XLV. Возвращение в Россию

Отъезд из Константинополя. – Красота Босфора. – Куда ехать отдыхать? – Выгода путешествия на Восток. – Ожидание России. – Приход в Одессу. – Таможенный осмотр.–Возвращение в С.-Петербург. – Заключение.

На второй день утром мы оставили Царьград и тихо вышли из Золотого Рога. На этот раз берега Босфора не были закрыты туманом, и мы могли полюбоваться красивыми дворцами султана и дачами константинопольских богачей. Около меня стояли дамы, много путешествовавшие за границей. Они громко восхищались стилем построек, находили удивительную гармонию в деталях дворца, но я больше восторгался общей картиной пролива, оглядывая уходившие в даль оба его берега. Очень красивы по европейской стороне скученные деревушки среди темной зелени.

–  Я удивляюсь, – обращается ко мне отставной морской офицер, – зачем петербургские жители ездят в Берлин, в Вену, в Париж. Вот куда надо путешествовать – на Восток! Тут все ново для европейца: народ, их обычаи, языки. Совершенно иная культура. А климат? а природа? Вы только взгляните: где вы увидите такую прелесть?

–  Положим, – отвечаю ему, – у петербургского жителя есть свои основания ехать к французам или к немцам, раз он к ним едет: кто отдыхать, кто изучать на практике иностранные языки, кто знакомиться с жизнью передовых народов. Я уже не говорю о тех, кто отправляется за границу по каким либо делам.

–  Я о них сам не говорю. Моя речь о путешествующем барине, который хочет отдохнуть от городской сутолоки. И что же он делает? Попадает в еще более несносную сутолоку Парижа или Лондона. И что за интерес? Та же европейская толпа на улицах, что у нас на Невском проспекте, те же городские впечатления, такое же кольцо дымящих фабрик и заводов вокруг города, а следовательно такое же заражение воздуха, как в Петербурге, да еще, пожалуй, и хуже, потому что у нас хоть с западной стороны громадный приток чистого морского воздуха. По-моему, если уж отдыхать, то лучше всего на лоно природы, подальше от всякого намека на город; а если путешествовать, то опять-таки подальше от Европы, от однообразного платья, от однообразной серенькой природы.

–  Значит, в Азию надо ехать?

–  Да, в Азию. Не даром англичане так облюбовали Восток для своих путешествий.

–  Но ведь для такой поездки надо время и деньги. Не всякий чиновник располагает даже двухмесячным отпуском.

–  Чего же вам лучше, как ваше собственное путешествие в Сирию. Египет, Грецию! Вы в Петербурге будете через неделю, значит, на объезд всех этих стран вам надо было всего четыре недели, да столько же вы провели в Палестине. Итого меньше двух месяцев! И сообразите, вы за двести рублей во втором классе, при чем на пароходе с продовольствием, делаете туда и обратно около десяти тысяч верст! Ведь это такое расстояние, которое переносит вас или на край Старого Света, во Владивосток, или на берег Нового – в Америку!

Моряк долго еще мне рассказывал о выгодах путешествия на Βοсток и немного мешал отдать должное внимание красотам Константинопольского пролива.

С выходом из Босфора, как будто, мы расстались с теплом юга: чувствовался северный холодок на палубе. Среди дня пошел мелкий дождь, и берега затянулись серой пеленой. Одно утешало паломников: качки не было. Сегодня у всех пассажиров отобрали заграничные паспорта, чтобы завтра их передать жандармам.

И следующий день подарил нас полною тишиною на море. С утра все усердно занимаются укладкою и увязкою вещей. Все в нетерпеливом ожидании скорей увидеть российские берега.

В два часа пополудни мы входили в гавань Одессы.

Собственно, паломничество давно кончилось, потому что духовного пения ни на верхней палубе, ни в трюме не слышно. Все паломники озабочены теперь, как бы не растерять своих вещей, благополучно пройти таможню и доехать до одного из афонских подворий.

Как только пароход причалил, тотчас же появились жандармы. Пересмотрев паспорты, они нам вернули их и разрешили выходить на пристань. Осмотр багажа в таможне был черезчур усердный и потому крайне неприятный. У офицера, ехавшего из Трансвааля, отобрали две-три английских книги и тем причинили ему немало хлопот, чтобы выручить их из цензуры.

Большинство паломников отправилось опять к афонским монахам. Весь двор подворья загромоздили сундуками и мешками. Тут же, под открытым небом, делалась и перекладка вещей, при чем продавались желающим иерусалимские образки и крестики.

Через четыре дня, 26-го апреля, я въезжал в Петербург. Шел хлопьями мокрый снег, а я был в соломенной шляпе.

–  Видно, что из Палестины едете? – замечают мне встречающиеся знакомые.

–  Я уже пережил весну, – отвечаю им, – испытал и жаркое лето, а у вас все еще снега и холод!

Этот контраст двух климатов особенную цену придает поездке на юг в марте месяце. Но, помимо всех внешних условий путешествия, для верующего паломника чрезвычайно дорого сознание, что и он был в Иерусалиме, про которых сказано было еще древним: обращайтесь к месту, какое изберет Господь, Бог ваш, и туда приходите. Ведь Господь обещался, что там, где Он положит память имени Своего, Он «придет к нам и благословит нас. Вот это-то благословение Сиона и чает получить каждый христианский паломник.

Прежде путешествие в Палестину связано было с массою неприятностей и даже с риском для жизни. А теперь это – не больше, ни меньше, как удобная и приятная прогулка, доступная для всех возрастов. Я видел с паломниками и маленьких детей и почтенных стариков более семидесяти лет.

За два месяца путешествия воспринимается масса впечатлений, неизгладимых на всю жизнь. Редкий из грамотных паломников не запишет для памяти своего обозрения святынь. Говорят, верующему человеку никогда не скучно слушать или читать про те места, где жил и страдал Спаситель мира. Вот почему и появляется в печати так много воспоминаний о Палестине, о Иерусалиме, о храме Гроба Господня. В самом деле, есть ли на земле более центральная точка для истории всех веков, чем то святое место, где воплотившийся Бог умер и воскрес?! Ведь здесь сосредоточена вся тайна бытия нашего и здесь же предел всякой человеческой мысли. За Иерусалимом находятся непостижимые для нас верх и низ, рай и ад, т. е. то, что вне наших чувств и понятий. Иерусалим – это есть граница земного и, небесного. Здесь сильнее чувствуется близость Божия. На Сионе избранное место для имени Бога до конца веков.

«Обращайтесь к нему и идите туда!» – повторю и я с глубоким убеждением этот призыв Божий.

Благословен Господь от Сиона, живый во Иерусалиме!