Повесть изрядная¹⁰²¹ о Апполоне, царе Тирском, и о случаях, и о бедах, и печалех в мире сем, и яко человеколюбие Божие никогоже оставляет до конца погибнути. Начасяж антиохом царем

Антиох – владетельный, и великосильный, и многословутый¹⁰²² цесарь греческий, иже глаголется Великий, понеже во Елладе и Сирии много царей премину, но сего внешних еллинских писаний премногу паче инех славляше, зане превозрастен¹⁰²³ бе, и красен, и премудр, и храбр, – сей Антиох многими ратоборствы и мужественным одолением множество царств повоева и в свою державу прия. Созда же и град в славу имене своего и нарече Антиохия Великая. Име же царицу зело премудрую и прекрасную, паче же жития добрых обычаев и ко всем человеком милосердую. Прижит же от нея цесарь дщерь едину, толикою красотою сияющу, яко во вселенней таковей не обретатися.

Прилучи же ся прекрасной царице умрети, иже смертию своею великою цесарю печаль наведе, изумление¹⁰²⁴; но име утешение – дщерь, толикою сияющу красотою, яко никтоже непщева¹⁰²⁵ рожденне ей быти от земных. И егда цесарь Антиох от зельныя¹⁰²⁶ своя печали вмале утешение прия, посла во вся страны своя державы и в окрестная кралевства ко благоплеменным и благородным, да обрящут ему в жену подобну первей прекрасную девицу. Посланник же много искавше, не обретоша и возвратившеся. И по сих паки посла, и третии, и возвратившеся, поведаша, яко нигдеже таковыя не обретоша; и сим пребольшую печаль наведоша и лютое недоумение¹⁰²⁷.

И в том стужении¹⁰²⁸ впаде ему от диявола в сердце злая мысль о дщерине красоте и (понеже бе тогда безбожное время, сквернии бо идоли почитахуся, всии же творяху по воли своего сердца, скотцки лагодяще¹⁰²⁹ своей плоти) тако убо нача ю любити, яко нимала времени возможе без нея пребыти. Не может сия любовь таитися надолзе. Призвав цесарь к себе свою дщерь, сказа ей свою мысль не точию словесы, но и вещьми¹⁰³⁰. Цесаревна же, видя лукавую волю и злое смышление отца своего, рече ему «Отче мой, неудобно¹⁰³¹ мысльми мятешися¹⁰³², отец убо еси ми, како толикими злыми осквернити хощеши?». Слезы же от очию ея в словесех сих яко река течаху. Но отец, изумелый и неключимый¹⁰³³, глаголет ей «Аз убо забых сие, яко дщи ми еси, но всегда имею на мысли, яко жена еси моя». Рече ему цесаревна: «Отче мой, лучше ми не точию женою, ниже цесаревною слыти, нежели при твоей воли быти. Аще же волю свою сотвориши, к тому живу не узриши». И сия рекши, отъиде от отца, рыдая и плача, хотя из царства избежати. Отец же, уведав, повеле стражи поставити. И по неколицех днех прииде к ней, нача ю тешити словесы и приложи рещи¹⁰³⁴ «Сама веси, о дщи моя, яко без жены жити не могу. Подобной же матери не обретох, разве тебе». Рече ему цесаревна: «Отче мой, победитель убо был еси супостатом, како не можеши победити прилоги¹⁰³⁵ страстей? Истинное храборство и мужественное одоление – еже владети собою и побеждати малые злые мысли, нежели великия грады. Буди, отче, самодержец сам себе, не даждь злой славе быти и повести¹⁰³⁶ о себе». Рече же цесарь «Изначала вмале о сем речь произыдет, егда же многими денми и леты объята будет, то уже никто о сем и воспомянет. О сем же ти явственно покажу, иже сама узриши». И изыде же от нея и повеле премного драгих златых ковров и иных поставов¹⁰³⁷ принести и в нощи той услати вси улицы града. Людие заутро видевше драгие вещи посланы, ни един же смея прикоснутися. Второго же дни, видевше их небрегомых, начаша пеши ходити, на третий же день и ездити. Прииде же цесарь ко дщери и рече к ней «Всего света краснейшая, се виждь известно, како людие новому дивятся и много молвят, а егда многими времены приидет, уже слово то ни на память приимут». Рече ему с плачем цесаревна «Отче, сию речь, о ней же смущаешися, не точию по многом времени, но и в тысящу родов будут ю обновляти, повествующе. Ведай, отче, яко произволяю смерть, паче нежели срамны и скверны живот¹⁰³⁸». И сия рекши, отъиде. Во утрий же день иде в храм идольский богом жертву принести, да помогут ей тоя гнусости избежати. Егда же из храма в златоблещащемся одеянии цесаревна иде, к тому же приразися луч солнца ко красоте лица ея, и такова благолична показася, недоуметельно бысть, кому и уподобити. В таковой красоте видя ю цесарь отец, таковым от врага желанием уязвися, яко от разгорения паде на землю и, егда бысть вечер, прииде в храмину, идеже живяще цесаревна, и сотвори с нею дело беззакония силою. Цесаревна же нача горько рыдая плакати и вопити гласом великим. Приидоша же ближнии ея и уведаша о сем, увещевающе ю сие таити, да не больши молва зла будет в людех. Но и по сем цесарь отец от зла не отста, но всегда волю свою исполнял.

Слышаще же окрестных царств царевичи и королевичи о красоте и благоличии дщери Антиоховы, мнози покусишася пояти ю себе. Но Антиох, хотя волю свою исполняти, не хотя ни за кого ю дати, и повеле провозвестити по землях и царствах «Сие возвещает всем великий цесарь Антиох еллинский, яко дщери своя никому в жену не дам, токмо разве кто отгадает мое гадательство; аще ли же не отгадает, повинен будет смерти». Слышаще же декрет, то есть извет цесарский, намерения своего престаша; но цесаревна толикия бе красоты, яко кто ея узре, не постоит еже и смерть прияти. И мнози, покусившеся гадательство изъявити, вси обезглавлени Быша; главы же их на распутиях на колах взотчении на страх прочим, хотящим гадательство предложити и не могущим. Инех жа во вратех повеси с написанием таковым «Всякий, желаяй великого Антиоха прияти дщерь в жену, таковая постражет, яко покусивыйся несвойственному делу». И тако много царевичев, и кралевичев, и княжеских детей живота гонзнуша¹⁰³⁹.

Тогда Апполон, тирский краль, слыша неизреченную пресияющую красоту цесаревны и неявленное умышление гадательства Антиоха и о еже всем мнози смертная пострадаша, нача помышляти в себе, глаголя: «Кто сам не отведает, како неявленная уведает? Гряду и вижду красоту девицы и услышу гадательство отца». Бе же Апполон премудр зело, и благороден, и благочестен, паче же в рыцарских науках мужествен и храбр. Сказа же сию речь ближним своим, и отрекоша ему¹⁰⁴⁰, но Апполон не послуша их, еде во Антиохию в великом уряжении воинства¹⁰⁴¹. И егда прииде ко Антиоху, и рече: «Здрав буди, благополучный, счасливый, великий и пресильный цесарю Антиоше! Аз убо приидох видети и поклонитися честному благообразию твоему и слышати премудрость твою; паче же аще волит благодать твоя¹⁰⁴², да возымею у тебе сродства любовь во имя сына¹⁰⁴³, еже пояти в жену прекрасную дщерь твою». Антиох же, слышав сия, опустне¹⁰⁴⁴ и изменися лицем и рече «Веси ли устав моего царства?». И рече Апполон «Вем и зрех привисящих во вратех. Сего ради и приидох к твоему величеству, дабы твою премудрость сам слышал». И рече Антиох «Мой декрет главу твою отсячет, но убо еси сын отца великого, славного, желею же младости и доброты твоея; отъиди убо отсюду и ищи иного приятельства». И рече Апполон «Не буди ми паче тебе искати отца и дщери твоея жены, и не отъиду отсюду, дóндеже увем твое гадательство». Антиох же всякими образы и вещми¹⁰⁴⁵ отсылая Апполона и не возможе и паки рече «Возлюбленный Апполоне, дарую тебе твою главу, точию сам ю соблюди, не истязуя¹⁰⁴⁶ мое гадательство, отъиди». Апполон же отрече, яко хощет слышати и дщерь его в жену себе пояти. И рече Антиох «Сие мое гадательство слыши тело мое ям и кровь мою пию, сам есмь зять себе. Отца дщерь жадает¹⁰⁴⁷ и видети не улучает¹⁰⁴⁸, жена мужа не видит и муж жене быти не может». Слышав же Апполон таковое гадательство, поддержа лице свое дланию, бысть бо яко во ужасе и рече ко Антиоху «Цесарю великочестный, како ми повелиши сие твое гадательство изъявити – тайно ли или яве?». И Антиох «Скажи, – рече, – яве». Апполон же нача извествовати¹⁰⁴⁹ гадательство «Великий цесарю, тело свое яси и кровь свою пиешь – се есть дело неприязненное твориши, яко со своею дщерию скверно дееши. Она бо от тела твоего и от крови, тако и зять еси себе, яко муж дщери своей. И дщерь отца имети желает и не улучает, яко мужа его имать, мужа быти желает и не имат я, отец еси ей и ты в мужа быти не имаши, яко отец, и кровь на кровь смесил еси». Слыша сия, Антиох возъярися люто презельным гневом «О, Апполоне, главу свою погубил еси, яко гадательство мое по своей воле предложил еси, а не яже аз имам в моей мысли». И рече Апполон: «Великославный цесарю, вси сие мое извещение слышат, яко тако есть, но ты – праведный цесарю и правый суд имаши; готов есмь к смерти». И рече Антиох: «Щажду твою юность и благородие честь, даю до утрия отречение смерти. Ты же о себе размысли и паки гадание мое расположи инем образом; аще ли же ни, главу твою повелю отъяти и тело псом предати».

Апполон же изыде от цесаря, размышляя в себе, како избыти смерти, – яко и гадание предложи, а смерти не убеже; и положи во уме бегством избавление получити. И тайно наят корабль, и в первы сумрак, оставя кони, вниде со всеми своими, нача в корабле бежати. Заутра же сказа Антиоху, яко Апполон убеже. И рече Антиох «Како может убежати, толикою дерзастию обесчестя нас, по своей воли предложив мое гадание?» И повеле учинити такову заповедь, яко аще кто жива ему Апполона приведет, даст 500 000 литр злата, а кто главу принесет – 100 000 литр. И таковую заповедь слыша, мнози поощришася сребролюбцы на поимание Апполона, не точию враги, но и друзи, желающе от Антиоха честь и дары великия прияти.

Апполон же прибеже в свой Тир град, советуя со своими и рече: «Не хощу себе ради и вас погубити, яко велий на мя Антиохов гнев излияся, но отъиду от вас». Гражданя же вси плачуща, воли его повинушася. Он же повеле корабль насыпати пшеницы, и многое множество взя с собою злата, и сребра, и драгоценных вещей, и вниде в корабль, побеже спешно. Егда же Апполон отъиде, прииде в Тир от Антиоха клевоща ему шепотник¹⁰⁵⁰ именем Тарбата и нача вопрашивати о Апполоне, извествуя его себе друга и якобы хощет приятельство ему показати. Извещение же от граждан прием, отъиде.

Апполон же прибеже ко граду Тарсу и нача ту во граде жити. Бысть же в той земли тогда глад велий, куповаху бо пшеницы меру по 8 златых. Апполон же откры корабль, повеле гражданам продавати пшеницы меру по 8 пенязь. По распродании же пшеницы повеле и пенязи возвратити, дабы его купцем не звали; и град Тарс предобро и премудре устрои. Граждане же таковое благодетельство от Апполона приемше, отца его себе нарицаху и за толикую его милость на честь и славу образ¹⁰⁵¹ его посреди града поставиша.

Некогда же Апполону изшедшу из града и ходя по брегу моря, в то время некто Елавик, его земли славный человек, еха по морю. Узре жа Апполона, рече ему «Здрав буди, Апполоне, кралю великий, извествую ти заповедь о тебе Антиохову, аще и под смертию запрещено». Апполон же рече «Скажи, друже мой и брате, кая о мне есть заповедь?». Елавик же рече «Таковую заповедь о тебе преложи аще кто тя жива приведет, даст ему 500 000 злата, аще же главу принесет – 100 000. Извествую же, яко и во граде имаши своем врагов многих, хотящих погубити тя». Апполон же дарова ему 500 000 злата, глаголя «Между драгих всего сего света дражая всего здравие свое. Ты же, яко хранитель живота моего, имей сие от мене, еже бы имети от Антиоха за невинную погибель мою». Елавик же не хотя прияти, глаголя «Тебе паче должно мне есть что принести, яко странствовати и бегати хощеши». И рече Апполон «Ты ми пребольшая дарова, а от мене, еже даю ти, приими». Прием Елавик, отъиде.

По сем повеле Апполон пристроити корабль, хотя плыти к Пентополю. Внида же в корабль и отплы. Егда же бе в мори десятию денми, воста ветр противный с полунощи¹⁰⁵², возбуди же волнение морское, и тако море восколебася и возбурися, яко отъя и ветриницы¹⁰⁵³, и древие прелома, и волнами море кораблем нача яко мечем играти. Прииде же пребольшая волна, подъем корабль, опроверже и разорва его тако, яко ни едина доска со другою осталась, и вси людие истопоша, такоже злато, и сребро, и драгие вещи. Апполон же, объемся корабленые доски, нача ея держатися неослабно и плы на ней три дни и три нощи. Увидев же некоего рыбаря, иже рыбу ловит, нача, елико силы име, вопити «О, человече, умилосердися надо мною, помози последнея страждущу. Помилуй ниоткуду имущего помощи, помози ми, утопающу». Рыбарь же немедленно приплы и взем его в свою ладиицу, приведе его в дом свой, предложи же ясти и по сем повеле поспати. Егда же Апполон воста от сна, рече ему рыбарь «Ведай, человече, яко по суду морскому раб еси мне, понеже тя от смерти избавих. Но Бог ми сего не дай, еже озлобити тя, ничтоже ми зла сотворша, но приказую ти и даю се рубище лежит; возьми и преодежися, и иди в корчму на игру, и ищи своего получения¹⁰⁵⁴. Аще ли же лучши моего не сыщешь, прииди ко мне, и аз всю мою нищету с тобою разделю». Апполон же, приодеяся худыми рубищами, поклонися рыбарю умиленно, отъиде.

Прииде же во град, хотя итти в корчму. Тогда же в том граде земли тоя краль кипрский именем Алтистратес шумерскими с чады своими и вельможи науками утешается. Апполон же ста издалеча, игры смотряше. Егда же Алтистратес, играя мечем, из рук его испусти, тогда подскочи Апполон да подаде мечь благочинно. Краль же приим, поразуме о нем «Не проста человека быти». И докончав игру, спрашивая о нем, кто есть таковый юноша, но никтоже зна его. Точию нецы сказаша, иже видяще его от рыбаря идуща. Призван же бысть рыбарь и, вопрошен, сказа токмо, како взя его от моря утопающа, а кто и каковый – не вем, – рече. И сказаша сия кралю. Краль же рече «Аще и не вемы его, откуду есть, обаче службы его ради, иже показа нам, дадите ему одеяние и приведите семо, да вечеряет с нами». И бысть тако.

Обычай же име краль, еже ему ясти со дщерию токмо единою, иже бысть вельми прекрасная и отцу утешения по их обычаем в драгих танцеводительствах. Тогда срам велий той девице, которая такого учения не имела. Но великого роду девицы токмо пред отцы танцеваху, и то не по многу. Тогда по повелению отца прииде кралевна Лучница во драгом одеянии и нача отца утешати тако благочинно и весело, яко всем, оставя вечеряти, и дивитися красоте ея и играм. Точию Апполон на ню не возрел. Тогда некий седяй¹⁰⁵⁵ рече Апполону «Како ти ся мнит о танцах прекрасныя сея кралевны?». Апполон же точию главою помовая¹⁰⁵⁶, ничтоже отвеща. Видев же сия кралевна, печальна бысть зело. Рече же ей отец «Прелюбезная моя дщи, проси от мене что хощеши, и дам ти». Она же, показав рукою на Апполона, рече «Отче, докуду сего вижу, весела быти не могу, ниже что от тебе просити буду». Краль же начат ю вопрошати, что есть противу ея вина его. Она же рече «Како, отче, не вина? Вси мя почтоша и похвалиша, сей же наругася мне, посмеяся танцеванию моему». Краль же нача вопрошати Апполона, чего ради посмеялся кралевне, главою помовая. Рече же Апполон «Кралю милостивый и великий, аз не кралевне ругаяся главою помовал. Она убо честна, благоразумна, благородна и прекрасна, но в танцеводительствех ея дивного несть, понеже сам аз премножа сего умею и больши изучил, нежели кралевна». И рече отец ко дщери «Возлюбленная, никто того не отреет¹⁰⁵⁷, кто что в самом себе имеет. Тому не удивляйся, но повелим ему показати свою хитрость¹⁰⁵⁸». И повеле же.

Нача же Апполон тешити краля и кралевну. Восприем гусли, толико благостройно звецая и благогласно, яко изуметися всем и удивлятися. Потом нача танцевати таково благохвально, яко всем председящим вопити «Лучши попремногу сей человек умеет, нежели кралевна». Кралевна же видя, зело возревнова¹⁰⁵⁹ учению Апполону, дабы ей тех поступок и устроения¹⁰⁶⁰ научитися. И возлюби Апполона.

Пришедши ко отцу, кланяяся благочинно и молит отца, дабы ей предал Апполона во учителя. Кралю же дщерино прошение улюбися, повеле Апполона приписати к ближним своим вельможам и храмы¹⁰⁶¹ на своем дворе особые ему дати. Восприим же Апполон кралевну Лучницу ко учению и учил со всяким прилежанием и скоро научи и наказа¹⁰⁶². Не возре же во весь той год пристрасно на ню, ниже она на него. Зело же возлюби краль Алтыстратес Апполона премудрости его ради и мужества; проуведа же, яко бе и краль Тиру. Ноипаче же кралевна учителя своего возлюби.

По сем превеликих родов и отец чада приехаша ко кралевне приказыватися¹⁰⁶³, понеже зело красна, и благородна, и премудра в елнинском наказании¹⁰⁶⁴. Но отец, краль Алтыстратес, не восхоте дати ни за кого, точию аще кого сама восхощет. И по многих приехаша два великия кралевичи во многом уряжении и многолюдстве. Краль же восписа лист ко дщери «Возлюбленная моя дщи, приехаша к нам нецыи благородны и благоплеменитии кралевичи, хотяще, кого от них благоволиши, прияти тя в жену. Аз же обещахся тебе, яко быти сему по воли твоей. И се вем, яко девицам есть природный стыд, еже дерзновенно о сем рещи. Ты же мне отпиши намерение свое и назнамени имя того, егоже изволишь, не точию же сих приехавших, но нища ли или богата; несть бо равна мне в богатстве, несть жа и убога, дабы его не обогатил».

Восприим же листъ кралевна от отца своего, прочет, размышляя в себе, глаголет «Если правду отписать, срамота ми есть, аще ли же не отпишу – велику тщету¹⁰⁶⁵ восприяти». Восприем же харатию¹⁰⁶⁶ и трость¹⁰⁶⁷, нача писати «Отче мой предобрый, чадо премудрое веселит отца. Хощу, якоже годе¹⁰⁶⁸ тебе, тако да будет. Обаче прошу, – и написа Аппо...». Возре же мати ея в писание, рече «То како ты, бесстыдная, хощеши благородство свое постыдити и нас? Славные и великих родов презираеши, а убогого морского утопленика изволяеши». Рече же к матери кралевна «Мати моя, на моем сие изволении лежит¹⁰⁶⁹. Не в богатстве любовь, ни во благоплеменстве, но в соизволении чесном и премудрости». И отшед от матери, написа «Хощу за Апполона, аще ли же не тако, то за иного не посягну¹⁰⁷⁰». Тогда краль восприем от дщери лист, прочет, приехавших изрядне учреди¹⁰⁷¹ и отпусти; и без всякого замедления учинил веселие, сочтал дщерь свою Апполону с великою кралевскою честию и со славою. И живяху житие любезное и прерадостное.

По пришествии же близгодичного времени некогда поя Апполон Лучницу, жену свою, и идоша на брег морский. Тогда приплы корабль, на немже бе знамя тирское. Егда же Апполон знамя своея земли узре, рече жене «Се корабль из моея земли». Тогда корабленик, познав Апполона, возопи «Здрав буди, великий наш государю, кралю Апполоне. Извествую ти, кралю великий цесарь Антиох поражен бысть громом и со дщерию. Тебе же вси князи, и боляря, и вси вельможи, и все государства возлюбиша, дабы был цесарь и государь великий. Нас убо послаша взыскати тя. Всии же ждут тя с веселием и со многим богатством Антиоховым прияти». И вышед из корабля, подаде ему лист от всея земли.

Прочет же Апполон лист и прииде ко кралю Алтистратесу, тестю своему, сказа ему вся и лист показа. И прочет, рече слезен «Двоя мя обыдоша¹⁰⁷² радостная и печальная. Радуюся о величестве чести твоея, яко вмале прежде явленна бысть, ныне же совершенно уведах, яко великий еси цесарь, и яко за такого благородного вдал есмь мою дщерь. Печаль же мя лютая угрызает, яко хощеши нас оставити. Но молю тя, премени намерение свое. Се вручаю ти – прими кралевство мое». И рече Апполон «Великий кралю, драгий мой отче, оставил царство мое неуправлено, того ради не могу сие сотворити, еже ми зде пребыти». И повеле устояти и украшати корабли.

Прииде же к жене своей, кралеве Лучнице, рече ей, показуя перстень «Превозлюбленная и драгая моя жено, виждь и признавай сей перстень. Аз убо еду во свое отечество и царство. Мню же, яко кроме великих ратоборств не будет. Имей сей перстень в память любве нашея, поживи же у матери, дóндеже по тя пришлю. Не верь же ничему, токмо дай ми свой перстень, и аз его паки к тебе, дóндеже время будет тебе быти, пришлю». Егда же кралевна Лучница сия услыша, бысть яко мертва, паде на землю. Егда же укрепися, горько рыдая, рече «О, презлое мое великое несчастие, что ми сие прилучение¹⁰⁷³ принесе!». И рече кралю Апполону «О, возлюбленный, всего света дражайши мне, како мя хощеши немилостивно оставити! Аз же иного утешения не имам, разве еже видети пресветлое твое лицо. Сама убо изволих кроме всех за тя, с тобою хощу везде быти. Аще ти будет радостная – купно возвеселимся, аще будеши в злополучии – купно претерпим. Готова есмь с тобою и умрети. Лучше ми очима яже о тебе видети, нежели ушима слышати, яко больши прилогают¹⁰⁷⁴, нежели бывают». Рече же к ней Апполон «Предрагая моя жено, ты убо еси ныне непраздна, а приближается и рождение; моря же бед не веси, како немилостиво бывает и люто. Поял бых убо тя, но о сем ужасаюся». Она же к нему рече «Свете очей моих, есть ли бы была милость твоя к немощи моей, изволил бы убо еси и из дальних стран приехати ко мне. Ныне же, не дав назретися мне на ся, в злолютых и скорбных оставляеши мя. Но не буди сего; аще ли же ни, то сама ся убию». Рече же Апполон «Аще инако не может быти, неразлучно во отечествие мое шествуем». Вземше же у отца благословение и прощение, со множеством богатства вседоша в корабль и отплыша, везущеся к Тиру граду.

Егда же уже два месяца пловуще, тогда кралеве морский смрад и колебание внутренняя возмутиша; приближися же и рождению время, но еже по естеству от моря бед пременися, смертная страдаше и в премногих болезнях и страдании породи дщерь. Егда же породи, бысть яко мертва, никоим же удом¹⁰⁷⁵ подвижна, ниже дыхание в ней обретеся, и вси ю непщеваху мертву. И бысть плач и вопль великий в корабли о ней, паче же всех Апполон же рыдая, плача, горько сокрушая свое сердце. Море же паче люте воссвирепе, яко лев, и всем смертию прета. Корабленицы же чаяху кралевну мертву и того ради, моря прещение¹⁰⁷⁶ извествующе, начаша Апполона молити, дабы даровал живот живым, глаголюще «Аще не извержеши из корабля мертвеца, то вси без года¹⁰⁷⁷ погибнем. Море же не пременится, рекуще, в тишину, дóндеже из себе мертвого извергнет». Апполон же с горькими слезами глаголя им «О, любезныи моя братия, молю вас да пребудет тело в корабли, понеже благородного великого отца дщи, а не проста человека». Они же излиха¹⁰⁷⁸ вопияху, воли его не попущающе¹⁰⁷⁹.

Проразуме же Апполон, яко инако быти не может (зане море паче яряшеся, людие же ожесточевахуся), повеле лодицу, еже у корабля, честно украсити и тело любезные жены в драгое одеяние приоблещи, что ни имела с собою драгих утвореней¹⁰⁸⁰, все на ню возложити, и повеле ю положити в лодиицу. Под главу же ея положи 2000 златых великих и лист написа таковый «Ты, кто сие тело найдеши, да веси, яко сия кралевна есть дщи краля великого, о ней же премного слез пролияся и ныне есть печаль многим. Имат же под главою 2000 златых великих; возми убо себе, обретси тело сие, а другую 1000 на погребение ея изждиви. Но молю, заклиная промыслом Божием, любочестно ю погреби, по царскому достоинству. Аще ли же кто обрящет, а не сотворит тако, да сотворит ему Бог и сие да приложит да не возъимет никоего добра во веки, дабы его нужда, беды, напасти всегда одержали, и никоеже его навеки веселие да постигнет, но да будет во вся дни своя в печали». И тако написав, положи написание в руку ея, обливаяся слезами над нею, сокрушаяся и лобзав любимого мертвеца, с неутешным плачем и с превеликою жалостию по морю отпусти.

Тогда лодиицу волны восприемши, птичним летанием друга друзей препосылаху и в третий день ко граду Ефесу у брега поставиша. Прилучи же ся некоему града того доктору именем Тиримону того часа изъити на брег моря, и увиде лодиицу, повеле ю к себе привлещи. Когда же ю откры, узре честную госпожу в драгоценном одеянии лежащу, повеле ю изяти и в дом свой с честию нести. Егда же ю изяша из лодиицы, обретошася под главою 2000 златых; узре же в руку писание и прочет, рече «Приемля сию на душу мою, и не едину токмо, якоже написано, в погребении ея истощу, но и другую. Себе же ничего взяти не хощу». И сия рекши, иде потребная погребению царскому купити.

В то же время прииде ученик его именем Силемон. И уведав, что в дому докторове творится, позре же на тело, рече «Такового мертвеца, якоже сей, никогдаже видех лице не отменися¹⁰⁸¹, красота не пременися, очи не впадоша, нос не обострися, плоть не отерпе¹⁰⁸². Истинно есть живот в ней, но некая ю лютая немощъ омертвила». Посмотря же жил, рече «О, родителие, аще бысте мене у себе имели, не бысте любимого мертвеца в море вовергли. И взем некое составление, растворив, повеле на четырех столпах хладничек¹⁰⁸³ поставити и тело наверху положити. Под хладничком же малый огнь складе и на огнь некое корение возложи, да тело согреется. Тело же все мастьми помаза, потом бальзамами драгими. Когда же позна, яко природа силу приемлет, учинил ей чихание. Егда же чихну, тогда же хладничек весь потрясеся, и восприя дух, разверзе очеса, едва проглагола «Кто есть при мне, не прикасайся до времени». Силемону же воздвиже ю, подав ей легкое внутреннее лекарство, и бысть вельми красна и здрава. Да не дивит же ся никто сей повести, истинною бо древних лет се бысть, и в писании еллинских творцов обретеся. Евреи же таковый обычай имяху:любезных своих родителей до трех дней не погребаху, дабы душа от великия немощи и бессилия не утаилася. И врачевские книги о сем извествуют.

Егда же иде, купив погребальная, доктор Тиримон, стрети его ученик его Силемонус. Прием же учителя под руку, приведе в храмину, идеже бе кралевна, рече «Зри, учителю, ейже строил еси погребальная, се жива есть». Доктор же удивися, глагола: «Радуюся о величестве ума твоего и веселюся, яко превзошел еси во учении мене. Не мни, добрый учениче, зависти ми наложити око, но благодарю тя, яко возмогл сия сотворити. И да не будет твой предобрый труд вотще. Сия убо великая госпожа имать злато и дарствует тебе за лекарство животополучное 1000 златых». И даде ему 1000 златых, ихже прия с кралевою. Другую же 1000 положи кралеве и рече «Радуйся, здрава будучи, великая кралева». Она же рече, слезящи «Здрав буди и ты, живоподателю¹⁰⁸⁴ мой, и приими мя, сиротствующую и вдовствующую, в чадо свое, яко есмь великочестна роду и царска жена. Что же ми бысть – не вем, и где возлюбленный супруг мой». Тиримон же утешая ю словесы и различными повестьми, она же неутешно рыдая.

Живши же ей ту многое время, доктор же Тиримон име ю яко свою дщерь и некогда помысли ей рещи, яко да посягнет идет замуж, и рече ей о сем. Она же рече ему «Отче мой, да весть твоя любовь, яко завещахся пред Богом ждати моего государя, великого краля Апполона в чистоте. Мню бо его жива суща и о мне люту печаль имуща. Аще ли же и в мертвых, не помышлю на се за величество славы его и любовь ко мне». Слыша сия учитель Тиримонус, с великою честию поклонися ей и упроси ю, еже стояти ей в большей божнице вместо богини или вместо властелинии, и кто ей будет служити, дабы в чистоте был; понеже в то время многобожие бысть и чистыя вдовы вместо жрецев, се есть попов, употребляху. И тако Лучница целомудренная в божнице в великой чести пребывая, печалию же о Апполоне сокрушаяся и моля видети его.

Апполон же по лишении своея жены в жалости обещася дванадесять лет из корабля не исходити, но искати возлюбленныя своея супруги. В та же лета ни брады, ни главы голити, ни тело свое мыти завещася. И повеле некогда корабль направити ко граду Тарсу. Приплы же к нему, ста у прежде бывшего своего дому господина именем Стрегвила, имуща жену именем Деонизию, и отдаде има дщерь свою с великою жалостию. Даде же дщери вместо матери некую вдову именем Лигорию и много злата, и сребра, и драгих вещей, понеже в том граде воспитати ю умысли. Даде же имя дщери по имени града Тарсиса. И рече Стрелилу и жене его Дионизии со слезами «Возлюбленнии мои и милостивии друзи, не имам на свете приятства, якоже ваше, и не иму веры никому, яко вам. Отдаю вам сие любезное единое чадо мое, последнее утешение мое. Молю вас, напомяните к себе любовь мою и милость, еже к вам имех и ко всему сему граду. Дайте ей милость и любовь отеческую у себе и сохранити ю, яко око свое». Они же приемши, такожде со слезами обещавшеся с клятвою чадо его с верою хранити. Апполон же, плакав над чадом, лобзая, отъиде. Вшед же в корабль, нача жалостно по морю шествовати.

Тарсиса же кралевна нача в возраст приходити и со иными девицами во училище ходити; и изучи всю еллинскую премудрость. Некогда же прииде от учителя Тарсиса, мама¹⁰⁸⁵ ея, Лигория, разболеся к смерти. Сия видя, нача, горько рыдая, плакати. Лигория же нача ю вопрошати «Веси ли, – рече, – чия еси ты дщи?». Тарсиса же рече «Странвила и Дионизия». Лигория же: «Несть, – рече, – сей твой ни отец, ни мати. Ты еси благородного отца дщи, великого краля Апполона Тирского. Мати же твоя бысть дщи краля кипрского кралева Лучница. Родив же тя, предана морю. Зде же ты дана отцем воспитати. Отец же твой, ища матери твоей, странствует по морю». И сия известивши, Лигория умре. Тогда Тарсиса нача горько рыдати отца своего, и матери, и добрыя своея мамы. И по мнозем неутешном плачу погребе ю и положи себе завет входя и исходя от училища, над гробом ея плакати. И тако всегда, шествуя во училище, такожде и исходя, рыдая, плача над гробом Лигории, на море же зря, – по матери и, помышляя странствие, – по отце. И тако всегда в сокрушении бе и печали.

Прилучи же ся Дионизии некогда идти из божницы. Дщи же ея Филамацея пред нею в драгом одеянии грядяше, Тарсия же за ними яко служебница¹⁰⁸⁶ идяше. Видевше же людие, начаша глаголати «Сия аще и не зде родися, но зело учтива и благообразна, а она аще и предшествует, и украшена, обаче несть достойна тоя чести». Услыша сия Дионизия, зело опустне и опечалися, слыша бесчестие своея дщери, и нача помышляти, како бы кралеву Тарсису смерти предати, дабы дщери бесчестия не слышати. К тому име же некого раба на селе своем именем Феофила. Призва же его и рече ему: «Феофиле, слышахом о тебе много зла, яко мужа моего добра крадеши, к тому же покушаешися отравити нас, а дщерь нашу пояти и домом нашим завладети. Но муж мой тебе прежде к смерти предаст, нежели мы от тебе постраждем, – хощет тя предати некоему мучителю». Он же нача ротитися¹⁰⁸⁷ и клятися, яко никоего зла ниже сотворил, ниже помыслил. Рече же Дионизия «Инако не будет, но аще хощеши смерти избыти, иди и убий Тарсису. Имать бо нрав прежде бо ни яст, ни пиет, но ходит во гробища плакати своея воспитавшия. Ты же тамо предварив, утаися и уби ея. А когда тако сотвориши, испрошу ти свободу». Феофил же, бояся смерти, воли господыни повинуся.

Егда же улучи время, иде и утаися между гробищ. Егда же Тарсиса прииде, нача плакати и случшаяся оглаголавати, узрев ея, ужасеся зело и рече в себе со слезами «О, злосчастный и бедный рабе, в кий час ты родися, яко в таково зло вдан бысть! О, стужение злое и печали полное, како ми и за кую вину убити такову девицу прекрасную, благородную и благоумную и пролити кровь неповинную?». Егда же плака и размысля, яко инако невозможно ему сотворити, и, скочив, удари ю о землю и изем меч, хоте ю подкнути, – девица же Тарсиса нача Феофила молити тихими словесы девичьи нравы с горькими слезами: «Повеждь ми, о человече, за кую вину аз, бедная, таковой смерти достойна, ничтоже есмь сотворила, ниже тя знаю». Он же рече «Тогда ти извещу, егда главу твою отъиму». Она же паки рече «О, человече, убойся великого Бога пролияти кровь без вины девицы, иже без отмщения не будет». Он же рече, плача «Ты ми никоего зла не точию сотворила, ниже тя аз знаю, но слышах, яко отец твой вда с тобою, у них же живеши, много злата, того ради повелено ми убити тя под казнию главною, дабы злато по тебе у тех совершено было всегда». Она же рече «Молю тя, аще инако быти не может, даждь ми малое время плакати своея матери и приставнице¹⁰⁸⁸ моей милой». Феофил же рече «Плачи, и веждь аз убо сия творю не волею моею». Егда же Тарсиса нача плакати неутешными и горькими слезами, тогда по прилучию подъехаша разбойницы по морю и вышедши на брег и седяще. Увидевше же мужа стояща и меч держаща, крикнуша, скочивше. Феофил же, узрев человеков, побеже, и утече. И притече в дом, сказа злей своей господыне, яко уби Тарсису. Разбойницы же вземше ю, привезоша ко некоему граду, рекомому Мельхину, и между иными куплями посадиша ю продати.

Прииде же блудницам начальный и корчьмит купити Тарсису у разбойников, даде за ню 50 златых, введе же ю в дом свой и причта ко скверным девицам нечистого ради своего и злого прибыточества. Тарсиса же, видя прелютое зло над собою, нача, рыдая, горько плакати и глаголати «О, Боже, Боже мой, како мя прегорькую и злосчастную в злых моих оставил еси? О, случаю злополучный, немилостивый, како на мя испустил еси своя стрелы и злосердым копием пробол еси мое сердце? О, Боже, сие ми бысть за еже есмь паче всех согрешила, обаче несть во мне, ни в помысле моем никоего зла хотения, точию молитва и книжное прочитание. Почто ми, Боже мой, родитися попустил и родившуюся почто с материю моею в море не ввергоша мя? О, Феофиле, был еси ми страшен, обаче прелюбезен бы был, егда бы главу мою отъял. Лучше ми, окаянней, злая смерть, неже скверный и срамный живот!¹⁰⁸⁹» Узревши же купившего ю начальника блудниц, паде к ногама его, плача и моля, дабы на чистоту ея не поощрелся и девство ея при ней оставил, и честь королевского чада не обругал. Рече ей окаянный блудницам начальный «Престани, не тому предана, дабы ти кая милость была дана. Иди и сяди в первых блудницах, украсившися. Не точию, яже за тебе дах, хощу возвратити, но и сугубую цену твоею красотою имам добыти». И посадив ю, повеле по граду извещати, блудити хотящим, яко есть у него в блудилище новая таковая девица, какой не бывало.

Услыша сия того града князь именем Антогор, прииде в дом блудниц и взем за руку Тарсису, введе ю во особую храмину к любодеянию. Тарсиса же, виде сбывающеся над собою, и едина токмо со единым паде к ногам Антигора, рече ему с великим плачем, горько рыдая «О, великий княже, преславнейшая природа, премози, иже по естеству похоти мысль¹⁰⁹⁰, сотвори нрав славный, не буди гонитель и обругатель крове царския, да Бог за доброе сие, его же покажеши ко мне, сохранит чад твоих от толикого злого случая. Аз есмь бедная дщерь великого краля тирского Апполона, иже в злоключениях своих странствует по свету. Мене же даде воспитати во граде Тарсе, и ему же преда, той мя повеле убити. У убийцы же разбойницы мя отъяша и продаша сему злому человеку. Ты же, яко славный и благородный, честь мою, и чистоту, и девство сохрани ради вышнего промысла и всех царей, и кралей, и благородных девиц, и честных жен, чистоту и честь хранящих». Услыша сия князь Антогор премудрый, умилися к жалостному ея молению и рече ей с честию словеса утешительная «О, славная девица, истинная царевна, яко в толиких бедах сама в себе царствуеши. Поклоняюся ти, буди здрава, буди тебе честь и слава вечная, яко в толиких бедах честь снабдеваеши¹⁰⁹¹ и чистоту любиши. Отселе аз, елико могу, буду тебе усердно помогати, да девство твое сохранится. Приими от мене злата и дай ему блудническому купцу, яко свою мзду у мене приемше. Аз же ему реку, что о тебе творити». И исшед из храмины, преславная девица даде своему злославному владыце приемшее злато у Антогора любомудрого. Изыде же и князь Антогор, нача глаголати блудниц начальнику, да даст ему Тарсису на месяц, а он ему даст 100 литр сребра, и да ни един кто от мужей не точию коснется, ниже да видит Тарсису, разве Антогора. И скверноприбыточник он обещася и сотвори тако.

Апполон же краль, отец ея, преходя по морю дванадесять лет, жалея любезныя жены, приплы ко граду Тарсу видети дщерь и утешитися от печалей. Уведав же сия приемый в соблюдение дщерь его Странгвилей с женою Дионизиею, облекшися в черная, приидоша ко Апполону и рече Странгвилей «Здрав буди, кралю великий, а нам милостивый государь, извествуем же тебе печали полный случай. Тарсиса, дщерь твоя, о нейже бысть вся надежа наша, умре. Мы же от дне смерти ея доныне сетуем, черно носяще». Слышав сия Апполон, от великия печали горькия и многия слезы пролия и разда скудствующим многое богатство. Сотвори же завет паки десять лет из корабля не исходити, но странствовати в несносной своей печали. Аще же кто речет ему из корабля изыти, таковому нога отсещи без милости. Вниде же в корабль, нача шествовати по морю с великою тугою и печалию. Воста же на мори ветр велий, и по многом плавании принесе корабль к некоему граду, нощию егоже не познаваху; егда же бысть утро, вопросив же и уведаша, яко град Мелхий есть, в немже дщерь его продана блудничнику. Прилучи же ся тогда быти некоему по внешних обычаю торжеству, и рече Апполон слугам своим «Братия любезная, пристаните ко пристанищу града сего, понеже ныне день торжества, да приимете некое утешение, якоже и прочии человецы». Егда же приближися ко граду и сташа, обретоша множество кораблей, ибо в той день окрестнии вси съезжахуся ко граду торжествовати. Апполон же своим повеле сотворити веселие велие, глаголя «Аще аз и в печали есмь, но сии да будут во утешении». И начаша слузи его ясти и пити, Апполон же седя во внутренних корабля, сетуя и плача.

Прилучи же ся князю града того оному Антогору изыти видети прибывшия корабли, и между многими узре корабль пребольши всех и во уряжении изяшнем, обаче черными виды и вещми пристроена, и знак корабля черный. Прииде же к нему и видев корабля того человек благонравных и разумных, нача с ними беседовати и веселитися; и вопроси их, кто есть их государь. Они же рекоша: «Есть государь наш благородный и благоразумный, но в печалех своих, имиже обдержим есть, сидит, немощствуя, во внутренних корабля». Антогор же рече: «Приими от мене кто от вас 2 златых и оповеси, дабы благоволил ко мне изъити». Рече же един от них «Князю славный, аще нам коему во своем княжестве возможеши вместо отсеченой сотворити ногу за две златицы, то пойдем. Устав бо государя нашего сицевый есть аще кто речет ему изъити из корабля, таковому нога отсещи». И рече князь «Вам сий устав, а не мне». И иде сам ко Апполону.

Прииде же и рече ему «Здрав буди, предобрый и славный гостю, и да пременит Бог вышний печаль твою на радость». И Апполон рече ему: «Здрав буди и ты, честный и добрый человече, а иже вся содержаи, честь твою да умножит». Виде же Антогор, яко великий и славный мудрый человек, но в печали лютой омрачися, и рече ему «Не положи на мя зла, славный мужу, хощу малыми нечто похвалитися. Аз есмь князь в сея земли; видех же и слышах, яко несть радости, юже не постигнет печаль, и несть печали, иже не приложится на радость. Како ты, добрыя и мудрыя вижу тя природы, в такову печаль вдался еси? Молю тя, повеждь ми, кая ти скорбь и како прилучися?». Апполон же рече ему «Благодарствую ти, великий и славный княже, на твоем утешении, но веси кто печальну человеку беды его воспоминает, то пребольшее сокрушение сердцу его прилагает и болезнь обновляет. Молю твою державу иного ми слова о сем не прилагай, иди от мене в мире». Слыша сия Антогор, поклонися ему и изъиде от него, сетуя о нем с великою печалию. И много размышляя о сем, посла по Тарсису, юже искупи на месяц себе у блудоначальника. Прииде же, и рече ей «Есть зде единый человек мудрый, якоже вижу, и славный в корабли, но в великой печали, от неяже сам себе погубити хощет. Аз же о тебе уразумех, яко мудра еси воистинну. Молю тя, изведи ми его из корабля премудростию твоею. Аз же тя у твоего злого господина на другий месяц искуплю тем же образом».

Тогда Тарсиса, поклоншися ему, иде. И вниде в корабль, рече Апполону девическими стыдливыми словесы «Здрав буди, человече славный и государю добрый, и да будет печаль твоя далече от тебе. Рече бо ся в писании:муж мудрый укрепляет свое сердце, да не внидет пакосник ума – уныние, иже его омрачает и в конечную погибель отсылает. Мудрии бо притчи располагают и прилоги жития преразумевают». Апполон же пообвеселився вмале, рече ей «Вижу тя девицу благообразну и премудру в таковых летех и хощу глаголати с тобою, обаче не уразумееши глагол моих. Се даю ти сто златых, – возьми сия и отъиди от мене». Тарсиса же, усрамясь, взя злато, отъиде.

Узре же ю Антогор, иде противу ея и рече «Тако ли ты мужа того из корабля извела?». Она же рече «Даде ми сие злато и отосла. Аз же устыдевшися и изыдох». Он же рече ей «Или лучше злато, а не еже хощу другий месяц избавити тя от осквернения?». Она же услыша сия, с великим срамом поверже злато на землю, рече «Не хощу сего, господине мой, но слово твое пребольши всего света мне богатства». Рече же ей Антогор «Аще сотвориши ми человека сего из корабля, обещаю ти ся с клятвою, яко от злого твоего начальника свобожду тя».

Тарсиса же паки возвратися и, пришед, рече Апполону: «Возвратихся, славный господине великий, и принесох ти паки злато, и молю твою кротость или злато восприими, или послушай гадание мое; и милостив буди, еже из корабля изыти ти». Апполон же рече ей «Лиско¹⁰⁹² хитрая, вем, яко хощеши мя привлещи, дабы с тобою глаголал. Злато храни у себе, яко вижу тя сиротну, и рцы, что хощеши». И Тарсиса рече «Гадание есть дом славный, всему свету надобный, той дом всегда кричит, господин же в нем молчит, с господином ходит и прибытки ему родит. Тамо муж без коня приедет, господина решеткою обведет, обведши, изведет, а дом решеткою утечет». Рече к ней Апполон «Невелико твое гадательство, печаль же моя не дает ми рещи, обаче слыши. Дом есть река, иже шумом своим яко кричит, господин, живущий в ней, рыба, яко есть безгласна, молчит. Тамо рыбарь кроме коня в лодиице приедет, господина – рыбу – сетью обведет, обведши же мрежею¹⁰⁹³, извлечет, а дом – вода – утечет». Рече паки Тарсиса «Молю, без гневу слыши еще мое гадательство дщи леса красного, возраста великого; неразумеющу слуги водят и окрест ея всегда ходят; много путем ходит, а следу не родит». Рече Апполон «Дщи леса красного есть лодия, от древ великих сотворена. Слуги неразумеющу водят – ветры, и окрест ея ходят по реке или по морю. Путем ходит, а следу не оставляет». И рече паки Тарсиса «Что же сие есть дом в вещех не убогий, господин же, гости в нем нагии, некую вещъ в руку имеют, стыда не разумеют. Огнь и воду в дому продают, а кожды у себе даром дают». И рече Апполон «Дом есть мыльня, одежды многих имеет, гости наги – то кто в ню мытися приходит. Вещъ в руках есть веник, и стыда друг пред другом не имеют. Тамо огнь и воду продают, а в домех своих всяк сие туне¹⁰⁹⁴ имеют». И сказав Апполон гадание, рече к Тарсисе «Трое твое гадание известих, к тому ми не стужай, но отъиди». Рече же Тарсиса «Приими свое злато, и аз отъиду». И рече Апполон «Дивлюся дерзости твоей, колико со мною бесстудно глаголеши». Она же рече ему «Нужда мя, бедную, к сему привела, яко продана есмь блудницам начальнику. Аще же тя из корабля изведу, Антогор князь обещался мене от сего зла свободити». Рече же к ней Апполон «Отъиди от мене, не имам тебе ради обещания презрети». Рече же Тарсиса «Вем, яко сицевые чести, якоже ты, милостиви суть. Но ты не явиши ли ко мне милости, то возьми свое злато; аще ли злата не возмеши, то еще ми изъяви гадание четыре брата ровно бегают, ног у себе не имеют, отца тяготу носят, ясти и пити не просят, алчуще гласят и напояеми молчат». И рече Апполон «И сие гадание с детьми играя изучила еси:четыре брата – колеса; ног не имея, бегают, отца – возило – носят. Ведомо же, что милости не просят, и помазани молчат, а не помазани скрыпят». И рече Тарсиса «Благо тому гадати, кий умеет изъявляти». И паки рече «Кое сотворение:в немже ни пера весу, тиснено и диряво, не яст, уст не имеет, а в себе приемлет». И рече Апполон «И сия, девица, мудрость не из Рима; есть бо се губка морская». И рече Тарсиса «Что есть малого вида и малый служебник, лица не имат, а кто в него зрит, всего себе видит». И рече Апполон «А сие есть зерцало. Но доселе и до сего часа аз тя чтил, ныне же к тому не хощу глаголати с тобою, к тому почти сама себе и отъиди от мене». И рече Тарсиса «О, благолюбезный человече, аще не хощеши мене ради, бедной и злосчасной, то ради горнего промысла и великия ради моея нужды, и сиротства, и многих бед¹⁰⁹⁵ изыди из корабля. И твоего ради изшествия мое достоинство будет сохранено. Помилуй мя, горькую, избави мя собою от обыдших мя¹⁰⁹⁶». И сия рекши, приступи, хотя охапитися о нозе его¹⁰⁹⁷. Апполон же разгневася, рече «Аз убо и моим бедам, в нихже есмь, не могу помощи, тебе ли помогу?». И отторже ю от себе ногою. Она же паде на землю до толика, яко крови из носа и из уст изыти. Укрепи же ся и нача горько плакати, напоминая злосчастие свое, глаголя «О, презлое злоключение мое, почто бедную тако крепко держиши? О, мати моя, кралева Лучница, почто мя на свет породи, и по рождении почто не ввержена вкупе в море с тобою? О, отче мой, кралю Апполоне, где ныне в печалех своих, не ведая зла случая чаду своему, мне бедной? Оставил еси мя в Тарсе в воспитание Странгвилу и Дионизии, приятелема злыма. Тамо питательница моя Лигория от жития отъиде, аз же от Дионизии повелена убиена быти; избы же смерти, юже с радостию бы прияла, паче нежели ныне продана во вселютую смерть злых блудных дел начальнику блудническу. Имела бых сама ся убити, но боюся суда самоубийц».

Егда же таковая ей глаголющи и горько плачущи, возреве Апполон, яко лев воплем крепким, горько возрыдав, паде на дщери яко бездушен и много вопия и рыдая. Егда же укрепися, зря дщерь, извествуяся о ней, обымая и лобызая, и от радости в познании, от слез же в злоключениях недоумеваяся, что глаголати. Возопи же великим гласом «Приидите, братия моя и друзи и бед моих сострадальцы! Возвеселитеся со мною, за еже возлюбленную мою единую дщерь, юже погубих, обретох». Услышаша сия, друг друга предваряюще, ко Апполону течаху. Притече же и Антогор князь, приятель и острегатель его дщери, и вси граждане. И бысть всем неизлаголанная радость.

Изыде же из корабля и со дщерию, радостно слезяще, друг друга объемше; и приидоша в дом приятеля своего князя Антогора. Упроси же его Антогор во еже в бани устрабитися¹⁰⁹⁸, и сетованная пременити, и власы облехчити. И постави всем завет Антогор пиршествовати и веселитися с нима. И по веселии же мнозем преда и град свой и всю державу кралю великому Апполону. Апполон же, видя толикое его премногое добро, по многом благодарении, яко прежде сродства любви показа любовь сына, даде ему дщерь свою Тарсису премудрую и красную в жену. И бысть женитьба радости и утешения полна. Купивый же Тарсису без вести погибе.

По радости же поят Апполон царь зятя своего со дщерию и иде к Тиру во свое царство. Прииде же к Тарсу граду, игде остави Тарсису воспитати, и по оповедании Тарсисы и извопрошением Феофила, Странгвилей и Дионизия прияша, яже Тарсисе показаша по различным мукам главы их отсекоша. Оттуду ж приплы во Ефес град и изыдоша в первую кумирницу, идеже Лучница начальница; неведуще же ю. Егда же в храм идольский внидоша, узре Лучница своего возлюбленного супруга грядуща и позна его; обаче, яко дщерь по руку ему идя, чая, яко жена его есть, и глаголя в себе «Како такову младу поя?». Не хотяше же себе того ради объявити. Егда же к ней Апполон яко первейше властелине прииде и преда венец злат приношение богом, глаголя «Мати великая, помолися, даю сие приношение богом, яко дщерь мою возлюбленную обретох сию», указав на Тарсису, – она же восприемши, возложи венец на главу свою, сама же с принеможением едва от слез удержися. Прииде же и Тарсиса, подаде другий венец златый, глаголя «Приими сие, честнейшая, в дар, яко даде ми вышний промысл обрести прелюбезного моего отца». Видевше же Апполон в венце стоящу Лучницу, благородием и красотою сияющу, удивися и непщева ю быти богиню; нача же воздавати хвалу кумиром, глаголя «Хвалю вас, бози, и тебе богине, яко отраду и утешение ми подасте, во еже обрести возлюбленную мою дщерь. Аще ли же бы сего мне вы, милостивыи бози, не подали, во всеконечную пришел убо бых погибель. От младых убо есмь лет краль, оттоле жа и бедник злополучны. Прося убо некогда у Антиоха дщери в супружество, судом его неправедным едва смерти избегох. Бегая же от него, плавая море, едва бедне не утопох, но вашею помощию рыбарем потопления избых и в Кипре того ради замедлев. Тамо же мя едина славная девица, дщерь краля Алтистратеса именем Лучница, прияла себе за мужа, и оттоле злочастие мое преумножися. Егда неотторженою ея любовию идохома в мое отечество, от бед моря в рождении ея смерти бедне разлучихся, и по смерти ея, любве ея ради, во всегдашнем унынии и печали, и отнюдь и до ныне весел быти не могу». Сия же ему глаголющу и горько слезящу.

Дожда же сего словеси Лучница, к тому терпети не возможе, но возопи гласом велиим, с горькими слезами глаголя «О, предражайший мой свете и прелюбезный государю, кралю Апполоне, аз убо жена твоя Лучница, дщи царя Алтистратеса!». Нападе же на выю его и мног час неразлучни плачуще. И егда укрепившеся, рече Апполон «Во сне ли ми яже о тебе прелюбезная моя или на яве?». Лучница же отвеща «Во сне убо без вести и яко смерти наведения друг о друзе быхом, ныне же разбудихомся». Извести ему Лучница вся еже о себе, и по многом в познании друг друга плачу приидоша во всерадостное утешение. И изыдоша из храма богов и идоша в дом, идеже пребысть Апполон. Слышавше же граждане, зело возрадовашеся и прославиша Бога всемогущего. Повеле же Апполон Тиримонуса врача и ученика его Силемонуса призвати и дарова им премногия дары. И по сем в радости неизреченней с кралевою Лучницею, и со дщерию Тарсисою, и со зятем Антогором шествова во свое отечество в Тир град.

Егда же к Тиру приближися, и изыдоша во стретение его мужие во урядстве изящнем на конех; девиц же лики во украшении лепотне полками; такожде и жены, и малейшая отрочата своею особою. И от радости старии и младии плакаху, и бысть приезд его дивен, и славен, и страшен. Апполон же от великие радости что и чинить недоумеваяся, точию привет и милость являл и обещал. По сем принесоша ему великие дары и собрание государства, иже по отшествии его собравше, неизчетное принесоша.

Уведевше же антиохиане пришествие краля Апполона, иже до дне пришествия его никомуже обещавшеся града отверсти. Тогда же молебно писаша ко всем князем Тирской державы, дабы Апполона умолили быти им цесарем и государем и приял град их. И Апполон по прошению князей сотвори по воли антиохиан, егоже цесарем учиниша и предаша ему многочисленное антиохово богатство. Зятя же своего кралем Тиру граду постави. Призва же и Елавика, приятеля своего, иже сказа ему заповедь о нем от Антиоха, даде ему великия дары и первосоветника себе постави.

По сем Апполон изволи ехати с кралевою, и со дщерию, и с зятем в Кипр к Тирону граду, ко Алтистратесу, тестю своему. И шествоваша в славе велицей. Пребыша же тамо немало. И даде Алтистратес краль дщери своей Лучнице половину своего царства, другую же внучке своей Тарсисе. Повеле же Апполон призвати оного рыбаря, иже избави его от потопления моря, и даде ему премногия дары и обогати его зело. По сем славный цесарь еллинский Апполон возвратися во Антиохию Великую и тамо живуще радостны живот с своею царицею. Прижит же с нею сына и даде ему дедне имя Алтистратес. Прииде же во глубокую старость, остави сыну своему свое царство. Сам же до кончины живе во истине и правде, и последний день сотворися ему мирен.

Повесть о царице и львице