Беседа 11

Евр.6:13–16. Бог, давая обетование Аврааму, как не мог никем высшим клясться, клялся Самим Собою, говоря: истинно благословляя благословлю тебя и размножая размножу тебя. И так Авраам, долготерпев, получил обещанное. Люди клянутся высшим, и клятва во удостоверение оканчивает всякий спор их

1. Сильно тронув евреев и достаточно внушив им страх, (апостол) утешает их сначала похвалами, а потом, – что гораздо действительнее, – тем, что они непременно полу­чат ожидаемое. Это утешение он заимствует от событий не настоящих, но прошедших, что для них было более убедительно. Как при угрозах наказанием он особенно устрашает событиями настоящими, так при обещании наград утешает событиями прошедшими, указывая на то, как Бог обыкновенно поступает, т.е. что Он не скоро исполняет обещания, но спу­стя долгое время. Поступает же Он так для того, чтобы пред­ставить сильнейшее доказательство своего могущества и в нас возбудить веру, чтобы люди, проводящие жизнь в скорбях и не получающие ни обещаний, ни наград, не ослабевали в подвигах. Имея возможность представить многих, (апостол) оставляет всех других и указывает на Авраама, как в виду важности лица, так особенно потому, что с ним это случилось, как и говорит он в конце послания: «все сии... не получив обетований, а только издали видели оные, и радовались …не получили обещанного, …дабы они не без нас достигли совершенства» (Евр. 11:13, 39, 40). «Бог, давая обетование Аврааму, – говорит, – как не мог никем высшим клясться, клялся Самим Собою, говоря: истинно благословляя благословлю тебя и размножая размножу тебя. И так Авраам, долготерпев, получил обещанное». Как же в конце он говорит: «не получили обещанного», а здесь: «долготерпев, получил обещанное»? Каким образом не получил и получил? Не об одном и том же он говорит здесь и там, но внушает двоякое утешение. Обетовал (Бог) Аврааму, и обетование, о котором здесь говорится, исполнил спустя дол­гое время; а то (обетование), о котором там говорится, было не таково. «И так Авраам, долготерпев, получил обещанное». Видишь ли, что не одно только обетование совершило все, но и долготерпение? Здесь он внушает им страх, выражая, что часто обетование не исполняется по малодушию (людей). Это доказал он примером (израильского) народа, который малодушествовал и потому не получил обетования, а примером Авраама доказывает про­тивное. В конце он внушает еще нечто большее: говорит, что (другие) и долготерпевши, не получили, и однако не преда­вались унынию.

«Люди клянутся высшим, и клятва во удостоверение оканчивает всякий спор их. Посему и Бог, желая преимущественнее показать наследникам обетования непреложность Своей воли, употребил в посредство клятву» (Евр.6:16–17). Правильно. Но кто был клявшийся Аврааму? Не Сын ли? Нет, говоришь ты. Почему же так говоришь? Напротив, именно Он; впрочем я не стану спорить. Когда Он клянется тою же самою клятвою: «аминь, аминь глаголю вам», то не ясно ли, что это за неимением никого выше, кем бы клясться? Как клялся Отец, так и Сын клянется самим Собою: "аминь, – говорит, – аминь глаголю вам». Здесь (апостол) напоминает им о тех клятвах, которые часто произносил Христос, когда говорил: («истинно, истинно говорю тебе»)⁷ «верующий в Меня, не умрет вовек» (Иоан. 11:26). Что значит: «и клятва во удостоверение оканчивает всякий спор их»? Иначе сказать: этим разрешаются недоумения во всяком спорном случае, не в таком-то или таком-то, но во всяком. Богу нужно было верить и без клятвы; но «и Бог, желая преимущественнее показать наследникам обетования непреложность Своей воли, употребил в посредство клятву» (Евр.6:17). Здесь (апостол) разумеет и верующих; потому и упоминает о таком обетовании, которое относилось ко всем нам вообще. «Употребил, – говорит, – клятву». Опять и здесь он говорит о Сыне, который есть посредник между людьми и Богом. «Дабы в двух непреложных вещах, в которых невозможно Богу солгать» (Евр.6:18). Какою и какою? Каких и каких? Тем, что сказал и обещал, и тем, что к обетованию присоединил клятву. Так как у людей считается более достоверным то, что подтверждено клятвою, поэтому и присоединил клятву.

2. Видишь ли, что (Бог) смотрит не на собственное до­стоинство, но, с целью убедить людей, попускает говорить о Себе и недостойное Его, именно для того, чтобы удостоверить. Касательно Авраама, (апостол) показывает, что все было делом Божиим, а не делом его долготерпения, – когда Бог благоволил присоединить клятву, когда, подобно тому как люди клянутся, поклялся и Бог самим Собою. Люди клянутся Им, как большим, а Он клялся не как большим, и однако исполнил. Клятва самим Собою не одинакова у человека и Бога, потому что человек не имеет власти над собою. Итак, ви­дишь, это сказано (апостолом) не столько по отношению к Аврааму, сколько по отношению к нам. «Дабы… твердое, – говорит, – утешение имели мы, прибегшие взяться за предлежащую надежду» (Евр.6:18). Выше он сказал: «долготерпев, получил обещанное», и теперь говорит «дабы… твердое утешение имели мы»; впрочем, не прибавил: «поскольку клялся» (Бог). А в чём состоит клятва, это Он объяснил словами: «клянутся высшим». Так как род человеческий недоверчив, то (Бог) нисходит к тому, что свойственно нам; Он клянется для нас, – хотя недоверчивость и недостойна Его, – подобно тому, как Он «страданиями навык послушанию» (Евр.5:8), потому что люди считают более достоверным познанное на опыте. Что значит: «за предлежащую надежду»? На основании тех (обетований), говорит, мы ожидаем будущего, потому что если они спустя долгое время исполнились, то и это непременно ис­полнится. Так бывшее с Авраамом удостоверяет нас в будущем.

«Надежду, которая для души есть как бы якорь безопасный и крепкий, и входит во внутреннейшее за завесу, куда предтечею за нас вошел Иисус, сделавшись Первосвященником навек по чину Мелхиседека» (Евр.6:18–20). Нас, живущих в этом Mире и еще не отошедших от жизни, (апостол) представляет уже достигшими обещанного, потому что надеждою мы уже на небе. Надейтесь, говорит он, потому что это непременно исполнится; а в удостоверение говорит: лучше сказать, надеждою вы уже достигли этого. Не сказал: мы входим внутрь (завесы), но: она вошла внутрь, что справедливее и убедительнее. Как якорь, спущенный с ко­рабля, не позволяет ему носиться по волнам, какие бы веры ни колебали его, но прикрепляясь к нему, делает его неподвижным, так и надежда. И смотри, какое близкое представил он сравнение; не указал на основание, которое не так здесь приличествовало бы, но на якорь. Посредством него ко­рабль, находящийся в открытом море и по-видимому не укре­пленный, стоит на воде как бы на суше; колеблется и не ко­леблется. О людях весьма твердых и любомудрых Христос прилично употребляет то выражение (основание): "который, – говорит, – построил дом свой на камне» (Мф. 7:24); а о людях, не совсем твёрдых и принужденных руководиться надеждою, Павел справедливо употребил это выражение (якорь). Волнение и сильная буря колеблют судно; но надежда не позволяет ему носиться по волнам, какие бы ветры ни нападали на него, так что если бы мы не имели её, то давно утонули бы, и не только в делах духовных, но и в житейских она оказывает великую силу, как-то: в торговле, в земледелии, на войне; кто не будет иметь её в виду, тот и не примется за дело. (Апостол) назвал её не просто якорем, но верным и твердым, чтобы показать несомненность её для спасения тем, которые утвер­ждаются на ней; потому и прибавляет еще: «входит во внутреннейшее за завесу». Что это значит? То же что – достигающую до неба. Потом присовокупляет и удостоверение, – чтобы она была не только надеждою, но и надеждою совершенно истинною; после клятвы приводит еще нечто другое, именно, доказательство от дел: «куда предтечею за нас вошел Иисус». Предтеча есть тот, кто идет пред кем-нибудь, как например Иоанн -(предтеча) Христов. И не просто: «вошел», – но: «предтечею за нас вошел», так что и мы должны следовать за ним, потому что между предтечею и следующими за ним не должно быть большого расстояния, – иначе он не был бы предтечею. Предтеча и следующие за ним должны быть на одном и том же пути; дел первого – идти впереди, а последних -следовать за ним. «Сделавшись, – говорит, – Первосвященником навек по чину Мелхиседека». Вот и еще иное утешение – в том, что наш первосвященник выше и гораздо лучше (первосвященников) иудейских, не только по способу (избрания), но и по месту, и по скинии, и по завету, и по лич­ности. Впрочем это говорится (о Христе) по плоти.

3. Итак, нужно быть лучшими и для тех, у кого Он первосвященником; насколько велико различие между Аароном и Христом, настолько же велико различие должно быть между нами и иудеями. Смотри, мы имеем горе жертвенного агнца, горе первосвященника, горе жертву. Потому мы должны приносить такие жертвы, которые могли бы быть возложены на таком жертвеннике, – не овец и волов, не кровь и тук. Все это пре­кратилось, а вместо того введено словесное служение. Что такое словесное служение? Душевное, духовное, – «Бог, – говорится (в Писании), – есть дух, и поклоняющиеся Ему должны поклоняться в духе и истине» (Иоан. 4:24), – такое, для которого не нужно ни тела, ни орудий, ни мест; таковы: кротость, целомудрие, милосердие, незлобие, долготерпение, смиренномудрие. Такие жертвы еще в ветхом завете издавна предуказаны. »Приносите Богу, – говорит Давид, – жертвы правды» (Пс. 4:6); и еще: «Тебе принесу жертву хвалы» (Пс. 115:8); и еще: «Кто приносит в жертву хвалу, тот чтит Меня» (Пс. 49:23); и еще: «Жертва Богу – дух сокрушенный» (Пс. 50:19); и еще: «чего требует от тебя Господь: действовать справедливо, любить дела милосердия и смиренномудренно ходить пред Богом твоим» (Мих. 6:8)? «Жертвы и приношения Ты не восхотел; Ты открыл мне уши; всесожжения и жертвы за грех Ты не потребовал. Тогда я сказал: вот, иду; в свитке книжном написано о мне: я желаю исполнить волю Твою, Боже мой, и закон Твой у меня в сердце » (Пс. 39:7–9); и еще: «Для чего Мне ладан, который идет из Савы» (Иер. 6:20); и другой (пророк): «Удали от Меня шум песней твоих, ибо звуков гуслей твоих Я не буду слушать» (Амос. 5:23); но, вместо того, «Я милости хочу, а не жертвы» (Ос. 6:6).

Видишь, какими жертвами нужно благоугождать Богу? Ви­дишь, что те жертвы давно уже прекратились, а эти введены вместо них? Их мы и будем приносить. Те – жертвы людей богатых и достаточных, а эти – жертвы добродетели; те – внешние, а эти – внутренние; те может приносить всякий, а эти – немногие. Насколько человек лучше овцы, настолько эта жертва (выше) той, потому что здесь ты приносишь в жертву свою душу. Есть и еще жертвы, поистине – всесожжения; это – тела святых мучеников; у них святы и душа и тело; они испол­нены великого благоухания. И ты, если захочешь, можешь при­носить такую жертву. Каким образом, когда ты не можешь предавать тела своего на сожжение? Ты можешь (предавать себя) другому огню, например, огню произвольной нищеты, огню скорби. Когда кто-нибудь, имея возможность жить роскошно и великолепно, умерщвляет себя жизнью подвижническою и прискорб­ною, то не есть ли это – всесожжение? Умертви тело свое и распни его, и ты также получишь венец мученичества. Что там совершает меч, то здесь пусть совершает усердие. Пусть не воспламеняется и не овладевает (тобою) сребролюбие, но пусть дожигается и истребляется эта безумная страсть духовным огнём, пусть отсекается мечом Духа. Это – добрая жертва, для которой не нужен священник, но только сам приносящий её, – жертва прекрасная, которая совершается на земле, но тот­час же принимается на небе. Не дивимся ли мы, как в древ­ности сошёл огонь и истребил все (3Цар. 18:38)? Может и ныне сходить огонь, гораздо более чудный, и истреблять все предлагаемое, или лучше, не истреблять, но возносить на небо, – так как он не в пепел превращает дары, но приносит Богу.

Таковы были приношения Корнилия: «молитва твоя, – сказано (ему), – и милостыни твои воспомянулись пред Богом» (Деян. 10:31). Вот прекрасное сочетание! Тогда и мы бываем услы­шаны, когда сами слышим приходящих к нам нищих. «Кто затыкает, – говорится (в Писании), – ухо свое от вопля бедного, молитвы того не послушает Бог» (Притч. 21:13); «Блажен, кто помышляет о бедном...! В день бедствия избавит его Господь» (Пс. 40:2). Это не иной какой-нибудь день, но тот день, который будет тяжким для грешников. Что значит: «помышляет»? Понимающий, что такое нищий, вникающий в его бедствие, – ведь кто постигнет его бедствие, тот, конечно, тотчас окажет ему милость. Когда ты увидишь нищего, то не отворачивайся от него, но тотчас подумай, каков был бы ты сам, если бы был на его месте, чего хотел бы ты получить от всех? «Помышляет», – говорит. Представь, что и он свободен так же, как ты, имеет одинаковую с тобою благородную природу, и все у него общее с тобою; и между тем его, который нисколько не хуже тебя, ты часто не равняешь даже с своими собаками; эти вполне насыщаются хлебом, а тот нередко засыпает голодным, так что свободный становится ниже твоих рабов. Но рабы, скажешь, оказывают нам услуги. Какие, объясни мне? Они тебе хорошо служат? Но если я докажу, что и он оказывает тебе услугу гораздо больше их, – что ты скажешь? Он предстанет в день суда, и избавит тебя от огня. Могут ли все рабы сделать что-нибудь подобное? Когда умерла Тавифа (Деян. 9:36–42), кто воскресил её? Рабы ли, окружавшие ее, или бедные? А ты не хочешь поставить свободного наравне даже с ра­бами. Вот сильная стужа; нищий лежит на помосте, одетый в рубище, умирая с холода, скрежеща зубами, и видом и одеждою возбуждая сострадание; но ты, одетый тепло и опьяневший, проходишь мимо (не обращая на него внимания). Как же ты желаешь, чтобы Бог избавил тебя, когда находишься в несчастии? Ты часто говоришь: если бы я был в таком положении, что кто-нибудь много согрешил бы против меня, то я простил бы его, – Бог ли не простит мне? Не говори этого; сам ты презираешь того, который даже ни в чём не согрешил против тебя, и которому ты мог бы помочь. Если же ты презираешь такого (человека), то как Бог простит тебе грехи твои против Него? Не заслуживает ли это геенны? И вот что странно: нередко тело мертвое, безжизненное, уже не чувствующее почестей, ты прикрываешь множеством разнообразных позолоченных одежд; а тело страждущее, болезненное, мучимое и изнуряемое голодом и холодом, ты презираешь; более угождаешь тщеславию, нежели страху Божию. И, о, если бы только это! Но тотчас (начинаются еще) укоризны на подходящего (бедняка). Почему, говоришь ты, он не работает? Зачем ест хлеб, не трудясь? Но ты сам, скажи мне, своими ли трудами приобрёл то, что имеешь? Не отцовское ли получил наследство? А если бы ты и трудился, то неужели поэтому ты можешь укорять другого? Разве ты не слышал слов Павла: «Вы же, братия, не унывайте, делая добро»? И это говорит после того, как сказал: «если кто не хочет трудиться, тот и не ешь» (2Фес. 3:13, 10). Но он, говоришь ты, обманщик.

4. Что говоришь ты, человек? Из-за одного хлеба и одежды ты называешь его обманщиком? Но он тотчас продаст ее, говоришь ты. А ты сам хорошо ли распоряжаешься всем своим имуществом? Как, неужели все нищие сделались такими от праздности? Неужели никто от кораблекрушений, никто от судилищ, никто от воров, никто от несчастий, никто от болезней, никто от каких-нибудь других обстоятельств? Между тем мы, слыша бедного, жалующегося на подобные несчастья, взывающего громким голосом, устремляющего взоры на небо, с открытою головою, с распущенными волосами, одетого в рубище, тотчас называем его обманщиком, плутом, лицемером. Не стыдно ли тебе? Кого ты называешь обманщиком? Если не хочешь ничего дать, то, по крайней мере, не поноси человека. Но, говоришь ты, он имеет средства и притворяется. Это служить к осуждению тебя, а не его; он знает, что имеет дело с людьми жестокосердыми, скорее со зверями, нежели с людьми, и что, сколько бы он ни произносил жалобных слов, никого не тронет, а потому и принужден принимать нa себя вид еще более жалкий, чтобы преклонить твою душу. Когда мы увидим, что кто-нибудь подходит к нам в опрятной одежде, то говорим: он обманщик, он подходит в таком виде, чтобы показать, что он из благородных; а когда увидим кого-нибудь в противоположного свойства одежде, то укоряем и его. Что же им делать? О, жестокость! О, бесчувственность! Для чего, говоришь ты, они обнажают изувеченные члены? Для тебя. Если бы мы были сострадательны, то им не нужно было бы прибегать к таким средствам; если бы они могли трогать с первого взгляда, то не ухищрялись бы подобным образом. Какой несчастный захотел бы так вопить, принимать на себя отвратительный вид, вместе с обнаженною женою рыдать пред всеми, вместе с детьми посыпать себя пеплом? Что может быть хуже такой крайности? Но и за это мы не только не оказываем им сострадания, а еще осуждаем их. Как же после того мы можем негодовать, что Бог не внемлет нашим молитвам? Как можем роптать, что Он не удовлетворяет нашим прошениям? Не страшно ли это, возлюбленные? Но, гово­ришь ты, я часто подавал. А ты разве не каждый день прини­маешь пищу? Разве ты отталкиваешь детей, хотя они и часто просят тебя? О, бесстыдство! Ты называешь нищего бесстыдным. Сам, похищая чужое, ты не считаешь себя бесстыдным; а просящий хлеба бесстыден? Ужели ты не знаешь, как сильна потребность желудка? Не делаешь ли ты все для него? Не оста­вляешь ли ты для него духовных предметов? Тебе обещано небо и царствие небесное; а ты, покоряясь насилию его (желудка), не переносишь ли все и не пренебрегаешь тем (обещанным)? Вот истинное бесстыдство! Не видишь ли ты увечных старцев? Но, – о, злословие! – этот, говорите вы, дает в долг по стольку-то золотых, а тот по стольку-то, и между тем выпрашивают (милостыни). Вы рассказываете басни и сказки малых детей, которые они всегда слышат от своих нянек; я не думаю, не верю, не может быть. Такой-то дает деньги в рост, а сам при своем достатке просит милостыни? Для чего же, скажи мне? Что может быть постыднее прошения мило­стыни? Лучше умереть, нежели просить. Но доколе мы будем жестокосердыми? Как, неужели все они дают деньги в рост? Неужели все обманщики? Неужели нет ни одного действи­тельно нищего? Есть, говоришь ты, и много. Почему же ты не оказываешь помощи им, если ты точно знаешь жизнь их? Нет, это – предлог и отговорка. «Просящему у тебя дай, и от хотящего занять у тебя не отвращайся» (Мф. 5:42; Лук. 6:30); «да не будет рука твоя распростертою к принятию и сжатою при отдании» (Сир. 4:35). Мы не по­ставлены быть судьями жизни других; иначе мы никому не подадим милостыни. Когда ты молишься Богу, то не говоришь ли: «грехов юности моей и преступлений моих не вспоминай» (Пс. 24:7)? Так и о нищем, хотя бы он был великий грешник, думай то же и не поминай грехов его. Ныне время человеколюбия, а не строгого суда, – ми­лости, а не осуждения. Он хочет есть: если желаешь, дай ему; если же не желаешь, откажи, не исследуя, почему он беден и несчастен. Для чего ты и сам не подаешь ему, и желающих подать отклоняешь? Ведь когда кто-нибудь услышит от тебя, что этот (нищий) – обманщик, а тот – лицемер, ростовщик, то не подаст ни тому, ни другому, подумав, что они все таковы. Известно, как легко мы верим худому, и как нелегко – хорошему. Мы должны быть не просто милосерды, но как «Отец» наш «Небесный» (Мф. 5:48). Он питает и блудников, и прелюбодеев, и обманщиков, и вообще всякого рода злодеев. В настоящем мире необходимо быть и такого рода многим; Он же всех одевает, и никто никогда не умирал с голоду, разве только по собственной воле.

Так и мы должны быть милосерды. Если кто просит у тебя и находится в нужде, помоги ему. Но мы ныне дошли до такого безумия, что поступаем так не только с нищими, хо­дящими по переулкам, но и с монашествующими: он, говорят, обманщик! Не внушал ли я вам и прежде, что если мы будем подавать всем без разбора, то постоянно будем ока­зывать милосердие; а если станем исследовать, то никогда не окажем милосердия? Что говоришь ты? Неужели он притво­ряется для того, чтобы получить хлеба? Если бы он просил талантов золота и серебра, или драгоценных одежд, или рабов, или чего-нибудь подобного, то справедливо можно было бы назвать его обманщиком; но если он не просит ничего та­кого, а только пищи и одежды, вещей самых умеренных, то, скажи мне, свойственно ли это обманщику? Оставим эту неуместную, сатанинскую, пагубную разборчивость. Когда кто-ни­будь станет говорить, что он принадлежит к клиру, или называет себя священником, тогда разведай, расспроси, потому что общение с таким человеком без исследования не без­опасно, – здесь великая опасность. А когда кто-нибудь просит пищи, то не исследуй; здесь ты не столько даешь, сколько сам принимаешь. Вспомни, если хочешь, как Авраам оказывал гостеприимство всем приходящим. Если бы он делал исследования о приходящих к нему, то не принял бы ангелов; может быть, не считая их ангелами, он вместе с другими отказал бы и им; но так как он принимал всех, то принял и ангелов. Разве за жизнь принимающих от тебя Бог дает тебе награду? Нет, – за твоё расположение, за твое милосердие, за великое человеколюбие, за доброту. Если будет она, то и ты получишь все блага, которых да сподобимся все мы, благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу со Святым Духом слава, держава, честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.