Беседа XLVI

«И рече (Сарра): кто возвестит Аврааму, яко млеком питает отроча Сарра, яко родих сына в старости моей?» (Быт.21:7).

1. Будем и сегодня, возлюбленные, продолжать вчерашнюю беседу, и снова предложим вам духовную трапезу, чтобы еще раз увидеть, как вы и вчера слышали, неизреченное промышление и снисхождение благого Бога и, с другой стороны, великое послушание праотца и его душевное расположение. Вы видели, как рождение Исаака обрадовало Сарру. «Рече же, – говорит Писание, – смех ми сотвори Господь: иже бо аще услышит, обрадуется со мною» (Быт.21:6). Всякий, говорит, кто услышит об этом, примет участие в моей радости. Велик дар, ниспосланный мне от Бога; он превышает человеческую немощь. Кто, говорит она, не изумится, видя, как я питаю молоком от сосцев своих, уже находясь в крайней старости и до настоящего времени будучи бесплодною? И как бы сама удивляясь и изумляясь этому событию, Сарра присовокупляет: «Кто возвестит Аврааму, яко млеком питает отроча Сарра, яко родих сына в старости моей?» Так как это событие было выше природы, потому Сарра и говорит: «Кто возвестит?» То есть: кто подумает? Кто бы мог представить себе это? Какой ум в состоянии постигнуть, это? Какое рассуждение достаточно будет для того, чтобы вполне объяснить случившееся? Не столько удивительно, что из камня в пустыне потекли источники вод, когда Моисей ударил по нем жезлом, сколько то, что из утробы, уже омертвевшей, родилось чадо и явились потоки молока. Чтобы всем была очевидна действительность рождения, и чтобы всех, как современников, так и потомков, слышащих об этом, уверить в чуде, Сарра сама питает младенца и принимает на себя труд вскормить его собственным молоком, и говорит: «Кто возвестит Аврааму, яко млеком питает отроча Сарра?» Не новое ли это, удивительное и сверх всякого ожидания дарованное мне утешение, что я родила сына в старости моей? Что значит: «родих сына в старости моей»? Значит: кроме неплодства, самые лета возраста были таковы, что надобно было отказаться от всякой надежды рождения. Но Господь, устранив все эти препятствия, даровал мне и рождение сына и источники молока. Рассмотрим теперь последующие события. Когда окончилось время питания молоком, «видевши Сарра, – говорит Писание, – сына Агари Египтяныни, иже бысть Аврааму, играюща со Исааком сыном своим; и рече Аврааму: изжени рабу сию и сына ее: не наследит бо сын рабы сея с сыном моим Исааком. Жесток же явися глагол сей зело пред Авраамом о сыне его» (Быт.21:9–11). Посмотри здесь, возлюбленный, как Сарра опять не терпит вольностей Измаила и не может равнодушно переносить, чтобы сын рабыни обращался так с Исааком. И как прежде, желая смирить высокомерие Агари, в сильном негодовании она заставила ее обратиться в бегство, так и теперь, желая в самом начале обуздать притязания Измаила и не будучи в состоянии равнодушно терпеть, чтобы сын, рожденный по благодати и дарованный самим Богом, обращался вместе с сыном рабыни-египтянки, она говорит Аврааму: «Изжени рабу сию и сына ее: не наследит бо сын рабы сея с сыном моим». Сарра видела, что и сама она находится в глубокой старости и праотец уже достиг преклонных лет (так как оба уже прожили много лет), и опасалась, чтобы, в случае внезапной их смерти, Измаил, по праву рождения от семени праотца, не стал домогаться участия в наследии отца и равнять себя с Исааком, поэтому и стала говорить: «Изжени рабу сию и сына ее». Пусть, говорит, знает Агарь, что сын рабыни не будет иметь ничего общего с сыном моим Исааком; да и неприлично, чтобы сын рабыни обращался так близко с сыном госпожи. Впрочем, Сарра поступила в этом случае не несправедливо, а очень справедливо, и так справедливо, что и Сам Бог одобрил ее слова. А праотец, будучи любвеобилен и привязан к Измаилу, с неудовольствием принял слова Сарры. «Жесток же, – говорит Писание, – явися глагол сей зело пред Авраамом о сыне его». Он не об Агари заботился, но имел сострадание к отроку, уже бывшему на возрасте. Заметь же здесь чрезвычайное снисхождение человеколюбца Бога. Он видел, что негодование Сарры на равночестие детей есть чувство обыкновенное, свойственное человеческой природе, но что и Авраам не может равнодушно перенести изгнания Измаила и рабыни (хотя он и не противоречил Сарре по великой своей кротости, однако это казалось ему «жестоко», т.е. тяжело, неприятно и невыносимо). Поэтому Господь, со свойственным Ему человеколюбием, желая укрепить союз их единодушия, говорит Аврааму: «Да не будет жестоко пред тобою о отроце и о рабыни: вся, елика аще речет тебе Сарра, слушай гласа ее» (Быт.21:12). Не принимай, говорит, со скорбью слов ее; но во всем, что ни скажет тебе Сарра, слушай ее.

2. Все то, говорит Бог, что ныне высказывает тебе Сарра касательно Измаила и Агари, прими и послушайся слов ее. Не желай оскорбить ту, которая во все время (сожительства с тобой) показывала столь великую любовь к тебе, которая не один раз, но дважды, чтобы избавить тебя от смерти, жертвовала собой для твоего спасения и стала для тебя виновницею такой славы: и во-первых, сделала то, что ты с таким богатством вышел из Египта; а потом была причиной, что ты удостоился такой чести от Авимелеха. Итак, не позволяй себе предпринимать что-либо вопреки словам ее. Да не иначе и будет впоследствии. «Яко во Исааце, рожденном от нее, наречется тебе семя» (Быт.21:12), и он будет твоим наследником. «Сына же рабыни сея в язык велий сотворю его, яко семя твое есть» (Быт.21:13). Поэтому сделай так, как она говорит тебе, и послушайся слов ее. Посмотри же теперь, какой вдруг мир, какое единодушие водворились в сожительстве их, как скоро благость Божия скрепила союз их. «Воста же, – говорит Писание, – Авраам заутра и взя хлебы и мех воды, и даде Агари: и возложи на плещы ее отроча и отпусти ю» (Быт.21:14). Заметь опять великое благомыслие праведника, и то, как он во всем обнаруживает благочестивое настроение. Когда он услышал слова Сарры: «Изжени рабу и сына ее», это показалось ему неприятно, потому что он питал любовь к Измаилу. Но когда и Господь то же повелел, он тотчас исполнил поведенное и забыл естественную любовь свою; он рассуждал, что как скоро Бог повелевает, то всякая страсть должна упраздниться, потому что Повелевающий есть Господь природы. Итак, рабыня, говорит Писание, взяв хлебы и мех воды, «отошла» с отроком. Но смотри опять, как, по благоволению Божию к праведнику, и она удостаивается попечения свыше. Изгнанная (Авраамом) Агарь блуждала по пустыне и, оставшись без воды, нигде не находила для себя никакого утешения. «И поверже, – говорит Писание, – отроча под елию единою» (Быт.21:15). Сердце ее сокрушалось от скорби и любви к сыну, и вот она «седяще, – сказано, – прямо ему издалече, якоже дострелити из лука, рече бо: да не вижду смерти детища моего. И седе прямо ему издалече: воскричав же отроча, восплакася» (Быт.21:16). Но милосердный и человеколюбивый Бог, которого попечение о нас превосходит всякую любовь отца и матери, «услыша... глас отрочате от места, идеже бяше» (Быт.21:17), сжалился над отроком и умилосердился над страданием Агари. Он допустил ей только почувствовать свое одиночество, и тотчас даровал ей Свою помощь. «И воззва, – говорит Писание, – Ангел Божий Агарь с небесе и рече ей: что есть Агарь? Не бойся; услыша бо Бог глас отрочища от места, идеже есть» (Быт.21:17). «Востани и поими отроча, и ими рукою твоею его: в язык бо велий сотворю его» (Быт.21:18). О, как человеколюбив Господь! Он не презрел ее, хотя она и рабыня была; но по Своему обетованию праотцу, от семени которого был Измаил, Он удостаивает и Агарь Своего, столь великого попечения, и говорит: «Что есть Агарь? Не бойся: услыша бо Бог глас отрочища. Востани и поими отроча, и ими рукою твоею его: в язык бо велий сотворю его». Не скорби, говорит, о том, что ты изгнана из дому, потому что о сыне твоем Я буду иметь такое промышление, что и он получит многочисленное потомство. «И отверзе Бог, – сказано, – очи ее» (Быт.21:19), не потому, будто она дотоле не имела зрения, а потому, что и открытые глаза не приносили ей пользы без откровения свыше. Поэтому, когда Бог хотел показать ей Свое попечение о ней, «отверзе, – сказано, – очи ее», т.е. сообщил Свое откровение ей неведующей, воскресил ее дух, указал ей путь, так что она увидела и место, где протекали потоки воды. «И узре, – говорит Писание, – кладязь воды живы, и иде, и налия мех воды, и напои отроча» (Быт.21:19). В непроходимых местах Господь указал ей путь; и когда она находилась в таком беспомощном состоянии, не имея никакой надежды на спасение, Он явил ей Свое милосердие, вместе и ее самое утешив и об отроке показав Свое промышление. Так, хотя бы мы находились в пустыне, хотя бы в самых крайних бедствиях, хотя бы не имели никакой надежды на спасение, но как скоро Богу угодно будет (помочь нам), мы не будем иметь нужды ни в чьей помощи, а одна помощь Божия доставит нам все. Если мы приобретем Его благоволение, то никто не преодолеет нас, и мы будем выше всего. «И бяше, – говорит Писание, – Бог со отрочатем, и возрасте, и вселися в пустыни» (Быт.21:20). Так, когда мы снискали благоволение Божие, то, хотя бы находились в пустыне, мы будем жить безопаснее живущих в городах, потому что помощь Божия есть величайшая защита и стена неопреодолимая. А чтобы понять, как находящийся в пустыне может быть безопаснее и могущественнее того, кто живет в городах и пользуется большой помощью от людей, вспомним, как Давид, скитаясь из места в место и проводя жизнь, как странник, был ограждаем вышнею десницею. А, напротив, Саул, который находился среди городов, водил с собой столько войска и имел копьеносцев и телохранителей, Саул каждый день трепетал и страшился нападения неприятелей. Тот – одинокий, не имея при себе никого другого, не нуждался в человеческом содействии; а этот, будучи облечен в диадему и нося багряницу, имел нужду в его помощи: царь нуждался в пастухе, облеченный в диадему – в незнатном человеке (1Цар.17).

3. Впрочем, если хотите, начнем слово наше несколько выше, чтобы, вполне представив все это событие, убедиться, что нет ничего сильнее (человека) огражденного высшей помощью, и нет ничего слабее лишенного этой помощи, хотя бы он был окружен бесчисленным множеством войска. Давид был еще очень молод и, по причине несовершеннолетия, жил в доме отца; но как уже наступало время открыться его добродетели, то, получив приказание отца посетить своих братьев, его послушался и отправился к ним. Пришедши таким образом для свидания с ними, он узнал, что предстоит битва с иноплеменником Голиафом, что весь народ еврейский вместе с Саулом поражен страхом, и сам царь находится в опасности потерять все. Тогда Давид сначала хотел только видеть это новое и странное зрелище, как один человек решился противостоять целым тысячам. Но братья, не терпя мужества его духа, стали завидовать ему и говорили: или ты за тем только пришел, чтобы смотреть на сражение (1Цар.17:28)? Итак, не для свидания с нами пришел ты? Посмотри на его благоразумие и великую кротость. Он не говорит им ничего дерзкого и грубого, а утишая их пламень и укрощая зависть, отвечает: «Несть ли речь» (1Цар.17:29)? Разве вы не видите, что я не взял и оружия, и не становлюсь в ряды войска? Я просто хотел только посмотреть и узнать, откуда у этого человека такая безмерная гордость: «Яко кто есть инопленник необрезанный сей, иже поносит полку Бога Живого» (1Цар.17:26)? Потом, слыша крайне горделивые речи его и видя, как все бывшие с Саулом поражены невыразимым страхом, говорит: «Что сотворите мужу, иже убиет иноплеменника оного» (1Цар.17:26)? И обнаружив такими словами великое мужество души своей, приводит всех в изумление. Саул, узнав об этом, призывает к себе юношу, не знавшего ничего, кроме должности пастушеской и, видя (малый) возраст его, показывает к нему пренебрежение. Но услышав от него, как он справлялся с медведями, когда они нападали на стада его (не тщеславие побудило этого славного мужа рассказать об этом, но необходимость, чтобы и в Саула вдохнуть мужество, и обратить его внимание не на слабость наружную, а на веру, сокровенную внутри, и на помощь свыше, с которой он – юноша был сильнее мужей, безоружный – вооруженных, пастух – воинов), – узнав, говорю, отсюда мужество духа его, царь хотел облечь его в собственное (царское) оружие; но он, возложив на себя это оружие, не мог даже и снести его. А так случилось для того, чтобы тем яснее открылась сила Божия, которая через него действовала, и чтобы последствия не были приписаны силе оружия. И так как, облеченный в оружие, он чувствовал тягость, то и сложил его, а взял только пастушескую суму и несколько камней, и с этим вышел против той воплощенной башни⁴⁴⁰. Иноплеменник, со своей стороны, смотря на слабость его возраста, уничижает праведника и сперва словами нападает на него, как на бессильного отрока. Именно, когда он увидел, что Давид выступает против него с пастушеской сумой и несет с собой одни камни, то начал говорить ему почти так: ты думаешь, видно, что ты опять приставлен к овцам и гоняешь каких-нибудь собак? И ты, как будто на гоньбу за какой-нибудь собакой, решаешься на битву со мной с таким оружием? А вот опыт сейчас докажет тебе, что тебе надобно биться не с обыкновенным человеком. Произнося столь надменные слова, он поспешно наступал, потрясал своими военными доспехами и поднимал оружие. Итак, один выступал на борьбу, уверенный в силе оружия, а другой ограждал себя верой и вышней помощью. И Давид, со своей стороны, прежде всего словами смиряет высокомерие иноплеменника и говорит ему: ты идешь против меня с мечом и копьем, и думаешь победить собственной силой; а я (иду) во имя Господа Бога. Сказав это и взяв из пастушеской сумы один камень, как бы действительно хотел прогнать какую-нибудь собаку, нападающую на стадо, бросил камень пращею; поразив Голиафа в лицо, он сразу поверг его (на землю) и, немедленно схватив меч его, отсек ему голову, принес ее к царю и таким образом положил конец войне. Итак, через него и царь нашел себе спасение, и все войско его вздохнуло свободно. Стоило посмотреть на это дивное и необычайное дело, как вооруженный был поражен безоружным, опытный в воинском деле пал от (руки) человека, не знавшего ничего кроме жизни пастушеской. Почему же так сделалось? Потому, что Давид был подкрепляем вышней помощью, а Голиаф был лишен ее, и потому впал в руки Давида. Но посмотри затем, какие безрассудные действия производит страсть зависти. Когда царь увидел, что праведник наслаждается великой славой, и что ликующие девы восклицают: «Победи Саул с тысящами своими, а Давид со тмами своими» (1Цар.18:7), то не потерпел благодушно таких слов (хотя в самом-то деле ему приписывали более, нежели Давиду), – но был побежден завистью и стал воздавать злом человеку, оказавшему ему добро, и того, кого следовало почитать спасителем и благодетелем, покушался даже умертвить. О, крайнее безумие! О, верх безрассудства! Того, кто сохранил ему жизнь и все войско его освободил от ярости иноплеменника, он стал после того подозревать, как врага, и, нисколько не помня благодеяния, так недавно ему оказанного, подпав страсти, помрачив рассудок свой завистью, как каким-нибудь опьянением, стал смотреть на благодетеля, как на неприятеля.

4. Таково зло от этой страсти: она прежде всего вредит самому тому, в ком зарождается. Как червь, зарождающийся в дереве, прежде всего поедает самое дерево, так и зависть прежде всего сокрушает самую душу, породившую ее в себе. А тому, кому завидует, делает не то, чего желал бы ему, а совсем противное. В делах зависти, ты смотри не на начало, а на конец, и прими во внимание то, как самая злоба завидующих доставляет только большую славу тем, которые подвергаются их зависти, потому что страдающие от зависти преклоняют Бога к себе на помощь и пользуются содействием свыше, а завидующий, будучи лишен благодати Божией, легко впадает в руки всем. Порабощаемый прежде всяких внешних врагов собственной страстью, он как бы сокрушает сам себя, и как бы пожираемый невидимыми зубами, и таким образом истощаясь сам в себе, так сказать, погружается в бездну. Зная это, будем, убеждаю вас, убегать этой пагубной страсти и всеми силами исторгать ее из души своей. Это гибельнейшая из всех страстей и вредит самому спасению нашему; это изобретение самого дьявола. Потому и премудрый говорит: «Завистию же диаволею смерть вниде в мир» (Прем.2:24). Что значит: «завистию диаволею смерть вниде в мир»? Это значит: когда тот злой зверь увидел первозданного человека бессмертным, то по злобе своей увлек его к преступлению заповеди и таким образом сделал то, что человек подвергся наказанию смерти. Итак, зависть произвела обольщение, обольщение – преступление, преступление – смерть. Потому сказано: «Завистию диволею смерть вниде в мир». Видишь ли, какое зло от этой страсти? Возвеличенного бессмертием она подвергла смерти. Но тогда как враг нашего спасения, побуждаемый собственной завистью, был причиной того, что первый человек, созданный бессмертным, подвергся осуждению смерти, – благопопечительный и человеколюбивый Господь собственной смертью опять даровал нам бессмертие, так что мы приобрели еще больше, нежели сколько потеряли. Дьявол лишил нас Рая, а Господь возвел на небо; тот был причиной осуждения нашего на смерть, а этот даровал нам бессмертие; тот лишил нас райского блаженства, а этот уготовал нам Царствие Небесное. Видишь ли премудрость твоего Господа, как он те самые оружия, которые завистью дьявола направлены были против вашего спасения, обратил на его же главу? Притом, Господь, не только удостоил нас больших благ (чем в Раю), но и самого дьявола предал во власть нашу, сказав: «Се даю вам власть, наступати на змия и на скорпию» (Лк.10:19). Итак, размышляя обо всем этом, исторгнем зависть из нашей души и будем стараться о приобретении благоволения Божия. Оно – наше оружие непобедимое; оно – наше самое великое могущество; при его помощи и Измаил, хотя был еще юн и находился в пустыне, и в крайне затруднительных обстоятельствах, возвеличился и имел в потомстве многочисленный народ, – потому что «бяше Бог со отрочатем», говорит Писание (Быт.21:20). Здесь и окончим настоящее наше слово. Итак, будем, умоляю вас, презирать настоящее, а стремиться духом к будущему, благоволение Божие почитать выше всего и жизнью добродетельной приобретать себе твердость упования, чтобы и настоящую жизнь провести беспечально, и будущих благ достигнуть, благодатию и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу, со Святым Духом, слава, держава, честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.