№8, преосвященного Стефана, епископа Могилёвского, от 26 ноября 1905 года

Для поставления православной русской Церкви в соответствующее её достоинству положение, ввиду действующих ныне в государстве законов самой широкой веротерпимости, необходимо возможно полное проведение в жизнь русской Церкви следующих начал общеканонического церковного строя.

Православная Церковь, как национальная Церковь громадного большинства русских подданных, неразрывно связанная с бытом и историческими судьбами России, охраняющая самое великое в государственном смысле благо – народную нравственность, должна пользоваться исключительным правом миссионерства в России и преимущественным, среди всех прочих союзов и ассоциаций, покровительством государственной власти во всём, что касается её материального быта и внешнего представительства. В отношении же внутреннего самоопределения своего, т. е. в области вероучения, нравоучения, богослужения, проповеди и строя управления, русская православная Церковь должна быть вполне и предпочтительно перед всеми религиозными обществами институтом свободным, управляющимся только своими божественными законами и церковными канонами и совершенно независимым от влияния каких бы то ни было политических партий и воззрений.

Во внутреннем строе Церкви коллегиальное начало, этот основной принцип русской гражданственности с XVIII столетия, введённый и в область церковного управления, должен быть заменён искони присущим церковной жизни началом соборности, состоящим в широком взаимодействии и живом общении всех членов церковного организма. В частности, в жизни Церкви должно быть отведено место правильно организованному представительству мирян, которое в древлесоборной Церкви последним всегда принадлежало, в русской же Церкви последних столетий сведено к участию светского чиновничьего элемента в церковных коллегиях.

С точки зрения этих основных начал весь уклад русской церковной жизни должен получить следующие формы.

Основную ячейку церковной жизни составляет приход: от его жизнеспособности зависит жизнедеятельность и всего церковного организма. С обновления строя приходской жизни потому следует начинать и всё великое дело нашего церковного переустройства.

Созданные в целях возбуждения приходской деятельности церковноприходские попечительства, как полумера, очень мало достигли цели и остались в большинстве безжизненными, бумажными учреждениями. Идею, положенную в основание учреждения попечительств в 60-х годах истекшего XIX столетия, следует провести до конца и возвратить приходам ту действительную их самодеятельность, которая, начиная с жизни первых христианских общин и византийских парикий и кончая древнерусской приходской организацией и современным приходом Константинопольского патриархата, составляла существенную принадлежность восточно-православного строя Церкви.

Основные черты приходской самодеятельности, в современных условиях жизни, должны выразиться в следующем:

1. Приход, существующий сейчас официально только как территориальная единица, должен возвратить себе искони принадлежавшее ему право собирательного юридического лица по владению, приобретению и расходованию движимого и недвижимого имущества всеми порядками и способами, в законе таковым лицам усвоенными.

2. Не имеющая ныне других обязательств к имуществу и хозяйству храма, кроме обязательства жертвы, и потому в большинстве чуждая, а иногда и подозрительно недоверчивая в отношении к церковным учреждениям, поддерживаемым церковными капиталами, – приходская община должна получить не только право полного контроля над суммами и всем вообще храмовым хозяйством, но и право распоряжения всеми церковными суммами, свободными за покрытием расходов по содержанию храма и налогов общецерковных, епархиальных и окружных благочиннических.

Примечание. Хотя в высшей степени желательно, чтобы все приходские учреждения (школы, больницы и пр.), по примеру древней вселенской Церкви, были сосредоточены в ведении церковной власти, и, следовательно, приходские и храмовые суммы составляли бы один нераздельный церковноприходский капитал, но, так как при условиях современной русской жизни возможность такого сосредоточения мало вероятна, и в развитии приходских учреждений будут, несомненно, принимать участие и другие ведомства, кроме церковного, – то капиталы общинно-приходский и специально храмовый, не различаемые в отношении субъекта заведования тем и другим, должны быть строго различаемы по предметам назначения и отчётности. Первый (общинноприходский) может быть употребляем на всякого рода приходские нужды, безотносительно к ведомствам, учреждениям и пр.; право на этот капитал сохраняет община и в случае перехода её в другое иноверное или инославное исповедание. Второй (специально-храмовый капитал) расходуется только на нужды храма и учреждений прихода, состоящих в ведении православной Церкви. В собственности последней остаётся этот капитал, как и самый храм, церковная земля и все церковные учреждения, если бы община и изменила православной вере, так как всякая жертва на храм и в православном храме есть жертва именно на православную Церковь и только в её распоряжение.

3. Приходская община должна получить не только характер церковно-хозяйственной организации, но и составить из себя прочный религиозно-нравственный союз, с известным кругом прав и обязанностей в отношении охранения и раскрытия начал православной веры и христианской нравственности среди членов общины. Вместе с тем, самое понятие «церковь такого-то прихода», не совсем точно употребляемое ныне в значении приходского храма, переносится на приходскую общину.

4. Как в отношении функций церковно-экономических, так тем более в области веры и нравственности, приход действует не как совершенно автономная единица, а как малая органическая часть церковного тела в согласии и постоянном общении с последним.

Основанная на таких началах, приходская община, как церковная единица, получает в своё самостоятельное ведение следующий круг дел:

а) община заботится о благоустройстве и содержании храмов, кладбищ и всех просветительных и благотворительных приходских учреждений; причём последние община устраивает и содержит или без пособия от храма, – и тогда они составляют неприкосновенную собственность общины, каковы бы дальнейшие судьбы её ни были, или при помощи храмовых средств, – и тогда это учреждение поступает под контроль и ведение Церкви на правах её собственности;

б) в отношении всех приходских учреждений община имеет право ближайшего контроля не только экономической жизни последних, но и внутренней, к каковому бы ведомству эти учреждения ни принадлежали; в особенности община обеспечивает правильную постановку религиозно-нравственного воспитания детей; в приходских школах в этих целях община получает право избрания учителей в свои школы из лиц правоспособных, если таковые будут находиться в её среде и будут пользоваться репутацией лиц доброй христианской нравственности, – а равно и право устранения их (непосредственного – при содержании школы всецело на средства общины, и посредством представления подлежащему начальству – в случае пользования субсидией от того или другого ведомства);

в) как религиозно-нравственный союз, община принимает на себя обязанность и право – нравственно воздействовать на порочных или нравственно слабых членов своих; – применять, по мере надобности, к приходу те или другие общие церковно-дисциплинарные меры; – наблюдать и по возможности вести борьбу с инославной или сектантской пропагандой в приходе; – принимать или не принимать в свою среду обращающихся в православие иноверцев; – наблюдать за соблюдением внешнего порядка в храме при совершении богослужения и принимать на себя третейский безапелляционный суд в приходе по делам чести и имущественным – в случае, если бы тяжущиеся стороны пожелали обратиться к таковому суду;

г) наконец, с большой пользой для дела община могла бы функционировать и в качестве первичной административной единицы церковного управления в области таких дел, как брачные и особенно бракоразводные. Хорошо известно, какой массой формальностей, называемых предбрачными предосторожностями, обставлено у нас совершение браков, и в какое затруднение часто бывают поставляемы и брачащиеся и совершители браков от всей суммы этих формальностей; между тем многие из последних, хотя бы, например, обязательство троекратного оглашения брака в три воскресные дня, могли бы быть свободно заменены простым засвидетельствованием общины о брачащихся лицах, их взаимных родственных отношениях и пр. Что касается ритуала бракоразводного процесса, то об уродливости его процессуальных подробностей едва ли нужно и говорить: эти заведомые лжесвидетели – очевидцы преступления, никогда не совершаемого при свидетелях, эти закупленные адвокаты с целью доказать наличность факта преступления для заинтересованной, а не правой или виноватой стороны, служат единственно к унижению высокого церковного суда и оскорблению великого таинства брака. Между тем родственники, ближайшие соседи, даже иногда целый приход в совокупности бывает прекрасно осведомлён относительно истинных причин разрыва супружеских отношений того или другого члена приходской общины. Суду этой последней и следует всецело передать бракоразводные процессы, в их первой основной фазе – констатировании наличности или отсутствия факторов развода у ищущей его супружеской четы.

С вопросом о приходской самодеятельности неразрывно связывается существенно важный вопрос – о праве общины избирать кандидатов на должности священно- и церковнослужителей прихода. Несмотря на то, что в идее явление это в высокой степени желательное, что право приходской общины участвовать в поставлении лиц иерархических предусматривается и канонами (Феоф. Алекс., п. 7), давать это полномочие общине сейчас, до правильного развития церковно-приходской жизни, представляется по крайней мере преждевременным, если не вовсе невозможным. Исторический опыт приходской жизни древней Руси, равно как и современные примеры избирательных прав этого рода в приходах константинопольской Церкви и наших старообрядческих общинах согласно свидетельствуют, что право это, когда оно усвояется общинам, ведёт: иногда – к прямым злоупотреблениям со стороны избирателей; всегда – к понижению умственного и нравственного ценза избираемых, устанавливая между вторыми и первыми отношение наёмничества и тяжёлой материальной зависимости; вследствие чего самое применение на практике этого права общин в конце концов является скорее уступкой необходимости (неимению правоспособных кандидатов), чем вопросом принципа. Между тем современное положение русской Церкви именно таково, что требует возможно осторожного выбора кандидатов священства. Более, чем когда-либо, можно и следует ожидать ныне иноверческой и сектантской пропаганды в приходах: не невозможно проникновение неверующего или сектантствующего класса даже и в сферу самого приходского управления, – как опасаются того противники предоставления мирянам широкого участия в приходской жизни, – и, следовательно, более чем когда-либо, благовременно лицам, поставляемым на свещнице русской Церкви, светить возможно полным и ясным светом церковного самосознания. Наше убеждение потому: пока епархиальная власть будет располагать кандидатами священства со специальным богословским образованием, настоит желать сохранения права избрания священнослужителей исключительно за нею.

Для управления делами прихода организуются, в соответствии с общецерковным началом соборного управления, два органа: церковно-приходские собрания как орган распорядительный, и церковно-приходский совет как орган исполнительный. Кроме того, в приходе состоят, как особые должностные лица, – церковный староста и диакониссы.

А) В состав церковно-приходских собраний входят члены причта и все прихожане, достигшие 25-летнего возраста, не опороченные по суду, бывающие у богослужения и ежегодно исполняющие христианский долг исповеди и св. причащения. В состав церковно-приходских советов входят члены причта, староста и выборные на срок от прихожан представители прихода в количестве от 7 до 12 человек. В качестве почётных членов совета могут быть особо уважаемые в приходе лица и женского пола. Председательство в собраниях и советах принадлежит настоятелю прихода.

Б) Церковно-приходские собрания, созываемые не менее одного раза в год, ведают приблизительно следующий круг дел:

а) избирают всех, кроме священно- и церковнослужителей, должностных лиц в приходе и представителей от общины для участия в благочиннических собраниях и советах;

б) ведают все финансовые дела общины в качестве распорядительного её органа, как-то: утверждают сметы платёжного и раскладочного списка прихожан, разрешают всякого рода дополнительные сборы с прихожан на нужды прихода, рассматривают и утверждают отчёты церковного и приходского хозяйства и пр.;

в) обсуждают дела веры и нравственности прихода, доводя о принятых в этой области решениях до сведения окружного благочинного. Собрание считается состоявшимся и определения его обязательны для всей общины, если прибудет не менее ⅔ членов собрания. Дела решаются большинством голосов.

В) Церковно-приходские советы, собирающиеся ежемесячно и по мере надобности,

а) непосредственно заведуют всеми приходскими и церковными суммами, причём функции казначея той и другой кассы отправляет староста;

б) исполняют все те обязанности по заведованию и управлению приходскими учреждениями и делами, которые усвоены общине;

в) входят в собрание с проектами и докладами, вызываемыми особенными нуждами прихода, и дают собранию отчёты как в своей деятельности вообще, так по делам церковноприходского хозяйства в особенности. Совет действителен при участии в нём более половины членов; дела, как и в собраниях, решаются большинством голосов.

Диакониссы, по примеру древней христианской Церкви, избираются из пожилых, высокой нравственности девственниц или вдовиц, и служат главным образом делу приходского христианского благотворения; по роду своих обязанностей они участвуют в приходском совете с правом совещательного голоса.

Примечание 1. Церковно-приходские попечительства, с устройством церковно-приходских общин, теряют своё отдельное от последних существование.

Примечание 2. В тех городских приходах, где преобладает в составе прихожан элемент текучий (чиновники, заводские рабочие и пр.) и где организовать общину на прочных основах отдельного юридического лица будет затруднительным, общины могут получать характер свободных религиозно-нравственных союзов или братств; причём все права и обязательства общины усвояются и распространяются только на непосредственных участников этих союзов.

Развивая жизнь внутри себя, приход, как органическая частица тела Церкви, участвует в жизнедеятельности и всего церковного организма. На принципе этого соборного взаимообщения приходских общин должно быть утверждено и епархиальное управление.

При меньшей обширности наших епархий самой лучшей формой названного взаимообщения было бы непосредственное участие каждой общины, в лице её представителей, в епархиальных соборах; но, при наличности существующих епархиальных территорий, такое представительство общин является материально невозможным; равным образом и деятельность административных центральных органов епархиального управления, при сосредоточении всех дел епархии в одном центре, неизбежно обречена на мертвенно-канцелярский характер. Поэтому в деле улучшения нашего епархиального управления первая существенная нужда належит в возможно широкой децентрализации его, т. е. в образовании таких меньших административных единиц, которые, с одной стороны, могли бы самостоятельно решать часть дел, подлежащих ныне ведению епархиального центрального управления, а с другой – служили бы собирательными единицами для представительства приходских общин в епархиальных соборах. Готовые и весьма подходящие формы для такой децентрализации существуют уже в разделении наших епархий на благочиннические округа. Следует только существующему благочинническому окружному управлению сообщить больше жизнедеятельности и сообразовать его функции с принимаемыми в основу церковной реформы общими принципами соборного управления.

Применительно к последним, в области благочиннического управления, кроме существующего ныне коллегиально-административного органа – благочиннического совета, должен быть учреждён высший соборный распорядительный орган, в виде окружного благочиннического собрания представителей церковных общин; самый же благочиннический совет должен быть расширен как в составе своих членов, так, в особенности, в сфере компетенции своих действий.

Окружное благочинническое собрание, – состоя, под председательством благочинного, из причтов и выборных от мирян, по два от каждой общины, – имеет своей задачей объединять деятельность отдельных приходских общин; поэтому оно действует параллельно общеприходскому собранию. Функции его деятельности, как и приходского собрания, трёх родов:

а) церковно-хозяйственные,

б) религиозно-нравственные и

в) избирательные. Как орган церковно-хозяйственный, собрание принимает на себя заботу об оказании денежных пособий вдовам и сиротам священно- церковнослужителей округа; заботится о содержании окружных благотворительных и просветительных церковных учреждений (второклассных или двухклассных школ, библиотек, богаделен и пр.); определяет вознаграждение благочинным и другим должностным лицам и ведает всеми вообще финансовыми операциями благочиния, производя соответствующие налоги и раскладки с церквей, рассматривая и утверждая подлежащие отчёты, сметы и пр. Как религиозно-нравственный союз или малый собор окружной Церкви, собрание, во-первых, ведает дела веры и нравственности, касающиеся округа, представляя все принятые в этой области решения на утверждение епархиального епископа; во-вторых, избирает из своей среды должностных лиц округа: двух членов благочиннического совета и двух кандидатов к ним, следователя и духовника, а также и представителей от округа для участия в епархиальном соборе.

Примечание. Должность благочинного должна быть замещаема епархиальной властью ввиду того, что:

а) благочинный по существу своих обязанностей – это наместник или представитель епископской власти в округе;

б) от благочинного, с проведением принципа децентрализации епархиального управления, потребуются довольно широкие административные способности, почему и выбор кандидатов на эту должность должен быть производим с полным беспристрастием, только в интересах дела, а не той или другой группы лиц; между тем такого беспристрастия не всегда можно ожидать со стороны выборщиков – священнослужителей, в отношении к которым благочинный осуществляет права непосредственного административного надзора;

в) интересы священнослужителей и мирян будут достаточно обеспечены всеми прочими выборными лицами благочиннического совета (см. ниже, о пресвитерском совете).

Благочиннические советы, сохраняя в общем свой настоящей тип, восполняются, как сказано выше, в составе своих членов и в сфере компетенции своей деятельности:

а) В состав благочиннических советов, кроме благочинного и двух членов священников (в случае отсутствия последних – кандидатов к ним), входят всякий раз по два выборных от мирян той общины, дело которой рассматривается в совете. Мирские члены участвуют в совете с совещательным голосом, но с правом апелляции к епархиальной власти в случае, если бы решение духовных членов совета противоречило их совести и разумению. Следователь и духовник в совете не участвуют.

б) Увеличение компетенции деятельности советов должно быть достигаемо двумя способами: во-первых, должен быть расширен круг дел, подлежащих ведению благочиний: всё, что может быть решено на месте, по возможности и должно быть передано компетенции местного органа; во-вторых, самые решения советов, по крайней мере по известным категориям дел, должны быть признаваемы окончательными, не подлежащими перерешению в высшей епархиальной инстанции; для них (постановлений совета), если и должна быть в определённых случаях высшая санкция, то единственно санкция епископской власти, наравне со всеми другими епархиальными учреждениями. Подробный перечень дел, подлежащих как окончательному, так и неокончательному разрешению в благочиннических советах, всего естественнее, полагаем, определять епархиальным соборам, о которых у нас сейчас будет речь.

По тому же типу, как благочинническое, организуется и собственно-епархиальное управление, формируясь в виде высшего органа – епархиального собора и административно-исполнительных органов – духовной консистории (переименовываемой в пресвитерский совет), епархиальных училищных советов, правлений духовно-учебных заведений и пр.

Начатки соборного епархиального самоуправления и ныне существуют в русской Церкви в виде так называемых епархиальных и окружных съездов, возникших на основании устава духовных училищ 1867 г. Но съезды эти ни в той их узкой постановке, которая дана была им при их возникновении, ни в той расширенной их деятельности, которая установлена за ними практикой многих епархий, не могут быть признаны, ввиду проектируемой коренной реформы церковного строя, подходящей нормой для соборного епархиального управления. Узкосословные по составу своих членов, с односторонним специально-экономическим направлением своей деятельности, лишённые должной самостоятельности, приличествующей всякому церковному собору, наконец, фальшиво, не по-церковному, поставленные в отношении к епископу, который является чисто внешней силой по отношению к резолюциям съезда, а не живым руководителем последних, нынешние съезды, как таковые, могут сохранить своё значение разве что в сфере чисто сословных экономических предприятий духовенства: организации эмеритальных, похоронных касс и других способов сословной взаимопомощи. В области же не только обще-епархиального управления, но и обще-епархиального церковного хозяйства, на место съездов должны стать епархиальные соборы, со всеми следующими отличительными качествами церковных собраний.

а) Во главе собора неизменно стоит предстоятель местной Церкви – епархиальный епископ (другой формы церковных собраний Церковь никогда не знала). В состав собора входят не только священнослужители, но и мирские представители Церкви: те и другие, по одному лицу от благочиннического округа, избираются благочинническим собранием. Независимо от сего епископу, как председателю и руководителю собора, предоставляется право приглашать к участию почётных граждан города, а равно и других лиц – светских и духовных (например представителей духовно-учебных корпораций), каких он найдёт полезным для дела собора, с тем, однако, чтобы число таковых лиц не превышало % общего числа выборных членов собора.

б) Соборы составляются не по мере надобности только и усмотрению епархиальной власти, а действуют как постоянный, обязательно и периодически функционирующий орган епархиального управления.

в) Круг дел, подлежащих обсуждению и решению собора, выходит из границ хозяйственно-экономических интересов епархии и обнимает собой все стороны жизни епархиальной Церкви. В частности, ведению собора подлежат:

1) все епархиальные учреждения (духовно-учебные заведения, консистория, попечительство о бедных духовного звания, свечной завод и пр.) как в хозяйственном отношении, поскольку таковые учреждения будут иметь отношение к церковно-епархиальному капиталу, так и в отношении лиц администрации сих учреждений. Последних (лиц), как-то: ректора и инспектора семинарии, смотрителей духовных училищ, если бы таковые училища сохранились, членов консистории, председателя правления свечного завода, председателя попечительства о бедных духовного звания, собор избирает, а при обнаружении злоупотреблений со стороны того или другого лица и увольняет;

2) далее собор, как и благочинническое собрание, но предпочтительно перед последним, обсуждает и решает дела веры и нравственности, касающиеся епархии; производит всякого рода самообложения с доходов церквей на обще-епархиальные нужды и избирает своих доверенных представителей для участия в митрополичьих и поместных соборах всей русской Церкви.

г) Сообразно высокому значению епархиального собора, постановления его, в пределах законности, имеют самодовлеющую силу, если будут приняты большинством членов с епископом, председателем собора во главе: в случае же, если одобрение председательствующего епископа будет по тому или другому вопросу на стороне меньшинства, спорный вопрос переносится на разрешение митрополита или митрополичьего собора (по постановлению большинства).

Что касается существующих ныне административно-исполнительных учреждений епархиального управления, то каких-нибудь коренных изменений в их строе, помимо вышеупомянутого поставления их под контроль собора, не видится надобности производить: они по-прежнему должны сохранить свой строго коллегиальный характер и должны, каждое в сфере своей специальности, ведать определённый ему круг дел.

Вопрос здесь в том только, желательна ли и возможна ли организация, помимо существующих, ещё особого высшего органа, непосредственно при епископе (наподобие древлецерковных пресвитерских советов), который объединял бы собой все области епархиального управления: – ив какие именно отношения мог бы стать этот орган к существующим епархиальным коллегиям.

Основная мысль проекта об учреждении такого жизненного органа, по нашему мнению, мысль верная и плодотворная. В высшей степени желательно и поставить епископа в живые, а не бумажно-канцелярские только, отношения к разным частям епархиального управления, и установить возможно полный и свободный обмен мнений между епископом и его ближайшими сотрудниками и, наконец, освободить самое высокое имя епископа от нареканий в личном произволе, какие возможны при нынешнем единоличном окончательном решении дел со стороны епископа. Но для проведения этой идеи в жизнь епархии нет никакой надобности ни создавать особой коллегии, в придаток ко всем существующим, ни тем более пересматривать коллегиально все дела, восходящие теперь на утверждение епископа и предварительно уже рассмотренные и решённые той или другой коллегией, в сфере её специальности. Кроме потери времени и излишней остановки в делах, от такого учреждения ничего другого получиться не могло бы, не говоря уже о том, что в епархиальных городах, подобных Могилёву, с очень ограниченным составом городского духовенства, и организовать такую новую коллегию, с весьма сложным кругом обязанностей, было бы не из кого, если не предположить содержания для того особых бесприходных священников. По нашему мнению, цель вполне, и с действительной пользой для дела, может быть достигнута при наличности и существующих епархиальных учреждений, без всякого изменения нынешнего строя их, если епархиальный епископ станет по известному кругу дел в непосредственно руководственное отношение к консистории, в качестве её председателя; по делам же, касающимся одновременно нескольких епархиальных учреждений или имеющим более общий епархиальный интерес, образует при себе совет из представителей всех епархиальных учреждений. В силу этого нашего проекта дела консистории должны быть, в порядке разрешения их, разграничены на две категории: одни, менее важные и составляющие более компетенцию канцелярии, чем «присутствия» консистории, должны остаться в полном ведении и подлежать окончательному разрешению консистории, как таковой, в её настоящем виде и составе: судные же и все другие важнейшие дела, требующие предварительного рассмотрения и обсуждения и такое или иное разрешение которых может отзываться на имущества, чести и пр. заинтересованных в деле лиц, рассматриваются и разрешаются консисторией под личным председательством епископа 2 раза в неделю; причём консистория в этом случае действует уже не как параллельное епископу коллегиальное учреждение, а как совещательный пресвитерский совет епископа, каковым именем таковое присутствие консистории и именуется. В определённые сроки, приблизительно один раз в неделю, этот пресвитерский совет расширяется в своём составе через участие в нём начальников всех отдельных епархиальных учреждений. Это совещательное собрание составляет усиленный пресвитерский совет епископов, и его суждению подлежат, как мы сказали уже и выше, все вообще важнейшие журнальные доклады отдельных учреждений; в частности – такое первостепенной важности дело епархиального управления, как избрание кандидатов на священнослужительские места и назначение на разного рода административные епархиальные должности (благочинного, членов правления свечного завода, попечительства о бедных духовного звания и пр.).

Спроектированный нами строй епархиального управления – благочиннического и собственно епархиального, – обеспечивая, насколько возможно, закономерность и жизненность в течении епархиальных дел вообще, имеет за собою ещё то великое преимущество, что им наиболее удовлетворительно, по нашему мнению, разрешается вопрос об упорядочении важнейшей отрасли епархиального управления – церковного суда.

Многотрудный и многосложный вопрос о церковном суде желательно, конечно, было бы разрешить также на почве предания и канонических постановлений вселенской Церкви. А эти источники рисуют картину церковного суда таким образом:

Единственный и правомочный судья в Церкви – епископ. Он производит в Церкви, и именно большей частью в храме, торжественный и гласный суд в соприсутствии и с совещательным голосом пресвитеров. Перед судом вызываются и допрашиваются обвинитель, обвиняемый и свидетели, о нравственной благонадёжности которых добываются предварительные справки. Суду епископа подлежали не только клирики, но и миряне по всем делам веры и нравственности, независимо от суда гражданского, если таковой и имел место. По выслушании участников дела и по совещании с пресвитерами епископом тут же произносился приговор, который и вступал в свою силу. Но этот епископский суд, в частности над пресвитерами и диаконами, в случае недовольства его решением, не есть окончательный. Право апелляции к высшему митрополичьему соборному суду никогда не отрицалось за подсудимым пресвитером и диаконом, причём правилами епископу-судии настойчиво внушалось, чтобы он благодушно ради правды относился к этому праву апелляции и отнюдь не обнаруживал недовольства даже и в том случае, если бы высший соборный епископский суд отменил решение епископа, а с другой стороны внушалось и подсудимому, чтобы до решения его дела высшим судом он не пренебрегал, но признавал в силе решение епископа, не действовал например священная (так у автора. – Прим. ред.), если ему то было запрещено епископом. На соборе епископов, под председательством митрополита и не только по возможности, но, кажется, непременно в присутствии епископа, которому дело было подсудно, по апелляционной жалобе дело вновь тщательно пересматривалось, и решение этого суда, как второй инстанции для дел, разбиравшихся у епископа, считалось окончательным. Но этот же собор епископов митрополии для судных дел собственно епископов был первой инстанцией. Второй инстанцией по апелляциям епископов был суд диоцезальный, областной, патриарший, и только по делам, касающимся всей Церкви, каково, например, лжеучение, окончательно суд завершался на вселенских соборах.

Такова общая схема судоустройства и судопроизводства древней вселенской Церкви. Многоценнейшие качества сего суда: соборность в собственном смысле, гласность и многообъёмность в смысле круга лиц и дел, не говоря о свободе апелляции, о независимости суда во всём, касающемся веры и нравственности христианской, – должны составлять предмет искреннего и твёрдого желания при решении вопроса о реформе современного церковного суда, в каковом указанные качества или совсем отсутствуют или получили неправильные и вредные для дела формы. К сожалению, как ни многоценны указанные качества суда древней Церкви, в настоящее время церковный суд не может быть реформирован или, точнее, восстановлен в полном соответствии каноническим правилам. Трудно устранимое препятствие к сему – слишком малое количество епископов в настоящее время по сравнению с поразительно большим количеством епископов в древней Церкви, когда, выражаясь языком современной русской географии, каждый уездный город имел своего епископа, когда митрополит был в каждом губернском городе, причём самое пространство губерний и уездов – несравненно меньше наших губерний и уездов. Ибо только при несравненно большем количестве епископов и несравненно меньшем объёме епархии, чем теперь, возможно исполнение канонических постановлений о личном суде епископов, о соборах епископов и многих других. Конечно, следует надеяться и молить Бога, чтобы и российская Церковь со временем получила церковный суд, во всём подобный Церкви незабвенного и достойного всякого подражания периода вселенских соборов, но пока, опять оговариваюсь, это – лишь благочестивая мечта.

Применяясь же к условиям церковной жизни настоящего времени и имея в виду многочисленные укоризны на современный церковный суд, часть которых не могу не признать справедливыми, я бы полагал: первую инстанцию церковного суда для священно- церковнослужителей в их взаимных отношениях и по жалобе мирян сосредоточить в благочинническом совете в том составе, какой был ранее указан; удобство предоставления суда благочинническому совету заключается в том, что ему представляется возможность производить суд на месте и в то же время суд гласный и коллегиальный, с личным допросом обвиняемого, обвинителей и свидетелей. Ведению сего суда подчинить дела, кои влекут за собою замечание, выговор и денежный штраф известного размера. Для производства следствия по сим делам установить должность окружного выборного на благочинническом собрании следователя-священника. По делам более важным, влекущим за собой более тяжкие наказания, как-то: заключение в монастырь, запрещение в священнослужении, лишение места и др., благочинническому же совету предоставить всю процессуальную сторону суда, т. е. допрос причастных к делу лиц и своё заключение; окончательное же решение, т. е. приговор, предоставляется епископу с пресвитерским советом. Для производства следствия по сим делам установить должность епархиального следователя, который участвует и в благочинническом совете при разборе дел в качестве представителя от епархиального суда. Второй судебной инстанцией, по апелляциям на епархиальный суд, и первой инстанцией по делам епископов должен быть, по примеру древней Церкви, митрополичий соборный суд и, наконец, последней судебной инстанцией, второй для епископов, – соборный поместный патриарший суд, – о каковых соборах речь будет ниже.

Относительно объёма дел и лиц, подлежащих церковному суду, желательно также в пределах возможности руководствоваться примером Церкви периода вселенских соборов.

Касается всего уклада церковной жизни, но в ближайшей связи с жизнью епархии стоит вопрос о подготовке кандидатов на места священнослужителей или, что то же, о реформе духовно-учебных заведений, а равно и два более частных вопроса, намеченных для обсуждения предложением г. синодального обер-прокурора:

а) о праве священнослужителей участвовать в городских, земских и других общественных учреждениях и

б) о праве духовенства, как сословия, приобретать недвижимое имущество и владеть им в качестве самостоятельного юридического лица.

Что касается реформы духовных шкод наших, то этот, весьма острый в настоящее время вопрос, по нашему убеждению и единогласному признанию членов комиссии, обсуждавшей его, может быть удовлетворительно разрешён только при применении к устройству духовно-учебных заведений тех общих принципов, которые подробно раскрыты мною в рапорте моем по сему в Св. Синод от 30 мая сего года за № 427. Принципы эти следующие: во-первых, полное отделение общего образования детей духовенства от специально богословского, не составляющего ни привилегии, ни обязательства духовных юношей; во-вторых, свободный доступ к богословскому образованию и связанному с ним священству всех сословий, в особенности же коренного крестьянского сословия, как сохранившего наиболее тесную связь с Церковью. В осуществление этих принципов:

а) желательно устройство собственно для детей духовенства, при пособии от Церкви (как особый вид помощи Церкви своим пастырям), духовных прогимназий или даже и полных гимназий, с курсом и правами министерских гимназий, с направлением же, хотя и в духе православной Церкви, но без нарочитых задач подготовки к пастырству;

б) для целей собственно пастырской подготовки необходимо учреждение в каждой епархии специальных богословских курсов, с 4-годичным курсом обучения, строго церковным режимом воспитания и образования и с правами поступления только в духовные академии;

в) доступ на курсы надлежит открыть учащимся всех учебных заведений, заявившим себя религиозной настроенностью и нравственной жизнью; предпочтительно же подготовительной школой для поступления на курсы может служить нынешняя церковная второклассная школа, с расширенным по крайней мере на один год курсом обучения; та же второклассная школа преимущественно должна давать кандидатов и на низшие степени клира.

На вопрос об участии духовенства в городских, земских и других общественных учреждениях можно ответить только утвердительно. Поскольку проектируемая реформа церковного строя имеет в виду оживление религиозной жизни среди русской паствы через широкое привлечение мирян к непосредственному участию во всех сферах деятельности Церкви, постольку же желательно христианское воздействие Церкви на жизнь паствы и через обратное участие её пастырей в разного рода светских общественных коллегиях. Это только два пути к одной цели. Независимо от сего, духовенство, как сословие наиболее близко стоящее к духовной жизни народа русского, уже по тому одному имеет нравственное и гражданское право сказать своё слово в подлежащих учреждениях по вопросам народного быта. То обстоятельство, что в канонических правилах Церкви, начиная с «Апостольских правил», неоднократно запрещается священнослужителям вдаваться «в народные управления» и «мирские попечения», едва ли может говорить что-нибудь против высказанного нами положения, так как все такого рода запрещения обычно были направляемы против разного рода личных имущественных эксплуатаций и прямого совместительства священства прохождением особых гражданских или военных должностей; но ни того, ни другого нет и не предполагается в проектируемом предоставлении священнослужителям права голоса в вышеназванных учреждениях. Наоборот, история той же древней восточной Церкви даёт нам примеры самого широкого участия епископов христианских в общественной жизни византийских провинций.

Таким же порядком можно только приветствовать и почин предоставить духовенству, как сословию, право юридического лица по приобретению и владению недвижимым имуществом. Возможно лучшее обеспечение духовенства – и залог его более успешной деятельности, и всегдашняя потребность русской Церкви.

Начало соборности, широко применённое нами к устройству приходской общины и епархиального управления, должно найти своё высшее выражение в организации центрального церковного управления. И если намеченные нами формы приходского и епархиального строя основываются более на общих принципах, смысле и духе церковного канона, чем на определённых канонических правилах, то формы высшего соборного управления в Церкви регламентируются не только вполне определёнными, но и настойчиво-обязательными церковными законоположениями.

Высшая власть в Церкви принадлежит не одному лицу, в какой бы иерархической степени оно ни состояло, и не коллегии епископов, административно назначаемых, а самодовлеющему, законно составленному собору епископов. Это положение – настолько основное в каноне, что не требует подтверждения какими-либо отдельными правилами или примерами: самый канон, как таковой, зиждется на нём. Оно же, конечно, должно быть положено во главу угла и при строении нашего высшего церковного управления.

Общая схема развития высшего соборного управления во вселенской Церкви, на точном основании канонов, такова.

Древнейшую форму соборного управления составляют, как известно, провинциальные или митрополичьи соборы. Апостольские правила и I Вселенский Собор (пр. 4-е) говорят о них, как об институтах, уже совершенно развитых и установившихся. Значение этих соборов, особенно до развития патриархатов, было очень велико. Провинциальные соборы ведали вопросы такой первостепенной важности, как учреждение новой епископской кафедры (Сард. 6-е), избрание, а в случае благословной вины, и перемещение епископов, составляли судебную инстанцию, высшую над епископами, и пр.; причём самая обязательность соборных постановлений, в пределах митрополичьей области, не условливалась обычно утверждением какой-либо высшей власти. С возвышением над областными митрополитами диоцезальных митрополитов – в лице экзархов, а потом и патриархов – функции высшего административного управления централизуются в округ и переходят к соборам окружным, «большим» (II Всел. Соб. 6-е; Антиох. 12-е), которые, в свою очередь, очень рано начинают обращаться в постоянные соборы или синоды при патриархе. Но значение митрополичьих соборов, в отношении к своим областям, от этого не утратилось. Напротив, Церковь, до самого конца периода вселенских соборов, ревниво оберегала обязательное, периодически правильное действование этих соборов, имевших за собой апостольскую древность. VII Вселенский Собор, «во внимание к затруднениям собирающихся», допускает лишь незначительное ослабление древнего правила, разрешая «единожды», вместо двух раз, быть митрополичьему собору, но ещё настолько строго смотрит на обязательность последнего, что «митрополита, пренебрегающего исполнить сие (правило)» не по нужде или другой уважительной причине, подвергает «эпитимии по правилам». Одновременно с митрополичьими и патриаршим окружными соборами действовали время от времени, преимущественно по общим вопросам веры, нравственности и церковной дисциплины, поместные и вселенские соборы как высшие законодательные органы Церкви. Только впоследствии по разным причинам, главным же образом под влиянием тяжёлых политических обстоятельств, «по крайней нужде», прекращается в Церкви действование митрополичьих соборов, как ординарных органов управления Церкви, и вселенских соборов, как совершенно исключительных органов её законодательства; вместе с тем соборное церковное управление осуществляется в виде постоянных патриарших синодов и, в случаях особливой важности, поместных соборов.

Русская Церковь, как возникшая сравнительно поздно, не знала древнецерковного областного соборного управления; да в древней Руси и невозможно было организовать не только его, а даже и правильно действующий патриарший синод, за крайней ограниченностью епархии и епархиальных епископов. Самой подходящей формой высшего соборного управления того времени могла быть форма поместного собора, действительно и находившая довольно широкое применение в жизни древнерусской Церкви. С учреждением Синода, поместный собор, если не юридически, то практически потерял в русской Церкви силу обязательности; самый же Синод не может быть назван без большой натяжки постоянным каноническим окружным собором русской Церкви.

Вышеизложенным совершенно определённо намечаются задачи предстоящей реформы в отношении устройства высшего церковного управления на точном основании церковных канонов; реформой этой, полагаем мы, должно быть:

1) восстановлено древнецерковное собрание митрополичьих областей;

2) при первосвятителе русской Церкви организовано постоянное окружное управление на соборных канонических началах:

3) дано снова надлежащее место в жизни Церкви поместному собору.

Внешних препятствий к введению у нас этой древнейшей формы церковного управления в настоящее время нет. Епископов в современной русской Церкви хотя и не такой большой состав, как было в своё время в византийской Церкви, но и не так мало, чтобы нельзя было организовать 7–9 митрополичьих округов; к тому же увеличение епархии должно составить одну из ближайших задач церковного правительства. Обширность митрополичьих округов, сравнительно с древневосточными, восполнится современными удобными и скорыми путями сообщения. Что же касается опасения, как бы не усилились, вследствие разделения русской Церкви на отдельные округа, сепаративные стремления наших окраин, то опасение это могло бы иметь место разве что в отношении к православному население Кавказа, о котором и будет сделано несколько особых замечаний ниже. Но как на Кавказ или, вернее, в Закавказье, так и на всех прочих окраинах наших, – населённых не только инородцами, но и иноверцами, – где давление инородческого элемента столь же опасно для православия, сколько и для русской народности, сепаративные окраинные стремления скорее побуждают к особливому соборному единению там православных паств, чем препятствуют тому.

Между тем в интересах чисто церковных, особенно при устройстве епархиального управления на проектируемых нами началах, восстановление соборного митрополичьего управления у нас столь же существенно необходимо, как необходимо оно было и в древневосточной Церкви. В частности, вот те потребности епархиальной и общецерковной жизни, удовлетворению которых с наибольшей пользой могут послужить именно митрополичьи соборы.

1. Первая и главнейшая – избрание и назначение епархиального епископа. Церковь издревле ревниво оберегала постоянную нравственную связь епископа с паствой, многократно запрещая епископам, без исключительно благословной вины, переходить с одной кафедры на другую. Связь же эта утверждалась преимущественно на том, что епископами Церквей являлись в большинстве своём достойнейшие избранники самих же Церквей, пользовавшиеся глубоким уважением своих паств ещё до вступления своего на кафедры. Тот же порядок, имеющий за собой апостольскую древность и глубокое религиозно-нравственное значение для жизни Церкви, должен быть восстановлен и у нас с обновлением всего нашего церковного строя. Епископы митрополии, под председательством митрополита и при участии представителей клира и мирян вдовствующей Церкви, лучше всего и в епархиальном городе последней, производят избрание епископа. Избираемый – предпочтительно кандидат местной же Церкви, самое большее – местной митрополии, но не из местных по возможности уроженцев, должен со своей стороны удовлетворять каноническим требованиям, иметь обширное общее и богословское образование и быть известным собору со стороны высоких нравственных качеств своих. Одобрение председательствующего на соборе митрополита и согласие большинства членов собора – епископов, согласно прямому указанию канонов, решают назначение того или другого кандидата.

2. Далее, в порядке компетенции митрополичьих соборов следуют судебные функции. Эта последняя сторона института митрополичьих соборов всего более, как известно, имелась в виду и I Вселенским Собором при установлении им правила (5-го) о двукратном регулярном составлении провинциальных соборов. Митрополичьи соборы, как сказано в своём месте и выше, должны служить второй судебной инстанцией для клириков и мирян в пререканиях их со своим епископом и первой инстанцией для самих епископов. Равным образом они же (соборы) разрешают и все вообще затруднительные и спорные случаи в практике епархиальных Церквей, которые могут возникать при применении начал широкого самоуправления к приходскому и епархиальному строю.

3. В живые отношения должен быть поставлен митрополичий собор и к находящимся в округе высшим духовным школам – духовным академиям и лицеям, если бы последние были открыты. Исключительно к компетенции собора, в частности, должно быть отнесено избрание ректора академии и его увольнение, равно увольнение профессоров, заявивших себя неправославным направлением мыслей.

Примечание. При избрании ректора академии профессора этой академии могут присутствовать in corpore на митрополичьем соборе.

4. Наконец, как в древней Церкви епископы городов, обнимавшихся пределами римской провинции, составляли из себя единое целое, корпорацию постоянного церковного союза и общения, и это имело великое значение для жизнедеятельности всей Церкви, так и ныне, даже более прежнего, возможно частое соборное единение предстоятелей и представителей отдельных Церквей не может не быть великой моральной силой и для пасомых и для самих пастырей. Особенно это нужно сказать в отношении к запросам переживаемого нами времени. Нарождающиеся с необыкновенной быстротой новые течения и веяния жизни требуют силы и новизны церковного слова. И только авторитет соборного решения в этом случае может сообщить отдельным голосам церковным должную уверенность, а единичным действиям и распоряжениям пастырей – нужную твёрдость и соответствующую нравственную и юридическую обязательность.

В состав митрополичьих соборов, в соответствии принятого нами в основу церковной жизни принципа – живого взаимообщения всего тела Церкви, входят как предстоятели Церквей области – епархиальные епископы, так и представители клира и мирян, по одному от каждой Церкви, избранные епархиальными соборами (см. выше). Кроме того, председательствующему на окружном соборе митрополиту предоставляется право приглашать к участию в областных соборах и других лиц – духовных и светских – по своему усмотрению. Право решающего голоса, на основании всегдашней практики вселенской Церкви, принадлежит членам собора – епископам; остальные лица участвуют в рассуждениях собора и имеют совещательный голос по отношению к соборным решениям. Митрополичьи соборы составляются дважды или, по крайней мере, однажды в год, как того требуют каноны.

Что касается личности самого митрополита, поставляемого во главе области, то его полномочия должны быть в свою очередь согласованы с положением митрополитов древневосточных патриархов. Митрополит избирается, согласно каноническим требованиям, областным митрополичьим собором и утверждается патриархом; желательно при этом, чтобы митрополит был избираем из епархиальных епископов области, успевших уже заявить себя высокою мудростью церковного управления. Назначение митрополитов – служить объединяющим центром для Церквей области и быть проводником высшего соборного начала в жизни областных Церквей; поэтому все главнейшие функции его деятельности связаны с собором; таковы:

а) право созывать областные соборы,

б) право председательствовать на них и руководить ими и

в) право утверждать своим согласием и посвящать избранного на епископскую кафедру кандидата. Личных же административных прав в отношении к епископам области митрополит не имеет; почему при митрополите не учреждается и особого синода для постоянного управления областью.

Митрополичьих округов считаю достаточным на первое время образовать девять: в С.-Петербурге, Москве, Киеве, Вильне, Харькове, Казани, Астрахани, Иркутске и Тифлисе.

Примечание. Как замечено уже и выше, проектируемою нами организацией областного церковного самоуправления обостряется грузинский церковный вопрос. На основании личного близкого знакомства с Закавказским краем полагаем, однако, что этот вопрос, с осуществлением у нас общецерковной реформы, в свою очередь должен получить особую постановку. Хотя соединение грузинской Церкви с русскою Церковью (в 1783 г.) произошло и не на принципе автокефального сосуществования двух Церквей (тогдашний католикос грузинской Церкви Антоний получил лишь звание члена Св. Синода, в ряду же иерархов русских, по штатам епархий того времени, ему отведено было только 16-е, если не ошибаемся, место, – после архиепископа Тобольского); хотя и самой автокефальности грузинской Церкви, в существе дела, не существовало, поскольку эта Церковь находилась до самого присоединения её к русской Церкви – в фактической или номинальной зависимости от антиохийского патриарха; в момент же присоединения автокефалия Грузии во всяком случае не могла быть осуществляема в совершенно разорённом царстве, всё население которого не превышало тогда числа жителей нынешнего Тифлиса, – тем не менее сепаративные стремления грузинского племени к церковному обособлению, как равно и обвинение русской Церкви в незаконном якобы лишении Грузии церковной самостоятельности, и доныне чрезвычайно сильны. Предполагаемое же предоставление широкого самоуправления местным Церквам и округам церковным, до выбора собственного митрополита включительно, поведёт, – можно с уверенностью сказать, – к намеренному уклонению грузинской иерархии от всякой органической связи с жизнью русской Церкви. Последнее обстоятельство грозит тем большими беспорядками в местной церковной жизни Закавказья, чем острее национальная рознь между самим грузинским племенем и прочим православным населением Кавказа. Стремление грузин к исключительному культурному и, в частности, церковному господству в крае и противодействие сему стремлению других коренных кавказских племён, и ныне, – при нейтральном русском экзархе, – не остаётся без вредного влияния на жизнь местной Церкви. При митрополите же – грузине, как равно и при самом выборе кандидата на митрополичью кафедру, названная национальная рознь легко может переходить в открытые племенные столкновения и гибельные церковные раздоры.

Ввиду такого положения церковного вопроса в Закавказье мы со своей стороны проектировали бы, при организации митрополичьего областного управления в русской Церкви, первое:

а) выделить в особый самостоятельный округ грузинскую Церковь в древнейшем её составе – народностей картвельского или грузинского племени (Кахетии, Карталинии, Имеретии, Мингрелии, Гурии), с присоединением к ней и Сванетии, по тесной географической связи последней с Грузией;

б) разноплемённое же православное население всех прочих областей Кавказа, в разное время завоёванных русским оружием, как-то: губерний Ставропольской, Елисаветпольской, Бакинской, Эриванской и Черноморской (вместе с Абхазией), областей: Кубанской, Терской (вместе с Осетией) Карской и Дагестанской и округа Закатальского, подчинить в церковно-административном отношении ближайшему русскому митрополиту, каковым всего естественнее быть епископу г. Астрахани, в силу географической, а отчасти и исторической связи этого города с жизнью Кавказа; второе: митрополиту или, допустив древнее национальное название, католикосу грузинской Церкви, в отличие от прочих митрополитов Российской Церкви, предоставить право самостоятельного административно-судебного управления в пределах грузинской Церкви, с сохранением лишь общей канонической зависимости последней от русского патриархата; в силу чего при экзархе (католикосе) Грузии, кроме периодически действующих митрополичьих соборов, должен функционировать митрополичий синод, или ныне существующая синодальная контора, с правом высшего постоянного административно-судебного учреждения; первосвятителю же русской Церкви с его синодом должен принадлежать только общий контроль за тем, чтобы действия экзарха Грузии не шли вразрез с общецерковными канонами и постановлениями поместных соборов русской Церкви, касающимися Грузии.

Митрополичьи области объединяются под властью первосвятителя русской Церкви, которому, чести ради российской Церкви, приличествует всего более сан патриарха. Патриарх избирается Поместным Собором русской Церкви и вступает в свои права с соизволения Государя. Он представительствует от лица русской Церкви перед Государем и во всех высших государственных учреждениях, но управляет Церковью не единолично, а посредством окружного патриаршего собора или, как таковые соборы стали называться впоследствии, постоянного Синода. Последнему, во главе с патриархом, и принадлежит собственно высшая административная и судебная власть в Церкви. Как и в древневосточной Церкви, этот собор или Синод должен:

а) быть компетентен устанавливать церковно-дисциплинарные нормы, обязательные в пределах всего патриархата;

б) составлять судебную инстанцию, высшую над областными митрополичьими соборами, и

в) постановлять решение по всем важнейшим вопросам административного характера. Чтобы быть канонически полномочным органом административно-судебной правительственной власти в Церкви, патриарший Синод должен быть учреждением соборным (состоящим из избранных Церковью архипастырей), а не коллегиальным (состоящим из членов, административно назначаемых). Правилами Карфагенского Собора Церкви, где начала соборного управления были проводимы особенно широко, было постановлено, чтобы на «полный» (или, что то же, окружной, патриарший) собор собирались по преимуществу епископы, занимавшие «первые кафедры в областях», или особо избранные для этой цели представители меньших областных соборов (Карф. 27:87). Желательно, чтобы и наш патриарший Синод состоял из постоянных членов своих, избранных поместным или областными соборами, и, – так как епископская власть всегда рассматривалась в древней Церкви как власть равная, – из епископов, поочерёдно вызываемых из епархий для присутствования в Синоде, по одному из каждого митрополичьего округа.

Лично патриарху, кроме прав в отношении к Поместному Собору, параллельных правам митрополита в отношении к собору областному, принадлежит право высшего непосредственного надзора за соблюдением канонов и исполнением законов церковных в епархиях.

Самым высоким торжеством единения всей русской Церкви служит Поместный Собор. Этому полномочному и свободному органу церковной власти принадлежит вся полнота собственно законодательства церковного (на неизменном согласии последнего со вселенским православием) в отношении ко всей русской Церкви и по всем частям церковной жизни: в области веры, нравственности, церковной дисциплины и строя церковного управления. Он же (Собор) избирает патриарха русской Церкви. Как назначенный преимущественно для решения общих вопросов веры и нравственности и церковного управления, Поместный Собор составляется по мере надобности или, если и периодически, то через более или менее значительные промежутки времени.

Состав Поместных Соборов тот же, что соборов и митрополичьих: епархиальные епископы и их заместители, с правом решающего голоса, представители клира и мирян, избранные епархиальными соборами и приглашённые лично патриархом, с голосом совещательным, составляют Собор. С высокой радостью принималось всегда и вселенской и нашей русской Церковью присутствие на такого рода Соборах и Государей, как знак особого расположения и усердия к Церкви со стороны Высочайшей власти: и ныне таковое присутствие должно быть приветствуемо и желаемо.

Примечание 1. Возражение, что участие на Поместных Соборах представителей клира и мирян противно будто бы канонам и не безопасно, ввиду извращённого церковного сознания у современных глашатаев церковной свободы, едва ли может быть признано основательным. – Что касается канонов, то последние не могут быть рассматриваемы и понимаемы вне фактов истории Церкви, сопровождавших самое составление канонов. Между тем свидетельства древнецерковных писателей и факты церковной истории, успевшие сделаться уже общеизвестными, говорят о неизменном присутствовании не только на поместных, но даже и вселенских соборах, до VII включительно, вместе с епископами «сановников», «множества монахов и других духовных лиц». Самые каноны свидетельствуют, что по крайней мере на соборах при избрании епископов миряне присутствовали (Сард. 6-е и особ. Карф. 61-е). При наличности такого рода фактов то положение, что все соборы делают законоположения свои только от лица епископов – отцов собора, может говорить лишь против права решающего голоса клириков и мирян, а не против права присутствия их на соборах и участия в соборных рассуждениях. Иное дело, если бы где-нибудь, какой бы то ни было собор запретил это участие, но во всём составе церковного канона такого запрещения нет. Известное 13-е правило Лаодикийского Собора, которое иногда приводится в этом случае, во-первых, относится только к избранию лиц иерархических степеней, а во-вторых, направлено против злоупотребления толпы при избрании, а не против самого участия мирян в избрании, каковое участие предполагается тем же Лаодикийским Собором (пр. 5-е). – Если участие в соборе клира и мирян канонам не противно, то, по условиям современной жизни паствы русской Церкви, оно более чем благовременно. При сильно возбуждённом ныне во всех классах русского народа стремлении к общественности и самоуправлению, клерикальный принцип может повести к тому, что не только наша интеллигенция, наполовину уже отшатнувшаяся от Церкви, но и те ещё православно-русские слои, которые не потеряли связей с Церковью, охотнее будут искать удовлетворения своим религиозным потребностям в разного рода сектантских общинах, с их широким самоуправлением и компактной организаций, чем в изолирующей их от себя Церкви. Бояться, что в состав собора проникнет неправославно мыслящий человек, нет никаких оснований после того, как на собор будут являться только лица, избранный священным же собором епархиальной Церкви, во главе с епископом; а если бы даже таковой член и проник на собор, какая опасность целости веры православной и крепости общецерковного самосознания могла бы грозить от одинокого его голоса, в виду целого сонма пастырей и избранных людей паствы? Не скорее ли, наоборот, и его голос слился бы с общим хором церковных голосов, примеры чему знает история Церкви?

Примечание 2. Собору Поместному, само собой разумеется, должны предшествовать соборы областные, митрополичьи; этим соборам – соборы епархиальные; сим последним – благочиннические и приходские собрания, – дабы могло получать своё осуществление представительство клира и мирян меньших церковных организаций в высших и дабы неразрешённые в окончательной форме церковные вопросы на низшей инстанции могли вслед за тем получить компетентное разрешение в следующих инстанциях.

Сказанное о Поместных Соборах вообще – полностью относится и к предстоящему ближайшему Собору русской Церкви. – Ближайшая задача предстоящего Собора должна состоять, конечно, в обсуждении намеченных вопросов по преобразованию церковного строя и в избрании патриарха русской Церкви; но этот Собор, особливо как составляющийся после более чем двухсотлетнего перерыва в соборном единении Церкви русской, – должен явиться полномочным органом церковного самосознания и по всем другим вопросам церковной русской жизни, назревшим для соборного решения.

В числе этих вопросов, со своей стороны, мы не можем не указать, по крайней мере, следующих трёх:

а) о необходимости сделать богослужение наше более доступным пониманию народа;

б) о необходимости соборного, всей поместной Церкви, разъяснения клятв Собора 1667 года и признания полной равночестности старого – до-никоновского и нового – после-никоновского богослужебного обряда, и

в) о необходимости соборного разрешения вопроса о смешанных браках православных с иноверцами.

Богослужение составляет душу всякой церковной жизни, и таковым в особенности является оно в понимании православного русского народа, для которого самая жизнь Церкви вполне равнозначуща тому, что совершается в храме, как и слово «Церковь» не имеет иного смысла, помимо храма (так у автора.– Прим. ред.). Несомненно, что и протестантствующее сектантство русское имеет успех среди простого нашего народа в значительной степени оттого, что умеет дать народу живое, сознательное участие в богослужении. Между тем наша собственная православная служба, священно-поэтической высоте и разнообразию форм которой дивятся сами инославные христиане, остаётся наполовину мертвою для громадного большинства русских людей. И причин этого скорбного явления главнейшее две:

а) важнейшая из них – недоступность народному пониманию языка богослужебных книг наших;

б) другая меньшей важности, но немаловажная сама по себе, – отсутствие в нашей Церкви таких особых изданий церковных служб для мирян, какие приняты в инославных церквах и без пособия которых сознательно следить за смыслом всех чтений и песнопений церковных нет никакой возможности – даже и при более понятном богослужебном языке.

Южнославянский, в частности, как полагают, болгарский перевод богослужебных книг наших, никогда не был вполне понятен и предкам нашим. В настоящее же время, несмотря на частичные исправления текста книг, производившиеся в разное время и различными лицами, это – архаический перевод в самом крайнем смысле этого понятия: ни по лексикону слов, ни в особенности по конструкции речи, не говоря уже об отдельных местах, иногда не имеющих и грамматического смысла, он не удовлетворяет ныне своему назначению; и потому – дело насущной и первой необходимости: новый капитальный перевод наших богослужебных книг на новославянский язык, подобный языку чина Литургии или Евангелия, с полным приближением его синтаксической конструкции к речи русской. Одновременно же с сим в высокой степени желательно удовлетворение и другой вышеуказанной богослужебной потребности: издание на том же новославянском языке, в той или другой системе, церковных служб для пользования ими мирян в храме и дома. Издание это, мы глубоко уверены, не только даст возможность сознательнее участвовать в богослужении всякому сколько-нибудь грамотному мирянину, но послужит основанием и для широкого распространения общего пения в наших храмах и введёт глубоко назидательные церковные чины в обиход домашнего чтения и пения русских благочестивых семей.

Ныне же, на ближайшем Поместном Соборе, благовременно, по нашему мнению, поставить на первую очередь и наш старообрядческий вопрос: как потому, что это – вопрос, наиболее наболевший в русской Церкви, так и потому, что и для самих старообрядцев, вступивших после 17 апреля сего года в совершенно новую эру жизни, настоящий момент – самый критический, несомненно, момент в определении дальнейшего своего особого от господствующей Церкви существования.

Восстановляя древнеканонический строй церковной жизни, за нарушение которого сильно и не раз упрекали нас старообрядцы и их сторонники, мы полагаем тем самым уже наиболее широкий путь к православной господствующей Церкви отколовшимся от неё старообрядческим общинам. Должна быть снята с этого пути и последняя препона, на какую могли бы ссылаться старообрядцы: разумеем клятвы Собора 1667 года, положенные якобы на старые обряды. Учреждением единоверия православная Церковь фактически засвидетельствовала уже, что она не осуждает и не порицает старого обряда, как такового; собор православных архипастырей в Казани разъяснил это и своим нарочитым постановлением. Ныне благовременно, дабы целый Поместный Собор, равночестный Собору 1667 года, всенародно подтвердил (даже если бы потребовалось для того и требуемое старообрядцами предварительное сношение с восточными патриархами), что клятвы Собора 1667 года наложены на лиц, противящихся Церкви из-за разности в обрядах, а не на самые обряды, и что православная Церковь признаёт полную и совершенную равночестность старого и нового обряда.

Канонами вселенской Церкви запрещаются браки православных с иноверцами и еретиками (IV Всел. Соб. 14-е; VI Всел. Соб. 72-е; Лаод. 10-е, 31-е). Во время Петра I, под давлением светской власти, в русской Церкви введены смешанные браки православных с иноверцами. Указом о веротерпимости 17 апреля сего года светской властью решён исключительно церковный вопрос о браках православных с раскольниками и сектантами. Но подобное решение вопроса, при коем православной Церкви придётся освящать таинством брака лиц, не только крайне враждебных Церкви, но даже и совершенно не крещённых, не только отрицающих самые существенные догматы православной Церкви, но и всякого христианского вероисповедания вообще, есть акт явного насилия над Церковью и притом не во внешних и административных её распорядках, а в стороне внутренней, в деле веры и таинств, каковую сторону Церковь должна хранить не прикосновенной святыней ни для какой гражданской власти и подлежащей лишь её собственному решению, и притом такому правомочному, как только Собор поместной Церкви, и также по непременном сношении с другими автокефальными Церквами.

В благоговейном сознании величия предстоящего Собору дела, всю речь свою мы не можем заключить иначе, как молитвенным пожеланием, дабы отцы Собора, «от единого и того же Духа быв просвещены», по всем сим и иным вещам точию «полезное узаконили» (171 Всел. 1).