«Просветитель» преподобного Иосифа Волоцкого

В посл. тр. XV – нач. XVI столетия общественность Московской Руси пережила такое бурное брожение умов, какого до той поры никогда не испытывала. Отражения этой, пережитой тогда смуты выказывались в последующей российской бытийственности многоразлично и, между прочим, все еще не до конца выявлены и не вполне осмыслены. Речь идет о так называемой новгородско-московской ереси, а точнее – о достаточно определенном комплексе умонастроений, которые уже современниками были оценены как «жидовство», «жидовствование», «ересь жидовская мудрствующих».

Должно сразу отметить: означенные умонастроения, по справедливым наблюдениям многих исследователей, в своем внутреннем, сущностном развитии не достигли доктринальной целостности и единства. Однако применительно к христианству, Православию, русским церковно-религиозным традициям и устоям они все же оказались однозначно деструктивными: питающие их идеи по сути представляли собой полное или частичное неприятие, отрицание принятой на Руси системы духовных ценностей и модели общественного и индивидуального религиозного поведения, конкретно же – выражались в декларациях критики и протеста и соответствующих последним поступках.

В плане ментальном и в контексте европейского средневековья «ересь жидовствующих» явилась как периферийный и, по-видимому, многократно преломленный рефлекс того мощного духовно-интеллектуального процесса, который примерно с кон. XIII в. будоражил Западную Европу. Я имею в виду великое, конечно же, по своей значимости и последствиям движение гуманизма, бесспорно оставившее мировой культуре огромные богатства, но, к сожалению, вместе со всем положительным несшее в себе и отрицательное. В самом деле, не следует забывать: поскольку европейский гуманизм возрастая как дитя метафизической борьбы разума против духа, науки против веры, а смыслом и целью этой борьбы (может быть, тогда – в средние века – мало кем осознаваемыми) была, в сущности, эмансипация идеи и бытия человека от бытия и идеи Бога, поскольку внутренняя логика данного движения закономерно и неминуемо вела к постепенному умалению некогда доминирующей сферы религиозной мысли за счет все увеличивающейся сферы секулярной мысли, к неодолимому утверждению рационализма на постаменте всепозволительной и всепроникающей критики и если и не к полному атеизму, то к очевидному стремлению использовать теологию как инструмент общественного управления и таким образом веру в Бога расчетливо подчинить служению сугубо социальным и индивидуалистическим интересам. Отсюда не удивительно, что в лоне гуманизма вызрели умонастроения, подвергавшие сомнению и даже отторжению глубоко гуманистическое содержание христианской религии и религиозного опыта христианской Церкви. Выражением таковых умонастроений были, разумеется, ереси, причем – самых разных толков. История христианства немало их знает. В частности, и средние века по данному предмету доставляют богатейший материал.

Ереси, как известно, возникали в разной среде – например, профанной или элитарной; различались по характеру – скажем, были рационалистическими или мистическими; преследовали разные цели – религиозные, политические, социальные. Но наряду с отличительными чертами ереси всегда имели и нечто общее. Во-первых, все они вырастали на почве субъективного, хотя и нередко объективно обусловленного неприятия существующего порядка вещей, сложившегося образа жизни; во-вторых, все они так или иначе были критически направлены против догматики и организационно-обрядовых традиций, принятых Церковью; в-третьих, все они находили идейную опору с одной стороны в ранних еретических учениях эпохи вселенских соборов, а с другой – в современных философских концепциях, появлявшихся по мере развития данной области научного знания, причем часто – в инохристианских культурах: иудейской, языческой, исламской. Собственно, и те умонастроения, которые отличают ересь жидовствующих, вполне отчетливо характеризуются отмеченными общими, типологическими для всякой ереси особенностями.

Итак, в контексте всеевропейского средневекового менталитета ересь жидовствующих представляется, фигурально говоря, порочным плодом гуманизма. И вот что любопытно: родившись в православной «Русии», сей плод оказался нежизнеспособным ребенком, но зато удивительным образом предварил идейно (хотя бы по антицерковной тенденции) порождения Западной Европы – реформацию и протестантизм, столь преобразившие в конце концов духовную жизнь некоторых европейских народов, которая некогда – в ограде католицизма – отличалась все-таки известным единством и гармоничностью. Разумеется, о полной аналогии сопоставляемых явлений говорить нельзя: суть русского «жидовства» была в резком, даже кощунственном отказе от христианства вообще, тогда как суть реформационно-протестантского движения поначалу состояла лишь в отказе от догматического, политического и этического диктата папской церкви, но не от учения Христа и его ближайших последователей апостолов.

У ереси жидовствующих имелись, конечно же, не только глобальные предпосылки на уровне религиозно-философского и интеллектуально-эмоционального понимания и устроения жизни. В науке много говорено прежде всего о конкретных социально-исторических причинах, экономико-политических и церковно-государственных мотивах её возникновения и распространения в Московской Руси [15; 19; 24]. Эта внешняя сторона в общем достаточно изучена, и потому здесь вряд ли стоит уделять внимание данному предмету еще раз (тем более, что публикуемый ниже текст позволяет вполне наглядно представить и панораму и остроту случившегося тогда конфликта). Гораздо важнее отметить другое: а именно то, что означенная ересь возникла не вдруг и не на пустом месте; её появление имело, очевидно, свою довольно длительную предысторию, хотя и плохо освещенную. Во всяком случае, вполне можно говорить о предварительном и постепенном приготовлении отдельных русских умов к ереси, а также указать и на ту злокачественную почву, которая послужила питательной средой для ересемыслия.

Действительно, уже давно выявлена идейная связь «жидовская мудрствующих» с их предшественниками – «стригольниками», явившимися в Новгородской епархии столетием раньше и исповедовавшими сходные взгляды, которые, заметим, и к кон. XV в. еще не были изжиты [15]. Кроме того, установлено, что само стригольничество, в свою очередь, было идейно связано с ересями «солунских» и «болгарских» жидовствующих XIV в. [33; 41: 396].¹ Наконец, и эти ереси, по-видимому, сформировались не без влияния со стороны караимства – неталмудического (контрраввинистического в изначальной своей основе) религиозного движения евреев [33]. Следовательно, одно только зарождение ереси русских жидовствующих было обусловлено очевидной традицией: тем именно, что в недрах средневековых православных государств и народов (Византии, Болгарии, Руси) к XV в. накопился уже значительный опыт иноверия, инакомыслия, основанный как раз на принципиальной критике христианства и пересмотре его коренных положений.

Необходимо также иметь в виду и целый пучок духовно-интеллектуальных импульсов, способствовавших данному процессу. К еретичеству могли подталкивать, например, не только импульсы отрицательные (невежество, непонимание, неприятие), но и положительные (пытливое любопытство, стремление к образованию, самостоятельность мысли); не только внутренние (собственное религиозное побуждение, проистекающее от искаженности религиозных представлений, самомнение), но и внешние (реальное или мистическое воздействие со стороны, слепое следование чужому мнению); не только будто бы созидательные (благое намерение что-либо улучшить), но и разрушительные (злой умысел, расчет на уничтожение) и т. п.

Должно, кроме того, помнить, что в плане накопления опыта критицизма именно Новгород Великий – благодаря своим разнообразным связям с окружающим миром, своему старинному вольнолюбию и горделивому стремлению к независимости, включая и духовную, от кого и чего бы то ни было – представлял собой особенно подходящее место: здесь без труда, в непосредственном общении могли быть почувствованы и оценены, например, отличия между православием и католичеством, между христианством и другими религиями; здесь запросто могли быть уловлены любые бродившие по миру идеи и настроения; здесь отлично – в области знания вообще – срабатывала «разница потенциалов» и, соответственно, легко возникало напряженное «поле» для умственных беспокойств и блужданий. Так что зарождение ереси жидовствующих не где-нибудь, а в Новгороде совсем не удивительно.

Судя по тому что известно о начале ереси жидовствующих и характере первых её проявлений, данное учение было завозным, иностранным, а его прозелиты ориентировались (и, по-видимому, во многом) именно на нехристианские, чуждые Православию идеи и формы. Этому, считается, весьма способствовали: во-первых, теснейшие контакты Новгорода с Литвой и Польшей [20:140–142], где пребывало тогда немало иноверцев, в частности евреев разных вероисповедных толков – караимов, раввинистов, каббалистов [9:5]; во-вторых, известное колебание Новгорода между великим князем Литовским и великим князем Московским [20:140–142]. Однако, будучи привитой извне, ересь жидовствующих распространилась тем не менее уже исключительно в русском обществе – сначала в Новгороде, а потом в Москве, причем поразила собой как простонародье, так и привилегированные сферы, главным образом белое духовенство и мирян высокого ранга [15:84–85].

Надо признать: хотя в целом еретическое движение не было внутренне – концептуально и дисциплинарно – единым, тем не менее оно обладало очень сильными качествами, весьма способствовавшими его успеху. Еретиков отличала близость к властным структурам, закрытый, конспиративный характер общения и сравнительная образованность. Особого внимания заслуживает именно последнее. Ибо, анализируя то немногое, что известно об умственных интересах и занятиях еретиков, можно точнее определить идейные корни и лучше понять сущность их учения – самый спорный предмет в науке.

Действительно, круг чтения еретиков был довольно широк и разнообразен, причем бытовавшие среди них сочинения были либо достаточно редко встречавшимися в русских библиотеках по самым разным причинам и, конечно же, не только из-за неготовности русских книжников воспринимать содержательно сложные тексты, либо вовсе не встречавшимися в силу их несоответствия духу и смыслу Православия, либо, наконец, едва лишь известными, но известными под знаком именно вредности, неполезности для жизни во Христе.

Популярные у жидовствующих сочинения являлись в основном переводными и по своему происхождению могут быть разделены на две группы – христианские и нехристианские.

К первой группе относились сочинения богословско-полемические и агиографические, например сочинения Дионисия Ареопагита, житие папы Сильвестра, слова Афанасия Александрийского против ариан, слово Козьмы Пресвитера против богомилов, послание патриарха Фотия болгарскому царю Борису-Михаилу [24:187]. Все они, вероятно, привлекали внимание еретиков прежде всего содержащейся в них ортодоксальной аргументацией по поводу различных догматических, церковно-практических и религиозно-философских вопросов. Однако такой сугубо конфессиональной христианской литературой жидовствующие не ограничивались. Их интересовали и светские по содержанию тексты, например Мудрость Менандра, сборник нравоучительных афоризмов и сентенций древнегреческого драматурга о любви, дружбе, вражде, добре, зле, труде, учении, лености, семейной жизни и т. д.; причем главной, связующей темой всех этих этико-философских изречений, по преданию собранных воедино святым Григорием Богословом, был вопрос о силе и возможности разума, о значении просвещения и образованности. Именно данная особенность сборника, по-видимому, и вызывала специальный интерес еретиков, тяготевших к рационализму.

Итак, популярная среди жидовствующих христианская литература в целом указывает на их очевидную приверженность к занятиям отвлеченными предметами и принадлежность, соответственно, к интеллектуальной злите. Собственно такой вывод подтверждается и теми ветхозаветными текстами, которые, оказавшись в сфере внимания еретиков, вместе с тем вообще в славянской письменности были весьма редки, либо только-только, к кон. XV в., появились в славянских переводах. По-видимому, особый интерес у еретиков вызывали книги Бытия, Царств, Притчей Соломона, Пророков, Премудростей Иисуса, сына Сирахова. Но в чем конкретно состоял этот интерес, какова была его специфика сравнительно с православным подходом, пока не установлено. Можно лишь в самом общем плане предположить, что их интересовали вопросы о судьбах тварного мира, о мессианстве и мессианских чаяниях, о мудрости Божественной и человеческой.

Что же касается текстов второй группы, нехристианских, к которым влеклась мысль жидовствующих, то таковые, как установлено, в исконном своем виде принадлежали к еврейской или арабской книжной традиции, но на русский язык были переведены, по мнению большинства ученых, именно с еврейского. Эти тексты также различались в плане содержания.

Одни из них, думается, были вполне адекватны религиозным запросам жидовствующих. Известны, например, некоторые ветхозаветные тексты, переведенные на славянский не с греческого – по Септуагинте, а с древнееврейского масоретского оригинала. Это Книга Эсфирь, Книга пророка Даниила [12;13] и др. Известна, кроме того, и так называемая Псалтирь еврейская – сделанный неким Федором «новокрещенным» перевод с какого-то еврейского молитвенника (краткого варианта праздничного молитвенника «Махазор») [43]. И совершенно справедливо отмечалось, что подобные тексты, будучи введенными в обиход древнерусского чтения, предназначены были, помимо религиозных целей, к тому, чтобы «ослепить малоосведомленных русских идеей искаженности ветхозаветной Библии, на которую опиралась вся христианская Церковь» [18:503–504]. Особенно показательна в этом отношении Псалтирь еврейская, ибо в ней, во-первых, отсутствуют какие бы то ни было пророчества о Сыне Божием Иисусе Христе, во-вторых, отчетливо просвечивает «иудейская оппозиция учению о троичности лиц Божества», в-третьих, прослеживается «тенденция восстановления земного царства единого Бога в Израиле» [43:12–13]. Отсюда не удивительно, что всякий древнерусский читатель, склонный по натуре к критицизму и недостаточно твердо державшийся Православия, вполне мог «заразиться», прельститься таким текстом и принять его в качестве идейной опоры для собственных произвольных религиозных установлений, которые, естественно, должны были войти в противоречие с комплексом понятий, знаний, убеждений, обрядовых действований, выработанных и откристаллизованных в христианском соборном опыте богопостижения, богоисповедания и богослужения.

Другую разновидность нехристианских книг, популярных у еретиков, составили книги светские. Это – научные либо паранаучные сочинения. Которые опять-таки и своим происхождением и своим содержанием связаны были прежде всего с умственной жизнью средневекового еврейства. Так, книга «Шестокрыл» представляла собой славянский перевод трактата «Шеш кнафаим» – руководства по математическому определению лунно-солнечного движения, написанного в 1365 г. евреем Иммануэлем бен Я’аковом Бонфисом. И примечательно, что на Руси данная книга использовалась именно в гадательной практике [21:508–509; 22:50–51, 78–80; 41:413–418]. Читали жидовствующие и переводные труды по философии. Примером может служить «Книга, глаголемая логика» – пересказ сочинения «Миллот ха-хигайон», автором которого был известный еврейский ученый ХІІ–XIII в., раввинист Моисей бен Маймун (Маймонид) [21:508–509; 37; 41:401–409]. К текстам из круга еретиков принято относить также «Трактат о сфере» Иоанна де Сакрабоско, или Джона Галифакса, английского ученого XIII в.; это сочинение содержалось в одной из древнерусских «Космографий», переведенной, между прочим, с еврейского оригинала [22:85–86]. Следует, наконец, отметать и такие сочинения, как «Учение луннику», «Рафли», «Тайная тайных» (или «Аристотелевы врата»). История названных книг опять-таки связана с еврейской средневековой литературой (связь их, кроме того, с арабоязычной традицией [46:417–418] в данном случае не имеет значения). Важно, что, несмотря на различие в содержании, все они обнаруживают известное сходство, поскольку так или иначе касаются темы сокровенного, эзотерического знания; в них, например, имеются гадательно-астрологические разделы, где описаны некоторые способы определения предстоящего и магического воздействия на реальность. Особенно показательны «Рафли» и «Тайная тайных»: будучи текстуально связанными между собой, они, оказывается, близки также и к упоминавшейся уже «Логике» Маймонида [45:134; 46:414]. Данное обстоятельство свидетельствует не только о принадлежности книг к одному кругу, но, думается, и о том, что их читатели – «жидовская мудрствующие» – сочетали интерес к естественным наукам, к рационалистическому образу мысли и познания с интересом к метафизике, мистике, оккультизму.

Итак, популярная среди еретиков нехристианская литература отличается в генетическом отношении очевидным единством с еврейской средневековой книжностью, причем, судя по указанным сочинениям, книжностью именно раввинистического, а не караимского толка. Но вместе с тем нехристианская литература еретиков характеризуется еще и единством времени и места её внедрения в сферу восточно-славянской, в частности русской, умственной жизни. Действительно, по общепризнанному мнению, все названные выше тексты в виде древнерусских переводов появились на Руси во втор. пол. XV в., т. е. их появление вполне синхронно процессу зарождения и распространения ереси жидовствующих. Все эти переводы, кроме того, обладают заметной языковой общностью: они отражают более или менее плохое знание древнерусского литературного языка и содержат малорусские, белорусские, польские диалектизмы, а также гебраизмы. Такие черты позволяют полагать, что родиной данных переводов была Литовская Русь, а их авторами, вероятнее всего, были лица еврейской национальности, проживавшие здесь в XV столетии в весьма изрядном количестве. Кстати, как раз в Литву и Польшу и как раз к означенному времени переместились из Западной Европы центры еврейской образованности [2; 3]. Этим, несомненно, оправдывается известная убежденность относительно действительного влияния со стороны именно еврейской книжности и мысли на так называемое пробуждение общественного сознания, а точнее – увлечение еретическими идеями, имевшее место в Московском государстве в посл. тр. XV в. Такая убежденность, между прочим, вполне согласуется с тем, как на Руси интерпретировали саму ересь и еретиков современники-очевидцы, сохранявшие верность Православию.

Должно, однако, отметать: мнение о еврейских корнях ереси не всеми признается. Так, в советской медиевистике учение жидовствующих иногда рассматривали на более широком фоне европейского гуманизма и классовой борьбы, избегая вместе с тем конкретизации вопроса об истоках учения [19:176–251, 305–332]. Но ведь взгляд на жидовствование как на умонастроение, тесно связанное с влиянием со стороны еврейского менталитета, помимо вышеприведенных доводов, подтверждается также характером и существом собственного, оригинального текста, вышедшею непосредственно из среды русских еретиков. Я имею в виду «Лаодикийское послание» Федора Курицына. Действительно, в последнее время многие ученые пришли к выводу о связи этого таинственного текста с еврейской мыслью (правда, высказывались и альтернативные мнения: о связи памятника с античной или даже с христианской святоотеческой традицией). Причем те, кто усматривает в сочинениях Федора Курицына еврейские корни, расходясь друг с другом в конкретике своих предположений (Дж. Файн, например, соотносит «Лаодикийское послание» с иудаизмом, Ф. Кемпфер – с фарисейством, И. Мейер – с трудами Моисея Маймонида, Ф. Лилиенфельд – с каббалой) [8:324], по существу все же сходятся, поскольку так или иначе, но указывают именно на раввинистическую линию развития еврейской культуры как на очевидный источник влияния, из которого черпал вдохновение и идеи русский еретик Федор Курицын.

В этом отношении особенно реальной представляется связь «Лаодикийского послания» с каббалой. И вот почему. Во-первых, среди жидовствующих были в ходу некоторые ветхозаветные книги, переведенные на русский язык, как уже указывалось, прямо с масоретских оригиналов. Но ведь появление и распространенно среди евреев текста Священного писания в виде Масоры, по мнению некоторых исследователей, связано как раз с каббалистической традицией [9:159]. Во-вторых, распространяемые еретиками книги «Рафли» и «Тайная тайных» также содержат некоторые элементы, позволяющие судить о связи этих книг с каббалой – точнее, с её символическим разделом, который посвящен обоснованию правомерности определенных спекуляций с буквами и числами, – например, с помощью гематрии и нотарикона, якобы способных раскрывать таинственные пути Божественной Премудрости [9:170–173]. Отмеченные соответствия и совпадения, во всяком случае, указывают на их глубинное, сущностное единство и представляются симптоматичными. Думаю, имея их в виду, исследователь может с полным правом конкретизировать общий вывод о еврейском влиянии на русских жидовствующих. Вероятнее всего влияние на последних со стороны именно каббалистов, которые в русле средневекового иудаизма представляли весьма сильное учено-религиозное течение, между прочим, конгениальное раввинизму и проистекающее из древнего фарисейства. Кстати, косвенным подтверждением вывода о генетической связи умствований русских еретиков с иудейской каббалой является то обстоятельство, что буквально тогда же – только чуть позже, в кон. XV – нач. XVI в., – и в Западной Европе каббала использовалась как положительный источник знания. Так, её всерьез пытались приспособить к христианству – причем с целью создания более совершенной, чем все существующие, универсальной и синкретической теологии – итальянец Джованни Пико делла Мирандола и немец Иоганн Рейхлин [23:344–351, 371–373; 48:254, 486–487]. И, между прочим, в лоне католической Церкви взгляды названных мыслителей-гуманистов были тоже квалифицированы как еретические. Без сомнения, отмеченная здесь культурно-историческая параллель не только оправданна, но и весьма показательна, – особенно если рассматривать её в контексте хорошо известных контактов Московской Руси в XV в. как раз с Италией и Германией.

Итак, ересь жидовствующих, если говорить только о её идейно-содержательной стороне, возникла: во-первых, на исторически подготовленной критикой и ложно-учительством почве; во-вторых, как отражение общеевропейского гуманистического движения; в-третьих, под воздействием еврейской религиозной и научно-философской мысли. В результате духовно-интеллектуальное состояние некоторых русских людей было третировано умонастроениями, по существу всецело враждебными Православию и основанным на нем устоям жизни. Будучи распространяемы тайно, эти умонастроения оказались тем более заразительны; будучи поддерживаемы в самых верхних сферах светской власти, они угрожали быть тем более губительными. Хуле и попранию подверглось самое главное – вера, нормы поведения, святыни христиан. Реальность религиозной революции обрела катастрофические формы, ведь её победа должна была радикально изменить жизнь нации – и не только в церковном отношении, но также в политическом, экономическом, культурном, а главное – относительно Домостроительства Божия о спасении человечества.

При таких обстоятельствах Русская Церковь, естественно, должна была найти в себе силы для принципиальнейшей борьбы. Именно в этом контексте общественного напряжения и появляются обличительно-полемические труды архиепископа Новгородского Геннадия и преподобного Иосифа Волоцкого, его верного последователя и соратника по борьбе с ересью.

Преподобный Иосиф (1439–1515), в миру Иван Санин, был учеником преподобного Пафнутия Боровского, его преемником по игуменству в Рождество-Богородицком Пафнутьевом монастыре, а затем основателем Успенской обители на Волоке Ламском (1479), которая в XVI в. получила в Московской Руси известность и большое влияние как церковно-общественный и культурно-просветительный центр, цитадель подвижников и архипастырей русского народа. Преподобный Иосиф Волоцкий – один из самых ярких и энергичных людей своего времени; последовательный сторонник иноческого общежития на основе всецелого послушания и твердой уставной дисциплины; ревнитель социального служения Церкви миру через духовное наставничество, благотворительность и милосердие и потому твердый защитник церковно-монастырского имущества и хозяйственной деятельности монастырей в качестве крупных землевладельцев; горячий проповедник богоответственной власти царя, охранитель национальных религиозных традиций и святынь и потому непримиримый обличитель вероотступников – по существу, врагов православия и православной государственности. Вместе с тем преподобный Иосиф Волоцкий самый крупный и плодовитый русский писатель (полемист, публицист, богослов, идеолог) рубежа XV–XVI вв., оставивший и большое и удивительно разнообразное идейно-тематически и стилистически литературное наследие. Его перу принадлежит множество посланий различным церковным и мирским лицам, в которых рассматривались бытовые, гражданские, государственные, социальные, церковные, религиозные, морально-нравственные вопросы; каноническое сочинение – «Духовная грамота», или монастырский устав, в котором решаются вопросы устроения иноческой жизни в ограде монастыря; наконец, самое значительное и главное творение, первый в отечественной книжности самостоятельный дискурсивный и довольно систематический обзор основных (догматических, историософских, этико-эстетических) положений православного вероучения – «Книга на новгородских еретиков», или «Просветитель». Несомненно, многие духовно-пасторские, ученые и гражданские труды преподобного Иосифа, несмотря на наличие у него влиятельных врагов (Вассиан Патрикеев), способствовали его искреннему почитанию среди современников еще при жизни. Почитание это продолжалось и усиливалось и после его смерти. Не случайно задолго до церковной канонизации волоколамского игумена он был прославлен в трех разных «Житиях» тремя разными авторами – епископом Крутицким Саввой Черным, известным книжником Досифеем Топорковым и анонимным агиографом – и не случайно биографические сведения о преподобном (впрочем, как и его сочинения) были включены святителем Макарием, митрополитом Московский и всея Руси в Великие Минеи Четьи. Естественным поэтому было и причисление преподобного Иосифа Волоцкого к лику святых – сначала как местночтимого, в 1578 г., а затем, в 1591 г., как общецерковно почитаемого угодника Божия [5; 38, 2, 1:273–276; 50].

«Просветитель», как стали называть сочинение преподобного Иосифа позднее, труд не только обличительный, но и исповеднический, апологетический. Данная книга во многих отношениях замечательна: она содержит живой, наполненный яркими бытовыми картинами и историческими аналогиями рассказ о деяниях и бесчинствах еретиков, детальный анализ и непримиримую критику их взглядов, проникновенные размышления о Боге, Благовестии, Спасении, о жизненной необходимости веры в евангельские истины и соблюдения апостольских и святоотеческих заветов. Это значительное по объему и содержанию произведение состоит из вступления (публикуемого ниже) и 16 «слов», или глав. Первые четыре «слова» посвящены вопросам догматическим: в них рассматривается христианское учение о Божественной Троице, об Иисусе Христе как истинном Мессии и Боге, об отмене Закона Моисеева как религии и образа жизни лишь для одного богоизбранного народа в свете торжества Нового Завета, заповеданного Христом Спасителем всем народам, наконец, о премудром соответствии Божию промыслу и благости явления через Приснодеву Марию Богочеловека для победы над дьяволом и для спасения человечества. Пятое, шестое и седьмое «слова» посвящены защите святых икон и иконопочитания, а также обоснованию разных типов христианского поклонения. В восьмом, девятом и десятом «словах» утверждается боговдохновенная истинность и авторитет апостольских и святоотеческих писаний. Одиннадцатое «слово» содержит апологию монашества как образа жизни, соответствующего благовестию Христа. В последних пяти «словах» книги вырабатываются на основании церковных и гражданских законов теоретические и практические принципы отношения православных к еретикам и вероотступникам.

Книга преподобного Иосифа Волоцкого, представляя собой обширнейший компендиум библейских, патристических, агиографических идеологем, образов, примеров, будучи интереснейшим памятником древнерусского богословия, а также памятником конкретной, остро направленной полемики, глубоко осознанного патриотизма и гражданственности, – эта книга явилась в мир русской умственной жизни как сокрушительное теоретическое оружие, причем одинаково пригодное и для аргументированного опровержения неправомыслящих, и для утверждения, просвещения малосведущих в коренных вопросах Православия. Не удивительна поэтому огромная популярность этого сочинения у древнерусских книжников: к нему как к источнику истинного христианского знания неоднократно обращались в своей общественно-религиозной борьбе последователи преподобного Иосифа, – например, в сер. XVI в., при осуждении ересей Матвея Башкина и Феодосия Косого, или в XVII в., в полемике с раскольниками митрополита Сибирского и Тобольского Игнатия Корсакова; небезызвестен также интерес к этой книге царя Иоанна Васильевича Грозного.

Сохранились различные рукописные версии «Книги на новгородские еретики». Все они свидетельствуют о её литературном развитии во времени. По мнению многих исследователей, книга еще при жизни автора претерпела текстуальные изменения. Таковые касались в основном общего состава (объема) сочинения и особенностей его повествовательной структуры, связанных, в частности, с характером трактовки личности и деятельности митрополита «всея Руси» Зосимы («Брадатого»). Уже в дореволюционной историографии было установлено, что первый вариант своей книги преподобный Иосиф создал еще до оставления Зосимой в 1494 г. первосвятительской кафедры. Эта так называемая краткая редакция «Просветителя» содержала предисловие – «Сказание о новоявившейся ереси» и 11 слов, или глав [5; 27; 32; 50]. Высказывалось мнение и о том, что к 1494 г. преподобным Иосифом было составлено три редакции книги: в первой о еретичестве Зосимы не говорилось ни слова, во второй Зосима лишь однажды упоминался как еретик и, наконец, в третьей содержались развернутые обвинения против него [30]. Однако, по убеждению советского автора Я. С. Лурье, специально занимавшегося текстологией «Просветителя», преподобный Иосиф Волоцкий составил краткую редакцию своей книги несколько позже – накануне церковного собора 1504 г. «на еретики»; при этом он использовал свои ранние полемические сочинения, равно и сочинения своих современников, соратников по борьбе с ересью. Поводом для такой работы послужил политический крах (в 1502 г.) именитых покровителей ереси при дворе вел. кн. Иоанна III – его невестки Елены Стефановны Волошанки, внука Дмитрия Ивановича и др. Как полагает Я. С. Лурье, после собора 1504 г., осудившего еретиков, преподобный Иосиф написал еще пять слов (с такой датировкой согласны, кажется, все серьезные исследователи) и затем включил в свою книгу как 12–16-ю главы. Одновременно он отредактировал текст вступительного «Сказания», оттуда почти полностью исключены были выпады против митрополита Зосимы. Так возникла вторая – пространная – редакция «Просветителя», распространившаяся позднее в нескольких текстуальных вариантах, или изводах [24:96–121, 149–152, 218–219, 421–422, 458–461, 469–474]. Необходимо отметить и мнение новейшего исследователя А. И. Плигузова. Выводы его таковы: первоначально книга насчитывала 10 слов и составлена была между 1 сент. 1492 и 17 мая 1494 г., затем, в 1508–1513/14 гг., появилась 11-словная редакция, а в сер. – втор. пол. 10-х гг. XVI в. была составлена 16-словная версия книги. Что же касается «смягченных» вариантов сочинения (не содержавших выпадов против митрополита Зосимы и великого князя Иоанна III), то все они сформировались не ранее кон. 10-х – нач. 20-х гг. XVI в. и, следовательно, перу преподобного Иосифа не принадлежат [28:5, 23].

Таким образом, литературная история «Просветителя» сложна. Однако как бы она ни складывалась в действительности и что бы об этом ни думали специалисты, нельзя не признать: самым популярным в Древней Руси считался текст пространной редакции сочинения волоколамского игумена. Именно его чаще всего переписывали русские книжники XVI–XVII вв. [17:463–466]. Освященный авторитетом Великих Миней Четиих, он стал как бы каноническим, т. е. по сути более прочих редакций книги отвечающим запросам соборного разума Русской Православной Церкви. Конечно же, при его многократной переписке в него вкрадывались мелкие разночтения, так что со временем появилось несколько «изводов» означенной редакции, но в целом этот текст оставался неизменным.

Ныне, в пору восстановления в России христианской жизни, возвращения многих россиян к Матери Церкви, возрождения русского Православия и вместе с тем в пору глубочайшего духовного кризиса, переживаемого русским народом, в пору мучительнейших исканий религиозной Истины, которые на деле нередко ведут людей к уклонению, отделению от Неё и к обособлению друг от друга, – совершенно необходим опыт прошлого. И несомненно, бесценным источником знания о таком опыте как раз и является «Просветитель» преподобного Иосифа Волоцкого. Книга эта очень нужна сегодня. Думается, её освоение освежит если и не богословскую мысль, то духовную жизнь современных православных верующих во всяком случае.

Однако древнерусский текст «Просветителя» весьма не легок для восприятия и понимания, особенно теперь, когда сознание даже многих церковных людей утратило живую связь с церковно-славянской языковой традицией. Это, собственно, и побудило автора настоящих строк к работе над русским переводом книги.²

В качестве опорного древнерусского текста, оригинала для перевода использована пространная редакция «Просветителя», а именно рукопись № 204 из собрания графа Н. П. Румянцева (Российская государственная библиотека) [6:270–274]. И вот почему. Во-первых, эта рукопись содержит текст наиболее замечательного – «минейного» – извода пространной редакции, т. е. текст, который в 1538 г. был включен в состав первого – Софийского – комплекса Великих Миней Четиих [17:440]. Во-вторых, эта рукопись, созданная в кон. 20-х – нач. 30-х гг. XVI в. [42:55], содержит, по-видимому, наиболее ранний список «минейного» извода, послуживший, возможно, протографом для последнего [38. 2. 2:84]. В-третьих, эта рукопись принадлежала некогда самому святителю Макарию, знаменитому последователю преподобного Иосифа Волоцкого, организатору работы по составлению Великих Миней Четиих и Предстоятелю Русской Православной Церкви: став митрополитом «всеа Русии», он передал её в Пафнутьев Боровский монастырь как «вклад» «на память своей души и по своих родителех в вечный поминак» [6:274]. Так что избранная рукопись, несомненно, имеет особое значение как памятник древнерусской церковной письменности и литературы.

Выше уже отмечалось, что редакция «Просветителя», содержащаяся в указанной рукописи, текстуально отличается от более ранней, краткой версии книги преподобного Иосифа. Поэтому при составлении русского перевода по необходимости использовался и текст краткой версии: отличающие её фрагменты приводятся в подстрочных примечаниях. Разумеется, при этом переводчик не мог обойтись без помощи известного казанского издания [32], а также современных критических публикаций отдельных разделов книги [17].

Грешного инока Иосифа Сказание о новоявившейся ереси новгородских еретиков и отступников – Алексея протопопа, и Дениса попа, и Федора Курицына, и прочих, кто также мудрствует

Подобает ведать, что многочисленные ереси в разные годы и времена диавол создал и множество плевел зловерия через служащих ему ересеначальников беззаконных во всей вселенной рассеял ради извращения и смущения правой веры; и таковые учения проклинает божественная и апостольская Церковь, а вместе с ними – и последователей их; и об этом много написано святыми преподобными и богоносными отцами нашими. Но о еретиках, явившихся в прежние годы, знают все, просвещенные светом православия, и поминают их с проклятиями все, наученные от божественных писаний. О нынешних же многих ересях, которые в наши времена диавол через безбожных еретиков распространил, во благо будет, полагаю, рассказать, дабы не внимали мы учениям их и с совершенной ненавистью возненавидели их.

Итак, вот сказание об этом.

Русская великая земля еще в древности идолонеистовствовала, была омрачена тьмою и до последних пределов осквернена, безбожным предаваясь деяниям. Когда же единородный Сын Божий, сущий в лоне Отчем, не смог более видеть, как Его творение грехами порабощается, и на это Свое милосердие обратил, тогда Он к нам явился как Человек безгрешный и, отцова престола не оставляя, в Деву вселился нас ради, дабы и мы поселились на небесах, и от древнего падения восстали, и от греха освободились. Великое всыновление восприняв и великое житейское за нас совершив попечение, Он крест и смерть претерпел и с небесными силами преславно соединил земные. Воскреснув же из мертвых, со славою на небеса вознесся и одесную величества Отца Своего сел; и свидетельствующим о Нем ученикам, по обещанию, через нисхождение огненных языков утешительный Дух даровал; и послал их во все народы: просвещать во тьме невежества пребывающих и крестить таковых во имя Отца и Сына и Святого Духа. И тогда одним из них восточные страны, другим западные пришлось пройти, а третьим северные и южные пересечь народы, поведенные исполняя заповеди.

Тогда святой Андрей, один из двенадцати учеников Христовых, брат Петра, верховного апостола, от Иерусалима в Синопию пришел, и от Синопии – в Херсон, и от Херсона направился вверх по Днепру; и остановился у гор прибрежных, и утром, пробудившись от сна, сказал сопровождавшим его ученикам: «Видите ли горы эти? На горах этих просияет благодать Божия, и возникнет город великий, и церкви многие Богом будут созданы». И, поднявшись на горы те, благословил их, и поставил крест, и помолился Богу, и сошел с горы, где есть ныне город Киев. И пошел по Днепру вверх, и пришел на место, где ныне Новгород великий, и оттуда двинулся к варягам, и прибыл в Рим. Проповедовать же слово спасения в Русской земле ему запрещено было Святым Духом, Которого «судьбы – бездна великая» (Пс. 35,7)³ и потому о них невозможно рассказать.

По всем же странам спасительная проповедь евангельская распространилась, и все от тьмы идольской избавлены были и светом богопознания озарились. Только Русская земля помрачена была тьмою идолобесия и скверными делами до последней крайности осквернялась. И много времени прошло по Вознесении на небеса Единородного Сына Божия, почти тысячелетие минуло, от сотворения же мира – 6500 лет.⁴ Но не могла Свое творение видеть гибнущим Святая, и Блаженная, и Досточтимая Троица, и потому посетила нас, низойдя свыше; и просветила светом богопознания, и верою, и благочестием, премудростью же и разумом самодержца и владыку Русской земли, блаженного Владимира, сына Святослава, и внука Игорева и блаженной Ольги, правнука же Рюрикова. Ибо обратилось к нему Всевидящее Око и просветило его божественным крещением, и стал он сыном Света. Однако не только сам он, единолично, захотел спастись, но и всех спасти вознамерился и всем повелел креститься во имя Отца и Сына и Святого Духа.

С той поры солнце евангельское над землей нашей воссияло, и апостольский гром нас научает, и божественные церкви и монастыри устрояются, и многие святители наши и преподобные, чудотворцы же и предзнаменований вестники, будто на золотых крыльях, в небеса вознеслись. И подобно тому как в древности нечестием всех превзошла Русская земля, так и нынче благочестием всех преодолела. Ведь в иных странах даже если и много бывает благочестивых и праведных, то много же нечестивых и неверных живет с ними, еретически мудрствуя. В Русской же земле не только деревни и села многие безвестные, но и города многие есть, в которых нет ни одного неверного или еретически мудрствующего; напротив, все единого только Пастыря, Христа, есть овцы, и притом все единомысленно мудрствуют, и все славят Чистую Троицу; еретика же и злочестивого нигде же никто не видел. И так было 470 лет.

О, за что же нам твоя злоба, сатана, ненавидящий добро, диавол вселукавый, злых помощник и защитник, Божий отметник, поглотивший весь мир и не насытившийся, возненавидевший небо и землю и вечной тьмой взалкавший?! Зри же, что творится и каково злокозьнствуется!

Итак, явился в те времена жидовин по имени Схария⁵ – этот диаволов сосуд, обученный всяческим злодейственным изобретениям: чародейству и чернокнижию, звездозаконию и астрологам.⁶ Живя в городе, нарицаемом Киев, близок он был к тамошнему князю Михаилу, христианину и христианских истин знатоку, сыну Александра, внуку Владимира и правнуку Ольгерда.⁷ Этот князь Михаил в лето 6979 (1470).⁸ во дни княжения великого князя Ивана Васильевича,⁹ прибыл в Великий Новгород. Вместе с ним в Великий Новгород прибыл и жидовин Схария, который прежде всех обольстил попа Дениса¹⁰ и в жидовство его обратил. Денис же привел к нему протопопа Алексея,¹¹ тогда еще бывшего попом на Михайловской улице,¹² и тот также отступником соделался непорочной и истинной христианской веры. Потом же приехали из Литвы¹³ другие иудеи, а имена им – Иосиф Шмоилов Скарабей да Моисей Хануш.¹⁴ И такую Алексей и Денис надежду возложили на жидовскую веру, что стали всегда с ними трапезничать и обучаться у них жидовству, и не только сами, но и жен своих и детей склонили к жидовству, и даже захотели обрезаться ради жидовской веры. Но не разрешили им жиды, говоря так: «Если, мол, узнают об этом христиане и захотят убедиться в том воочию, то будете обличены, поэтому храните в тайне свое жидовство, явно же держитесь христианства». И переменили имя Алексею, нарекли его именем Абрам, жену же его нарекли Сарой.

После этого Алексей научил многих жидовству, в том числе зятя своего Ивашку Максимова и отца его попа Максима,¹⁵ а также множество попов и диаконов, и простых людей. Денис же поп тоже многих научил жидовствовать, затем и протопопа Гаврилу Софийского¹⁶ жидовствовать научил и, кроме того, научил Гридю Клоча. А Гридя Клоч научил Григория Тучина жидовству, отец которого обладал в Новгороде великой властью.¹⁷ И таким образом многих научили. И вот имена их: попа Григория и сына его Самсона; Гридю – дьяка Борисоглебского,¹⁸ Давреша, Мишука Собаку, Васюка Сухого, Денисова зятя; да попа Федора, да попа Василия Покровского,¹⁹ да попа Якова Апостольского,²⁰ да Юрку Семенова сына Долгова; да Авдея, да Степана – крылошан;²¹ да попа Ивана Воскресенского,²² да Евдокима Лелюша, да диакона Макара, да дьяка Самоху, да попа Наума,²³ и других многих. И столько сотворили они беззаконий, сколько не было и от древних еретиков.

О, кто же подобающим образом восплачется о той беде, чей язык возглаголет о содеянном, чей слух с кротостью восприимет повесть об этом?!

Вот ведь Божественное Христово предвечное рождество от Отца ложным они нарекли и над вочеловеченьем Его, нашего ради спасения, надругались, говоря так: «Бог Отец Вседержитель не имеет ни Сына, на Святого Духа – единосущных и сопрестольных Себе, и нет Святой Троицы, а ежели книги свидетельствуют, будто Бог Отец Вседержитель имеет Слово и Дух, то речь в них идет о слове произносимом²⁴ и о духе в воздухе разлитом;²⁵ а кого писания называют Христом Сыном Божиим, то таковой еще не родился, когда же родится, тогда и назван будет сыном Божиим – и не по существу, но по благодати, как Моисей и Давид, и другие пророки; а о ком говорят христиане как о Христе Боге, то лишь простой человек, но не Бог и распят был иудеями, и истлел во гробе;²⁶ именно поэтому, мол, подобает ныне закон Моисеев соблюдать». Еще же и так учили: «Неужели не мог Бог спасти Адама от ада и бывших с ним, и неужели не имел Он небесных сил, и пророков, и праведников, чтобы послать их исполнить желание Свое, но Сам сошел, будто нестяжатель и нищий, и вочеловечился, и пострадал, и этим перехитрил диавола, хотя не подобает Богу так поступать?» И многие хуления и уничижения возводили они на Божественную Церковь и на всечестные иконы, говоря, что не подобает поклоняться рукотворению и что не подобает изображать на святых иконах Святую Троицу, ибо Авраам, утверждали, Бога видел вместе с двумя ангелами, а не Троицу.²⁷ И божественным иконам и честному Кресту запрещали поклоняться, одни из них бросая в нечистые и скверные места, другие зубами кусая, будто бешеные псы, прочие же ломая, иные же в огонь повергая; и при этом призывали: «Надругаемся над иконами этими так же, как жиды над Христом надругались!»

О скверные языки, о мерзкие и гнилые уста, богохульные те испустившие возглашения!

Тогда же подошла к концу и седьмая тысяча лет от сотворения всего мира. Еретики же говорили, что семь тысяч лет истекли и пасхалия кончилась, а второго Христова пришествия не случилось, и потому писания отеческие ложны,²⁸ подобает их огнем сожигать. И не только отеческие писания хулили, но и апостольские, ибо вопрошали: «Чего ради нет второго пришествия Христова? Уже настала пора ему быть. Ведь апостолы писали, что Христос родился в последние времена, но уже тысяча и пятьсот лет прошло после Христова рождества, а второго пришествия все нет. Потому и апостольские писания ложны». Еще же и святого Ефрема писания хулили, утверждая, будто ложны они. Ибо он писал, что уже Господь наш Иисус Христос грядет судить живых и мертвых и уже конец наступает, но после его писаний тысяча лет истекла, а второго пришествия нет. И не только святого Ефрема писания укоряли, но и все божественные писания отеческие укоряли. И не только писания, но и сам образ иноческий и жительство иноческое укоряли, говоря, что иноки уже отступили от пророческих, и от евангельских, и от апостольских заветов, и самоизмышлением и самоучением изобрели себе житие, и удалились от заповеди Божией сохранять обыкновения человеческие. Некоторые же утверждают так: «Если бы было иноческое жительство богоугодным, то и сам Христос и божественные апостолы пребывали бы во иноческом образе. Ныне же видим Христа, а также святых апостолов, написанными в мирском образе, а не в иноческом». Некоторые же говорят: «Не от ангела святого предан был Пахомию образ иноческий, то есть схима! Если б – от ангела Божия, то светлым был бы тот образ; но поскольку он черен, то это – знак бесовского деяния». Некоторые же извращают слова святого апостола Павла, который писал к Тимофею так: «Дух же речью глаголет, что в последние времена отступят иные от веры, внимая духам льстивым и учениям бесовским в лицемерии зловесников, сожженных своей совестью; запрещая жениться и требуя избегать еды, которую Бог сотворил, дабы вкушали ее с благодарением верные и познавшие истину» (1Тим. 4:1–3).²⁹ Еретики же говорят, будто это сказал святой апостол Павел об иноках, ибо они запрещают жениться и требуют от еды воздерживаться; и именно о таких написано: «Проклят всякий, кто не оставит семени в Израиле!» (Втор. 25:9).³⁰ И не только до этого дошли скверные и нечестивые, но упивались и объедались; и во святой и великий пост, и во все святые посты, и в среду, и в пятницу мясо ели и блудом осквернялись; потом же в святую церковь шли и святую литургию совершали.

Как же не удивимся неизъяснимому Твоему, Слово, долготерпению, как неизреченной Твоей благости изречем глубину!

Дерзнули другим скверные те люди великое и лукавое то учение извещать, и саму Деву Богородицу хулить, и великого Предтечу Иоанна, и святых апостолов, и мучеников, и преосвященных святителей, и преподобных богоносных отцов наших. И немало таковых сотворили сатаны первенцы, Алексей и Денис, в Великом Новгороде.

В лето же 6988-е (1480) прибыл князь великий Иоанн Васильевич в Великий Новгород, тогда и взял он Алексея попа в Москву на протопопство к церкви Пречистой Успения,³¹ а Дениса попа – к церкви Архангела Михаила.³²

Но кто без слез сумеет поведать о том, сколько и что сотворили эти скверные псы вместе со своими поборниками?! Ведь по пришествии в Москву они в этом великом и многолюдном городе сначала не смели делать ничего неподобающего, но таились, будто змеи в яме, и представляясь перед людьми святыми и кроткими, праведными воздержниками, тайно сеяли семена скверные; и немало душ погубили и в жидовство обратили, так что некоторые из народа бежали и обрезались в жидовскую веру, например Ивашка Черный – как по имени, так и по делам, и сотаинственник его Игнат Зубов.³³

В лето же 6993-е (1484) поставлен был архиепископом Великого Новгорода и Пскова преосвященный Геннадий.³⁴ Возжжен он был, будто свет на свече, Божиим судом; будто лев, пущен был на злодейственных еретиков. Ибо произрос он из чащи Божественных Писаний и нисшел с высоких и прекрасных гор пророческих и апостольских учений. И потому бросился он растерзывать скверные утробы упившихся яда жидовского, зубами своими сокрушая и растерзывая их и о камень (веры) их разбивая. Те же пустились в бегство и пришли в Москву, где была у них защита. Ведь Алексей протопоп и Денис поп уже многих людей обольстили и приобрели в помощь своей скверной жидовской вере. Среди же чернецов был там некто (кого не назову архимандритом, но осквернителем, радующимся калу блудному) по имени Зосима,³⁵ подобный первому еретику Зосиме Черному,³⁶ – так и его, окаянного совратили. Потом же привлекли к своей ереси чернеца Захара,³⁷ потом от двора великого князя – Федора Курицына³⁸ да дьяков крестовых Истому и Сверчка,³⁹ а от купцов – Семена Кленова.⁴⁰ Федор же Курицын, и Истома, и Сверчок, и Семен Кленов многих научили жидовствовать. И большую свободу тогда имели перед державным протопоп Алексей и Федор Курицын. Как никто другой. Ибо усердствовали они в изучении звездозакония, и многих баснословий, и астрологии, и чародейства, и чернокнижия. И потому люди к ним обратились и погрязли во глубине отступления, что явился прескверный сатана и нашел многих, имеющих в сердце землю, вспаханную и взрыхленную сладостями житейскими – тщеславием, и сребролюбием, и сластолюбием, и неправдою; рассеял он в них скверные свои плевелы – в скверноубийственных этих ехидниных чадах, покусившихся на Милостивого и Сладчайшего моего Владыку.

О земля, о солнце! Как стерпели вы это?! Ведь неизменно оставались они в скверне хулы и поругания, изрыгая их мерзкими своими языками на единородного Сына Божия, и на Пречистую Его Матерь, и на всех святых!

Происходило же это во времена Геронтия митрополита,⁴¹ потому что сам он, по-христиански мудрствуя, нисколько не заботился о других, – погибающих – увы мне! – Христовых овцах в еретическом учении; или невежеством был удержан, или просто не радел о них, или боялся державного. Но вскоре Геронтий преставился.

Спустя же немного, в лето 6997-е (1489/90), Истома дьяк, сотаинственник дьяволов, адов пес, ученик Алексея, растерзан был удою Божьего гнева, ибо скверное его сердце, жилище семи лукавых духов, сгнило и чрево его прогнило. И призвал он себе некоего врача. Тот же осмотрев его, сказал, что на нем Божий гнев и его не исцелить человеческим врачеванием. И так он в тяжких мучениях испустил свою скверную душу. Через некоторое же время и окаянный сатанин сосуд и диаволов вепрь, выскочивший из лесу и потерявший насаждения Христовы, – Алексей, говорю, протопоп, – извергнул свою скверную душу в руки сатаны, ибо настиг и его Божий суд. И одержим он был болезнею лютой, и поражен был мечом Божия суда. {В краткой редакции добавлено: «Но перед смертью своей он волхованием надоумил державного, дабы тот поставил на великий престол святительский скверный сосуд сатанин, который он же напоил ядом жидовским, – Зосиму, говорю, скверного. Что вскоре и случилось, в лето 6999-е, 26 сентября». Здесь и далее источником для русского перевода фрагментов «Сказания», отсутствующих в пространной редакции, но читающихся в краткой, послужил древнерусский текст краткой редакции. опубликованный Я. С. Лурье [17:466– 477]}

В лето 6999-е (1490), 26 сентября, по прошествии малого времени,⁴² преосвященный архиепископ Великого Новгорода и Пскова Геннадий направил послание к державному и к митрополиту Зосиме, ибо не ведал еще о злодействе скверных душ их,⁴³ и представил им многие истинные свидетельства на новгородских еретиков, которые находились в Новгороде и которые в Москву перебежали, – о хуле и о поругании ими божественных икон и честных животворящих крестов. И по повелению державного собрания епископы: архиепископ ростовский Тихон, и епископ Нифонт Суздальский, Симеон Рязанский, Вассиан Тверской, Прохор Сарский, Филофей Пермский,⁴⁴ и архимандриты, и игумены, и весь священный собор Русской митрополии. В лето 6999-е, 17 октября, обратились они к митрополиту Зосиме. Зосима же повелел {В краткой редакции: «...Зосиме, еще ведь не знали хорошо, что он был покровителем и учителем еретиков. Зосима же, притворяясь по-христиански мудрствуюшим, повелел...»} проклинать еретиков: новгородского протопопа Гавриила, ибо умер уже тогда душою мертвый протопоп Алексей, и попа Дениса Архангельского, и попа Максима Иоанновского,⁴⁵ и попа Василия Покровского, и диакона Макара Никольского,⁴⁶ и дьяка Гридю Борисоглебского, и Ваську, зятя Денисова, и Самоху, дьяка Никольского, и всех еретиков, которые также мудрствуют.

И одни из них посланы были от державного в Великий Новгород к архиепископу Геннадию. А он за 40 поприщ от Новгорода повелел посадить их на коней, в седла вьючные, и одежду их выворотить на изнанку, и спиной повелел обратить их к головам конским, дабы зрели они на запад, во уготованный им огнь; а на головы их повелел возложить шлемы берестяные – острые подобно бесовским, а еловцы⁴⁷ у них чтоб были мочальными, а верхушки – соломенные с сеном вперемешку, а клейма на шлемах – с надписью чернилами: «Се, сатанино воинство!» И повелел он водить их по городу и чтоб встречные плевали на них и говорили: «Вот враги Божии и христианства ругатели!» Потом же повелел он сжигать шлемы прямо на головах их. И так поступил добрый тот пастырь, желая устрашить нечестивых и безбожных еретиков. И не только для них, но и для других ужаса и страха исполнено было это зрелище, дабы, на таковых смотря, они вразумились.

Некоторые же еретики осуждены были державными в заточение и изгнание. Денис же поп по проклятии и заточении обуян был вселившимся в него бесом гнусным и целый месяц, скверный, неистово орал на разные голоса – звериные и скотские, и всяческих птиц и гадов; и с тем в злобе извергнул скверную и еретическую свою душу. Там же умер и Захар чернец, подобно Денису мудрствовавший. {В краткой редакции следом читается: «Но после рассечения и растерзания ад предваряющих псов тех и сынов погибели, вскормленных ядом жидовским, еще великий сосуд злобы и головня содомского огня оставался, змей тьмоглавный, огня геенского пища, Арий новый, Манента⁴⁸ злейший, сатанин первенец, Зосима прескверный. Как прежде сказано было, сел он, злодейственный на месте святом. И не мог удержать яда жидовского в скверном своем сердце, и на многих людей изверг его, и осквернил великий святительский престол Церкви Божией Матери, которую достодолжно называть земным небом, сияющим, как великое солнце в Русской земле, украшенной всяческими видами и чудотворными иконами, и мощами святых, так что если бы благоволил Бог посреди сотворенного Им жить, то жил бы только в ней. Ибо где же еще? Но здесь ныне пребывает черный ворон, извергает он очи у наслаждающихся житейством суетным и уснувших в смерти душевной».}

О, отлетели от нас птицы доброгласные, соловьи громкозвучные, ласточки сладкоглаголивые – божественные святители и великие чудотворцы Петр и Алексий, и прочие православные святители, которые посреди сада церковного возвещали внимающим учение Православия; отлетели будто орлы крылатые, когтями своими растерзавшие очи не видящих истинное попечение Христово; отлетели ко Христу те, кто крыльями своими покрывали верных множество; и оставили нас сиротами. {В краткой редакции следом читается: «Скверный же и злобесный волк облачился в пастырское одеяние и кого попроще находил, тех упаивал ядом жидовским, некоторых же осквернял он содомитскими сквернами, змей пагубный; и сам объедался, и упивался, и свинской жизнью жил; и всякое бесчестие, и вражду, и смуту на непорочную христианскую веру навлекал; и Господа нашего Иисуса Христа, истинного Бога, хулил и говорил, будто бы Христос сам себя называл Богом; также и на Пречистую Богородицу многие хулы наговаривал; и божественные животворящие кресты в скверные места бросал; и святые иконы в огне сжигал, идолами их называя; и Евангельские предания, и апостольские уставы, и всех святых писания отрицал; и говорил так: «А что такое царство небесное? А что такое второе пришествие? А что такое воскресение мертвых? Ничего этого нет. Умер если кто, то умер. До той поры и жил».}

И вот имена иных учеников Алексея протопопа и Дениса попа: Федор Курицын, дьяк великого князя, да Сверчок, да Ивашка Максимов, да Семен Кленов; и не мало было других, которые в тайне исповедовали многие ереси, с помощью десятословия жидовству учили, и саддукейскую⁴⁹ и мессалианскую⁵⁰ ереси соблюдали, и многие развращения творили. А в ком видели богомысли и Писаний Божественных разумение, тех сразу в жидовство воздерживались обращать, но отдельные места Божественного Писания – Ветхого и Нового Заветов – превратно им толковали и своей ересью соблазняли их, и баснословиям некиим и звездозакониям постепенно учили, и по звездам угадывать и предсказывать рождение и судьбу человеческую, а Писание Божественное презирать как не имеющее смысла и не нужное людям. Тех же, кто попроще, прямо жидовству обучали. И если кто и не обращался в жидовство, то все же многие научились от них Писания Божественные укорять, и стали на торжищах и по домам о вере спорить, и сомнение возымели.

И такое распространилось смущение среди христиан, которого никогда не было с тех пор, как солнце благочестия воссияло над Русской землей. Иноческий же чин, в монастырях и пустынях пребывающий, а также многие из мирян благородных и христолюбивых укрепились сердцами, и многими скорбями и печалями душевными исполнились, и, будучи не в силах терпеть пагубную и богохульную бурю, со слезами горькими Бога молили, да упразднит пагубную ту жидовскую зиму, и согреет сердца памятью о единосущной Троице, и озарит истину, и да воссияет солнце благочестия. И кто как мог, так и старался о том, чтобы искоренить пагубные плевелы жидовские вместе со скверноплевелосеятелем. Одни обличили тех отступление и скверные дела, {В краткой редакции здесь читается: «...Облачили его (Зосимы. – В. К.) отступление и скверные дела содомитские. Он же непримиримую борьбу с ними начал: некоторых от Божественного причастия отлучил, а кто был священником или диаконом, тех от священства отлучил, говоря, что не подобает осуждать ни еретика, ни отступника. Говорил же еще и так: «Если, мол, еретиком будет святитель или священник и если кого он отлучит и не благословит, то последует Божественный суд его суду».⁵¹ Не знающие же Божественного Писания боялись обличать его отступление; начитанные в Божественном Писании знали, что не только осуждать надо еретиков и отступников, но и проклинать, не только проклинать, но и казням лютым подвергать»} и непрестанно обличали его и всем разъясняли их еретичество и скверные дела; те же к державному обратились и их оклеветали; и тогда неповинные на заточение были осуждены державным – и скорби многие, и неволю, и темницы, и разграбление своих имений претерпели. Другие же сострадали таковым – хотя и не в изгнании, но в писаниях утешительных; и в их телесной нужде и ущемленности старались утешить их; а также против еретических речений опровержительные и обличительные ответы, на Божественном Писании основанные, посылали, еретикам противоборствуя.

И такой ради беды и я кое-что выбрал из Божественных Писаний в опровержение и обличение еретических суесловий. И пусть я невежествен и груб, но все-таки невозможно мне было ими пренебречь. Противно это моей воле. Ведь еще и Антиох, живший в лавре святого Саввы, звероподобных персов нашествие видя, воспринял таковое как благословенный повод и потому составил великую книгу – из Божественных Писаний изборник.⁵² Так же и святой Никон, живший в Антиохии на Черной горе, безбожных турок нападение зря, многое из Божественных Писаний выписал на пользу чтущим.⁵³ Ныне же не персы и не турки, но сам диавол и все его воинство ополчились на Христову Церковь; будто звери дикие, не плоть человека пожирают и не кровью упиваются, но душу губят, перед которой и весь мир ничего не стоит. Потому да никто же меня не укорит, что во всяком слове своем обличал еретичествующих и по-жидовски мудрствующих, – Алексея, повторю, протопопа, и Федора Курицына, и попа Дениса, и подобных им. Ибо так же и святые божественные отцы наши писали на древних еретиков и в многочисленнейших сочинениях обличали имена их и ереси их, для того чтоб известно стало древним народам, что таковых учения диавольским являются изобретением. Собрал и я воедино извлечения из различных Писаний Божественных, дабы знающие Божественные Писания, прочитав это, вспомнили их, а не знающие, прочитав, вразумились; и если кому понадобится опровергнуть еретические речи, да с Благодатию Божией нашел бы приуготовленное для этого без труда в каждом слове...⁵⁴

1. Айвазян К. В. Ересиарх Захария Скара и крымско-литовские армяне // Армянская и русская средневековые литературы.– Ереван, 1986, – С. 403–444.

2. Берлин И. З. Исторические судьбы еврейского народа на территории Русского государства. – Пб., 1919.

3. Бершадский С. А. Литовские евреи: История их юридического и общественного положения в Литве от Витовта до Люблинской унии ( 1388–1569). – СПб., 1883.

4. Библейская энциклопедия / Сост. архим. Никифор.– М., 1891.

5. Булгаков Н. А. Преподобный Иосиф Волоцкий. – СПб., 1865.

6. Востоков А. Описание русских и словенских рукописей Румянцевского музеума. – СПб., 1842.

7. Голубинский Е. Е. История Русской Церкви. – М., 1900. – Т. 2, ч. 1.

8. Григоренко А. Ю. «Лаодикийское послание» и его литературное окружение // ТОДРЛ. – Л., 1990,– Т. 43. – С. 324–329.

9. Григорьев В. В. Еврейские религиозные секты в России. – СПб., 1847.

10. Деяния Вселенских соборов. – Казань, 1871, – Т. 6.

11. Деяния Вселенских Соборов. – Казань, 1873, – Т. 7.

12. Еврейская энциклопедия / Под общ. ред. Л. Кацнельсона и Д. Г. Гинзбурга. – СПб., б. г. – Т. 1–16.

13. Евсеев И. Е. О книге Есфирь // Известия AH. – 1896, – Т. 8, № 5, – С. 329–344.

14. Евсеев И. Е. Книга пророка Даниила в переводе жидовстующих по рукописи XVI в. / Изд. ОИДР. – М., 1902.

15. Зимин А. А. Россия на рубеже XV–XVI столетий: (Очерки социально-политической истории). – М., 1982.

16. Ильинский Ф. Русские богомилы XV в. («жидовствующие») // Богослов. вестн.: Июль– август. – Св.-Тр. Сергиева Лавра, 1905. – С. 436– 459.

17. Казакова Н. А., Лурье Я. С. Антифеодальные еретические движения на Руси XIV–XVI вв. – М.; Л, – 1955.

18. Карташев А. В. Очерки но истории Русской Церкви. – Париж, 1959. – T. 1.

19. Клибанов А. И. Реформационные движения в России в XIV – первой половине XVI в.– М., 1960.

20. Костомаров Н. И. Русская история в жизнеописаниях её главнейших деятелей. – М., 1991.

21. Краткая еврейская энциклопедия. Т. 2. Габбай – Измир. – Иерусалим: О-во по исслед. Еврейских общин, 1982.

22. Кузаков В. К. Очерки развития естественно-научных и технических представлений на Руси в X–XVII вв. – М., 1976.

23. Лосев А. Ф. Эстетика Возрождения.– М., 1978.

24. Лурье Я. С. Идеологическая борьба в русской публицистике конца XV – начала XVI века. – М.; Л., 1960.

25. Макарий (Булгаков). История Русской Церкви. – СПб., 1870. – Т. 6.

26. Острожская Библия. – М.; Л.: Слово-Арт, 1988. – Фототип. изд.

27. Панов И. Ересь жидовствующих // Журн. Мин. нар. просв. – 1877.– Отд. 2, № 1 – С. 1–40, № 2 – С. 295, № 3 – С. 1–59.

28. Плигузов А. И. Памятники раннего «нестяжательства» первой трети XVI века: Автореф. дис. канд. ист. наук. – М., 1986.

29. Полное собрание русских летописей. – СПб., 1851, – Т. 5.

30. Попов Н. П. Иосифово сказание о ереси жидовствующих по спискам Великих Миней // Имп. отд. рус. яз. и словесности АН. – СПб., 1913, – Т. 18, кн. 1, – С. 173–197.

31. Послание инока Саввы на жидов и еретики / Предисл. С. А. Белокурова // ЧОИДР. – М., 1902. – Кн. 3, отд. 2, – С. 1–94.

32. Просветитель или обличение ереси жидовствующих. Творение преподобного отца нашего Иосифа, игумена Волоцкого / Вступ. ст. И. Я. Порфирьева. – 2-е изд. – Казань, 1882.

33. Прохоров Г. М. Прение Григория Паламы «с хионы и турки» и проблема «жидовская мудрствующих» // ТОДРЛ. – Л., 1972. – Т. 27. – С. 329–369.

34. Рыбаков Б. А. Стригольники: Русские гуманисты XIV столетия. – М., 1993.

35. Сборник Русского исторического общества, – СПб., 1884, – Т. 41.

36. Св. Иоанн Дамаскин. Точное изложение православной веры. – М., 1992.

37. Симонов Р. А., Стяжкин Н. И. Историко-логический обзор древнерусских текстов «Книга глаголемая логика» и «Логика Авиасафа» // Филос. науки. – 1977. – № 5 – С. 132–143.

38. Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып. 1: XI – перв. пол. XIV в. – Л., 1987; Вып. 2: Втор. пол. XIV – XVI в. Ч. 1. – Л., 1988; Ч. 2, – Л., 1989.

39. Словарь Русского языка XI–XVII вв. – М., 1975–1992. – Вып. 1–18.

40. Смирное Е. История христианской Церкви. – 10-е изд. – Пг., 1915.

41. Соболевский А. И. Переводная литература Московской Руси XIV–XVII вв. – СПб., 1903.

42. Собрание Н. П. Румянцева. Ф. 256. Дополн. и уточн. к описи А. Х. Востокова «Опис. рус. и слав. рукоп. Румянц. Музеума» (СПб., 1842)...ОР.., 1975–1977. – Машинопись.

44. Сперанский М. Н. Псалтырь жидовствующих в переводе Феодора Еврея / Изд. ОИДР. – М., 1907. – Отд. отт.

44. Срезневский И. И. Словарь древнерусского языка. – М., 1989. – Т. 1–3.

45. Турилов А. А., Чернецов А. В. К изучению отреченных книг // Естественнонаучные представления Древней Руси. – М., 1988. – С.111–140.

46. Турилов А. А.. Чернецов А. В. К культурно-исторической характеристике ереси «жидовствующих» // Герменевтика древнерусской литературы. Сб. I: XI–XVI века, – М., ИМЛИ РАН, 1989, – С. 407–429.

47. Философия русского религиозного искусства XVI–XX вв.: Антология / Сост., общ. ред. и предисл. Н. К. Гаврюшина. – М., 1993.

48. Философская энциклопедия: В 5 т. – М., 1967. – Т. 4.

49. Христианство: Энцикл. слов.: В 2 т. – М., 1993. – T. 1.

50. Хрущов И. Исследования о сочинениях Иосифа Санина. – СПб., 1868.