№ 10. Сотрудник Братства св. Гурия. 7 февраля 1910 года

Во имя Отца и Сына и Св. Духа.

С сегодняшнего дня, братия, св. Церковь нас призывает к началу приготовления поста, для достойной встречи Господа в Его славном воскресении и вот, сегодня вы слышите евангелие о Мытаре и Фарисее. Св. Церковь им вводит нас в этот покаянный круг и говорит нам о необходимости смирения, о глубоком раскаянии, о перерождении нашей греховной и гордой природы, которым мы приближаемся к Господу Спасителю.

Это первое её поучение. Затем, в следующее воскресение, она нас наставляет притчей о Блудном Сыне и ещё в следующее, вспоминает о Страшном Суде.

Сегодня пред нашими глазами встаёт: с одной стороны грешный мытарь, который не смеет поднять свои очи на небо и в храме стоит вдалеке; с другой стороны – и ещё знакомая нам фигура, – фарисей, человек, знавший правду жизни земной, но который был очень далеко от правды небесной, так далеко, что эта правда небесная осталась ему совершенно непонятной.

Это евангельское повествование у нас всех в памяти. И вы обратите внимание, братия, что мы о фарисее говорим всегда с каким-то пренебрежением. Но имеем ли мы на это право? Мы привыкли ещё со школьной скамьи говорить, что фарисей дурной, ибо превозносил сам себя, а мытарь хороший, потому что последний со смирением молился и сказал: „Боже, милостив буди мне грешнику». – Но теперь взгляните же ещё раз на фарисея – и на самих себя. Ведь и до него далеко ещё нам, не то, что до мытаря! Вспомним же, что говорил фарисей. – Да, много он говорил очень хорошего: „Боже“, говорит он, „я хвалу Тебе воздаю... я пощусь два раза в неделю, я отдаю десятую часть из всего, что приобретаю». – Ну вот, братия и смотрите: он отдавал десятую часть на храм Божий и бедных, он постился, он хвалил Господа... И вглядитесь хорошенько в настоящую жизнь: Похожи ли мы хотя бы на фарисея? Мы – постимся ли? Только некоторые и немногие, может быть. – Отдаём ли мы хоть десятую часть своего достояния, т. е. то, что давал фарисей, – на голодных и несчастных? Нет, мы об них позабыли и, в лучшем случае, разве только принесём в праздник свечку Богу. – А хвалу Всевышнему воздаём-ли за Его милости? Да среди нас есть многие, которые не только хвалы не воздают, но даже и не говорят о Боге и не думают вовсе...

Итак, теперь пред нами восстаёт уже фарисей – и современное общество...

Как же нам судить фарисея, когда мы не имеем любви, ни к Богу, ни к ближним своим? Нет, не судите, а посмотрите вы, братия, на то, что мы не делаем и десятой части того, что делал фарисей! – Но всё-таки он был осуждён, ибо говорится, что мытарь был более оправдан. Как же страшно должно быть тем, которые не доросли даже и до фарисея, – они подавно не доросли до цели своей и до любви к Господу Спасителю. А те из нас, кто поднялись до фарисея, они, как и он, поставляют себе в заслугу, в оправдание себе, свои дела и не понимают, значит, благодати св. Духа и не знают той радости о Духе Святе, которую принёс Господь Спаситель.

Итак, помните возлюбленные, что говорится в сегодняшнем евангелии; запомните, мои дорогие, что это знакомое евангелие всё ещё очень далеко от сердца нашего, ибо, если осуждается в нём фарисей, а мы ещё далеки и от фарисея, то мы совсем и не дошли до пути спасения. Ужаснёмся фарисейского одиночества, но ещё более ужаснёмся самих себя и наполним сердца свои покаянием и умилением, ибо эти только силы откроют нам двери Царствия Небесного.

Даже до фарисея надо дойти, а от фарисейской добродетели до состояния мытаря нам тем, более, нужно очень, очень много потрудиться. Не будем больше осуждать фарисея, так как и он лучше нас, которые и внешним образом не работаем Господу. Но воспрянем от сна своего, покаемся, – осудим себя без всякой гордости и само-извинения и поставим целью своей жизни быть со Христом и следовать всегда за Господом Спасителем. Аминь.

Епископ Андрей.

„КОЛОКОЛ« сообщает, что Бакинские магометане пожаловались местному градоначальнику на редактора Бакинской магометанской газеты „Итифак‘‘ за её антирелигиозное направление.

Градоначальник по этой жалобе магометан закрыл магометанскую газету, а редактора её Юсуфа-Заде выслал из своего градоначальства. Это пример – достойный подражания – во всех подробностях.

Если бы и христиане обращались всегда к своим губернаторам и просили защиты против христианской антирелигиозной литературы, то, вероятно, их просьбы были бы удовлетворены. – Ведь, русские губернаторы и градоначальники – по преимуществу из христиан?!

Крещёные татары живут в Казанской, Вятской и Уфимской губерниях и представляют потомков тех татар, которые были крещены, или святителем Казанским Гурием, или его ближайшими помощниками и преемниками. Это – так называемые старо-крещённые татары. Их несравненно более, чем ново-крещённых, и первые – гораздо более твёрдые христиане, чем последние. Первые настолько окрепли в православии и в своей преданности Церкви, что очень не любят, когда их зовут просто татарами; чтобы их не обидеть, нужно их при встрече называть или крещёными татарами или просто „крещенцами, крещенками»; но и ново-крещённые не зовут себя татарами, а предпочитают тоже называть себя крещенцами.

Какова нравственная психология всех этих крещёных татар?

Это вопрос чрезвычайно интересный и тот или другой ответ на него, может нам указать, как нужно русской власти и духовной, и светской к этим крещенцам относиться.

Крещенцы, можно сказать, без всякого преувеличения знают только Бога на небе и православного Царя на земле. Самая небольшая ласка, самое небольшое внимание к крещенцам со стороны русского человека, власть имущего, для них являются великим утешением. Эти крещенцы, как и вообще крещёные инородцы, к русской власти едва ли не с большим относятся доверием, чем сами русские люди. Эти крещенцы, как и весь русский православный народ, всей душой верят в милость русского Царя, но не имеют в то же время обидных поговорок о немилости русских властей.

Таковы крещёные татары. И нужно употребить все меры, нужно русским людям и русским властям иметь всю любовь, чтобы сохранить „крещенцев“ в их душевной свежести, сохранить их для русской Церкви и государства. – Иначе доброе и хорошее в этих душах погибнет; затеряются и они в многочисленной среде русских инородцев.

Отмечаю это с особой настойчивостью. Ныне мы переживаем в числе многих национальных болезней одну, может быть, наиболее грустную и грешную: Почему-то у нас наступила удивительная мода не любить инородцев, бранить их всех без исключения не доверять им и, вообще, всеми средствами отталкивать их от русского народа.

При этом люди наиболее крикливые – наименее знакомы с этими самыми „инородцами“. Для этих наших спасителей отечества – поляки и киргизы, финляндцы и крещёные татары, татары-магометане и вотяки – язычники, – всё это одинаково „инородцы“ и для всей этой кучи инородцев нужно выработать, по мнению наших „патриотов“, такие меры, чтобы они – стали в пять-десять лет русскими.

Будут ли эти инородцы русскими по своему настроению, будут ли они служить России, или её разорять, будут ли они просто русскими пьяницами, – это для наших дальновидных политиков – безразлично; они заботятся только, чтобы всё это делалось на русском языке.

Такая нетерпеливость русских людей, такая их греховная, недавно проявившаяся, наклонность не всматриваться в действительность и больно при этом обижать тех, кто нисколько этого не за служил, может повести к великим ошибкам, в частности, и по отношении крещёных татар.

Эти татары преданы Христу, несмотря на все соблазны со стороны богатого татарства; несмотря на оскорбления и притеснения со стороны магометан, они всё-таки остаются христианами.

Повторяю не в первый раз: эти крещёные татары, среди окружающего магометанства, являются истинными исповедниками Христова имени. И только христианская любовь и снисхождение могут и должны одушевить и ободрить их в их нелёгкой жизни. И да избавит их Господь от такого состояния, когда они, изверившись в любовь народа русского, будут искать её у татар-магометан.

Для русского же правительства и духовного и светского, – и для Церкви, и для государства, крещёно-татарские деревни должны быть показным полем в отношении татар некрещёных и вообще магометан. Русские люди должны поставить дело просвещения крещёных инородцев так, чтобы можно было с радостью и благодарностью к Богу сказать: „это мы, русские христиане, а это – наши духовные дети, они – наше украшение“. Это идеал; а наша действительность во всех отношениях уж слишком далека от этого идеала!..

Мы, русские христиане, сами, совсем не безупречны в отношении устроения собственной жизни, а в отношении инородцев являемся дурными воспитателями.

Берём пример наиболее яркий, наиболее бесспорный.

Все магометанские общества, благодаря своему беспримерному единодушию, всецело оградили себя от пьянства, решительно не допустив к себе казённых винных лавок. Пьяного татарина, как редкость, можно видеть только на базарах.

Совсем не то крещёные инородцы. Какой-нибудь случайный русский переселенец, или свой „руссковер», как в некоторых селениях называют инородцев-христиан, соглашается отдать под винную лавку свой дом. Так как лишь единогласное общественное постановление о закрытии винной лавки, по закону (!), может иметь практические результаты, то в таких селениях вторжение „русской культуры» с наихудшей её стороны почти обеспечено и производит среди инородцев великое смущение. Мало того: на наших глазах вырастает почти неуважение к русскому имени.

Избави Бог от развития такого неуважения, а для этого нужны, – повторяю, – всё внимание и вся христианская любовь к крещёным татарам.

Может быть, ради них одних, придётся известным лицам пересмотреть и существующие узаконения, хотя бы по винной монополии; нужно позаботиться, чтобы не только Божие, но и русское имя не хулилось среди неверующих. – Нужно всеми мерами и всем ведомствам позаботиться об этом.

Такой труд и беспокойство найдут себе полное сочувствие среди всех тех, кто нелицемерно любит св. Церковь и дорогую матушку Россию.

Епископ Андрей.

Казанский край, под которым я разумею всю местность, занимаемую по меньшей мере двумя учебными округами – Казанским и Оренбургским, заключает население разно племенное и разнохарактерное, далеко ещё не сплотившееся в один цельный и единодушный состав, находящееся ещё в состоянии брожения между русским православно-христианским народом и магометанским татарством. Несомненна, и всеми духовными и светскими начальствами и учреждениями громогласно заявлена пропагандаторская сила и почти неотразимое действие татар-магометан на отатаривание не только своих единоплеменников крещёных татар, но и других инородцев: башкир, чуваш, черемис, вотяков и пр. В отношении народного образования, которое в настоящее время министерством нар. просв. ставится на почву религиозно-воспитательную православно-христианскую. Казанский край представляет свои неотступно-требовательные условия, к гораздо большему, нарочитому, христианско-воспитательному, можно по справедливости сказать, даже миссионерскому направлению народной школы, – большему, чем внутренние губернии России. Издавна начавшиеся и доселе не окончившиеся постоянные отпадения крещёных инородцев в магометанство, не говоря уже о постепенном течении в этот татарско-магометанский омут инородцев язычников, –сильно озабочивают правительство, которое в народной школе видит одно из действительных средств к предупреждению окончательного господства ислама и татарства в пределах православной Руси.

Под влиянием и, можно сказать, сильным давлением подобных обстоятельств в 1860-х годах зародилась и, благодаря поддержке именно министерства нар. просв., выработалась и окрепла типически определившаяся, инородческая в Казанском крае школа. Литературным памятником просвещённой заботливости министерства об образовании инородцев служит главным образом „Сборник документов и статей по вопросу об образовании инородцев». При участии, а более по собственной инициативе министерства нар. просв., в вышеобъяснённых целях и направлении, учредились и существуют следующие учреждения для инородцев, в отношении их образования, в хронологическом порядке: Казанская крещёно-татарская школа, Казанская учительская семинария, Симбирская центральная чувашская школа, Уфимская двухклассная черемисская школа и Бирская инородческая учительская школа. Эти учреждения, содействуя непосредственному образованию инородцев, приготовляют учителей для инородческих школ, а собственно служат прямыми и непосредственными орудиями христианского просвещения инородцев, ибо для сельского населения служат сельские инородческие школы разного устройства и разной стоимости и размера, но все одного и того-же христианско-воспитательного направления, если не все по исполнению, то все по сущности и потребности.

Так как вышеупомянутые пять инородческих учительских учреждений возникли и устроены в виду миссионерских задач и с сознательным приноровлением к этим задачам, то их устройство и постановка, при живом и ясном ещё предании вышеобъяснённых религиозных потребностей, удовлетворительны для своей цели. Все эти учреждения между собой в направлении согласны и в такой степени солидарны, что одно служит дополнением другому и все вместе составляют как бы один нераздельный организм. К счастью, это единство существовало не только до открытия Оренбургского учебного округа, но и по его открытии и должно по справедливости сказать, что начальство обоих округов всегда усердно делилось воспитательными средствами по усмотрению нужд и условий той или другой местности. Поэтому Казанские крещёно-татарская школа и учительская семинария, а потом и Симбирская центральная школа, давали и впредь готовы давать своих питомцев в учители и даже священнослужители для инородцев селений и приходов Оренбургского учебного округа; представители учебного ведомства сего округа не раз обращались в Казань в случае надобности за учителями, и Казанское учебно-окружное управление без всякой задержки отпускало своих питомцев. И это было необходимо, тем более что только с минувшего года стали выходить учителя из Бирской школы, а для крещёных татар и чуваш в Оренбургском округе вовсе не было и нет особых учреждений.

Нужно присовокупить, что воспитанники трёх упомянутых заведений Казанского учебного округа, в большинстве, по крайней мере, с усердием и пользой исполняют учительские обязанности и в религиозном отношении, что подтверждается, помимо получаемых мной частных сведений, официальными отзывами г.г. инспекторов народных училищ и епархиальных преосвященных. С другой стороны, удостоенные священства те же учителя, ещё шире и влиятельнее могут содействовать христианскому просвещению тех же инородцев.

Говоря об инородцах, не нужно забывать и русского населения Казанского края. В большинстве случаев русские крестьяне имеют весьма смутные и слабые понятия о христианских догматах и далеко уступают мусульманам в усердии к своей вере, за исключением, впрочем, раскольников. Русский человек равнодушно податлив ко всякому другому быту и складу и даже религиозному понятию, и обряду. Напр., я слышал от одного почтенного и неложного свидетеля, что русские крестьяне, заброшенные в калмыцкие степи одной Кавказской губернии, заходят помолиться в языческие хурулы, где иные догадливые гелюны³⁶ на сей предмет держат иконы вместе со своими идолами. Русские (и собственно, православные, а отнюдь не раскольники) не прочь отдавать своих детей для обучения грамоте в магометанские школы. Русские, и в Казанском крае, и в Забайкалья (стало быть это довольно общая наша черта), обращаются к иноверцам и язычникам, в случае болезней и неурожаев, чтобы они принесли свои моления и жертвы, на которые русские дают свои денежные пожертвования, а в идольских пирушках и попойках наши русские участвуют без зазрения совести. Таким образом, наши русские православные крестьяне не могут в глазах иноверцев разъяснить и закрепить свою веру, не могут ново-крещённым инородцам – ближайшим своим соседям – преподать никакого наставления и понятия о христианской вере, кроме разве внешнего неразъяснённого обряда; и если ещё не было примеров решительного уклонения русских в магометанство и язычество, то в разные раскольнические секты русские крестьяне идут весьма скоро и охотно, стоит только в любой деревне появиться раскола-учителю. При этом для нашего Казанского края, при бедственном религиозном состоянии русского народа, и русские народные школы не менее инородческих должны твёрдо держаться религиозного и православно-церковного и, можно сказать, миссионерского направления. Считаю, впрочем, нужным пояснить резкое, а для иных, быть может, не симпатичное слово моё „миссионерский“. Я здесь под миссионерством разумею не прямое обращение в православие и крещение инородцев, но постепенное и искреннее сообщение и внушение им христианской нравственности и христианского мировоззрения. Замечено на деле, что язычествующие инородцы Казанского края, ничего не имеют против христианского учения; дети их, с согласия родителей, изучают в школах нашу свящ. историю и катехизис, Евангелие и молитвы, поют священные песнопения в школе, и даже в церкви на клиросе, и усердно участвуют в молитве, наравне с крещёными и православными, с тем, только различием, что некрещёные кланяются пред св. иконами без крестного знамения. Крещение же им не предлагается, а предоставляется на их добрую волю, и с согласия родителей, со временем принимать св. крещение.

– Казанская крещёно-татарская школа, начавшаяся в малом виде осенью 1863 года, а официально открытая в сентябре 1864 г., назначалась, собственно, для христианского просвещения крещёных татар мальчиков и девочек. В неё изредка и случайно поступали вотяки из Мамадышского уезда Казанской губ., которые по соседству с татарами владели хорошо татарским языком. Также случайно и редко поступали в неё и татары-магометане; последние, по изъявлении ими желания креститься, помещались епархиальным начальством в школу для научения их символу веры и молитвам и для христианского оглашения.

Казанская учительская семинария, предназначенная для приготовления учителей для инородческих школ совместно с русскими, ограничена приёмом русских православных, а инородцев только крещёных. В приложенном к Высочайше утверждённому положению о Казанской семинарии мнению Государственного совета пояснено, что хотя желательно и важно для государства давать образование всем инородцам-христианам и иноверцам, но в этом случае нужно поступать с крайней осторожностью и постепенностью, и в доказательство сего приводится случай возмущения татар-магометан против русского образования. И затем сделано общее категорическое заключение относительно всех инородцев: принимать в семинарию не иначе, как только детей крещёных инородцев. И прежде были случаи, что по некоторым благоприятным обстоятельствам некрещёные инородцы желали поступить в семинарию, но, на основании такого разъяснения, им было отказано.

Симбирская центральная чувашская школа, как заведение частного характера, не стеснена определёнными рамками и предустановленными правами, которые не могут и предусмотреть всех отдельных случайностей, а главное не могут объять и точно формулировать ход и развитие такого живого дела, как христианское образование и воспитание инородцев, подлежащих разным бытовым и религиозным отношениям. Так как чувашская школа основана и непосредственно наведывается инспектором чувашских школ целого округа, и так как чуваши в большинстве случаев крещёные, то в Симбирскую чувашскую школу поступают большей частью крещёные чуваши и чувашки, но также свободно, хотя гораздо реже, принимаются и язычники по их доброй воле и с согласия родителей, и проходят те же уроки и книги, христианские, нравоучительные и богослужебные, на коих воспитываются и образуются и крещёные чуваши.

Совсем при других обстоятельствах и для другого населения возникла Уфимская школа и, по её образцу, открыта впоследствии Бирская учительская школа. Бирский уезд, кроме татар и башкир, имеет значительное население черемис, которые, за исключением немногих крещёных, остаются в язычестве, но от частых сношений и близкого соседства с магометанами, постепенно уклоняются в магометанство, а некоторые положительно и формально принимают мусульманскую веру, делаясь окончательно татарами. Подобными черемисами наполнен также, соседний с Бирским, Красноуфимской уезд Пермской губ.: кроме того, есть разбросанные там и сям черемисские языческие селения и в других уездах обеих губерний. И вот, в первых 1860-х годах гражданское начальство Уфимское на счёт башкирских капиталов открыло две школы в двух языческих черемисских деревнях Бирского уезда. Они там не удались и переведены были в духовную семинарию, но не были порядочно обеспечены, и учащиеся дети хотели уже разбрестись по домам. Тогда вступился в их положение Уфимский губернатор Ушаков: он нанял для них особую квартиру, обеспечил одеждой и содержанием и назначил к ним учителем священника И. А. Темперова, который был ему известен, как деловой и опытный воспитатель и учитель. На первых порах православный священник встревожил было языческих юношей, но своей приветливостью и умелыми разговорами он весьма скоро сблизился с мальчиками и начал их учить. Он не обзывал их язычниками и идолопоклонниками, а говорил, что они содержат веру Авраамову. Слова будто бы странные, но, когда в них вдуматься – практичные и полезные. По крайней мере я впоследствии так себе и объяснил такое значение и влияние на детей Темперова. В религиозных воззрениях и жертвах шаманствующих инородцев есть некоторые черты несколько подобные религии патриархальной. Притом, в прежние времена философского у нас направления времён Сперанского, язычники ставились гораздо ниже магометан; магометане следовали сейчас за христианами с точки зрения культурности, а шаманствующие язычники пренебрегались и попирались интеллигентной русской администрацией, которая своими руками гнала шаманствующих бурят в ламайство и строила мечети для киргиз. Но в действительности эти язычники гораздо доступнее русскому и христианскому образованию, нежели магометане и ламаиты, и только в недавнее время стал проявляться на них взгляд заботливый и гуманный. Итак, они по душе и по сердцу, по искреннему младенческому чувству, несравненно выше магометан. И это о. Темперов закрепил и формулировал своим приписанием языческим черемисам веры Авраамовой. Потом Авраам в самом начале Евангелия стоит, как родоначальник Христа. Следовательно его имя вводило учеников о. Темперова в ветхозаветную историю, как бы полноправных членов патриархальной церкви и ставило их пред дверьми церкви Христовой. О. Темперов прямо и искренно преподавал черемисам свящ. историю и катехизис и учил их петь церковные молитвы и целые службы. Мало-по малу они заохотились ходить вместе со своим наставником в его приходскую церковь – Александровскую, в праздничные и воскресные дни и пели на клиросе, составляя хороший хор. Тут не было принуждения, а было душевное расположение и охота, которые умел внушить о. Темперов. Со стороны губернатора было несколько преувеличенное и одностороннее запрещение, или лучше – несоветование крестить их, хотя бы некоторые к этому были готовы и расположены. В 1873 году двое из этих воспитанников совершенно добровольно крестились в Уфе и приехали в Казанскую учительскую семинарию. Один из них успешно кончил семинарский курс, поступил учителем в черемисскую языческую школу Сарапульского у. Вятской губ. Из его учеников трое крестились и поступили в Казанскую учительскую семинарию. В настоящее время, из них Юматов (не кончил в семинарии курс) находится учителем миссионерской школы в Красноуфимском уезде, а другой – Ерусланов состоит надзирателем Бирской учительской школы, а сам учитель их Атириев – учителем начального училища при той же школе, и оба усердно содействуют воспитательному делу в ней. Значит о. Темперов положил в своих учениках семя христианское крепко и глубоко, и есть из его учеников ещё некоторые, даже не крещёные, которые усердно трудятся над христианским образованием черемисского юношества. Один только недостаток можно указать в школе о. Темперова: не ввёл он употребления родного языка, не пользовался этим сильным орудием инородческого образования и воспитания потому, что сам не знал по-черемисски. Темперов умер около 1878 г. В настоящее время его школа в учебном отношении поставлена хорошо, но не имеет уже той силы и степени миссионерского направления, ибо она устранена от церкви.

Бирская инородческая и учительская школа задумана была Министром Нар. Прос. в 1876 г. по поводу именно Уфимской школы, и едва ли не 23 сентября, – когда граф Дмитрий Андреевич Толстой внимательно и подробно осматривал Уфимскую черемисскую школу о. Темперова. Учительская школа в г. Бирске стоит в самом центре языческого черемисского населения. И так как население это, как выше объяснено, постепенно движется к магометанству, то она должна сосредоточить всё своё внимание именно на черемисах Бирского уезда и употребить уже испытанное средство воспитания инородцев – родной язык. Сколько мне известно частным образом и теперь из отчёта г. попечителя учебного округа, инспектор этой школы Н. М. Вишневецкий и весь личный состав преподавателей стараются утвердить в школе христианское религиозно-нравственное образование и воспитание, и в прошлом 1885 г. выпустили первых учителей, которые уже успели заявить себя полезными учителями в черемисских школах. Можно только заметить, что вполне точному действованию этой школы на образование черемис, как ближайших к ней инородцев, должно несколько протестовать то, что в неё поступают, хотя в малом числе, чуваши и др. инородцы. Чувашам самое лучшее место для образования – Симбирская школа.

(Окончание следует).

Общая политическая точка зрения большинства татарских газет выражается приблизительно в следующей форме („Казань – Мухбири“, № 133, 1906 г.): «Что бы там ни было – целью наших сознательных и бессознательных стремлений должны быть: свобода, конституция и равенство, и этим путём мы будем идти твёрдо». И далее: „мы ничего не можем ждать от правительства. Наша единственная надежда – в Думе». В следующем номере та же газета пишет: „у нас много требований, но, чтобы добиться их исполнения и удовлетворения наших нужд, нам необходима сила, так как правительство не станет употреблять своей силы на выполнение этой задачи. Мы должны использовать свою собственную силу.

Она состоит в нашей многочисленности. Нас очень много, и мы должны объединиться. Чтобы объединиться, нам нужны люди и проповедники. Не какой-нибудь инспектор Эфенди или господин Муфти, а люди другого типа. Не обязательно, чтобы народ избрал их.

Реформаторы должны сами выступить, жертвовать своим личным удобством, отдать себя народу. Нам нужны люди».

Постоянно магометанские газеты жалуются на отсутствие сил, на безлюдье. Невежественных мусульман так много. Надо воспитывать людей. Надо, вместо старых мектебе и медресе с их старомодными схоластическими приёмами, открывать новые школы. Но где найти силы для этой работы? Где найти современных учителей?.. Где выход? Можно ли рассчитывать на духовенство? Вряд ли, потому что все муллы захвачены узким фанатизмом... Вследствие этого народ остаётся, говорит „Казань – Мухбири«, чрезвычайно суеверным, недоступным влиянию современного более научного мышления и легко делается добычей ишанов³⁷, которые развились в большом количестве.

Ещё резче звучат обличения муллы, который жалуется в Оренбургской газете „Вакт» на своих собратьев: „Какие услуги оказывали наши имамы (муллы) прогрессу Ислама? Сколько они открыли реформированных медресе? Сколько они потратили на эту задачу сил и энергии?.. Делали ли они попытку направить мысли и желания народа на то положение, которое мусульмане заняли или должны занять во внутренних и внешних событиях нашего времени? Указывали ли они путь прогресса для мусульманской народности?

Отнюдь нет.

Все мысли, вся энергия наших мулл поглощены метрическими книгами.»

(Из „Русской мысли», 1909).

В последующих номерах нашего „Сотрудника Братства. Свят. Гурия» будет вскоре помещён ряд драгоценных статей члена Государств. Совета Вл. Павл. Череванского по разным вопросам магометанской жизни и пропаганды ислама в России. Почтенный государственный деятель, ревностный сын православной Церкви, г. Череванский не остался равнодушным к тому, что окружает сейчас жизнь нашего православного отечества и даёт русской государственной власти советы, преисполненные великой государственной мудрости. С глубочайшей радостью и признательностью помещая в „Сотруднике» статьи Влад. Павл. Череванского, решаемся думать, что к ним будут прислушиваться те, кому вверены судьбы России на Востоке.

Е. А.