Глава 10. Развитие атеистической пропаганды в советской России

Смерть Патриарха Тихона застала верующих в трудный для Церкви момент, когда активизировали свою деятельность все противники Православия – от атеистов до «живоцерковников» и других лжереформаторов. Если в годы Гражданской войны и первое время после неё большевики обвиняли православных служителей и мирян в контрреволюции, то теперь, когда открытое сопротивление было сломлено и в стране уже не оставалось серьёзной организованной силы, способной противостоять советской власти, прежние обвинения явно устарели. Ещё раньше, декретом от 12 Июня 1922 года советское руководство ввело в действие принцип регистрации всех религиозных обществ, ставя их тем самым вне закона, если они не получали соответствующего разрешения от советской власти. В декрете указывалось, что в регистрации «должно быть отказано, если утверждаемое общество или союз по своим целям или методам деятельности противоречат конституции РСФСР и её законам». Это открывало возможность полного произвола властей в отношении регистрации, поскольку обвинение в антисоветских «целях» и тем более «методах» могло быть, как показывала юридическая и административная практика тех лет, применено к любой религиозной организации. Таким образом, сама принадлежность к Церкви, к одной из Ее общин становилась преступлением, а регистрация, снимавшая это обвинение, выдавалась при выполнении практически произвольных требований власти.³⁹⁶ Большевики понимали, что сами по себе гонения, хотя и ослабляют Церковь, не могут Её уничтожить и лишь придают жертвам ореол мученичества. От преследований отдельных личностей и даже целого класса – духовенства – они намеревались вскоре перейти к развёрнутому наступлению на религию. Во второй половине 1920-х годов резко усилилась антирелигиозная пропаганда, с помощью которой власти рассчитывали развенчать Церковь в глазах народа и особенно – изолировать Её от молодого поколения.

Ещё в годы Гражданской войны большевики всячески поощряли хулиганские выступления подростков в храмах, совершаемые в день какого-либо великого православного праздника. Называя свои бесчинства «красная Пасха» или «красное Рождество», молодёжь глумливо пародировала Богослужения, совершала надругательства над иконами, срывала крестные ходы. Эти «развлечения» – более сатанинские, чем атеистические – выглядели слишком отталкивающе, да и верующие нередко давали отпор хулиганам. Большевики быстро поняли необходимость подчинить себе разнузданную молодёжную стихию, ограничить её рамками дисциплинированной, послушной властям юношеской организации. Такая организация – Российский коммунистический союз молодёжи – была создана в 1918 г. из объединённых молодёжных «партий» и групп коммунистической и социалистической ориентации. Основной задачей комсомола стало воспитание юношества в духе советской идеологии. Новая организация не имела политической программы т.к. полностью подчинялась решениям коммунистической партии. Главными организаторами и первыми руководителями комсомола были Оскар Рывкин и Ефим Цетлин (впоследствии репрессированные).

Теперь вместо разрозненных, никому не подчинённых групп юных бунтарей появилась огромная организация с чёткой централизацией и дисциплиной, стремящаяся охватить коммунистической и атеистической идеологией всю молодёжь страны. На это были направлены усилия бюрократического аппарата всех уровней наряду с десятками периодических изданий, выходивших на разных языках народов России. В 1922 г. появилась уже и детская коммунистическая организация юных пионеров, также ориентированная на коммунистическое и антирелигиозное воспитание.

Одновременно с усилением коммунистической агитации и пропаганды в России появились организации и периодические издания, направленные исключительно на борьбу с религией. В конце 1921 г. в Москве стала выходить газета «Безбожник», вокруг которой объединился кружок активистов, названный «Общество друзей газеты «Безбожник». Несколько лет спустя оно насчитывало уже большое число членов. В Апреле 1925 г. его активисты собрались в Москве на свой первый съезд. Итогом съезда стало преобразование «Общества друзей газеты «Безбожник» в известный Союз воинствующих безбожников (1925–1947).

Новая организация имела чёткую иерархию согласно принципам «демократического централизма». В 1920–40-е гг. филиалы и ячейки СВБ имелись во всех республиках, краях и областях СССР, на многих предприятиях, в учреждениях, учебных заведениях, колхозах и совхозах. Во главе Союза воинствующих безбожников стоял Центральный совет, которым много лет бессменно руководил Емельян Ярославский (Миней Губельман), отличавшийся особым цинизмом и вероломным отношением даже к собственным товарищам по партии. Известен случай, когда после самоубийства в 1927 г. советского дипломата А.А. Иоффе Е. Ярославский опубликовал в журнале «Большевик» статью, где злорадно издевался над содержанием предсмертного письма погибшего. Если таковым было отношение к товарищам, то стократ циничнее и кощунственнее были его издевательства над идейными противниками. Перу Е. Ярославского принадлежат многие антирелигиозные пасквили 1920–30 годов, в том числе и переиздававшаяся десятки раз «Библия для верующих и неверующих».

Выбор главы «антицерковного фронта» был не случайным. Времена публичных диспутов, когда священнослужители имели возможность отстаивать свои взгляды, отходили в прошлое. Критика религии становилась всё более односторонней. Открытое идейное противоборство сменялось кощунственной травлей, и инициатор знаменитых антирелигиозных диспутов A.B. Луначарский, стремившийся придать атеизму лоск респектабельности и научности, уже не годился для новой эпохи.

В 1929 г., на 2-м съезде Союза воинствующих безбожников делегатами был принят устав организации. Юридически она вела свою деятельность в соответствии со статьей 124 Конституции СССР, согласно которой каждый советский гражданин имел право вести антирелигиозную пропаганду или отправлять религиозные культы. Напомним, что первоначально большевики не запрещали религиозное воспитание и просвещение. Впоследствии же, по мере укрепления у власти, их перестали устраивать и собственные законы.

Однако, было бы ошибочно утверждать, что атеизм насаждался исключительно под нажимом властей. Уже к 1917 г. Православная Церковь формально включала в себя тысячи номинальных христиан. Теперь их духовная лень или прикрытая либерализмом нравственная апатия всячески подогревалась мощной государственной пропагандой, что окончательно отдалило этих людей от веры и Церкви. В начале 1926 г. тираж газеты «Безбожник» достиг 200.000 экз., а число членов Союза воинствующих безбожников – свыше 114 тыс. человек.

Одновременно в стране выходили другие, менее популярные антирелигиозные издания на Русском, Украинском, Татарском, Еврейском, Узбекском, Грузинском и других языках народов СССР. Среди них наибольшей известностью пользовались журналы «Безбожник», «Антирелигиозник», «Воинствующий атеизм», «Деревенский безбожник» и др.

В 1924 г. произошёл международный скандал из-за распространявшегося за границей журнала «Безбожник у станка». Выходивший с Декабря 1923 г. тиражом 70 тыс. экз., этот орган Московского комитета ВКП(б) частично вывозился в зарубежные страны наряду с другими коммунистическими изданиями³⁹⁷. В 1924 г. в Англии на заседании палаты лордов Архиепископ Кентерберийский выступил с протестом против распространения журнала «Безбожнику станка» в Англии, подчеркнув, что большевики «посягают на высшее достижение человеческой культуры» – религию. С весны 1925 г. журнал в Англии был запрещён.³⁹⁸

Но если на международной арене советские идеологи, как правило, терпели поражение, то их пропаганде и агитации внутри страны никто не мог препятствовать. Самоуверенность большевиков достигла такого апогея, что они решили бросить вызов самому Небу и начали разработку проекта Башни Коминтерна невероятной величины, дерзко заявляя, что если Вавилонская Башня разобщила народы, то Башня Коминтерна соединит их вновь. Из замысла, однако, ничего не получилось. Башня так и не была построена, а председатель Коминтерна Г.Е. Зиновьев 10 лет спустя погиб мучительной и позорной смертью.

Таким было положение в России, когда 7 Апреля 1925 года скончался Святейший Патриарх Московский и всея России Тихон. «В течение двух полных лет, с весны 1925 г. до весны 1927 г. Местоблюститель Митрополит Пётр и его заместители – Митрополит Сергий, в этот первый период его управления, и Архиепископ Серафим Угличский держали непримиримо твёрдый курс. Со смертью Патриарха Тихона опыт компромиссов кончился. Никаким обещаниям большевиков больше не верят, суда над своими или заграничными епископами и клириками сами не обещают, всякие попытки вторжения безбожников в управление Церковью категорически отвергают, несмотря на усиливающееся гонение. Опыты Патриарха были достаточны и они были необходимы, чтобы прийти к такому заключению после него. Эти опыты должны были обнаружить систематические обманы большевиков, бесполезность каких-либо союзов с ними и надежд на улучшение положения Церкви в безбожном государстве...».³⁹⁹ Если бы не было этого печального опыта, но служители продолжали бы обличение большевиков, благословляли бы только на страдание и смерть в борьбе с ними, то многим членам Церкви могло бы казаться, что Церковь Сама виновата в Своих страданиях, когда отвергала предложенные Ей властью условия свободы, когда власть «уступала» несколько свои позиции и требовала только лояльности к себе. Церковь в лице Патриарха отошла от политики, Она сделала всё, что можно, для примирения с властью. Она сделала максимум: дальше отступать было невозможно, чтобы не отдать кесарю не только кесарево, но и Божье.

Под натиском репрессий и мощной атеистической пропаганды Православие утратило статус государственной идеологии. Отчасти это сыграло положительную роль: помогло духовно-нравственному оздоровлению церковного общества. Притеснения сделали Церковь малопривлекательной для стяжателей и карьеристов. От Неё отошёл слой номинальных христиан, но верные сплотились и духовно окрепли. К Церкви потянулись рабочие, интеллигенты, разочарованные в социалистических идеях, патриотически настроенная молодёжь. Даже некоторые комсомольцы и коммунисты тайно посещали храмы, участвовали в обрядах, не препятствовали крещению детей.

По прежнему очень высокой оставалась религиозность сельского населения, чему способствовали размеренный уклад крестьянской жизни, отдалённость от городских соблазнов и веяний. Редких заезжих агитаторов крестьяне встречали настороженно, безбоязненно спорили с ними, отстаивая свои взгляды. Укрепившиеся в городах большевики пока не находили сил ни распропагандировать, ни запугать русскую деревню. Поистине это была «неподнятая целина». Лишь в начале 30-х годов массовое раскулачивание и коллективизация изменили облик деревни, но и тогда процент верующих оставался там значительно выше, чем в городах.

Лидерам партии становилось ясно, что война с религией приобретает затяжной характер. Не прекращая прямых репрессий, они начали подготовку акции, которая бы идейно обезоружила Церковь и полностью подчинила Её советской власти. В этом свете, по-видимому, ещё недостаточно изучена история возвышения митрополита Сергия (Страгородского), с чьим именем связано новое «просоветское» направление церковного курса. Эта личность, трагическая и противоречивая, до сих пор вызывает споры и различные толкования.