№ 24. Сотрудник Братства св. Гурия. 8 мая 1910 года

Примечание: Речь на закрытом для посторонних казанском пастырском совещании. Эта речь появлялась уже в печати, но в совершенно неудовлетворительном виде, за что автор нисколько не ответствен.

Когда поднимается этот скорбный вопрос, всегда приходится сожалеть, что нет никакой возможности спросить эту загадочную интеллигенцию, верит она действительно в Церковь и церковные идеалы или нет, по крайней мере любит-ли она всё то высокое и чистое, всю святую Истину, которой служит святая Церковь.

И конечно, к великому горю, нужно согласиться с тем мнением, что существует ныне и такая часть интеллигенции, которая остаётся вовсе глуха к призыву Церкви, которая точно окаменела сердцем и стала вовсе как бы бесчувственной к слушанию слова Божия. Но великое большинство интеллигенции чего-то ищет, хочет чего-то великого и святого для себя. Она ищет и часто не находит. Она видит или доброе дело вне веры и вне Церкви, или слышит церковное учение, не осуществляемое на деле, существующее вне жизни.

В последний мой приезд в Петербург мне пришлось видеть именно такой глубокий жизненный контраст. Я был за утреней в Александро-Невской лавре. Шла превосходная полиелейная, торжественная утреня. Богомольцев в 4 ч. у. почти не было. Но все скамейки для сидения были заполнены несчастными людьми, – женщинами, подростками мальчиками и девочками, которые или дремали или вовсе спали. Я спросил одного монаха, что же это за люди? „А это „несчастные“, – был добрый ответ доброго старца о. Ф., – что с ними делать? Голодные, холодные! Им некуда деваться; вот хоть погреются... Жаль выкинуть их“.

Так вот и вспомнилась при этом ответе несчастная блудница, некогда ко Христу пришедшая... И Церковь действительно ни в прямом, ни в переносном смысле не может „выкинуть“ их, всех этих ,,несчастных“. Любовь Христова – никого не отгоняла от себя!

И Церковь, вся верующая, и верная своему Учителю братия церковная должна взять в руки это общественное доброделание и осуществить в жизни учение Христово. Монахи не могут этого сделать, а Церковь: приходские пастыри и миряне это сделать должны все вместе и неразрывно.

За этой же памятной для меня утреней был в храме и стоял предо мной какой-то студент, по своей наружности –совершенно еврей. Он очень редко, но всё-таки делал на себе крестное знамение.

Через два-три дня, к моему удивлению, этот студент явился ко мне и оказалось, что это тот самый, о котором сообщалось в газетах, что „отравился недалеко от Лавры студент М., был отправлен в ближайшую общину сестёр милосердия и там спасён от отравления госпожой К. Б.“

Я спросил этого тоже „несчастного“ человека, что его довело до такого нравственного падения, чтобы решиться на самоубийство.

Ответ был такой: „я по убеждению не еврей, я хорошо изучил весь еврейский быт и еврейское вероучение и сознательно отказался от того и другого. Я знаю и всю христианскую догму и люблю её. Я всегда крещусь, когда вхожу в Лавру, я душой отдыхаю за утренним богослужением, когда в церкви, кроме монахов, никого нет. Крещусь я сознательно: крест для меня символ служения людям до полного самопожертвования. Но я глубоко одинок, я отрёкся от всего своего родного; но так один и остался. Христианское учение я знаю, покажите теперь мне христиан, это учение осуществляющих“.

Я начал подыскивать примеры христианской жизни и любви, но мой еврей сказал; ,,я сам знаю их и не менее вашего, но я то всё-таки одинок, вся эта любовь где-то далеко, она не для меня... Да уж если хотите знать, то ведь ваша же интеллигенция, ваше земство гораздо более делает добра в призрении несчастных; а ведь вы считаете, что интеллигенция – неверующая“? закончил так мой со-вопросник.

Вот в этом коротеньком вопросе – сколько горького упрёка? „Ведь вы считаете вашу интеллигенцию неверующей, – а посмотрите: она делает более вас всякого добра“, – это говорит еврей!

Да и действительно, если кто узнает весь свет Христова учения, если кто познакомится с его безупречной высотой, то он, конечно, и преклонится пред этим учением. Но дело в том, что без дел наших грешный мир не хочет видеть и веры нашей. И получается то, что для всех христианское учение и свято, и бесспорно высоко, но как будто жизнь его не вмещает, и как будто оно для жизни недоступно.

А это уже безусловная неправда! Христос сказал: „Я есмь воскресение и жизнь“ (Ин. 11:25), и учение Спасителя не есть только прекрасная теория; оно есть учение о самой жизни человека, учение о перерождении её благодатной силой Божественной.

Итак, то доброделание, которым занята интеллигенция, ту филантропию, которая оторвана ныне от церковной жизни, нужно согреть Христовой любовью. Интеллигенция кормит людей, но не всех; она обувает, одевает их, но не согревает сердец их. Это как можно скорее должна сделать Церковь! К нам, к церковным деятелям, со всех сторон протягивают руки, хотят отогреться в наших храмах, мы должны выйти навстречу и широко раскрыть для всех ищущих и наши церковные двери и наши братские объятия. Тогда для всех, к Церкви приходящих, будет понятно, что христианское учение действительно есть любовь и не только на словах. Потом изучат все эту святейшую Христову истину и убедятся, что Христово учение есть учение о любви, – и не столько в нравоучении, сколько в вероучении. Тогда и наши церковные деятели не останутся одинокими, и, так называемая, интеллигенция, ныне только знающая бездушную филантропию, пойдёт за служителями Любви Божией и вполне объединится с ними. И можно сказать уверенно, что это объединение для той и другой стороны будет днём чистой и святой радости.

Замечательно, что недавно Петербургский съезд представителей провинциальных благотворительных обществ сделал постановление именно в таком духе, что желательно дальнейшее развитие благотворительности на почве церковно-приходской народной жизни. Это явление громадной церковной важности. Церковные деятели не должны пропустить этого счастливого для них обстоятельства. Общее доброе дело пусть объединит их с интеллигенцией.

Епископ Андрей.

В № 109 „Нов. Руси“ от 23 апреля 1910 года помещена статья: „Возрождение Ислама и Египет.” И вот что говорится в этой статье: „Проснувшись после долгого сна, страстные, жадные, алчные умы мусульман стремятся всякому познанию придать индивидуально-национальный характер.”

„Возрождение Ислама прежде всего проявляется в страстной жажде знания во всех мусульманских странах.»

„В течении 10 лет в Турции выросло двенадцать тысяч прекрасно поставленных школ.»

„В Египте духовное возрождение Ислама проявляется, быть может, с особой интенсивностью. Если мы встречаем во всех Европейских университетах Египетских юношей, жадно ищущих знания в Европейских странах, то это не значит ещё, что эта духовная жажда не находит утоления на родине. В Каире, наряду с новым национальным университетом, имеется ещё, существующая уже 1000 лет, мечеть Эль-Азар. И стоит Эль-Азар в настоящее время в авангарде мусульманского возрождения. Наряду с религиозными науками и современные знания находят там самое горячее гостеприимство.»

Отдавая должную дань уважения сообщению Магомета Лугафи Гума, нельзя, однако не заметить, что, по-видимому, и он сам сомневается в истинном достоинстве и ценности просвещения в Эль Азаре, ибо говорит, что там современные знания находят только „гостеприимство.” Посему можно думать, что не смотря даже на самое горячее гостеприимство, гости эти не спешат в Эль-Азар, а потому Египетские юноши отправляются сами, как гости, в Европейские университеты. Конечно, это не портит общей картины просвещения, но всё же придаёт ей иной характер, может быть, совершенно не соответствующий интересам Ислама, в узком смысле этого слова.

И потому научному успеху Египтян можно и сорадоваться, так как Европейское образование может сблизить их и с Европейскими идеями.

А. Н.

Мусульмане всегда тщательно следят за своими нуждами и стараются наилучшим образом использовать данные текущего момента. Они обыкновенно делают это тайно, хотя от лиц, следящих за жизнью ислама, скрыть это не удаётся. Современные условия печати дают возможность действовать и более открыто, чем раньше. За последнее время в повременной мусульманской печати появляются изредка некоторые сведения об этом. Мы хотим познакомить читателей с материалом, помещённым в официальном органе Оренбургского Магометанского Духовного Собрания „Маглюмат“.

Редакция Маглюмата задалась целью собрать все свои силы для выяснения вопроса о том, что надо сделать в настоящее время в пользу мусульманства?

Для этой цели Маглюмат в № 43 от 25-го дек. 1909 г. обратился с воззванием ко всем мусульманам. Он просит всех высказаться о своих духовных нуждах: о приходе, духовенстве, школах и пр., и указать на способы, которыми лучше достичь желаемой цели. В ответ на это обращение откликнулись, по заявлению редакции, почти все муллы имамы и сведующие мусульмане.

Эти ответы-письма представляют громадный материал. Редакция нашла возможным опубликовать лишь часть этого материала, напечатавши его в №№ 44–46 за январь–февраль текущего года. Многие проекты, присланные имамами, не могут быть напечатаны, так как по Маглюмату они противоречат государственным законам (но в распоряжении мусульманских деятелей всё же они находятся).

В № 47 от 25 февраля с. г. редакция подводит итоги всей переписки, которая сведена к следующим положениям: современное состояние мусульманского духовенства, причины его и меры, которые необходимо принять для его улучшения.

Все имамы от млада до стара рисуют мрачными красками положение имамов-мулл. Имамы живут бедно. Народ, обещая по приговору содержать имама, не даёт ему содержания. Особенно плохо стало за последние 3–4 года. До этого времени имамы пользовались приношениями во время народных праздников, напр, курбаном, закятом (часть имущества в пользу духовенства), гушуром (¹/₁₀ часть урожая хлеба) и др. Теперь всё это выдаётся в пользу медресе, мектебе и мугаллимов (учителей). Поэтому имам должен искать себе пропитания: торговать, пахать, наниматься батраком к богатым, извозничать. Такой имам не может должным образом ни исполнять своих обязанностей, ни пользоваться уважением своих прихожан. Взрослые люди теперь не смотрят на имамов с уважением и детей своих воспитывают в том же. Вследствие этого в имамы не идут лучшие люди.

Причинами такого печального положения духовенства служат современные условия жизни.

1. Народонаселение в настоящее время значительно увеличилось, земли стало меньше, торговля хуже и вообще экономическая жизнь осложнилась.

2. Имамы должны довольствоваться лишь добровольной помощью своих прихожан, так как обязательные приношения идут в пользу благотворительных обществ.

3. Вследствие манифеста 17 октября 1905 г. появилась свобода печати. Люди малосведущие, неопытные, говоря о неустройстве современной жизни, обвиняли духовенство, оклеветали его. Невежественный народ поверил этим обличителям и стал относиться к духовенству холодно.

4. Среди духовных лиц появилась конкуренция. На каждый приход приходится 3–4 имама. Они всегда враждуют и тем унижают достоинство друг друга. Многие имамы желают во что бы то ни стало оставить после себя сыновей на свои места, хотя бы они были и неподходящими к своему назначению.

5. Часто по сёлам разъезжают ишаны. Своими священными рассказами они увлекают народ, и он несёт им свои сбережения в ущерб имамам.

6. Имам находится в настоящее время в зависимости от прихожан. Он не может говорить правду, особенно богатым, так как он тогда лишается добровольных приношений.

Как же улучшить положение?

Для обсуждения этого вопроса большинство имамов предлагает созвать съезд мусульман. Лишь двое из приславших свои письменные мнения высказываются совершенно против съезда. Один из них пишет: в 1905 г. был съезд имамов в г. Уфе. На нём выработано 115 положений, которые и следует выполнить. Для свободного выполнения этих постановлений надо их представить в Государственные учреждения (Думу.) Другой же напоминает, что в 1906 г. в Н.-Новгороде состоялся всероссийский мусульманский съезд: на нём выработана программа, которой и должны придерживаться мусульманские деятели. Мы – имамы, сознаётся он, едва ли лучше её составим. Остальные все высказались за созыв съезда.

Что же должно подлежать обсуждению предлагаемого съезда? Маглюмат группирует весь материал по следующим четырём пунктам:

1. Школьный вопрос. Необходимо обсудить методы преподавания в медресе и мектебе, составить программу для экзаменующихся на звание мугаллима, мидарриса, определить условия экзаменов и выдаче свидетельств, решить вопрос о содержании учителей. В школьную программу, кроме наук о вере, следует поставить науки, помогающие усвоению вопросов веры.

2. О приходах. Надо определить размер прихода: не менее скольких душ должен иметь приход. – Где надо построить мечети? Организация прихода: как должны прихожане управлять школами, каково взаимоотношение прихожан с мугаллимами, мударрисами и имамами, откуда добыть средства на содержание всех этих лиц?

3. О духовных лицах. Духовными лицами у мусульман являются имамы, хотыбы, ахуны и муазины. Необходимо точно установить какими сведениями они должны обладать для получения звания; обязанности их и средства содержания.

4. О Духовном Собрании. В виду затруднительности обращаться всем мусульманам в одно учреждение, необходимо образовать Отделения Магометанского Духовного Собрания, определить круг деятельности и предел компетентности Собрания и его Отделений. Следует также указать, какими сведениями должны обладать Муфтии, члены Собрания и др. служащие, порядок избрания их на должности, и, наконец, откуда добыть средства на содержание Духовного Собрания и его Отделений.

По вопросу об изыскании средств на удовлетворение нужд мусульманства высказываются такие соображения.

Одни находят нужным обратиться к правительству, чтобы оно выдавало средства, по крайней мере часть того, что надо, из государственного казначейства, так как мусульмане наравне с другими несут тяжести государственных налогов. Для лучшего и успешного выполнения этого рекомендуется, прежде всего, провести своих гласных в городские и земские учреждения, где бы они могли возбуждать ходатайства о нуждах мусульман в высшие государственные учреждения.

Другие предлагают устраивать попечительства, которые бы занялись сбором закятов, гушуров, курбанов и др. приношений и заведовали бы распределением денежных средств на удовлетворение местных нужд. Иные предлагают выделить из государственного запаса земли, доходы с которых шли бы в пользу мусульман.

Некоторые предлагают установить особый налог с каждого мусульманина для означенной цели или обложить особым налогом требы (наречение имени, совершение брака, развод, погребение и др.). Советуется также и образование вакуфов на подобие крымских: надо убеждать богатых, чтобы они завещали земли и имущества в пользу приходов. Большинство имамов остановилось на мысли о необходимости съезда мусульман. Кто же может выбирать, кого, как, где произвести выборы?

В выборах должны принять участие все мусульмане, потому что на съезде будут обсуждаться такие вопросы, которые касаются всех мусульман. Желательно, чтобы в выборах и на съезде обязательно приняли участие духовные лица, как руководители народа. Кроме того, необходимо просить принять участие юристов, членов Государственной Думы, так как доведётся обратиться к правительству за утверждением своих проектов.

Некоторые имамы предлагают, по примеру 1905 г., чтобы само Духовное Собрание назначило представителей на съезд; предлагать это их побуждает то, что при волостных выборах бывает много беспорядков: желательно, чтобы этого не было при выборах на такой важный съезд, на котором будут решаться все мусульманские дела. Другие, напротив, настаивают на том, чтобы народ сам выбрал своих представителей. Эти в подтверждение своих доводов тоже ссылаются на недавнее прошлое. Съезд имамов 1905 г. был созван из лиц по назначению и там оказались лишь имамы, близко известные членам Духовного Собрания. Постановления такого съезда не могли иметь успеха среди народа.

Вот ещё одно предложение: разделить всех мусульман на волости или уезды и назначить выборные собрания, которые пусть выработают по возбуждённым вопросам проекты: для представления же их на съезд надо выбрать одного имама и одного прихожанина. Для более справедливого распределения голосов предлагается выбирать число лиц пропорционально количеству мусульман в уезде.

Есть и такие решительные люди, которые думают, что на съезде могут принимать участие все, кто только пожелает.

Относительно времени созыва съезда большинство останавливается на конце мая, когда нет полевых работ в деревне.

В заключение редакция Маглюмата заявляет, что Духовное Собрание выберет основные положения присланных мнений, попросит у правительства разрешение на съезд и надеется получить разрешение беспрепятственно.

А. Кремлев.

IV

В последней нашей заметке⁸³ мы сказали о тех нравственных язвах, которые разъедают нашу русскую жизнь. Эти язвы, конечно, нужно лечить и, конечно, поскорее, чтобы не опоздать. Но наши врачи, оказываются по временам чрезвычайно плохо осведомлёнными, – они даже диагноза-то нашим болезням сделать не могут, а иногда и не хотят себя для этого беспокоить. И получается лечение прямо-таки невозможное!

Вот образец.

Мне пришлось говорить с одним человеком, от которого стоит в огромной зависимости одна из наиболее важных сторон народной жизни. Он мне говорил: „я с жизнью всего Приволжья мало знаком, но мне кажется, что система Ильминского уже отжила своё время».

И вот эти „хотя я не знаком» и „мне кажется» со всей силой свирепствуют среди русских деятелей, тогда как наши противники прекрасно со всем положением дела знакомы и не страдают галлюцинациями. – Всё зависит у нас в самых сложных вопросах государственной жизни исключительно от личного настроения того или другого деятеля. Никаких бесспорно установленных точек зрения у нас нет; везде только колебание в самых принципиальных вопросах. И это колебание, эта неустойчивость и действуют удручающе на жизнь и деятельность всех инородческих деятелей. А колоссальная неосведомлённость русских руководителей позволяет им делать иногда невероятные ошибки. Их перечислить невозможно, да для очень многих это перечисление было бы и обидным (хотя и заслуженно). Однако повторяю: этих ошибок и очень много, и они очень грубы. Но есть одна ошибка основная, это взгляд, будто с татаризацией можно бороться какими-либо канцелярскими мерами или мероприятиями случайного характера, по тому или другому ведомству.

Эти мероприятия разрозненных ведомств, не продуманные и вразброд осуществляемые, не только не способны принести какой-нибудь существенной пользы, а иногда только вредны.

Между тем нужно твёрдо всем русским деятелям запомнить, что здесь в Приволжье происходит борьба двух культур – христианской и мусульманской; из них первая, в силу исторических обстоятельств, ныне очень ослабела, а вторая – находится в полном цвете нравственных и материальных сил. И что наиболее твёрдо и отчётливо должны запомнить русские деятели: мусульманская культура есть культура религиозно-бытовая, каждый шаг правоверного мусульманина освещён религией, имеет связь с религиозными традициями ислама. Каждый магометанин: и бедный, и богатый, и старый, и малый, и мужчины и женщины пропитаны этой приверженностью к учению своего пророка, с раннего детства приучаются к неуклонному исполнению своих религиозных обязанностей.

И что этому религиозному быту противополагается со стороны христианской культуры на местах их соприкосновения?

Прежде всего земская школа. Мы уже говорили, что ни религиозного, ни патриотического одушевления она не воспитывает в своих учениках. А её учитель, иногда „заведующий школой», – это либерал и космополит чистейшей воды, который из уважения к чужим убеждениям и вследствие полного отсутствия своих, никогда ни слова никому не решится сказать в защиту христианства.

Разумеется, умный мусульманин способен только презирать такого либерала со всей его школой. – А кроме неё мы затрудняемся указать ещё какого-нибудь проводника и защитника русской культуры. Ведь сиделец винной лавки и стражник едва-ли могут помочь обрусению деревни...

Если брать деятелей рангом выше, то там действуют инспектор народных школ, уездный наблюдатель церковных школ (взаимно один другого исключающий), исправник, председатель управы земской, земские начальники. Если они каким-нибудь чудом действуют солидарно и в одном направлении служения православию и православному отечеству, то за их общее дело можно не бояться. Но если этого чуда нет, как мы в громадном большинстве случаев наблюдаем, то русское дело в районе их разногласия совершенно распадается. Русские люди и их религиозные нужды вовсе игнорируются во имя равноправия национальностей, и торжеству татаризации ничто не препятствует. А совершенно такие же картины русского единства мы можем видеть и в губернских центрах местного управления: и там русские деятели, стоящие у одного и того же дела, способны годами друг друга не видеть и не обмениваться никакими взглядами. Кроме того, в число „местных деятелей“ в самые глухие углы какого-нибудь Мамадышского уезда, попадают столичные неудачники, случайные неудачники по службе; они своим единственным принципом имеют одно правило: „только не попадаться». И действительно более ловкие и не „попадаются“, а что они делают об этом говорить не стоит, но остаётся только пожелать, чтобы эти деятели совсем ничего не делали...

Это положение должно отойти как можно скорее в область неприятных воспоминаний. Во всех даже мелких центрах нашего отечества должен быть проведён принцип объединения и согласования отдельных ведомств. Центральное „объединённое правительство“ должно иметь отображения среди так называемых местных деятелей, чтобы их мелкие разногласия не имели характера почти стихийного бедствия России.

И объединением всех ведомств и всех русских деятелей нужно добиться поднятия на должную высоту русской православно-христианской культуры, нужно изыскать на это средства и с самой беспощадной энергией провести их в жизнь, чтобы и религиозная жизнь и народное самосознание русского народа развивались в полной мере беспрепятственно и без ненормальных уклонений.

Если и то и другое будет достигнуто, то возможности новых отпадений от православия можно будет не опасаться; если же обе эти меры останутся в области благих пожеланий и намерений, то наше церковное и государственное разложение пойдёт по пути, хорошо известному для наших врагов, и, значит, развитие России окончено, и час её пробил.

Епископ Андрей.

В школу эту я заехал в 7-м часу вечера и застал учителя за занятиями русским языком с взрослыми татарами. Занятия эти, как объяснил мне учитель, необязательные и ведутся им за установленную с учащихся плату.

После окончания занятий, мною было осмотрено школьное помещение, причём я обратил внимание на висевшие на стенах расписания занятий, как по русскому, так и по мусульманскому языкам, причём оказалось, что в этой русско-татарской школе, содержимой, можно сказать, на средства Министерства Народного Просвещения, (по объяснению учителя жалование учителю и вероучителю ассигнуется из средств Министерства Народного Просвещения, школьное же помещение нанимается Красноярским Попечительством о просвещении бедных мусульман), главный центр тяжести перенесён на изучение по новому методу татарского языка, а русский язык занимает подчинённое положение и является ни более, ни менее как предметом обучения. К этому убеждению меня привели следующие данные:

Согласно составленному учителем расписанию уроков, занятия русским языком с учениками 1-го и 2-го отделений производятся после полудня (после полуденного намаза); утренние же часы, посвящаются на изучение мусульманской грамоты.

Программа мусульманской грамоты разделяется на две части: программу курса „иптидае“ (начального мектеба) и „фушидие“ (второго класса двухклассного новометодного мектеба) .

Если таковое распределение занятий ещё допустимо в русских классах при мектебах и медресах, то уже ни в коем случае не должно иметь места в Министерских русско-татарских училищах, кои должны подчиняться правилам о начальных училищах для инородцев на основании Высочайшего повеления 27 октября 1907 года, утверждённым Министром Народного Просвещения 1 ноября того же года.

Преподавателем Красноярской русско-татарской школы состоит татарин, окончивший курс Казанской татарской учительской школы, Председатель Правления и Общего Собрания Красноярского Попечительства о просвещении бедных мусульман. Совмещение должности преподавателя в Министерской русско-татарской школе с обязанностями Председателя названного общества, цели и задачи которого, как видно из § 1 его устава на татарском языке,⁸⁴ идут вразрез с идеями русской, государственности, вряд ли допустимо и может быть дольше терпимо.

Из личной моей беседы с учителем русско-татарской Министерской школы можно вынести впечатление о его полной осведомлённости о всех течениях за последние годы в жизни российских мусульман, о всех видных представителях этих течений и о мусульманской прессе и литературе, как в России, так и за границей (в Турции и Египте).

Как представитель и главный руководитель деятельности Красноярского Попечительства о бедных мусульманах, этот татарин-учитель устраивает в школьном помещении русско-татарской школы общие собрания и собрания членов Правления. Между прочим, не лишним считаю заметить, что на одном из заседаний членов названного общества постановлено было ходатайствовать о разрешении иметь библиотеку-читальню. Чем дольше мне приходится изучать движение среди российских мусульман, тем к более неуклонному убеждению можно прийти, что многочисленные в настоящее время мусульманские благотворительные и просветительные общества суть ни что иное, как прочные, солидные национально политические организации, обладающие громадными средствами и имеющие своей задачей в противовес правительственным школам создать свои национальные, дабы через эти школы воздействовать на массы мусульманского населения и объединить всех российских мусульман в одну компактную массу под знаменем единой мусульманской культуры и единого тюркского языка.

В Мамадышском уезде есть несчастное село Елышево; жители его – крещёные-татары отпали в магометанство почти все. Причин тому было много, но не об них мы хотим сказать несколько слов. Теперь в этом Елышевском приходе – девять христианских домов; при церкви есть церковная школа, есть и земля церковная. Но татарские руководители – народ умный, ловкий; знают они, в какие времена живут и чего можно теперь добиться.

И вот доверенный жителей села Елышева Якуп Даутов подал прошение господину Министру Внутренних Дел о закрытии прихода с. Елышева! Разумеется, Якуп Даутов тут только ширма; несомненно, он и не подозревает, как нужно писать прошения в высокие учреждения. И прошение его, вероятно, было изготовлено на Ремингтоне⁸⁵... И, конечно же, его изготовляла опытная рука.

В конце концов татары додумались – просить о закрытии прихода православных! А землю из-под церкви и церковные постройки нужно ли ликвидировать? На это татары дают своё милостивое согласие? Но ведь если уж аппетиты их так разыгрались, то отчего бы не просить о передаче церковного имущества в распоряжение татар’? Это было бы, верно, по их мнению, тоже „свободою совести“? И в таком случае от нашей доморощенной свободы совести до безграничного нахальства и оскорбительных для русского правительства татарских ходатайств – один шаг. Этот шаг уже сделан татарами!

Они осмелились подать русскому правительству прошение о закрытии православного прихода! Так они, татары (умные или глупые, – не разберёшь...), верят официальным уверениям, что у нас есть союз церкви и государства. „Какой тут „союз“, думают они... Татары – народ наблюдательный. Они всё видят и оценивают. Они по самой жизни понимают, где сила и чего можно достигнуть... И подают прошение о закрытии православного прихода.

Е. А.