Плач Церкви над пастырем

Се четыредесятый день сетования моего надста, о, увы мне, пастырю! Се четыредесятное нощеденство унывания моего прииде, о, жалосте моя, учителю! Се обычное четыредесятницы плачевное поминание[1324] тебе скончася, о, стрекало¹⁶⁹⁸ болезней моихь, руководче. И ждахь твоего возвращения – и не бысть, пастырьскаго присещения¹⁶⁹⁹ – и не обретохь, учительскаго возглашения¹⁷⁰⁰ – и не услышах отеческаго обычнаго утешения и любезнаго присвоения¹⁷⁰¹– и ничтоже успех. На сетование паки обращаюся, по словеси Иеремии: «Сего ради азь плачу, и очи мои излиясте воду, яко удалися от Мене утешаяй мя» (глава 1).[1325]

О, увы моего сетования, пастырю! О, увы моего унывания, учителю! Вся моя красная, оле, пременишася на злообразие. Вся моя светлая, оле, преобратишася на омрачение. Вся моя цветущая, оле, превратишася на измождение. Вся моя изрядная¹⁷⁰² преложишася на совращение¹⁷⁰³. Вся моя благополучная изменишася на злополучная. Вся моя радостная Быша в плачь, веселая – в сетование, утешителная – в рыдание, мирная – в смущение. Согномичествует¹⁷⁰⁴ моему безлепотству¹⁷⁰⁵ и чюдная Ноемнь, оплакующи свое смирение: «Не зовите мя, – глаголя, – Ноемнь, еже есть красна: не красна бо есмь, но злообразна, яко смири мя Господь».[1326]

Ах, моея болезни, ах, моея скорби, ах, моего всесердечнаго чревоболения, всеизряднейший мой пастырю! Дóндеже убо твое пастырство украшайте мой престол, украшахся и аз. Дóндеже твое учительство просвещаше мое седалище, просвещахся и аз. Дóндеже твое казательство¹⁷⁰⁶ процветаше на моихь пажитехь, процветахь и азь. Дóндеже твое жезлосодержание утверждашеся в руку твоею, утвержахся и аз. Дóндеже твое предводительство исправляше добре моя чреды, во благодушии вси чредодержцы мои Быша и благополучно степени моя наступаху. Соплачет моему сетованию и Иеремия: «Обратней, – глаголя, – в плачь ликь нашь, спаде венець с главы нашея».[1327]

Оле, моего злополучия, священнейшая главо пастырю! Не зриши ли престола твоего, яко и с местоблюстителей сетует? Не смотриши ли настоятельства твоего, яко и с восприимшимь правительство[1328] плачевно дряселует¹⁷⁰⁷? Не видиши ли жезлосодержательства твоего, яко и с возложившым руку колеблется и к повержению скланяется? Не хощеши ли возникнути на чреды и степени твоего предводительства, яко вси мнящийся при тебе силни оцепенеша и крепци потрясошася, якоже гананствует¹⁷⁰⁸ пророкь: «Избраннии плачь подъяша» (глава).[1329]

Но елико убо оплакую моего злосчастия и безобразия, о, пастырю, множае, увы, терзаяся, рыдаю чад моих многобедственныхь, учеников твоихь многоскорбных, сиротства и опустения, – яко убо младыя враны на поляне пусте (на могиле), ¹⁷⁰⁹родившым ту не сущим (твоему отечеству),¹⁷⁰⁹ блудяще, грацають¹⁷¹⁰. Или яко птенци гладнии, усты зияюще, токмо, пищи же лишаеми (твоего присещения), тають¹⁷¹¹. Или агнцы ссущии¹⁷¹², погубивше доившыя (ваше предводительство) безвестно¹⁷¹³, аможе¹⁷¹⁴ стремление ведеть, рыщуще, плачевногласно вси глашають: «А, а, отче! А, а, пастырю! А, а, вседражайший наш предводителю!» Яко свойственно¹⁷¹⁵ плачуща Иеремию о Израили и при сих новых израилтехь воспомянути: «Чревом моим, чревом моим болю, и чювствила сердца моего смущаются» (глава 4).[1330]

От распалающаго пламене жалости обышедшихь мя моихь бедностей удержатися не могу, о, превозжеленный мой пастырю! Ахь, южиков¹⁷¹⁶ твоих огнь пожаления, и внутрения моя силы истаявають, понеже ин, яко горлица смертно язвена¹⁷¹⁷ и сердцем люте болящи, надгробная твоему святопочитию жалостне клицает,[1331] другий, тяжко рыдая твоего разлучения и болезнию воздыхания внутренних збоден¹⁷¹⁸, яко совичищь¹⁷¹⁹, крыется, света зрети терпети не может.[1332] Сестра[1333] и прочий вси, пламенем жалости по тебе разжени, единою твоею памятию подгнещаеми присно¹⁷²⁰, воплегласиемь прочее, яко изумленнии кокушки, кукуют; вси же обаче окианом слезы источают, пелынем горести уста помазують, смертным дыханиемь перси умягчают, по пророку рещи: «Быша слезы их им хлеб день и нощь».[1334]

Сия плачевныя слоги, от горести грубы и недолги, в церковном пастырю во гробе церковному представше образе, всевозжеленнейшему умиленная Андрею чада, плачевно отцу, от смертнаго жала прободаеми, приносим место¹⁷²¹ дара. Намь воздаждь, восприим от нас, за пожаление отчедолжное благословение чадолюбное. Многорыдателное вознагради поминание с нами благоспребывания, твоего многоблагодатным мира прощения поданиемь и ко Владыце в заступление о немощехь и болезнех, гресехь же и беззакониихь наших предстаниемь, да вечнодостойному успению твоему вечнодостойно память мы, многоплачевнии, совершаем достодолжно. Аминь.

«Вси хотящии благочестно жити о Христе Исусе гоними будут».[1335] Вси страждущий за имя Божие позор¹⁷²² бывают миру, ангелом и человеком.[1336] Вси имущии житие доброе выну оклеветаеми суть, яко злодеи.[1337]

Ельма убо, о, боголюбивии слышателие, настоит днесь и нам в начале слова нашего подобне нечто Выгорецкаго мудролюбца рещи словесем,[1338] яко потаися от нас древлецерковнаго благочестия защитник, скрыся от нашею очию правоверный правоверия ревнитель, покрыся смертными облаки староверственная красота, умолча язык, сладость древлеотеческаго учения точащий; затворишася уста, догматы древлесоборныя тако к братии, яко к языческим людем вещающая; зайде сладкий пустыннаго зрения свет, скрыся от очию асиан¹⁷²³ любезная выгорецкая общебратственная свеща, взяся в горкия сия дни отеческия утробы всепослушливое утешение, скончася в скорбное сие время раб Божий Иоанн, всеусердный страдалец церковный. Чесо ради никто от боголюбных тако зде, в европстей Выгореции, яко тамо, во асийских, в Кошуции, в Вышимии и в Убореции,[1339] возможе сие разлучение понести без жалостнаго сердца, никто без скорбныя души, никто без плачевнаго лица; вси же жалостными уязвившеся сердцы, возтужиша таковаго усерднаго страдалца церковнаго, таковаго древлеотеческим преданиям служителя, таковаго крепкаго по отеческих законех стоятеля.

Темже убо неправедно нам мнится быти таковаго по древлеотеческих догматех стоятеля без слова страдателней кончине отдати и, якоже во огни и в пепел тело, сице в молчании жизнь его скутати и ниже любви духовныя, ниже тоземственныя¹⁷²⁴ воспомнити, и лишити себе же и прочия любовныя сладкаго того изображения и, якоже незримь есть нами телесно, не зрети его душевныма очима оставити. Аще бо воинствующий в веце сем умершыя своя военачалники частыми воспоминании повествуют и воинственная его дела, елика или в храбрости дивна, или во умышлении¹⁷²⁵ чюдна, или в градостроителстве добра, та вся высоковещают и друг другу проповедают и, на гроб приходяще и друг другу храбоборца своего показующе, храбрость его и чиноурядство возвышают, много себе теми повестьми укрепление к ратем устрояюще, не много ли паче нам мужа сего, в благоревностных подвизех от юности усердно подвизавшагося и многия крепости и любви ревнителныя нам виновнаго¹⁷²⁶, словомь изобразити должно есть, не яко да он воспочтится (не требует бо сих изшедый от мира сего правды ради), но да мы, словом изображена его яко жива зряще, утешаемся и, поскольку возможно, ревнителных его страданий наслаждаемся. И воспоминающе усердно усерднаго нашего усердию точителя¹⁷²⁷, усердно на поминание подвига его воздвигнемся, чесого у нас ныне мыслене просит и желает и любезно приемлет. Убо всежалостная тако чада церковная, сице единоутробнии того сердоболи¹⁷²⁸, понеже любовными вашими пламы¹⁷²⁹ (якоже мнит ми ся) скорбите и желаете достойнаго желанию сего мужа зрети же и беседовати с ним, приидите ныне, отрите слезы от очию вашею и жалость от сердца вашего, и с повестию сею походим с ним умныма¹⁷³⁰ очима, яко по прилежащей нам зде Европии, тако по отстоящей от нас тамо Асии, и воспомним краткостию слова пребывание его зде и онамо¹⁷³¹, и поне сице сотворим утешение от многия жалости.

Сего убо Иоанна родивый Симеон и братия его, стрыеве¹⁷³² же Иоанновы, бяху во странах Европии в части Афетове,[1340] в российстей земли в Новгородстей области в Обонежстей пятине Олонецкаго уезда почтеннии посадницы суще, великаго Кижскаго села благополучнии жителие,[1341] гражданских законов крепции облюдателие¹⁷³³ и прародительскою славою достойно достойнии цветяху. Везде бо по олонецким селом рода их честное звание, яко роса, капаше, и окрестнии веси с жителми своими яко остроразумию их, тако кротцей любви достойное говение¹⁷³⁴ выну¹⁷³⁵ отдаваху. Честни бо бяху тии за добронравие их пред сыны олонецкими, и издревле от прародителей их, яко от некоего источника, присно кипяше ко всем знаемым ими всеученое вежество¹⁷³⁶. ¹⁷³⁷Сладость же слова устен их помазоваше всегда присоседствующее им всякое печалное сердце¹⁷³⁷. Сотове бо медовни бяху (по Соломону) словеса тех добрая, сладость же их исцеление душам подаваше.[1342] «Устны бо, – рече, – гладки сердце покрывают скорбно».[1343] И не точию олонецтии предели сладостию рода их кропяхуся, но и царственный прежде Казань град и Свиаж стрыя Симеонова, Лаврентия именем, на престоле своем архиерея имеша.[1344] Род бо (якоже рече Давыд) правых благословится.[1345] Егда же помянутый Симеон по обычаю супружества поя себе жену, именем Екатерину,[1346] от неяже чрева произнесе себе сего благодати тезоименитаго сына,[1347] по реченному Соломономь, «иже (бо рече) обрящет жену добру, обрете благодать»; «от Господа бо сочетается жена мужеви».[1348] Прежде же того рождения бяше оному Симеону первенствующий в деторащении сын, Гавриил именемь, к нима же и еще единаго сына и дву дщерей[1349] уплодоноствова, и живяше в мире, цветый прародителною славою. Старейший же его преждепомянутый сын Гавриил, любомудруя о превосходителных честех, удаляшеся от поселянских грубых попечений, слушая Спасово слово, глаголющее: держай, рече, рало¹⁷³⁸ когда умудрится,[1350] и того ради искаше (по Соломону) разума, да вознесет и.[1351] И беяше выну к честнейшим людем всеуслужный юноша, поминая реченное: «С разумивыми буди размышление твое».[1352] И за всепостоятелное¹⁷³⁹ его нрава любимь бяше всеми градоначалнейшими честными персонами, «от зрака бо, – рече, – познан будет муж и сретениемь лица познан будет умный»,[1353] ихже волею принужден бысть пещися тако о сохранении, яко о превозе градосодержателных оружий и о прочих подобающих к таковой потребе нуждах, яже вся по определению добре строяше,[1354] поминая писанное: «Во всех, – рече, – делех своих буди преспевая и не даждь порока на славу свою».[1355]

И сицевых нужд правлениемь влекомь, дойде царствующаго града Москвы, в немже пребывая, взят бывает пред высочайшее величество российскаго самодержца, пред ним же быв, толикимь опасения чиноурядством¹⁷⁴⁰ к каждому цареву вопрошению отвеща, яко и монаршескому его языку прилучися тогда крепкую словес того учтивость милостиво похвалити.[1356] Юноша бо остр (по Соломону) обретеся той в суде пред царемь и во зраце силных славно удивися.[1357] «Свирель бо и прегудници¹⁷⁴¹(якоже глаголет) усладят уды, и паче обоего язык сладок»,[1358] сердце человеческо. Ибо той бояся тогда (по апостолу) Бога и царя почте,[1359] и сам от царя словом почтен бысть. И тако пребывая везде, добре юношествоваше добрыми нравы и всепостоятелным своим терпением позлащаше рода своего всеудалую славу. Сродства бо законы не яже от естества, но яже от добродетели весть Писание нарицати.[1360] Живущу же ему такой века сего честию учермняющу¹⁷⁴² свое лице, обратишася некогда очи его (по Приточнику) правых зрети и веце его помавати праведных[1361] и видети древлецерковная чада, за древлеотеческия святыя церковныя обычаи от новшеских гонителей страждущая.

Таковому бо злому томлению грех ради наших зле просыпану бывшу по всей России от настатия¹⁷⁴³ Никона патриарха,[1362] ибо восхоте тогда оный пременити благочестивая святоотеческий уставы, своя же его новая уставоположения утвердити, и елицы знаменующийся крестным знамением по святых отец Божиими чюдесы утверженным уставом, тии тогда проклинахуся; и по старопечатным и старописанным святым древлецерковным книгам содержащий древлеотеческое благочестие знаменоносци и чести достойнии отци, яко злодеи, тогда прогоняхуся, вязахуся и мучении тяжкими искушахуся; и тма тяжка и зело гонителна покры тогда Россию, меч и огнь поядаше села и домы и пустынная места за содержание древняго святоотеческаго благочестия. От лет же сие смущение седмыя тысящи 162 <1654>-го году в Россию привниде¹⁷⁴⁴.[1363]

Яже вся добронравный он Гавриил, ¹⁷⁴⁵елика самовидениемь блистающаяся узре и елика от ятоверных повествований навыче¹⁷⁴⁵, скоро внят мучителную обиду над чады церковными, мягко бо сердце его бяше к слышанию слова Божия и, яко пыряна губа¹⁷⁴⁶, скоро наводневашеся повестьми древлецерковными, от нихже пользу приим и, яко быстротечный елень, быстро потече на Выгорецкую древлецерковнаго премудраго учения здравейшую воду, истекшую по жилам устава и обычаев от соловецкаго киновиаршескаго источника.[1364]

Быв же тамо, обрете досточюдны отци, тако словесы премудрости, яко делы разума презарно¹⁷⁴⁷ сияющия: Даниила, глаголю, кротости гору, и Андрея, премудрости пучину, и Петра еклисиарха, церковнаго красителя,[1365] и прочия бывший тогда с ними единоревнители, живущия при реце Выге, яко жерло¹⁷⁴⁸ свое испусти во окиан соловецкия пучины при населении некоторыя веси, рекомыя Сорока, идеже соловецкий киновиарх Саватий в лето ... преставися.[1366] От оноя же веси по оной реце Выгу выспрь¹⁷⁴⁹ до помяновеннаго Даниилова с прочими общежительства ... поприщь, глаголют, быти,[1367] еже и доныне, благодатию милосердия Божия покрываемо, стоит невредимо, твердо храня древлецерковное благочестие, при брезе оноя реки от южныя страны, яко ¹⁷⁵⁰единым вержениемь стрельным¹⁷⁵⁰ от оных выговских струй отсутствует, близ некоторыя глушицы¹⁷⁵¹, яже глаголется по древних жителей гласу ... губа¹⁷⁵².[1368] А како и от коих времен и киих отец благословениемь населися оное жительство, о том по ряду повестию своею блистателно словосияет помянутый выше сего премудрый Андрей Выгорецкий в сочиненном от него надгробном слове Петру еклисиарху, преставлыпемуся в лето мироздания 7227 <1719>-е; и хотяй известнее ведати да обсыскует оного словоизвития медвенныя соты, мы же грядущее нашея грубости слово паки к первей повести приложим.[1369]

Егда же во оное Выгорецкое общежителство помяновенный Гавриил прииде, и в совлечении ветхаго человека преименова себе Илиею[1370] и быв в молитвенном собрании, услыша Давыда, дивящася крепцей любви братскаго союза, «се бо, – рече, – коль добро и коль красно еже жити братии вкупе».[1371] Подобне же и Церковь внят, примесившуся к Давыдову удивлению и погощу, о сем бо (рече) обеща Господь живот вечный.[1372] Яже слышав и союзомь любве связав себе, ввержеся в пучину послушания и бяше выну прохлаждайся, плаваше в водах отеческаго наставления. И тако Гавриилу благочестивое в добродетелех житие женущу¹⁷⁵³ и, яко кедру, в общебратном Ливане[1373] послушанием умножающуся.

Помянув рождыпаго ѝ отца и братию и сестр, ибо тии еще тогда к мирским вещем присутствующе бяху, и всежелателно возусердствова отвлещи тех от мирския суеты и волнования и завести во всетишайшее пристанище благочестнаго пустынножителства, поминая реченное: яко «мир весь во зле лежит»,[1374] но ни единого имяше толь равнодушна (по апостолу), яко себе, воеже прилежне о них попещися.[1375] Но обаче аще и в различных временах, но всех тех постави во дворех древлецерковнаго благочестия, показав им непрелестен путь добродетелей, ведущий в живот вечный, егоже тии ищуще. Вся яже тем бяху в мире приобретения, сии вмениша (по апостолу) Христа ради тщету быти, и возмнеша вся уметы¹⁷⁵⁴ быти,[1376] да Христа приобрящут. Точию едино древлеправославие с добродетелми у себе имети тщахуся, еже всею силою твердо храняху, поминающе реченное Господемь тайновидцу во откровении: «Се, – глаголя, – гряду скоро, держи, еже имаши, да никтоже приимет венец твой».[1377]

Жителство же тех бяше обитанием удвоено, ибо отец их помянутый Симеон с сыном своим Иоанном (иже и Терентий преименован бе, егоже ради и повести сей начало сотворихом) и с единою Старейшею рождением¹⁷⁵⁵ дщерию в скитском пустынножительстве, добре вдовствующе, пребываху.[1378] Оставиша бо тии вси мирское маловременное супружество и возлобызаша честнейшее пустынное святых мужей дружество. Друзии же трие от них: старейший Гавриил и юнейший Никифор пребывающе бяху в Выгорецтемь общежителстве, юнейшая же тех сестра пребывавше в подчиненой чином и попечением ко оному общежителству девичестей обители с прочими постницами.[1379] Вси же сии трие вар девственныя тяготы понести желающе, бедне¹⁷⁵⁶ с диаволом боряхуся, надеющеся писанному: «Терпение убогих не погибнет до конца»[1380] И тако живуще, прославляху Господа в немощех своих.

Иоанн же, о немже нам слово предлежит, пребысть со отцем своим, покоя его старость десятолетное время,[1381] послушая Сираха, глаголюща: «Чадо! Заступи в старости отца своего и не оскорби его в животе его».[1382] Живущим же им тако, постиже Симеона трясущая члены его старость, яже начат тому преподавати частыя естественныя недуги, носящия смертное знамение. Ими же по обычаю естества утрудився старец, позна себе быти скорое от сего света отшествие. И того ради призвав вся дети своя, и по обычаю отеческия жалости сладкими своими словесы и всеполезными приказании и рук своих любезным обиманием доволно когождо тех оприветовав¹⁷⁵⁷, подаде всем им отеческое благословение. Особно же старейшему сыну прирече: «Да будеши пекийся выну о проповеди благоверия и о снабдении¹⁷⁵⁸ пустынных сирот». Среднему же Иоанну (о немже нам слово предлежит) глагола: «Да по воли старейшаго ти брата выну жительствуеши». Меншему же с другима двема чадома повеле пребывати в достойномь пребывании при Выгорецтей обители. И тако последний, всем сердоболем и знаемым мир отдав, приложися¹⁷⁵⁹ ко отцем своим.

Его же оплакаша тогда обычною жалостию всеговеятелнии¹⁷⁶⁰ сынове, обрыдаша того горкими слез течении умиленнии дщери, обжалиша сердоболи, обтужиша знаемии. Бывший же тогда тамо неции от общежителных братии людие, вземше тело его со псалмы и пении и песньми надгробными, облистаху¹⁷⁶¹ тое свещнымь ликом и кадяще е фимианным благоуханиемь, проводивше в общебратственную погребателную обитель, предаша гробу и, персть перстию посыпавше, воспеша тому вси вечную память. И тако осиревше дети иже по плоти своего отца, прилагаху прочее¹⁷⁶² добродетелныя труды к подвигом послушания, их же ради милостивый Бог, отец сирых, бяше с ними.

По некоем же времени изволися богоявленским киновиархом[1383] возблистати лучю проповеди о древлесодержателномь благочестии во асийских восточных странах и в пребывающих тамо языцех – вогулдех, глаголю, и остякох,[1384] да «во всю землю изыдет (по Давыду) вещание их»[1385] о древлецерковном благочестии. В няже¹⁷⁶³ с советом старейших братий отпускаемь бывает преждепомянутый старейший Симеонов сын Гавриил с тождеименным¹⁷⁶⁴ ему другим Гаврииломь, влекущим рода его след от Великаго Новаграда.[1386] Иже приимше от выгорецких отец всебогатое благословение и святыми тех молитвами напутьствовани бывше, пойдоша в помянутыя страны, Богу соблюдающу их во оном путешествии. Бывшим же им тамо и благочестивую проповедь насеявшим, еюже умножися в различных местех множество ученик, и славяшеся Бог, Гавриилом в древлецерковных догматех проповедуемый.[1387]

Приснопоминаемый же нами Иоанн, видев своего отца ко Господу отшедша и старейшаго своего брата в восточныя пределы устраншася¹⁷⁶⁵, начинает и той готовати¹⁷⁶⁶ путь прав, имже да возможет скорейше ускочити¹⁷⁶⁷ на превысочайшее небо. Желает устранитися от мысленнаго Аммалика[1388] и от сопривношаемых мечтанием его страстей, да по краю верха добродетелей возудобствует убежати в покой праведных, по реченному: «Да ускорит, – рече, – кийждо вас вложитися в начало добродетелей».[1389] «Се убо глаголется, – рече, – совершеное ошествие¹⁷⁶⁸ иже от мира, еже всячески свою волю умертвити».[1390] «Удобь бо на небо восходит, иже со истинною и разумом повинуяйся».[1391] И сего ради подверже себе в общебратственное послушание, и бе яко раб, повинуяся во всем неразсудне богоявленским киновиархом. Пребыв же в таковом послушании неколико лет, восхоте абие рождьшаго и́ отца бывшее к нему благословение о еже к старейшему брату послужением своим исполнити.

И убо приходит к киновиархом и просит тех благостыню, да отпущен будет ими тамо, идеже старейший его брат благочестия проповедь сеяше. Слышавше же отци того прошение, и яко человеколюбиви суще, аще бо и тяжко себе вменяху быти о том, не хотяще бо исторгнутися из насажденнаго ими Выгорецкаго винограда таковому плоду послушания, но обаче не изволиша родителскому благословению надолзе пречити¹⁷⁶⁹. И убо отпускают его в помяновенныя восточныя страны, давше тому отеческое свое благословение. Той же, получив просимое, радовашеся душею, яко видя себе на исполнение родителския заповеди отпущена. И тако аще душею и веселствоваше о получении благословения, но мыслию своею тяжко себе вменяше, воеже от отеческаго недра разлучитися,[1392] но не смеяше рождьшаго и́ отца положенныя на нем заповеди преслушанием прервати. Темже убо отдав всем должная, яко отцем лицеприпадателное до персти поклонение, тако братии в растворении¹⁷⁷⁰ утешителных словес кроткаго мира отдание, и яко сердоболем своим прелюбезное и всеприветливое целование, тако единоутробным его от всежелателна сердца и от всеусердны души благодатное благословение, приимаше же и сам отеческих молитв напутьствование паче злата многа и тех благословениемь венчаше главу свою, и словеса тех и наказания присаждаше к сердечному стеблию.

И тако оставшаяся вся одарив должными почестьми, онапутьствовався от тех достойными молитводыхателствы, пойде лежащим путем от северных стран в восточныя край, и идый, выну пояше с Давыдом: «Блажени непорочнии, в путь ходящий в законе Господни».[1393] И тако прешед Афетову часть, течаше Симовым жребиемь,[1394] оставив Европу, достиже незнаемую ему Асию. И быв на краех России, обрете языки¹⁷⁷¹. Удалився от словян, найде вогулды и остяки. И в толь далечайшемь себе ошелствии¹⁷⁷² от своих стран зря, глаголаше: «Господня есть земля и исполнение ея».[1395] Ко Господу же моляся, вопияше: «Господи, настави мя на путь твой, и пойду во истине твоей.[1396] Аще бо пойду и посреде сеней смертных, но не убоюся зла, яко Ты со мною еси».[1397]

Ельма убо долготу оного страшного пути пером усердия своего легко прелете, обрете старейшаго своего брата Гавриила, в тишайшем недре безмолвия пребывающа. К нему же пришед, поверзает себе на того старчестии нозе, прося себе от него прияти сердоболное благословение. Той же от радости за прибытие его к нему покропив своя седины теплотою слез, даде оному со вмещением всеобрадованнаго поздравления всеприветное поздравление и протчая, яже сердобольству и яже духовней любви ключимая, отдающе друг другу, пребываху купно во страсе Божии. И бе Иоанн повинуяся брату своему во всем неразсудне¹⁷⁷³.

По времени же некоем повеле ему Гавриил пребывати в общежительстве Спасове в некоей пустыни, именуемей Кошутстей,[1398] да, тамо быв, покажет достойный образ послушания. Той же приим от старца заповедь, пребываше во оной обители, повинуяся в кротости преимущему¹⁷⁷⁴ тогда стезоименному себе Иоанну, мужу добродетелну и доволными сединами украшенному и браду зело долгу, от самых ланит даже до земныя персти досяжущу, имущему.[1399] Живый же в таковом послушании раб Божий Иоанн прилагаше труды ко трудом, плетый добродетелнаго своего жития непрерывающуюся пленицу¹⁷⁷⁵, юже позлащаше сиятелнейшею над добродетелми чистотою, на котором же святоподвижнаго своего плетения вязании водружаше безценный камень смирения, обсаждая того дражайшими слез маргаритами и бываше всем на всякий час образ добродетели.

Пожив же в таковом устроения послушании во оном Спасове общежительстве неколико времени и волею настоящего послася абие в другую пустыню, нарицаемую Вышим, оного же предпомяновеннаго брата его Гавриила тщанием населенную.[1400] И тамо быв, лобызаше от всея души пустыннаго того недра отишие¹⁷⁷⁶.

В то же время случися бедствовати бедне древлеправославней Церкви Христове, ибо ланите ея покропишася тогда паки слезами чад сионских. О, рютия¹⁷⁷⁷ твоего на ны, враже наш диаволе! Наступи бо во оны дни на верное христианское стадо от новомудрствующих вселютейшее гонение, еже видевше благочестивии кошутяне, ревность с ревностию смесивше и усердие с усердием связавше и молитву с молитвою возтепливше, ожидаху лютых волков злаго нашествия. Пришедшю же дню, в оньже гонителная вода Кошутское общежителство обляже, тогда достойный памяти брадатый Иоанн, укрепив свою дружину ревности ополчениемь, изыде братися¹⁷⁷⁸ мысленне с мысленным сопостатом диаволом, егоже, твердым ноги своея на древлецерковней правоте стоянием опошибив¹⁷⁷⁹, в бездну низложи. Сам же с протчими единодыхательми испечеся огнемь и дымом за древлецерковныя отеческия законы в лето мироздания...[1401]

Сия слыша вышимская пустынелюбная горлица, сладчайший наш тоземец¹⁷⁸⁰ Иоанн, неутешно о тезоименитом отце рыдаше, неунятелно о скончавшихся своих клевретех слезяше, неувещателно о церковной болезни плакате, безпокойно о избиенных за имя Божие и за свидетельство Исус Христово людех тосковаше и: «У, люте мне, душе[1402] моя, – глаголаше, – яко погибе боязнивый Иоанн с Асийския земли и исправляющаго в языческих человецех несть, ибо смысляй¹⁷⁸¹ старец Гавриил в сий год премолче, яко год зол наста.[1403] Но обаче терплю к Богу Спасу моему, и услышит мя Бог мой.[1404] Правдивый бо мой (якоже рече Аввакум), аще телесне и преставися, но от веры правыя, сущия в нем, жив будет[1405]». Сицевыми и подобными тем словесы вторый Иоанн утешаше душю свою, глаголя: «Зане аще сяду и во тме гонения, но Господь свет мне в терпении будет».[1406]

И тако оплакав европский странник асийския страдалцы,[1407] не возбраняше же над теми быти и поминовения благодати,[1408] но тою провождаше души их в место покойно и похваляше (по Еклисиасту) тех за православие умерших, паче неже живых сущих нечестивых.[1409] И сице пребываше в первем обычаи усердия, люте беднуя от лютых гонителей, наветуемь, поношаемь и выну к мучителному томлению, яко незлобивое агня, ищемь¹⁷⁸². Яже вся находящая на нь вражия наветы видя, выну ополчашеся противу тех молитвеною силою и непрестанно ко всяческих Творцу давыдски вопияше: «Бог мой еси ты, не отступи от Мене, яко скорбь близ и несть помогающаго ми, но спаси мя от уст львов и от рог единорожь, смирение мое.[1410] Тебе бо оставлен есмь нищий, ты буди помощник[1411]». И ущедряя Выгорецкия пустыни персть, вопияше: «Сподоби мя, Господи, быти во обители твоей, да, тамо быв, повем имя твое отцем и братии моей и посреде церкве молебным пениемь воспою тя».[1412] И отвнегда¹⁷⁸³ сия завета во уме своем, оттоле тщашеся выну достигнути в Выгорецию и внити тамо в дом Божий с душевным всесожжениемь и воздати Богови молитвы своя[1413], яже изрекосте устне его. И глаголаша уста его в печали его: «Творяй же волю боящихся его,[1414] желание сердца его даде ему и хотения устну его не лиши его[1415]».

По неколиком бо времени испросив от брата своего Гавриила благословение и коснуся абие пути, от Вышимии в Выгорецию протяженому; и, Богу поспешествующу¹⁷⁸⁴, в недолзе времени прейде оного долготу безнапастно.[1416] Быв же в Выгорецтей обители Спасове, падает на всепреподобнии отечестии нозе, проливает реки теплейших слез, просит от них милостиво благословен быти. Его же видевше, чадолюбнии отечестии очи, милость с жалостию смесивше, помазаша главу его достойным благословениемь, и тако давше друг другу еже о Господе любезное целование, седоша веселящеся: тако онии о прибытии его к ним из толь далечайших стран, яко той о узрении тех отеческая благости, и не возмогаху дние и нощи наполнити времени к сладости тех словоразглаголствий. Гуляше же Божий раб выну по Выгорецкому селу, и ¹⁷⁸⁵каждый послушателнаго братства крин подобным ему словопохвалением сладостно оприветоваше и сердоболныя персоны медвенным словоизлиянием сотно утучневаше¹⁷⁸⁵.

И тако стройне по всему вышимский гость гостяше в Спасове Выгорецтем общежителстве. И егда обеты молитв своих Господеви воздаде, тогда паки на невозвращателный асийский путь уготовляшеся, взимая от отец благословение, от братии последнее прощение, от сестр конечное оприветование, от единоплеменных не ктому уже хотящее быти отпущение, от единоутробных разлучителное навек целование и от преставльшихся отец и братии, лежащих в погребателной кущи¹⁷⁸⁶, от нетленных их мощей чюдотворное и мироухателное благословение. И обогатився от всех всеми и конечный всем мир дав, паки возвратися от российский Олонецкия Выгореции в Сибирския пределы. И пришед ко обитающему в помяновеной пещере старейшему своему по духу и по плоти брату, паки живяше, покаряяся тому, якоже и прежде.

И по некоторой времени паки благословен от него бывает Иоанн с неколикими¹⁷⁸⁷ братиею ити во ин град, нарицаемый...[1417] от пещеры того двема тысящама отстоящий.[1418] В онь же тии грядуще и на оном пути от качевых татар едва спасахуся.[1419] И егда бывше негде¹⁷⁸⁸ во окрестности оного града, паки поткоша¹⁷⁸⁹ жителство, в не же, Богу поспешествующу, ко сту <и> 1000 братии и сестр умножися.[1420] С ними же пребывая во ономь месте, велие усердие показа елико о содержании древлеблагочестивых преданий, толико о сохранении пустыннаго постническаго жителства. Яже вся изрещи к ползе слышащим, не сего краткаго времене есть и не моего грубаго ума, обаче не премолкнет таковое множество собрания, еже о нем бывшее всеусердное оного прилежание, не помолчат и прежние пустынножителства Кошуция и Вышимиа всекраснейшее добронравие его поведати, не потаит и Выгорециа всесклонное того послушание объявити. Мы же ¹⁷⁹⁰вся сия молчанием паче, неже повествованием прешедше¹⁷⁹⁰, оставляем боголюбивым душам, ведущим о нем таковая, друг другу повествовати. Нас же понуждает слово к концу усердныя его жизни прийти.

Егда же приспеша лета, в ня же Божий промысл благоволи их от маловременнаго сего света препослати на будущий некончаемый век, да многое яко того проповедателных трудов богатьство, тако и веровавших безчисленное о благочестии усердие не разсыплется долговременною отрадою¹⁷⁹¹. Новых убо преданий новшестии жрецы, не терпяще древлецерковному благочестию во асийских странах разширятися, на не же яростию своею возревевше, согласишася погасити древлеотеческаго православия искру, в неверной¹⁷⁹² пепеле крыющуюся. И тако лукавство с лицемерием соткавше, сшиша лесть, еюже навадиша¹⁷⁹³ на Иоанна с протчими высочайшим градосодержателем, якобы он противится всегрознейшим царским законом и вся взаконяемая тайносоветным сенаторством ни во что же вменяет.[1421] О, прелукаваго ти лукавства, лукавый лисе диаволе! Уведевше бо тии жрецеве волю императорского величества не ктому намерену озлобляти мучительством верныя Божия люди, содержащий нелестно¹⁷⁹⁴ древлеотеческия обычаи. И сего ради сплетоша новии персы новое коварство на новаго сего Даниила, хотяще того уловити в законех царских.[1422] Но он не точию еже бы царским законом противитися когда дерзнул бяше, но присно по онех до положения своея души мужественне побораше¹⁷⁹⁵, о чем свидетелствует истинно бывшее родителей его в Кижском селе о законех, утверждающих царствие, непреклонное стояние, и его самого по законех древлеотеческих непреклонное даже до смерти усердие, объявляемое ныне, паче лучезарныя светлости всюду блистает.

И яко убо коснушася властелская ушеса о онех льстивейшее шептание, и возмнеша от устен тех правде соту капати, не ведуще, яко «несть во устех их истины».[1423] Сердца бо градоправителей бяху суетна, и сего ради не познаша, яко клятвы уста жреческая полны суть и горести, и льсти, растлеша бо ся и омразишася лестьми священническими, и не бяше в них иже бы кто к древлеправославным людем сотворил благостыню.

Но, о, Исуса моего непостижимых судеб, и на кресте бо вися, коварное диаволе коварство коварно запя¹⁷⁹⁶, ибо, якоже пророк глаголет: Со беззаконными вменися, да, по церковному гласу, беззакония всех возмет.[1424] Сице нечто подобно и о нашем страдалце содеяся, да нашедшее на ны искушение исчистит огнем томления златую его и всеусердную веру, нам же да даст образ в нашедших злых искушениях не смущатися, исконно бо есть диаволу Божия люди смертным судомь и боязнию облагати. Якоже видим о Моисеи, иже за жалость единоплеменства убив египтянина и того ради бысть беглец в земли Мадиамстей.[1425] Сице зрим и о Илии, заклавшем Иезавелины студныя¹⁷⁹⁷ пророки и бегающей за сие от лица ея в горе Хориве.[1426] Подобне разумеваем и о сем нашем новом ревнителе: случи бо ся и ему бедное сие бедство бедне страдати.

Егда бо новожреческая клевета обляже градоправителствующих сердца, тогда онии излияша суд на церковная чада, ярости полный. И послаша на тех обитель воинство, лютое томление и горкую смерть носящее, яко да лютыми теми смертонощами люте умучится Божие древлецерковное стадо и да потребится¹⁷⁹⁸ от земли праведная староверческая память, вместо же тоя да напишется на онех писмя¹⁷⁹⁹ вины, под гнев закононехранителства подводящее. Но, о, незлобивых твоих, мати Церкви, агньцев всекротчайшаго блекотания¹⁸⁰⁰! О всех бо сих скорейше прочих Иоанново внуши ухо, и не домышляшеся¹⁸⁰¹ Божий раб, что сотворити, и того ради с утесненою¹⁸⁰² древле Сусаною[1427] плакателно плакателным воплем вопияше: «Тесно ми есть отвсюду»,[1428]– но яко сый мужествен, Павлова гласа медоточным сотом помазуя свое сердце, всенадежно¹⁸⁰³ глаголаше: «Аще живу, яще умираю, Господеви есмь».[1429] И тако мужествуя душею, пребываше, ожидая терпеливно, когда слышание наступающий на нь ярости воспалит своего мучительства пламень.

Егда же ко обители тех начаша прибегати лютых оных гонителных волков лютии отроди¹⁸⁰⁴, тогда видя Божий раб неусыпное диавольское ополчение, чрез чювственное воинство на нь надходящее, от него же не восхоте беглец быти в земли чюждей, яко Моисей, но понудися храбрствовати душевным усердием противу невидимых козней, от чювственных же томлений не обращайте хрепта к бежанию и за собранное во имя Божие древлецерковное стадо ополчашеся братися¹⁸⁰⁵ с геенским Голиадом.[1430] И яко доблий воевода, собра своя ему люди, объявляет тем запущенное на ня напрасное¹⁸⁰⁶ коварство, возвещает градозаконное небывалое над ними ловителство, доносит им жреческаго лукавнаго умышления насеянную на них и на себе самого смертоносную клевету, показует им градоправителное еже на них воинственное незапное ополчение. Яже вся незлобивии они агньцы слышаша и яко новорожденнии церковною утробою птенцы, не ведаху обретати на сице толь коварственном тризнищи ¹⁸⁰⁵ни десных, ни шуих¹⁸⁰⁷ уклонений, но ¹⁸⁰⁸зияаху точию отверстыми устнами¹⁸⁰⁸ ко своему учителю, молчанием паче говеюще пастырю, неже роптанием, и ведяще токмо души своя о выи того обвешивати и теплою своею ревностию согревати пастыреву душю.

Яже вся говеятелная знамения елико от устен онех слыша, толико от усклабляющихся¹⁸⁰⁹ смирением ланит видя во своем стаде Божий раб, прием дерзновение, простираше ко всем полное сладости учение: «Да не смущается, – глаголаше, – друзи, сердце ваше, иже бо аще кто хощет душю свою спасти, погубит ю, а иже погубит душю свою Исуса ради и Евангелия, той спасет ю. И кая польза человеку, „аще и весь мир приобрящет, душю же свою отщетит”.[1431] Или что даст человек измену на души своей, но не убойтеся от убивающих тело, души же не могущих потом лишше что сотворити.[1432] „И влас бо главы вашея не погибнет, и в терпении вашем стяжите душя вашя“.[1433] И убо терпением да течем на предлежащий нам подвиг, взирающе на началника вере и совершителя Исуса, поминающе наставники нашя, иже глаголаша нам слово Божие, ихже взирающе на скончание жителства, подражаем вере их.[1434] Ибо не точию благоверия ради, но и хранения ради чистоты и постническаго жителства мнози умроша и умрети изволиша и прочим заповедаша приказании своими, якоже и Григорий Беседовник глаголет: „Не токмо убо веры ради Христовы умерший мученици суть, но и заповедей его ради”.[1435] О них же аще подробну начну вам сказовати, и то недостанет ми лето повести деющу, исчитати ли тех потщуся, но паче песка (по Давыду) тии умножатся.[1436] Но за краткое сие мучителственнаго нашествия время прекратив о сих, болезненым моим гласом к вам, о, друзи, зову: претерпим мало, да негли венцы нетленными от Спаса Христа увяземся, якоже глаголет Исаак Сирианин: „Аще бо, – рече, – в подвизе Господнем умреши телесне, то и тебе Господь венчавает”;[1437] „будет бо благо (по церковнику) боящимся Бога”.[1438] Сожжена буди наша рука, да унесет от гонителей православное двоперстное сложение, да сокрушится нога, да оставит века сего стропотный путь строптивым врагом. Не предадим благочестия, о, друзи. Аще бо и болезнен зде жгущий нас огнь, но сладко есть тамо восприятие; яр паляй ны пламень, но тиха райская порода; горек удавляяй нас дым, но медвенно новаго Царствия пиво; грозна нам смертная сия чаша, но тихо Авраамле недро;[1439] страшны муки, но благоприветливи аггели; тяжко зде с сим веком разлучение, но легко тамо будущих покоев селение; нестерпимо зде от враг поношение, но неизреченно тамо превыспренних певцев славословие. Нам есть мати вышний Иеросалим,[1440] наше есть, изгнанных правды ради, Царствие Небесное.[1441] Нам побеждающим обещана еста яко ясти манна сокровенная, тако прияти камень бел и написанное на нем имя ново, егоже никтоже весть, токмо приемлющий.[1442] „Наше бо житие (по Павлу) на небесех есть"[1443]».

Приспевшу же дню, в онь же мучити тех грядущее воинство ко онех обители прииде,[1444] тогда Божий раб немедленным позванием собра вся ученики своя в молитвенный храм и, собрався с теми, совокупиша абие теплейшим усердием множество душ своих во едину душю. И тако пребываху, усердно молящеся.

Что же прочее ныне начну писати, утерпает¹⁸¹⁰ бо ми десница, сицевое тех страдание описующая! О, великия ти любве, Боже мой! Ко сту тысяща под смертным мечем тогда лежаше;[1445] красная юношеская храбрость в смертный час написовашеся; пречестная старческая седина, якобы наследие свое, смертную ону годину, усреташе. Благочинное же постниц сословие, полный умиления глас, умилно шумяше, и бяше видети позор чюден миру, аггелом и человеком.[1446] В час бо той единодушнии онии ревнители простроша себе на всеусерднейшую молитву и паче всего века возжизаху теплоту молитвенную, и прежде разлучения душ желанием своим скакаху на самое небо, прохождаху мысленне мысленная чиноначалия, мимо идяху херувимы, на стране оставляху серафимы и тончайшею ума чистотою и благолепный говением приступаху к славе величествия Божия, в егоже щедроты изливаху со слезами купно и души своя.

И тако всеусердною и чистою мыслию припадше ко всемилостивым Божиим щедротам, вопияху глас, полн умиления: «Пощади, – глаголюще, – Владыко святый, люди своя и, аще возможно, повели, Всещедре, искушения сего чаши мимо ити. Без правды бо погнаша нас, но помози нам.[1447] Се бо „окрест нечестивии ходят».[1448] И изгонящии нас обыдоша ны.[1449] И несть кто нам, разве тебе, творяй благостыню, несть до единаго, но сохрани ны и соблюди от рода сего и во веки.[1450] Аще ли уже приспе конец сей нашей временней жизни, и ты, Человеколюбче, приими в вечный ти покой души наши. Ревнующе бо по святых твоих законех, сия страдати разсудихом, да пестрота тщетныя новотворческия философии не украдоводствует¹⁸¹¹ наших душ в вечную погибель, твое бо, Человеколюбче, помняще реченное слово: аще бо, глаголале еси, и избрании не трезвятся, прелщатися имут;[1451] подобне почитающе и другое благодатию твоею чрез усты апостола твоего реченное: „В научения странна и различна не прилагайтеся».[1452] Яже вся божественая твоя речения мы, убозии твои и препростии людие, блюсти желающе, прелести же новшеския убегающе, да не объяти будем лукавым тоя коварством, и сих ради вин усердствуем вседушно пострадати за имя твое святое. Да вместо тебе, истиннаго нашего Бога, не будем приемници инаго неведомаго владыки, да вместо тебе, нашего пастыря, не приимем душетленнаго волка, приходящаго во овчей пестроте, но едино твое прехвалное имя знающе, единаго тебе содетеля всех и Бога прославляем, не смеюще от законов Церкве твоея уяти¹⁸¹² ничесоже, по реченному в притчах: „Не прелагай предел вечных, яже положиша отци твои».[1453] И мы бо тогда не постыдимся, егда призрим на вся заповеди твоя.[1454] И за таковое святых твоих угодников древлеправославное чиносодержание от гонителей Церкве твоея осуждаемся, яко злодеи, и натягают на нас вину сопротивления царских законов, якоже и на тебе, Создателя всех, древле июдеи. Мы же едино точию ведуще, еже блюсти яко божественая твоя повеления, тако отеческая древлезавещания, говеюще божественому гласу, Святым твоим Духом в Давыде реченному: „Проклята бо, – рече, – уклоняющийся от заповедей твоих»,[1455] ихже ради ныне страждем и до конца страдати усердствуем, но точию скорбим, яко несть во время се ни жертвы, ни приношения, ни места, еже пожрети¹⁸¹³ нам пред тобою и обрести милость, но душею сокрушенною и духом смиреном да прияти будем и скончаем во огни по тебе, яко несть студа¹⁸¹⁴ уповающим на тя. И ныне возследуем всем сердцем и боимся тебе и ищем лица твоего, тебе бо ради умерщвляеми есмы, весь день вменихомся, якоже овца заколению, и дахом возлюбленныя души наши в руце враг наших.[1456] Ты же, Боже наш, не посрами нас, но сотвори с нами по тихости твоей и по множеству милости твоея и даждь славу имени твоему, Господи, да избраннии твои не трудятся вотще[1457] и да посрамятся вси являющий рабом твоим злая и разумеют, яко ты еси Бог един и славен по всей вселенней, и тебе слава подобает во веки. Аминь».

И тако убо тем молящимся, люто еже мучителное воинство люте на тех обитание нападаше. И до толика свирепеяше, яко и келии их огненными оружии яростно разбиша.[1458] Яже вся бывающая Божий раб с единодышущим ему христианским множеством видев, и зело вскоре огня теплейшею верою и умиленным гласомь нача пети со всеми Пречистей Богоматери пресладкую песнь: «Не остави нас в человеческое предстояние, Пречистая Владычице».[1459] Подобне и другую преполнейшую умиления имну¹⁸¹⁵: «Владычице, приими молитву раб своих и избави нас от всякия нужа и печали».[1460] И прочее стиха того поюще во гласе хваления, держаху свещи кождо в руках своих возжени и сами себе одеваху лютым огненным пламенем, яко златою ризою, и горкое дымокурение пияху, яко сладчайшыя медвенныя соты за пресладчайшее Исусово имя, разсудивше в себе по древней святей Домнине со дщерма ея,[1461] яко любве ради Христовы боле есть во огни згорети, нежели новотворцем в руце вдатися. И сице добре страждуще, доблии страстотерпцы предаша души своя Господеви в лето мироздания 7231 (1723)-е марта месяца в 25-е, на самый Благовещения Пресвятыя Богородицы день,[1462] от здешних маловременных томлений в надежду будущия вечныя жизни отидоша, совершивше по отеческих законех крепкое¹⁸¹⁶ течение.

И тако крепкому сему адаманту в крепости усердия со стадом своимь в надежду спасения ко Господу отшедшу, преждепомянутый же брат его Гавриил крыяся бяше от новотворцев в безмолвней пещере.[1463] Менший же того брат пребывая беяше в Выгорецтем общежителстве. И яко виде себе от пресладкаго видения сладчайших своих братии надолзе удалена, воскипе абие обычнаго сердобольства кипящим пламенем и пожела всеусердно поискати единоутробных ему недрообитателей. И сице тому скровнымь желанием на путь взыскания пойти ретящуся¹⁸¹⁷, братская же нужда предваривши его хотение, на асийстем пути того постави.[1464] И убо по благословению выгорецких отец в Сибирскую страну быстро поиде и, Богу поспешествующу, постиже место, идеже безмолвный Илия в пещере седяше.

Едва же достиже того обитания, ударяет прошением в двери слуха старча, говеет гласом¹⁸¹⁸ пред того сединами, любомудрствует словесы пред того служащими, являет себе быти из далечайших северных стран усерднаго по отеческих законех странника, нарицается тому братом, сказует ему свое имя, просит видети честныя его седины, печалию за сохранение отеческих законов убеленныя. Что же старец, напужанный новотворческим гонением, обедованный¹⁸¹⁹ братнею бедою, досажденный христианскаго гонения досадою? Слышаше прошение пришедшаго странника, но бояшеся, да не лесть, подпущеная от новотворцев, пожрет того седины; внимаше гласу, говеющему пред того сединами, но ужасашеся, да не лукавство мучителское, подметнутое от противных, попрет¹⁸²⁰ главу его в томления пропасть; ощущаше странническаго любомудрия словеса от уст служащих, но трепеташе, да не странства имя сведет его во страну томления; почюваше¹⁸²¹ от мног лет видети возжеленнаго, но трясашеся, да не нарекованный брат устроится ему в лютый враг. И того ради надолзе труждая свою старость, томяше пришедшаго странника. И по мнозем испытании укрепився надеждою в Бога, повеле предстати пришедшему. Той же, якоже обыкл бяше всегда во всех и пред всеми и везде точити¹⁸²² свое всесклонное драгое вежество¹⁸²³, сице и зде подобающим пустыннаго благочиния урядом¹⁸²⁴, приступив к старцу, просяше сподобитися молитвы. Старец же аще и оперся бяше о надежду, но обаче, яко искусен сый, творит и еще лицевидное испытание, глаголя: «Наш ли еси или от сопостат, гонящих нас?» Той же противу: «Ни, господи мой, несмь сопостат, но присный твой брат».

И тако совопрощающеся надолзе, поздравлением друг друга обдарствоваша, седоша же и по обычаю сердоболнаго разглаголства протязаху¹⁸²⁵ беседу сладости, конца не имущую, но единаче срезоваше¹⁸²⁶ юнейшаго брата жалость о не сущем ту с ними среднем брате. О нем же всеговеятелно приложи старца вопросити, той же со услышанием слова потрясеся весь несказанною тоскою и обливая свое лице и перси слезными быстринами и горким хлипанием, бия своя вежди, глаголаше: «Паки ли обновляеши сетованным твоим гласом мою печаль, паки ли срезоваеши жалостным твоим вопрошением мое убитое досадою сердце, паки ли приносиши остен¹⁸²⁷, лютою печалию душю мою прокалающий¹⁸²⁸? О брате ли вопрошаеши? О нем же точию вем плакати, а не поведати, рыдати, а не сказовати, вопити, а не показовати. Понеже отпустих того от себе, а камо ся де¹⁸²⁹, о том ведати известно не могу и ниже от человека, ниже от чвебечющих¹⁸³⁰ птиц о том извествуюся, точию сие едино вем, еже присно бегати от лица гонящих мя. Но убо аще и не извещен есмь о оном, но сердобольства жалость дает ведати совести моей, яко не ктому¹⁸³¹ оный с живыми зде в веце сем пребывает, понеже тамо, идеже ему от Мене жителствовати повелено бе, слышатся многая гонения на верных, неисчисляемая томления на содержащих древлеотеческое благочестие. И того ради надеюся и нашему брату не быти в веце сем живу, понеже ревнителен есть муж и не может ослабети противу ратующих, ревнивый же не может помилован быти от гонящих его». Сия слышав, юнейший, с горким плачем неутешимое рыдание смесив, испроси от старца напутственныя молитвы и благословение и пойде искати брата, во Асии скрывшася.

И убо ходя по градом и слабодам, соглядая улицы, обзирая междвория, но брата не видяше. Обхождаше церкви, влачашеся по монастырем, но брата не усмотреваше. Хождаше по торгом, утисняшеся во вратех, но брата не обреташе. Яздяше по селом, скиташеся по весем, но брата не видяше. Бегаше по стелем, бродяше по блатом, приникаше по выскидем,[1465] обглядаше под хврастием, но брата не усмотреваше. Ношашеся по морям, плаваше по езерам, преезжаше реки, прелазяше потоки, преклоняшеся по кладезем, зряше в источницех, смотряше во островех и лузех¹⁸³², на горах и в пещерах, но брата нигдеже обреташе. Скиташеся по пустыням, цепляшеся по щеглам, преметашеся по ломом и по язвинам,[1466] но брата взыскати не можаше.

Вниде в варварскую землю до горы превысокия Колыванския, яже высотою своею мало не касается облаком, и тамо виде многи звери и быстротечныя ласкавыя маралы, брата же нигдеже не видяше. Понудися и еще впред ити до славный Убы реки и за ню несколко прешед, не достизая токмо Норзайсанския пучины,[1467] но единаче¹⁸³³ брата не обреташе. Кропяше слезами землю, лияше на путех рыдание, орошаше дебри плачем, наводняше блата жалостию и ко всем мил ся деяше, да брата обрящет, но той не обреташеся. Падаше на лице земли, целоваше холмы, ущедряше¹⁸³⁴ камение, приветоваше пещеры, услаждаше пустыни, да брата обрящет, но той не объявляшеся нигдеже. Обращаше глас ко Асии, простираше слово к Симове части, вопияше жалостно ко Убе реце, прося брата его дати ему, но тии вси вопль его молчанием претекаху и никтоже ущедряше плачющаго юношу.

Обрете же ся некто щедр, ущедряя того слезы, милуя того рыдание и глаголя: «Брата ли ищеши? Его же Асия скры во огни и пепеле. И се место, идеже той огнем и дымом скончася за православие». Слышав же се, юноша скорейше стрелы на место оно потече и, пришед, паде на землю, посыпая главу свою погребшим брата его пепелом и вопияше жалостно: «О, Европо, Европо, на се ли отпустила еси рожденнаго во твоих странах Иоанна, да зде пепелом главу свою посыплет? О, Россие, того ли ради отдала еси израстшаго¹⁸³⁵ во отечестве твоем сего славнаго мужа, да перстию сибирскою покрыет свои очи? О, Олонче, помазанный страдалческою кровию,[1468] того ли ради отпустил еси из своих предел славнаго твоего посадника, да не помажеши праги¹⁸³⁶твоя оного кровию? О, Выгорецие, на се ли издала¹⁸³⁷ еси от своея пустынныя пазухи сие твое присное чадо, да скончается той во Асии? Но и ты, Асие, со странами твоими, и страны с пределы вашими, предели же с пустынями Кошуциею, Вышимиею и Уборециею, на се ли восприясте Выгорецкаго нашего общебратственнаго послушника, да в ваших странах пламенем огня повит будет? Но вем, яко страна стране не возторжествова о кончине брата моего, но сице Богу изволившу, емуже кто воспротивится, „еже бо (рече) совещает Богу, кто разорит, и руку его высокую кто отвратит”[1469]».

И тако плачася, разгребаше пепел, страдалческия сожженныя члены в себе держащий, и между протчими обрете некоторую сухую главу, не всю до конца пламенем пояденую, юже приим лобызая, пояше: «Приидите, последнее целование дадим, братие, умершим»,[1470]– с нею же и прочыя обретеныя члены целуя и рыдателно от лица всех пострадавших вопияше: «Зряще нас, безгласных и без дыхания лежащих, восплачитеся о нас, вси братия и друзи, и сродницы, и знаемии».[1471] И сице оплакав, сице обрыдав Выгорецкий вторый странник перваго странника Иоанна. И елики члены возможе собрати, положи оны во гробе и по обычаю христианскому почте тыя надгробным пением и погребе их на месте ономь, идеже скончашася тии за древлеотеческое благочестие, души же их помяну сладкопесненною церковнаго чина панахидою и со всеми всем воспе блаженную вечную память.

Темже, благочестивии слышателие, воспомните любовь любезнаго вашего Иоанна, елицы тоземственною любовию к нему сосвязаннии, елицы единопустынным обитанием с ним древле тако в Европе, яко во Асии соводворившиися и елицы сродною жалостию сраставшийся. Вси всеусердно всеусердною молитвою помолим Господа Бога, да подаст ему место покоя и радости со иже с ним скончавшимися. Нам же зде обуреваемым в страстнемь жития сего суетнаго море да даст тишину незыблему и невлаему¹⁸³⁸, да возможем свободитися от грехов и страстей, свободивше же ся, да сподобимся удобейше¹⁸³⁹ с миром отити в будущий безпечалный век, еже буди нам получити о том самом Господе нашем, емуже слава во веки веком. Аминь.

«Яко многосветлая звезда в странах руских возсиял еси, отче». Словеса сия писана в кондаке преподобнаго Александра Сверьскаго.[1472]

Древний зографов некий¹⁸⁴⁰ живописным художеством притворне на удивление зрящим на дсце написав нечто, убрусом¹⁸⁴¹ покровено, живописным художеством и на торжище изнес, постави. Взирающии же приницаху¹⁸⁴², образ некий мняще убрусом покровен, от уподобления истины не разумевше, моляху открыти убрус и писанное тем явити, ведяще¹⁸⁴³ зографа онаго изящнейша в художестве живописательства и желающе дивнаго изображения живописательством очеса и ум насладити и подивитися. Тойжде, видев тако прилежно убеждающыя отъяти убрус и познав притворства его не разумевшыя, обаче да не прелесть некая возмнится или смех безгоден¹⁸⁴⁴ приимет зрящыя, самем повеле убрус отъяти и видети. Но егда припадше, хотяху открыти и зряще, яко не емлется убрус, абие вси едва не без духа Быша, абие вси дивящеся живописательству, едва не оцепенеша и паче прилежнейше зографа онаго моляще поведати, аще убрус поистине являемое или живописательство толико чюдное, яко уподоблением истины сравняющееся.

Живописательство пред вас, о, благочестивии слушателие, изнести хощу, не притворне на удивление очи зрящых привлачащее, но поистине первый образ изобразующее и толико уподоблением сравняющееся истине, разве яко образ, а не сущее тем точию остающееся, зографа пречюднейшаго, иже шипков¹⁸⁴⁵ и всех цветов художника имущее, иже кроме вапов¹⁸⁴⁶ и сотрений¹⁸⁴⁷ и всяких орудий точию манием, не на дсце отвне, но на скрижали мысленней внутрь, качествы цветущих добродетелей и мастьми тучнеющих душевных доблестей живописавшаго, живописательство преподобнаго Александра доблестей изнести хощу, егоже аще узрите, лепоте от удивления, мню, абие вси ужаснувшеся, едва не без духа будете; ¹⁸⁴⁸преизяществу от почюждения непщуя¹⁸⁴⁸, абие вси устрашившеся, едва не оцепенеете и, высокости доброты внимающе, всежелателно приникнете и, красоты преизящества прилежаще, вселюбително присягнете.

Ельма убо прииде днесь памятию своею к нам священный отец наш Александр, светел сам и нас просвещая, чюден сам и нас на чюдо убеждая, дивен сам и нас на удивление возбуждая, и не нас точию, но и священный свой храм прекрасно украшая, и не храм свой точию, но и бесплотныя лики, невидимо сликовствующыя, удиви, и не бесплотныя лики точию, но и самого всяческих Творца и Содетеля, иже всяческая усветлевающаго, всяческая удобряющаго и самого преподобнаго тако удивившаго и чюдна показавшаго возвесели. Темже долженствуем в настоящее священное торжество всеусердно священнаго отца всечестно усрести¹⁸⁴⁹ и всерадостно в преславнейшее происхождение его священными песньми воспети и всеутешно провождение его розженною любовию и благоговейным лобзанием запечатлети; долженствуем и на подражание того доблестей себе возбудити и на уподобление того добродетелей, поскольку можно, востещи, да якоже того предивнаго преизящества зрением насладившеся, тако подражанием доблестей уподобления взаимно онаго усладивше и сего ради благословения его и молитв получити сподобимся.

Да стираются прочее вапы доблестей преподобнаго, да воображаются начертания доброты священнаго, да живописуется образ добродетелей пресвятейшаго.

Гряди убо, Россие, гряди и срадуйся с нами днесь, яко велия слава твоя, славнейшая Российская державо, яко велико величество твое, венценосная московская митрополие, яко пресветло светлейшество твое, пресветлейшее северное царствие, всеми ты славами прославилася еси, всеми ты величествы возвеличилася еси, всеми ты светлостьми просветилася еси, небо твоего благочестия весь мир осиявает, солнце твоея веры вся четыре страны облистовает¹⁸⁵⁰, звезды твоея истины все окружие вселенныя озаряет, молния твоея ревности вся концы земли проницают, денница твоея доброты доблестей весь восток и полудение¹⁸⁵¹ света исполняет, вечерница¹⁸⁵² твоея лепоты добродетелей весь запад и до полунощия красоты преумножает. Да уступит тебе Рим, да покорится Констянтинополь, да снидет Александрия, да сомжит очи Антиохиа, да не кричит высоко и самая столица святых Иеросалим,[1473] яко и ты ничимже менше явилася еси во святых угодницех Божиих: сияют убо на тверди твоей церковней российстии свети – святителие, блистают российстии солнца – преподобнии, озаряют российстии звезды – мученицы, проницают российстии молнии – блаженнии, света исполняют российстии денницы¹⁸⁵³ – праведнии, красоты преумножают российстии вечерницы – жены великобоголюбныя.

И посреде сих светил российских и днесь памятию своею светящая пресветлая звезда благочестия, свет дни православия, луча солнца истины, заря молнии ревности, блещание денницы доброты доблестей, красота вечерницы, добродетелей лепота – Александр преподобный Свирский, Александр, иже яко луна в небе, преисполняйся, господствует, окружаема звездами, аки рабы, и соозаряема, тако священнное тело во обители преподобнаго окружаемо чюдесы, яко рабы, и преудивляемо. Светлость чела, яко свет, светлеет; красота лица, яко солнце, сияет; седины власов, яко снеговидный верх гор, белеет; самая глава, яко другая Фаворская гора, славою кипит; перси, яко иное Голгофское место, от всех приходящих благоговейно чествуемы, реки дарований источают; чрево, яко киот Ветхаго завета, манну имущий, всюду ароматствуют, паче всея Аравии; одежды, яко втораго Аарона, на нихже миро орошает, благовонствуют; гроб, яко Соломонов одр, или, рещи, царьский престол, отвсюду привлачит покланятися,[1474] вся подчиняет покарятися, и не человеки токмо людския, но и диадимоносныя и венцеукрашенныя монархи,[1475] и не сия точию, но и духи лукавыя покаряет, и без вести прогоняет; руце, яко праотца Иакова на юнныя возлагаемы[1476], всем верою приемлющым и любезно целующым благословение даруют; нозе, яко священных апостолов, всем покланяющымся мир благовествуют.[1477]

Откуду таковая предивная, таковая превысокая, таковая преестественная преподобному прибыша? – Ниоткуду, разве от первыя вины всяческих – Бога, Творца и Содетеля и Господа; той бо своею благодатию присени¹⁸⁵⁴, той своим милосердием призре, той своим человеколюбием приниче¹⁸⁵⁵, той своим благоутробием присети, той своею благостию сниде и огнь любве своея в сердцы блаженнаго возже, от негоже распалаем священный, мир презре, родители остави, сродники отложи, дом яко чюждь вмени, домашния яко никогдаже бывшыя отреши, отечество странством измени¹⁸⁵⁶, богатство безимением почти, благородие на худородие преложи, славу века сего яко безчестие разсуди, питание на пощение претвори, покой телесный на безмолвие премени, ризное украшение наготою заимствова, светлость лица дряхлостию умасти, ясность очию слезными токи помрачи, устне молчанием обузда, язык малословием связа, слух стропотных невниманием¹⁸⁵⁷ загради, ухание¹⁸⁵⁸ благовонных необонянием затче, руце от неполезнаго делания недейственны удержа, нозе от неугоднаго Богови исхождения ослаблены и весма недвижимыя устамени¹⁸⁵⁹, и всего себе всех житейских и красных странна и неключима¹⁸⁶⁰ содела, яко мощи¹⁸⁶¹ глаголати со апостолом: «Мне весь мир сраспяся и аз всему миру».[1478]

И вконец божественною ревностию жгом святейший, мир оставль, вслед Господа потече, во обитель вниде, инок вместо мирянина показася и не укосне в начинаемых, но абие чюден отец явися, и толико взорен и преисполнен, яко прешедшим делы и леты подражателен и первообразен, имиже преуспев доволне и на верх совершенства устремися и, сшед из обители, в пустыню вниде. Но кто изочтет чюднаго пустынножителя пречюдное натрижнение¹⁸⁶²: тако тридесятолетнаго круговращения пустынное озлобление,[1479] яко седмолетнаго обхождения перьстию питание,[1480] тако в создании обители потруждение, яко в згромаждении священных молитвенных, служебных и братских храмов потщание;[1481] тако в собрании братском попечение, яко во установлении общежителном тяжкосболение; тако в предводительстве братии промышление, яко о спасении их сострадание, темже и глаголаше ко братии: «Подражатели мне бывайте, якоже аз Христу».

Чесо ради велик и чюден показася киновиарх, вождь воинов полка, борющихся противу мысленных властей и сил злобы, светилник светел, просвещаяй блудящыя во тме неведения; солнце правды, простираяй лучи благости на слежащыя в мерзостех страстей безчестия; столп и подпор благочестия колеблющимся недоумением и маловерием; река учений медоточных, напаяющая жаждущыя приложении¹⁸⁶³ бесовскими; источник премудрости, источаяй воды многи, потопляющыя нечестивыя грехов ровы; море окружающее, не свою токмо обитель, но и всю Россию даровании различными преисполняющее. Откуду и чюдотворец изящен явися, источая чюдеса и подавая дарования всем верно приходящым и усердно требующым; и толики чюдесы удиви, елики видети улучи; и толики даровании обогати, елики подаяния требующыя позна; и толики благодеяния сподоби, елики милования желающыя уведе. Отнюду же и целебник независтен и врачь безмезден бысть; вси убо целения просящий, независтно притекающе, исцелевахуся, вси врачевания взыскующий, немедленно прибегающе, врачевахуся; и елицы целения просящий притекаху, толицы тщима рукама не отхождаху; и елицы взыскующий врачевания прибегаху, толицы, не приемши врачевания, туне не возвращахуся, но еже кто желаше, нескудно приемляше, но елико кто требованіе, со обилием взимаше.

Темже и по преставлении, яко в животе, предивных предивный содетель обретается, в нетленнемь телеси, яко крин селный, златоблещает, во гробе, яко в чертозе царьстемь, почивает и вся приходящыя, яко подданныя, на поклонение убеждает, и не туне, но безчисленными благодеянии награждает, и не во обители точию, но идеже кто присутствуяй будет, на земли или в мори, в дому или на пути, и призовет скораго помощника – спасается, и от бед всяких и обстояний избавляется, и тако скоро, яко в онь¹⁸⁶⁴ же час имя блаженнаго помыслит или помянет, абие¹⁸⁶⁵ желаемая получит.

И толик велик и преизящен угодник Божий бысть, яко древних великих святых в дарованиях, яже от Бога имети сподобися, сравнися. Ибо якоже Моисей великий виде Бога лицем в лице в Синаи – и Александр виде Бога лицем в лице в пустыни.[1482] И якоже Илиа великий виде Бога в хладе тонце в Хориве – и Александр виде Бога в виде ангела в колибе.[1483] И якоже Авраам великий виде Святую Троицу в зрацех¹⁸⁶⁶ трех юнош – и Александр виде Святую Троицу в зрацех трех ангелов.[1484] Но и доблестьми духовными великий пресветло сияет. Чтется во Евангелии, яко великий Предотеча хлеба не ядяше, но бе питаяся, ядый акриды и мед дивий; чтется в житии преподобнаго, яко и Александр седмь лет хлеба нс ядяше, но бе питаяся, ядый согнившее древо и былие саморастущее с перьстию.[1485] Повествуется у Ефрема Сирина, яко виде столп огнен от земли до небеси и глас слыша: «Ефреме, Ефреме, имже образом зриши столп огненный, таков есть Великий Василий».[1486] Повествуется во едином от жития сказании, яко прииде к преподобному Александру первое Андрей Завалишин и беседовав, рече: «Видех, отче, многажды над местом сим стоящь столп огнен, досязающь от земли до небеси, и мнится, яко не огнь, егоже видех бяше, но теплая твоя молитва к Богу в виде огня восхождаше».[1487]

Убо и чюдесы преестественными, яко солнце стрелами сиянии, всюду блещает превеликий. Преестественно устави¹⁸⁶⁷ древле в Палестине Иордан от течения, молящуся предводителю израильтеску Исусу[1488] – уставися некогда во Александрове близ обители река от гремения, молящуся предводителю иноческу Александру,[1489] и се велико. Преславно призре Господь на место, призывающу Антонию Печерскому, и огнем и росою показа, где храм созиждет[1490] – призре Господь на место, призывающу и Александру Свирскому, и триех ангелов явлением показа, где храм созиждет,[1491] и се пречюдно. Кто не исповесть за велико Господне прозрение великия веры евангельский вдовы, о нейже рече, яко «вдовица сия больше всех вверже»,[1492] – кто не исповесть за велико и Александрово прозрение великаго прегрешения человека некоего, бившаго свою матерь, емуже преподобный с подаянием отрину руку, яко скверну, и рече: «От биющаго свою матерь прияти не хощу».[1493]

Аще за величество и множество Христова знамения и чюдес повествовати евангелист остави, прирек: «Невозможная всему миру вместити пишемых книг. Аминь».[1494] Убо и мы за величество и множество Александровы знамения и чюдеса повествовати оставляем, понеже вся вкратце в малой части исчислити и написати есть от невозможных.

Но убо и светлостию качеств духовных, якоже шипок, процвете. Что к того светлости чистоты сребро, что к того красоты целомудрия злато, что к того сиятельству благочестия солнце, что к того лучам истины луна, что к того озарению правды звезды, что к того великости веры небо, что к того всякому изрядству и благонравию всея Аравии благоухание? Несть светлейшия сребровидная светлость, но самый чистоты свет. Несть краснейший красноблистающее злато, но самая целомудрия красота. Несть сиятелнейший солнечное сияние, но самое благочестия солнце. Несть лученоснейший лунная луча, но самыя истины луна. Несть светозарнейший звездное зарение, но самая правды звезда. Несть величайший небесная великость, но самое веры небо. Несть всеизряднейший благоухание Аравии, но самый всякаго изрядства и совершения рай Божий, камык¹⁸⁶⁸ вправду цветущий – преподобный Александр. Аможе ли обратится, всюду сияет, выспрь¹⁸⁶⁹ высокостию боголюбия светлеется, напредь дивным целомудрием блещает, надесно шипкошарным¹⁸⁷⁰ златом любви сиятельствует, нашуе мироюханным терпением и пожданием¹⁸⁷¹ благовонствует, всюду же совершенством духовным мирисает¹⁸⁷², всюду просвещением благодатным преизливается, всюду присенением¹⁸⁷³ божественным окружается и нетлением и знамении и чюдесы и даровании целебными и подаянии многоразличными. Темже от всех славою, яко другий Александр Македонский, прославляется,[1495] не за еже землю всю пленити и языки вся покорити и благая вся земли прияти, но за еже Россию всю доблестьми богоблагодатными удивити, и не человеки точию, но и ангелския силы на почюждение¹⁸⁷⁴ привлещи и не земная едина, но и небесная благая прияти, по реченному: «Аще кто оставит отца и матерь, жену и чада, села и имения, сторицею приимет и живот вечный наследует».[1496]

О, радосте, о, веселие, о, утешение всероссийское!

Живописательство поистине пречюдное – преподобный Александр, образ первообразия истинный, характир подобия изуподобившаго преизящный, начертание изображения изобразившаго совершеннейший, и в лепоту, аще кое благое дело, аще кое доброе дело, аще кое драгое и похвалное дело, таковое дело любезно и долгопребытно бывает, а еже любезно и долгопребытно, тое мнится, яко и живо, и не токмо дело едино, но и соделавшаго яко жива и по смерти живописует. Но Александр великий толико верен, тако благочестив, сице и добродетелен, яко в животе сый, сподобися узрети Святую Троицу. Сие есть велие и благое и похвалное, еже и любезно и пребывателно. Убо Александр, по правде мнится, яко и живо и жипописательство чюдное, образ живописанный живый, ныне соделавшаго, яко жива, представляет великаго. Характир долгопребытный безсмертия, начертание неизглаждено нетления живописуют, того самыя вещи изображают того самая дела: згромаждение обители ктитора премудра живописует, создание храмов тако молитвенных, яко служебных и братских архитектона¹⁸⁷⁵ преизящна начертавает, украшение и благочиние церковное церквоначалника богоизбранна изображает, собор инокое игумена и предводителя непрелестна написует, стадо братии пастыря и отца пресовершенна зографствует, благостояние и преумножение обители и яже в той потребных преизобилие предстателя и окормителя всеусердна и благопоспешна шароизмечтуют¹⁸⁷⁶, но и гроб блаженнаго животочный источник источает живота, всем приходящым с верою подает животная дарования, недуги и язи¹⁸⁷⁷ исцеляет, болезни и раны врачюет, струпы и гноения и самыя смерти знамения на здравие прелагает, яко годствует рещи со Приточникомь: «Праведный и по смерти жив, и память его пребывает вовеки».[1497]

Темже, о, вселюбезнейшии люботоржественницы, всежелателнейшии всеизряднаго живописательства преподобнаго позаратае¹⁸⁷⁸, всеусерднии преизящнаго изображения великаго отца созерцателие, всеистиннии непритворнаго пречюднаго Александра начертания зрителие, созерцаете живописательство чюдное, посмотристе изображение дивное, соглядасте начертание изрядное, удивистеся едва не до изумления, почюдистеся едва не до безчюветвия, ужаснустеся едва не до бездуха¹⁸⁷⁹, усладистеся прочее радостию паче меда, пийте соты утешения, вкушайте грозды веселия, приемлите чаши ликовствования; друг друга за руце приемлюще, торжествуйте; в домах и на стогнах совокупляющеся, играйте; собственно и вкупе торжественная восклицающе, празднуйте, не в квасе¹⁸⁸⁰ злобы и неправды, но в бесквасии чистоты и истины,[1498] по апостолу. И празднующе в день праздника не тщи являемся, но по силе, елико можно, праздничная сотворяем, и во псалмех и пениих и песнех духовных поюще, и в любви и братолюбии и миловании ко убогим бывающе и в смирении и тихости и кротости убеждающеся, и просто всеми добродетели виды натрижняющеся на уподобление виновнаго празднику; подражающе живописательство, живописуемся всеусердно. И тако добре и богоугодне праздновавше, и добрыми и благими предобраго и преблагаго архиторжественника удобрившеся и ублажившеся, просим; «О, даждь нам, даждь, небосвященне, яко имаши дерзновение в небеси, богодарованно и небесных благ получити наследие неотложно, ихже „око не виде и ухо не слыша и на сердце человеку не взыде“,[1499] по апостолу, ихже да сподобимся вси о Христе Исусе Господе нашем, емуже слава во веки». Аминь.

«Исус же видев Матерь и ученика, егоже любляше, глаголя матери своей: „Жено, се сын твой». Потом же глаголя ученику: „Се мати твоя"».[1500] У Иоанна во Евангелии сия словеса написана.

Кий шум настоящаго торжества, слушателие благочестивии, что волнение народа настоящаго праздника, кая голка¹⁸⁸¹ людей настоящаго собрания, что говури множества настоящаго совокупления? Шум настоящаго торжества, понеже Богослов Иоанн памятию своею прииде. Волнение народа, понеже друг Христов торжеством своим приспе. Голка людей, понеже наперсник тайный Господень праздником своим наста. Говури множества, понеже благовестник святаго Евангелия летнаго¹⁸⁸² обхождения ликовствованием явися. На колеснице евангельстей седяй, коньми благовестия возим, снузники¹⁸⁸³ проповедания окриляем, в ризу богословия оболчен. Венец богобратства носяй, гривною апостольства обложен, в сапоги учительства обувен, жезл пастырьства держащь, весь боговиден, весь светлосиятелен, весь украшен, весь шипкозрачен¹⁸⁸⁴, весь преизмечтан, всем усретающим показуяся солнцезрачно, всем празднолюбным смешаяся¹⁸⁸⁵ любезно, вся люботоржественныя приемля и целуя благоприятно, вся радости исполняя, вси утешения наполняя, вся веселия преумножая.

И в правду, ибо, идеже светлейшии министри царьстии приходят, светлетися и прагом¹⁸⁸⁶, о нихже нозе тех касаются, сотворяют; украшатися и стогнам¹⁸⁸⁷, чрез нихже происходят, соделовают; златоблещатися и путем, по нимже наступают, устрояют; храмы же и чертоги, престолы и почивалища¹⁸⁸⁸ и трапезы яко рай некий чюдный всеми добрыми кипети учреждают. Министру Царя Небеснаго в толицей славе, в толицей чести, в толицей высокости, в толиком превосхождении тако светлеющуся, тако украшену, тако шипкоузрачену, тако преизмечтану самому и вся в светлость претворяющу, в красоту пременяющу, во изрядство доброты прелагающу, в радость печалная, в веселие сетовная, во утешение плачевная.

Темже приидите, поспешитеся, ускорите всеусердно, вси торжествующий, насладитеся преизряднейшаго зрения, пречюднейшаго видения, предивнейшаго позарательства¹⁸⁸⁹, архиторжественника настоящаго торжества Богослова, архиначалника торжествуемаго ликования Иоанна, архивиновника ликовствуемаго праздника евангелиста. И насладившеся, удивитеся того превосходительству, почюдитеся того светлейшеству, позыблите¹⁸⁹⁰ главами того сиятельству. И удивившеся, похвалим величество великаго, прославим высочество высокаго, воспоем доброту добраго. И похваливше, приимем того благодатное пришествие всеусердно; и прославивше, приимем того мироподателное присещение всежеланно; и воспевше, приимем того радостотворное лицеявление всеблагоприятно; и припадше, всепокорно просим от него податися благословению и всемилостивейшему ходатайству и заступлению во всяких наших требованиих.

Прочее да созерцается Богослов, да сматряется Сын громов[1501] и да обзирается великий Иоанн, евангелист преизящнейший. Да соприидет убо предтекущему слову во главу священный церковный глас, гремящий: «Сына Громова и наперсника Христова, приидете, восхвалим».[1502] Сего священнейшаго гласа приимше и на словесную риторскую гусль протягше и нашего худаго языка бряцалом, елико можно, ударим и, елико богословеснейший дидаскал¹⁸⁹¹ Богослов наставит, в похвалу тому того доблестей поминание возгласим. Кто сей Громов сын? – Сей есть священнаго Евангелия благовестник, сей есть Христова Божества и смотрения[1503] сказатель, сей есть преизящнейший тайн сокровенных богопроповедпик, сей есть избранный друг Христов возлюбленнейший,[1504] сей есть наперсник Исусов таинственнейший, сей есть апостол верховных председатель славнейший, сей есть евангелистов всех предначинатель избраннейший, сей есть учитель благовестия премудрейший, сей есть проповедник слова Божия благогласнейший, сей есть богословов всех отец богословнейший.

Но кто есть Громов сын Иоанн? – Той, егоже, на езере Генисаретсте с Петром мрежами¹⁸⁹² рыбы ловяща, мрежею словесною Христос улови и ловца человеком сотвори.[1505] Той, иже, беяше по плоти сын Зеведеов, корабль и мрежа со отцемь оставити повелевшему последовав,[1506] Сын громов нарицается. Той, егоже мати вследствуя Христу, проси от Него чадома ея, с сим другому, датися, да един сядет одесную, а другий ошуюю Его.[1507] Той есть, иже, егда вечерявшу Христу, возлеже, ему же на перси припад, вопроси со благоговением: «Господи, кто есть предаяй тя?».[1508] Той есть юноша, поминаемый во Евангелии, в плащеницу понагу¹⁸⁹³ одеянный, иже и плащеницу оставль (егда июдеи со оружием и дрекольми наидоша яти Христа), бежа наг.[1509] Той есть ученик, егоже любляше Исус, иже стояй при кресте Господни, звание сыновства богоматерня притяжа.[1510]

Но кий паки Громов сын Иоанн? – Оный богословный язык, иже «Искони бе Слово, и Слово бе в Бозе, и Бог бе Слово»[1511] возгремевый во благовестии. Оный духопросвещенный слышатель, зритель и осязатель, иже «еже бе исперва, еже слышахом, еже видехом очима нашима, еже узрехом и руки наша осязаша о словеси животнем и живот явися, и видехом, и свидетельствуем, и возвещаем вам живот вечный, еже бе у Отца, и явися нам» возгласивый в послании.[1512] Оный таинственный сокровенновидец, иже «Иоанн седмим церквам, сущым во Асии; благодать и мир от сего, иже есть сый и иже бе и иже есть грядый, и от седми духов, иже суть пред престолом его, и от Исус Христа» провещавый во Откровении[1513] (Апокалипсис, глава 1).

И что светлеется тако Громов сын: ездит на колеснице евангельстей, проезжает всю подсолнечную, претекает всю вселенную, прелетает вся страны, пребегает вся языки¹⁸⁹⁴, проходит вся царства и грады, гремит громом богословия: «В начале бе Слово, и Слово бе в Бозе, и Бог бе Слово. Сей бе искони в Бозе. Вся тем Быша, и без него ничтоже бысть, еже бысть. В том живот бе, и живот бе всем человеком. И свет во тме светится, и тма его не объя».[1514] И паки: «И Слово плоть бысть и вселися в ны. И видехом славу его, славу яко единороднаго от Отца, исполнь благодати и истины».[1515] Сий гром небо и землю богословия шумения исполни, таковый гром всю тварь богоразумия гремения преумножи, той гром ангельския полки преудиви и учитися онаго грома гласа привлече. Сицевый гром архангельский лики преужаси и к слышанию, да навыкнут, таковая вещания преклони. Сий гром начала, силы и господьства устраши и к разумению, да почюют, приникнути, удолжи¹⁸⁹⁵. Оный гром и на земли сущыя человеки светом богоразумия просвети, на истину правды настави, на путь закона Божия направи, лжю прогна, лесть без вести сотвори, идолобесие попра, кумирожрение¹⁸⁹⁶ погаси, языческое мерзское бесовом приношение испроверже. Оный гром и под землею ужасно чюдодействова: слышав, ад потрясеся, диавол смятеся, беси содрогнушася, смерть оцепене, вси же изумешася и от орудий своих, ¹⁸⁹⁷еже борити на человеки¹⁸⁹⁷, во отчаянии Быша, противно же, яко злодейство их не ктому возможет, яко злоба их не ктому силу имети будет, яко коварство их в конец исчезнет, и в прочих демонских злокозньствах их пресечении во мнении¹⁸⁹⁸ Быша, и весма в непреложном омышлении падения их керверскаго¹⁸⁹⁹ ослабеша.

Но откуду Сыну Громову таковая великая прибыша, таковая высокая пристяжашася, таковая чюдная привлекошася, таковая преславная присвоишася, таковая первосходителная присовокупишася, не от ежели на тайней вечери главу благоговейно преклонити, на перси Христовы возложити, устне ко устам учителя приближити, ухо к тайному вещанию Господа приложити и таинств неизреченных исполнитися. Оттуду Богослову таинства богословия воскипеша, и ум тайнозрением воспалеся, мысли сокровеновидением просветишася, язык высокогласием возгреме. Оттуду евангелисту таинство смотрения Христова открыся, и благовестие святаго Евангелия изъяснися, и проповедь, яже во Христа веры, усветлися. Оттуду апостолу верх председательства апостольскаго уверися, степень кормчества¹⁹⁰⁰ церковнаго вдадеся, жезл правительства пастырскаго вручися; власть, еже на небеси и на земли вязати и решити, дана бысть; вратарь Царства Небеснаго рукоположися. Оттуду Иоанну величество притяжася, превосходительство присвоися, светлейшество взаимствовася, высочество привозрасте, достоинство приверстася, совершенство, яко венец на главу, возложися. Оттуду наперснику Христос на перси своя возлещи попусти, от пречистых своих уст таинство богословия отрыгну¹⁹⁰¹, божественным своимь вдухновением глубину премудрости вдуне, владычественным своим гласом море словесное на языце постави и всего духопросвещенна и духопомазанна сотвори.

Чесо ради таковых благодатных дарований Сын громов достоин бысть? – Понеже любим бе Христомь паче других ученик, понеже любяше и той Христа от всего сердца паче всех ученик, понеже последоваше Христу присно и не хотяше отлучитися от него даже до поятия Богоматере восвояси,[1516] понеже во всех наветах июдейских на Христа соприсутствуя и соозлобляем¹⁹⁰², приобщися ему;[1517] понеже, и при кресте стоя, плачася распятию Христову,[1518] сраспинашеся произволением. И сия прилучишася другу Христову не туне¹⁹⁰³, яко незлобия тишиною моря обливаем, яко сосуд преосвященный чистоты, яко источник непорочнаго целомудрия, яко солнце светлейшаго девьства, яко шипок багряновиднаго браконеискуства, яко миро благовоннаго смирения, яко Ливан возношения мирисающыя простоты бяше.

Хощет ли кто уведомитися избраннаго ученика по учителе последовании, той да прочтет во Евангелии у Марка святаго, глаголющу оному: «Ходя же Исус при море Галилейстем, прешед мало оттуду, узре Иакова Зеведеова и Иоанна, брата его, и та в корабли строяща мрежа, и абие возва я, и оставльше отца своего Зеведея в корабли с наемники, по Нем идоста».[1519] Хощет ли кто ¹⁹⁰⁴познати верховнаго апостола по Пославшем о ревности¹⁹⁰⁴, той да прочтет во Евангелии у Луки святаго, благовествующу оному: «Егда скончевахуся дние восхождению Исусову, и той утверди лице ити во Иеросалим, и посла вестники пред лицем своим, и исшедше, внидоша в весь самарянску, яко да уготовят ему. И не прияша его, яко лице его бе грядый во Иеросалим. Видевша же, ученика его Иаков и Иоанн реста¹⁹⁰⁵: „Господи, хощеши ли, – речеве¹⁹⁰⁶, – да огнь снидет с небесе и потребит¹⁹⁰⁷ их, якоже Илиа сотвори?«».[1520] Хощет ли кто уразумети возлюбленнаго наперсника по Любимемь о теплом желании, той да прочтет во Евангелии у Марка святаго, сказующу оному: «Поят Исус обанадесяте, начат им глаголати, яже хотяху Ему быти, яко се восходим во Иеросалим. И пред ним приидоста Иаков и Иоанн, сына Зеведеова, глаголюща: „Учителю! хощеве, да еже аще просиве, сотвориши нама“. Он же рече има: „Что хощета, да сотворю вама“. Она же реста ему: „Даждь нам, да един одесную тебе и един ошуюю тебе сядева в славе Твоей»».[1521]

Велий востинну священный богопроповедник, высок вправду святейший Богослов, превосходителен в лепоту пречюднейший верх апостольский, и кто сравнится или уподобится того сиятельству, каковыми светлеется великий. От пророк велицыи богословити у великаго Иоанна богословию слушают, от праотец велицыи богословити у великаго Иоанна богословии научаются, от апостол велицыи богословити у великаго Иоанна богословии в познание прийти тщатся; от богословов велицыи того училища ученицы, от премудрейших велицыи того наказания студенты. И что сравняю несравнителным ангелом точнаго¹⁹⁰⁸, безплотьным равнаго, невещественным подобнаго? Да отпадают солнечьныя шипки, прилагаеми¹⁹⁰⁹ красоты Божия брата; да увядают молниины крины, примешаеми¹⁹¹⁰ цвету Богоматере сына; звезды самыя да угаснут, примеряеми¹⁹¹¹ блещанию Богослова; луна да сокрыет свет, причиняема¹⁹¹² до светлости верха апостольскаго; самое солнце да затмится, прилогствуемо до сиятельства возлюбленнаго друга Христова. Вся убо превзыде великий, вся премени превысокий, над вся превознесеся преимущественный, до толика, яко брат Богу наречение притяжати сподобися, яко сын Богоматери прозватися получити удостойся, яко хранитель Пречистей Богородительнице рукоположитися приобрести удолженствовася, яко в день Пятьдесятный Духа Святаго во огненных языцех нашествие подъяти возмощи приготовися, с предивными божественными даровании,[1522] о таковых глаголющу церковному славию¹⁹¹³ Павлу, ибо на сие от веков и от родов избрани быхом.[1523]

Темже, слушателие люботоржественнии, всеусерднии Громова сына созерцателие, всежелательнии великаго Богослова позаратае, всеистиннии возлюбленнаго друга Христова смотрителие, всеизряднии наперсника и стаинника Сына Божия зрителие, в настоящее торжество насладистеся видением началоторжественника, великаго Богослова, украсистеся лицепредстанием молниезрачным избраннейшаго евангелиста, усветлистеся сообращением солнцелучным верховнаго апостола, возрадовастеся громогласнейшим богословием тайнаго богопроповедника. Возвеселистеся премудрейшим высоковещанием высокаго учителя, утешистеся прекраснейшим витийством пречюднейшаго вития. Прочее приемлите друг друга по руце, в домах и на стогнах торжествуйте, в происхождениях и в соборех ликовствуйте, на чреждениях¹⁹¹⁴ и гощениях играйте, собственно¹⁹¹⁵ и вкупе торжественная восклицающе, празднуйте. Мужие и жены, отроки и отроковицы и вси людие, в день праздника не тщи¹⁹¹⁶ являйтеся, но по силе, елико можно, праздничная совершайте, во псалмех и пениях и песнех духовных, о благодати поюще в сердцах вашых Господеви, не в квасе злобы и лукавства, но в безквасии чистоты и истины и в любви и миловании и просто всякой добродетели. И тако добре и благоугодне праздновавше и всеми добрыми архиторжественника удобрившеся, просим того, да будет нам в сей жизни от всяких враг наших быти ненаветованным предстатель и к будущему тихому и мирному веку предводитель и Царьствия Небеснаго премилостивейший отверзатель и покоев вечных прещедрый податель, его же молитвами, Христе Боже, помилуй и спаси нас ныне и присно и во веки веком. Аминь.

Месяца июля в 20 день

Святому и славному пророку Илии

«Взят бысть Илия вихром яко на небо».[1524] Четвертых Царств, глава 2.

Что днесь шум празднующих бывает, о, всечестное постническое собрание, что всесладкия воспеваются песни, что краснии произносятся гласи, что собор церковный толикими всесветлыми сияет красотами, толикими всекрасно цветет добротами, толикими всебогатно просвещается светлостьми? – Светлая и всечестная преславнаго пророка Илии всерадостно совершается память. О, радости пречюдныя! О, веселия предивнаго! О, праздника пресветлаго и всемирнаго! Илия величается во пророцех многочюдесный, в пустынножителех всеблагодатный, в постницех предивный, на земли превеликий и на небесех достохвалный. Илия прославляется, житием равноангельный, словом всемогущий, благодатию пребогатый, усты огнедышущий, ревностию горящий, языком небеса заключающий и отверзающий. Илия почитается боговидец, огнеколесничник, воздухошественник и небожитель, емуже равный не обретается в мире, точный не явися в поднебесней, подобный не есть в человечестем естестве. Таковый и толикий днесь почитается нами муж, или паче ангел, егоже слава обтекает всю вселенную, сила проповедуется в концех земли, честь небеса превосходит, чюдеса паче солнца сияют, похвала ангелы и человеки на радость собирает.

Приидите убо, и мы, память его празднующе, возвеселимся душами, взыграем сердцы и радостными гласы похвалим нашего великаго предстателя, принесем на среду¹⁹¹⁷ чюдное его богатьство, отверзем пребогатая его сокровища и почюдимся златосияющим того венцем, имиже всекрасно венчася от преславнаго Владыки.

Сие убо превеликое светило прежде Солнца правды восия мирови, прежде прогнания нощи нечестия, прежде разсыпания мрака законнаго, прежде отъятая тмы греховныя, прежде пришествия Света истиннаго, просвещающаго всякаго человека, прежде Христа, Великаго Царя, бысть на земли сей пресветлый венценосец. Прежде евангельскаго проповедания евангельский сей ученик поживе в мире и прежде апостольскаго собора апостольский показася ревнитель и поборник.

Царствующу бо в жестосердечном Израили нечестивому Ахаву и почитающу Ваала сквернаго бога, возревнова пророк Божий о благочестии,[1525] распаяйся ревностию, исполнися духа Божия, оградися веры силою непобедимою, облечеся в правду, аки во броня, возгореся любовию владычнею, аки огнем, и словом своим небо заключи, дождь устави¹⁹¹⁸, росу, сходящу свыше, преславно удержа, небо сотвори медяно и землю показа железну.[1526] Казнь наведе горькую, бича употреби нестерпимаго, рану даде неисцельную. Мучитель жесток явися, всемилостиваго Бога всемилостивый служитель, не помилова своего рода, ¹⁹¹⁷не ущедри своего языка¹⁹¹⁹. На вся равну простре казнь: на великия и малыя, на старыя и юныя, на богатыя и нищия, на сироты и вдовица, на царя и подданныя, на священники и книжники, на все естество, паче же на всю тварь. Отнюду же реки изсхоша, источницы изсхоша, потоцы изсхоша, преста сеяние и жатва, оскуде хлеб и вода, умалися вино и масло, изсше трава и жито, погоре пшеница и ячмень. Бог человека послуша, Владыка рабу повинуяся:[1527] человецы гладом и жаждею таяху, овцы и волы умираху, зверие и скоти исчезаху – един глагол от уст пророка изыде и вся тварь казняшеся люте. И не преста язва, Дóндеже¹⁹²⁰ исчезе нечестие. Не сниде дождь, Дóндеже познася истинный небесе и земли Творец.[1528] Не отятся горкая рана, Дóндеже уцеломудрися железное лукаваго Ахава сердце. Не потекоша воды по земли, Дóндеже не излияся кровь студных пророков Вааловых.[1529] О, крепкия души пророка, о, адамантнаго сердца, о, непобедимыя крепости ревнителя Божия! От вранов¹⁹²¹ хищников питашеся мясом – небесных же дверей не отверзаше; от малаго потока мутную и изсохшую пияше воду[1530] – дождя же земли не даяше; у вдовицы убогия страньствоваше и от единыя горсти муки, от единаго чванца¹⁹²² масла обеды и вечеря себе и той и дому ея творяше[1531] – жестокаго же Израиля гладом и жаждею казнити не престаяше.

Таже восхотевшу Владыце вернаго своего прославити раба и преславным чюдом, яки златым венцем, пророческую всеосвященную увенчати главу, приходит внезапу смерть в дом вдовицы, входит тать в клеть убогия жены, украдает хищник сокровище многоценное: сына похищает смерть у вдовы, питающыя пророка. Плачет абие вдова, укоряет пророка, мещет глаголы, аки камение, на Божия слугу, но пророк, яко пророк, провидит будущее, знает послушающаго й Бога. Поемлет мертваго от одра, преклоняет колена своя на молитву и трикратным дуновением, образующим животворящия Троицы таиньство, воскрешает отрока.[1532] И бывает чюдо таково, яково не бяше от века: который бо пророк воскреси мертвеца когда, который праотец возврати из ада душу в тело когда, который праведный таковое и толикое содела дело когда? Первый Илия мертвеца воскреси, первый таковую и толикую сподобися прияти благодать.

Продолжившей же ся язве бездождия на три лета и шесть месяц,[1533] умилосердися Владыка о своем создании, умилостивися и пророк о своем роде каменносердечном и хотяше убо небо отверсти и землю жаждущую дождевными напоити водами. Но и еще жалостию снедашеся, яко ложный бог паче истиннаго почитается и ¹⁹²³не сотворивый небесе и земли яко творец поклонение от земных приемлет¹⁹²³.

Приходит прочее к царю, послан Богом, обличает беззаконие, ругается безумию, укоряет нечювствие, биет каменное сердце огненным языком. Таже студныя¹⁹²⁴ призывает пророки и жертву умышляет чюдную, мясо повелевает на жертвеник положити и огня у Ваала просити. «И аще, рече, – пояст Ваал жертву огнем, истинный есть бог. Аще ли ни, аз подобную вознесу Богу моему жертву и огня начну просити. И аще послушает мене Бог мой, той да будет вам Бог». И слово абие дело бысть. Приведеся телец, создася жертвенник, жертва вознесеся, молитва к Ваалу теплая пролияся. Но спит бог Ахавов – и несть возбуждающаго. Пророцы вопиют – и несть послушающаго. Илия ругается – и несть противословствующаго. Всуе жертвенник водрузися, всуе юнец¹⁹²⁵ заклася, всуе молитва продолжися. Илия уже возносит жертву, камение на олтарь полагает, воду возливает на полена, молитву творит. Колена преклоняет, огня просит у Бога небеснаго. Таже что бывает: сходит огнь с небесе и поядает вся предлежащий – камение с мясом и дрова с водою.[1534]

Темже ужасошася людие, стрясошася пророцы Вааловы, исповеда Израиль нечювственный Бога быти истинна, егоже Илия проповеда. И абие ревнитель огнедохновенный ят вся пророки студныя и, яко траву, посече я,[1535] да не ктому прельщают люди Божия, ложному научающе служити богу. Тако потребися прелесть Ваалова, тако упразднися бог, не сотворший небесе и земли, тако чюдный Илия познася пророк и служитель истиннаго Бога. Отсюду умилосердися великий ревнитель и молитвою своею небеса абие отверзе и дождь преславно сведе[1536] и землю, толиким бездождия временем изсохшую, увядшую и окаменевшую, чюдесно напои и цветущу и плодоносну паки сотвори.

Но понеже и сей божественный мужь имяше пострекателя плоти, ангела сатанина – вселукавую жену Езавель,[1537] именем точию царицу, вещию¹⁹²⁶ же рабу дияволю и подручницу всех нечистых страстей, левски¹⁹²⁷ некако¹⁹²⁸ рыкнувшую ему: «Утре положу душю твою, яко душю единаго от сих».[1538] Убояся Божий пророк и бысть пришлец во единой горе, идеже по четыредесятодневном посте видения Божия сподобися и глас божественный телесныма ушима слыша.[1539]

Сей небесный человек, пресветлый светильник, незаходимая звезда, златозарное солнце, пророческое украшение, церковная похвала, всея вселенныя превеликое чюдо, предтеча вторый пришествия Христова[1540] и антихристовы прелести хотящия быти обличитель и веры столп непреклонный, не успе сном естественным, не отдаде даже доныне долга общаго, не виде смерти, не вкуси тления, не пострада разрушения, аще и от четырех стихий сложен есть, но колесницею огненною и коньми огненными восхищен бысть в премирная¹⁹²⁹ и живет сладкий и всерадостный живот.[1541] Тамо пребывает, идеже един Содетель весть, тамо преложися, идеже сам Владыка восхоте, тамо обитает, идеже никтоже от человек бяше, ниже быти может когда.

Кто убо не удивится толикому чюдеси, кто не ужаснется о толикой вещи, кто не прославит Содетеля и Царя всех, тако прославившаго своего раба? Кое убо око виде когда колесницу огненную? Кое ухо слыша кони огненныя и воздухошественныя? Который ум может разумети человека на огни ездяща? Где таков всадник явися в мире, огненными носим коньми и воздуха широту прелетающь, яко молния? Не едино ли таковое чюдо от века сотворися? Не един ли Илия таков колесничник преестественно явися? Не един ли сей огнедохновенный ревнитель таковых коней и колесниц удостойся? О, чюдесе несказаннаго! О, удивления, всяк ум превосходящаго! О, славы и чести превысокия! О, похвалы чюдныя вкупе и страшныя!

Но аще восхождение Илиино огненно, аще кони его и колесница огненна, аще путь его воздух самый, помысли, каково того обителище¹⁹³⁰ преславное, какова светлость она, еяже достиже; каковы обители, в няже вселися; каков двор, идеже обитает; каков престол, на немже седит; каково ложе, на немже почивает; какова пища, юже яст; каково питие, еже пиет; каково сияние, еже видит; какова сладость, еяже насыщается. Не вси ли выше ума и слова, не вся ли преславна и неизреченна, не вся ли единому точию Богу знаема? Аще есть кая полата, не солнца ли светлейшая есть? Аще есть кий чертог, не зари ли всекрасныя краснейши есть? Аще есть пища, не меда ли сладчайшая есть? Аще есть одежда, не звезд ли чюднейшая есть? Жилище его не свет ли невещественный? Красота его не благолепие ли ангельское? Сладость его не сияние ли божественное? Слава его небеса ли удивляет? Доброта его не вышния ли силы всерадостно веселитися творит?

Такова убо чюдна мужа величаем днесь, такова ублажаем пророка, такова человека слышим бывша иногда¹⁹³¹ на земли, егоже иудейская страна изнесе и весь мир светло позна, егоже человецы родиша и Бог прослави, егоже Палестина воспита и возрасти и небеса увенчаша, иже с человеки поживе и ангельскую жизнь наследова, на земли пребываніе, со земными водворяшеся и от земли питашеся. Мудрование же небесное имяше и умом всегда вышнему предстояще Царю, между грешными и беззаконными вселяшеся и добродетелию преславно светяше. Шипок¹⁹³² бяше прекрасный посреде терния, светило сияше в темне месте, камень многоценный обреташеся на земли, солнце во тме светяше, звезда в нощи течаше. Весь мир того недостоин бяше, вси человецы пред ним аки сено и дрова пред анфраксом[1542] вменяхуся, вся поднебесная единому власу главы его сравнитися не можаше, зане весь закон Божий исполни, всеми добродетельми чюдно просветися, всеми благодатьми тако обогатися, яко ин никтоже.

Аще веру того помыслиши, адамантна мужа наречеши; аще надежду – гору Сион неподвижиму[1543] вовеки узриши; аще любовь сладчайшую ко Владыце – серафима вещественна, огнем любве Божия присно горяща, обрящеши. Мужества ли в нем поищи, не Сампсона силна увидиши, тысящи иноплеменник низлагающа и врата града от основания исторгающа,[1544] но страстьми естественными державноцарствующа и змия умнаго, ¹⁹³³запеншаго всему роду¹⁹³³, аки муху, стирающа. Мудрость ли того разсмотриши, не земную, но небесную увидиши мудрость, еюже озарен светло, познаваше естество сущих, зряще вещи божественныя и человеческий, разумеваше небесных доброту и земных худость и суету, темже овая убо яко злато и сребро и камение честное и бисери светлыя избираше, овыя же яко уметы¹⁹³⁴ и отреби¹⁹³⁵ и тростие¹⁹³⁶ презираше.

Правды ли его зритель быти восхощеши, узриши благочестия твердое ограждение, нечестия же хитраго и добляго победителя, защитника добродетели и казнителя злобы, всего Израиля умучивша гладом и жаждею за злочестие, вся же благочестивыя соблюдающа и спасающа своими молитвами и аки отца о своих чадех пекущагося и промышляюща и от прелести свобождающа до скончания века. Целомудрие ли того зрети желаеши, виждь первейшаго девственника, девством аки венцем пресветлым предивно сияюща, похоти поправим, тело удержавша, ум на небеса вознесша, пищу и питие презревша, сласти оплевавша, красоты мира отбегша и в пустынях со зверми странное и необычное, новое и преславное, безженное, бездомное, безименное и безпищное прошедша житие.

И сия убо нам верна¹⁹³⁷ суть, зане во благочестии воспитахомся и возрастохом и слово Божие, еже чтем и слышим, истинно быти веровахом, непросвещенным же светом веры, аки солнечныя луча, седящим во тме или слепотою болящим бывают, зане преестественна суть вся и неизглаголанна, житие бо его житие бяше ангельское, дела его – дела божественная, преложение¹⁹³⁸ его – вещь, от веков неслыханная, и еже до скончания в телеси чюдный живот – таиньство, всякому уму непостижимое. Хвалит того вся земля, почитают вси концы, величает весь мир, призывает в молитвах вся вселенная, поют его страны и отечества, ублажают гради и пустыни и острови морстии, но никтоже весть, где живет и како пребывает, что ясть и что пиет и чим одевается и како толикия тысящи лет жив хранится.

Виде того Петр со Ияковом и Иоанном на горе Фаворстей Христу предстояща и славное его преображение, егда божественный свет паче солнца во<с>сия из плоти Владычни, егда апостоли ниц падоша на земли, Илия же с Моисеом крепко стояше и доброту ону чюдную немизающимися¹⁹³⁹ смотряше очесы.[1545] Но ни Петр ведяше, откуду прииде Илия и камо паки отиде, ни Ияков уразуме, како без крил прелете, како без коней своих огненных приеха, како внезапу обретеся на горе с ними и како скоро абие невидим бысть. Ниже Иоанн, возлюбленный ученик, позна, в коих вселяется обителех, коим питается хлебом, кую воду пиет, кое солнце зрит, киим воздухом дышет, кия сожители имеет, коею радостию радуется и коею добротою сияет. Разве ныне по отрешении их от плотскаго соуза и по внитии во оная божественная селения негли видят явственно жизнь его чюдную и обитель нерукотворенную и светлость сладчайшую и славу превысокую и неизреченную.

Речем ли, яко на небесех есть, но Писание не глаголет его взята быти на небо, но «яко на небо».[1546] И Господь во Евангелии явственно глаголет: «Никтоже взыде на небо».[1547] Речем ли, яко в рай восхищен есть, но паки Писанию и о сем молчащу. Кто смеет глаголати недостоверная некая, во свидетельство представляти писания? Глаголющу святому Златоусту: «Рцы ми, како Илия взыде на огненней колеснице? Огнь палити обыче, а не возводити. Како толикое живет время, на коем есть месте, почто сие бысть?»[1548]

Темже аще Златоуст не ведяше, на коем есть месте Илия, и таковыми вопросы многоиспытующих смиряше, мы откуду вемы, где есть: на небеси, или в рай, или на воздусе; единому точию ведущу приложившему его Владыце. А яко жив есть, свидетельствует златословесный он учитель оными словесы, како толикое живет время. И паки инде глаголет его пророков главу и Богу друга, даже до днесь не скончавшагося.[1549] А яко второму пришествию Христову предтеча будет Илия, утвержает той же златословец, толкуя апостольская словеса: «Тогда явится беззаконный»,[1550] – и глаголет не иносказательно некако, но явственно и чисто, яко при антихристе Илия приидет, верных утверждая, и самого Христа приводит, глаголюща: «Илия приидет и устроит вся».[1551] И приносит уподобление изрядное, глаголя: «Якоже Иоанн Предтеча бе перваго пришествия, тако и Илия будет предтеча втораго и славнаго его пришествия и на сие храним есть».[1552]

Мы же, возлюбленнии, величающе великаго Илию и слышаще преславное взятие его «яко на небо», не испытуем, где живет Илия, но точию чюдимся, како на земли ангельски поживе, како со земными небесный человек явися, како о благочестии ревноваше, како добродетелию сияше, како плотню своею сильно обладаше и отрастем не порабощашеся. Не ищем, что ныне яст и пиет и чим одевается, но сие помним, яко постник бяше чюдный и пустынножитель изрядный и девственник предивный, скудную имяше пищу, и четыредесять дней аки един день постяшеся, и пустынными одевашеся одеждами, и жены не имяше, и браку не причащашеся, и целомудрие храняше опасно¹⁹⁴⁰, и сердце от страстей очищено имеяше. Не вопрошаим, когда приидет Илия и проповедати начнет Христово пришествие, но точию готовимся срести¹⁹⁴¹ грядущаго Владыку и на судищи его стати и ответ о делех своих творити. Не испытуем, когда умрет Илия, но сами свою смерть помянем и еже во гробе затворение, и истление, и еже по воздуху на небо восхождение, и лютая мытарства, и страшная истязания вольных и невольных согрешении, бесовския полки, стрегущия восход, ждущыя душ наших и тщащыяся восхитити ны от руку святых ангел и в пропасть адову низвести.

Аще и не вемы, где живет Илия, но вемы, яко в славе велицей пребывает и о нас Владыку присно умоляет, зане великое к нему дерзновение имеет. Аще и не вемы, чим питается и одевается, но сие известно вемы, яко Бог, восхитивый его, вся может и вся властию творит и вся в руку своею имеет: может и пищу дати, юже хощет, может и без пищи препитати, зане сам есть пища нетленная и питие сладкое; может и одеждею облещи дивною, может и без одежды чюдно украсити, зане сам есть светлая одежда, всекрасная порфира и украшение присноцветущее возлюбленным своим. Аще и не вемы, когда приидет Илия, но вемы, почто приидет: приидет бо антихриста обличити и Христа проповедати, злочестие укорити и благочестие восхвалити, злобу уязвити и добродетель увенчати, провозвестити кланяющимся зверю огнь вечный, Христовым же рабом, служащим ему преподобием и правдою, Царство вечное и живот безсмертный и радость непрестанную. Аще и не вемы, когда умрет, но сие известно вемы, яко аще и умрет, паки оживет и вечную приимет славу от Христа Бога нашего.

Сия же ведуще, потщимся не словом точию, но и делом прославити преславнаго Илию, потщимся самем житием нашим почести и восхвалити великаго пророка Божия. Како же можем житием похвалити нашего пресветлаго венечника? – Аще того священное житие ионе¹⁹⁴² отчасти изобразим в себе, аще того любовию согреемся, аще того чюдными делы удобримся. Не можем убо совершенно в того преестественную добродетель облещися, но можем отчасти добродетельным украсити украшением и страстем по силе противитися. Илия четыредесять дней постися, мы же толикаго времени поститися весма не можем, зане не прияхом толикия благодати, но можем до девятаго часа не ясти, можем уставленныя посты поститися, можем пищу ясти общую, можем собственныя и неблагословенныя пищи не вкушати, ниже устрояти, ниже пещися о ней, можем ясти на трапезе по чину общаго жития, можем в келиях безчинное и бе<с>страшное и безчестное и запрещенное ядение отложити, можем о пищи и питии не роптати, но со благодарением и молитвою в славу Божию ясти и пити. Илия милотою[1553] одевашеся, мы же обычныя одежды употребляем, необычныя же и неподобающия не поищем. Илия царя беззаконнаго с велиею ревностию обличаше, мы же друг друга с любовию и кротостию обличим и грех всякий и неправду и нечистоту и бе<с>страшие и безчиние обще вси возненавидим. Илия мертваго воскреси, мы же своя души, умершия грехом, чрез покаяние воскресим и ближних наших, аще видим смертию душевною умерших, потщимся словом Божиим оживити. Аще и трикратнаго дуновения потреба будет, не обленимся троическое изобразити таиньство; аще и первый глагол празден будет, аще и вторый не действен, третий усердно принесем и Троице Святей помолимся, да своею божественною силою даст мертвому сладкий живот и всяко тщание наше не будет суетно и безделно. Сам бо Владыка рече: «Просите, и дастся вам, ищите, и обрящете, толцыте, и отверзется вам».[1554] Илия казняше нечествующия люди бездождием, гладом и жаждею, мы же наказание Божие, за грехи наши наводимое нам, великодушно понесем, с пророком глаголюще: «Гнев Господень терплю, яко согреших ему»,[1555] – и веруем, яко достойни есмы всякаго наказания, всякаго гнева, всякий казни и вечнаго в геене мучения. И не точию сами крепко потерпим, но и нетерпеливыя увещаим терпети и не хотящия страдати за своя согрешения умолим, да постраждут зде маловременно, не три лета и шесть месяц сушу терпяще и росы не приемлюще, но все время настоящий жизни смиряющеся под крепкую руку Божию и всякия раны и казни со благодарением приемлюще за чаемое оставление грехов и обещанных благ наслаждение. Тако нам житие будет изрядное, тако великому Илии уподобимся и чюдотворцы явимся и хвалу не точию языком, но и делы принесем всечестнейшему пророку и молитвами его сподобимся разрешение злых своих прияти и всебогатыя милости Владычни насладитися и настоящее житие благочестно пожити в безмолвии и тишине и всекрасном благоденьствии и обещанное Царствия Небеснаго наслаждение всерадостно получим благодатию Христа Бога нашего, емуже подобает всякая слава, честь и поклонение со безначальным его Отцем и Пресвятым Духом ныне и присно и в безконечныя веки. Аминь.

Пречестнейшии отцы и братие, матери и сестры, подвиг ваш и страдание, еже слышим, хотя и чрез далное ра<с>стояние, и нечаемыми и кроткими извещении, аще же и неотпадателными устрашении надежди на Бога, манием¹⁹⁴³ бурю искушения в тишину преложити могущаго, и благо же, той бо есть пророком глаголивый: «Не оставлю тебе, ниже презрю, возлюбленный Израилю»,[1556] обаче на волнение находящих на малый ваш церковный кораблец волн искушения мысльми нашими смотряюще и, аки бы с вами под надувающаяся, горам подобныя, напастей волны с полумертвым сердцемь низпущаемся¹⁹⁴⁴ и, получивше извещение от вас, яко еще живете, тогда, аки бы ис-под волны с вами восплывше, отдохнем и паки смотрим на плавание ваше, умиления и слез преисполненное. И в лепоту мира море все волнуется, из самыя бездны волнами злобы трясется и ярится, аки лев, бедами некий¹⁹⁴⁵ всех живущих погрузити, и умеющия плавати бедствовати и отчаяватися принуждает, навклиру¹⁹⁴⁶ и кормило и гребцем весла пометати убеждает и, руце сплетши к персемь, унывати с хлипанием конечнаго потопления умиленне чаяти. Еже мнози и страждут бедне, стремглав и, с кораблем обращающеся, погрязают в бедах, но у вас убо кораблец малый и, волнами бием, зелне острупленый¹⁹⁴⁷ и кормило и весла надломлени и ветрила и котвы¹⁹⁴⁸ и прочая овая обетшала¹⁹⁴⁹, другая растерзана, иная необычно управлена, вся, рещи, под боязнию. Навклир же и гребцы и пловцы, аще и юнеете¹⁹⁵⁰ духом (о, даждь, Боже!), но плотию мало не вси на жезл руце положити и почити смотряете и в каковый-любо брег от морскаго волнения бед спастися приницаете¹⁹⁵¹, понеже утрудистеся. Вправду убо от безмернаго обуревания случается стужати¹⁹⁵², ибо и пророк от многаго неспокойства постужи некогда, глаголя: «Утрудихся зовый, измолче гортань мой, исчезосте очи мои, уповающу ми на Бога моего»[1557] (и вину стужения прилагает), «яко тебе ради приях поношение, покры срамота лице мое, чюждь бых братии моей и странен сыновом матере моея, яко ревность дому твоего снесть мя»[1558] (Псалом 68).

В прохлаждение¹⁹⁵³ вам, соплавателем Христовым, что достойное совнести недоумею, разве предражайшее того (Христово) увещение к священным апостолом и ко всем верующим во нь¹⁹⁵⁴: «Не бойся, малое стадо, яко благоизволи Отец дати вам Царство»[1559] (Лука, глава 12). Ис которых словес чрез знаменование указа ми три источники милосердия Божия: первый источник – пожаления¹⁹⁵⁵, яко его ради вельми утрудистеся; вторый источник – благосоизволения Отча, яко Сына его ради труждаетеся; третий источник – сладчайшия Божия любве, яко к сыновом, в скорбех пребывшим, благоизволи дати Царство. От сих ниже текущыя нектары благоволите вкушати и жажду стужения¹⁹⁵⁶ от искушения прохлаждати.

Первый источник из словес («не бойся, малое стадо») точит пожаления: Сын Божий увещавает со сладостию не боятися, ниже устрашатися, аще и море мира колеблется бедами, аще и волны, горам подобны, напастей восходят, аще и о корабль церковный люте искушениями приражаются¹⁹⁵⁷, аще и в корабль (в немже благочестне плаваете) вливаются страхования¹⁹⁵⁸, аще и погружением разорения претят и вся, яко покрыти волнами зол, ярящися содеют, но не бойтеся, яко манием разрушити вся силен есть Христос. Той бо есть, иже от небытия в бытие вся приведый: «Аз есмь, – глаголет, – Творец всея твари и Зиждитель всякаго здания, аз утвердих небо и основах землю, аз пролиях воды и пределих¹⁹⁵⁹ пескомь пределы, аз углубих бездны и удержах не превосходити, аз воздвизаю бурю и запрещаю ветром – и не противятся. „Не бойся, малое стадо», яко мали мене ради бысте: и удобь исчисляеми, воедино избранное мое стадо, и не широце распространяетеся – токмо на моей пажити, и не тесно вмещаетеся – во един мой двор, и во входах и исходах от татей и волков наветееми¹⁹⁶⁰ и гоними и растерзаеми и на пажити и воды исходити препинаеми¹⁹⁶¹, жаждею же и гладом дручими¹⁹⁶², истаясте и дни единаго желаете, дабы на лучшая таковая злая преложилася¹⁹⁶³. Но „не бойся, червю Иакове и умаленный Израилю»,[1560] аз на се „избрах вы от мира, сего ради ненавидит вас мир».[1561] И „аще мир вас ненавидит, ведите, яко мене прежде вас возненавиде».[1562] Но не бойтеся, аз победих мир.[1563] „Не вы мене избрасте, но аз избрах вас и положих вас, да вы идете и плод принесете, и плод ваш пребудет, да егоже, аще просите от Отца, во имя мое даст вам».[1564] „Не бойся, малое стадо», умаленное на земли паче всех язык: вы мене, умаленнаго малым нечим от ангел,[1565] на земли явльшася человека, паче ангел Сына Божия почтосте, аз прославлю вы пред Отцем моим небесным.[1566] Вы мене ради бывша на земли странны¹⁹⁶⁴, устранистеся мира и по мне ходити избрасте¹⁹⁶⁵, аз бо веду вы во отечество, идеже сопрестольствую Отцу со Святым Духом. Вы мене обесчествованна и биенна и ко кресту пригвожденна не отвергостеся и не устыдестеся, но яко сущаго Бога, напоследок дний пришедшаго избавити от прегрешений мира, прославляете и хвалите, и аз умолю Отца, да, идеже аз, ту и вы будете со мною и „видите славу мою, юже имех прежде мира"[1567] не бысть». Но елико от пожаления должное отдадеся первой части, грядем на предидущая.

Вторый источник из словес (яко благоизволи Отец) точит соблаговоление, яко и Отец соблаговолит, о нихже Сын сожалеет; и Отец милосердствует, ихже Сын не боятися увещает; и Отец любит, яже Сын присвояет; и Отец дарствовати обещает, имиже Сын печется. Глаголет бо: «Милость же мою не разорю от них, ни приврежду во истине моей. Не оскверню же завета моего, и исходящая от уст моих не отвергуся»,[1568] – и ѝ помазует сладчайшими словесы. «Ты же, – глаголя, – Израиль, отрок мой Иаков, егоже избрах, семя Авраамово, егоже возлюбих».[1569] И паки: «Отрок мой еси избрах тя и не оставих тебе, не бойся, с тобою есмь, не прельщайся, аз бо есмь Бог твой».[1570] И у Давыда во псалме обещает, глаголя: «Яко на мя упова, избавлю ѝ и покрыю ѝ, яко позна имя мое. Воззовет ко мне и услышю ѝ: с ним есмь в скорби, изму ѝ и прославлю его; долготу дний исполню ѝ и явлю ему спасение мое».[1571] Но и прославити славящыя его с преумножением соблаговолит: «Славящыя мя, – рече, – прославлю»,[1572] – и паки: «Призрю на вас и благословлю вас и возращю вас и умножу вас».[1573]

Убо разумейте благоволение Божие, яко уповающих на него не оставит, но призрит, и благословит, и возрастит, и умножит, и от всех скорбей измет, и прославит. Не должно уповающим на Господа от находящих зол унывати, паче же иже от дому Божия начинают, по апостолу, а не от нас, но со упованием ждати избавления и не сумневатися во обетованиих, аще и замедлит, не немощен бо есть, но смотрити, не от нас ли чрез волю Божию что бысть или бывает: на нь же негодует и медлит отрешить, и, познав согрешение, всепокорне покаяние принести, с пророком зовя: «Время благоволения, Боже, во множестве милости твоея, услыши мя во истине спасения твоего. Спаси мя от брения, да не углебну¹⁹⁶⁶; избави мя от ненавидящих мя и от глубоких вод, да не потопит мене буря водная, ниже пожрет мене и глубина, ¹⁹⁶⁵ниже сведет о мне ровенник уст своих¹⁹⁶⁷. Услыши мя, Господи, яко блага милость твоя».[1574] Веде, поспешит избавити, по гласу: «Не хощу смерти грешнику»,[1575] но обратитися и живу быти ему. Но и вы, возуповавше на нь, егоже ради страждете, егоже ради и умрети желаете, егоже ради и вечная благая получити надеетеся, прочее возблагодушствуйте и, удержавше слезы и рыдание, утешитеся и друг другу совосклицающе, взывайте: «Яко с нами Бог»,[1576] и на нь уповающе будем и спасемся его ради, «яко с нами Бог». Убо за краткость и второй части доволно, устремляемся напред.

Третий источник из словес («дати вам Царство») точит пресладчайшую любовь Божию. У Приточника глаголет сам Бог: «Аз мене любящая люблю, а взыскающии мене обрящут благодать».[1577] И Соломон: Любит Господь преподобная сердца, приятии ему вси непорочнии на пути.[1578] И той же благодать указует воздания правды: «Праведницы во веки живут, и от Господа мзда им, и помышление их пред Вышним».[1579] Сего ради приимут Царствие боголепия и венец доброты от руки Господни. И в Благовестии совершенство любве Божия и верующим в Сына его указуется: «Тако бо возлюби Бог мир, яко и Сына своего единороднаго дал есть, да всяк веруяй во нь не погибнет, но имать живот вечный».[1580] Но да и от предложенных паче известится, возносим целое паки: «Не бойся, малое стадо, яко благоизволи Отец дати вам Царство»,[1581] – вышше предглаголав: «Не ищите, что ясте или что пиете»,[1582] и прочая. Таже весть бо Отец ваш, яко требует сих: обаче «ищите Царствия Божия и сия вся приложатся вам».[1583] Нижше прилагает, да имения предпослют в сокровище небесное: «Продадите, – рече, – имения ваша и дадите милостыня, сотворите себе влагалище неветшающе, сокровище неоскудеемо на небесех, идеже тать не приближается, ни моль растлевает, идеже бо есть сокровище ваше, ту и сердце ваше будет».[1584] Да аще ищущии Царства Небеснаго и зде и уже требуют, благих не лишаются и дающии милостыню сотворяют сокровище неоскудеемо на небесех, вы како лишитеся, ихже требуете ясти и пити и одеятися, яко Царствия ради Небеснаго страждете и, вся оставльше, в надежди Божия пребывати утверждаетеся. Имение же ваше и сами себе освятисте обещанием общежителным Богови и присно свящаетеся труды и попечением и в предложении таковым чащше, неже дышете, просите пребыти даже до последняго издыхания, неироническии глаголю: свидетельствует мужество ваше при страсе, храбрость при обстоянии¹⁹⁶⁸, благодушия при искушении, долготерпения при пождании¹⁹⁶⁹ и в конец приготовление на вся, яже благоволит промысл Божий. О, усердия, о, ревности, о, горячести! Подобает пригласити и апостолово: «Род избран, царьское священие, язык свят, людие обновление»,[1585] иже иногда не людие, ныне же людие Божии, иже не помиловании, ныне же помиловании бысте, убо не отложите дерзновения вашего, еже имать мздовоздаяние велико, терпения бо имате потребу, да, волю Божию сотворше, приимете обетование. Помните любовь Божию, яко Сына своего единороднаго нас ради на смерть дал есть, да не стужайте¹⁹⁷⁰, душами своими ослабеюще, смотряюще, да никтоже лишится благодати Божия; быв кто корень злобы выспрь прозябая¹⁹⁷¹ и инем пакость творящ, и тем осквернятся мнози. Егда кто прелюбодей и сквернитель, якоже Исав, иже за едину ядь первенство отдаде, егоже последи аще и со слезами поиска.[1586]

Темже, возлюбленнии, препоясавше чресла помышления вашего, трезвящееся¹⁹⁷² совершенне, уповайте на приносимую вам благодать дарованием Исус Христовым, облекшеся в братолюбие от чиста сердца, любите друг друга прилежно, не яко порождени от семени истленна, но неистленна, словом живаго Бога и пребывающаго во веки. Воздеюще преподобныя руки в молитвах, без гнева и размышления благодаряще о всех, яже пострадаете и имиже искусистеся и елико что о имени Исус Христове претерпесте: ведяще известно, яко сие вам поспешит в предспеянии совершения к славе Пострадавшаго за ны и Искупившаго кровию своею врагов сущих и отчюжденных иногда, сыны и наследники сотворшаго. Радуйтеся радостию духопросвещенною и конца не имущею блаженною, яко вам дадеся благодать сия, по апостолу, «не точию во Христа веровати, но и страдати за нь»,[1587] да сообразни бывше страданию, и славе достойне причастницы будете, егда явится во тмах ангел, праведный он судия, иже и воздаст комуждо по делом его. Вам, веровавшим и страдавшим, елико его ради аще делом или произволением достойным, яко усугубившим данный от владыки рабом талант,[1588] усугубит Владыка Христос мздовоздаяние и ублажит вы, глаголяй: «Добрии раби блазии и вернии, о мале бысте ми верни, над многими вы поставлю, внидите в радость Господа своего».[1589] Тоя радости не лишитися вам, боголюбивым отцев и братии, матерем же и сестрам, по силе моей прося у Господа Бога, желаю и взаимно молитв ваших прошу и всенижайше поклонением чествую, убогший странник.