№ 37. Сотрудник Братства св. Гурия. 18 июля 1910 года

Во время апостольского поста в Казани ныне произошло событие, которое может быть очень памятным в истории русской церкви в Приволжье. Мы говорим о Казанском Миссионерском Съезде, имевшем целью обсудить назревшие вопросы просвещения приволжских инородцев светом святого Евангелия. Этот съезд начался в первый день святого поста в честь св. Апостолов и окончание его совпало с последними днями поста апостольского. Хотя это было, по-видимому, только совпадение, но совпадение высоко знаменательное: самые святые вопросы церковной жизни обсуждались и решались в дни церковного воспоминания о святых апостолах, великих и несравненных миссионерах... И ныне, восстановляя в памяти все подробности бывшего съезда, – вспоминая всё, чем жили в то время его участники, всякий может сказать, что только сила Божия, благодатная сила любви христианской могла направить съезд на тот добрый путь, который ныне пройден. Если какой-нибудь беспристрастный наблюдатель сравнит съезд миссионеров 1897 года в Казани, 1908 года в Киеве и нынешний Казанский, то, несомненно, должен будет отдать справедливость последнему: так он был сравнительно скромен по количеству участников и так он был серьёзен по их настроению. Здесь в 1910 году всё было гораздо проще, не было почти ничего лишнего, бьющего только на эффект; во время занятий съезда не было и особенного красноречия, – всё было очень деловито, продумано, прочувствовано и обсуждалось только ради дела без всяких партийных выступлений или соображений. Такому настроению миссионерского съезда помогло, несомненно, то обстоятельство, что участниками его были лица почти исключительно духовного сана. Поэтому один строгий наблюдатель и судия Казанского съезда нашёл возможным сказать, что участники съезда по своему деловому и даже иногда вдохновённому настроению оказались вполне на высоте своего звания, на той высоте, которой от них можно было требовать.

Такое настроение на Съезде повлияло соответственным образом и на его работы. Огромное большинство предположений съезда, почти все его пожелания основаны на изучении жизни и её запросов и потому можно надеяться на осуществление всех этих пожеланий, как вызванных самой жизнью.

Отличительной чертой нынешнего съезда было и то, что на нём вовсе не было заметно того повышенного боевого настроения, которым отличались все съезды предыдущие. На этих съездах господствовал знакомый для матушки России тон: шапками – дескать закидаем; таким тоном проникнуты были многие речи и последнего Киевского съезда, чрезвычайно пренебрежительно отнёсшегося ко всем сектантам и раскола-учителям, как к людям и невежественным и нечестным и вообще ничтожествам во всех отношениях. Известно, что Киевский съезд вовсе замолчал (хотя, по моему мнению, искусственно) и необходимость нашей церковной реформы и общей, и частной.

Не то мы видим на Казанском съезде. Здесь взгляды с самого начала его занятий были совсем другие: с первых слов секционных занятий были очень решительно выдвинуты два вопроса программы: о церковной дисциплине и о приходской миссии с помощью приходских организаций. В этом отношении была интересна в высшей степени речь протоиерея Уфимской Епархии о. Стрелкова.

Этот ревностный батюшка горько сознавался, что нет у нас порядка ни в церкви, ни около церкви. «Нам, отцы, нужно самим взяться за дело, одушевлённо говорил о. Стрелков, среди нас много стало встречаться беспечных, ленивых пастырей, которые должны бы были других за собою вести, другим истинный путь жизни указывать. Среди этих беспечных пастырей первый есмь аз, продолжал со слезами на глазах говорить батюшка, и я никого, в частности, не обвиняю, но все мы вместе должны взяться за дело церковное и всею мыслью и всем сердцем послужить миссии. Мы должны вести народ за собой, а теперь народ идёт за другими, идёт ко всяким лжеучителям, их слушает...» Речь искренняя и глубоко сердечная этого батюшки, одного из лучших наших священников, произвела глубокое впечатление на всех работников съезда и ещё более выдвинула вопрос о поднятии церковной дисциплины во всей церковной жизни, начиная с частной молитвы мирян и кончая поведением самих пастырей церкви.

Вторую речь, которую ныне пришлось услышать на Казанском съезде, и которая была встречена единогласным сочувствием, это речь преосвященного епископа Пермского Палладия о приходских организациях и братствах. Ничего подобного на прежних съездах быть не могло. Там мысль о приходских организациях признавалась признаком большого либерализма, и – идеалом миссионера признавался красноречивый чиновник, побеждающий на публичных диспутах какого-нибудь безграмотного начётчика. Увеличение числа таких чиновников миссионеров и было центральным пожеланием прежних съездов. Ныне – не то! Прекрасной по форме, редкой по содержанию речью в защиту приходских организаций, преосв. епископ Палладий убеждал всех участников съезда заняться этой стороной церковной жизни и окружить себя помощниками из верующих мирян. Преосв. Палладий ссылался и на исторические заслуги православных братств на западе в борьбе с католичеством и на то, что всё иноверие сейчас только и сильно́ народным одушевлением при всём своём нравственном и умственном убожестве и речь Владыки Палладия вызвала к нему самое искреннее чувство благодарности со стороны всего съезда. – Вопрос о народной миссии был решён единогласно в пользу её развития.

И так прошёл весь съезд: чувствовалось на каждом заседании, что здесь делают церковное дело, что здесь идёт большая работа собирания ныне разрозненных церковных сил и изыскания способов к их развитию и расширению. Так все это и чувствовали, так и думали и решали. Так протекли дни напряжённого труда на пользу св. Церкви! Святые дни, незабвенные впечатления!

Таков был в Казани в 1910 году апостольский пост.

Епископ Андрей.

(См. ст. Казанск. Телегр. №№ 5158–5160)¹¹.

Полный разгром «Системы Ильминского», здания, устроенного с великой, по-видимому, предусмотрительностью! Такой разгром, что, кажется, не осталось щепок в количестве, достаточном для растопки печки бедного инородческого двора!.. И что всего печальнее, так этот разгром начал сам Ильминский, а его последователи уже докончили блистательно это дело разрушения. «Более тридцати тысяч крещёных татар, отпавших в магометанство; отатаривание чуваш и, даже, кое-где, переход их из православия в мусульманство; нарождение инородческих литератур, пан-мусульманские веяния; неясные, но тем не менее весьма интенсивные, мечты о «Тюркистане», имеющем объять все местности, населённые тюркскими племенами, исповедующими и имеющими исповедывать ислам, – вот осязательные результаты пятидесятилетнего просвещения инородцев по системе Ильминского!» К этой характеристике результатов системы Ильминского, обнаружившихся к настоящему времени, сделанной г. Залесским в начале заметки, мы с одинаковым правом могли бы прибавить от себя ещё следующее; если к числу зловредных результатов системы Ильминского относится отпадение 30-ти тысяч крещёных татар в мусульманство, то почему сюда же не отнести и переход Золотой Орды при хане Узбеке из язычества в магометанство? Ведь всякому жителю Поволжья известно, а не учёному профессору только, что массовые отпадения крещёных татар в магометанство начались ещё задолго до появления «системы» Ильминского, и что само появление на свет этой системы вызвано именно этими массовыми отпадениями. Если были подобные отпадения и после того, как начала действовать система Ильминского, то уже вовсе не в таких страшных размерах. Да ещё вопрос, осталось ли бы сколько-нибудь крещёных татар к теперешнему времени в христианстве, если бы не существовала система Ильминского. Не нужно забывать и того, что система Ильминского вводилась медленно, с большими затяжками, встречая немалые затруднения от сопротивления лиц, державшихся старого взгляда на средства инородческого воспитания, именно взгляда, предпочитавшего быструю, без пособия инородческих языков, русификацию инородцев¹². Откуда взяты г. Залесским сведения о 30-ти тысячном количестве отпавших в магометанство по вине системы Ильминского? Так как г. Залесский не указал источника этого весьма важного сообщения, а мы не имели возможности ни опровергнуть этой огульной цифры, ни выделить из неё число крещёных татар, отпавших в магометанство с того времени, когда стала действовать система Ильминского, то оставляем этот упрёк, сделанный системе Ильминского, на совести г. Залесского, чувствуя свою обязанность расследовать это надлежащим образом в ближайшем будущем. Одинаково с положением крещёных татар до введения системы Ильминского было положение и чуваш; следовательно, об упрёке системе Ильминского за отпадение и чуваш в магометанство нужно сказать то же, что сказано нами относительно крещёных татар. Затем, если пан-мусульманские веяния и мечты о «Тюркистане» относить к зловредным следствиям системы Ильминского, то почему не относить к следствиям этой системы также и Цусимскую катастрофу и неурядицы в России в последующее за этой катастрофой время? Ведь даже не нужно быть профессором университета, чтобы знать источник и время зарождения панисламистских и пантюркских стремлений.

Теперь касательно «нарождения инородческих литератур.» О каких, собственно, инородческих литературах говорит г. Залесский: о магометанских, или же о литературах крещёных инородцев Поволжья? Если о литературах магометанских, то чем может быть виновна в их возникновении система Ильминского? Если о литературах крещёных инородцев, то, где же эти литературы? Неужели следует считать этими литературами «Образцы народной поэзии Мордвы», выпуск I изд. в 1882 г., действительно изданные за весь 50-летний период деятельности переводческой деятельности г. Ильминского и переводческой комиссии? Ведь не станет же считать г. Залесский «уклонением г. Ильминского и его последователей от первоначальных задач», поставленных системой Ильминского, издание переводческой комиссией инородческих словарей и грамматик, так как эти книги, ведь, гораздо более нужны для учителей из русских, обучающих в инородческих школах, чем для учителей инородцев?

Впрочем, после такого жестокого выпада в начале заметки против системы Ильминского, г. Залесский смягчается несколько: «но не будем», говорит он, «слишком суровы и подождём с окончательным суждением». Срок ожидания этого окончательного суждения самый краткий: двое суток, до появления № 5160-го газеты, в котором изложены и прибиты, так сказать, к дверям инородческой-христианской церкви обвинительные тезисы реформатора.

Высказав, после краткой истории инородческого образования в Поволжье до появления системы Ильминского и после краткого очерка возникновения последней системы, снисходительно похвалу учёности и прозорливости Ильминского и упомянув о том, что И-ский «до такой степени, всё-таки был уверен в своей системе, что надеялся на обращение в православное христианство татар-магометан и предсказывал, что крещёные татары сыграют в этом великом деле благородную и благотворную роль», – г. Залесский грозно спрашивает: откуда же теперь такое горькое разочарование? Какие причины могли извратить результаты столь по-видимому совершенной системы?» – и сам же даёт ответы на свои вопросы: «причин этих много: давнишние пан-мусульманские стремления татар; склонность наших инородцев тюркского и финского племени к отатариванию; разлагающие либерально-масонские веяния последнего десятилетия, бездействие и слабость государственной власти; и – главным образом, невыдержанность самой системы Ильминского, заметная уже в его собственных воззрениях и доведённая до крайности его преемниками».

Таким образом, в этом вопле г. Залесского досталось, кроме И-го и его преемников, уже «всем сестрам по серьгам» и обществу последнего десятилетия, заражённому масонством и недеятельной и слабой государственной власти. Вот что значит: «не быть слишком суровым и подождать с окончательным суждением!» (Замечательно, что главными виновниками зла г. профессор считает тут И-го и его преемников. Слишком высокая честь для них!). Но, во-первых, существуют ли причины для «горького разочарования?» Горькое разочарование от системы И-ского существует только у тех лиц, которые, не имея и тени той специальной подготовки к деятельности в области инородческого образования, которую они невольно должны признать за Ильминским, способны рекомендовать от себя свои измышлённые, очень энергичные, меры обрусения. Ильминский же вплоть до конца своей жизни не разочаровывался, глубоко верил в плодотворность и, – не лишне прибавить, – честный характер своей системы. И последователи заветам И-ого вовсе не думают разочаровываться.

Во-вторых: «если пан-мусульманские стремления татар» тоже служат причиной извращения результатов «столь по-видимому совершенной системы», то как согласить эти слова г. Залесского с его заявлением в начале заметки, что к «плодам» системы И-го относятся и «пан-мусульманские веяния?» По логике г. З-го одно и то же влияние одновременно может быть и причиной, и следствием для самого себя. В-третьих: у какого это финского племени есть «склонность к отатариванию?»

Православный.

Один башкир-земледелец¹³ Оренбургской губернии и уезда, владеющий русской грамотностью и относящийся вполне сознательно к своему ходатайству, просит русское Правительство:

1) «Обратить внимание на жалкое и грустное положение башкирских женщин и вообще на женский пол мухаммеданства и прийти в помощь им и защиту».

2) «Для этого воспретить многожёнство, как отзывающееся гибельно на женском поле и являющееся позором для российских подданных мусульман».

3) «Обычай многожёнства среди мусульман, особенно среди башкир – по заявлению ходатая – поддерживается исключительно муллами, да жадными к женскому полу – татарами, которые считают это священной обязанностью мусульман, обусловливаемой шариатом, тогда как в Коране говорится так; «берите одну, двух, трёх и четырёх, но предпочтение перед Богом тому, кто будет доволен одной». Коран требует равной любви, что при имении четырёх жён – дело немыслимое».

4) «Разрешение это последовало пророку Мухаммеду в Аравии, во время войны с неверными дикарями, когда после войны осталось много вдов и сирот женского пола без приюта и призрения».

5) «Тогдашний обычай не применим к нашему времени, поэтому известны тысячи случаев самоубийств женщин, отравления и вообще неестественной смерти».

6) «Во избавление от подобного несчастия нужно прекратить многожёнство и уравнять женщину мусульманку в правах с христианской женщиной».

7) «Против этого желательного положения будут заявлены протесты и неудовольствия, но они будут исходить от мулл-многоженников и от татар-многоженников, а не от общей массы мусульман».

При склонности мусульман оправдывать – для вящшего успеха в доказательствах – все бытовые стороны жизни кораническими предписаниями о вере, вопрос о положении женщины найдёт несомненно опору в заветах и доктринах Корана. Предвидя поэтому заранее, подобно «башкиру земледельцу», всю силу возражений мусульманских казуистов против раскрепощения женщины, полагаю правильным вникнуть в этот вопрос как с догматической точки зрения, так и со стороны практических велений шариата.

Первой мусульманской женщиной справедливо считать Хадиджу, занимавшуюся и по смерти её двух первых мужей торговыми делами. Ведение этих дел, требовавших поездок с караванами на юг Аравии, она поручала своему приказчику Мухаммеду, который первоначально, по свидетельству историка Мюллера, был погонщиком верблюдов. Физическая красота Мухаммеда и его душевные свойства привлекли к нему сердце Хадиджи, которая, не смотря на своё относительно знатное положение, пренебрегла неудовольствием семьи и вступила в третий брачный союз. По изысканиям Sprenger’a, Хадиджа, выходя замуж за Мухаммеда, имела 38–39 лет, тогда как ему было в эту пору 24–25 лет. Неравенство брака было сглажено несколько тем, что дядя жениха внёс в кассу новобрачных двадцать ок золота, что равнялась стоимости двадцати верблюдов.

Хадиджа не была расположена впускать в свой дом совместительниц и поэтому Мухаммед оставался в течении всего меккского периода своей жизнедеятельности и пророчества одножёнцем, не посягавшим на заведение гарема. Переселившись в Медину (622 г.), он круто изменил свой образ жизни и, выйдя из-под ферулы¹⁴ Хадиджи, обратился в полигамиста, на что время от времени и получал кораническим путём разрешения Аллаха.

В первый же год гиджры спутницей его жизни очутилась дочь Абу-Бекра, отроковица Айша, занявшая впоследствии первенствующее положение в быстро разросшемся гареме. Айше было около девяти лет и хотя этот малолетний возраст и принят впоследствии мусульманами за нормальный минимум брачного возраста, тем не менее известно, что Айша долгое ещё время и после замужества играла в куклы и забавлялась детской беготнёй взапуски¹⁵. Следом за брачным союзом с Айшой полигамист Мухаммед обратился к дальнейшим союзам, отчасти ради политических целей, отчасти и ради удовлетворения чувственных увлечений. В 624 г., скрепляя дружбу с Омаром, он взял в жёны его дочь Хавсу, а в следующем году женился на Омм-Саляме. В 626 г. он женился к общему удивлению даже язычников, не стеснявшихся в брачных союзах родственными отношениями, на Зейнабе, с которой, чтобы доставить удовольствие своему покровителю, развёлся усыновлённый им Зейд. В 628 г. он женился на Омм-Хабибе и Суфие, в 629 г. на Маймуне, в 630 г., будучи уже в шестидесятилетнем возрасте, он пополнил свой гарем Фатимой и Асмой. Вообще же известны имена более десяти жён Мухаммеда, в счёт которых не входят конкубины¹⁶, каковы Райхана невеста убитого Хейбарского начальника, Мария Коптянка и др.

Казуистам мусульманства и особенно их верослужителям достаточно этого рода супружеских связей пророка, чтобы утверждать народную массу в понятии о полигамии, как о божественном учреждении и о сопротивлении полигамии, как о враждебном отношении к самой вере истых последователей пророка. В действительности же, брачный институт мусульманства представляется в совершенно ином виде, если только, отбросив казуистику, произросшую на почве одних лишь чувственных вожделений, обратиться к доктринам Корана, освобождённым от случайных наслоений и особенно от фарисейских его истолкований. Из Корана, как божественного откровения и шариата, как законодательного кодекса, доступно установить следующие положения:

I.      Полигамия мусульманского мира обязана своим широким развитием как личным склонностям пророка Мухаммеда, так и его политическим расчётам.

II.      При всей силе своего обаяния и значения своей власти, Мухаммед был не в силах выдерживать среди своей семьи душевное равновесие, что и вызывало по временам в его гареме бурные несогласия.

III.      Размножение жён отягчило наконец самого Мухаммеда и нарушило его душевный покой.

IV.      Закоснелые формы брачных условий мусульманства не в силах противостоять свободолюбивым веяниям нашего времени.

V.      Допустив полигамию, Коран отдал в конце концов предпочтение одножёнству, что, однако, не привилось к убеждениям властных и состоятельных классов мусульманства.

Каждое из сих положений доказывается подлинными указаниями Корана, в котором отведено так много страниц субъективным вожделениям и случайностям в жизни пророка.

(Продолжение будет).

Вл. Череванский.

(Журнал № 2.).

1909 г. Октября 23 дня члены Царевококшайского Миссионерского Кружка собравшись под председательством местного о. Благочинного, священника А. П. Азановского, в здании Монастырской Царевококшайской школы, приступили, после пения молитвы Духу Святому, обсуждению текущих дел Кружка

1)      Заслушав протокол предыдущего заседания Кружка, имели суждение по поводу не сообщения приходскими Кружками ревнителей Православия – Ронгинским, Нурминским и Цибикнурским – Царевококшайскому Миссионерскому Кружку никаких сведений как вообще о их миссионерской деятельности, так в частности о случаях отпадения от православия некоторых инородцев местной церкви.

Постановили: подтвердить вновь приходским миссионерским Кружкам ревнителей Православия неукоснительно сообщать Царевококшайскому Миссионерскому Кружку вообще о своей приходской миссионерской деятельности, а также о могущих встретиться затруднениях и недоумениях в деле миссионерского воздействия. В случаях же готовящихся отпадений от православия, или крупных языческих мольбищ, заблаговременно сообщать о том Миссионерскому Кружку для принятия своевременных миссионерских средств, а в случаях экстренно неотложных обращаться за помощью и советом непосредственно к о.о. Миссионерам благочиннического округа. О чём поставить в известность вышеназванные приходские Кружки ревнителей Православия.

2)      Слушали отзыв Редакционной Комиссии Кружка о представленном о. Пчелкиным письменном изложении «Домостроительство Божие» (Извлечение из Священной Истории Вет. и Нового Завета). Постановили: так как, по мнению Комиссии, означенное изложение о. Пчелкина отвечает своему назначению, то передать его для перевода на черемисский язык в переводческую комиссию кружка, а затем представить на одобрение в Совет Братства Св. Гурия в качестве пособия при ведении миссионерских бесед.

3)      Имели суждение о выписке листков и брошюр религиозно-нравственного содержания для ведения бесед и бесплатной раздачи их на беседах слушателям и о приобретении волшебного фонаря. Постановили: просить о. Казначея Кружка-Игумена Серафима выписать по своему усмотрению означенных листков и брошюр на сумму до 30 руб., выбрав подходящие брошюры и из местного склада при Царевококшайском Монастыре. По приобретении названных листков и брошюр поручить переводческой комиссии перевести некоторые из них по своему выбору на черемисский язык. При выписке брошюр просить о. Игумена Серафима выписать 100 экземпл. «молитвословов» и «училище благочестия» на черемисском языке. Волшебный же фонарь, стоимостью 28 р. 50 коп. поручить приобрести у священника о. Преображенского.

4)      Слушали предложение о. Председателя Кружка, священника Азановского, о желательности выписать издаваемый при братстве Св. Гурия журнал.

Постановили: выписать пять экземпляров «Сотрудник Братства Св. Гурия» журнала для Миссионерского Кружка, двоих о.о. Миссионеров и приходских Кружков ревнителей Православия Ронгинского и Цибикнурского.

5)      Слушали отношение Братства Св. Гурия от 25 Августа с. г. за № 685 по поводу бывших в дер. Нужъял случаев отпадения от православия и о принятии более широких, соответствующих сему, мер миссионерского воздействия на обывателей названной деревни прихода села Нурмы.

Постановили:

1) в целях религиозно нравственного воздействия на обывателей дер. Нужъял и смежных с ней селений признать желательным и необходимым служение в названной деревне до 6 раз в год молебнов на черемисском языке пред Чудотворным Образом Св. Жен Мироносиц, весьма чтимом населением всего края. На служение молебнов бывший на собрании Игумен Мироносицкой пустыни о. Серафим изъявил своё полное согласие и готовность. Служение молебнов сопровождать стройным пением нескольких послушников Мироносицкой пустыни, также на черемисском языке; в служении молебнов просить принимать участие, помимо местного причта, одного из миссионеров благочиннического округа, а после молебна вести беседы с бесплатной раздачей слушателям листков и брошюр религиозно нравственного содержания.

Служение таковых же молебнов пред Чудотворным Образом Св. Жен Мироносиц признать необходимым ещё в следующих селениях: Ашяамучаше Цибикнурского прихода, Курсоле и Кугенер Ронгинского прихода и Шуашнуре Кузнецовского прихода.

2)      Просить члена Кружка Е. В. Боровицкую возможно чаще посещать дер. Нужъял для ведения бесед при помощи диакона села Нурмы Петропавловского, как знающего черемисский язык, и сопровождать беседы демонстрированием волшебного фонаря с бесплатной раздачей слушателям листков и брошюр.

3)      Просить учительницу Нужъялского земского училища вести по праздничным дням религиозно-нравственные чтения в школе как для детей-учеников, так и взрослых.

4)      Перед временем служения молебна просить местного священника заранее оповещать окрестные селения. Время же служения молебнов выбирать по взаимному соглашению о. Игумена, местного причта и о.о. миссионеров благочиннического округа; более желательным днём для служения молебнов признать пятницу, в каковой день черемисы, придерживающиеся языческой старины не работают, особенно же приурочивать служение молебнов к тому времени, когда известно будет собрание черемис для языческих мольбищ.

6)      Имели суждение по поводу желательности открытия в г. Царевококшайске Воскресной школы для взрослых.

Постановили: признавая Воскресную школу для взрослых учреждением весьма полезным, как одно из могучих средств религиозно нравственного воздействия на взрослое население, окончательное решение этого вопроса оставить пока открытым до всестороннего и детального уяснения всех условий, касающихся открытия и организации Воскресной школы.

Собрание закончилось пением молитвы «Достойно есть».

Свящ. Ал. Азановский.

Наши читатели уже осведомлены¹⁷ о том, что «совещание об инородческих школах постановило учредить школы инородческие во всей Европейской России, в Сибири, на Дальнем Востоке и в средней Азии. В качестве инородческих языков, на которых может вестись преподавание, совещание признаёт языки: польский, литовский, немецкий, эстонский, латышский, армянский, грузинский и татарский». Здесь не упоминается ни один из языков Приволжья, каковы: чувашский, черемисский, вотский и др. Как будто и нет народностей, говорящих на этих языках, как будто не было и системы Н. И. Ильминского!

Между тем, по существу дела должны быть упомянуты и эти языки. Возьмём для примера народность чувашскую.

Чуваши живут в губерниях: Казанской, Симбирской, Саратовской, Самарской, Уфимской, Оренбургской, Астраханской, Тобольской, Томской, Енисейской, Пензенской, Нижегородской. Всего их около 1 миллиона.

Количество чувашских школ, учащихся и учащих представляется в таком виде: чувашских школ: двухклассных и второклассных 20, одноклас. 1213, учащихся чуваш 45.150, учащих 1243. Здесь не включены чуваши, обучающиеся в различных средних и высших учебных заведениях. Чувашских православных приходов 600, и в них духовенство, за некоторыми исключениями, руководится системой Н. И. Ильминского. За последние 20 лет среди чуваш возникло 6 монашеских обителей, а именно: 1) в Казанской губ. – 1 муж. мон. в Козмодемьянском у. и 1 жен. монастырь в Ядринском у., 1 женская община при г. Чебоксарах, 2) в Симбирской губ., – 1 жен. община при дер. Сярмвисах и 1 жен. общ. при с. Старых Айбесях, Буинского у. и 3) в Уфимской губ. – 1 жен. община при дер. Бугабаш, Белебейского у. В означенных обителях чуваш 80 м. п. и 250 ж. п.

У чувашей есть и своя письменность и литература. На чувашском языке ежегодно выходит печатных произведений от 10 до 20 названий в нескольких десятках тысяч экземплярах.

В отношении самобытности чувашская поэзия превзошла любую из инородческих и в этом случае чуваши далеко оставили за собой даже татар-мусульман. Чувашский «такмак» «урожайный год», «поэтические произведения», «мотивы» – не имеют себе равных произведений в татарско-мухаммеданской литературе.

Система Н. И. Ильминского стала применяться к чувашской народности в 1870-х годах. Она сплачивает чувашское население с коренным русским народом внутренними духовными узами и есть единственное орудие против татаризации.

Выкинуть эту систему из чувашской школы, это значит: 1) прекратить начатое умственное и религиозно нравственное развитие чуваш в духе Христовой веры и русского патриотизма и 2) оттолкнуть их от русских на сторону татар-мухаммедан.

За исключением Ядринского, Козмодемьянского и частью Цивильского и Чебоксарского уездов Казанской губ. и Курмышского у. Симбирской губ., чуваши живут среди некрещёных татар разбросанными селениями, в виде оазисов и, в случае изгнания из школы их системы Н. И. Ильминского, неминуемо должны растаять под сильнейшим и постоянным разрушительным влиянием на них со стороны мусульман, превосходящих чуваш как своей численностью, так и умственным развитием и религиозным фанатизмом.

Сказанное применимо и к другим народностям: черемисам, вотякам и пр.

Учитель Н. Юркин.