Беседа 24

Деян.10:44–46. Когда Петр еще продолжал эту речь, Дух Святый сошел на всех, слушавших слово. И верующие из обрезанных, пришедшие с Петром, изумились, что дар Святаго Духа излился и на язычников, ибо слышали их говорящих языками и величающих Бога.

Покаяние – великое врачество. – Из многих жителей Константинополя не более 100 спасаемых. – Против теа­тральных зрелищ.

1. Посмотри на домостроительство Божие. Петр еще не успел окончить речи, и крещение (Корнилия и бывших у него) еще не совершилось по его повелению; но так как они пока­зали чудное расположение души своей, приняли начало учения и уверовали, что в крещении несомненно подается прощение гре­хов, то и сошел (на них) Дух. Это же совершает Бог с тем намерением, чтобы доставить Петру сильное оправдание. Они не только получают Духа, но и стали говорить языками, что и изумило пришедших с Петром. Зачем же так устраи­вается это дело? Для иудеев, так как они весьма ненавистно смотрели на это. Так везде все совершается Богом; а Петр почти только присутствует здесь, вразумляясь, что им (апо­столам) следует уже обращать язычников, и что это должно чрез них произойти. И не удивляйся! Если после таких со­бытий и в Кесарии, и в Иерусалиме было негодование, то чего не было бы, если бы их не случилось? Поэтому-то они и совершаются чрезвычайным образом. Смотри, как и Петр при этом случае защищается. А что он отвечает после такого случая, о том послушай евангелиста, повествующего так: «тогда Петр сказал: кто может запретить креститься водою тем, которые, как и мы, получили Святаго Духа?» (Деян.10:46–47) Ви­дишь ли ты, к чему он склонил дело и как желал совер­шить это? Так он еще прежде имел это в мыслях. «Водою, – говорит, – кто может запретить»? Он почти как бы опро­вергает противившихся и утверждавших, что этого делать не должно. Все совершилось, говорит, необходимейшее испол­нилось, т.е., то крещение, которым и мы крестились. «И велел им креститься во имя Иисуса Христа» (Деян.10:48).

После того, как оправдался, тогда и повелел им креститься, научая их самим делом: настолько ненавистно смотрели (на это) иудеи! Поэтому-то он сначала защищается, хотя дела говорили сами за себя, и потом повелевает. «Потом они просили его пробыть у них несколько дней» (Деян.10:48). После этого он естественно уже не сомне­вается и остается. «Услышали Апостолы и братия, бывшие в Иудее, что и язычники приняли слово Божие. И когда Петр пришел в Иерусалим, обрезанные упрекали его, говоря: ты ходил к людям необрезанным и ел с ними» (Деян.11:1–3). После того «обрезанные упрекали», а не апостолы. Что значит «упрекали"? Не мало соблазнялись, говорит (пи­сатель). И смотри, что они возражают. Не говорят: для чего ты проповедовал им? – но: для чего ты вкушал пищу вместе с ними? Петр же не останавливается на этом холодном (за­мечании), – и поистине оно было холодное, – но (указывая) на то великое (дело), говорит: если и они получили Духа, то, как можно было не преподать им (крещения)? Почему же не было того с самарянами, но (было) противоположное? И не только не было до крещения, но и после крещения. И (верующие из иудеев) не негодовали на них, но, услышав, послали (Петра и Иоанна) для этого самого (Деян.8:14–15). Впрочем, и здесь они упрекают не за это, так как знали, что это было делом благодати Божией; но для чего, говорят, ты вкушал пищу вместе с ними? С другой стороны, великая и несравненная разница между самарянами и язычниками. Или он подвергся упреку по благоустроению (Божию), чтобы они научились, так как без нужды Петр и не сказал бы. Смотри, как он не горделив и не тщеславен.

«Петр же начал, – говорит (писатель), – пересказывать им по порядку, говоря: в городе Иоппии я молился» (Деян.11:4–5). Не говорит, для чего или по какому случаю. «И в исступлении видел видение: сходил некоторый сосуд, как бы большое полотно, за четыре угла спускаемое с неба, и спустилось ко мне. Я посмотрел в него и, рассматривая, увидел четвероногих земных, зверей, пресмыкающихся и птиц небесных. И услышал я голос, говорящий мне: встань, Петр, заколи и ешь» (Деян.11:5–7). Что он хочет сказать этим? Одно видение плащаницы, говорит, достаточно было для убеждения в этом; но к тому присоединен был и го­лос. «Я же сказал: нет, Господи, ничего скверного или нечистого никогда не входило в уста мои» (Деян.11:8). Видишь ли? Я сделал, гово­рит, свое дело; сказал, что я никогда не ел. Это против того, что говорили те: «ходил и ел с ними». Корни­лию он не говорит этого, потому что не было нужды. «И отвечал мне голос вторично с неба: что Бог очистил, того ты не почитай нечистым. Это было трижды, и опять поднялось всё на небо. И вот, в тот самый час три человека стали перед домом, в котором я был, посланные из Кесарии ко мне» (Деян.11:9–11). Говорит то, что было нужно, а о прочем умалчивает; или лучше, первым подтверждает и последнее. И смотри, как он оправдывается: он не хочет пользоваться достоинством учителя, знает, что чем смирен­нее будет говорить, тем скорее успокоит их. «Нечистого никогда», говорит, «не входило в уста мои». Так предусмо­трительно было все оправдание (его). «В тот самый час три человека стали перед домом, в котором я был, посланные из Кесарии ко мне. Дух сказал мне, чтобы я шел с ними, нимало не сомневаясь».

2. Видишь ли, что законоположение есть (дело) Духа? «Пошли со мною и сии шесть братьев». Что может быть смирен­нее, когда Петр ссылается при этом и на свидетельство бра­тий? «Пошли со мною и сии шесть братьев, и мы пришли в дом того человека. Он рассказал нам, как он видел в доме своем Ангела (святого), который стал и сказал ему: пошли в Иоппию людей и призови Симона, называемого Петром; он скажет тебе слова, которыми спасешься ты и весь дом твой» (Деян.11:12–14). Не сказал того, что говорил ангел Кор­нилию: «молитвы твои и милостыни твои пришли на память пред Богом», чтобы не оскорбить их; но – то, что не заключало в себе ничего великого: «он скажет тебе слова, которыми спасешься ты и весь дом твой». Видишь ли, как он изъясняется поспешно по той причине, о которой я сказал выше? Не говорит ничего и о кротости того мужа. Итак, когда Дух посылал, Бог пове­левал, там призывая чрез ангела, здесь побуждая, и разре­шая сомнительность дела, тогда что должно было делать? Но он не говорит ничего этого, а указывает на последующее событие, которое и само по себе было несомненным свидетельством. Почему же, скажешь, не одно только оно было? От преизбытка (силы, бывшей) от Бога, чтобы явно было, что и начало (этого дела) не от апостола. Если бы он пошел сам собою, и ни­чего такого не было, то они весьма вознегодовали бы; поэтому он издалека располагает к себе мысли их и говорит им: «как и мы, получили Святаго Духа». И еще: «сошел на них Дух Святый, как и на нас вначале» (Деян.11:15). Не довольствуется и этим, но напоминает и об изре­чении Господа: «тогда вспомнил я слово Господа, как Он говорил: «Иоанн крестил водою, а вы будете крещены Духом Святым"" (Деян.11:16).

Таким образом, здесь не случилось ничего нового, но то, о чем Он предсказал. Но, скажешь, не должно было крестить (их), потому что крещение уже совершилось, когда сошел на них Дух? Потому-то он и не говорит: я повелел им наперед креститься; но что? – «кто может запретить креститься водою», – показывая этим, что он не сде­лал ничего сам собою. Итак, они получили то, что имеем и мы. «Итак, – говорит, – если Бог дал им такой же дар, как и нам, уверовавшим в Господа Иисуса Христа, то кто же я, чтобы мог воспрепятствовать Богу?» (Деян.11:17) Чтобы сильнее заградить им уста, для того ска­зал: «дал им такой же дар». Видишь ли, как он утверждает, что внезапно уверовавшие получили не меньше их? «Бог дал им такой же дар, как и нам, уверовавшим в Господа Иисуса Христа»; следовательно, Сам очи­стил их. И не говорит: вам, но: «нам", чтобы смягчить и та­ким образом речь свою. Почему же вы негодуете, когда мы считаем их соучастниками (того же дара)? «Выслушав это, они успокоились и прославили Бога, говоря: видно, и язычникам дал Бог покаяние в жизнь» (Деян.11:18). Видишь ли, как все сделано речью Петра, обстоятельно рассказавшего о случившемся? Потому они и сла­вили Бога, что Он и тем даровал покаяние: так они смири­лись от этих слов! Тогда-то, наконец, открылась дверь (веры) язычникам. Но обратимся, если угодно, к вышесказанному. Не сказал (писатель), что «изумился» Петр, но: «обрезанные»; он знал, что совершается. И действительно, должно было удив­ляться тому, как и те уверовали. Они же не вознегодовали, когда услышали, что те уверовали; но когда (услышали, что) Бог даровал им Духа, когда Петр излагал свое видение и говорил: «Бог открыл, чтобы я не почитал ни одного человека скверным или нечистым» (Деян.10:28). Так он еще прежде знал это. Поэтому он и приготовляет речь о язычниках, в которой показывает, что они уже не были язычниками, когда явилась (в них) вера. Та­ким образом, нисколько неудивительно, что они получили Духа прежде крещения; и с нами тоже случилось. Здесь Петр пока­зывает, что они крестились не так, как прочие, но гораздо лучше. Поэтому вполне достигнуто было то, что они не могли ничего более сказать, но должны были признать тех, по край­ней мере, в этом отношении себе равными.

«Потом они просили его, – го­ворит (писатель), – пробыть у них несколько дней». Видишь ли, как они недружелюбно приняли его? Видишь ли, какую они имели ревность о законе? Они не устыдились ни достоинства Петра, ни случившихся зна­мений, ни того великого события, что слово (евангельское) при­нято (язычниками); но о тех маловажных предметах «упрекали«. Если бы ничего такого не было, то самого события (для них) было бы недостаточно. Впрочем, Петр оправдывается не так; он был благоразумен; или лучше, это были слова не его благоразумия, но Духа. Он в оправдании своем показы­вает, что отнюдь не он сам виновник всего, но Бог; и говорит им как бы так: Он сделал, что я пришел в ис­ступление, а я просто «молился»; сосуд Он показал, а я воз­разил; потом опять Он сказал, а я и тогда не послушался; Дух повелел идти, а я, несмотря на то, пошел не поспешно; я сказал (Корнилию), что Бог послал, но и после этого сам не крестил, а опять Бог сделал все. Следовательно, Бог крестил их, а не я. И не сказал: после всего бывшего, не следовало ли, наконец, употребить воду? – но, как бы уже ни­чего более не оставалось, говорит: «кто же я, чтобы мог воспрепятствовать Богу?» Вот, каково его оправдание! Ведь не сказал: узнав об этом, успокойтесь, – но что? Принимает их нападение и оправдывается против их обвинения: «кто же я, чтобы мог, – говорит, – воспрепятствовать Богу?» Пристыжает и сильно поражает их своим оправданием: я не мог, говорит, воспротивиться. Поэтому они затем, устрашившись, «успокоились и прославили Бога».

3. Так и нам должно славить Бога за блага, (получаемые) нашими ближними, а не завидовать, как завидуют многие из новокрещенных, когда видят других, по крещении вскоре от­ходящих (от этой жизни). Должно славить Бога и за то, что Он не дарует им продолжения жизни. А ты, если угодно, по­лучил и больший дар; разумею то, что ты получил не только просвещение (крещением), – ведь это общее и для того, и для тебя, – но и потребное время для добрых дел. Тот облекся в одежду и (обновления) – и не успел насладиться ею; тебе даровал Бог большую возможность воспользоваться оружием, как должно, и таким образом испытывать его на деле. Тот отхо­дит, получая награду только за веру свою; ты стоишь на поприще дел, имея возможность получить многие награды и явиться столько светлее его, сколько солнце (светлее) малейшей звезды, сколько военачальник – последнего воина, или лучше, сколько сам царь. Поэтому обвиняй самого себя, или лучше, не обвиняй, но постоянно исправляйся; недостаточно (только) обвинить себя; надобно возбудить себя к борьбе. Ты пал? Ты тяжко постра­дал? Восстань, укрепись; ты еще на поприще; зрелище еще продолжается. Не видишь ли, как многие борцы, поверженные, снова возбуждали себя к борьбе? Только не падай добровольно. Ты ублажаешь отшедшего? Гораздо более ублажай себя самого. Тот получил прощение грехов? Но ты, если хочешь, не только омоешь грехи свои, а и будешь иметь добрые дела, что для того невозможно. Мы имеем возможность – восстановлять себя.

Велико врачество покаяния; не отчаивайся. Тот поистине достоин отчаяния, кто сам отчаивается; он уже не имеет надежд спасения. Не столько страшно – впасть в глубину зол, сколько – впавши оставаться в ней; не столько нечестиво – впасть в глубину зол, сколько – впавши оставаться беспечным. По­чему же, скажи мне, ты не заботишься о том, о чем особенно должен стараться? Ты пал, получив столько ран? Но нет никакой душевной раны неисцельной; на теле много таких ран, а в душе ни одной; и о тех мы непрестанно заботимся, а об этих нисколько не беспокоимся. Не видишь ли, в какое краткое время исправился разбойник (Лк.23:40)? Не ви­дишь ли, в какое краткое время мученики совершали все? Но теперь уже не время мучений? И теперь – время подвигов, если захотим, о чем я часто говорил. «Да и все, – говорит (апостол), – желающие жить благочестиво во Христе Иисусе, будут гонимы» (2Тим.3:12). Живущие благочестиво бывают постоянно гонимы, если не от людей, то от демонов; а это есть тягчайшее гонение. И еще прежде, от самой безопасности особенно терпят гонение (люди) беспечные. Или, думаешь, не великое гонение – быть в безопасности (от гонений)?

Это есть тягчайшее из всех (гонений); это хуже самого гонения. Безопасность, как бы поток наводняющий, расслабляет душу; и что зной и холод, тоже го­нение и безопасность. Но, чтобы ты полнее убедился, что она – хуже гонения, заметь следующее: она наводит сон на душу, производит великую невнимательность и беспечность, возбуж­дает всякого рода страсти, вооружает гордость, вооружает сластолюбие, вооружает гнев, зависть, тщеславие, ревность. Во время же гонения ничто подобное не может возмутиться: но страх, приблизившись, как бы каким бичом сильно ударив лающего пса, всем этим страстям не позволяет даже подать голоса. Во время гонения кто может тщеславиться? Кто преда­ваться сластолюбию? Никто; но (тогда бывает) великий страх и трепет, производящий великую тишину, ведущий к тихой при­стани, соделывающий душу благоговейною. Я слыхал некогда от отцов наших, – впрочем, да не будет этого с нами, по­тому что нам заповедано не искать искушений (Мф.6:13), – они говорили, что во время древних гонений можно было ви­деть мужей истинно христианских. Никто тогда не заботился об имуществе, никто – о жене, никто – о детях, никто – об отечестве: у всех была одна забота, чтобы спасти душу свою. Одни скрывались в гробницах и пещерах, другие – в пусты­нях. Не только мужи, но и нежные и слабые жены скрывались тогда, непрестанно претерпевая голод. Представь, могло ли ро­диться какое-либо желание роскоши или сластолюбия у жены, скрывающейся в пещере, ожидающей служанки, которая должна была принести пищу, боящейся, чтобы не быть пойманною, и лежащей в гробнице, как бы в печи? Даже могла ли она по­думать, что есть какая-то роскошь, что вообще существует мир? Видишь ли, что теперь особенно и есть гонение, когда страсти отвсюду нападают на нас, как дикие звери. Теперь – тяжкое гонение, как поэтому, так и потому, что оно даже не считается гонением.

Подлинно, и ту опасность представляет эта брань, что она считается миром, чтобы мы не вооружались против нее, чтобы не восставали; никто не боится (ее), никто не страшится. Если же не верите, то спросите язычников, которые гонят (хри­стиан): когда обязанности христианские (пополнялись) точнее, когда все (были) благочестивыми? Не велико было тогда число их; но велико было богатство добродетели. Скажи мне, какая польза от того, что много сена, когда можно было бы иметь драгоценные камни? Не в многочисленности вся важность, но в превосходстве добродетели. Илия был один; но его не стоил мир (3Цар.19:14). Мир состоит из множества; но и мно­жество не составляет ничего, когда не может сравниться даже с одним. «Лучше один праведник» творящий волю Господню, «нежели тысяча грешников" (Сир.16:3). Тоже выражает и Премудрый, когда говорит: «не желай множества негодных детей» (Сир.16:1). Такие (люди) подают повод к хуле на Бога более, не­жели когда бы они не были христианами. Какая мне нужда во множестве? Только больше пищи для огня. Тоже можешь видеть и на теле: лучше умеренная пища, способствующая здоровью, нежели роскошная, причиняющая вред; та питает гораздо больше этой; та – пища, а эта – болезнь. Тоже может всякий ви­деть и на войне: лучше десять мужей опытных и храбрых, нежели тысячи неопытных: эти ничего не делают и даже пре­пятствуют делающим. Тоже можно видеть и на корабле: лучше два опытных мореплавателя, нежели бесчисленное множество неопытных, – потому что эти потопят сам корабль.

4. Говорю это не потому, чтобы я был недоволен вашею многочисленностью, но, желая, чтобы все вы были отличными (по добродетелям) и не надеялись на множество. Гораздо мно­гочисленнее идущие в геенну; но царствие (Божие) больше ее, хотя содержит немногих. Народ (израильский) был многочи­слен, как песок морской, но один спас его. Один был Моисей, а имел силу больше всех (Числ.12:7); один был Иисус, но имел силу больше шести сот тысяч (Исх.12:37). Не о том будем стараться, чтобы только были многие, но более о том, чтобы они были отличны (по добродетелям). Когда по­следнее будет достигнуто, тогда будет и первое. Никто, строя дом, не желает сделать его наперед просторным, но сначала крепким и благонадежным, а потом – и просторным; никто не полагает основания так, чтобы возбудить против себя на­смешки. Сначала постараемся о последнем, а потом и о пер­вом. Если есть последнее, то легко будет и первое; а если нет последнего, то первое, хотя бы и было, (не принесет) ни­какой пользы. Если есть могущие просиять в Церкви, то скоро будут и многие; если же нет первых, то и множество никогда не будет иметь превосходства.

Сколько, вы думаете, в нашем городе спасаемых? Тяжко то, что я намерен сказать; однако скажу, Из числа столь мно­гих тысяч нельзя найти более ста спасаемых; но и в этих сомневаюсь. Какое, скажи мне, нечестие в юношах? Какое не­радение в старцах? Никто не заботится, как должно, о своем собственном сыне; никто не ревнует при виде старца подра­жать ему. Образцы для подражания утратились; оттого и юноши нисколько не достойны удивления. Не говори мне того, что мы составляем множество. Это свойственно людям холодным; пред людьми справедливо можно было бы говорить об этом, но пред Богом, Который не имеет нужды в нас, нельзя. А что это слова холодные и для них, послушай. Имеющий мно­жество слуг, но слуг развратных, сколько потерпит неприятностей! Не имеющему у себя ни одного кажется неприятным то, что он остается без слуг; а имеющий негодных (слуг) и самого себя губит вместе с ними, и (терпит) больший вред. Гораздо тяжелее наказывать других и вести с ними ссору, чем служить самому себе. Говорю это для того, чтобы никто не удивлялся Церкви из-за многочисленности, но чтобы мы стара­лись сделать эту многочисленность отличною, чтобы каждый имел попечение о собственном своем члене, не о друзьях, не о родных, – как я всегда говорю, – и не о соседях: но чтобы привлекал (в Церковь) и посторонних. Например: со­вершается молитва, сидят холодно все, и юноши, и старцы, скорее изверги, нежели юноши, смеясь, хохоча, разговаривая, – и это ведь я слышал, – насмехаясь друг над другом, когда стоят на коленях; ты стоишь тут, юноша или старец, оста­нови, когда видишь, укори сильнее не слушающего, пригласи диакона, пригрози, сделай свое дело; и если он осмелится сде­лать что-нибудь против тебя, то, конечно, многие помогут тебе. Кто так неразумен, что, видя, как ты укоряешь за это, а те укоряются, не примет твоей стороны? Тогда ступай (домой), по­лучив награду за молитву.

В доме господина мы тех слуг считаем усерднейшими, которые не оставляют ни одного со­суда лежать в беспорядке. Скажи мне: если бы ты увидел дома серебряный сосуд, выброшенный вон, то хотя бы ты и не был обязан к тому, не взял ли бы его и не внес ли бы в дом? Если бы (увидел) одежду, брошенную в беспорядке, то, хотя бы ты не должен был заботиться о ней, хотя бы ты был врагом приставленного (к этому делу), но по располо­жению к господину не привел ли бы ее в порядок? Так и теперь. Это – сосуды; если видишь их лежащими в беспорядке, приведи в порядок; приди ко мне, я не откажусь; мне скажи, объяви; я не могу сам усмотреть всего; простите. Вы видите, какое зло господствует во вселенной. Не без причины я гово­рил, что мы – куча сена, беспорядочное море. Не говорю о том, что они делают, но о том, что приходящие (сюда) предаются такому сну, что и не исправляют этого. Опять вижу, как одни разговаривают стоя, когда совершается молитва, а другие, более скромные, не только когда совершается молитва, но и когда свя­щенник благословляет. О, дерзость! Когда же будет спасение? Как же мы умилостивим Бога? Если придешь на место игр, то увидишь всех благочинно составляющих хор, и – ничего нестройного. Как на лире, составленной разнообразно и вместе стройно, от благоустройства каждой из составных частей про­исходит один благозвучный тон, так точно и здесь из всех должно бы составляться одно стройное согласие.

Мы со­ставляем одну Церковь, стройно составленные члены одной Главы; все мы – одно тело; если один какой-нибудь (член) будет оставлен в пренебрежении, то все (тело) пренебрегается и растлевается. Так бесчинством одного нарушается благочи­ние всех. То поистине страшно, что ты приходишь сюда не на место игр или пляски для забавы, и стоишь неблагочинно. Разве ты не знаешь, что стоишь вместе с ангелами? С ними поешь, с ними воссылаешь хвалы, – и стоя смеешься? Не удиви­тельно ли, что удар молнии не ниспадает не только на них, но и на нас? Действительно, это достойно удара молнии. Предстоит Царь, смотрит воинство; а ты пред их глазами стоя смеешься, или не удерживаешь смеющегося? Но доколе мы будем обли­чать? Доколе укорять? Не следовало ли бы таких, как заразу, как развратителей, как злодеев, развращенных и исполнен­ных бесчисленного множества зол, изгнать из Церкви? Когда они станут воздерживаться от смеха, – они, смеющиеся в столь грозный час? Когда удержатся от пустословия разгова­ривающие во время благословения? Неужели они не стыдятся при­сутствующих? Неужели не боятся Бога? Для нас недостаточно и душевной невнимательности, не довольно и того, что, молясь, блуждаем (мыслями) повсюду; но мы привносим еще смех и великий хохот. Разве здесь зрелище?

Впрочем, я думаю, это производят именно зрелища: они доставляют нам многих непокорных и бесчинных. Что здесь мы созидаем, то там разрушается; и не только этою, но и другими нечистотами они (там) неиз­бежно наполняются. И происходит тоже, как если бы кто за­хотел очистить поле, а вверху находящийся источник снова извергал бы на него грязь; одно очистишь, натечет опять дру­гое. Тоже происходит и здесь. Всякий раз, как мы очистим приходящих с зрелищ и приносящих нечистоту, они, отпра­вившись туда снова, получают еще большую нечистоту, как будто нарочито живя для того, чтобы причинять нам беспокой­ство, и приходят опять с великою грязью в нравах, в дви­жениях, в словах, в смехе, в небрежности, Потом опять мы очищаем снова, как будто нарочито очищая для того, чтобы, отпустив их чистыми, снова увидеть покрытыми грязью. Поэтому предаю вас Богу. И вам, которые здоровы, отныне заповедаю, что на вас будет суд и осуждение, если кто, уви­дев бесчинствующего или разговаривающего, особенно в та­кое время, не остановит и не исправит. Это – лучше молитвы. Оставь свою молитву и сделай ему внушение; тогда и ему при­несешь пользу, и сам будешь с прибылью. Таким образом и все мы будем в состоянии спастись и достигнуть царствия небесного, которого да сподобимся все мы, по благодати и че­ловеколюбию Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу, со Святым Духом, слава, держава, честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.