II. Первый Вселенский Собор в Никее

Литература: Карташев; Meyendorff, The Orthodox Church; Мейендорф, Введение; Шмеман. Исторический путь; Chadwick; Болотов; Runciman S. The Great Church in Captivity. Cambridge, 1968; Runciman, The Byzantine Theocracy; Болотов; Ostrogorsky; Vasiliev.

1. В 321 г. вера Константина сделалась политическим фактором. В этом году началась война Константина против его коллеги язычника Лициния (того самого, с которым он в 313 г. договорился о религиозной терпимости). Однако Лициний изменил свою позицию и вновь начал гонения на Церковь. Константин призвал всех христиан к поддержке. Он заключил союз с армянами, которые незадолго до того приняли христианство. Лициний был окружен и в 324 г. разгромлен в битве на Босфоре. Константин стал единоличным правителем громадного государства.

Переезд Константина на Восток перенес туда центр тяжести Империи. Более он уже никогда не вернется на Запад. Ветхий Рим, при всем своем авторитете, все больше утрачивал свое значение. Его богатое языческое прошлое стало тем грузом, с которым ему было весьма трудно войти в христианскую Империю. Требовалось время на его переосмысление и переоценку. А пока город на Тибре неизбежно стал центром языческой оппозиции.

Константин все больше входил в свою новую религию. Он мечтал съездить в Святую Землю и принять крещение в Иордане. Но его надеждам не суждено было сбыться. Долгожданные мир и спокойствие не приходили. На Западе продолжались донатистские раздоры, а на Востоке начались острые споры, вызванные вероучительными разногласиями между епископом Александрийским Александром и его пресвитером Арием. Они начались как чисто местное дело. Но Арий заручился поддержкой вне Египта, и вскоре у Александра появилось множество влиятельных врагов, таких, как ученый историк Евсевий, епископ Кесарии Палестинской, и его властный тезка Евсевий, епископ Никомидийский. Именно в этом вифинском городе тогда находилась имперская столица. Восточные епископы разделились на две партии, страсти накалялись. Константину пришлось отложить свое паломничество и заняться решением проблемы.

2. К тому времени главные догматы христианства еще не были выражены в точных формулировках, закрепленных церковным авторитетом. Еще не существовало общего символа веры, и богословы пользовались разными терминологиями. Но почти у всех ранних отцов можно было найти следы субординатизма⁷.

Со свободой, дарованной Церкви Константином, возник ряд проблем. В частности, имперская власть требовала формальной ясности в вопросах веры. Единая Церковь должна была служить опорой единой Империи, от которой она получала административную и материальную помощь и которая потому не могла примириться с внутрицерковными раздорами. Империя должна была знать, какая из враждующих церковных группировок является истинной Церковью и какими формальными критериями эта истинность определяется. Определение вероучительных формул и было поиском одного из таких критериев.

Вначале Империи доставил немало хлопот донатистский раскол. Новые проблемы были связаны с именем египтянина Ария.

Церковное положение в Египте было особым. Архиепископ Александрийский (его часто называли папой) пользовался неограниченной властью в своей провинции. Все остальные египетские епископы существовали на положении викарных так называемые хорепископы. Митрополичья власть в Александрии распространялась на Египет, Ливию и Пентаполис.

Зато весьма серьезным было влияние городских пресвитеров, которые и избирали нового епископа. Пресвитеры были в значительной степени самостоятельны, как и кварталы города, называвшиеся «лаврами» (λαύρα бульвар, отделявший один городской квартал от другого).

По-видимому, и христианские церкви, бывшие центрами для каждого квартала, иногда назывались по их имени. Пресвитеры этих «лавр» по весу и положению были как бы почти епископами. По сведениям, сообщенным блж. Иеронимом, они обладали правом отлучать от Церкви и участвовать в хиротонии своих епископов, наряду с епископатом⁸.

Таким важным пресвитером был Арий, ливиец по происхождению. Он был пресвитером в приходской церкви Βαύκαλις (т.е. бокал кувшин для питья с тонкой шейкой), названной по соответствующему городскому кварталу. Современники описывают его как ученого-диалектика, красноречивого проповедника, высокого роста, худощавого благообразного седовласого старика, в скромной простой одежде, чинного и строгого поведения. В личной жизни Арий придерживался строгого аскетизма. Он был кумиром многих своих прихожан. Особенно много поклонников у него было среди женщин, точнее диаконис и девственниц, а также докеров и моряков, для которых он сочинял куплеты богословского содержания.

До 318 г. его православие не вызывало сомнений. По смерти епископа Ахилла он едва не был избран епископом Александрийским вместо Александра. Отсюда, возможно, проистекало его враждебное отношение к Александру.

Богословские взгляды Ария отражали влияние и Оригена, и Лукиана. Отправной точкой для его богословствования послужила цитата из книги Притчей (8:22): «Господь созда мя в начало путей Своих». Арий не верил, что Сын был Одним с Отцом Первопричиной творения: «Сын, который был искушаем, страдал и умер, как бы Он ни был вознесен, не может быть равным неизменному Отцу, Которого не касаются смерть и боль: если Он отличен от Отца, то Он ниже Его».

Вначале Александр не обращал внимания на проповеди пресвитера. Но когда Арий открыто заявил, что Троица есть, в сущности, Единица, Александр запретил ему публично высказывать свое учение.

Гордый александрийский пресвитер к такой цензуре не привык и начал открытую агитацию. К нему присоединились 700 девственниц, 12 диаконов, 7 пресвитеров и 2 епископа, т.е. почти 1/3 всего александрийского клира.

Партия начала агитацию за пределами александрийской Церкви. Сам Арий отредактировал свое вероизложение в виде письма к епископам Малой Азии, т.е., в сущности, в Никомидию (фактическую столицу), где сидел Евсевий вождь всей партии «Лукианистов» ариан. Письмо просило епископов поддержать Ария и написать со своей стороны Александру, чтобы тот снял свою цензуру.

Евсевий использовал все свое влияние при дворе, чтобы поддержать Ария. К Александру Александрийскому посыпались письма в защиту Ария. В ответ Александр созвал в 323 г. собор, на котором Арий и его единомышленники были осуждены и отлучены от Церкви.

Арий пожаловался Евсевию: «Так как мы говорим, что Сын не есть ни Нерожденный, ни часть Нерожденного (ни в каком случае), ни взят от лица предсуществовавшего, но что Он начал быть прежде времен и веков по воле и намерению Отца как Бог Совершенный, как Единственный, Непреложный; что Он не существовал раньше того, как был рожден или сотворен, или основан, ибо Он не был нерожденным, вот за что нас преследуют».

Евсевий собрал собор своих единомышленников и покорных ему епископов в Никомидии. Собор постановил, что Арий отлучен ошибочно, и обратился с просьбой к Александру пересмотреть решение своего собора. Решения обоих соборов были разосланы по всей Империи.

Тем временем в Александрии Арий и его последователи пользовались полной свободой, а Александр и Церковь были притесняемы. Происходила форменная травля епископа Александра. Подкупленные проститутки на углах кричали о своей связи с Александром и т. д. Александр также рассылал свой обвинительный томос против Ария на подпись широких кругов епископата.

Константин, к 324 г. победивший Лициния и прибывший в Никомидию, весьма не одобрил всего спора и скандала. Больше всего он желал сохранить мир в Империи. Всего догматического смысла спора он не понимал.

Константин направил письма епископу Александру и Арию, призывая их прийти к согласию и примириться. Текст его довольно характерен для отношения Константина к Церкви. Вот что он пишет: «О благое и божественное провидение! Как жестоко поразила мой слух или, точнее, самое сердце весть, что вы, через которых я надеялся дать исцеление другим, сами имеете нужду в гораздо большем излечении... Ведь это же пустые слова, споры по ничтожному вопросу. Для умственной гимнастики специалистов, может быть, и неизбежны такие споры, но нельзя же смущать ими слух простого народа. Виноваты оба: и Александр и Арий. Один задал неосторожный вопрос, другой дал необдуманный ответ... (Далее император советует брать пример благоразумия как надо спорить с языческих философов, которые хотя и разногласят иногда, но все-таки не разрывают общения друг с другом.) ...А если так, то не гораздо ли лучше вам, поставленным на служение Великому Богу, проходить это поприще с единодушием?.. Возвратите мне мирные дни и спокойные ночи. В противном случае мне не останется ничего другого, как стенать, обливаться слезами и жить без всякого покоя. Пока люди Божии говорю о моих сослужителях взаимно разделяются столь неоправданной и гибельной распрей, могу ли я быть покоен в душе своей?»

Письмо повез в Александрию советник Константина по церковным вопросам епископ Осий Кордубский. Свт. Осий стал исповедником в Диоклетианово гонение. Свою кафедру он занимал до смерти в 359 г. Он консультировал Константина в суде над донатистами, где произвел глубочайшее впечатление на императора своей духовностью и мудростью и с тех пор стал его постоянным советником.

В Александрии Осий встретился со всеми сторонами и убедился в важности спора и в правоте Александра. Наверное, во всех этих переговорах сыграл роль молодой диакон Александра Афанасий.

Потом Осий направился в Сирию, чтобы проверить причины поддержки Ария другим влиятельным епископом, Евсевием Кесарийским (будущим церковным историком), и его сторонниками. В Антиохии состоялся собор, на котором председательствовал Осий. На нем Евсевий Кесарийский и его единомышленники были запрещены в служении до рассмотрения их дела предстоящим великим святым собором в Анкире.

Отцы собора называют Сына «воистину порождением, порождением по преимуществу», «образом Отца во всем» и «по природе непрелагаемым (т.е. нравственно неизменяемым), как и Отец».

3. Итак, новый, великий и святой Собор планировался в Анкире. Однако Константин, по рассмотрении, перенес место его проведения в Никею, поближе к своей резиденции в Никомидии, чтобы иметь возможность лично контролировать ситуацию.

Таким образом состоялся Первый Вселенский Собор. Епископы были созваны на него императорским указом весной 325 г. Прогоны, почтовые лошади все это было бесплатно предоставлено Империей. Константин звал всех, всех, всех. Приглашались делегаты не только из Империи, но и заграничный епископат: из Сирии, Армении, Кавказа, Персии. К тому времени соборная практика уже была всеобщим правилом. Но то были соборы местные: в Африке, в Александрии, в Сирии, в Азии. Даже соседние области, например Египет и Антиохия, ни разу не собирались вместе.

Вообще это первое собрание такого рода в истории. Единство Римской империи было весьма умозрительным понятием. Ни разу ее представители с разных концов не собирались вместе, не совещались, не съезжались, почти даже не знали друг друга. Мысль о всеобщей личной встрече, неком светском, культурном «соборовании», была чужда Империи.

Только христианская Церковь, переросшая уровень двух миров иудаизма и эллинизма, породила и осмыслила саму идею всеобщности, вселенскости, всемирности человеческой истории, сознательно оттолкнувшись от всех обветшавших местных национализмов. «Нет ни эллина, ни иудея, но всё и во всем Христос». Константин потому и стал Великим, что эта идея пленила его. Закладывая в основу перерождаемой Империи новую религиозную душу, он творил историческое дело выше дела самого Августа. Рождалась подлинная вселенскость, которую осознал не епископат, а римский император. Церковь приняла из рук Империи эту форму соборности и начала пользоваться ею с полной готовностью, опираясь на силу и технику государственного механизма.

Константин не сразу пришел к этому осознанию роли соборности. Его попытка залечить донатистский раскол путем «челночной дипломатии» не удалась, и он должен был созвать епископский собор в Арле, чтобы справиться с этой задачей. Наученный этим опытом, он, чтобы решить дело с арианством, созвал Собор епископов со всего мира. Сама идея созыва главой государства Собора христианской Церкви была совершенно беспрецедентной. Константину пришлось скопировать всю процедуру со старых сенатских правил. Он или его представитель действовали как princeps, или консул, который председательствовал на Соборе и играл роль посредника между сторонами, в то время как римский епископ как primus inter pares или его представитель имели принадлежащее princeps senatus право голосовать первым. Однако от императора, как от председательствующего, не требовалось соблюдения нейтралитета. Он мог вмешиваться в споры и доводить до внимания сторон свое мнение. Практика эта также началась на Никейском Соборе, где Константин предложил слово ομοούσιος и приложил все усилия, чтобы оно было принято епископами; затем как глава государства он считал своей задачей добиться проведения в жизнь всех решений Собора и исполнения их.

4. Запад на приглашение императора откликнулся плохо. Римский папа Сильвестр прислал двух пресвитеров в качестве своих легатов. Кроме них и Осия Кордубского, с Запада прибыло лишь 4 делегата (в том числе Цецилиан Карфагенский и один епископ из Галлии).

С Востока из-за границы Империи прибыли: по одному епископу из Питиунта (Пицунды) на Кавказе, из Босфорского царства (Керчи), из Скифии, два делегата из Армении и один из Персии. Множество исповедников прибыло с Кипра, в том числе и св. Спиридон Тримифунтский. Вопреки житийной истории, у нас нет документально подтвержденных сведений о присутствии на Соборе св. Николая из Мир Ликийских, что, впрочем, не исключает теоретическую возможность его присутствия там.

Полного списка участников и протокола заседаний не сохранилось. Однако резолюция, решение и постановление Собора были точно сформулированы и подписаны.

Соборный епископат пробыл на казенном содержании с конца мая до конца августа. За это время и состав участников, и их количество, естественно, изменялись, поэтому мы имеем разноречивые сведения о количестве участников. По свидетельству очевидцев от «более 250» до «более 300». По общепринятой традиции считается, что всего на Соборе было 318 делегатов. В списках, которые дошли до нас, содержится до 220 имен епископов.

Константин поручил председательство на Соборе Евстафию Антиохийскому. Император оказал особое почтение исповедникам, лично встречая у дверей и лобызая каждого из них. Собор открылся 20 мая, 19 июня было принято главное постановление, а 25 августа состоялось торжественное закрытие-банкет в честь 20-летнего юбилея царствования Константина. На нем Евсевий Кесарийский произнес похвальную речь Константину.

Вначале Константин произнес вступительное слово на латыни – официальном языке Империи: «Не медлите, о други, служители Божии и рабы общего нашего Владыки Спасителя! Не медлите рассмотреть причины вашего расхождения в самом их начале и разрешить все спорные вопросы мирными постановлениями. Через это вы совершите угодное Богу и мне, вашему сослужителю». Потом начались жаркие прения. Император принял в них деятельное участие. Евсевий пишет: «Кротко беседуя с каждым на эллинском языке, василевс был как-то усладителен и приятен. Одних убеждая, других усовещавая, иных, говорящих хорошо, хваля и каждого склоняя к единомыслию, василевс, наконец, согласил понятия и мнения всех о спорных предметах». Константин также намекнул, что он хотел бы увидеть оправдание своего друга Евсевия Кесарийского, взгляды которого он полностью разделяет. Однако это не значило поддержки императором арианства. Арий и его сторонники выступали очень смело, рассчитывая на благосклонность императора. Православные с жаром возмущались. Наконец Евсевий Кесарийский, жаждавший оправдания, выступил с компромиссным предложением воспользоваться в качестве соборного вероопределения текстом знакомого всем крещального символа.

Константин выслушал это предложение благосклонно и, как бы между прочим, предложил добавить к нему всего лишь одно словечко ομοούσιος (единосущный) и еще ряд незначительных поправок. Очевидно, что слово это посоветовал ему Осий Кордубский, предварительно сговорившийся с Александром Александрийским и его диаконом Афанасием.

Звучит никейское определение так: «Веруем во Единаго Бога, Отца, Вседержителя, Творца всего видимаго и невидимаго. И во Единаго Господа Иисуса Христа, Сына Божия, рожденнаго от Отца, Единороднаго, т.е. из сущности Отца, Бога от Бога, Света от Света, Бога истиннаго от Бога истиннаго, рожденного, несотворенного, единосущного Отцу, через Которого все произошло как на небе, так и на земле. Нас ради человеков и нашего ради спасения сошедшаго и воплотившагося, вочеловечившагося, страдавшаго и воскресшаго в третий день, восшедшаго на небеса и грядущаго судить живых и мертвых. И в Святаго Духа». Заканчивалось определение анафематизмом: «А говорящих, что было время, когда не было Сына, или что Он не был прежде рождения и произошел от не-сущего, или утверждающих, что Сын Божий из одной ипостаси или сущности, или создан, или изменяем, таковых анафематствует кафолическая Церковь». Мы видим, что никейское определение заметно отличается от нашего Символа веры.

Поразительно, но 218 из 220 епископов подписали его. Два ливийских епископа, которые не подписали, сделали это, скорее всего, из-за 6-го канона Собора, подчинившего их область Александрийскому архиепископу.

Кроме доктринального вопроса, Никейский Собор привел к единообразию вычисление даты празднования Пасхи. Была проведена календарная реформа и постановлено, что Благовещение всегда должно праздноваться в весеннее равноденствие 25 марта.

Помимо этого, были приняты решения в связи с мелетианским расколом в Египте и 20 канонов относительно церковной дисциплины. Это так называемые канонико-практические постановления об отношении Церкви к членам разных еретических учений и сект, о приеме «падших», а также о епископах: им было запрещено перемещение с кафедры на кафедру; уточнялось, что епископ должен быть хиротонисан епископами своей провинции (если возможно) числом не менее трех; хиротония могла быть заблокирована (вето) властью митрополита (епископа главного города провинции метрополиса).

Три епископа (Рим, Александрия и Антиохия), традиционно пользовавшиеся некоей властью за пределами своей провинции, получили подтверждение этих своих прав. Рим получил права на Южную Италию, Александрия на Верхний Египет и Ливию. Четкие границы Антиохийского влияния не были определены. «Да хранятся древние обычаи, принятые в Египте, и в Ливии, и в Пентаполе, дабы александрийский епископ имел власть над всеми сими. Понеже и римскому епископу сие обычно. Подобно и в Антиохии, и в иных областях да сохранятся преимущества церквей. Вообще же да будет известно сие: аще кто, без соизволения митрополита, поставлен будет епископом: о таковом великий Собор определил, что он не должен быть епископом. Аще же общее всех избрание будет благословно и согласно с правилом церковным; но два или три, по собственному любопрению, будут оному прекословити: да превозмогает мнение большего числа избирающих» (Правило 6).

Отдельным каноном особый почет был предоставлен Иерусалиму матери всех церквей. Однако митрополичья кафедра осталась в Кесарии Палестинской: «Понеже утвердися обыкновение и древнее предание, чтобы чтити епископа, пребывающего в Елии: то да имеет последование чести, с сохранением достоинства, присвоенного митрополии» (Правило 7).