Валерий Бергиленский

Валерий Бергиденский родился около 625–630 гг. близ нынешней Асторги и скончался около 695 г. в Руфинианском монастыре, развалины которого можно посетить и ныне в Сан-Педро де Монтес,⁷⁷⁴ в «долине безмолвия», или «Берсианской Фиваиде».⁷⁷⁵

Среди творений Валерия, безусловно, самая интересная часть – его автобиографические труды, публикуемые ныне. Они считаются первой автобиографией, написанной на латинском Западе со времени «Исповеди» блж. Августина⁷⁷⁶ и являются главным источником биографических сведений об их авторе. С художественной точки зрения их можно считать едва ли не самыми яркими литературными произведениями вестготской Испании, хотя частые аплюзии на «Житие св. Антония Великого», «Собеседования» свт. Григория Великого и других авторов⁷⁷⁷ не всегда позволяют провести четкую границу между достоверной автобиографией и агиографическим автопортретом.

Из сочинений Валерия можно узнать не только о его жизни, но и о церковной ситуации в вестготской Испании. Интересен эпизод, связанный с путешествием в Толедо. Епископ Исидор настоятельно приглашает Валерия поехать с ним; по мнению самого Валерия, он был приглашен в Толедо для того, чтобы принять хвалу и почести. Однако такую настойчивость правящего епископа современные исследователи связывают с неоднозначным отношением церковных властей к отшельникам, которые представляли харизматическую власть. Возможно, епископ стремился подчинить отшельника своему влиянию или хотя бы понаблюдать за ним.⁷⁷⁸

О нищете возвести, моя горькая песня, и тяжких невзгодах

Лет прошедших, и всем покажи постоянные скорби мои.

Некогда я утопал в нечистых волнах мутной реки сего века,

Там я увидел покоя и безмятежности брег.

Божья Милость узрела, как в невзгодах скорби мои к ней взывали,

И повелела, исхитив, в блаженной обители тихую гавань направить.

Возликовав, что сподобился я места гармонии чудной,

Радуясь, ночью и днем хвалю всемогущего Бога.

В славном каноне блаженных отцов поучаясь,

Потемки незрячего сердца рассеять...

Зря пред собою жизни блаженной высоты

Я решил рассказать тебе о скорбях моих и мученьях,

Вкратце немного о многом ты найдешь в составленной книге:

Как противник восстал и непреклонно сражался,

И воздвигал на пути жестоко без счета преграды.

Сила Всевышнего как сети его разметала,

Как Он меня привел в сию безмятежную гавань.

Милость Господню молю и славное Его Имя,

Чтобы, укрыв ладью мою, от бурь жестокого мира,

К вечному и бесконечному Он направил ее покою,

Чтобы веслом святой веры Небесного Царства достигла,

Спешно, стремительно мчалась по просторам бескрайнего моря,

Чтобы удостоилась жить после смерти навечно у Бога.

Ты же, читатель, прошу, все прочитав и все зная,

Ты за меня умоляй Всемогущего Бога,

Чтобы простил мой грех,

Скверну очистил, спас душу.

[Так и тебя да спасет Бог в этом мире,

И возведет на небо,

И увенчает победой,

Духа Святого исполнит]

Во времена моей юности я, недостойный грешник, уроженец провинции Астурии⁷⁸⁰ предавался мирским недозволительным проказам, гоняясь за выгодой, в сумерках низменного века устремлялся к бесполезным наукам и в заботе об этих вещах сделался расслабленным, но внезапно по милости Божией пробудилось во мне желание обрести основы святой религии. Продвигаясь по бурному морю века сего, как бы странствуя на корабле, я приблизился к берегам Комплуденского монастыря,⁷⁸¹ горя огнем безмерного желания пристать к нему. Напуганный страхом грядущего суда, я чаял через покаяние прикоснуться к свету истины, но, носимый течениями мирского моря и часто жестоко гонимый дьявольскими ужасными порывами бури, я не мог достичь желанной пристани.

Побуждаемый необходимостью, я убежал в безлюдную пустыню на границе между городом Астуриия и Кастра Петри. Я отыскал освященное Богом каменистое место, подобное черствости моего сердца. Оно находилось на вершине горы необычайной высоты, и было это место пустынно, без признаков какого бы то ни было людского жилища, безводное, почти не имеющее почвы и потому угрюмое из-за неспособности ничего родить. Это место весной не оживлялось цветущими рощами, там нельзя было увидеть изобилия зелени, это место было отовсюду открыто всем ветрам; если приключалась сильная буря, там всегда пребывала непереносимая жестокая стужа.

Я решил испытать трудности в стольких бедствиях и лишениях и, несмотря на то что несчастная моя душа подвергалась всяческим невзгодам и была стеснена невыразимыми лишениями, я выдерживал, перенося все с душевным спокойствием, боясь, что брошу незавершенным начатое дело. Ибо написано,

«...что никто, кто вспять оглянулся,

Раз уже пережив превратности жалкого мира,

Спасенным уже не будет, ведь добрый пахарь не должен,

Дело достойно свершая, назад обращать свои взоры».⁷⁸²

Часто лукавый враг склонял мое жестокое сердце различными помыслами к обольщению. Но необходимо ревностно сопротивляться и мужественно противодействовать, «чтобы он не обманул или не помрачил душу ложным благочестием или не принудил с легкостью оставить однажды начатое из-за колебаний и непостоянства без всякой пользы».⁷⁸³ Тот есть наибольший труд, который «устремлен к высочайшим вершинам»,⁷⁸⁴ и невозможно достичь самой возвышенной вершины, если в твердой решимости целиком не отдаться делу, так как нежная душа не искусна в борьбе. Первая награда победы принадлежит тому, кто превозмог самого себя понуждением, кого жар веры и крепость упования на будущее вооружили, сделав несломленным вплоть до презрения к смерти, о каковых я бы воистину сказал: «Он изо всех сил сражался и победил».

Когда же это все продолжительное время с помощью Господа я претерпевал, спустя несколько лет христианское сострадание, движимое благочестием, стало собирать в то место разнородное множество народа обоего пола, приходивших, чтобы доставлять мне, убогому, вспомоществование, выразить послушание или услужить чем-либо. И когда уже крайняя нужда при содействии Господней любви обратилась в радость, поднялся туда некий человек, варвар, «весьма скользкий и занятый всеми пустыми делами»,⁷⁸⁵ по имени Флайн, пресвитер той же церквушки, побуждаемый подстреканием древнего врага, распаляемый все больше и больше завистью («как это бывает обыкновенно у нечестивых – ненавидеть то, чего сами не жаждут иметь»),⁷⁸⁶ ослепленный мраком этой зависти, в безумии начал из ненависти против малости моей строить козни и постоянно чинить препятствия и часто причинять ущерб. Когда же он пришел в ту пору в это место необыкновенно безобразный видом, как написано:

«Облик чернее смолы рождает такие же мысли.. ,»⁷⁸⁷

Мрачный, взбешенный, как свирепый зверь, он пришел в то место более ради поругания и для моего ниспровержения, чем для того, чтобы сплетать умиротворение любви, сострадания и милости.

Когда же это долго происходило, стало сердце мое печалиться и колебаться из-за затруднения, размышляя, как я смогу жить в разладе с таким завистником, а как смогу уберечься от людских заблуждений и пройти незапятнанным по горной тропе, минуя все соблазны этого века. Итак, после этого, твердо уповая на милосердие Господа, я обратился к сокровенной добродетели прежнего одиночества, которого искал. И когда я пребывал там какое-то время в одиночестве, так не успокаивался от преследования меня этот уже часто упоминаемый псевдосвященник. Ибо книги, которые я сам написал «О законе Господнем и победе святых» ради утешения в странствии своем и ради усердия в постижении науки и знания, он отнял у меня сначала с чудовищным поношением, а затем с помощью ли своей изворотливой хитрости и свирепости или же через подстрекание опытного своего хозяина дьявола, знает Тот, для Кого ничего не является тайной.

Ибо многократно ограбленный свирепыми разбойниками и униженный досаждениями различных преткновений вплоть до смерти, когда почти до крайности я пал духом, вернейшие христиане, узнав это, сразу пришли, и, хотя и против воли, желающего смертного конца, вырвав из опасности этого бедствия, перенесли меня в вышеупомянутый Петренс Кастро, поместье, которое называется Эбронант, в святую церковь.

И так после этого, желая привычного покоя прежнего одиночества, стала душа моя снова изнывать от тягостных тревог, страшно боясь общественного образа жизни. С большим сомнением я выбрал то, чтобы предать себя в заключение при святых алтарях и не стремиться к более тихому уединению, и нога моя не делала и шага наружу, чтобы через это нынешнее заточение божественная десница избавила меня от вечного заключения в преисподней.

Пока после часто упоминаемых жестоких лишений и испытаний я пребывал в этом новом жилище, стесненный бедственными обстоятельствами в углу той базилики, как будто в открытом море под крышей палубы плывущего корабля, связанный внутри во мраке трюма, когда угрожают порывы мирских бурь, истощенный игрой ветров, и, как если бы в самом центре волнений века сокрытый не целиком, но отчасти, я радовался, что я получил перед этим немного покоя. Но завистливый недруг, очень древний враг, который пытается неустанными нападками, побуждаемый завистливым змеем злобы своей с помощью бесчисленного множества старых ухищрений воспрепятствовать благочестивым трудам, стал, сначала нападая в ночных сумерках, звуком жуткого голоса неустанно распространять вокруг меня ужасный шум, чтобы вынудить меня, перепуганного страхом. уйти, ничего не добившись. Но когда он понял, что не может поколебать меня, надеющегося на силу Господа, своими устрашениями, поднявшись снова с невероятной жестокой яростью, подстрекая служителей своих, стал с неутомимым постоянством еще более ожесточенно нападать на меня. Примерно год или белее яростно сражаясь со мной, он не отступал от желания совершенно погубить меня.

 И не в силу терпения моего, но благодаря силе всемогущего Господа, в ужасной сильной брани обращенный в бегство, он ушел, ибо весьма свирепый противник, видя, что тщетно он прилагал свои нечестивые старания и ничуть не преуспел, через невидимые козни коварного своего обольщения напал на знаменитого мужа по имени Рикимир, о котором он также знал, что тот является хозяином этого имения. Он внушил ему, что его ждет близкий конец, и побудил разрушить то самое убогое мое обиталище, что тот немедленно и сделал. A разрушив это жилище, и меня, сокрушенного и как бы упавшего с небес в преисподнюю, бросил снова в театр века сего. А на месте разрушенного моего жилища он хотел соорудить святой церковный алтарь. Несомненно, по внушению неотступного врага в соответствии с лукавым замыслом он выбрал меня, чтобы рукоположить в пресвитеры для верной погибели, как плененного мирскими соблазнами и обогащенного множеством обильных приношений.

 Ибо написано: «Так, конечно, раб всемогущего Господа боится утратить безмятежность своей бедности, как жадные богачи обычно охраняют богатства от ущерба».⁷⁸⁸ И еще: «Я буду призывать страдания и лишения, так как избранный призывает Господа – так святой муж для упражнения и испытания себя желает обрести страдания и лишения».⁷⁸⁹ И еще: «Малые притязания и незначительный отдых и удовольствия этого мира следует сравнивать, созерцая грядущее воздаяние». He приходите через злые дела и ничтожные удовольствия настоящей жизни к наказанию будущего суда. Потому что нынешняя жизнь есть тщета, и почет, который в ней на время обретается, и очень короткая память этого мира, богатства которого как песок рассеиваются. Блажен же тот, кому Бог дал, чтобы хранить душу безупречной для Бога Творца всего, чтобы он смог приблизиться к могуществу его непорочный и невинный, чтобы проявить такую незапятнанность, какую от Hero получила душа, в то время как рождалась. Ибо несчастен тот суетный и пустой человек, который желает веселиться в веке сем, а потом еще радоваться со Христом. «Блаженнее уходить свободным, чем связанным путами стараться обрести свободу».⁷⁹⁰ Лучше вести жизнь, полную трудов, чем проводить жизнь, просто не имея прегрешений. Гораздо лучше, странствуя, деятельно уходить из этого мира, чем через богатства этого мира попадать в силки заблуждений. Часто разрастается огромная неутолимая ненасытность желаний века сего, но велико и прекрасно милосердие божественной любви, Который всех надеющихся на Hero покрывает заботой постоянного охранения, и своих нищих спасает от тягот жесточайшей нужды и от высоты надменности, и удаляет от ужасного безумия могущественных людей.

 И как мы продолжаем течение предпринятого рассказа, в то время как вышеупомянутый Рикимир пытался построить названную церковь, когда еще не было завершено возведение предполагаемого здания, внезапно захваченный смертью, он немилосердно лишился этой нынешней жизни, и мою убогость оставил в той самой постоянно бушующей непогоде. Итак, между тем среди этих порывов бурь бегущего по волнам века, измученный постоянными скорбями и печалями, я старался достичь прибрежной гавани, ведь древний завистник по своей извечной злобе возбуждает ненависть и готовит привычные ухищрения для новой погибели.

 И он выбрал негодного мужа по имени Юст, который не соответствовал своему наименованию.⁷⁹¹ Росточка он был совсем ничтожно малого, отвратительный видом, цветом кожи варварской национальности эфиопов, и, будучи нечистый видом снаружи – с кожей, черной как смола, в глубине же сердца был чернее ворона, телом же мал, но обилен преступными злодеяниями. Вопреки моему желанию, его энергично, противоборствующего мне, рукоположили во пресвитера. Он достиг этой чести, выбранный ни за что другое, кроме как за то, что из-за безумного легкомыслия ради веселой шутки и дерзких насмешек совершал различные сумасбродства, а также, услаждаясь искусством, увлекался музыкальными и песенными состязаниями. Поэтому, когда во многих домах происходили обильные пиры с игривыми ритмичными песенками, он предавался прилюдному пению.

 После принятого при рукоположении такого незаслуженного вследствие безумного легкомыслия почета он осмелился также осквернить святую религию явным лицемерием, ибо публично на глазах у людей, принося святыню по принятому обычаю, втайне он совершал дьявольское сквернодействие. После новой погибельной катастрофы и моего потрясения я был всеми оставлен совершенно один, ни у кого не имея поддержки и утешения, кроме одного левита Господня, которого я обрел, вернейшего христианина по имени Симплиций, имя которое он носил заслуженно,⁷⁹² который с безмерной нежной любовью смиренно принял меня в своем жилище. И когда с высшим послушанием ближайшего друга он старался услужить мне, и мы вдвоем пребывали в ежедневном служении в церкви, побудил завистливый дьявол того часто упоминаемого нечестивого священника, распаляя ненависть к нам чудовищной напастью завистливой злобы, он старался многими кознями чинить нам из своего коварного безумия препятствия.

 Когда же с помощью Божией не нашел никакого средства досадить нам, распаляемый пламенем дьявольской жестокости, прилюдно набросился на меня с оскорблениями и часто перед многими людьми учинял мне невыразимый соблазн поношения. И таким был обуян безумием в болезненном помешательстве, пойманный в сети безудержного пьянства, что даже в ночное время не давал мне покоя. Ибо в то время, как в ночной тишине я надеялся избежать напасти, бесстыдный, исполнясь дерзкой наглости, бессовестно прибегал в час отдохновения к убогому моему жилищу и вместо тихого утешения учинял неистовую, жестокую брань против меня. И когда мы вместе принимали в любви пищу, он, возбужденный безумной надменностью и опьянением, бросаясь безумно наподобие пса, с невыразимым шумом и скрежетом зубов, в исступлении извергая пену из безумных уст, пытался разорвать меня собственными руками. И настолько воспылал слепой ненавистью, заблудший и воспламеняемый огнем нечестивой зависти, что не щадил меня перед священным алтарем и там меня, расстроенного тяжкими оскорблениями, в безумии на глазах многих пытался зарезать ножом, но я был спасен вмешательством братьев.

 После того как улеглось безумие таковой ярости, обратившись в безрассудство, забыв о рукоположении, незаконно полученном, он вращался по народному обычаю в отвратительном верчении с противной разнузданностью и крутил туда-сюда руками, вращая в другом месте проворные ноги, выделывал затейливые коленца, крутясь в пляске и подпрыгивая нетвердым шагом, распевал непристойные куплеты и ужасные погибельные песенки, предаваясь дьявольским пагубным увеселениям. Так, разгорячившись и нагрузившись вином, погрязший в пьянстве и хмельной, он, извергая рвоту, мучился от жажды и голода. Предаваясь сну и расслабленной неге, он часто не бывал среди тех, кто проводит ночи, воспевая гимны Божьи. «Ибо никогда таковые язвы Христос не удостаивал считать Своими рабами».⁷⁹³

 Между тем как жестокая скорбь, к несчастью моего сердца, возрастала, я часто получал привычное подаяние для восстановления сил и нежное утешение из того роскошного дома, о котором я говорил выше, где я совсем недавно переносил тяжелые душевные волнения, когда внезапно случился царский жестокий гневный приговор. Прежде упомянутый дом подвергся жесточайшему опустошению и разрушению, и его владельцы были схвачены и отправлены в ужасную ссылку. Я же, несчастный, не только вынужденный из-за скудости голодать, но и оставленный без поддержки и утешения, пребывая в жесточайшей нужде, вел жалкую жизнь.

 Когда так прошло непрерывно двадцать лет и я в постоянных ужасных превратностях своей жизни истощил жизненные силы, когда уже ослабело тело, и я, изможденный худобой всех членов, терпел, едва дыша, наконец, божественное милосердие, которое никогда не забывает о тех, кто надеется на его сострадание, призрев на немощь мою вследствие моих несчастий, и, видя бедственное положение из-за скудости моей, задыхающегося в нечистом мирском омуте, предопределило благоприятный исход. Тот благочестивый Пастырь, Кто душу свою полагает за овец,⁷⁹⁴ позаботился как бы из шторма глубокого моря вырывать погибающую овцу и привести к желанной гавани на берегу.

 Ибо в пределах бергиденской территории среди прочих монастырей перед некой крепостью, имя которой древний ее основатель дал Руфиана, есть монастырь, некогда основанный в долине среди высоких гор святой памяти блаженным Фруктуозом,⁷⁹⁵ в котором божественное милосердие поселило меня, намеревающегося остаться там навсегда. И когда Он укрыл меня в келье, которую некогда приготовил для себя уже упомянутый святой Фруктуоз, снова завистливый враг не переставал препятствовать моему желанному намерению, ибо, нападая со страшным яростным шумом, причинял мне непрестанно множество злейших и изощренных искушений. Наконец, когда я молился или лежал, опустив голову, я непрерывно ощущал ноздрями своими отвратительное и непереносимо ужасное зловоние из глубин преисподней.

 И когда долго это и обманы других разнообразных искушений я переносил, преследуемый яростным гневом его безумия, настолько преследовали раскаты ужасного, чудовищного грома, что и сам камень как соль раскрошился бы и далеко был бы рассеян. И когда я почувствовал, что само жилище было оторвано от основания и упало на меня среди ночи – тому один Бог свидетель, – пораженный ужасом, с верой в Господа, я воскликнул, говоря: «Изыди, нечистый, зачем разрушаешь убежище мое?» И от этого возгласа он тотчас удалился.

И пока этим и другими подобными постоянными невыразимыми испытаниями с помощью Господа он не смог меня сдвинуть, наконец, набросившись на погибельного мужа Исидора, епископа Астурии, подтолкнул его к тому, чтобы, как бы одобряя меня лживой похвалой, привести в публичный театр города Толента. И пока так, посланный врагом, он шел, чтобы отправить меня в ад смятения и меня, наихудшего из прочей братии, подвергнуть искушению, воочию по справедливому суду всемогущего Господа, внезапно сам упал в яму, которую отверз для нас. Нас же Бог оставил невредимыми, его же навечно поглотила преисподняя.

После этого товарищ нескольких лжемонахов, напав, так воспламенил сердца их жесточайшей завистью и ненавистью, что они, отторгнув меня из добровольного заточения, бросили, оставив без всякого попечения и поддержки. Когда же этот противник добрых дел, жестоко меня преследуя, разорив, разрушил упомянутую хижину мою, сам враг ожесточил их сердца, воспламенив злобной завистью так, что в течение ровно трех протекших лет они не оказали мне никакой помощи, кроме легкого навеса. Сверх того, враг, беснуясь, наполнил самую хижину невыносимой и невыразимо жестокой напастью от прожорливых блох, которые, высасывая кровь, делали почти все мое тело бескровным.

Из-за этих и подобных событий несчастная душа моя дошла до самого смертного конца, однако, как рассказывает конец этого труда, божественная милость, так как заботится обо всех наших нуждах, призрев на столь тягостное мое положение, по милосердию из царской раздачи и даров добрых христиан дала мне вспомоществование в моем несчастье. В этой пустыни в тяжкой бедности знаменитый муж Василиан дал мне на попечение две лошади. И я покажу, как явно обнаружилась коварная бесчестность обитателей этой кельи, и истинную любовь возмездия и милосердия Господа в защиту Своих нищих от убогой зависти дьявольской и нечестивые дела, которые вскоре приключились.

Между тем как одну из двух вышеназванных лошадей упомянутый слуга, мой дьякон Иоанн,⁷⁹⁶ взял себе, один из стариков, который был настоятелем этой кельи, распаляемый пламенем желания и зависти, приказал прийти людям из своего родного дома с тем, чтобы эти бесноватые отвели эту лошадь на погибель. Когда они, приблизившись, вели ее перед собой на расстоянии, как ни старались, не смогли ее схватить. По справедливому решению Господа лошадь невредимая вернулась к нам. Они же, в бешенстве возвратившись ни с чем, обнаружили на своей земле опустошение от сильного удара града. И когда они начали искать, где бы найти снова средства для пропитания, пришли разбойники и украли столько быков, сколько они имели, которых потом не смогли разыскать, только голод и нищета остались этим хозяевам и рабам.

После этого вышеупомянутый муж дал нам в качестве подарка другую лошадь, и другой старец был назначен настоятелем этого монастыря, наследовав тому. И когда во время сбора урожая текущего года между тем, как они не могли сдержать коварства своего ради нападения, лошади сами спутанные паслись, а под монастырем открывается глубочайшая пропасть огромной глубины, что страшно человеку сверху смотреть, этот же старец, о котором мы говорили, жестоко воспламеняемый дьявольской злобной завистью, приказал тайно этих лошадей так связанных по ногам в ту пропасть, о которой я сказал, сбросить вниз. Кто бы мог представить, как кости их остались невредимыми в пропасти? Но любовь и милосердие Господа управило так, что они были найдены настолько здоровыми, что никакого в них не было обнаружено ушиба или повреждения.

Теперь следует рассмотреть, как божественная любовь, которая милостиво сохранила после такого отвесного падения души неразумных животных невредимыми, низвергла эти нечестивые души навечно в преисподнюю. После этого при подстрекательстве дьявола так разгорелась их злоба и зависть, что один из них, назначенный товарищами, зарезал вышеупомянутого дьякона Иоанна и он умер.⁷⁹⁷

Все эти стесненные мои обстоятельства и бедность, несчастная душа моя терпела помимо двадцати лет, о которых я упоминал в другом месте, также и другие двадцать два года. Из-за бесчисленных опасных испытаний, изложенных весьма кратко, не легкомыслие тщеславия побудило меня сделать достоянием гласности изложенное, но, чтобы стало открыто всем, кто желает обратиться к Господу и святой религии, сколько будет опасных преград от враждебного завистника и преследователя, и ревнивой, ужасной разного рода извращенности порочных людей, и как сталкивается в постоянной борьбе тот, кто решил овладеть славной победой, чтобы продолжительность изнурительной борьбы не породила бы оцепенение и безысходное сомнение, но в страхе перед Господом и судом Его и в надежде на жизнь вечную действенно укрепляло бы его вплоть до самого конца.

Но несчастья мои побуждали меня неотступно молить милосердного Господа, чтобы дал мне вплоть до конца нынешней жизни одерживать победу при постоянном нападении свирепого врага, пресекать злобу всех преступлений и не позволить оставить того места, которое мне наконец даровала Его любовь.

Такое прекрасное место гармонии и покоя наподобие рая, которое, хотя, как выше я уже говорил, опоясано стеною высочайших гор, однако не является сумеречным из-за мрачных отвратительных теней и кажется не только восхитительно прекрасным благодаря излучающему свет сиянию, но также изобилующим изумительной красотой свежей зелени, удаленное от мира, не потревоженное ни суетою каких-либо мирских занятий, ни встречами с женщинами, потому существует, чтобы явственно показать, что приготовлено Богом всем верующим, стремящимся к совершенной высшей святости, которые избегают мирских соблазнов и торговли. Но, видя это, враг через лицемерие своих приспешников пытается изгнать отсюда верующих в Бога.

Путь истины когда-то совершая тропой спасительной той, что ведет на небо,

И восхождением бодро поспешая достичь с поддержкой Божьей царства звезд,

Тенетами свирепого врага опутанный, я часто временами впадал в несчастья,

Всемогущий Боже Всевышний, протяни с любовью руку Твою упавшему,

Исхити грешника и смой позор грехов,

Плач о грехах его пусть непрестанный пребудет перед взорами Твоими,

Исторгни душу из жестокого огня чадящей преисподней, Милосердный,

Скорее уничтожь рукописанья бесовских уловлений, на меня составленные.

Справедливый Судия, Ты Тот, Кто судишь землю и владеешь Небесным Царством,

С приходом Твоего сиянья на Суде явится сила дивная Твоя.

Гнев ярости Своей уняв, о, Кроткий, прощенье дай грехам моим,

Очисти от всех постыдных действий и избранных Твоих причастником соделай, Милосердный.

Продолжая изложение о начале покаяния, сопровождавшегося вышеупомянутыми моими бедствиями от преследующего врага, я вновь опишу no порядку разрушенное мое уединение и нежнейшее утешение от поддерживающего Господа.

Когда на самой вершине горы народное глупое, святотатственное, слепое безумие почитало нечестивые капища демонов отвратительными и неразумными языческими обрядами, стараниями верующих христиан таковая постыдная непристойность уничтожается, с помощью всемогущего Господа воздвигается базилика святого мученика Феликса. Место же это, как выше было сказано, хотя было расположено в крайней скудости всего необходимого, но по чистоте веры на молитвы просящих быстро получило поддержку. Итак, я поведаю кратко о двух таинственных откровениях и о направляющем милосердии, чтобы я вернулся к неизъяснимому своему желанию обрести религиозное покаяние.

Пока лишенный временами поддержки человеческого утешения на упомянутой скудной горе я жил едва дыша, не имея совершенно никакого заботливого и поддерживающего в повседневных нуждах слуги, пришел ко мне некий клирик, уповающий на крепость юности, и пламенно молил, чтобы стать моим учеником. Заметив, что он энергичный и пригодный к мирским занятиям, я решил, что он будет продавать труды дел моих и из вырученных средств доставлять нам пропитание.

И когда в одном имении достаточно в его кладовой скопилось средств и фруктов и других съестных припасов, однажды в то время как я отправил к нему одного брата, я забыл ему дать поручение, потом вспомнив, крикнул ему, когда он спускался по склону крутой горы: «Скажи этому слуге, чтобы он дал один модий⁷⁹⁸ ячменной муки слепому соседу и еще другому бедняку половину модия».

Потом, когда пришла ночь и я лежал в своей келье, напало на члены моего тела оцепенение, и тотчас я увидел, что я крепко связан для пытки, и затем два мужа, стоя с двух сторон с мечами, немилосердно терзали мое тело и жгли мои бока. И когда я, страдая от ужасного мучения, пробуждался, снова впадая в оцепенение, засыпал, я подвергался той же пытке. Когда окончательно я проснулся, взмолившись, я сказал: «Господи, ради бесконечного Твоего милосердия открой мне, за что я так страдаю, потому что я не знаю, за какую провинность на меня обрушилась ярость Твоего гнева». После этого я услышал голос, говорящий: «Не слышал ты Евангелие, говорящее, чтобы милостыня твоя была в тайне, a ты с горы во весь голос раструбил о милостыне». И сразу же, освобожденный от пут, я возблагодарил Господа, потому что удостоился за глупость свою подвергнуться наказанию. Спустя несколько дней вышеназванные мирские средства, из-за которых я испытал такой ужасный гнев, были уничтожены огнем. После этого, перепуганный страхом, не только тленные мирские подаяния и даже самого служителя я от себя подальше изгнал. И как с этого времени было явлено попечение Господнего милосердия на просьбы, я поведаю вкратце.

Когда в том скудном месте я воспитывал одного сына добрых родителей, и ему для воспитания я написал специальную книжечку, и когда родители его пытались дать мне ценные подарки, я сказал матери этого мальчика, чтобы дала мне плащ, сотканный из козьей шерсти. И когда прошел один или два года, или больше, и она забыла выполнить свое обещание, когда приближалось время сбора винограда и она спешила на праздник урожая, эта женщина по имени Феодора занемогла. Когда ночью больная спала, ей было открыто, чтобы она отправилась со своим мужем, сыновьями и дочерями в вышеназванную церковь святого Феликса просить об исцелении. А так как под этой горой шла общая проезжая дорога, когда уже по ней они шли, повстречали на дороге большую толпу людей, везущих много поклажи на быках. И когда среди них они шли, однорогий бык, разъярившись, проткнул эту матрону рогом под лопатку. Итак, дикий бык, вскинув вверх голову, пронзив до конца рогом ее внутренности, поднял на рога.

Когда ее муж со всеми своими и прочими попутчиками пытался освободить от него ее тело и никоим образом не смог, когда уже полумертвую ее держал, явился ему светозарный муж, идущий со стороны церкви святого Феликса по пустыне, лицо которого сияло как солнце, а одежды его ослепительнее снега. Когда он приблизился к ним, как бы не зная, спросил: «Что случилось, люди, и что за причина скорби и смятения вашего?» Тогда они указали на чудовищное это бедствие, говоря: «Смотри, господин, какое гибельное совершилось происшествие. Растерзана женщина, и мы никак не можем ей помочь». И он ответил: «Вас так много, и вы не можете ей помочь? Что вы мне дадите, если я ей помогу одним мановением?» Тогда все они сказали: «Если ты прикажешь, то можешь сам сотворить вознаграждение, потому что такая в тебе преславная светлость святости, что для тебя нет ничего невозможного для исполнения».

Тогда он приблизился к ней прежде и сказал: «Я тебе ничем не помогу, если прежде мне не дашь клятву перед тем, как ты отправишься в Бергид, ты сделаешь ту накидку, которую обещала некоему Валерию». И она, отвечая ему, сказала: «Господин, кто ты?» И он ответил: «Я человек господина Феликса». И она, оправившись от страха и принуждаемая страданием, протянув руку свою к церкви святого Феликса, сказала: «Клянусь господином моим Феликсом, что, если поможешь мне исцелиться, я немедленно начну трудиться». После этого он двумя перстами снял ее тело с рога быка, на котором оно было закреплено и долго оставалось пронзенным. И положив руку на ее рану, сказал: «Вот ты здорова, и если сделаешь то, что пообещала, благополучно в Бергид дойдешь и благополучно оттуда возвратишься. Если же пренебрежешь, вменится тебе в вину». Услышав это, она исцелилась от всех страданий. Пробудившись с этим, она начала в великом волнении беспокоиться, что так долго не рассветает. Ибо когда раздалось пение первого петуха, поспешно поднявшись с постели, она созвала дочерей и служанок и с таким усердием принялась за работу, что на третий день закончила изделие и со многими извинениями собственноручно передала мне плащ. И поведала мне, как она пострадала.

Итак, когда на вышеупомянутой горе я пребывал, стесненный безмерной нуждой в средствах существования, пришло безмятежною порою довольно много мальчиков поступить ко мне в ученики. Но когда угрожала зимняя бурная непогода, все уходили подальше, а я оставался в затворе, стесненный чуть ни до смерти нуждой настолько, что некий богобоязненный мальчик, желая меня утешить, обещал остаться со мной. И вместе нас захватили огромное множество снега и жестокие порывы ветров. Бедняжка, он умер, когда наступила острая нужда. Я же несколько дней оставался возле его бездыханного мертвого тела, пораженный близостью смерти и ее неотвратимостью.

После многих постоянных непереносимых нападений древнего врага в том месте, еще более старался он явственно напугать меня ужасным страхом. Ибо, однажды исполнив гимны перед утренней зарей, когда я с противоположной стороны этой же базилики за какой-то надобностью хотел пройти через заднюю дверь в пустыню, я обнаружил прямо в дверях стоящего дьявола в виде огромного, ужасного великана, простиравшегося в высоту до облаков. Когда, перепуганный ужасным страхом, я, похолодев внутри, противостоял, а он, стоя снаружи, загораживал вход, я начал рассуждать про себя: «Если я возвращусь назад, враг усилится, уверившись, что я убежал, убоявшись его». Затем же с помощью Господа, набравшись храбрости, я сказал ему: «Знаю, что ты сатана». И сотворив знамение перед собой, говорю: «Вот крест Господа моего Иисуса Христа, который есть сила и победа моя. Теперь будет видно, я убегу или ты». И, продолжая, я воскликнул: «Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа», и подошел к месту, где он стоял, и тот, обратившись вспять, стал изменяться и, уменьшившись до земли, растаял и полностью исчез. И когда не смог через это с помощью Господа меня одолеть, попытался уловить меня через другие обманчивые видения.

Однажды я учил грамоте некоего маленького мальчика-сиротку, и божественное управление дало ему такую способность памяти, что, учась, к середине года он знал наизусть всю псалтирь с песнями. Когда же однажды в шестой час дня я сидел за трудом, а он мне читал, вдруг он начал восклицать, говоря: «Что это то, что я вижу?» И я сказал ему: «Что ты видишь?» Он говорит: «Вот вижу ангела Господня, лицо которого сияет как солнце, одежды его белее снега. Он говорит мне, что «ради тебя я пришел, направленный Господом, чтобы я перенес тебя для представления Его Величеству вручить тебе награду за труды твои"». И я сказал ему: «Не верь, потому что это не Ангел Господень, а демон дьявола». И так я позвал его к себе и спросил, видит ли он все еще его. И он ответил: «Вот он где стоит, перед нами». Тогда я приказал ему прочитать избранные псалмы, сказав: «Если это ангел Божий, останется, если демон, убежит». После же того, как он вслух, а я про себя в течение долгого времени повторяли псалмы, он сказал: «Вот он, удалившись, растворился и исчез».

Всемогущий Бог, увидев, что несчастная моя душа изнывает в столь бедственном положении и в печальном моем уединении, побудил прийти некоего юношу, цветущего молодостью, по имени Иоанн. Когда родители его сыскали ему невесту, он, горя огнем Духа Святого и воспылав желанием святой религии, выбрал лучше соединиться с Богом духовным браком, в котором скорбями все начинается, но к вечной радости приходит, чем плотским браком, который начинается с радости, а в конце ведет к скорбям. Тотчас он презрел все мирские соблазны и удовольствия и прибег со всей поспешностью к умиротворению моей нищеты. И так он в покаянном страхе Господнем укоренился, что я обрел соучастника во всем – и в добровольной нищете, и во всех тяжелых испытаниях. Итак, свирепый враг, сильно завидуя любви и утешениям нашим, употреблял обычные злобные ухищрения, чтобы разрушить товарищество наше коварными кознями. И вот когда в середине зимы в полном уединении единственный товарищ прилепился ко мне, подослал он служителей своей злобы – свирепых разбойников. И вынудил нас из-за их злодейского разорения друг с другом разлучиться. Товарищ мой, жестоко израненный и тяжко изувеченный, возвратился на прежнее место.

А я после этого вторично разоренный, как рассказывалось выше, был отнесен христианами в другое место. Но когда, после того как он восстановил поврежденное здоровье и поспешил ко мне в послушание как прежде, так ревностью дьявола ожесточены были сердца коварных людей, что они никоим образом не позволяли ему прийти жить вместе со мной. И в то время как я был вышеназванным образом перенесен по воле Господа в то самое место, в келью блаженного Фруктуоза, а его не пустили, и в то время, как я с часто упоминаемой горы спустился, он вернулся, и когда там жил, стал стекаться к нему народ. Когда же в том месте стала разрастаться трава, удобренная от навоза животных приходящих туда людей, огонь, проходя через пустыню, прошел через траву и все жилище вместе с самой церковью сжег.

После этого вышеупомянутый Иоанн внизу у подножия той горы построил себе новый монастырь, в котором епископ рукоположил его против воли в пресвитеры. Когда же, оставшись без меня, он вернулся туда, а я, пребывая в печали, остался без его общества, привел Господь ради сердечного сокрушения из отдаленных стран некоего мальчика по имени Сатурнин, пригодного к практическим занятиям деятельной жизни и трудностям и во всяком своем действии уравновешенный. Он, придерживаясь первого своего обращения, поскольку предавался высшему воздержанию, бдениям, постам, молитвам, псалмопению, различным делам и ремеслам, а также прочим обязательным занятиям и днем, и ночью, начало к ним стремиться и служить в необходимых нуждах почитание христиан, которое некогда, когда я спустился, ушло. И когда по прошествии нескольких лет они неустанно пребывали в вышеупомянутых аскетических подвигах, этому благочестивому брату Сатурнину часто через откровение приходило наставление, чтобы, отправившись оттуда, как можно скорее поспешил разделить мои невзгоды. Он немедленно повиновался божественному приказанию. Приняв его со всяческим ликованием, я благословил Бога Создателя всего, что в конце моей жизни удостоил дать мне опору в моей старости и необходимое средство спасения.

Итак, на той скале, под которой располагался монастырь, в том месте, где обычно молился блаженнейший Фруктуоз, стоял деревянный памятный крест. Этот же брат Сатурнин возымел сильное желание, чтобы там малыми нашими силами была бы сооружена памятная молельня. Когда он рассказал мне свой замысел, я стал возражать ему, что место это неудобное и для строительства не хватит сил. Затем в тот же день, когда меня охватил сон, божественная Милость показала, что мне будет явственно открыто, как будет исполнено его желание, и что сила Его быстро приведет к выполнению этого замысла. Когда так была открыта воля Господня, трудами рук моих и, как предписала мне божественная Милость, пожертвованиями добрых христиан, собралось и множество работников, которыми с помощью Господа и Его силы было все исполнено.

В том месте не было никакой пологой площадки, но на всем пространстве возвышались острые высокие скалы, пришедшие гладко разровняли ее, и на том месте был сооружен святой храм Господу во имя святого Креста и святого Пантелеимона, а также других святых мучеников, хотя крохотный в длину и ширину, но с очень высокой кровлей, который со всем благоговением посвятил Господу человек Божий благочестивый епископ Аврелий.⁷⁹⁹ Также он рукоположил во пресвитеры с помощью Господа творца этого храма Сатурнина, который ежедневно совершал там бескровную жертву, и его слуху были явлены несколько знамений. Из них некоторые, которые приходят на память, кратко углубившись, я подробно изложу.

Однажды, между тем как он вырубал камни с нависающей скалы, внезапно сверху отколовшийся огромный острый камень, скатившись вниз, свалился ему на ногу и, пронзив до кости, порвал сухожилия и вены. И в тот момент он испугался, что, став калекой, не сможет ходить или приближается к смерти.

С трудом остановив кровь, он не мог удержаться, лежа в постели, но по своему обычаю приносить бескровную жертву Господу, хотя и изувеченный, с огромным усилием из необходимости, поплелся, хромая на одну ногу. И тотчас, как принес бескровную жертву перед Господом, настолько стал здоровым, что ему показалось, что его даже слегка не прокололо острие иглы.

Когда же в утренние часы он прибыл для совершения службы и замки при входе были на запоре, так что он не мог отпереть их, смутившись душой, подойдя к алтарному окну, он воскликнул, говоря: «Это хорошо, святые господа, что я пришел для служения вам и вы не позволяете мне войти?» Сказав это, он вернулся к дверям, сразу же послышалось, что засов, который был заперт изнутри, отворившись, далеко отодвинут и дверь открылась настежь. Увидев это, он и те, кто был с ним, придя в оцепенение, изумляясь, благословили Бога.

В той пустыне он посадил немного гороха, и по дарованию Господа тот десятикратно разросся, обильно плодонося. Сатурнин увидел, что горох созрел, и, чтобы другими он не был опустошен, для охранения благословил его на небольшом изящном алтаре, который на том поле поставил для защиты. В то время как все боялись после этого дотрагиваться до него, некий глупец вошел туда в нечестивой дерзости и начал насыщать прожорливую свою глотку и тут же был укушен змеей. И сразу рухнув, долго там лежал без сознания, пока его не нашли, изливавшего больше нечистот изо рта и седалища, чем мог извергнуть. А ведь по милости Господа никто другой не был найден, который бы был в этих горах укушен змеей.

Также в другое время пришел к нему, принуждаемый крайней нуждой, некий мирянин по имени Василий. Он был увечный, потому что его правая рука с сухожилиями запястья высохла и, опухнув, онемела. Тотчас проникнувшись к нему глубоким состраданием, он благословил масло и с молитвой помазал изувеченную конечность. И сразу же с помощью Господа было конечности его возвращено прежнее здравие, и он, благословляя Бога, невредимый со всяческим ликованием возвратился в свой дом.

Итак, он служил с великим желанием этому святому алтарю и в затворе вышеупомянутого монастыря прислуживал привычной моей скудости. Затем, увлеченный духом тщеславия, надеясь, что, отделившись от меня, он более меня будет иметь похвалу имени своему и больше почета среди мирских людей, ушел отсюда и скрылся в чрезвычайно тесном и узком затворе около того самого святого алтаря, творения своего, где в одиночестве денно и нощно совершал службы и часто приносил бескровную жертву Господу.

В то время как он там в течение краткого времени жил спокойно, хищный, жадный, ненасытный тот волк, преследователь души нашей, поспешил отделить его от единодушного общения со мной и как заблудшую овцу легко сделал его пригодной для себя добычей. Так он яростно напал на средоточие его сердца, что безжалостно заставил его в таких тягостных теснинах метаться, и ни днем не ночью не оставлял его даже ненадолго в тишине и покое и побуждал носиться туда-сюда. Так плачевно там побежденный и легко поверженный, он, отправившись ночью, навьючил на осла, которого мы имели от пожертвований из-за необходимости проезда через пустыню, свитки книг, которые я сам для святого алтаря переписал и другие, которые туда я привез из даров Божьих. Легкомысленно поддавшись, он был уведен, плененный врагом.

После этого к приумножению печали и обычных моих скорбей, вышеупомянутый Иоанн, мой ученик, был кощунственно и жестоко убит, а также его первый учитель, в том самом своем монастыре простертый в молитве перед святым алтарем нечестивым крестьянином, побуждаемым самим завистливым гонителем, дьяволом.

В это самое время божественное Провидение, которое всегда проявляет заботливое попечение о своих бедняках в их скорбях, чтобы я, несчастный, не остался покинутым, без всякой утешительной поддержки, побудило из страны моего рождениям к страху Своему моего родственника, сына брата моего Монтана по имени Иоанн. Придя в сокрушение сердечное, он оставил царскую службу, а также жену и сыновей и все, что имел, и, обратившись вместе с рабом своим Евагрием, предал себя от всего сердца Господнему служению. Добросовестно трудясь, он занимался теперь тем, что необходимо им было обоим в келье. С помощью Господа, Который предписал ему быть служителем Своего святого алтаря, придя в эту пустыню, он насадил огород овощей и много разного рода плодоносящих деревьев, а также построил жилище. И прочее, что было необходимо, вседневно с помощью Божьей он старался делать и в этих трудах желал пребывать до конца своей жизни.

После постоянных лишений и нужды при противодействии врага, горестного и прискорбного опустошения и разорения, та непреходящая Милость, Которая не хочет погибели создания Своего, дала убогости моей после сорока двух лет уединения немного покоя, желанного утешения и целительное средство. Кроме того, побудила сердца верующих Своих к сострадательной любви: прославленного правителя, понтификов и других христиан, которые проявляли заботу щедрыми дарами моей скудости, чем получили стократно от Господа в небесном наследии. Ибо так написано: «Божественная и непреходящая Милость после испытаний творит покой; после слез и плача изливает радость».⁸⁰⁰ И еще:

«Радости после скорби приходят; после радости скорби;

За плачем следует смех и песни после рыданий».⁸⁰¹

И сама Истина говорит: Претерпевший до конца спасется (Мф.10:22).

Между тем пока я, недостойный, непоколебимо предстоял перед святым апостольским алтарем, а на противоположной стороне горы не было никакого подходящего склона для ровного места, постепенно из нашей скудости при поддержке десницы Божьей ограниченное это место, но пригодное для небольшого атриума обратилось трудами работников в ровную площадку.

Воистину, теперь оливы, тисы, лавры, сосны, кипарисы, розы зеленеют удивительно весь год, откуда, как обычно принято, роща называется от этих всех вечнозеленых деревьев «дафинес».⁸⁰² Огражденные здесь и там густыми зарослями различных кустов, когда пробиваются побеги виноградной лозы, когда покрывает живописный переплетенный навес зелени приятной тенью, и обильная высокая трава так освежает от палящего зноя солнца, как если бы покрывал свод пещеры и защищала тень, отбрасываемая скалами.⁸⁰³ Между тем как внимающий нежному звуку текущего ручейка, успокаивается, и распространяется благоухание цветов роз, лилий и других растений, и красота восхитительной рощи умиротворяет душу, и достигается рассудительная, неподдельная, но истинная любовь.⁸⁰⁴

С помощью Господа мы прибавили небольшой сад, расположенный вблизи от рощи, который ограждение из насаженных деревьев сделало защищенным и укрепленным, чтобы настолько долго после кончины моей он встречал светоносный закат, насколько крепко его сохранит насаженное ограждение из деревьев.

Подобно тому как ладья, сотрясаемая порывами ветров, достигает столь желанной гавани, так и я, недостойный, как бы воздвигнутый из гроба и вырванный из мрачной темницы преисподней, после тьмы, наслаждаясь ясным светом, не перестаю возносить безмерную благодарность всемогущему Господу, что я заслужил в еще измученном теле прикоснуться к тихому месту, столь желанному, и которое я непрестанно искал. Итак, я верю, что Он повелел, чтобы я стал чуждым пучине этого века, так Он сотворил, чтобы я одержал триумф блистательной победы над жестоким, злейшим врагом, и мне, нечестивому, причастному всем грехам, через искупительный плач дал спасительный плод покаяния вместе с теми, кого Он предопределил для моего утешения, и сделал причастным вечной жизни того, кто, намереваясь добиться победы, через Крест уничтожил власть (дьявола).

Итак, в соответствии с тем, что вкратце поведали предшествующие воздыхания, стесненный нуждой, после того как я удалился от мирского сообщества в скромный и тесный затвор, я пребывал там один в печальных сумерках, притесняемый бедностью, как бы заключенный в узкой гробницы. Когда же оттуда из-за вышеупомянутых событий я был уведен, я отыскал это место руфинианского монастыря, чрезвычайно удаленное от мирской суеты. Оно так было окружено со всех сторон огромной высотой Галльских Альп, что не имело нужды в крепких стенах для защиты от проникновения приходящих со стороны обитаемой части земельных угодий, и имеет только единственную древнюю рукотворную тропинку, которая, проложенная в скалах, ведет по такому тонкому и узкому лабиринту, по которому в страхе перед опасностью проходят только немногие люди. Здесь на значительном расстоянии по соседству от монастыря на одной очень высокой скале находилась молельня святейшего Фруктуоза. Когда она разрушилась, с помощью Господа ему был построен храм, который стоял закрытым за пределами обители этого монастыря. О его сооружении и о служении перед святым апостольским алтарем кратко было изложено в предыдущем рассказе.

С помощью Господа я составил свитки книг, которые касались как обычных служб, так и праздников святым в течение годового круга, а также из разных книг Священного Писания то, что было важно для воздвижения храма души и как пример трудолюбия – из того и другого полный компендиум для святых алтарей. И из-за этих дел и сообщества добрых людей и радости высшей любви жители этого места исполнились жесточайшей ревности и лютой злобы, и, злейшие преследования, явные и тайные, явили неопровержимое ужасное доказательство дьявольского искусства, посредством которого вышеназванные одних прилюдно убили, другие, которое остались в живых, переменившись и изменив образ мыслей, были рассеяны по разным странам. Ибо стадо, которое я приобрел для служения при этом святом Божьем алтаре, совершенно все истребили, и как говорил пророк Илия: Остался я один (3Цар.18: 22), и ищут души моей, чтобы отнять ее (Пс.39:15).

Из этого нечестивого их воинства клеветы и наветов был один безумный и бессмысленный сумасброд по имени Фирмин, который был поставлен во главе этого больного стада в окончательную погибель. Итак, поскольку не имел в чем бросить убогости моей обвинение, вначале возвел безумный и глупый обман из-за подаяния, любви и уважения добрых христиан и пытался меня в общественном мнении осудить и унизить, говоря, что до меня были два пресвитера в этой келье, которые принимали соседей, знакомых и друзей во внутреннем дворике кельи, а пришедших издалека принимали через окно, лукаво из зависти противопоставляя с осуждением их образ жизни как лучший, чем у меня. Но первый из этих отшельников, побежденный убеждениями дьявола и желанием развлечений, покорившись, беспутно ушел, вернувшись к мирской суете. А тот, другой, жил настолько ненавистным, что никакого примера не оставил после смерти достойного подражания для оставшихся в живых. Об этом апостол Иаков предсказывал, говоря, что вера без дел мертва (Иак.2:20).

Я же между двумя видами любви – внутренней и внешней – буду помнить, всегда соблюдая высказывание апостола Павла: Всем я стал всем, чтобы приобрести всех (1Кор.9:22). К этому вкратце я немного прибавлю из отеческого догмата.

Блаженный Арсений,⁸⁰⁵ хотя из знаменитого благородного рода и из могущественной семьи пришел, возвысившись, к славе. Направляемый страхом Господним, он пренебрег всем. Нищий и полуголый, он пришел в безлюдную Скитскую пустыню и там заключил себя в крохотной, тесной келье. Пока он в ней долго оставался, муж Божий архиепископ Александрийский Феофил,⁸⁰⁶ желая его видеть, известил его, сказав: «Если я приду к тебе, ты откроешь мне, чтобы я увидел тебя?» И он ответил: «Если ты придешь, открою тебе, а если – тебе, то и всем». Таков был первоначальный его образ жизни, впоследствии же такой он установил порядок своей жизни, что, когда случался праздник, шел в церковь в обществе множества других отцов и многих притекающих к нему принимал с любовью.

До такой степени, что одна благочестивая благородная матрона, движимая желанием увидеть его, приплыла из Рима. Когда через посланников она попросила дозволения увидеть его и он не соглашался, она с верою сказала: «Уповаю на Бога, что увижу его!» И так неустанно просила, что с помощью Господа обрела его вне кельи. Подойдя, она простерлась у ног его и так долго лежала, пока он ее не поднял. И так случилось, что тот, который прежде не удостоил принять епископа, после по воле Господней принял с любовью, хотя и против воли, верующую женщину. Потому что на будущем суде Господь взыщет ни место, закрытое или открытое, ни монастырь, ни поместье, ни деревню, ни одежду или пол, но каждому отдельно по делам его воздаст.

Перевод с латинского Н. О. Харламовой