XIII. Разбойничий собор

Литература: Карташев; Шмеман, Исторический путь: Болотов; Мейендорф, Введение; Meyendorff, Orthodox Church; Ostrogorsky, History of the Byzantine State; Vasiliev; Chadwick.

1. Мы кончили Эфесским Собором и примирительной формулой 433 г. Даже в этом видимом бесчинстве, которое происходило в Эфесе, святая Церковь признала III Вселенский Собор. Интересно, что Собор был высочайше распущен за беспорядок и беззаконие. Но Церковь судила иначе. Как пишет Карташев, существует икона вещей, их высший, богоподобный, нетленный образ. И мы, как верующие, всегда должны видеть не только внешнюю сторону, но и икону событий.

Конечно, икона III Собора в примирительной формуле 433 г., без которой не было бы возможным и высочайшее достижение Собора Халкидонского, которому посвящена отдельная глава. Церковь сравнительно легко победила несторианство: после ухода большинства несториан в Персию несторианство защищали лишь богословские верхи Антиохии, да и то больше из страха перед крайностями «александрийцев», чем из реального сочувствия Несторию.

Но осуждение Нестория невольно послужило катализатором для другого процесса возникновения монофизитства. На Востоке для массы верующих и сегодня Божество Христа ощущается сильнее, чем Его человечество, тайна воплощения переживается больше как пришествие и явление Бога, чем как свободное, целостное, совершенное, но и неслитное соединение с Ним человека.

Споря с Несторием, Кирилл употреблял сомнительное определение Христа: «Одна природа Бога Слова воплощенная...» Для него она означала не «слияние» Бога и человека, но только реальность их соединения в одном Лице, или Личности. Вспомним введенный им термин «Ипостасное единство». И это позволило Кириллу распознать и принять правду антиохийцев: отстаивание ими полноты человека во Христе. Однако слишком многим его последователям это казалось развенчиванием Христа, унижением Бога. Всякое различение в Нем двух природ переживалось ими как ниспровержение всего христианства, как отрицание того «обожения» человека, в котором последняя цель спасения: «Бог вочеловечился, чтобы человек обожился» (св. Афанасий Великий). В особенности же в монашеском опыте борьбы с «естеством», с человеческой слабостью, удобопревратностью, греховностью психологически так легко можно было перешагнуть черту, отделяющую борьбу за подлинного человека от борьбы против человека, т.е. перейти к отрицанию коренного добра человеческой природы. Обожение начинало казаться уничтожением в себе всего человеческого, как низкого и недостойного... Но тогда непонятным становилось все это богословское ударение на человеке в Христе. Не в том ли вся радость христианства и все оправдание непомерных аскетических подвигов, что Он не Человек и что каждому в Нем открыта возможность тоже перестать быть человеком, преодолеть «человечность»? Таковы психологические предпосылки монофизитства.

К 446 г. ушло из жизни старшее эфесское поколение. Скончались Кирилл Александрийский, Иоанн Антиохийский и Прокл Константинопольский. В 444 г. в Александрии папой стал племянник Кирилла Диоскор – лидер экстремистов, сожалевших о компромиссе Кирилла в 433 г. В Константинополе архиепископом стал Флавиан чрезвычайно достойный и порядочный иерарх, но без лидерских качеств. В Антиохии патриархом стал Домн, слабый человек, способный на разумные решения лишь после советов блж. Феодорита Киррского.

Блж. Феодорит (393–466) был епископом Киррским с 423 г. Кирр был маленьким городком в окрестностях Антиохии, где Феодорит постоянно проживал и проводил все время. Он был выдающимся пастырем (обратил к Церкви более 10 тыс. маркионитов) и блестящим богословом. Благодаря ему из антиохийского употребления был изъят «Диатессерон» и введен канонический текст четырех Евангелий. Феодорит справедливо считал, что в Церкви должен читаться священный текст четырех евангелистов и что заменять его сокращенной сводкой нечестиво.

Во время несторианской смуты Феодорит с самого начала стоял на стороне Нестория и составил 12 контртезисов против 12 анафематизмов Кирилла. Мы помним: он клялся, что никогда не отступит от учения Нестория, и описывал учение Кирилла как «тьму, мрачнее казни египетской». Однако, будучи человеком умеренным, он принимал участие в попытках примирения и, скорее всего, был составителем примирительной формулы 433 г. (кстати, в ней не содержится личного осуждения Нестория). Но, по всей видимости, Феодорит с годами начал понимать ошибочность личных позиций Нестория и правоту личных доводов Кирилла (к которому, правда, он никогда не испытывал личной симпатии).

После смерти Кирилла Феодорит остается единственным значительным богословом на всем Востоке. Но он не пользовался непререкаемым авторитетом во всех частях Империи. Александрийцы не могли забыть ему выступлений против св. Кирилла и считали его покрывателем Нестория.

В то время Феодосий II был под влиянием всесильного временщика евнуха Хрисафия. После избрания нового патриарха Флавиана Хрисафий намекнул ему, что ожидает от него знака благодарности. Флавиан прислал ему просфору, которую Хрисафий вернул, заявив, что предпочитает золото, а Флавиан отвечал ему словами Спасителя: «Не собирайте сокровищ на земле...», нажив, таким образом, себе влиятельного врага.

Хрисафий был крестником знаменитого константинопольского архимандрита Евтиха (или Евтихия) к тому времени уже старика, известного своей аскетической жизнью. И вот Диоскор, Хрисафий и Евтих составили триумвират с целью еще раз поставить константинопольских выскочек-архиепископов на место, отменить соглашение 433 г., ввести как правило веры 12 анафематизмов Кирилла и раз и навсегда доказать, что Александрия является второй кафедрой христианского мира.

Первым увидел опасность блж. Феодорит. В своей книге «Эранист» он дал богословский ответ на такой «кирилловский фундаментализм». В названии «Эранист», что значит «Оборванец», содержится двойной смысл. Евтих представлен там в виде грязного, оборванного, невежественного монаха, бесцельно слоняющегося по белу свету. Но название также значит, что ересь монофизитства является как бы хламидой, сшитой из кусков устаревших, отживших ересей.

Но к тому времени триумвират уже плотно держал под своим контролем императора. Весной 448 г. Феодориту было велено покинуть Антиохию и никуда не выезжать из своей епархии.

Евтих продолжил атаку. Он написал в Рим папе Льву, что на Востоке возрождается несторианство. Воюя с «несторианством», он договорился до того, что начал отрицать единосущие человечества Христа нашей человеческой природе. Когда Флавиан вызвал его для объяснений, он заявил: «Я исповедую, что у Господа нашего было две природы до соединения. А после соединения я исповедую единую природу». Конечно, природу эту он считал божественной. На вопрос о природе Девы Марии он отвечал, что она единосущна нам, но что если она единосущна Христу (в чем Евтих не был уверен), то в ней есть нечто божественное. А в теле Бога, наверное, есть «нечто человеческое». Но божественное и человеческое несовместимы: человеческое исчезает в божественном, как капля в море. В общем, мы видим перед собой крайнюю форму монофизитства.

Несмотря на все имперское противодействие, Флавиан проявил несомненное мужество. По настоянию Евсевия, епископа Дорилейского, когда-то еще мирянином выступившего против Нестория, он созвал в ноябре 448 г. в Константинополе поместный собор для рассмотрения учения Евтиха. Евтих отказывался явиться туда, наконец пришел под охраной полиции, с толпой монахов и представителем императора, который взял подписку с Флавиана, что Евтих будет отпущен, какое бы постановление о нем ни состоялось.

Гордый архимандрит держался вызывающе, от ересей своих не отказался и был осужден и низложен. Сразу же после этого он написал апелляцию в Рим. Его письмо было доставлено туда имперским курьером, вместе с письмом самого императора, еще даже до послания Флавиана.

Но тут Евтих просчитался: папа Лев был достаточно проницательным богословом, чтобы быстро понять опасность евтихианства. Прочитав стенограммы собора, он пришел в ужас от учения Евтиха и поддержал решение Флавианова собора. Тогда Евтих сменил тактику. Он заявил, что на соборе были допущены протокольные нарушения, а Диоскор Александрийский обвинил Флавиана в нарушении постановления Эфесского Собора, т.к. он потребовал от Евтиха иного исповедания, чем Никейский символ.

2. Император опубликовал указ о созыве нового собора в Эфесе в августе 449 г. Цель его в указе была определена: «С корнем вырвать ересь Нестория» (т.е. растопить прошлогодний снег). Это значило, что собор готовился для торжества Диоскора и Евтиха. Феодориту и его стороннику Иве Эдесскому было запрещено являться на собор. Председателем заранее был назначен Диоскор. Папе Льву было прислано приглашение, но он не смог приехать: к Риму приближались полчища Атиллы. Вместо себя он послал трех легатов (один из них по пути умер) и догматическое послание, адресованное Флавиану, т.е. свой знаменитый томос. На самом деле он был написан секретарем Льва Проспером Аквитанским на основе одной из проповедей блж. Августина и письма епископа Таудентия Брешийского. Достоинство томоса изложение учения о боговоплощении в терминах очень простых и в то же время довольно точных: две полные природы, способные каждая в своей области к действию, но в единстве одного Лица.

Вот некоторые из положений томоса:

«Неполезно для спасения и одинаково опасно признавать в Иисусе Христе или только Бога без человека, или только человека без Бога».

«Для нашего искупления нужно было, чтобы один и тот же посредник между Богом и человеком, человек Иисус Христос ut… et mori posset ex uno et mori non posset ex altero, т.е., с одной стороны, и мог бы умереть, а с другой не мог бы...

...Ибо каждая природа в общении с другой производит то, что ей свойственно Agit enim utraque forma cum alterius communione quod proprium est.

А именно: Слово производит то, что свойственно Слову, и плоть следует тому, что свойственно плоти Verbo scilicet operante quod Verbi est et carne exsequente, quod carnis est…

Еще и еще повторяю: один и тот же есть истинно Сын Божий и истинно Сын Человеческий...

...Ибо хотя в Господе Иисусе Христе Боге и Человеке Одно Лицо, однако иное есть то, откуда происходит в Том и Другом общее уничижение, и иное есть то, откуда происходит общая слава Quamvis enim in Domino J. Christo Dei et hominis una persona sit, aliud tamen est unde in utroque communis est contimelia, aliud unde communis est gloria.

Итак, в силу этого единства Лица, познаваемого в той и другой природе Proper hanc ergo unitatem personae in utraque natura intelligendam и говорится, с одной стороны, что Сын Человеческий сошел с неба, тогда как (собственно) Сын Божий воспринял плоть от той Девы, от Которой он родился; и, с другой стороны, можно сказать, что Сын Божий распят и погребен, хотя и распятие, и погребение претерпел Он не в Божестве самом, по которому Единородный совечен Отцу и Единосущен, но в немощи нашей природы».

Это как бы более четкое и логическое изложение формулы 433 г. Конечно, есть в томосе и определенные недостатки. Прежде всего это терминологические неточности, связанные с несовершенством латинского языка. Не «ипостась», а только «персона»; не природа «физис», а только «форма» и т.д. Понятно, что многие на Востоке могли отнестись к этому документу с подозрением.

Следует помнить, что томос был написан человеком, не слишком сведущим в подробностях христологических споров на Востоке. И, несмотря на это, в нем дается весьма впечатляющее, гармоничное, логическое изложение, избегающее, с одной стороны, керигматических перехлестов св. Кирилла, а с другой ошибок Нестория. Можно назвать его богословием здравого смысла. Мы не располагаем свидетельствами, что папа знал греческий язык, но он изучил проблему по трудам Тертуллиана и Августина, а также проработал трактат «О воплощении», специально заказанный св. Иоанну Кассиану. Из латинского богословия он позаимствовал понимание спасения с большим упором на идеях посредничества и примирения, т.е. восстановления истинных и первоначально созданных гармонических отношений между Творцом и Его творением, чем на столь важном для восточных отцов понятии, как обожение (или теосис).

Для папы Льва было естественным говорить о Христе, обладающем двумя природами, или субстанциями (substantiae); по всей видимости, он не отдавал себе отчета в том, что латинское слово substantia переводится на греческий как «ипостась», а это в глазах восточных могло придать его богословию опасный несторианский изгиб. Он также подчеркивал прописную, но важную истину, что две природы Христа непременно сохраняли свои характеристики после соединения, так как Христос не переставал быть и Богом, и человеком не в абстрактной, а в конкретной действительности. Более того, он добавил к этому весьма важное для восточных понятие, что действия божества и человечества производятся «в общении друг с другом» (cum alterius communione). Именно эта концепция «общения» (communione) божества и человечества во Христе легла в основу идеи «теозиса» (обожения). И, наконец, папа Лев, несомненно ощущая, что является главным для кирилловского богословия, и даже несколько противостоя «несторианским тенденциям» антиохийского богословия, провозглашает «теопасхизм», говоря: «Итак, в силу этого единства Лица, познаваемого в той и другой природе ... можно сказать, что Сын Божий распят и погребен, хотя и распятие и погребение претерпел Он не в Божестве самом, по которому Единородный совечен Отцу и Единосущен, но в немощи нашей природы». С другой стороны, однако, так как обычно слово «persona» переводится на греческий как «πρόσωπον», то и разработанная в томосе концепция личностного единства Христа могла пониматься только «просопичной» (как в Антиохии), а не «ипостасной» или «природной» (как у св. Кирилла).

Несторий, прочитав томос в ссылке, заявил о своей полной его поддержке и что теперь он может умереть в мире. Он был неправ. Папа Лев не был несторианином. Несторий говорил о двух природах, до того полных и действенных, что каждая из них не может не быть и ипостасной, и личной, так что единое лицо «просопон» у него получается «из двух природ, из двух ипостасей, из двух лиц, соединенных в одно в свободном, вольном общении». Несторий даже придумал особый термин для этого сложного лица: «лицо единения».

Диоскор (как в свое время и Кирилл) прибыл на собор с большой свитой из епископов и толпой монахов. Ему на подмогу также прибыл знаменитый аскет Варсума с армией своих монахов из Сирии и Месопотамии, которые ни слова не понимали по-гречески, но знали, что на кого им укажут враги Христовы, и их нужно бить. Но и сам император снабдил Диоскора военной охраной, окружившей кафедральный собор, тот самый, где проходил в 431 г. Эфесский Собор. Так что, как казалось Диоскору и его сторонникам, необходимая символическая преемственность была обеспечена.

Вторым иерархом после Диоскора на соборе был Ювеналий Иерусалимский, все еще надеющийся создать патриаршество и подмять под себя Антиохию.

Состав присутствовавших был подобранным, а кроме того, все участники Флавианова Константинопольского собора (42 епископа) были лишены права голоса. Монахи Варсумы терроризировали всех делегатов. Под угрозой побоев, в криках и хаосе, под давлением полиции все нужные решения были приняты. Монахи, когда слышали о двух природах, кричали: «На костер Флавиана и Евсевия, сжечь их живьем! Рассечь надвое разделяющих Христа надвое!»

Исповедание Евтиха «две природы до соединения и одна после соединения» было одобрено собором. «Так мы веруем», заявил Диоскор. Евтих был объявлен православным и восстановлен, а Флавиан, Евсевий, Феодорит и Ива низложены. Легатам папы не дали слова, томос не был зачитан. И лишь когда участники собора принимали решение, римский делегат диакон Илар вскочил с места и прокричал: «Contradicitur!»¹⁶. В церковь ворвались стражники и монахи и начали форменное бесчинство. Низверженного Флавиана избили до полусмерти. Дверь была заперта, и от всех епископов стали требовать подписать решение собора. Его подписали все, кроме римских легатов. Тронуть их не посмели. Домн Антиохийский тоже подписал всё, а в заключение, как бы издеваясь над его трусостью и предательством своих собратьев, Диоскор соборно низложил и его.

Собор закончился торжественным принятием 12 анафематизмов Кирилла. Так завершился Эфесский Собор 449 г., получивший в истории название «Разбойничьего».

Флавиан успел написать апелляцию в Рим, а через несколько дней, по пути в ссылку, от перенесенных побоев и душевного потрясения скончался. Апелляции написали и Евсевий Дорилейский, и Феодорит.