Обучение

Но проекту устава дух. семинарий, учебная часть преимущественно находилась под наблюдением ректора. Ему пред началом курса каждый профессор обязан был представлять «конспект или распорядок материй и времени, коему он полагает следовать в преподавании своей части» (§ 109). При этом требовалось указывать авторов и руководства, которым профессор намерен следовать и предписывалось «всегда держаться на одной линии с последними открытиями и успехами в каждой науке³⁴. По рассмотрении конспектов, ректор должен был вносить их с своими примечаниями в правление. Но конспектов этого рода мы не видим в делах архива петерб. семинарии, вероятно, потому что они найдены были излишними, так как конспекты по всем наукам составлены были в Комиссии дух. учил, и высланы в 1814 г. для руководства преподавателям. В них обозначены основные пункты той или другой науки, предъявлены известные требования к преподавателю и указаны разные пособия и источники, первоначальные и новейшие, русские и иностранные. Тогда же высланы и вновь исправленные, отчасти на основании практики спб. семинарии, – и отпечатанные проекты уставов, а прежние вытребованы назад, «как уже недействительные.» Конспекты же наставников обыкновенно пред экзаменами подавались ректору и представлялись им в правление. Эти конспекты отличались от составленных Комиссией, так как в последних сказано было, что «ревность и усердие профессора дополнит то, что сверх сего откроется полезным для воспитанников.

Ректору же преимущественно вверялось: «наблюдение доброй методы учения» и «надзор за успехами» (проект, отд. III). Что касается метода обучения, то основные требования по этой части выражены во введении к устам. дух. учил. (§ 16 и след.) и в самом проект сем. устава – вообще и в частности по каждой науке. Устав вооружается против рабского учения уроков, диктовки их, пространных разглагольствий учителя и предписывает возбуждать самодеятельность учеников, вызывая их на размышление и отчетность в усвоении преподанных уроков (отд. III гл. II.) С целию же надзора за успехами ректор, согласно 154 и 155 §§ проекта, принимал от профессоров донесения об учениках слабых и ленивых, по постановлению сем. правления 1825 г. – ежемесячно, а также и лучшие сочинения учеников. Ректору представлялись и списки учеников по успехам по каждому предмету пред экзаменами, а после экзаменов он сам составлял разрядные списки учеников и представлял их в правление. – Библиотека находилась также под главным надзором ректора. Доступ в нее для занятий разрешался только лучшим ученикам, по усмотрению ректора. – В случае замеченных неисправностей или отступлений от правил по части учебной, ректор поставлял это на вид кому следует, или доносил правлению для дальнейших распоряжений. Так, в окт. 1809 г. ректор Анатолий входил особой запиской в правление об учителе свящ. Малиновском, который «часто приходит поздно в класс и уходит прежде надлежащего времени, а иногда и совсем не приходит. И поскольку он занят должностью священнослужения; то нельзя и впредь надеяться, чтобы учительская должность была им исправляема без опущения. Для сего он почитает за необходимое класс высшей риторики поручить другому, а священника Малиновского уволить с аттестатом.» Правление допрашивало Малиновского, который объявил, что за полное жалованье, (а ему было уменьшено жалованье, так как раньше он отказался от преподавания еще греч. языка), он будет исправен, но правление нашло это несогласным с интересами семинарской экономии и постановило уволить его. – Ректор Антоний (1827 г.) повторял требование о представлении ему наставниками ежемесячно ведомостей с отметками успехов по всем предметам, и т. д.

В первое время, до 1815 г., семинария состояла из двух только классов (с 2-х годичным курсом), или отделений: высшего и низшего, согласно «начертанию правил» 1809 г. § 51. Но в 1815 г. низшее отделение разделилось на два, и таким образом явились три класса, или отделения, с 2-х годичным курсом: высшее, среднее и низшее. В 1823 г. низшее отделение, но причине многочисленности учащихся, разделено, по предмету словесности, на два параллельных класса. По предписанию акад. правления, с утверждения Комиссии дух. училищ (в конце 1818 г.), «класс разделяется на две половины, с назначением особого профессора с полным окладом, если число учеников свыше 150. Если же число учеников свыше 75, то профессору давать помощника, с званием лектора, из лучших учеников высшего отделения, коего долг состоять будет в рассмотрении ученических сочинений, с умеренным жалованием из хозяйственных сумм. Но семинарское правление просило академию о назначении, для лучших успехов, второго преподавателя по словесности, в низшем отделении, где было более только 100 человек. Впрочем, в 1835 г. было новое предписание: вообще разделять классы по главным предметам (богословии, философии и словесности) на два отделения, если число учащихся превышает 100, с назначением особых сверхштатных наставников. По поводу этого предписания правление делало представление о назначении особого преподавателя на греческий язык (лектора – из окончивших курс академии), который был бы и помощником ректору в преподавании богословия.

Предметы семинарского образования оставались те же, какие изучались и до реформы, но с 1809 года они получили новую постановку. Основными предметами считались: богословие, философия и словесность, хотя состав или курс этих предметов в разное время был различен, как увидим из ниже следующих учительских конспектов. По этим основным предметам, из которых каждый проходился в течении двух лет, назывались и самые классы: высшее отделение – богословским или богословией, среднее – философским или философией, низшее – словесностью или риторикой. Названия эти остались от дореформенной эпохи. Преподавание главных предметов происходило на латинском языке, хотя с течением времени объем преподаваемого на латинском языке постепенно сокращался³⁵. На эти предметы назначалось и большее число уроков. Изучали их по запискам, составленным по известным печатным пособиям с нужными дополнениями профессора, а иногда и по собственным его запискам, как свидетельствуют ревизорские отчеты, напр. 1825 г. 1833 г. и проч. Печатных же учебников вообще было немного, и те большею частию остались от дореформенной эпохи³⁶; вновь издавалось очень мало, хотя высшее начальство побуждало к этому.

Из других предметов церковная история обыкновенно проходилась в высшем отделении, гражданская в низшем, математические науки в среднем отделении, греческий язык и новые – во всех, еврейский язык в высшем, иногда и в друг. отделениях. Кроме того, до 1819 года в низшем отделении преподавалась география. О характере преподавания и объем того или другого курса можем судить по конспектам наставников, а также и по отзывам обозревавших семинарию ревизоров, из членов акад. конференции, отчасти и по воспоминаниям воспитанников.

Богословские науки признавались главнейшим предметом семинарского курса. «Главная цель учреждения дух. училищ, сказано в докладе комитета о усовершении духовных училищ, – первоначально состояла ныне есть, основательное и твердое учение предметов, к духовному званию принадлежащих: посему все науки, в училищах сих преподаваемые, должны относиться к сему роду учения и открывать во всем пространстве истинные его источники». (Докл. 1809 г. стр. 12). Впоследствии не раз напоминалось, чтобы «предметы учения существенно относящиеся к духовному образованию и церковному служению преподаваемы были с преимущественным вниманием» (предп. Ком. от 24 мая 1828 г.). На этом же основании богословские науки преподавались обыкновенно самим ректором в высшем отделении. В состав их входили: Богословие догматическое (Theologia dogmatica), нравственное или деятельное (Theol. moralis), герменевтика или наука об изъяснении св. Писания и археология или изъяснение церковных обрядов. О преподавании богословия в 1813 г. ревизор Филарет Дроздов писал: «Богословие догматическое, по так названному Сокращению Богословие сочтенной Феофаном Прокоповичем, изъяснена с желаемою основательностию, порядком и полнотою. В Богословии нравственной и теории Герменевтики, по недостатку полных сочинений отечественных, г. профессор (архим. Мефодий) избрал себе образцами лучших в сем роде немецких писателей, и трудность, с которою сопряжено было исправление систем их, в сообразность с духом Греко-российской церкви, преодолел, как свойственно православному богослову. В ученом разборе послания св. aп. Павла к Римлянам он показал опыт герменевтической практики. Важнейшие предметы церковной археологии собрал по большей части из отечественных православных писателей». – Лекции ректора Иннокентия, особенно по нравственному богословию, в 1821 г. напечатанному во 2-й части собрания его сочинений, настолько основательны и ясны по изложению, что служили руководством для академических профессоров и были в употреблении у студентов³⁷. Он были одобрены и ревизором, ректором академии Филаретом, в 1817 г. (см. ниже).

Theologia dogmatica делилась на 3 части, как видно напр. из конспекта ректора Поликарпа (1820 г.): Cosmologia; Pneumatologia theologica; Anthropologia theologica. В последней трактуется о состоянии человека до падения, о падении, искуплении и искупителе, о завете и религии, о благодати, таинствах и о церкви. С 20-х годов к богословским наукам присоединяется и пастырское богословие. Деление Богословия по конспекту Антония (1827 г.) следующее: I. Hermeneutica sacra (по собственным запискам, как замечает ревизор Иннокентий Борисов). II. Doctrina de credendis, seu Theologia dogmatica. Здесь же – de fundamentis et principiis divinae revelationis³⁸; между прочим: refutatio atheismi; de sacra scriptura и пр. ³⁹ Далее идет догматика собственно. Для образца укажем отдел о крещении: Baptismus; ejus causa efficiens; materia; forma; causa ministerialis; necessitas; subjectum; effectus. III. Doctrina de agendis, seu Theologia practica. IV. Богословие пастырское (на русском); для образца: нравственные качества священника – непорочность, единоженство, трезвость, целомудрие, благоговение, благочиние, страннолюбие, учительность, воздержание от пьянства, воздержание от гнева и сродных ему пороков, кротость, бескорыстие, домостроительность, верность, мудрость. V. Христианская археология (церковные древности и литургика), – тоже по собственным запискам. Одобряя «способности, усердие и успехи» Антония, ревизор Иннокентий выставляет его как наставника, «заботящегося о чистоте церковного учения и о пастырском служении церкви». О ректоре Нафанаиле ревизор Павский в 1830 г. отозвался, что он «как профессор богословских наук делал свое дело со всем прилежанием, писал многие богословские трактаты сам (в дополнение к учебнику), и весьма основательные... . Ученики, по его предмету, отвечали с легкостью, не из памяти, а с рассудком». Конспект по догматическому богословию ректора Макария (1837 г.) весьма обширен и подробен, со многими разделениями и подразделениями и показывает стройность и последовательность системы.

Но отзыву ревизора Тим. Никольского (1833 г.), лекции ректора Макария по догматическому богословию «тщательно обработаны на русском языке. Ученики за ним записывали, а он исправлял записанное. Лекции его впоследствии были в обращении в разных духовно-учебных заведениях и доселе кое-где сохраняются отлитографированными. Ученики Макария с восторгом отзываются об его лекциях и признают их даже выше иных академических⁴⁰.

Делаем выдержку из его конспекта по догматическому богословию.

А) Естественные свойства Божии.

1) Метафизические; разделение их на положительные и отрицательные (понятие о тех и других и исчисление их, здесь: жизнь, самобытность, вечность, неизменяемость, независимость).

2) Физические; понятие о них, перечисление их и понятие о каждом в отдельности: совершеннейший разум, совершеннейшая воля. Качества воли Божией: неизменяемость, высочайшая свобода; неизмеримость и вездеприсутствие, как следствия указанных физических свойств Божиих.

В) Нравственные свойства Божии: премудрость, святость, истинность, благость, правосудие. При этом каждое свойство рассматривается по известным рубрикам: понятие о том или другом свойстве, действительность его в Боге, различные наименования, доказательство чрез собственное размышление⁴¹ и Св. Писание, разрешение возражений, влияние веры в то или другое свойство Божие на свободную деятельность христианина.

Или возьмем для образца трактат о благодати, более подробный и обстоятельно изложенный, чем в современных руководствах по догматике.

Глава VI. Учение о благодати. Введение.

а) Связь сего учения с предыдущим, b) важность оного и с) разделение.

II. Понятие о благодати.

а) Различные деления и определения благодати, б) различные значения слова: благодать и в) самое понятие о благодати.

II. Необходимость благодати для человека падшего и восстановляемого.

Здесь: а) ложные мнения о сем предмете с краткою историею оных и б) догматическое учение о необходимости благодати для человека.

Здесь: А) Необходимость благодати для всякого доброго и спасительного действия человека, а) понятие о сем предмете и б) истина оного, доказываемая α) Св. Писанием и подтверждаемая β) учением церкви.

Б) Необходимость благодати для того, чтобы человек мог выйти из состояния греховного: а) понятие, истина сего, доказываемая α) Св. Писанием, β) подтверждаемая учением церкви и γ) подкрепляемая собственным размышлением христианина.

В) Благодать необходима человеку для самого первого начала веры и первого расположения к спасительному благочестию. Эта истина доказывается: α) свидетельствами Св. Писания, β) учением св. церкви и γ) подтверждается здравым разумом, δ) присовокупляется разрешение некоторых возражений.

Г) Необходимость благодати для дальнейшего усовершенствования в добродетели; доказывается: α) свидетельствами св. Писания, β) учением церкви, γ) из собственного размышления, δ) разрешение некоторых возражений.

Д) Благодать необходима для того, чтобы пребыть человеку в состоянии святости до конца жизни. Удостоверение в этой истин φ) из Св. Писания, β) из учения церкви, γ) чрез собственное размышление, δ) разрешение некоторых возражений и ε) практическое употребление учения о необходимости благодати вообще.

III. Бытие или действование в нас внутренней или сверхъестественной благодати. Здесь: а) связь с предыдущим и б) доказательства (по вышеозначенньш рубрикам).

IV. Сила и действительность (efficacia) благодати в человек.

Здесь: а) содержание и б) план сего отделения.

а) ложные мнения разномыслящих о сем предмете.

b) различные степени силы и действительности благодати в человеке.

c) о благодати достаточной (по вышеозначенным рубрикам).

d) о благодати действенной (efficax). Здесь: α) понятие о благодати могущественной и проч. (по тем же рубрикам).

e) Благодать действенная не нарушает свободы воли человека. (Доказательства по известным рубрикам).

f) Мнения существующие в школах и между учеными о том как согласить действенность благодати с свободою воли человека. Здесь: а) связь сего отделения с предыдущим, б) самое изложение ученых мнений о сем предмет, с присовокуплением критики оных, и в особенности: аа) мнение томистов и бб) критика оного, вв) мнение Августиниан и гг) критика оного, дд) мнение молинистов с ее) его критикою, жж) мнение конгруистов и зз) критика сего мнения, ии) объясняется этот предмет независимо от всех представленных мнений и ии) излагается практическое употребление учения о действенности благодати.

V. Благотворные действия благодати для человека. Состав сего отделения: 1) Ясное учение о сем предмете размышляющих, именно Социниан и Арминиан, характеризуется каждое из оных. 2) Составляется истинное понятие об оправдании. Здесь а) различные значения слов – оправдание и правда в Св. Писании, б) известные определения оправдания, в) частнее показывается природа и свойства оправдания.

A) Оправдание в тесном смысле: а) понятие об оном и б) истина, доказываемая α) свидетельствами Св. Писания, β) учением отцев церкви и γ) чрез собственное размышление,

Б) Возрождение или обновление (подобные же рубрики).

B) Освящение (sanctification – (подобные рубрики). Остатки первородного греха, имеющие место и в возрожденных и освященных благодатью, доказательства сей истины (по известным рубрикам).

VІ. Условия таковых действий благодати в человеке, или известные расположения в человеке, необходимые для благотворных действий в нем благодати.

1) Предварит. понятия о сем предмете.

2) Благодать, так называемая, достаточная даруется всем и каждому, или, что тоже, все без изъятия призываются ко спасению. Доказательства. Различные способы призывания: а) призывание посредственное, обыкновенное, чрез откровенное слово Божие, б) чрез служителей или пастырей церкви, в) чрез разум и совесть, г) чрез различные явления видимого мира, д) посредством важных происшествий в мир гражданском, е) посредством частных событий жизни благоприятных и неблагоприятных; ж) призывание посредственное – чрезвычайное, чрез особенные знамения и чудеса, з) благодатное призывание непосредственное, и) разрешение некоторых недоумений о сем предмете.

3) Благодать призывания не для всех спасительна, или не во всех производит свои благотворные действия, по причине неисполнения необходимых для того условий, требуемых со стороны человека. Исчисляются сии условия. Для того, чтобы благодать произвела в человек свои благотворные действия непременно требуется от каждого:

А) Вера в И. Христа; а) истина сия доказывается α) св. Писанием,. β) учением церкви, γ) подтверждается христ. размышлением; δ) определяется качество оной веры, – она должна быть историко-догматическая; истина сия доказывается (по известным рубрикам).

Б) Покаяние, сопряженное с переменою поведения и образа мыслей и чувствований. Доказательства (по известным рубрикам).

B) Особливые действия (actus) покаяния, как-то: а) страх Божий б) надежда и упование на Бога, в) любовь к Нему, хотя начинательная (initialis), г) отвращение от греховной жизни, д) твердая решительность провождать жизнь лучшую и с законом Божиим сообразную, е) каждая из сих истин доказывается (по известным рубрикам).

Г) Необходимо требуются плоды достаточные покаяния; α) понятие о них, β) доказательства (по известным рубрикам).

Д) Необходимость запечатлеть действия веры и покаяния таинствами (sacramentis), исповеданием грехов пред служителем церкви и крещением. Доказательства из Св. Писания и учения церкви. Объясняется, как и при каких условиях сообщается благодать оправдания, обновления и освящения младенцам.

4) Выводы, вытекающие из предыдущего учения об условиях, при которых благодать оказывает над человеком свои благотворные действия: 1) благодать может возрастать в своих действиях. Доказательства (по известным рубрикам). Средства, сему содействующие, здесь только исчисляются и доказываются свидетельствами св. Писания, кои подробно излагаются в богословии деятельном. 2) Благодать может быть утрачена. Доказательства. Опровержение некоторых возражений разномыслящих. 3) Благодать утраченная может быть возвращена снова. Доказательства (известные рубрики). 4) Без особенного откровения Божия мы не можем быть совершенно уверены в нашем оправдании, обновлении и освящении, хотя питать надежду можем. Подтверждение этой истины (по известным рубрикам). – Признаки присутствия в нас благодати. – Опровержение некоторых возражений разномыслящих.

5) Когда возрожденные со своей стороны выполняют требуемые от них условия, то благодать всегда им содействует в исполнении предписаний божественного закона и в дальнейшем нравственно-христианском усовершенствовании. Доказательства. Опровержение возражений. Приложение учения об условиях действия благодати к свободной деятельности христианина.

VII. Добрые дела, как плоды действий в нас Божественной благодати. Доказательства (по известным рубрикам), а) добрые дела в возрастных необходимы для достижения вечного спасения: доказательства. б) Добрые дела хотя суть дары Божии, но, поскольку тут участвует и человеческая свобода, они имеют в очах Божиих вид заслуги: доказательства; разрешение возражений разномыслящих; приложение сего учения к жизни христианина.

Мы выписали, с незначительными сокращениями, всю І-ю главу, составленную весьма подробно и обширно. Другие главы также обширны, но иные более кратки и даже недостаточны, по сравнению с нынешнею программою по богословию, напр. гл. VII о таинствах. В некоторых главах вводятся вопросы, имеющие более отношения к нравственному богословию. Основное богословие (на лат. яз.), трактующее о происхождении религии, об ее источниках и т. п. только отчасти соответствует нынешней науке основного богословия которое занимается преимущественно апологией христианства.

Археология, по мнению ревизора Иннокентия (1827 г.), не имела надлежащей постановки, поэтому она вообще не в пользу этой науки, «поскольку историческая часть оной почти вся находится в церк. истории, с тою притом выгодою, что там история храмов не начинается от Адама, как в археологии и пр., а иносказательные знаменования, заимствуемые из позднейших писателей, находясь нередко в противоречии с существенным свойством предметов, и даже между собою, не могут производить должного назидания, (напр. о поручах говорится, что они сделаны для удобности в действовании и означают узы Христовы).

Однако же к концу 30-х годов археология, или церковные древности, выделяется из системы богословия н составляет отдельный предмет (в высшем отделении), с особым преподавателем. В предписании акад. правления от 15 июля 1838 г., он поручен инспектору, но иногда преподавался и другими наставниками. По конспекту Зыкова (1840 г.), представляется обзор церковных служб: 1) полунощница; 2) утреня; 3) часы; 4) литургия и ее разделение. Здесь: понятие о службах, содержание их, объяснение тех или других песней и действий. Но не видно исторических исследований. Конспект инспектора Иоасафа (1841 г.), по видимому, более обстоятелен. Сначала о церкви (или храме), ее составных частях и принадлежностях. Затем о церк. службах и входящих в состав их молитвах и песнопениях; о постах; о разных церк. обрядах; о таинствах.

Относительно герменевтики, которая первоначально входила в общую систему богословия и преподавалась ректорами, от 27 июня 1835 г. видим особое постановление правления, чтобы преподавание ее возложено было на отдельного преподавателя, сверхштатного, назначенного для греч. языка, св. Писания и чтения ученических сочинений по классу богословия (Галахова). Но на деле не видно, чтобы герменевтика была отдельным предметом в 30-х годах.

Руководства и пособия по богословским наукам, большею частию появившиеся еще в дореформенную эпоху, как видно из разных конспектов, были следующие: По Богословию: 1) Богословие Феофана Прокоповича (Theophani Procop. De credendis et agendis). Феофан Прокопович положил основание новому направлению нашей богословской науки, освободив ее от схоластики и католического характера и сообщив ей протестантские приемы, основанные на изучении св. Писания и церковной истории. Система его получила широкое распространение и вызвала подражания. 2) Богословие Феофилакта Горского, ректора московской академии (1769 г.), потом епископа переяславского (Theophilacti, ortliodoxae orientalis ecclesiae dogmata, seu doctrina christ. de credendis, также и de agendis, изд. в первый раз в 1784 г. 3) Иринея Фальковского, ректора киевской академии, потом еп. чигиринского, сокращение богословия Прокоповича и митроп. Самуила Миславского, бывшего ректора киев. академии (1759 г. к Compendium theologiae dogmaticae (1802 г.) По отзыву Филарета черниг., это – «лучшая догматика из писанных дотоле в России». ⁴² 4) Buddei, Institutiones theolo giae dogmaticae et moralis. 5) Православное учение веры (Спб. 1765 г.), митрополита Платона Левшпна. 6) Св. Тихона Задонского, еп. воронежского: «Об истинном христианстве». – По герменевтике: 1) свящ. герменевтика 1806 г., синодальное издание (Compendium hermeneuticae sacrae, соч. архим. Антония Знаменского, ректора Ал. невской семинарии (1797 г.), впоследствии архиеп. ярославского), сост. по Виттенбаху и Рамбахию. 2) Митроп. Амвросий «руководство к чтению книг св. Писания» 1779 г. 8) Delineatio hermeneuticae sacrae generalis, 1828 г., ректора Иоанна Доброзракова. – По археологии: Дмитревского (бывшего наставника семинарии, потом моск. университета), «Историческое, догматическое и таинственное изъяснение на литургию», 1804 г. – Вениамина Румовского, архиеп. нижегородского, Новая скрижаль, 1803 г. – Толкование на чин богослужения, митр. Симеона Фессалоникийского (ХV в.) – По пастырскому богословие: Преосв. Парфения Сопковского, книга о должностях пресвитеров, изд. еще в конце прошлого столетия. – В 1836 г. выслано изданное св. Синодом «Наставление священнику относительно заблуждающих от истинной веры», также «относительно отпадших в молоканство», – для ознакомления с этим наставлением учащихся в высш. отделения семинарии. – С 1838 т. стали высылать «Царскую и патриаршую грамоты о учреждении Св. Синода, с изложением православного исповедания Восточно-кафолической церкви», – в нескольких экземплярах, для употребления воспитанников⁴³. Тогда же введено и преподавание Православного исповедания Петра Могилы. (См. ниже.)

Преподавание философии обыкновенно соединялось с должностью инспектора, кроме 1819–1825 и 1840 годов. В октябре 1840 г. последовало предписание от академического правления, чтобы инспектору, иеромонаху Иоасафу, как духовному лицу, вместо философии, поручено было преподавание какого-нибудь духовного предмета. Философия обыкновенно делилась на логику, метафизику и нравственную философию. С 1813 г. видим и историю философии. О преподавании философии: можно судить по следующим данным. По донесению ректора семинарии, архимандрита Иннокентия академическому правлению в 1815 году, «профессор философских наук, магистр, иеромонах Поликарп весь курс философии преподал ученикам с отличным рачением и желаемыми успехами. Не токмо недостатки классического автора восполнил пояснениями письменными и изустными, но и ознакомил учащихся с лучшими систематическими новейшими и с глубокими мнениями древнейших философов. Тем с большею произвел сие пользою, что различные различных философов мнения изложил в строгом систематическом порядке, особенно в дополнение практической философии. Прочие части философии, как-то логику и метафизику и при кратком повторении раскрыл в лучшем и яснейшем порядке, нежели в каком находятся у классического автора». Ревизор Филарет Дроздов (1817 г.) называет Поликарпа ревностным профессором и прибавляет: «плод его трудолюбия есть извлечение философской истории, им составленное». – Из конспектов, для образца, возьмем конспект инспектора Зосимы Смирятина. Prolegomena philosophiae. Prole gomena Logicae. De intellectu. De conceptibus. De conceptuum triplici perfectione. De judiciis. De ratiociniis. Logica applicata: 1) Methodus ad veritatem vi propria sive per meditationem perveniendi. 2) Methodus ad veritatem mediantibus aliis perveniendi. 3) Methodus aliis veritatem communicandi. Metaphysica. I. Ontologia. II. Stachaologia atque somatologia⁴⁴. III. Pneumatologia et psychologia. ІV. Cosmologia. V. Theologia naturalis⁴⁵. Philpsophia practica s. moralis. I. Philosophia practica prima. II. Ethica⁴⁶. III. Doctrina juris. ІV. Politica. Historia philosophicorum systematum: I. period. Philosophia barbarica. Philosophia Graecorum. II. per. Philosophia Romanorum; Eclectica; Judeorum; Arabum; Christianorum usque ad renatas litteras. III. per. A restauratione litterarum ad nostra usque tempora: закончено Кантом. По конспекту Антония (1835 г.) есть: Фихте, Шеллинг н Гегель.

Философия обыкновенно преподавалась по Баумейстеру (Institutiones philosophiae; Elementa philosophiae recentioris) noследователю Лейбнице-вольфианской философии, как наиболее благоприятной для философского обоснования релпгиозных истин⁴⁷. «Цель философского учения, – по словам Сперанского, нзложившего руководительные начала семин. обучения, – в том, чтобы, опровергнув все суесловные блуждения разума, призвать его и приуготовить к христианской философии». В нормальном же конспекте сказано еще, что философские науки должны раскрыть рассудок в учащихся и возвести их до того, чтобы они мыслили постоянно и основательно. Пособием также служили Винклер (Institutiones philosophiae universae 1762 г.) и Карпе (Institutiones philosophiae). Но означенные пособия вполне не признавались удовлетворительными. Еще Сперанский считал недостаточным в преподавании философии в духовно-учебных заведениях, «ограничить все познанием Баумейстера или Винклера, коих имена, равно как и глубокомысленные сочинения, знаменитые в наших семинариях, никогда в ученом свете не были приметны»⁴⁸. О книге Баумейстера и ревизор Филарет Дроздов писал в своем отчете в 1813 г. : «употребляемая в философском классе учебная книга, написанная Баумейстером, но началам Вольфия, не имеет качества требуемого 99 пунктом первой части семин. устава, по которому книги учебные должны держаться на одной линии с последними открытиями и успехами в каждой науке. Полезно было бы дать в пособие сему классу переводимую ныне на российский язык: Историю философских систем г. де Жерандо. А если бы рассуждено было заменить книгу Баумейстера другою классическою книгою латинскою: то можно бы для избрания в сию степень, обратить внимание на изданную за несколько пред сим лет книгу венского профессора, Карпе, который приняв аналитику и терминологию новейших философов, и перенесши, подобно им, формальные начала (principia formalia) человеческого разума из метафизики в логику, не уклоняется однако же с ними ни к скептицизму, ни к идеализму, но, пользуясь их открытиями, в тоже время предостерегает искателя истины от их заблуждений». Комиссия дух. уч., на основании этого отзыва, предписала академии составить комитет из профессоров академии для рассмотрения, имеет ли Карпе по логике и метафизике качества, требуемые 99 пунктом 1 части проекта сем. уст. (1809 г.) и заключение представить Комиссии. Действительно, в 1815 г. философия Карпе была отпечатана в 4 частях в Московской синодальной типографии и введена в руководство, но впоследствии опять заменена Баумейстером⁴⁹, хотя допускались и «вставки из Карпе», как заметил ревизор Иннокентий в 1827 г. По истории философии пользовались руководством Бруккера (Institutiones historiae philosopae). Некоторые из профессоров указывали в числе пособий сочинения известных философов: Локка, Мальбранша, Кондильяка, Вольфа, Бэкона, Лейбница (инсп. Мефодий Пишнячевский 1811 г.). Поликарп в 1815 г. вписал философские сочинения Канта⁵⁰. По замечанию ревизора Иннокентия Борисова, в 1827 г. философского конспекта, изданного 1814 г. от Комиссии дух. уч., «к сожалению, не было ни у преподавателя, ни в правлении, а в конспекте сказано, как обращаться с Баумейстером и указаны его недостатки.» Относительно содержания некоторых частей системы тот же ревизор замечает: «вместо подробного чтения (по старому изданию Баумейстера) устарелых правил публичной юриспруденции, политической экономии, церковного правоведения (приспособленного при том к протестантской церкви) полезнее было бы усугубить занятие в логике, естественном богословии и науке о должностях». В 30-х годах пособием по логике указывается сочинение Вахмана, переведенное с немецкого профессором спб. акад. Вершинским. В 1830 г. о преподавании философии инсп. Николаем ревизор Павский заметил, что он «делает дополнение к классической книг и преподает с отличною ясностию и применением к неопытным еще и молодым умам».

Словесность первоначально разделялась на риторику (в низш. отд.) и эстетику (в высш. отд.), которые до 1813 г. преподавались особыми преподавателями. Ректор Анатолий в ноябре 1809 г. входил запискою в правление сем. О том, чтобы преподавать риторику в первые два года, т. е. в низшем отделении, именно, «правила до всякого рода сочинений относящиеся, сочинять примеры и разбирать классических авторов», а «в два последние года в высш. отделении руководствовать учеников ко всему, что есть изящнейшего в словесности, чем особенно занимается эстетика, с присовокуплением филологии». Разделение риторического курса на высший и низший – остаток дореформенной эпохи⁵¹. Толмачев (1811 г.), преподаватель риторики делит ее на механическую часть слога и умственную. (Слова, предложения, периоды, хрии, слог, разговор, письма, речи). У архим. Леонида эстетика определяется как наука об изящном и высоком; далее, по его конспекту, – практическая словесность: пиитика (о поэзии), оратория (о красноречии); учение о слоге философском, историческом, учебном, разговорном; филология или всеобщая аналитика человеческого слова. Излагая уроки по Бургию, Толмачев писал в конспекте 1813 г. «читал я ученикам правила словесности, обширнее много и сообразнее нынешнему состоянию наук словесных составленные. Всех правил целию было то, чтобы они, сколько можно, расширяли с познанием слова область рассудка». Филологии в конспектах 1813 г. не видно, вследствие чего предписано было, согласно с отзывом ревизора Филарета, преподавать в классе словесных наук по высшему отделении филологии, сообразно § 111 проекта сем. уст. (1809 г.) С разделением семинарии на 3 отделения, словесность осталась только в низшем (1815 г.) Что касается эстетики, то после смерти бакалавра Леонида (в конце 1813 г.), правление семинарии, рассуждая об определении на его место профессора Воронова, между прочим постановило:

«Семинарское Правление преподавание эстетики в семинарии находит излишним и бесполезным: излишним потому, что эстетика, обнимая весьма многие отрасли изящного, чрезмерно расширяет пределы своей теории и призывает некоторым образом к доказанию своих правил все законы и положения новейшей, отвлеченной, но неутвержденной философии; бесполезным потому, что с допущением ее, чтение и разбор образцовых произведений красноречия в семинарском курсе должны быть выпущены и учащиеся остаться без практического познания примеров, кои преимущественно располагают к витийству. Сверх сего, в состав прежде преподаваемой в Семинарии эстетики значительную составляет часть обозрение драмы, коея теория и образцы есть ли не вредны для готовящихся быть служителями церкви и проповедниками Евангелия, то по крайней мере излишни. Посему, преподавание собственно называемой эстетики в семинарском курсе исключить».

Впоследствии, не составляя отдельного предмета, эстетика входила в курс словесности вообще.

В конспекте Смирнова (1819 г.) видим уже основы системы, утвердившейся впоследствии в семинариях. Rhetorica. I. Praeliminaria. II. De propositionibus. III. De periodis. IV. De chriis. V. De orationibus: A) De inventione, B) De electione. C) De dispositione. D) De elocutione. VI. De actione sive pronuntiatione. Pars practica. Просодия: A) Латинская. В) Российская. – По отзыву ректора сем. Иннокентия (1815 г.), профессор словесности Смирнов «некоторых (учеников) в немалом количестве приучил мыслить с такою основательностию, какой от малолетних не можно бы и надеяться», преподавал «с устными дополнениями того, что знать нужно, но автором (т. е. в учебник ) опущено и достаточным изъяснением, – что у автора оставлено в темноте и сбивчивости». О нем же ревизор Филарет писал в 1817 году: «И. Смирнов есть профессор твердый в понятиях, настоятельный во внушениях, искусный в применении к уму начинающих». У Аменицкого (1825 г, изложено подробнее – De eloquentia: роды красноречия, но вообще по системе Бургия, как отмечено и в его конспекте. Отдел поэзии – на русском языке.

Для лучшего понятия о том, что преподавалось ученикам С. -петербургской сем. на уроках словесности, в начале 20-х годов, представляем написанный уже на русском языке, сжато и независимо от учебника, конспект Раменского (1821 г.).

I. Введение в правила словесности показывающее: а) определение словесности – подлежательное и предметное; b) условия необходимые для надлежащего успеха в оной, как то: природные дарования, знание словесных наук, знание других наук и упражнение; с) определение и разделение риторики; d) определение и разделение пиитики.

II. Приуготовительные правила словесности, показывающие: а) свойство прозы – внутреннее и внешнее; b) свойство поэзии – внутреннее и внятнее; с) наружный состав прозы, или предложения и периоды и их соединение между собою в один период и одно целое сочинение; d) наружный состав поэзии, или стихи и их разделение по свойству стоп, по числу стоп, по последнему слогу и но созвучию; примечание о стихах греческих и латинских: е) предварительные правила сочинения прозою; і) предварительные правила соч. стихами.

Ш. Общие правила всех сочинений, прозаических и стихотворных, разделяющиеся на: а) правила изобретения мыслей по указаниям риторическим; b) правила выбора мыслей, приличных предмету и цели сочинения; c) правила расположения мыслей, как естественного, так и искусственного; d) правила связи мыслей, как в мелких, так особенно в больших частях сочинений; e) правила выражения мыслей словами или слога простого, среднего и высокого: примечание об изящных и высоких мыслях и чувствованиях, независимо от слога украшающих сочинения; f) правила произношения, или замечания касательно голоса и телодвижения при говорении речи. ⁵²

IV. Частные правила сочинений прозаических, а именно: а) правила писем простых, ученых и высоких; b) деловых бумаг низких, средних и высоких; c) систем, рассуждений и рецензий; d) разговоров; е) описаний физических, нравственных и исторических; f) сочинений исторических, как то: исторических записок и собственной или прагматической истории; выбора происшествий и обстоятельств; расположения тех и других; слога, занимательности и назидательности, каковые требуются для истории; g) правила малых речей ораторских: h) правила больших речей ораторских вообще, і) речей академических; к) судебных: l) похвальных слов; m) слов церковных или проповедей. Для составления сих последних даны нарочито подробный наставления: как избирать текст для церковного слова, как извлекать из него тему или материю, как излагать сию материю и прилагать к состоянию слушателей, и сделаны особенные замечания о словах догматических и нравственных, праздничных и случайных.

V. Частные правила сочинений стихотворных, как то: оды, гимна, дифирамба, гимна лироэпического, элегии, рондо, сонета, эпиграммы, поэмы исторической, философской и практической, послания, сатиры, басни, поэмы эпической и идиллии.

VI. Правила упражнения, т. е. сочинения, чтения, разбора, перевода и подражания.

Профессор Мелиоранский (1829 г.), в котором ревизор Павский заметил «особенное прилежание и усердие к своему делу», – вводит уже более обширный отдел поэзии и разделяет ее на роды: лирическую, повествовательную (поэма, баллада), драматическую, описательную (описат. поэма, идиллия или эклога), дидактическую (сатиры, басни, притчи).

Конспект по словесности Крылова 1837 г. представляет опять некоторую особенность. Введение (понятие о науке и ее значение). Предварительные понятия из психологии (о внешних чувствах и трех главных способностях души) и логики (о законах, о способностях и формата мышления). Предварительные понятия о средствах выражать внутренние состояния души: телодвижения, письмена и речи. Понятия из общей грамматики. Риторика. Разделение прозы. Разделение риторики. О предмете сочинения. О расположении (хрии). О форме сочинения (слог и язык). Частные правила риторики. Разные роды словесных произведений. Исторические сочинения. Повествования вымышленные (роман, повесть, сказка, анекдот). Ученые сочинения. Речи (духовные и светские). Поэзия.

Классической книгой была риторика Бургия (Klementa oratoria 1776 г.), но она дополнялась записками профессора. По отзыву ревизора Никольского (1833 г.), риторика преподавалась по Бургию с некоторыми дополнениями профессоров, а поэзия по собственным запискам их (Масальского и Тяжелова). Затем пособиями служили: менее старая, хотя тоже из прошлого столетия, риторика Лежая (Ars rethorica), также Рижского (1805 г.) и Кошанского; «Правила пиитики», преосв. Аполлоса Байбакова (изд. 1774 г.); Мейнерса, «Начертание теории и истории изящных наук»; Руководство к церк. красноречию (1804 г.); Лактанций, предписанный в 1825 г. только для учителей.

В проекте устава сем. (§ 125) и нормальном конспекте указаны, сверх означенных: Ломоносов, Роллень, Блер, Цицерон и др. В 1830 г. выслана из Комиссии дух. уч. «История древней и новой литературы», Шлегеля, – Толмачев в 1813 г. выписал, с разрешения правления, «Отборные сочинения в стихах и проз. изданные Жуковским», так как «крайне нужно показывать, ученикам примеры, заимствованные из лучших российских писателей». Но русские писатели после Жуковского не были приобретены в рассматриваемый период. По замечанию ревизора Иннокентия Борисова (1827 г.), «с большею осмотрительностию надлежало выбирать примеры из светских авторов, нежели как делано в 1-м отделении». Простое чтение образцов вообще не играло первенствующей роли в преподавании, больше обращалось внимания на заучивание учениками определений и примеров разных риторических форм и оборотов, которым ученики обязаны были подражать. Но ревизор Иннокентий особенно одобрил то, что «лучшие ученики в продолжение испытания могли говорить без приготовления порядочные примеры».

Первоначально кафедра истории была одна: церковной и гражданской, всеобщей и русской. С 1814 г. она разделяется на две: церковной и библейской истории (в высшем отделении) и гражданской истории (в низшем отделении). Некоторое время (1819–25 г.) церковная история преподавалась инспекторами, обыкновенно же на эту кафедру назначались особые преподаватели. География всеобщая, русская и церковная преподавалась в спб. семинарии до 1819 года: по расписанию 1813 г. положен один урок в неделю по географии, затем она осталась только в училище, но без церковной. Всеобщая же история, первоначально проходившаяся и в училище, исключена из училищного курса в 1816 году.

В конспекте Андрея Иванова (1811 г.) указывается история и география – всеобщая, подробнее – российская история и география, затем библейская история и церковная – довольно кратко. По этому поводу ревизор Филарет Дроздов заметил: «желательно, чтобы лучше сокращаема была география, наука обременяющая память, нежели церковная история, питающая ум и сердце, и тем большего внимания требующая, чем теснее, нежели другие науки вспомогательные, соединена с главным предметом Духовного училища». В числе руководств и пособий у Иванова названы: Всемирная история Шрекка (1805 г.), также историки: Милот, Анкентиль, Роллен, Робертсон, Татищев, Ломоносов, Щербатов, Нахачин, «Новое ядро российской истории», «Российская Вивлиофика»; церковная история излагалась по Горнию и Флери; а русская церковная история – по преосв. Платону, с сокращениями. По географии – учебник, изданный при Импер. Академии наук 1807 г., «Российская география», кроме того Зябловского география, статистика – кн. Голицина, Германа и Словарь Российской Империи, Путешествие аббата Делапорта, Сокращ. о странств. Лагарпа.

По отделении Церк. Истории в 1814 г., она стала преподаваться подробнее. По конспекту Щелкунова (1819 г.): Введение. Определение церк. истории. Ее разделение по предметам, по времени, по источникам. Польза, конец, источники. Особливое назначение Церк. библейской истории. Далее излагаются 10 периодов ветхозаветной истории; новозаветная, и по векам – история христианской церкви, кончая XVII веком. – Конспект Церк. истории всеобщей, вместе с русскою, – инсп. Саввы (1825 г.) составлен с некоторыми сокращениями по известному учебнику Иннокентия Смирнова: «Начертание Церковной Истории, от библейских времен до XVII в. » в двух частях (1817 г.), служащее продолжением «Начертания Церк. библейской истории» Филарета Дроздова, и ко 2-му изданию исправленное профессором академии, прот. Кочетовым (1820 г.). Ректор академии Филарет Дроздов в ревизорском отчете 1817 г. назвал Историю Иннокентия «прочным даром духовному просвещению⁵³. Прочность же его, действительно, была такова, что эта книга служила учебником более 50 лет. По отзыву Филарета Черниг., сочинение это богато сведениями, пока источники (Магдебургские столетия и Барониевы летописи) доставляют ей материал, но не богата ими о востоке с XI в. и вообще о правосл. церкви новых времен; дух истории – превосходный, благочестивый и разумный, но расположение по векам, раздробляя события на части, затрудняет понимание целого; язык сух и нелегок. (Обз. русск. дух. лит. стр. 425).

Хотя при преподавании церк. истории и делались по местам выпуски в учебной книг,⁵⁴ но ревизор Иннокентий Борисов (1827 г.) заметил, что в уроках церковной истории, которую тогда преподавал К. Успенский, «можно бы еще сделать сокращения, особенно в истории Западной Церкви, более же следует обращать внимания на внутреннюю историю церкви, на ход веры, одушевляющей общество верующих».

В 1838 г. по предписанию Комм. дух. уч., введено отдельное преподавание русской церковной истории, входившей прежде в один курс со всеобщей, и назначено особое руководство: История российской церкви, Муравьева. Чтение этого предмета предписано (от 30 ноября) «присоединить к классу общей Церковной истории в высшем отделении, так чтобы преподающий общую Церк. историю, указывал на происшествия Российской церкви только кратко, для понимания современностей и связи событий; а потом, окончив общую, излагал Российскую Церк. историю в непрерывном порядке, по руководству назначенной книги».

С 1839 г. Библейская история отделена от церковной и составила особый предмет преподавания в среднем отделении, по известному руководству высокопр. Филарета Московского.

Гражданская история долго преподавалась по Шрекку. Переводчик Шрекка, Константинов составил Российскую историю, которая с 20-х годов также служила в семинарии пособием. Об учебнике Шрекка ревизор Филарет Дроздов писал в 1813 г. Классическая книга всеобщей истории, достойная впрочем своего назначения, но выбору и расположению предметов, не довольно чиста в некоторых повествованиях и суждениях, относящихся до церкви, хотя несколько и переработана переводчиком. Сочинитель, будучи протестант, от времен Константина Великого до Лютера охотнее примечает в церкви злоупотребления и беспорядки, нежели деяния похвальные и происшествия назидательные; рассматривая западную церковь, как бы не видит за нею восточной; протестантством занимается много и не всегда беспристрастно». Далее ревизор в книге, раскрываемой на удачу, указывает следующие места, которые кажутся ему соблазнительными, или неприличными. «Втор. час. стр. 24. На одной и той же странице описаны Константин Великий и Иулиан отступник; в обоих замечены добрые и худые качества, но Иулиан отступник выхвален более, нежели Константин Великий. – Стр. 130. Беренгарий признан страдальцем за старание исправить догнать о св. Евхаристии. Напротив, Беренгарий пострадал за то, что превращал и отвергал истинный догмат о пресуществлении в св. Евхаристии. Стр. 242. На поле против параграфа 2-го напечатано: почему христиане сделали свою религию недействительною и вредною? Своевольство человеческое может, правда, сделать религию христианскую недействительною, или лучше, неотъемлемую у сей божественной религии силу и действительность свободно не принять: но я не знаю, можно ли христианам сделать религию свою вредною!! – Стр. 254. Автор говорит, что Лютер оставил от религии все человеческие прибавки и выдумки, чрез которые не только вера, но и наружное Богослужение обезображены были. Каждый сын Восточной церкви верует, что пять таинств, которые Лютер отставил, не были человеческие прибавки и выдумки. А что он, думая отвратить безобразия в Богослужении, сам обезобразил Богослужение лишив его нужного благолепия и занимательности, в том соглашаются ныне беспристрастнейшие из самих лютеран». По предписанию Комиссии дух. уч., согласно с мнением ревизора, предоставлено профессору – историю Шрекка «в нужных местах исправлять записками необширными и не иначе, как по предварительном сношении с ректором о их нужде и достоинстве». Впоследствии руководство Шрекка издано в исправленном виде. – Конспект Полянского (1819 г.) составлен уже по 2-му изданию Шрекка: «Учебная книга всеобщей истории», вышедшему в 1819 г. После предварительных понятий, изложение всеобщей истории идет по периодам: 1) От сотворения мира до потопа; 2) От Ноя до Моисея; 3) От Моисея до Ромула; 4) От Ромула до Кира; 5) От Кира до Александра Македонского; 6) От Александра до И. Христа. Затем новая история: 1) От И. Христа до Феодосия; 2) От Феодосия до Магомета; 3) От Магомета до Карла Великого; 4) От Карла Великого до Григория VII. (Здесь же идет и Русская история). 5) От Григория VII до Колумба (история всех государств и русского). 6) От Колумба до наших времен, кончая Петром Великим. – Конспект проф. Малеина (1821 г.) изложен уже не по периодам, а по народам, как и в нововышедшем тогда учебнике Кайданова: «Руководство к познанию всеобщей политической истории». Профессор же Н. Турчанинов, один из лучших преподавателей, по отзыву ревизора протоиерея Тимофея Никольского (1833 г.), преподавал древнюю, среднюю и русскую историю по собственным запискам, а новую по Шрекку, оканчивая ее Наполеоном I и Александром I. О его преподавании ревизор Иннокентий отзывался, что оно «заслуживает похвалу; удовлетворительные ответы учеников на непредвиденные вопросы и уменье относить происшествия к эпохам свидетельствуют о внимательном слушании уроков. Весьма похвально, что ученики ознакомлены с важнейшими происшествиями новейших времен, и указана прямая точка зрения на причины, их произведшие. » По мнению же ревизора Павского (1830 г.), «надобно только для лучшего соображения и удержания в памяти разнообразных исторических лиц и происшествий историю оживлять географиею и синхронистическим сводом происшествий». Недостаточность географических знаний, нужные для истории, заметил в 1839 г. (при проф. Семеновском) и ревизор Иванов, поэтому предписано было озаботиться принятием нужных мер к усилению этого предмета (т. е. географии) в училищах.

Конспект Боголюбова (1837 г.) представляет подробное обозрение народов по векам, также применительно к Кайданову, – до 1812 года. При этом, заметно, не принималось во внимание, что масса голых и сухих фактов, из истории не только главных, но и второстепенных государств, как Венгрия, Швеция, Дания, Шотландия и Ирландия, слишком обременительна для памяти, на что было указано в нормальном конспекте, и может служить в ущерб не только вообще разумному усвоению истории, но и в частности Отечественной истории, которая, по уставу, должна занимать первое место (§ 138). История же славян оставалась в небрежении. Русская история, по указанному конспекту, доведена до половины царствования Екатерины II, но по конспекту Семеновского (1841 г.) закончена только Лжедимитрием I, а общая Вестфальским миром.

К чести преподавателей нужно отнести, что они не запаздывали в приобретении вновь выходящих руководств. В конце 1839 г. по определению св. Синода, предписано было учебник Кайданова по русской истории заменить новым руководством Устрялова («Начертание русской истории»), которое взято время уже было в обращении в пет. семинарии. Еще в 1837 г. обер-прокурор Пратасов, бывши в семинарии, между прочим на уроке русской истории К. Боголюбова, обратил внимание на то, знаком ли преподаватель с новым руководством по этому предмету, и, когда тот показал ему имеющийся у него учебник Устрялова, то остался очень доволен.

Из конспекта Якова Толмачева (1811 г.) видим, что геометрия преподавалась по Фуссу («Начальные основания математики»), с пополнениями из геометрии Гурьева, которая вследствие ее обширности, по предписанию Комиссии дух. уч., в 1811 г. была отменена, как учебное руководство в семинарии. Алгебра проходилась по системе Вейдлера (Jnstitutiones Matheseos, 1736 г.), затем и по Фуссу; механика и математическая география по руководствами изданным для народных училищ (1806 г.); пасхалия по книг преосв. Архиепископа Мефодия Смирнова «Правило пасхального круга» (1800 г.); физика сначала по руководству Гиляревского, изд. еще в конце прошлого столетия, потом по Шрадеру, «Начальные основания физики» (1807 г.) По замечанию ревизора Филарета Дроздова (1813 г.), «физика по недостатку новейшего классического писателя на латинском языке, преподаваема была на российском, под руководством преимущественно Бриссона». Первоначально она относилась к наукам философским, как сказано выше, но с 1814. г. она отошла уже к кругу математических наук. По отзыву ректора Иннокентия Смирнова (1815 г.), учебник по физике, «как ощутительно недостаточный, скудный и мало основательный, заменен собственными записками профессора (Веселовского), сокращенными впрочем, в ясном и математическом порядке (methodo) предложенными. Сей труд г. профессора, как единственный плод его соображения извлечений из древних и новейших физиков, написан им на 52 листах». Успехи же по математике Иннокентий нашел недостаточными, так как преподавателю приходилось повторять арифметику и останавливаться на «самых первых началах математики». Между тем, как видно из конспекта Райковского (1818 г.), проходилась и тригонометрия, и конические сечения. У Наумова также излагается высшая геометрия, а физика более подробно, кончая магнетизмом. Пасхалия же, хотя и упоминается, но иногда оставалась в пренебрежении, поэтому ревизор Иннокентий в 1827 г. сделал замечание о том, чтобы «не опускать преподавания пасхалии, как науки нужной для дух. воспитанника», а преподавателю вообще предписано после этой ревизии «прилагать вящшее попечение об успехах учеников своих», так как «во многих из них недоставало желания» заниматься математикой.

В 1833 г. ревизор прот. Никольский писал, что по алгебре в семинарии введен учебник Себржинского, профессора спб. дух. академии, (изданный в начале 20-х годов и доселе еще не вышедший из употребления в петерб. семинарии), по геометрии – Райковского, а по тригонометрии – Фусса; физика же и механика преподавалась по собственным запискам проф. А. Михайлова, конспекта которого (1837 г.) представляет следующие основные заглавия: Алгебра. Геометрия. Плоская тригонометрия. Конические сечения. Физика, Пасхалия. С 20-х годов по пасхалии вводится руководство Тяжелова, по физике же с 30-х годов пособием был Баумгартнер. Комиссия дух. уч. с 20-х годов стала высылать журнал: «Указатель открытий по физике, химии, естественной истории и технологии». Но в 1835 г. Комиссия нашла, что «курс физико-математических наук, по утвержденному в 1814 г. конспекту, весьма обширен и, при неопустительном изучении главных предметов, обременителен», и, признав за нужное сократить означенный курс, составила новый конспект.

В том же 1835 г. был запрос из академ. правления, есть ли в семинарии физические и математические инструменты, так как Комиссия д. уч. предписала: «упражнять непременно учеников в основательном приложении к практике приобретаемых ими сведений в математических науках и озаботиться приобретением пособий и инструментов для обучения практическим измерениям». Поручено проф. А. Михайлову доставить сведения о пособиях. Ответ последовал, что инструментов никаких не имеется⁵⁵. В следующем году, тому же профессору Михайлову поручено было составить список инструментов, необходимых для преподавания физики. Он представил такой список, на сумму 3407 руб., причем семинария дала отзыв в академическое правление, что она не имеет возможности приобрести на свои счет означенные инструменты. Таким образом преподавание физики происходило в рассматриваемый период без физического кабинета.

Преподавание языков, как древних, так и новых, с 1814 г, обыкновенно приурочивалось к какой-либо другой кафедре. Ранее же были отдельные преподаватели языков. С 1814 года греч. язык соединялся с кафедрой церковной истории, еврейский с математикой, французский – с гражд. историей, немецкий – с словесностью. По латинскому языку отдельных уроков не полагалось⁵⁶, так как самое преподавание основных предметов происходило на латинском языке, а в 1812 г. было даже предписано говорить по латыни учениками между собою и с учителями, даже вне классов; во всех классах назначались сочинения на лат. язык, а сверх того, упражнение в латинском красноречии входило в курс преподавания словесности. Поэтому в конспектах некоторых из преподавателей словесности видим указания на то, что было сделано по предмету латинской словесности. При этом указываются и латинские писатели, которыми занимались ученики. У Толмачева (1813 г.) указаны: Цицерон, Гораций, Квинтилиан, Квинт Курций, Вергилий, Плиний. По назначению наставника Смирнова (1814–1819 г.), ученики низшего отделения должны были читать известных латинских авторов (Лактанция, Плиния, Цицерона) и в конце недели давать отчет о прочитанном. По этому поводу ректор сем. Иннокентий в 1815 г. писал о Смирнове академ. правлению, что он «недостатки сведения в учениках по латинскому языку восполнил своим особенным прилежанием, поощрениями и требованиями». Профессор Раменский (1820 г.) разбирал с учениками из речей Цицерона – за Архия; Ливиеву речь Пакувия к Перолле; Цицеронову повесть о приключении с Канием; назначал ученикам кроме латинских сочинений письменные упражнения в переводах с латинского. Пред уроками словесности у него читалось и разбиралось Стригеллиево изъяснение на Нов. Завет, на лат. языке. У Аменицкого заведено было, чтобы ученики в свободное время переводили с латинского и вписывали переводы в заведенные для того тетради, которые представлялись учителю еженедельно, по субботам. Начальство, с своей стороны, неоднократно обращало внимание на усиление занятий лат. языком. Так в 1826 г. семинарское правление, по записке ректора Антония, само обратило внимание на увеличение занятий лат. словесностью, для усовершенствования знания лат. языка, и ввело чтение латинских авторов, с аналитическим разбором по средам, на уроке словесности, и домашнее чтение книг как русских, так и латинских, с отчетом учителю. В 1827 г. ревизор Иннокентий заметил, что «успехи учеников могли быть еще значительнее, если бы для них не был тяжел лат. язык, на коем писана большая часть лекций» и предлагал «усилить тщание об успехах в латинском и греческом языке» и «усугубить чтение латинских авторов и сочинение задач на латинском языке». В 1828 г. было предписание сем. правлению озаботиться, чтобы даже ученики училища, переводимые в семинарию, могли понимать разговоры на лат. языке; тоже требуется и по «инструкции для обозревающего дух. уездное и приходское училища». (См. ниже, в гл. Отнош. сем. к учил.) В 1830 г. от академ. правления снова было напоминание о латинском языке и о занятиях учеников по латинской словесности переводом Лактанция, как в классе, так и дома, с отчетом, наставнику. В 1830 г. на экзамене но словесности спрашивали переводить из Лактанция, а в 1833 г. речи из риторики Лежая. В 1839 г. вследствие замечаний ревизора Иванова, предписано озаботиться усовершенствованием учеников высш. отд. в изъяснении уроков на лат. языке. – Пособиями по латыни были: лат. грамматика преосв. Амвросия Протасова (тульского), введенная с начала текущего столетия; словари: Шревеллия, Целлярия, Розанова, Кронеберга.

Вышеозначенное соединение языков с известными кафедрами не всегда строго соблюдалось. С 30-х годов оно начинает постоянно нарушаться. Так в 1834 году наставник Смирягин просил о переводе его с немецкого языка на французский, а Жемчужин наоборот. Правление, на основании отметок в аттестатах просителей, уважило их просьбу. Еврейский язык в 1841 г. преподавал проф. словесности Крылов. По гречески иногда был особый преподаватель. Перемены в прежнем распределении преподавания языков происходили и вследствие увеличения к концу 30-х годов числа учебных предметов и персонала преподавателей.

В начале рассматриваемого периода, занятия языками были гораздо усиленнее и серьезнее, нежели к концу его, когда круг предметов семинарского обучения расширился. Но уже и в 1830 г. ревизор Павский писал в своем отчете, что языки в семинарии «преподавались очень хорошо и успехи учеников были значительны».

По гречески, по конспекту Дим. Воронова (1811 г.), переводились: киропедия Ксенофонта, слова Василия Великого и Еванг. от Иоанна (5 глав), а с русского на греческий кондаки и др. песнопения на Господские праздники. Впоследствии из дух. авторов, кроме Василия Великого, видим и Златоуста, а из светских, кроме Ксенофонта, отрывки из Геродота и Фукидида, Гомера, Пиндара и Демосфена, а в низшем классе Плутарха. По конспекту Полиевктова (1825 г.) указывается: грамматика, разбор и перевод из Златоуста – два слова и три отрывка (по хрестоматии); Василия Великого 2 слова; стихиры богородичные на 8 гласов; 6 писем Иоанна Златоуста; 21 письмо Исидора Пелусиота; апофегмы Плутарха, числом 25. В 1827 г. тот же преподаватель обозначает Лукиана Самосатского (жизнь его и 10 разговоров) и Григория Богослова (20 писем). Занятия эти нельзя относить к разным классами, хотя греч. язык преподавался в 3-х классах, так как одновременно с Полиевктовым был и другой преподаватель греч. языка. В 1841 г., по конспекту Галахова, указывается уже только слово Афанасия Великого: «о воплощении», переводившееся в высш. и средн. отделениях, а в низшем, по конспекту Успенского, названы слова Златоуста: на страдания Иова и – против тех, которые вместо церкви ушли на зрелища. Правда, эти последние конспекты – за один год и даже менее, но сравнительно с 20-ми годами то, что в них указано, – незначительно и, сверх того, неточно обозначено. Учебными книгами были: грамматика Лящевского (1-е изд. 1747 г.), хрестоматии – Каченовского и изданная Комиссией д. уч. в 2-х част., в 1822 г. из соч. св. отцев; греческая филологическая энциклопедия; Clavis linguae graecae. Словари – Шревеллия и Гедерика. Не был оставлен без внимания и новогреческий язык; с этою целью с 20-х годов выписывалась книга Попиадопуло «Российские и греческие разговоры». Ревизор Иннокентий (1827 г.) обратил внимание на тот факт, что ученик Гавриил Розов перевел между домашними занятиями книгу о церк. древностях с ново-греческого языка. Тот же ревизор, вообще отзываясь с похвалою об успехах по греч. языку, прибавляете однако же, что «многие (из учеников) умеют только читать». Это уже указывает на неравномерность в занятиях учителя с классом.

По еврейски, по конспекту И. Александрова (1811 г.), кроме изучения граммат. правил, было разобрано и переведено с евр. 35 псалмов, особенно из тех, которые неправильно переведены по славянски, а на еврейский переводилось послание ап. Павла к евреям; затем составлялись речи и сочинения на еврейском язык. По конспекту Райковского (1819 г.), преподано: 1) элементы аналитического чтения по грамм. Фроша; 2) Из кн. Бытия переведено 17 глав, из других книг 37 глав и псалмов 37. У Наумова (1821 г.), в течение 2-х лет, кроме грамматики, – переведены – 61 глава из разных книг В. завета. С этого времени входит уже в употребление евр. грамматика Павского. По конспекту Михайлова (1840 г.), в высшем отд. основная правила грамматики пройдены по руководству Павского и из его же еврейской хрестоматии, составленной в нач. 1820-х г. (по программе одобренной от Комм. дух. уч.), переведено 35 статей. Для пособия употреблялись: евр. словарь Штоккия; Lexicon Ioannis Simonis.

До 1814 г. дозволялось ученикам выбирать один из 3-х языков: еврейский, французский, или немецкий, но по еврейски можно было заниматься и при одном из новых языков в высш. отделении. Затем еврейский преподавался всем ученикам семинарии; так как в 1821 г. было предписание от Комиссии дух. уч. чтобы все ученики не менее двух лет занимались еврейским языком, а желающие во весь семинарский курс; но вскоре еврейский язык стал преподаваться в высшем и среднем отделениях. С 1825 г. он делается обязательным для воспитанников лишь высш. отделения, хотя и другие могли заниматься, по желанию. При этом воспитанники, имеющие по еврейски отметку 3-го разряда, в общем списке состояли иногда в 1 разряде и часто не ходили в класс (по замечанию ревизора 1827 г.). Следовательно, важного значения еврейскому языку, по видимому, не придавалось. С 1828 г. встречаются случаи увольнения от занятий еврейским языком некоторых из учеников высшего отделения «по слабости зрения», иногда же увольняли и по другим основаниям: напр. в 1837 г. ученику высш. отд. Музовскому дозволено вместо еврейского языка заниматься финским, который отчасти ему был уже известен.

Новые языки (франц. и немецкий), как большею частию пріуроченные к известным кафедрам с 1814 г., едва ли могли преподаваться обстоятельно, так как сами преподаватели не всегда могли быть вполне сведущи. В силу этого и видим с 30-х годов прошения наставников о перемещении с одного языка на другой (Жемчужина и Смирягина), удовлетворять которым правление признавало полезным.

По немецки, по конспекту св. Кораллова (1811 г.), кроме грамматики, занимались переводом Камповых повествований об открытии Вест-Индии, и из поэм Гесснера – на смерть Авеля, а также «Моральной библиотеки, – с резолюциею грамматическою»; а с русского на немецкий переводили историю Шрекка. В 1813 г. переводили из кн. Sittenbuchlein für Kinder и из Бэкона: Polit Moral und Ekonom. Versüche, а с русского на нем. оду из Иова и «вечернее размышление», Ломоносова. Впоследствии, (в 20-х годах) переводились статьи из нравственных сочинений Геллерта, Грота и Душа; или из сочинений Гердера, Шиллера, Марецолля, Рейнгарда, Гейденрейха, Лихтенберга, Тидге, Пфеффеля, – по немецкой хрестоматии Пелица, в первый раз выписанной проф. Аменитским, в количестве 17 экз. на 47 учеников, чтобы избавить их от излишнего труда «писать то, что переводится в классе» (1824 г.). Пользовались Российско-французско- немецким словарем Гейма. Потом введены: немецкая хрестоматия Ульрихса (с 1826 г.) и нем. грамматика Гольтергофа, которую велено в 1833 г. заменить грамматикой Ульриха, а с 1837 г. Гаке; около этого времени вошел в употребление немецкий словарь Аделунга. В 1838 г. вместо хрест. Ульрихса введена другая: Auswahl von Mustern deutsch. Prosaiker und Dichter, одобренная конференцией спб. академии. При этом не оставлялись без внимания и переводы с русского на немецкий.

По французски – «Похождения Телемака» (Фенелона) были самою употребительной книгой для переводов, также слова Боссюэта, речи Флешье, Бурдалу, последние особенно в высш. отделении, ученики которого, по отзыву преподавателя Полянского (1819 г.), могли переводить свободно, без приготовления, с французского на русский и обратно. В низш. отд. (1820 г.) употреблялась французская хрестоматия «Le Magasin des enfants». Ревизор Иннокентий (1827 г.) обратил внимание на недостаток учебных книг по французски. По конспекту Турчанинова (1829 г.), кроме Телемака – в низш. и средн. отд., ученики средн. отд. перевели и разобрали по хрестоматии 28 отрывков из лучших франц. писателей: Массильона, Паскаля, Роллена, Бюффона и проч. Грамматика была в употреблении сначала Соколовского, потом Перелогова; словарем пользовались Татищева. В 1834 г. по опред. Комм. дух. уч. напечатано новое издание франц. хрестоматии, с исключением из нее некоторых статей, найденных несообразными с целию дух. образования. В 1837 г. из франц. хрестоматии в. средн. отд. переведено 11 статей и из 2-й части – все стихотворения; в низш. отд. перевели 1-ю часть Фенелонова Телемака. На переводы с русского на французский в эту пору нет указаний.

Со стороны большинства учеников не замечается особенного расположения к изучению новых языков. Они не были обязательны для всех учеников, да и те, которые изъявили желание заниматься каким-либо из новых языков, часто манкировали. Еще в 1811 г. учитель нем. яз. Кораллов жаловался, что некоторые ученики вовсе не ходили в класс. В 1841 году в списке профессора Симеоновского значится 66 человек низш. отд., числящихся на нем. языке, но из них только 12 записаны в первом разряде и отмечены занимавшимися с тем или другим успехом, остальные 54 поставлены в 3-м разряде и отмечены вовсе незанимавшимися. По французски, на 38 человек низш. отд., записанных в списке проф. Боголюбова, только 30 оказали некоторые успехи. Между тем только четверо из низш. отд. вовсе не числились на каком-либо языке.

Первоначально новые языки преподавались во всех классах. Но уже в 1825 году из высш. отд. только двое занимались новыми яз. (один по французски, другой по немецки), так как в высш. отд. еврейский язык был обязателен для всех, а уроки назначены были по всем этим языкам в одни и те же часы. Из среднего отделения почти все значились на новых языках (кроме некоторых, занимавшихся по еврейски); из низшего же отделения все состояли на том или другом из новых языков. Затем к концу 20-х годов ученики высш. отд. уже вовсе не значатся на классах новых языков. Новые же языки преподавались только воспитанникам средн. и низшего отделения, кроме тех, которые избирали финский язык для изучения, со времени введения его в петербургской семинарии. Еще в 1826 году, по Высочайшему повелению, Комиссии дух. уч. предложено открыть при петерб. семинарии, для детей финского духовенства, уроки по финскому языку, «дабы обращено было особенное внимание, как на нравственное качество, так и на приличное образование определяемых в Финляндии духовных лиц». Сначала дух. консистория искала способного учителя финского языка; сносилась с академией по этому поводу, но, не нашедши никого, предоставила это дело семинарскому правлению, которое прежде всего обратилось с запросом к ученикам, родом из Финляндии. Оказались двое знающих по фински: Ник. Логиневский (высш. отд.) и Гавр. Зотиков (средн. отд.), которые и представили правлению свои опыты в знании финского языка, но опыты их признаны неудовлетворительными, и поручить им лекторство правление не нашло удобным. Только в 1828 г. Комиссия дух. уч. нашла преподавателя, губ. секретаря Григория Окулова и определила его с штатным окладом жалованья, постановив обучать по фински преимущественно уроженцев Финляндии, не устраняя впрочем и других, желающих заниматься по фински. Семин. правление назначило для этого языка 4 часа в неделю; 12 человек из всех отделений изъявили на первый раз желание учиться по фински, почему и уволены были от занятий французским, нем. и еврейским языками, (хотя последний для воспитанников высш. отд. был все таки обязателен). В 1830 г. учитель Окулов представил также свой конспект, в котором значилось, что ученики обучены читать и писать по фински, также грамматике, показаны им различные наречия финского языка, перевели 15 глав из ев. Матфея с синтаксическим разбором. Но неимение учебника по грамматике удваивало труды учителя. В 1832 г. Комиссия дух. уч. постановила издать российско-финскую азбуку, составленную Окуловым. В 1833 г. Окулову разрешено отправиться в Финляндию, особенно в Гельсингфорсский университет, для лучшего ознакомления с финской филологией, по поводу составлены им грамматики, которую он окончил в 1834 г. От Гельсингфорсского университета был дан одобрительный отзыв об этой грамматике. В 1836 г. по определению Комиссии дух. училищ, издана была финско-российская грамматика, составленная Окуловым⁵⁷ и введена в семинарии. Тогда же издан и краткий катехизис, им же переведенный на финский язык. Число учащихся в 1834 году увеличилось до 28 человек, а в 1837 г. было 35 человек, но преподавание финского яз. назначалось собственно для воспитанников среднего и низшего отделений; в 1841 г. учащихся по фински было 20 человек; занимались же в этом году, кроме грамматики, переводом с русского на финский «Чина исповедания», изданного св. Синодом. (Конспект Д. Успенского.)

В числе предметов, вводившихся постепенно, или расширявшихся в курс семинарского преподавания и составивших потом отдельные кафедры, кроме упомянутых выше «Церковных древностей» и «Библейской истории», следует еще назвать: Изъяснение св. Писания и Историческое учение об отцах церкви.

По нормальному конспекту Комиссии, требовалось дать образец изъяснения св. Писания на одну из книг Библии, также ученикам назначать для чтения книги св. Писания, с отчетом в прочитанном. Но обыкновенно чтение и объяснение разных книг св. Писания происходило пред началом уроков по разным предметам, на основании предписания от 3-го мар. 1819 г. Так в 1819 г. пред началом ученья (на класс математики) объяснялось евангелие от Матфея, пред уроками словесности (1820 г.) читались и объяснялись Деяния апостольские, пред уроками богословия читалось и объяснялось евангелие от Иоанна и т. п. Но в том же предписании сказано было, что, согласно распоряжению Комиссии дух. уч., должно уделять еще по 2 часа в неделю, чтобы составился особый класс, общий для всех учеников семинарии, по чтению Нов. Завета, поочередно, наставниками. Назначены были 3-й и 4-й часы, после обеда, в субботу. В 1821 г. предписано в аттестатах делать отметку по предмету чтения Нов. Завета. Сверх того, по предписанию Комиссии дух. учил. в 1822 г., введены были к «общенародному наставлению» назидательный толкования или беседы пред литургией и на литургии. Толкования поручались ректору и наставникам, по соглашению, или по назначению правления; на первый раз толкования св. Писания назначены были ректору Поликарпу, инсп. Феодосию и профессорам Раменскому и Наумову, – поочередно. Тем же указом предписаны были и чтения из св. отцев, с целью «усиления в народе Православного учения», по определению св. Синода от 10 янв. 1821 г. Такие занятия изъяснением св. Писания постановлено было отмечать в послужных списках наставников, если они производились кем либо из них не менее года. За сим введенное в семинариях по одному разу в. неделю чтение св. Писания с объяснениями в учебные часы, «продолжать ли или заменить церковным толкованием, (предписано) предоставить усмотрению местного начальства». В 1826 году видим особые уроки по объяснению св. Писания, собственно нового завета, уже для всех классов. С 1826 года встречаем и конспекты по классу изъяснения св. Писания нового завета. Так по конспекту инсп. Саввы (1827 г.), объяснены были послания ап. Павла к Римлянам, Коринф., Галат., Ефесеям., с предварительными сведениями о писателе, времени написания послания, наречии, месте и пр. Но ревизор Иннокентий (1827 г.) сделал замечание, что «по св. Писанию не ходили в класс многие ученики, и отчета по этому предмету с них не требовалось.» С 1829 года класс чтения св. Писания был в пятницу, после обеда: в высшем и среднем отдел. читал посл. апостольские Массальский (1831 г.), а в обоих низших – Турчанинов (евангелия). В 1833 г. Алексей Никольский в высш. отделении, инсп. Антоний в средн. и Массальский в низш. отд. изъясняли новозаветные книги. В 1835 г. по представлении правления, на св. Писание (вместе с греч. языком) определен особый, сверх штатный преподаватель (Галахов). Ревизор прот. Никольский (1833 г.) в отчете о пройденном по св. Писанию указывает объяснение евангелий и посланий ап. Павла. С 1837 г. введен и Ветхий Завет, по предписанию Комиссии дух. уч. Вообще замечается постепенное расширение курса преподавания изъяснения св. Писания, к концу рассматриваемого периода. По определению же св. Синода, сообщенному из акад. правления от 11 окт. 1839 г., чтение св. Писания введено, как особый предмет, во всех трех отделениях, и на этот предмет вместе с Библейской историей (в средн. отд.) – назначен особый сверхштатный наставник (И. Зыков). При этом предписано «иметь бдительный надзор и неослабное наблюдение за успешным преподаванием чтения св. Писания и при составлении разрядных списков обращать особенное внимание на успехи по оному учеников».

Конспект Галахова по классу объяснения св. Писания (1837 г.).

А. Общее введение к чтению св. Книг.

1) Понятие о нем. Разделение его. Общее наименование всем книгам В. З. и разделение оных по содержанию.

2) Важность св. книг еврейских для христиан.

3) Понятие о канон В. З. и состав канонических книг В. З.

4) О книгах апокрифических. Исчисление их. Время происхождения и причина их наименования.

5) Подлинность св. книг В. З.

6) Неповрежденность св. книг В. З.

7) История св. текста. О первоначальном язык св. книг.

8) Разделение св. книг на парасхи и гавтары – на главы и стихи.

9) Истории св. текста период 1-й, от начала появления писаний до плена Вавилонского.

10) Период ІІ-й, от плена Вавилонского до И. Христа.

11) Период ІІІ-й, от И. Христа до окончания рецензии сделанной Мазоретами.

12) Период ІV-й, от Мазоретов до наших времен.

Б. Частное введение.

Здесь предлагается обзор отдельно всех книг Св. Писания В. З. со стороны их наименования, подлинности, времени происхождения, содержания, разделения, цели, а иные и в отношении пользы от чтения, места и причины написания, писателя и его намерений, духа, источников, достоверности, слога и т. п. Затем указывается объяснение в которых более замечательных или трудных мест из той или другой книги. – Недостает только малых пророков.

Но Новому Завету конспекта нет в 1837 г. но, как видно из программы публ. испытания, пройдены были и книги нов. заветные.

В 1841 г. видим уже подробные конспекты инспектора Иоасафа, преподававшего св. Писание во всех классах: в них, кроме введения к чтению книг В. и Н. завета, обозначаются все книги св. Писания ветхого завета (в высш. и средн. отд.), с историческими и литературными сведениями о них и объяснением более трудных мест, затем книги нов. завета (в низш. отд.), за исключением некоторых посланий ап. Павла и соборных посланий. Последние, вероятно, были объяснены другим преподавателем в предыдущем году, так как конспект инсп. Иоасафа, бывшего в здешней семинарии лишь один год, относится только к 1840–41 учебному году. Из пособий по части объяснения св. Писания встречаем указания только на «Записки на книгу Бытия», Филарета, (высланы в библиотеку еще в 1817 г.), «Краткое руководство к чтению книг ветхого и нов. завета», митр. Амвросия, изданное еще в прошлом столетии; симфонии. Но наставники, вероятно, руководствовались, творениями отеческими и некоторыми сочинениями русских толкователей св. Писания, в род преосв. Аполлоса (Байбакова), Иринея Клементьевского (архиеп. псковского) и проч. С конца 30-х годов введен новый предмет в высшем отделении, под названием: Богословско-историческое учение о св. отцах церкви. По предписанию акад. правл. от 5-го августа 1838 г., предмет этот поручен ректору семинарии, но потом его занял професс. Галахов. По конспекту Галахова (1839 г.), перечисляются св. отцы от мужей апостольских (с Варнавы) до Григория Чудотворца, а в 1841 году его конспект окончен св. Димитрием Ростовским, с краткими сведениями о жизни и писаниях св. отцев. В 1840 г. были выписаны Галаховым для преподавания этого предмета книги: 1) Historia scriptorum ecclesiasticorum usque ad saeculum XIV, 2) Biblioteque choisie des Peres, par Marie-Nicolas S. Guillon; также некоторые из творений св. отцев (иностранного издания).

Таким образом в течении 30-ти летнего периода число предметов с пяти (богословия, философия, словесность, история и математика) увеличилось до 10-ти, причем некоторые кафедры получили разветвление, другие вновь открыты. Особенно разветвление получили науки богословские, духовные, на которые, как сказано было выше (стр. 57) вообще предписывалось обращать более внимания, сообразно с назначением семинарии и «особенной целью духовного учения, которое должно образовать благочестивых и просвещенных служителей слова Божия». (Введ. к уст. учил. Отд. 1. § 3). К четырем языкам, двум древним (еврейский и греческий) и двум новым, присоединен пятый – финский, не считая латинского, который оставался языком преподавания и предметом постоянных упражнений. К концу рассматриваемого периода науки следующим образом распределялись по классам.

В высшем отделении:

1) Богословие:

а) герменевтика,

б) догматическое богословие,

в) практическое или нравственное богословие;

г) пастырское богословие.

2) Церковная История, общая и российская.

3) Археология, или церковные древности.

4) Богословско-историческое учение об отцах церкви.

В среднем отделении:

1) Философия:

а) логика,

б) метафизика,

в) естественное богословие и нравственная философия;

г) история философии.

2) Церковно-библейская история.

3) Математика (алгебра, геометрия, тригонометрия).

4) Физика.

5) Пасхалия.

В низшем отделении:

1) Словесность русская и латинская.

2) Гражданская история всеобщая и русская.

Затем во всех классах:

1) Чтение и изъяснение св. Писания;

2). Греческий язык.

В средн. и низш. отделениях: языки французский, немецкий и. финский, по выбору.

В высшем отд. еврейский язык.

При этом постепенно изменялось и расписание. В первое время, как видно из расписания 1813 г., уроки полагались до обеда, часы: 9-й и 10-й; 11-й и 12-й; после обеда – 3-й и 4-й; 5-й и 6-й. В 1810 г. был запрос, считают ли наставники удобным вместо 8 часов в день заниматься только 6, но чтобы не произошло ослабления в успехах. Наставники нашли это недостаточным, особенно для слабых воспитанников. После обеда назначались не только языки, но в высш. отд. и богословие с философией, а в низшем – история, математика н лат. авторы. – Высшее отделение: богословие и философия по 5-ти раз. в неделю; эстетика – два раза; нем., француз,. и. еврейск. языки по два раза, из них обязателен был один, хотя. иные, – занимавшиеся еврейск. языком, брали и один из новых: таковых было 13-ть человек. Греческий – 1 раз в неделю. Всего 15 уроков, но для изучавших новый яз. и евр. – 17. – Низшее отделение: риторика – 6 раз, история – 3; математика – 3, греческ. и латин. по 2 раза, география 1 раз. Всего 17 уроков.

В 1814 году было выслано новое, единообразное для всех семинарии расписание учебных часов и предметов, составленное в Комиссии дух. училищ. Тогда же акад. правление к 6-ти часам математики, т. е. трем урокам, предписало прибавить еще два часа, но сем. правление оставило по прежнему, так как проф. Веселовский обещал окончить этот предмет к своему времени, без прибавления двух часов.

В 1830-х годах богословие, философия и словесность были по 6 раз в неделю. – Гражд. история, математика и церковная история по 4 раза; языки – греческ., финск. и новые по 3 раза. Св. Писание 1 раз во всех трех отделениях. Затем, по новому расписанию 1838 г. словесность полагалась ежедневно, богословие и философия 5 раз в неделю, по граждан. истории было 4 урока, по математике с физикой (сред, отд.) 3, по языкам по 3 урока, по церковной истории, библейской (средн. отд.) и учению об отцах церкви (высш. отд.) – по 2 урока, по св. Писанию по 1 уроку в неделю – (во всех классах) и по археологии 1 (в высшем отдел.). – Уроков в день было три, по два часа каждый: от 8-ми часов утра до 10, от 10 до 12 и от 2-х до 4-х, – кроме четверга, когда последнего урока не полагалось вовсе, согласно Проекту уст. сем. Отд. II, § 62. Послеобеденные уроки стали назначаться преимущественно на языки. Всех уроков в неделю было 17. Число учебных часов, или уроков, у наставников было различно. В 1839 г. у ректора Афанасия было 5 уроков по богословию и 2 по чтению св. отцев (14 часов); по словесности было 6 уроков (12 часов), по философии 5 уроков 10-ть часов); у иных же было еще менее, напр. у наставника финского языка 3 урока (6 часов). Но и при этом замещение уроков больных наставников другими, свободными, как требовал в своей резолюции 1831 г. ректор академии, викарий Смарагд, не всегда было удобно, по ненахождению свободных преподавателей на лице.

Кроме классных занятий и уроков полагались домашние упражнения, согласно с § 22 Введ. к уставу дух. учил., который состояли или в сочинениях, или в назначенном, применительно к тому или другому предмету, чтении и долженствовали сопровождаться строгою критикою и замечаниями со стороны профессоров. Каждый месяц, в низшем же отделении и каждую неделю,⁵⁸ назначались ученикам сочинения на русском и латинском языках, а иногда и латинские переводы, о чем выше упомянуто; воспитанники же высшего отделения сверх того обязаны были писать и произносить проповеди, по назначению, в церквах Лазаревской и надворотней, согласно предложению ректора Макария в 1836 г., с каковою целию их посвящали в стихарь. Рассмотрение проповедей предписывалось Комиссией дух. учил., согласно мнению ректора академии, Филарета, ревизовавшего семинарию в 1813 г., – «возложить относительно объяснения Слова Божия на ректора семинарии, а относительно слога на обучающего эстетике». При этом вообще рекомендовалось «теорию эстетики прилагать к практике, – т. е. занимать учеников сочинениями». Лучшие из сочинений ежемесячно представлялись ректору. Сочинения назначались собственно по главным предметам, т. е. словесности, философии и богословию и подавались наставникам этих предметов. Сочинения по предемету гражд. истории отменены в 1814 г. в низшем отделении Комиссиею дух. учил., на основании мнения ректора академии, Филарета, в виду того, что ученики этого отделения не слушали еще уроков по философии, и потому «без сомнения не способны к философии истории». Но впоследствии постановлено правлением давать сочинения по истории гражданской и церковной; писали иногда и на темы из математики. Ректор Антоний в 1827 году рекомендовал наставникам давать сочинения и по всем языкам, преподающимся в семинарии. В 30-х годах письменные упражнения назначались не по главным только предметам, но и по церковной истории, св. Писанию, гражд. истории, так как правление находило это «наилучшим способом к усвоению в умах учеников уроков, преподанных наставником» (1836).

О темах, какие назначались ученикам для сочинений, можно судить по упоминаемым в ревизорских отчетах, или в донесениях ректорских академическому правлению, а иногда и в конспектах. В 1817 г. ревизор Филарет назначил следующие темы.

В высшем отделении, для русского сочинения:

а) «всяк согрешаяй не виде и не позна Бога; всяк, иже в Нем пребывает, не согрешает»;

б) всяк отметаяйся сына, ни отца имать и исповедуяй сына и отца имать»;

для латинского сочинения:

«Quinam est status animarum inter mortem cor poris et judicium externum?»

В среднем отделении, по русски:

а) «поскольку понятие о движении есть относительное, то все ли равно, что земля обращается около солнца, или солнце около земли?»

б) «свет есть ли вещество, или только явление вещества?»

По латыне:

a) «Ultrum natura sua intrinseea, an Dei voluntate anima est immortalis?».

b) «Quodnam est firmissimum argumentum pro immortalitate animae?».

В низшем отделении, по русски:

«о силе человеческого слова»;

По латыне:

«omnis, qui non operatur justitiam, non est ex Deo.

Кроме того, «по окончании вопросов (экзаменических) ученикам ннсшего отделения дано было предложение на устное сочинение (expromptu): после трудов приятно отдохновение, и выслушаны оные сочинения от некоторых».

В 1818 году для среднего и высшего отдел. тема: «an possibilis, et quomodo possibilis est invisibilis directio rerum visibilium». Русское экзаменское сочинение дано было для домашнего упражнения, но причине воскресного дня, на тему (для высшего и среднего отдел.): Слава Богу! Затем в класс:

а) «иже везде сый и вся исполняяй»;

б) «чем доказать, что душа есть существо простое?»

В низшем отделении, латинское: «amare Deum est summum bonim»; русское: «победа над собою выше всех побед» и «описание лета».

В 1819 году, в высшем отделении: «есть ли закон Христов, отличается ли он от закона Моисеева, или сходствует с ним?» латинское: «quid sit homo carnalis secundum apostolum?» Второе сочинение: «какая цель была чудес Моисея в Египте и по исходе из Египта?» В том же году в среднем отделении назначено сочинение по математике: «определить отношение синуса, косинуса, тангенса, и котангенса и определить отношение сторон треугольника»; в низшем отделении: «науки без благочестия вредны». В 1826 г. в высшем отделении: «Nemo potest theologus, nisi vіг probus» и текст из Евангелия Иоанна; в среднем отделении: «что есть случай и существует ли в мир?» В низшем отделении, хрия порядочная: «должно почитать старших себя».

В 1827 г. при ревизии Иннокентия, в высшем отдел. тема «должно ли искать священства»; средн. отделен. «какое сильнейшее доказательство бытия Божия?» В низш. отдел. силлогизм ораторский из предложения: «кто худо учился словесности, тот не может с пользою учиться философии». Из тем, назначавшихся преподавателем в течении года по философии, означенный ревизор признал некоторые неудачными, напр., nemo po test esse immortalis и т. п. В 1830 г., (прп ревизии Павского), в высш. отдел. «о различии между законом и Евангелием»; «все люди искуплены И. Христом». Средн. отдел. «qui philosophatur, non solis debet stare sensibus». В ревизорских отчетах 1825 г. и 1833 г. указываются следующие темы, назначавшиеся для экзаменических сочинений, – на латинском языке, в высшем отделении: «in quo consistit summa officiorum hominis? или – «quid requiritur ad salutem hominis ex parte ipsius hominis?», в среднем отдел. : «an dantur monades?» или – «quodnam est fundamentum cognitionis humanae?» в низшем отделении: «nemo sine naevo», или, «prava consortia sunt vitanda»; русские сочинения в высш. отдел. на тексты св. Писания, (в роде: «ныне пребывают в рае, надежда, любовь, три сия: больше же сих любовь»), в среднем отдел. философские вопросы («ведет ли философия человека к цели бытия его?») в низшем отд. изречения и нравственные сентенции («к бедным должно быть сострадательным», «одна добродетель составляет счастье», «мысли о воздержании»). На эти и подобные темы, большею частью отвлеченные и нравоучительные писались так называемые хрии и рассуждения. Но ученики были упражняемы и в составлении другого рода сочинении, согласно с § 136, 2 Уст. По словесности, напр. писались речи: о пользе паук – о превосходстве общественного воспитания пред частным, или речи поздравительные, которые произносились учениками⁵⁹, также – описания: весны – стихами, удовольствий из наук почерпаемых; переложения прозы в стихи. По латыне также писались хрии из слов какого-нибудь писателя, напр., по конспекту Раменского 1820 г., были назначаемы: хрия автонианская из слов Сенеки tota vita discendum est mori, или из слов Григория Назианзена и др.

О писательском искусстве воспитанников отчасти можно судить по сохранившимся между делами семинарского архива за 1827-й год нескольким экзаменическим задачкам, принадлежащим перу наиболее слабых воспитанников, которые пред каникулами были уволены из среднего отделения за малоуспешность, но в сентябре снова просились в семинарию приватно и были поэтому подвергнуты повторному испытанию. Они писали рассуждение (ex promptu) на тему: «о влиянии философии на нравственное образование человека». Написанное, конечно, не представляет ничего основательного и замечательного, отличается, так называемыми, общими местами, по старому семинарскому шаблону, но ни в одном из сочинений не замечается недостатка смысла где-нибудь, или выдающихся логических и грамматических неправильностей. Для примера приводим отрывок из одного такого сочинения, с сохранением правописания автора.

а) Философия приводит нас к познанию и приобретению добродетели, которое (ая) есть украшение нашего сердца; доставляет нам такие познания, от которых мы бываем в сей жизни счастливы и научает нас жить свято для будущей жизни, б) Философия есть наука полезнейшая в сей жизни. Ибо она преподает нам правила, по которым воля человеческая управляется в избрании добра, которое нас и наше состояние делает благополучнейшими, – и в отвращении от зла, которое нас и наше состояние делает несчастнейшим, и сверх сего то и другое представляет нам в самых живейших истинах. с) Наконец философия обязывает нас к почтению Бога, Царя, родителей, наставников и начальников; заставляет нас любить и вспомоществовать бедным, – и открывает нам путь к вечному блаженству. Следовательно, если философия делает совершенным наше состояние; если приводит человека к познанию себя самого; если делает прилежно ею занимающагося благоразумным человеком и вместе добродетельным: то великое имеет влияние и на нравственное образование человека».

Автор этого рассуждения курса не мог окончить. В том же 1827 году ревизор Иннокентий о письменных упражнениях семинаристов отзывался, что «между проповедями есть назидательные; рассуждения порядочны, хотя их немного; по латыне многие не способны писать задач».

Вообще о писательских способностях семинаристов рассматриваемого периода, а также и следующего, можно заметить, что ими они все таки выдавались пред воспитанниками других заведений. Существовавшая в семинариях метода обучения писать по известным риторическим формулам (периоды, силлогизмы, хрии), распространять предложения синонимами, эпитетами и обстоятельствами, кстати и некстати употреблять тропы и фигуры, прибегать к так называемым толическим местам и казенным мыслям, игр понятиями, софистик и резонерству, держась большею частию слога библейского или латинского, – отзывается, конечно, рутиной и схоластикой и как исключительная крайность достойна порицания, но имела и свою полезную сторону, помогая еще неустановившейся мыслительной способности подходить к предмету и принимать определенный строй, приучая к порядку и логичности в изложении мыслей.

Из практических занятий, в рассматриваемый период, видим обучение воспитанников семинарии прививанию оспы, о чем был особый указ св. Синода в 1811 году, потом предписания в 1812 и 1816 годах⁶⁰. Обучение это возложено было на семинарского врача; «пред окончанием, или непосредственно по окончании каждого учебного курса, но без нарушения прочих учебных часов». В силу этого, напр. в 1819 г. находим постановление правления, чтобы окончившие курс ученики семинарии собрались 12 июля в 9 часов, для выслушания лекции о прививании оспы семинарского врача Бока. В 1827 г. правление предписало врачу Жувенелю отметить в списках, «кто как из учеников понял» сообщенное им о способах оспопрививания.

Пение не составляло особого предмета обучения для всех воспитанников, но поощрялось и поддерживалось, особенно в интересах семинарского хора для богослужения⁶¹, а также и других хоров, набиравшихся из семинаристов и учеников дух. училищ. В мае 1811 года было представление ректора Анатолия правлению о том, что «для усовершенствования согласия и образования голосов певчих хора Его Высокопреосвященства (из воспитанников семинарии и училища) нужен регент искусный в инструментальной музыке, каковым признал эконома, священника Петра Турчанинова, который берет под свое ведение и хор семинарских певчих». Правление его определило, а митрополит утвердил, написав, что эконому «поручается как обучение архиерейских певчих, равно как и певчих семинарских. так и надзор за порядком над всеми, с получением жалованья уставщику положенного и доходов по назначении». Говорят, в короткое время, митрополичий хор был доведен Турчаниновым до такого совершенства, что почти не уступал придворному. – Инспектор Феофан, как любитель и знаток пения, естественно, также не мог оставлять этого предмета без особенного внимания.

В предписании Комиссии дух. уч. чрез академию от 24 мая 1828 г. между прочим говорилось, «чтобы ученики низших училищ тщательно обучаемы были церковному чтению и пению, и, переходя в высшие, не переставали в свободные от учения дни заниматься чтением и пением в церквах, по распоряжению, какое по местным обстоятельствам за удобнейшее признано будет». – В 20-х годах были и особые учители для семинарского хора, напр. Филиппов, из учителей училища.

Семинарская библиотека составлялась постепенно посредством покупки книг, пожертвований, присылки их из комиссии дух. уч. и из академий. До 1819 г. пока академия не была переведена в новое помещение, библиотека семинарская имела помещение вместе с академической, в холодной бане Александро-невского монастыря, (выходящей на нынешний училищный двор), где и осталась после перемещения академии. Но семинарские наставники, с разрешения ректора академии, могли пользоваться и книгами из академической библиотеки, откуда был даже выдан в 1810 г. особый список книг, назначенных для пользования в семинарии.

Первый ректор семинарии архим. Анатолий составил в сентябре 1809 г. каталог книг, нужных для семинарии и препроводил его в Комиссию дух. уч. Получив оттуда разрешение, он издержал на покупку книг в 1809–11 г. 1046 р. 52 к. из суммы присланной Комиссией в количестве 2153 р. 45 к.

Следующий ректор Мефодий из той же суммы истратил на книги 242 р. 10 к. В 1813 г. Иннокентий купил книг на 215 р. Как видно из расписок в приеме книг первого семинарского библиотекаря Гронского, для библиотеки покупались такие книги, как русская история Татищева, риторика Ломоносова, творения Златоуста, похождения Телемака на франц., геометрия Гурьева и т. д. Вновь выходящие книги и руководства выписывались правлением и по репортам преподавателей, но иностранные книги, особенно в большем количеств, приобретались непременно с разрешения Комиссии дух. уч., которая не всегда его давала. В 1820 году Комиссия обратила внимание на то, что при выписке книг в семинарскую библиотеку, не точно обозначаются их названия, не принимается во внимание дорогая цена книг и в число классических книг (руководств) помещаются такие, которые Комиссией не признаны классическими. Разные издания приобретались и по рекомендации академического правления, или высылались, по распоряжению Комиссии, большею частию из Московской синодальной типографской конторы; так в 1814 г. оттуда прислано до 120 названий на лат. и греч. языках по разным предметам, иные в нескольких экземплярах. В 1824 г. с февраля по декабрь поступило разных книг до 25 названий (65. экз.) на сумму, не считая высланных бесплатно, 115 руб. Ректор Антоний в 1826 г. препроводил в библиотеку несколько книг французских и немецких, купленных им раньше; затем в 1827 г. приобрел церковных книг и симфоний на 701 руб. 13 коп. по особому, для того составленному, по постановлению правления, списку. Ректора иногда покупали в библиотеку книги свои, или от своих знакомых. Так в 1837 г. ректором Макарием куплено 57 названий по богословию и церковному красноречию у протоиерея Василевского за 329 руб. Тот же ректор приобретал книги – в 1833 г. на 185 руб., в 1834 г. свыше 200 р., в 1836 на 157 и потом 211 руб. и проч.

Пожертвования поступали иногда от академии петербургской и частию московской, также от частных лиц, авторов и из разных учреждений и мест. В 1811 г. из академической библиотеки уступлены семинарии все те книги, который для академии были не нужны, или находились в ее библиотеке в нескольких экземплярах. В 1812 г. от протоиерея Бедринского поступило 100 экз. пожертвованных книг. Затем пожертвовали: митр. Амвросий 237 названий (1822 г.), ректор Иоанн 39 экз. (1826 г.), возвратившийся из Китая архимандрит Петр 7 книг на китайском языке; протоиерей Вениаминов (1840 г.) несколько книг, переведенных им на алеутско-лисьевский язык. Книги, оставшиеся по смерти иеромонаха Коневского монастыря Мисаила, препровождены были чрез консисторию в семинарскую библиотеку. В 1827 году, по распоряжению св. Синода, в ведение академии и семинарии поступила библиотека бывшего библейского общества, состоявшая большею частию из книг св. Писания, причем на долю семинарии досталось 52 названия. В 1836 г. книги, сданные по Высочайшему повелению в Комиссию дух. уч. из конфискованных имений, чрез Департамент государственных имуществ, – поступили в библиотеку семинарии⁶². Но в 1829 г. уже из семинарской библиотеки отослано, по предписанию начальства, несколько книг, преимущественно творений св. отцев, в ново-открытую Олонецкую семинарию.

Относительно выписки периодических изданий особое положение издано Комиссией от 12 авг. 1838 г., по которому разрешалось выписывать журналы, издаваемые правительственными местами, на счет экономических сумм, по возможности, не касаясь сумм ассигнованных на приращение библиотеки. Так в 1841 г. получались журналы: Христианское Чтение, Воскресное Чтение, Журнал министерства народного просвещения, С. -Петербургские академические и полицейские ведомости. Но раньше (напр. в 1832 г.), сверх того, выписывались и такие журналы, как «Телескоп» с «Молвою», «Северная пчела», «Библиотека для чтения», «Журнал изящных искусств»; последний по рекомендации акад. правления, вследствие предписания Комиссии дух. уч. При этом замечательно, что чрез посредство семинарии некоторые, собственно духовные, журналы выписывались и посторонними лицами, напр. «Воскр. чтение» в 1837 г. выписывали чрез семин. правление: один иеромонах Ал. Невской Лавры, коллежский асессор Гурьев, крестьянин Катков и др. В 30-х годах не раз присылалось чрез акад. правление объявление об издании «Русского инвалида», но сем. правление не выписывало его, как издание «неотносящееся к образованно духовных воспитанников семинарии».

Следя постоянно за выпискою книг в сем. библиотеку, Комиссия дух. уч. старалась не допускать книг, по чему либо считавшихся вредными. Вьписаные учителем истории Ивановым в 1810 г. сочинения Мабли и Левека вычеркнуты были из списка в Комиссии, потому что Левек «часто российских летописцев представляет в превратном виде и во многом отступает от строгой исторической истины; а сочинения Мабли основаны на началах, противных правилам нравственности, заключают предосудительный мнения и для класса исторических наук ни в каком отношении не могут быть полезны». Мабли (Droit public de L’Europe), как известно, учил, что главнейшая обязанность гражданина – стремиться к свободе и равенству и для доказательства этого не стеснялся извращать исторические факты. В 1818 г. предписано: томы «Образцовых сочинений в прозе и стихах» раздавать для чтения учащимся с особенным разбором, так как Комиссия усмотрела в некоторых томах «статьи не совсем нравственные и для духовного юношества не назидательные», хотя и дозволено приобретать в библиотеку это издание. В июле 1825 г., до указу св. Синода, приказано отобрать в семинарии и училищах книги мистического характера, как напечатанный без рассмотрения св. Синода: 1) Воззвание к славянам о последовании внутреннему влечению Духа Христова; 2) Таинство креста; 3) Путь ко Христу, соч. И. Бема; 4) Победная повесть, соч. Штиллинга; 5) Письма к другу об ордене свободных каменщиков. 6) Сионский Вестник 1808, 17 и 18-го годов (высланный в библиотеку в 1817 г, по распоряжению Комиссии д. уч.). 7) Краткие рассуждения о важнейших предметах жизни христианской. 8) Краткий легчайший способ молиться, соч. Гион. В предписании означенные книги названы противными вере и благочестию. Вследствие этого, сем. правление пересматривало каталоги и найденные части «Сионского Вестника», а также 6 книг «Божественной философии» – Дю-Туа, были запечатаны и положены до востребования. В марте 1830 г. согласно с предложением моск. митрополита Филарета, последовал Высочайший указ об изъятии из обращения книги Ветринского «Памятники древней христианской церкви» (т. 1-й) и о запрещения ее, если не будет исправлена, так как заключает в себе «сбивчивые и ложные изречения с латинского переведенные и мысли, благоприятствующие то латинству, то протестантству, а св. Писанию и истинному преданию противные». В 1838 г. из Комиссии д. уч. последовало требование о возвращении присланных экземпляров священной истории Сем. Красноцветова, бывшего бакалавра спб. академии, затем священника в Швейцарии, а впоследствии настоятеля спб. Воскресенского собора. Книга его, написанная просто и живо, одобрена была цензурой и Комиссией, но затем найдена не вполне православной. Одобривший ее к напечатанию ректор семинарии Макарий по этому поводу подал прошение об увольнении от должности духовного цензора. В том же году затребованы были из семинарии в Комиссию для просмотра 5 томов Церковной истории Флёри на франц. языке.

Для пользования воспитанникам учебные книги высылались из Комиссии или безвозмездно – для казенных и беднейших, или для распродажи более состоятельным, с некоторой уступкой. В 1825 г. издано особое положение о порядке снабжения училищ книгами и о образе составления книжных отчетов, по высланной печатной форме, которые ежегодно должны были представляться в академическое правление. Высылая книги из свои хранилищ, Комиссия требовала предварительно реестра нужных книг, с приложением денег, если такие книги значились в каталогах Комиссии, если же книги в них не были означены, то нужно было обозначать, для кого и для чего он нужны. Сведения о книгах предписывалось доставлять ежегодно в мае; сроки для пользования учебниками положены 5-ти летние. В 1830 г. предписано было от Синода – ученикам богословия раздавать в собственность книги св. Писания из бывшего Библейского общества. В 1834 г. разрешена выписка книг в запас для всех духовных училищ, на основании особых правил: реестры книг представляются в Комиссию от академического и семинарского правлений, которая, на основании их, составляет свой реестр и отправляет требуемые книги, для продажи ученикам; запись таковых книг должна вестись аккуратно, по присланной форме. Бедным ученикам книги даются безмездно, на прежнем основании. Правление, за полученные из Комиссии книги, деньги уплачивает сполна, тотчас по получении книг, вырученную же за продажу их сумму вносить немедленно в пополнение семинарской экономии, – Относительно же выдачи книг воспитанникам, кроме учебников, из фундаментальной библиотеки, еще в 1809 г. было постановлено правлением, по предложению ректора: «ученикам давать книги по запискам профессоров, который предъявляются ректору». Это предписывается и проектом устава 1814 г. (§ 184.)

Общего и полного каталога книг семинарской библиотеки не было до 1827 года. В этом году обозревавший семинарию архим. Иннокентий Борисов обратил внимание на отсутствие в библиотеке исправных каталогов. Тогда же последовало распоряжение Комиссии дух. уч. о высылке в нее копий с каталога библиотеки петербургской семинарии. Бывший в то время библиотекарь Полиевктов должен был заняться составлением каталога в полном и упорядоченном виде, на основании отдельных каталогов, которых к этому времени в библиотеке находилось 7, но помаранных и неисправных: 1) каталог книг вновь приобретенных – 396 названий, – составленный вчерне библиотекарем Щелкуновым (1816–1818 г.); 2) реестр книг, присланных из спб. духовной академии, в числе 433-х, составленный академическими библиотекарями, иеромонахом Григорием Постниковым (1814–16 г.) и иером. Моисеем Платоновым (1816–17 г.); 3) список книг поступивших в 1822 г. от митрополита Амвросия, числом 62 экземпл. различного содержания; 4) список книг – от него же, еще 175 экз. 5) реестр книг присланных из московской синодальной типографии в 1814 г., числом 120; 6) каталог книг из дух. академии (1820 г.) в числе 713 экз. и 94 рукописей; 7) реестр книг, невозвращенных в разное время учениками и не оказавшихся на лице после библиотекаря Гронского (1814 г.), 124 номера, с означением имен невозвративших. По репорту Полиевктова и Ивановского, из которых первый сдал библиотеку последнему в 1827 году, в каталоге значилось: книг и рукописей – латинских 1231, российских 575, французских 81, немецких 69, языков малоизвестных 36, географических пособий 19; книг не принадлежащих к духовному просвещению 237; учебных латинских и греческих 519, российских 913, французских 5; но находились книги и не вписанные в каталог, всего было свыше 3685 экземпляров. В 1829 г. библиотекарь Ивановский сверял каталоги и вносил в общий каталог книги, раньше почему либо не записанные. Но форма каталогов, предписанная уставом (Отд. Ш, гл. ІV), как видно, не вполне соблюдалась. Даже в 1839 г. ревизор протоиерей Иванов обращал на это внимание.

Что касается сохранения книг, то на этот счет предпринимались и местные те или другие меры и делались неоднократно разные постановления от высшего начальства. Еще в 1809 г. ректор Анатолий предложил и правление постановило между прочим такое правило: «одна книга долее 4-х месяцев в одних руках оставаться не может, не быв предъявлена в библиотеке». Правило это вошло и в проект устава 1814 г. (§ 182). В 1821 г. предписано было строго наблюдать за сохранностию книг, под ближайшею ответственности библиотекаря; тоже повторено в 1827 году. Удостоверение о целости библиотеки семинарское правление должно было ежегодно в августе представлять в акад. правление, для сообщения Комиссии (предпис. от 7 мая 1827 г.). Относительно же ежегодной проверки книг правлением по каталогам неоднократно были предписания из академии, напр. от 2 дек. 1830 г., 23 февр. 1831 г., 3 сент. 1832 г. и пр. Об учебниках же еще в 1825 г. (от 21 авг.) предписано: вместо книжных отчетов препровождать в Комиссию чрез академию листы с собственноручными расписками учеников, получивших книги.

Однако же, несмотря на все предписания, книги не редко утрачивались. За таковые предписывалось взыскивать с виновных деньги (предпис. от 25 авг. 1830 г.), но издавна утвердился обычай взамен утраченных книг вносить другие. По этому поводу Комиссия д. уч. предоставила академии рассматривать, могут ли книги, представляемые вместо утраченных, заменять их «по сравнению цены, без потери», за исключением, впрочем, драгоценных по важности и редкости, об утрате каковых требовалось доносить Комиссии (предпис. от 21 авг. 1829 г.). Проф. Турчанинов два раза в 1835 г. представлял свои книги, взамен утраченных в его библиотекарство (до 50 названий), так как, по сравнении цены, представленные в первый раз найдены недостаточными. За проф. Е. Успенским остались (1830 г.) невозвращенные книги, которые после взыскивались и в 1832 г. взамен утраченных приняты, по определению правления, представленные им его собственные книги, каковых сочинений в библиотеке не имелось, но частию сделан был вычет из его классного оклада. По смерти библиотекаря Массальского, на оставшееся его жалованье положено (1835 г.) купить сочинения, утраченные в его библиотекарство из казенной библиотеки (24 названия). Таких книг куплено на 255 р. 10 к., потом еще на 60 руб. куплено книг вместо атласа Сансона 1692 г. не оказавшегося в продаже.

Всех книг фундаментальной семин. библиотеки, вместе с учебниками, к концу 30-х годов было 3750 номеров.

Испытания или экзамены производились обыкновенно два раза в год: во второй половине декабря (экзамен третной) и в первой половине июля (годовой). Изменение сделано было только в 1831 г. по случаю холеры, когда ученики были отпущены с половины июня до 22 сент. и экзамены произведены – годовые в октябре, а третные в феврале 1832 г. Одни экзамены назывались частными или внутренними испытаниями, другие – были публичные, около 13–15 июля. Пред началом экзаменов все наставники представляли к назначенному числу конспекты пройденного и списки учеников, с отметками об их способностях, прилежании и успехах. План или порядок экзаменов составлялся ректором и определялся правлением. Они происходили в течение времени от трех дней (1825 г.) – до семи (1841 г.) в два заседания: от 8 или 9 до 2 часов и после обеда, от 4-х до 6 или 8 ч. вечера. Экзамен по главным предметам продолжался три часа, по второстепенным 1 и 2 часа, а по языкам 1 час (1813 г.). О характер экзаменов еще в 1810 г. было постановление сем. правления: «подражать испытанию произведенному в академии, где обращаемо было внимание на успехи учащихся, а не на церемонию. Для того две речи оставить, заготовлять программы». Во время экзамена в одном отделении, ученики других отделений большею частию заняты были писанием сочинений – русского и латинского, или стихов (в низш. отд.), а также решением вопросов на бумаге, данных экзаменаторами (1819 г.) Чтение экзаменических сочинений обыкновенно назначалось разным профессорам, по определению сем. правления. Но по распорядку экзаменов 1819 г. (ректора Поликарпа), «все профессоры участвуют в рассмотрении ученических сочинений, который всегда должны быть оканчиваемы в присутствии испытателей». На частном экзамене присутствовали члены правления и профессора. По плану экзаменов 1818 г. «на экзамен присутствуют все профессоры и дают вопросы после преподавателя предмета, а по окончании экзамена высказывают свое мнение об успехах каждого ученика». По предписанию Комиссии дух. уч., «испытание следует производить в присутствии учителей особенно тех классов, в какие переходят ученики». (1828 г.) Иногда же бывали на частных экзаменах и лица, принадлежащие к высшему начальству. Напр. в 1812 г. митр. Амвросий был на третном экзамене, в 1813 г. ректор академии Филарет. Ои же был и на частных годовых экзаменах в 1814 г. В 1826 г. на декабрьском экзамене был Никанор, епископ Ревельский лет. д. Спрашивали большею частию всех учеников – по главным предметам: богословию, философии, словесности. По другим предметам и языкам не всех спрашивали; напр. в 1825 г. даже на ревизорском экзамене, по гражд. истории были спрошены только первые и последние ученики; по языкам также спрашивали не всех. О способе производства экзаменов по языкам ревизор Филарет Дроздов писал в 1817 г. «по каждому классу языков вопросы начинались из грамматики и наипаче из синтаксиса, продолжались из переводов с отечественного языка на иностранный и обратно». Иногда экзамен не ограничивали определенным сроком. Напр. по плану ректора Антония (1827 г.), во время ревизии Иннокентия Борисова, значилось: «испытание полагается начать с 4-го июля и продолжать дотоле, доколе успехи каждого ученика по своим предметам будут узнаны». Здесь же находим предписание и о способе испытания: «ученики высш. отд. по Богословию и Церковной ист. будут испытуемы по жребию или по билетам, по прочим же учебным предметам ученики всех отделений – чрез вопросы своих наставников». Отметки качества устных ответов полагается «делать цифрами, приспособительно к разделению на разряды». Обыкновенно же отметки успехов, как в частных списках профессорских, так и в общей табели, делались словами: отлично хорошо весьма ревностно, похвально, хорошо, порядочно, не худо, мало, почти ничего, слабо, недостаточно и т. п. Письменные упражнения отмечались цифрами с дробями – от 1 (лучший балл) до 3 и 4, редко 5.

На публичные испытания приглашалось обыкновенно много разных почетных лиц. В 1827 г. на публичном экзамене (14-го и 15-го июля) в первый день присутствовали: Серафим, митрополит Новгородский и Спб.; Филарет, митроп. Московский; Филарет архиеп. Рязанский; Григорий, епископ Калужский; Никанор, епископ Ревельский; Макарий, митрополит греческий и другие члены Св. Синода, Комиссии дух. уч. и конференции дух. академии, а также и прочие посетители дух. и светского звания. В 1830 г. на публичном экзамене был обер-прокурор князь Мещерский. В 1833 г. был обер-прокурор Нечаев.

Или вот полный список приглашенных в 1838 г.

Митрополиты: Серафим и Иона; архиепископ Владимир, епископ Венедикт; ректор академии, архимандрит Николай; граф Ник. Ал. Протасов; Обер-священники: Музовский и Кутневич; архимандриты: Климент, Феогност, Никодим, Иннокентий Платон, Палладий; протоиереи: Кочетов, Павский, Бажанов, Никольский, Добронравин, Духовский, Малов, Иванов, Иедешев, Малеин, Щелкунов, Степанов, Песоцкий, Смирнов; соб. иеромонахи: Иоасаф, Евсевий, Никанор, Антоний; профессора и бакалавры академии, Карпов, Вознесенский, Ростиславов, Орлов, Крупский, Гусев, Долоцкий, Бенескриптов; священники: Мелиоранский, Колоколов, Богословский, Стратилатов, Горянский, Раевский, Максимов, Пельгорский, Полиевктов, Дебольский, Ладинский, Сидонский; чиновники: Н. И. Турчанинов, М. И. Дмитревский, А. II. Карасевский, И. И. Розанов, А, Н. Муравьев, М. А. Воскресенский; доктор Александров; архитекторы: А. О. Щедрин, И. В. Оржевский. Всех приглашенных до 60 человек.

Секретарю правления обыкновенно поручалось делать эти приглашения, посредством печатных билетов – с конца 30-х годов; но знатнейших лиц ездил приглашать сам ректор. Программа публичного испытания составлялась ректором, но статьи по тому или другому предмету назначались преподавателем предмета. Чтобы дать понятие о публичных экзаменах мы приводим одну из таких программ, которая составлена ректором Макарием (в июле 1837 г.).

«Собрание откроется пением духовной песни: Днесь благодать св. Духа нас собра. Затем для испытания учеников будут предложены предметы в следующем порядке:

I) по классу богословия: учение о природе, происхождении, назначении и последней судьбе человека.

II) По классу наук философских:

1) из метафизики – о бытии Бога и свойствах Его.

2) Из философской истории – Пифагор и Лейбниц.

III) По классу словесности:

1) о церковном слове;

2) общие и частные правила описаний.

IV) По классу церк. истории:

1) из истории ветхо-заветной – о вступлении Евреев в Палестину;

2) из новозав. истории – о состоянии церкви российской во время татарского порабощения.

V) По классу математики и физики:

1) о конических сечениях;

2) о явлениях движимости тел и общих законах движения.

VI) По классу гражд. истории:

1) история Англии при Вильгельме завоевателе и его преемниках до Генриха VII Тюдора;

2) царствование Иоанна Васильевича III.

VII) По классу изъяснения св. Писания:

1) о книге пророчеств Даниила;

2) о Евангелии от Иоанна.

VIII) По классу греческого, еврейского, немецкого, французского и финского языков – переводы.

Собрание заключится приличною духовною песнию».

Кроме того для публичного экзамена в более древнее время (напр. в 1814 г.) назначалось ученикам приготовлять рассуждения и речи на латинском и других языках, преподававшихся в семинарии. В 1833 г. ученики словесности читали стихи своего сочинения.

Отметки в списке делал сам митрополит. Ответы на публичном экзамене, на вопросы и возражения особенно митрополита, имели влияние на место в списке и даже разрядов отвечавшего, хотя это можно сказать только о главных предметах, преимущественно о богословии. По этому поводу в записках прот. Виноградова рассказывается следующее: прежде, во время экзаменов, воспитанников спрашивали по билетам, и каждый мог обдумать наперед свой ответ. На публичном же экзамене 1819 г. митрополит Михаил, руководствуясь только кратким конспектом, задавал столь общие вопросы, что на них приходилось читать целую часть богословия. Так и мне в удел досталось de angelis. И сии angeli boni et mali перерядили меня из первого, в котором был у Иннокентия, во второй разряд»,⁶³ (в котором Виноградов и окончил курс). Лучшие из учеников после экзаменов награждались книгами, в хороших переплетах, с надписями: «за благонравное поведение, ревностное прилежание и отлично хорошие» или «весьма хорошие успехи». Число награждаемых простиралось иногда до 30–50, напр. в 1821 г. награжденных было: 14 высш. отд., 16 – средн. и 21 – низш. Но чаще большинство награждаемых было из высш. отд. В награду выдавались обыкновенно книги учебные и пособия, напр. по богословию – соч. Фальковского, Штоша, Грунера, Рамбахия, Иоанна герменевтика, Руководство к церк. красноречию; по другим предметам: алгебра Себржинского, греч. грамматика Лящевского, история Шрекка, еврейская хрестоматия н проч. Впрочем впоследствии видим и книги не учебного только содержания. Так в 1838 г. награду получили 16 человек; в числе книг духовного содержания были: Слова о священстве; Черты деятельного учения веры; И. Христос на кресте; Путь ко спасению; Надгробные слова Флешье; слова Боссюэта; светских книг менее, напр. Наука о стихотворстве; Песнь на кончину Александра I, (из книг купленных у прот. Василевского на 82 р. в 1837 г. Макарием).

По окончании экзаменов, составлялись и окончательные разрядные списки – в годы ревизий – согласно с замечаниями ревизора, которые по предпис. 1821 г. должны были ежегодно представляться в акад. правление, а особая форма для них выслана в 1828 году. На основании их ученики 1-го и 2-го разряда переводились в следующие классы, а 3-го разряда одни оставлялись на повторительный курс, другие исключались; в первое время некоторые записывались вне разряда и назывались «не удостоенными разряда».⁶⁴ При переводе наблюдались не успехи только, но и возраст отчасти; младолетних учеников предписано было задерживать в низших классах, если не особенно бойко идут, также как и учеников «незрелого учения» и к слушанию высших наук (богословия и философии) допускать учеников «достаточно наставленных в приготовительных науках и не слишком младолетних».⁶⁵ Еще ранее, ревизор еп. Григорий (1823 г.) писал, чтобы правление «постоянно и тщательно соблюдало, дабы никто из учеников семинарии не оканчивал курса ранее 22-х лет и соображаясь с сим переводило из одного отделения в другое и из уездных училищ в семинарию». Отступление от этого правила иногда делалось по резолюции митрополита.⁶⁶ Исключение же из семинарии происходило не только чрез 2 года, но с 1814 г., вследствие предп. Комм. дух. уч., ежегодно и даже после каждых экзаменов – годовых и третных; исключали «по великовозрастию» и «по слабости природных способностей». Впрочем, согласно примеч. к 173 § проекта уст. малоуспешным ученикам дозволялось «продолжать учение в семинарии приватно, до усмотрения на следующем испытании; но на собственном иждивении». В силу этого некоторые исключенные, по прошению, опять принимались в тот же класс, а иногда и в высший, приватно «до усмотрения их успехов», и если оказывали успехи, то включались в число действительных или ординарных учеников.

Также и оставленные на повторительный курс «по незрелости учения» переводились приватно, и даже неудостоенные перевода из училищ, – по прошениям, в которых ссылались на великовозрастию, или на болезнь, препятствовавшую им в успехах, или по прошениям отцов и родственников; а иногда и по вниманию к особым обстоятельствам, как это будет показано ниже.

В 1814 г. было предписание Комиссии дух. уч. «дозволять продолжать учение приватным, но на собственном коште состоять в ведомстве епаршеском, в которое и отсылать тотчас же, если не окажут охоты к ученью». Отказывали же в приеме по усмотрению правления, или по несогласию профессора главного предмета, в особенности ректора или инспектора; напр. в 1827 года в числе других исключенных просился приватно ученик средн. отд. А. Знаменский, которому было отказано, по несогласию на его принятие инспектора и профессора философии о. Владимира. В том же году некоторые из учеников средн. отд. переведены в высшее, «с обращением в среднее в случае неуспешности чрез одну треть, или с исключением из семинарии». Оказывалось, что некоторые из приватных, действительно, обладали способностями к дальнейшему продолжение учения, а те, которые успехов не оказывали, «обращались в предшествовавшее состояние» и увольнялись после экзаменов с прежними правами, даже состоявшие в высшем отделении приватными и неоказавшие успехов не считались окончившими курс и в конце списка отмечались особо (1837 г.). Иногда же увольняли приватных и среди года, просто напр. по записке инспектора о неисправностях или неблагоповедении (1837 г.). После экзаменов обыкновенно ректор делал представление правлению о тех из приватных, которые, по его наблюдению, на экзамене обнаружили некоторые успехи и наставниками рекомендуются не с худой стороны, – и таких включали в число действительных.

В 1833 г. на счет приватных постановлено, по поводу просьбы исключенного Зотикова: исключенных из средн. отделения допускать приватно, до усмотрения успехов, обучаться в высш. отд., «где преподаются истины не столь отвлеченные и более близкие к сердцу христианина и след. более понятные для него», при честном и скромном поведении; но не дозволять исключенным из низш. отделения быть приватными в среднем, так как без надлежащего познания наук, преподающихся в низш. отделении, невозможно продолжать учение с успехом в высших классах». Но в том же году Тихомиров, исключенный из низш. отд., допущен приватно в среднее, ввиду намерения его готовиться в мед. хирургическую академию. Дозволено также приватно обучавшемуся в высш. отд. Александро-невского училища поступить приватным в низш. отд. семинарии.

В 1837 г., на основании вышеизложенного постановления, просился приватно в высш. отдел. оставленный на повторительный курс в средн. отд. Иг. Вознесенский, но ему отказано, – ибо оставлен, а не исключен. Тогда же исключенный из приватно обучавшихся снова допущен приватным. В эту пору принимали приватных уже под условием жить на вольной квартире, за теснотою помещения в семинарии. При отказе в принятии приватных в конце рассматриваемого периода видим иногда и ссылки на указанное выше Высочайше утвержденное положение о способах к улучшению состояния духовенства (от 6 дек. 1829 г.). Вообще же твердых и постоянных правил на счет приватных не было; принятие их зависело собственно от усмотрения начальства.

По окончании курса, воспитанников не вышедших на места оставляли в семинарии и обязывали заниматься дальнейшим изучением св. Писания, св. отцов и богословия. В 1811 и 1813 годах было предписание Комиссии дух. уч. о том, чтобы окончившие семинарский курс оставались пока в семинарии на казенном содержании и совершенствовались в богословских науках и сочинениях, под руководством архимандрита Филарета, бакалавра богословских наук в с. петербургской дух. академии; в 1812 г. обязанность руководителя окончивишх курс возложена на ректора семинарии Мефодия. В 1814 г. их экзаменовали из книги: «о должностях пресвитеров». Затем, по мере открытия вакансий в приходах или духовных училищах, предписывалось – определять их на места. Впоследствии стали затрудняться в помещении окончивших курс и помещали их под условием нести обязанности старших; но не оставляли без должного наблюдения и тех, которые не жили в семинарии. В 1820 г. было предписание держать их в семинарии не долее следующего курса и то имеющих остаться в дух. звании, с поручением тех или других должностей и донесением академии об исполнении ими тех или других поручении, а также о месте и времени их выбытия. В 1827 г. правление постановило оставить только бедных и то подчинив их вполне надзору инспектора. В январе 1830 г. последовал высочайший указ св. Синоду «о принятии вящших способов к образованию духовного юношества и к обеспечению церковных причтов в безбедном их содержании». На этом основании Комиссия дух. уч. предписала семинарскому правлению обратить особое внимание на окончивших курс, но не получивших еще места. Правление определило слушать им повторительный курс богословия⁶⁷, произносить проповеди, делать переводы св. отцев с греческого и т. д. С предоставлением казенного содержания беднейшим. В 1834 г. Комиссия, по рассмотрении мнений акад. и семин. правлений, затребованных по поводу Высочайше утвержденного 6 дек. 1829 г. «Положения о преподании вящших способов к образованию духовного юношества», – составила и издала общие правила касательно кончивших курс, но еще не поступивших на епархиальные места. По этим правилам, семинарское правление должно было вести особый список окончивших курс и беднейших из воспитанников, не имеющих родных, содержать их при семинарии, или помещать на жительство в монастырях и архиерейских домах. Живущие в семинарии подчинены наблюдению благочинных, которые о поведении их должны отмечать в клировых ведомостях. В назначенное время, один или два раза в год, окончившие курс обязаны были являться к семинарскому начальству, для отчета в своих занятиях. Занятия же их должны состоять в чтении и изучении св. Писания, писаний св. отцов, житий святых и церковной истории, богослужебных и нстолковательных по богослужеиию книг, Кормчей книги, сочинений по расколу, – с выписками и собственными размышлениями читающего; затем в сочинении поучений и составлении переводов, по предмету веры и нравственности, с иностранных языков. Желающим дозволено посещать семинарские лекции, и преимущественно по классу богословия. В свободное же от учебных занятий время предписано всем, сколько можно чаще, ходить в церковь, для усовершенствования себя в знании церковного чтения, пения и устава. Проверяя ежегодно все занятия окончивших курс, семинарское правление должно было делать во том надписи на их аттестатах, а епархиальное начальство принимать надписи в соображение, при определении на м на места. Окончившие курс допускались, по этим правилам, и к занятию разных должностей: лектора по классу языков, старшего, домашнего руководителя (репетитора) учеников, письмоводителя⁶⁸, гувернера или надзирателя училища⁶⁹.

По получении этих правил, сем. правление просило консисторию сообщить ему список окончивших курс в разное время и находящихся без места и обязать их явиться в семинарию для отчета в своих занятиях. Но консистория последнего сделать не могла, за неимением сведений о месте жительства означенных учеников, список же их выслала, по которому окончивших курс и остававшихся без места в 1834 году было: 2 первого разряда и 4 второго разряда. Тогда семинарское правление препроводило в консисторию ведомость об отцах этих учеников и назначило время прибытия их в сем. правление, для отчета в их учебных занятиях, в феврале следующего 1835 года.

Окончившим курс выдавались аттестаты, а вышедшим из семинарии по той или другой причине – свидетельства.

Относительно этих документов в предписании акад. правления от 24 мая 1828 г. между прочим было изображено следующее постановление Комиссии дух. уч.: «в аттестатах и свидетельствах степень учения и достоинство поведения (должно) означать со всевозможною точностию и беспристрастием, дабы по пристрастным свидетельствам не прокрадывались в духовную службу люди к ней неспособные, или ее недостойные». Ревизор Иннокентий (1827 г.) указал между прочим на необходимость «верной выдачи свидетельств с означением нерадивым их лености, неисправным в поведении их неисправности».

При выдаче же аттестатов, действительно, могли быть неисправности, если не со стороны самого начальства, то со стороны канцелярии. Так на свидетельстве, выданном уволенному после годичных экзаменов в 1832 году, воспитаннику Вас. Светлову, рукою ректора Макария карандашем сделана следующая надпись, относящаяся к секретарю: «И. И. выправьтесь сами об успехах уч. Светлова по слов., гражд. ист. и нем. яз. Мне невероятно, чтобы он был таких успехов, как здесь означил Скроботов (письмоводитель). Вообще это дело требует возможной верности. Р. А. Макарий». Очевидно, уже после этого, отметка по словесности дов. хорошо зачеркнута и поправлена на порядочно; по немецкому языку к отметке не худо прибавлено – частию; но гражданской истории вместо зачеркнутого хорошо, написано – очень порядочно.

Иногда аттестат переменяли. Письмоводитель академии Сем. Эвенков, кончивший курс в 1825 г. в 3-м разряде, просил о перемене аттестата в 1826 г. на 2-й разряд. Переменили, «по уважению к тому, что он в низш. и средн. отд. сем. учился хорошо и ныне при прощении представил 2 сочинения, из которых латинское дов. основательно, а касательно поведения свидетельствуется с доброй стороны от правления здешней академии».

Вакация, или каникулы точно определены были при следующих обстоятельствах. Ректор архим. Анатолий в заседание правления сем. 19 июня 1809 г. вошел особой запиской по вопросу о вакации, должна ли она быть и когда, так как в семин. устав ничего не сказано, а по 45 § училищного устава для ней назначено 6 недель. Постановлено представить акад. правлению, чтобы вакация была в одно время в семинарии и училище, а пред ней экзамены. По объявлении от митрополита, вакация началась в 1809 г. 11-го июля в воскресенье, после благодарственного молебна, по окончании литургии, и продолжалась до 1 сентября, В октябре того же года (от 20-го числа) ректор вошел в правление новой запиской о необходимости точно определить начало и конец учебного года (см. выше стр. 11). «Для назначения времени, писал он, частным и публичным испытаниям нужно знать, когда должен начинаться и оканчиваться год семинарского курса. Но как семинария открыта 1-го марта, а учение по новому образованию началось, по получении устава, мая 18-го дня: для того сей запрос подлежит сомнению». Правлением определено: «ученики богословии и философии занимаются некоторыми из тех предметов, которые надлежало бы им пройти в прошедшие два года. Потому семин. правление почитает за нужное испросить у высшего начальства, чтобы первый год семин. курса оканчивался в следующем 1810 году перед вакациею. Таким образом к двум годам, положенным в § 51 «Начертания правил о образовании дух. училищ» будут прибавлены единовременно два месяца, и сие прибавление для успеха учеников почитается достаточным». Затем учебный год установился с 1 сент. по 15 июля. В 1814 г. внесен и в проект устава параграф (174), определяющий учебный год и время вакаций – с 15-го июля по 1 сентября. Но срока этого точно не придерживались; особенно начало ученья никогда не происходило именно с 1-го сент. В 1817 г. напр. только 5 сентября был молебен пред началом ученья, в Лазаревской церкви, после обедни, лотом происходило чтение списков в семинарском зале. Относительно же отпуска на вакацию в окт. 1827 г. последовало из акад. правления особое предписание, чтобы ранее срока не допускать его, а то в архангельской семинарии 13-го июля был отпуск, а 14 назначена ревизия.

О продолжении зимних каникул ректор Анатолий входил запиской в правление 20 дек. 1809 г., указывая, что «в уставе семинарском не определено время, сколь долго имеет продолжаться сей отдых», (т. е. на Святках). Правление постановило: по всеобщему постановлению для училищ, как явствует из календаря, надлежит увольнять по 1 января, а в семинарии по прежнему заведению обыкновенно увольняли по 7-е января; неизвестно, чему следовать, почему представить Его Высокопреосвященству на благорассмотрение». Митрополит утвердил прежний порядок.

Ревизии в семинарии происходили большею частию каждое двухлетие, во время годичных экзаменов и назначались от академии. Вследствие ревизий делались те или другие предписания от академии и Комиссии дух. уч., на основании замечаний и отчетов ревизоров. В 1811 году, при окончании первого учебного курса семинарии, ректор академии, архим. Сергий (Крылов – Платонов), по поручению Комиссии дух. уч., обозревал семинарию по учебной части. Многие из предположений архим. Сергия, по рассмотрении их членом Комиссии, архиепископом калужским Феофилактом, утверждены Комиссиею и послужили к лучшему устроению учебной части в семинарии, точнейшему распределению порядка и объема учебных предметов, а также и устроению семинарской библиотеки. В частности, в предписании Комиссии, по поводу этой ревизии, говорится напр. об изменении конспекта по словесности, о назначении сочинений по истории, об отмене учебника по математике – Гурьева, как слишком обширного; об усилении латинского языка, на котором следует не преподавать только, но и разговаривать, наконец об окончивших семинарский курс (см. выше, стр. 110). Обращено также внимание на то, чтобы ученики приучались к произнесению проповедей в церкви и для этого постановлено было собираться чрез три недели в субботу, под руководством профессора эстетики, архимандрита Леонида. В 1813 г. обозревал семинарию по учебной части ректор академии, архимандрит Филарет Дроздов, при депутате бакалавр академии, архимандрит Иннокентий. Кроме выше приведенных отзывов его об учебниках и преподавании, получивших утверждение от Комиссии дух. уч., заслуживает также внимание следующие замечания его. Относительно расписания он замечает между прочим, что «в некоторые дни не положены учебными 11 и 12 час пред полуднем, время самое способное к ученью». О профессорских записках (в частности по истории) Филарет писал: «желательно, чтобы ученики руководствуемы были более изданными книгами, нежели обширными записками профессора, коих переписка может отнимать время, нужное ученикам для других домашних упражнений, особенно для упражнения в сочинении». Но долго еще в семинарии не выводилось преподавание по запискам. Относительно производства экзаменов, находим следующее поучительное замечание. «Принятый образ испытаний весьма много действует на образ преподавания наук. Без сомнения, каждый из обучающих желает испытание порученного ему класса представить в наилучшем виде: а потому как бы принужден уже избрать такой образ преподавания уроков, который бы служил наилучшим приготовлением к принятому образу испытания. Ныне вообще в училищах духовных и светских более или менее господствует такой образ испытаний, по которому отличие ученика составляет скорый, обильный и блистательный ответ на данный ему от его учителя вопрос, но при сем недовольно внимания обращается на то, собственные ли мысли объясняет ученик, или рассуждения учащего, твердо замеченные и обдуманные, как собственность, произносит из хранилища рассудка; или помощию одной памяти повторяет то, что читал в учебной книге и вытвердил на случай экзамена. От сего возникает такой образ преподавания уроков, который действует более на память, нежели на разум учащихся и который столь сильно осуждается 16 и 17 пунктами введения к уставу духовн. училищ. Дабы предупредить в духовных училищах распространение сей слабой методы учения, нужно утвердить более строгую методу испытания, по которой бы ученик менее мог надеяться на свою память и временное приготовление, ц более имел бы случая показывать свой ум и постоянное внимание к своему предмету. Для сего 1) в испытаниях особенно внутренних (на которых не классы вообще доказываются публике, для ее уверения в совершенстве училища, но ученики порознь испытуются и сравниваются для их поощрения), менее должно заботиться о красоте ученических ответов, но стараться каждого ученика показывать тем, что он есть, и потому давать вопросы не одним лучшим, но и слабейшим. 2) Вопросы может начинать учитель испытуемого класса, дабы нечаянность не приводила учеников в смятение, а продолжает непременно или ректор, или тот из других учителей, кому какой предмет более известен, и кого назначит председательствующий на испытании. 3) В ответах учеников должно более уважать основательность, нежели скорость. 4) Ректор, при составлении списка отличившихся на испытании учеников, в особенном внимании должен иметь тех из них, которые разрешат более трудные вопросы, с большею силою собственного рассуждения. Между прочим, вследствие этой ревизии, Комиссия дух. учил. предписала исключить ученика высшего отделения Ив. Пенинского и препроводить в епархиальное ведомство, так как «он языками – еврейским, греческим и французским по своеволию совсем не занимался и замечен в предосудительных поступках при самом окончании учебного курса». В 1815 г., по предписанию Комиссии дух. учил., академическое правление назначило правление семинарии самому произвесть испытание ученикам и представить отчет о состоянии семинарии во всех отношениях: нравственном, учебном и экономическом. Вследствие чего ректор семинарии Иннокентий вошел в семинарское правление с представлением, в котором писал: «по окончании частного, учиненного в семинарии сего 1815 г. июля 6, 7 и 8 чисел, в присутствии гг. членов правления семинарии и бакалавров здешней академии, по всем предметам испытания, которое академическим правлением предписано произвесть с такою же точностью, как ревизорское, сделанные мною замечания вношу в правление». Затем следуют приведенные выше, в своем месте, одобрительные отзывы о Поликарпе, Смирнове, Веселовском (по физике ). Вследствие этого объявлено им одобрение от лица Комиссии духовных училищ, а Смирнов возведен в звание профессора.

В 1817 году опять обозревал семинарию по всем частям ректор академии Филарет, уже епископ Ревельский. Между прочим он писал о преподавании: «Богословские науки, несмотря на ограниченность пособий по некоторым частям, еще не обработанным в училищах, преподаны основательно и удовлетворительно; с утешением можно было видеть, что духовные познания пустили корни в умах и сердцах учеников. В философских науках ветхость и скудость классической книги, какова Баумейстерова, исправлена и дополнена понятиями новейшей философии, заимствованными осмотрительно, изложенными ясно, и без нарушения древнего порядка истин. Науки словесные преподаны без излишнего пространства и вразумительно. Знание латинской словесности не достигло еще желаемой степени совершенства, однако в сем сделаны, благонадежные усилия, чтением латинских писателей вне классов, с классическим. отчетом в уроченное время. Преподавание церковной истории несколько беспечно почивает на классической книге. Уроки всеобщей истории, хотя не совсем систематические, приняты довольно твердо. Наставления в физике достаточны. Успехи в еврейском языке довольные». Говоря о лицах начальствующих и учащих ревизор «первое и совершенное одобрение» делает о ректоре Иннокентии, и с похвалою отзывается о его профессорских трудах «Церковной Истории» и «Деятельном Богословии». Отзывы о других, также одобрительные, приведены выше, но о наставнике церковной истории прибавлено: «о профессоре церковной истории сказанного выше правление академическое да не благоволит сопрягать с важными заключениями, после замечаний словесно деланных мною в семинарии». После ревизии Комиссия духовных училищ предписала академическому правлению: «возыметь попечение, дабы те из сих сочинений, рекомендованных ревизором (т. е. уроки деятельной богословии Иннокентия, извлечение из философской истории Поликарпа и уроки физики Неофита), которые нужны для классического употребления, или ныне же, или по пересмотре сочинителями, истребованы были в академическую конференцию, для рассмотрения к напечатанию». Из других замечаний ревизора можно указать, напр. чтобы «исключения не способных учеников не смешивать в названии с увольнением».

В 1819 г. ректор академии, архимандрит Григорий (Постников) производил ревизию, после которой из Комиссии дух. уч. прислано одобрение ректору семинарии Полнкарпу «за особенные труды по классу философских наук в бытность его профессором сего предмета и за исправное окончание богословского курса», затем профессорам Смирнову и Райковскому. Он же обозревал семинарию в 1821 году. В 1823 г. ревизором был опять ректор академии Григорий; уже еп. Ревельский, и представил к награде профессоров Ветринского и Наумова. Он обратил внимание на то, чтобы «никто из учеников семинарии не оканчивал курса ранее 22-х лет», о чем он представлял и митрополиту, который утвердил его мнение. «Сие будет полезно, писал ревизор, и для епархиального ведомства и для самих учеников, которые по самой молодости лет своих не могут достаточно выразуметь надлежащим образом высших и особенно нужных наук»; по окончания же курса «весьма трудно будет употребить их по надлежащим местам в духовном ведомств».

В 1825 г. по определению академического правления, утвержденному Комиссией дух. уч., ревизия поручена была самому семинарскому правлению, но на экзамене присутствовал ректор академии, еп. Ревельский Григорий. Отчет об этой ревизии представлен был семинарским правлением академическому, в ноябре того же 1825 года. Вообще, в случае оставления семинарии без ревизии, предписано было представлять академическому правлению выписки из журналов испытаний вместе со списками по высланной в 1828 г. форме и перечневыми ведомостями (ср. предп. акад. пр. от 14 янв. 1836 г. и от 22 янв. 1838 г.).

Весьма обстоятельная по всем частям ревизия произведена была в 1827 году инспектором академии, архимандрнтом Иннокентием (Борисовыми), за которую ему объявлено одобрение от Комиссии дух. уч., со внесением в послужной список. Кроме тех или других замечаний по каждому предмету, который уже указывались выше, ревизор Иннокентий «для усовершенствования семинарии» сделал и некоторые общие указания по части учебной, так он рекомендовал: «вообще более сокращенное преподавание наук в частях менее нужных и усиление в важнейших; более разборчивый перевод учеников из класса в класс, особенно из уездных училищ в семинарию; попечение о снабжении их учебными книгами, а также и книгами для чтения, с требованием от них учителями отчета в прочитанном⁷⁰ и с обязательством со стороны учителей – представлять правлению списки рекомендованных для чтения книг. О чтении письменных упражнений: ревизор заметил, что по богословию они «сопровождались надлежащею критикою», а по философии «критика состояла большею частию в общей похвале или порицании». Но вообще учебную и нравственную часть Иннокентий одобрил, только об экономической отозвался несовсем одобрительно, о чем будет сказано в своем месте, и представил к вниманию начальства ректора с инспектором и проф. Полиевктова. По поводу этой ревизии было предписание от Комиссии дух. уч. 1) исправить недостатки, согласно замечаниям ревизора, 2) не опускать преподавание пасхалии и усилить тщание об успехах в латинском и греческом языках, 3) войти в рассмотрение, не нужно ли какие либо учебные пособия семинарии противу нынешнего их состояния усилить, 4) подтвердить некоторым учителям (Аменицкому,⁷¹ Е. Успенскому, Ивановскому), чтобы прилагали вящшее попечение об успехах учеников своих». О Полиевктове Комиссия постановила, что «награждать его на сей раз не видит причины». Что же касается перемещенных уже ректора Антония во Псков и инспектора Саввы во Владимир, на те же должности, то «на нынешний раз Комиссия нашла службу их достойною исправления, а не награждения», (преимущественно за упущения по экономии и делопроизводству) и предписала им «избегать прежних погрешностей». Впрочем на характер этих «погрешностей» нет ясных указаний.

В 1830 году ревизия была поручена профессору академии, протоиерею Герасиму Павскому. В этом году обозрение семинарии назначено было «с тою преимущественно целию, чтобы поверить действия семинарского правления в исправлении недостатков и упущений, кои замечены комиссиею, ревизовавшею дела оного» (см. ниже, в отд. Экономия). Семинария найдена была ревизором «в совершенной исправности по всем частям управления», поэтому, согласно с отзывом обозревавшего, акад. правление представило «в особенное начальственное внимание Комиссии дух. училищ» бывшего ректора Нафанаила, тогда уже епископа полтавского и инспектора Николая, который и получил после того сан архимандрита, а также профессоров Мелиоранского и Полиевктова к денежной награде за усердие, – последнего собственно за составление «полного и ясного каталога семин. библиотеки». Исключенных по экзаменам при этой ревизии сравнительно было мало, только семь. В 1833 году ревизором в семинарию назначен был член академической конференции, протоиерей Морского собора Тимофей Никольский, который составил подробный отчет о порядке экзаменов и о преподавании каждого предмета в семинарии. В 1839 г. семинарию ревизовал профессор академии и член конференции, Спасосенновский протоиерей Иоанн Иванов. Вследствие его похвального отзыва о ректоре Афанасии, последнему объявлено благословение св. Синода «за неутомимую деятельность по всем возложенным на него должностям».

От времени до времени, вследствие ревизий, или по другим поводам, в семинарию, как видно из предыдущего, присылались предписания: высшего начальства, от правления академии, или чрез это правление от Комиссии дух. уч., или чрез консисторию от св. Синода. Некоторые из этих предписаний касаются учебного дела вообще в семинариях, другие же имеют значение только для петербургской семинарии. Некоторые из таких предписаний уже упоминались, или указаны в своем месте. Сюда относится напр. и Высочайше утвержденное «Положение о способах к улучшению состояния духовенства (от 6 дек. 1829 г., с указом «о принятии вящших способов к образованию духовного юношества», говорится о содержании всех учеников семинарии на казенном, для лучших успехов в занятиях, о задержании младолетних в тех же классах, об ограничении принятия приватных, о преподавании духовных предметов с преимущественным вниманием и проч. Далее, введение или составление новых учебников для дух. училищ и семинарий, приложение новых методов преподавания, изменение курса обучения, – являются одним из наиболее важных предметов предписаний высшего начальства, как это так же мы видели. К концу рассматриваемого периода изданы еще следующие замечательные постановления. В мае 1837 года Комиссия дух. училищ, «чтобы преподавание богословских наук возведено было к большему совершенству, систематической правильности и единообразному порядку», – предписала профессорам богословия представить конспекты, при составлении которых «не держаться раболепно принятого порядка и способа учения, но разрешается сочинителям употребить собственные свои мысли и предположения к усовершению и облегченно учения, к устранению ненужных, излишних, любопытством или духом школы изысканных любопрений, к пополнению сведений о предметах нужных, полезных и употребительных в священном служении церкви, к которому готовятся обучающиеся в дух. училищах». В силу этого ректор Макарий обязался в течение вакационного времени представить означенный конспект. При конференции же спб. академии составлен особый комитет, для рассмотрения книг богословского курса, представивший вскоре свое мнение⁷².

Особенно обширное и обстоятельное постановление об усовершенствовании всего учебного строя в семинарии было издано от Комиссии дух. уч. в 1838 г. Постановление это, может быть, отчасти имеет связь с поручением Комиссии членам своим: двум Филаретам (московскому и рязанскому) и Григорию калужскому, еще в 1827 году, «заняться пересмотром уставов и представить свои замечания с мнением об исправлении», но в нем замечаются уже иные влияния. Оно старается, как можно строже, установить сословие – профессиональный характер семинарского образования, «все классы проникнуть учением веры, и представляет собою последнее крупное распоряжение от имени Комиссии дух. училищ, как общий результат мер принятых с половины 30-х годов к улучшению семин. преподавания и прецедент к задуманной семинарской реформе⁷³. Это постановление «об усовершении учебного устройства в семинариях» выслано из академии от 15-го июня 1838 г. «Усматривая в преподавании учебных предметов в сем. недостаток общего единства и точного направления главной цели духовного учения и некоторые другие несовершенства, Комиссия д. у. признала нужным постановить на сей раз следующие правила».

Сообразно с главным назначением семинарий – образовать достойных священнослужителей, – должны быть направлены все части семинарского преподавания.

При преподавании словесности должно быть стремление образовать человека, который мог бы правильно, свободно и убедительно беседовать с народом об истинах веры и нравственности, отсюда, преимущественно должно иметь в виду образцы словесности духовной и красноречия церковного. Из латинских писателей избегать таких мест, который проникнуты духом языческого мира, или «немедленно преследовать их замечанием о несовершенстве языческих понятий». Стихотворство преимущественно направляется к тому, чтобы «образовать привычку оборотливее владеть языком». – «Всемерно остерегать юные умы от незаконных порождений поэзии, в которых преобладает страсть и чувственность» и представлять высокие и чистые образцы истинно высокого и изящного в слов из св. Писания. «Пусть пленяются его словом и с тем вместе неприметно напитываются его духом. Пусть еще с поприща словесности усматривают, кан высоко без искусственное величие священного и песнопевца, или пророка пред усиленно выработанною прелестию стихотворца».

По греческому языку языческих писателей брать только для ознакомления с разными наречиями и видоизменениями языка; но преимущественно переводить отцов церкви (по из данной Комиссией дух. уч. учебной книге греческого яз.). «Надобно употреблять особенное старание, чтобы, не только высшее отделение, но и среднее с низшим, по необходимости много занятые светскими науками, проницаемы были духом церковным». – В классах новых языков от чтения светских сочинений удерживаться, читать же проповедников и сочинения о религии, благонамеренные и беспристрастные, встретившуюся ложную мысль опровергать.

По Гражданской истории – избегать критицизма и помнить, что «достовернейшие начала истории рода человеческого и древних народов находятся в св. Писании», так же произвольного систематизма, по которому «воображают какой либо народ и его историю невольным развитием какой нибудь роковой идеи», наконец и неосмотрительного политического направления; указывать в истории «нравственные черты и силы Провидения Божия». – Для ознакомления учеников среднего отд. с предметами высшего – ввести Церковно-Библейскую историю, отделяя для сего по 2 часа в неделю от философии и математики. К Церковной истории в высшем отделении присовокупить Богословско-историческое учение о св. отцах.

По философии – «все, что не согласно с истинным разумом св. Писания, как сущая ложь и заблуждение, без всякой пощады должно быть отвергаемо». (Ср. Проект. уст. § 141.) «Как руководительной нити», держаться того правила, что «истинного и спасительного познания должно искать выше разума человеческого, – в откровении Божием». В особенности, логика чтобы не была «отуманена отвлечениями критицизма, которых разбирательство для незрелых умов представляет более трудности, нежели пользы». В метафизике «надлежит осветить возможным светом естественного познания главные понятия о Боге, Его свойствах, провидении и мироправлении, о духовности и бессмертии души человеческой... Истинная, смиренная философия должна сделаться служительницею истинной религии, способною низлагать возношения ложной, гордой, самонадеянной философии, взимающейся на разум Божий». По философии нравственной – «отнюдь не вдаваться в исследования, превышающие возраст учащихся, или находящиеся в стороне от цели для них предпоставленной, каковы напр. исследования, относящиеся к праву естественному и вопросы политическиe». Сочинения по философии должны быть писаны чаще на лат. языке. «Философия привыкла говорить латинским языком, а сочинения на нем пишемые должны усиливать знание его в семинарии».

Класс чтения св. Писания ветхого и нового завета, – общий для всех отделений семинарии, – «должен быть особенным пунктом соединения всех классов в одном предмете и в одном духе, свойственном училищу духовному. Класс сей вместе должен возобновлять и умножать в учениках первоначальные познания из катехизиса и ев. истории и непрерывно и безостановочно вести к главному предмету их учения – богословию». При этом предписаны и некоторые правила преподавания св. Писания: а) прочитывать разные книги св. Писания ежегодно из исторических, учительных и пророческих, ветхого и нового завета; б) «чтобы истолкование читаемого текста было краткое и простое, удобовразумительное и для младших слушателей, и назидательное для всех; в) что бы при сем, по приличию, напоминаемы были те части катехизического учения, к которым тот или другой читаемый текст относится; г) чтобы нужнейшие тексты догматического или нравственного содержания назначаемы были для изучения» Полезно, чтобы по воскресеньям пред литургией, в церкви, или зале, предлагались катехизические беседы, так чтобы в течение года или двух лет обращался весь круг истин катехизических. По этой части должна быть погодная очередь между всеми, или некоторыми наставниками.

По Богословию – устранять «пространные, более философские, нежели богословские, исследования о религии вообще, не излишние в высшем образовании, для готовности отвещати вопрошающему из числа таких людей, для которых по несчастию века, иногда нужно бывает разрешать сомнения о первых понятиях религии, но для семинариста и будущего сельского священника более обременительные, нежели полезные, и даже возмущающие мыслию о возможности сомнений, которых неиспорченный ум и не подозревает».

«Вообще буквальное перенесение уроков академических в семинарию есть не только не похвальная небрежность, но погрешность и нерассудительность, требующая исправления». Вступление в богословие должно состоять из рассуждений о божественном происхождении и достоинстве христианской религии, чтобы священник мог беседовать с простолюдином из нехристиан. «Преподавание и всех частей богословия тщательно должно быть приспособляемо к употреблению, по возможностп освобождаемо от сухих и невразумительных форм школы и не преобладаемо стремлением к блестящей, но холодной учености. Надобно, чтобы учением богословия проникнуто и согрето было сердце слушателя: только вместе с сим истинно просветлится его ум и способен будет озарять и других светом живым, благотворным и спасительным».

За неимением вполне удовлетворительных учебников по богословию делается приглашение к составлению их. «В руководство богосл. учения нужна книга такого достоинства, чтобы ею могли быть поверяемы другие». Указывается катехизис Петра Могилы, который рекомендуется прочитать пред началом богосл. курса и с ним поверять подробности богословского учения⁷⁴. Для догматического богословия рекомендуется так же Богословие И. Дамаскина и Огласительные поучения Кирилла Иерусалимского. Для Церк. древностей – рекомендуется Новая Скрижаль, в виде конспекта из нее.

Об испытаниях. «Надобно, чтобы испытание касалось всего преподанного в продолжение учебного года или курса, и чтобы краткое, но рассудительное и свободное разрешение вопроса предпочитаемо было пространному чтению по памяти из преподанных уроков. Должно искать в испытании не того, чтобы оно было благовидным зрелищем для присутствующих, но того, чтобы оно было справедливым и беспристрастным судом для всех учеников».

Предписывается далее – акад. конференциям составить конспекты по Церк. древностям и истор. учению об отцах церкви и представить в Комиссию к следующему учебному году, а наставников побудить к составлению новых учебников.

Сообщая это «постановление», академия с своей стороны повторяет требование о преподавании катехизиса Петра Могилы и извещает семинарию, что епарх. архиерей будет наблюдать за выполнением предписанного.

В силу этого, правление сем., согласно предписанию акад. правл. от 5 авг. 1838 г., поручило ректору Афанасию преподавать Истор. учение об отцах церкви⁷⁵; церк. древности – инспектору Антонию); Церк. Библ. историю (средн. отд.) И. Боголюбову; катих. беседы по воскресеньям в зале собрания пред литургией – «на сей год Андрею Михайлову, как незанятому никакою другою должностию». Но в 1840 г. он просил об освобождении его от этой обязанности, которую исправлял более года, поэтому она была поручена наставнику Полотебнову, затем в 1841 г. инспектор Иоасаф изъявил желание говорить катехизич. беседы (после литургии). В сентябре 1839 г. из Духовно-учебного Управления был запрос о том, как именно распределено преподавание катехизиса Петра Могилы. В 1840 г. последовал тот же запрос от академического правления. Ректор Афанасий отвечал, что катехизис «в начале богословского курса читается непрерывно с кратким объяснением и строгим отчетом, в виде повторения катехизического учения и приготовления к богословскому, с многими дополнениями из св. Писания. Было предположено окончить чтение катехизиса к половине октября, но опыт показал, что нужно продолжать его до половины ноября». Но в октябре того же года предписано преподавать Правосл. исповедание Петра Могилы уже в низшем отделении. Отчета требовать не только в чтении наизусть, «но в свободном изложении мыслей, без нарушения сущности предмета». Тексты же заучивать ученикам с буквальною точностию. В высш. отд. делать только указания и возобновлять в памяти главнейшие места из Правосл. исповед.

Вследствие отношения об. -прок. гр. Пратасова к митр. Серафиму, акад. правление в 1839 г. сообщило семинарскому список книг учебных, какие следует составить: 1) Учение об иепархии и каноническом церковном праве; 2) Богословско-историческое учение об отцах и проповедниках слова Божия; 3) Краткое обозрение книг Св. Писания; 4) Герменевтика; 5) Догматическое богословие; 6) Деятельное богословие; 7) Философия; 8) История философии; 9) Греческая грамматика, для низших училищ. Предложено было заняться составлением означенных учебников лицам, получившим академическое образование. Три раза академия спрашивала ответа от семинарии на это предложение. Наконец последовал ответ, что ректор семинарии Афанасий берет на себя составление догматического богословия, в течение 2-х лет, а учитель Д. Успенский заявляет намерение составить греческую грамматику к сентябрю 1841 года. – Им предписано соображаться с положением о новом образовании учебной части в семинариях, которое в то время было издано. В 1840 г. (по предложению бывшей Комиссии дух. уч.), академическое правление спрашивало семинарское, не желает ли кто из профессоров и учителей семинарии, или духовных училищ, составить латинскую грамматику, более удовлетворительную, чем бывшая в употреблении (преосв. Амвросия). Но желающих не оказалось.

Составление учебных книг и особенно рассмотрение и рецензии их, по поручению начальства, издавна составляли предмета особых занятий для семинарских наставников, хотя в рассматриваемый период вообще немного было таких поручений. В 1816 г. профессор математики Неофит Веселовский рассматривал учебник арифметики Горянского, учителя Александроневского училища и одобрил его к употреблению, так же как впоследствии и ректор семинарии Поликарп. В 1822 г. было предписано исключить из училищных руководств латинскую книжку для переводов Евтропия и на место ее составить новую латинскую хрестоматию. Дело это поручено было ректору семинарии Поликарпу, который уже из Московской академии, где был ректором, выслал в 1826 г. составленную им хрестоматию. Книга представлена была академическому правлению, а отсюда в 1827 г. опять переслана в семинарию, для рассмотрения специалисту. Рассматривал ее тогдашний ректор семинарии Антоний и признал «полезною» и «удобною» для духовных училищ, в которых она потом и введена в употребление. --Ректор Макарий Зимин в 1831 г. был членом Комитета по рассмотрению руководств к изучению русского языка и составлению лучшего учебника. (См. ниже, в гл. Отношение семинарии н училищам). Преподаватель финского языка Окулов, по поручению Комиссии пересматривал и исправлял перевод сокращенного катехизиса на финский язык (1832 г.), составил финскую азбуку и грамматику. Его преемник Д. Успенский сверял в 1837 г. печатавшуюся финскую грамматику с рукописью и замечания свои должен был представить семинарскому правлению; просматривал так же начатки христианского учения на финском яз. в 1838 г. – Профессору Семеновскому поручено было в 1839 г. рассмотреть немецко-российский лексикон Шмида и определить пригодность его для духовно-учебных заведений. Книга найдена не заслуживающею того, чтобы ввести ее в пособие при изучении немецкого языка в семинарии. – Ректор Афанасий в 1840 г. рассматривал катехизис Петра Могилы и сделал краткие заметки на разные места этой книги, найденный им не вполне православными.