Псалом 41

Пс.41:1. В конец, в разум сынов Кореовых, псалом Давиду.

НАДПИСАНИЕ

В Еврейском тексте: Начальнейшему певцу из сынов Кореовых, песнь вразумляющая.

СОДЕРЖАНИЕ

В сем псалме, во-первых, показывает Давид, что он, будучи во изгнании, ничего для себя горестнее не находил, как удаление от святилища Божия, поскольку Богослужение предпочитал всем удовольствиям земным. Потом упоминает, коль трудный имел он подвиг против искушения отчаяния; к сему присовокупляет молитву, сопряженную с размышлением о милости Божией, для подкрепления надежды своея. Наконец, паки упоминает о внутреннем подвиге оном.

Пс.41:2. Имже образом желает елень на источники водныя, сице желает душа моя к тебе, Боже.

Пс.41:3. Возжада душа моя к Богу крепкому, живому: когда прииду и явлюся лицу Божию?

Сими словами изображает Давид, что свободный вход во святилище предпочитал он всему на свете, то есть, и богатству и утехам, и честям и достоинствам; но желал только питать веру свою благочестивыми и повеленными в законе упражнениями. Итак, будучи удален от святилища, не иначе смущался духом, как бы отчужден был от Самого Бога. И хотя не преставал между тем молитвы свои возсылать к небу, да еще и к самому святилищу, но ведая немощь свою, болезненно сносил, что прегражден ему путь, которым верные приходят к Богу. Здесь помыслить должно о том, каким образом Бог призывает нас к Себе, и какими пособиями возводит мысли наши горе. Ибо не прямо повелевает нам восходить на небо, но, снисходя немощи нашей, Сам приходит к нам. Сим примером низлагается гордость тех, которые средства сии без внимания проходят, паче же и презирают, так как бы в их состояло власти мгновенно возлететь на небо, и как бы ревностию и усердием превосходили они Давида. Впрочем, не остановился Пророк на земных стихиях, но ведая, что нет у него крыльев, которыми бы мог возлететь на небо, употребил лестницу, по которой бы мог дойти до Бога. Подобие еленя изображает величайший жар усердия к Богу: ибо испытатели естества повествуют, что елени в известныя некоторыя времена года больше обыкновеннаго чувствуют в себе жар, и для утоления онаго с жадностию ищут воды. Подобный сему жар ощущал в себе Пророк, желая видеть скинию, олтарь, жертвоприношения, с которыми верные являлися пред лице Господне, и другие обряды, которые установил Бог в засвидетельствование милости Своея к Еврейскому народу.

Пс.41:4. Быша слезы моя мне хлеб день и нощь, внегда глаголатися мне на всяк день: где есть Бог твой?

Здесь показывает другое жало болезни, которым уязвляли душу его нечестивые и зложелательствующие люди. Притом нет сомнения, чтоб и сатана с таковыми же подстреканиями не нападал на него, дабы тем сильнее уязвить душу его, как бы так говоря: чего ты требуешь от Бога? Не видишь ли, что ты отвержен от Него? Он хощет покланяем быть в скинии; но тебе вход в нее запрещен, и ты погибнешь во изгнании. Таковыя напасти сильно могли поколебать веру святаго мужа, ежели бы не противостал он, укрепляемый силою Святаго Духа: при всем том видно, колико чувствительна была ему сия напасть. Часто случается и нам скорбеть и смущаться, однако мы не отстаем от пищи и пития: но кто принужден оставить хлеб и непрестанныя проливать слезы, не вкушая пищи, тот видно, что чувствует величайшую печаль. Но Давид говорит, что он ни в чем не находил утешения себе, как в одних токмо слезах, которыми питался как хлебом, и притом днем и ночью, а не чрез краткое время. Следовательно, печаль его была самая тяжчайшая.

Пс.41:5. Сия помянух, и излиях на мя душу мою: яко пройду в место селения дивна, даже до дому Божия, во гласе радования и исповедания, шума празднующаго.

Сей стих, по причине глагола пройду, положеннаго в будущем времени, несколько темен; но существенная сила слов без сомнения есть та, что Давид, воспоминая здесь прежнее состояние свое и сравнивая оное с настоящим, чувствовал от того вящшую печаль, когда воображал, что тот, который прежде предводительствовал другими и первый присутствовал в скинии при отправлении священных обрядов, ныне совсем удален от храма. Мы ведаем, что низкаго состояния люди, от юных лет приобыкшие к трудностям, бывают не столько чувствительны, а продолжение времени производит в них некоторое ожесточение: но Давид был не из простых людей, и недавно занимал первое между верными место; почему неудивительно, что ныне мучится жестокою печалию, видя себя совсем отверженна и не имеюща даже и последняго между простым народом места. Таким образом, оныя слова: сия помянух, можно соединить с предыдущим повествованием и сказать, что Давид с величайшею чувствительностию сердца воспоминает здесь о том времени, когда имел он обычай ходить вместе с людьми благочестивыми во храм Божий, руководствуя их своим примером. Оныя слова: излиях на мя душу мою, некоторые относят к печали, а другие к радости; можно принять и то, и другое. В первом смысле говорил Давид, что чувствительная душа его от печали как бы растаявала, когда размышлял он, откуду низпал и в какое состояние пришел. А ежели о радости толковать, то разум будет следующий: некогда так приятно было мне ходить с народом Божиим во святилище, что от радости душа моя растаявала и изливалась подобно воде, так что бывал я вне себя: и когда сие благополучие возвращено будет мне, то чувства мои тою же радостию исполнены будут. Но первое толкование месту сему приличнее, из котораго усматриваем, откуду происходила оная печаль в Давиде. Ибо, будучи обременен толикими безпокойствами личными, о едином святилище смущается, дабы показать, что он лучше желал лишиться жизни, нежели от лица Божия быть удален. Таким образом и нам должно соразмерять наши страсти, чтоб радость наша относилась к отеческому благоволению Бога, а причина печали ко гневу Его. Сия бо печаль по Бозе соделовает истинную радость, как выражает Павел (2Кор. 7:10).

Пс.41:6. Вскую прискорбна еси, душе моя? и Вскую смущаеши мя? уповай на Бога, яко исповемся ему, спасение лица моего и Бог мой.

Отсюду явствует, что Давид мужественно сражался с печалию, Дабы не пасть под бременем искушения. Притом заметить должно, что подвиг его был многотруден и тяжек; ибо прежде, нежели сделался победителем, не одно претерпел нападение, но часто вызываем был на новыя сражения и подвиги. И не дивно, что толь тяжко поражаем был, когда ни откуду помощи не усретал, и потому представляет себя как бы на две части разделеннаго: ибо с одной стороны, уповая на обещания Божии и вооружася духом непобедимыя доблести, возносится превыше страстей плоти своея, дабы низложить их; с другой, показывает малодушие свое, глаголя: вскую прискорбна еси душе моя, и Вскую смущаеши мя? Сии слова примечания достойны: они показывают, что Давид, воюя противу сатаны и мира, не другими оружиями сражался с ними, как противоборствуя себе самому. Сей способ победы над диаволом поистинне есть самый наилучший, чтоб не выходить нам вне себя, но с собственными страстьми внутреннюю брань вести. За сим весьма прекрасно изображает силу и свойство надежды сими словами: яко еще исповемся Ему, дабы и наши мысли елико возможно выше вознести к созерцанию сокровенныя милости Божией. Ибо сим речением: еще – показывает, или лучше сказать, исповедуется, что хотя при настоящих обстоятельствах уста его заграждены к пению похвал Божиих, понеже отвсюду стеснен бедствиями, однако надежды своея из виду не теряет, но и на будущее время распространяет оную. А дабы облегчить и настоящую печаль, утешает себя тем, чего еще не видит; однако же не по плотскому чувствию, ниже безразсудно умствует, но надеяся на Божии обещания, не токмо воодушевляет себя благонадежностию, но и ручается о спасении своем, глаголя: спасение лица моего, и Бог мой. Ибо как скоро Бог благоволит на кого воззреть милостивым оком, того абие спасает.

Пс.41:7. Ко мне самому душа моя смятеся: сего ради помянух тя от земли Иордански и Ермониимски, от горы малыя.

Сии слова весьма приличны печальному состоянию Давида: ибо коликократно взирал он мысленными очами к святилищу Божию от земли Иорданския, где укрывался он, будучи странником, толикократно болезнь сердца его умножалася. Он здесь, прикровенно, как бы так говорит: я не пекуся ни о жене, ни о доме, ни об имении моем, – все сие не безпокоит меня, – но мучуся и болезную о том едином, что запрещен мне вход во святилище Божие. Отсюду явствует, что Давид не на изгнание свое жалуется, но воспоминает о Боге и о святилище Его, и то не с тем, чтоб питать печаль свою, но дабы облегчить оную. Ибо он не подражал тем людям, которые не в Боге, но в суетных вещах утешения ищут. Он, приемля удары от руки Его, признавал в Нем милосерднаго врача, и потому как бы тако глаголал: хотя ныне удален я от храма и чужд являюся народу Божию, но сие не воспрепятствует мне взирать к нему; аще бо и не имею жертв, которыя бы мог принести Богу, для умилостивления Его, но Он не лишил меня слова Своего. А отсюду и нам научаться должно, что хотя бы мы и лишилися, по несчастию, тех пособий, которыя установил Бог в созидание нашея веры и благочестия, однако по крайней мере должны чаще обращать к Нему мысли наши, и никогда не забывать Бога. Ибо не во храмах одних можем воспоминать о Нем, но и в дому, и на торжище, и во изгнании, как научает здесь Пророк и святый Златоуст на многих местах. Но здесь наипаче то заметить должно, каким образом Давид, сражаясь на подобие храбраго подвижника с страстьми своими, как видели мы в предыдущем стихе, постоянно в подвиге сем пребыл, как сие показывает здесь: понеже к помощи Божией, яко к некоему священному якорю прибегал. Под именем земли Иорданския разумеется страна, бывшая в земле Иудейской, за Иорданом. Имя Ермониим с Еврейскаго толкуется собрание или множество холмов, прилежавших к великой горе Ермону и далече простиравшихся, на подобие безпрерывныя цепи: оно в переводе нашем положено в единственном числе, а в Еврейском тексте стоит во множественном, может быть, для того, что Давид хотел чрез сие показать, что страх принуждал его скитаться по горам и бегать повсюду. Мизар с Еврейскаго также толкуется малый, и означает холм, который назван здесь малою горою, в сравнении великия горы Ермона.

Пс.41:8. Бездна бездну призывает во гласе хлябий твоих: вся высоты твоя и волны твоя на мне преидоша.

Сими иносказательными словами изображает как тяжесть, так и множество зол своих, аки бы сказал, что не один род бедствий угнетает его, но различныя напасти, подобно волнам, одна за другою следуют, так что ни конца, ни меры нет им. Во-первых, именем бездны показывает, что искушения, которым подвержен был, подобны были пучинам. Потом жалуется на продолжение оных, употребляя весьма приличное прекрасное слово, которым изображает, что бедствия как бы издалече друг друга призывали, и его вместе преследовали. Во второй части стиха метафору сию продолжает, глаголя: вся высоты Твоя и волны Твоя на мне преидоша, которыми словами означает, что он тяжестию скорбей как бы волнами подавлен был, и тем научает нас, дабы мы, будучи в несчастии, памятовали всегда смиряться под крепкою рукою Бога, еюже Он наказует нас. Притом ведали бы, что как скоро Бог отверзет хляби гнева Своего, то бедам нашим дотоле конца не будет, доколе не умилостивим Его. Ибо имеет безчисленные способы, которыми может наказать нас так, что когда гнев Его возгорится на нас, то не одна бездна будет готова поглотить нас, но и бездна бездну призовет.

Пс.41:9. В день заповесть Господь милость свою, и нощию песнь его от Мене, молитва Богу живота моего.

Глагол заповесть показывает, что Давид обещает себе избавление на будущее время, которое ныне еще от него сокрыто, и как бы так с собою разсуждает: чего ради не могу надеяться на милость Божию? Ибо, может быть, в завтрашний день предварит меня благость Его, а в следующую нощь с радостною песнию спокойно усну я. Сие утешение противополагает той печали, которую чувствовал он от воображения ужасных следствий Божия гнева, о которых говорил в предыдущем стихе. Молитва, о которой упоминает в конце стиха, не есть человека скорбящаго и унывающаго, но содержит благонадежное удостоверение, что Бог обрадует его милостию Своею, и даст некогда свободный к Себе доступ. И потому нарицает Его Богом живота своего. Ибо от сего удостоверения родится в нас бодрость духа.

Пс.41:10. Реку Богу: заступник мой еси, почто мя забыл еси? и Вскую сетуя хожду, внегда оскорбляет враг?

Давид предыдущую молитву соединяет здесь с размышлением, которое почерпнул он от веры. Разум слов есть следующий: понеже уповаю, что Бог будет милостив ко мне, а может быть, и заутра пошлет мне милость Свою, и оную так продолжит, что и нощию подаст материю к песнопению: то я уже свободнее буду оплакивать пред Ним бедствия мои. Тогда реку Богу: заступниче мой, почто мя забыл еси? В самом деле, кто удостоверен об отеческом благоволении Бога, как выше сказано, тот, по примеру Пророка, свободнее будет молиться Ему. Впрочем, сия жалоба не то означает, аки бы верные совсем отвержены были от Бога, ибо ежели бы не веровали, что находятся под покровительством Его, то не стали бы призывать: но глаголют так по немощи плоти своея, хотя между тем удостоверены, что Бог зрит на них, и уши Его отверсты к молитвам их.

Пс.41:11. Внегда сокрушатися костем моим, поношаху ми врази мои, внегда глаголати им мне на всяк день: где есть Бог твой?

Хотя в нашем переводе слова сии не так ясны, как в Еврейском тексте, но в самом существе вещи нет никакой темноты. Ибо Пророк глаголет, что враги его поносными словами своими наипаче уязвляли душу его, как бы кто палицею сокрушал кости его, или мечем пронзал внутренняя, и тако до смерти убивал его. Сему подобию не должны удивляться сынове Божии, аки иперболическому, то есть, больше выражающему, нежели как разуметь должно. А ежели кто удивляется, чего ради Давиду толико несносны были ругательства врагов, то он сам причину того открывает. Ибо из всех самых лютейших зол нет несноснее и досаднее сего, как когда дерзкие люди ругаются величеству Бога, и когда вере нашей делается смертельная обида. Известно Павлово учение о гонении Исмаила (Гал. 4:29). Ибо хотя оно от многих почитается за детскую игру, но понеже относилося к поруганию Божию завета: для того Духом Святым почтено за самое злейшее гонение. Сего ради не без причины Пророк поносныя слова врагов своих, которыми попираемо было слово Божие и вера Его, уподобляет убийственному мечу, проходящему до костей и мозгов.

Пс.41:12. Вскую прискорбна еси, душе моя? и Вскую смущаеши мя? уповай на Бога, яко исповемся ему, спасение лица моего и Бог мой.

Сие повторение показывает, что Давид не вдруг, ниже единым сражением победил искушения свои, но часто принужден был выходить на тот же подвиг. От сего примера научаемся и мы не ослабевать в подвиге добродетели, хотя бы враг наш диавол те же причинял нам напасти. В последней части стиха не неприлично Пророк нарицает Бога спасением лица своего, понеже уповал получить скорое и известное избавление, и потому глаголет так, как бы Бог видимым образом представлял Себя Спасителем его.