Митрополит Стефан Яворский в борьбе с протестантскими идеями своего времени: речь перед защитой диссертации «Камень веры» митрополита Стефана Яворского

Речь, произнесенная 16 января 1905 года пред защитой диссертации: „Камень Веры» митрополита Стефана Яворского, его место среди отечественных противопротестантских сочинений и характеристические особенности его догматических воззрений».

Предмет нашей диссертации, на защиту которой мы имеем честь выступить пред настоящим высокопочтенным собранием, относится к знаменательной в истории нашего отечества эпохе царствования императора Петра I. Одною из выдающихся особенностей этого времени является значительное умственно-религиозное движение в русском обществе, совпавшее с общим подъёмом и напряжением народного духа... В виду того, что это религиозное возбуждение, под влиянием пришлых на Русь иноземцев принявшее направление антиправославное, послужило ближайшею причиною появления на свет «Камня веры» и определило собою некоторые внутренние особенности его содержания, мы позволяем себе обратить на него внимание своих слушателей.

Соприкосновение и знакомство русских людей с западными иноверцами началось задолго до эпохи Петра Великого. По мере того, как сам русский народ развивался в могущественное государство, поднимался в духовной силе и умственном росте, все более и более являлись нужды и открывались поводы к сближению его с западными соседями. А благодаря этому знакомству и соприкосновению, в наших предках постепенно начинало развиваться сознание превосходства этих народов в области искусства и знания. Отсюда естественно явилось стремление позаимствовать, поучиться у иноземцев тому, чего не доставало в собственной, обыденной и культурной жизни. Уже в царствование Алексея Михайловича видим на Руси много заимствований у западных народов из области цивилизации и знания¹.

Понятно, что подражание, сближение с иноверцами на указанной почве открывало путь и обусловливало возможность влияния последних и на умственно-религиозное мировоззрение русских. Но из западных народов в отношении к свободе вероисповедания в особенно благоприятных условиях на Руси находились немцы-лютеране. Относительно их к концу XYII века у нас сложилось убеждение, что «лютеране и кальвины, хотя и отстоят своим еретичеством от восточного благочестия далее католиков, однако же противности от них восточному благочестию нет и в духовные дела они не вступаются»². Поэтому лютеранам в отношении к религиозным потребностям было предоставлено более прав и привилегий, чем католикам: последние всегда должны были чувствовать над собою правительственный надзор и ограничение свободы своего вероисповедания.

Конечно, иноземцы-протестанты пользовались своим преимущественным положением в Московском государстве не для одних только временных выгод, и для одного только более прочного и обеспеченного устройства своей судьбы среди русских. Если и справедливо, что протестантство не вело у нас систематической пропаганды³, и если в протестантской общине, образовавшейся в нашем отечестве, но самому ее составу, существенным свойствам и главнейшим стремлениям, интересы религиозные не имели большого значения⁴, то с другой стороны несомненно и то, что оно влияло на русских уже самым своим существованием, влияло, как общество, отличное от них по своим убеждениям, привычкам и образу жизни.

В конце XVII века протестантские идеи настолько заметно были распространены в нашем отечестве, что вызывали сильные жалобы и горькие сетования со стороны истинных ревнителей православия. По словам Павла Негребецкого, протестанты привлекали и располагали на свою сторону многих православных, неискусных в вере, особенно тем, что в своих религиозных беседах с ними пользовались свидетельствами Св. Писания и хулили веру римских католиков, не любимых и русскими⁵. Патриарх Иоаким в своем духовном завещании горько сетовал на то, что протестанты, служащие в русских войсках, своим поведением производят соблазн среди православных. «Православнии христиане, по чину и обычаю церковному, молятся Богу; а они спят, еретики, и свои мерзкие дела исполняют и христианскаго моления гнушаются. Христиане, пречистую Деву Богородицу Марию чествующе, всячески о помощи просят и всех святых; еретики же, будучи начальниками в полках, ругаются тому, и по прелести их хулы износят и никакоже почитают пресвятую Богородицу и всех святых, такожде и икон святых не почитают и всему христианскому благочестию посмеивают. Христиане постятся; еретики же никогда»... Поэтому патриарх просил царей Петра и Иоанна охранять подданных от общения с еретиками и запретить последним распространять свои догматы и обычаи в Московском государстве, а также не только не давать протестантам разрешения вновь строить церкви, но и разрушать существующие, «яко диавольские сонмища»⁶. От протестантских смут и соблазнов «колебания в вере» происходили не только в царствующем граде Москве⁷, но и в других частях нашего отечества, где жили немцы. Афанасий, архиепископ холмогорский, тем же государям жаловался на иноземцев, что они весьма вредно влияют на живущую у них русскую прислугу: творят блуд с женщинами, завлекают русских людей в свои кирки, наносят бесчестие и поругание св. иконам отклоняют от соблюдения постов и вообще так деморализуют русских, что они только «словом христиане, а делом нигде же и к церкви Божией никогда не приходят»⁸. Он же сетовал не то, что «нововводные чужестранные обычаи мало по малу вкрадываются тайно в святую нашу православную и восточную церковь от еретичества латин и люторов, и кальвинов и учение их всякое»⁹.

Патриарх Адриан считал нужным обращаться к своей пастве с воззванием и предостережением по поводу протестантской агитации среди русских. Он со скорбию и негодованием указывал на то, что лютеране развращают русских не только в устных беседах, но стараются действовать и путем печатным: издают на славянском языке свои катехизисы и чрез них распространяют лжеучение в народе¹⁰.

Современник патриарха Адриана, монах Евфимий¹¹ говорит о русских людях, что они под влиянием протестантских мыслей воспитали в себе дух скептицизма и свободомыслия: «от глагольств люторских, кальвинских и прочих еретиков объюродеша, от стезь отец своих совратившеся глаголют: какой сей чин в церкви и для чего творится тако? несть в сем пользы; человек сие содела, без того жить мощно»¹²... Он же сетовал на то, что за иностранцами, прибывающими в Россию, нет строгого надзора; а потому они имеют полную свободу распространять свое лжеучение и тем производить соблазн не только в простом народе, но и между лицами священными¹³.

Таким образом, в конце XVII века влияние протестантства в жизни русского общества отражалось довольно заметно: оно шло и чрез устные беседы иноземцев с русскими, чрез печатные лютеранские книги, а главным образом путем развращающего и соблазнительного примера в самой жизни, привычках и обычаях протестантов.

В царствование Императора Петра I протестантские идеи стали распространяться на Руси с новою силою вследствие многих содействовавших тому условий. Теперь, благодаря преобразовательным стремлениям Петра В., сочувствовавшего иноземцам, должны были совершенно измениться отношения к ним русского народа. Тогда как в прежнее время иноземцы в глазах русских считались существами отверженными и презренными, людьми, которых старались избегать, «яко гагрены и злейшей коросты»¹⁴, и содружество с которыми признавалось достойным посмеяния всех языков¹⁵, теперь они становились не только на один уровень с русскими, но и делались их учителями и руководителями. В прежнее время русскому человеку с большим трудом было даваемо разрешение ехать заграницу, и то в особенных важных случаях; не было также в обычае у наших предков отправлять детей в чужие земли для наук: боялись, чтобы они не изменили православной вере и любви к своей родине¹⁶. Теперь же само правительство посылает молодых людей заграницу для научного образования¹⁷; оно же заботится и о вызове иностранцев в Россию, обещая им и свое покровительство и разного рода преимущества в общественной жизни¹⁸. Всем иноземцам, проживавшим в России, предоставлялась полная свобода вероисповедания, давалось право строить церкви и отправлять богослужение по своим обрядам¹⁹. Но особенно благоприятно было положение немцев-лютеран. Вследствие того, что сам царь склонялся на их сторону более, чем католиков, и сочувственно относился к идее сближения их с русскими, и наше законодательство того времени было благосклонно к лютеранам, предоставляя им некоторые особенные преимущества в религиозной жизни²⁰.

Лютеране не замедлили воспользоваться выгодами своего положения в России, как для благоустройства своего гражданского быта, так и для пропагандирования своих вероисповедных мнений. Они свободно строили церкви²¹ и для обучения русских создавали школы, в которых заводили свои порядки и сочиняли программы преподавания; между прочим здесь они обучали православных детей страху Божию и знакомили с Лютеровым катехизисом²². Понятию само собою, что направление в этих школах не было благоприятно ни православию, ни интересам русской народности и самобытности: оно «стало воспитывать русских людей вне церкви и православия, в тенденциях протестантства, порабощая русскую ученость европейской науке, отчуждая образованное общество от самостоятельных интересов русской мысли и жизни, разобщая его со всем родным и православным»²³. По замечанию патриарха Адриана, лютеране при учении показывали детям знати своя ереси»²⁴. Князь Кропоткин свидетельствовал также о лютеранских учителях, что они

„Учат юных детей в Российском народе.

Приводя прелестно ко своей незгоде.

В науках детям своего закона книжку Коллоквиорум прикладают.

А тою во юных летах детей прельщают”²⁵.

Таким образом, школа служила для лютеран одним из средств влияния и воздействия на религиозное сознание детей. Если же внутри самой России учителя-лютеране не прочь были посягать на православные убеждения учеников, то тем большая опасность угрожала им в заграничных западных школах, куда отправлялись для образования многие русские юноши.

Наконец, следует заметить, что в Петровское время усиленно переводились у нас на русский язык разного рода иностранные сочинения, которые также могли служить проводниками лютеранских догматов в среду русского народа. Хотя, с одной стороны, существовал некоторый правительственный надзор за печатавшимися на Руси книгами²⁶, а с другой, – и сами переводчики принимали меры к тому, чтобы избежать в своих переводах «противностей» православному учению²⁷; но при обширном объеме переводной литературы и иногда при поспешности работы, трудно было этого достигнуть.

Таковы были внешние, зависимые от общественно-политического состояния русского государства, условия, благоприятствовавшие распространению протестантских идей в нашем отечестве в царствование Императора Петра I. Но, разумеется, при всех указанных исторических данных, влияние основавшихся на Руси иноземцев на религиозное сознание православных русских людей не могло бы иметь места и сопровождаться какими-либо ощутительными последствиями, если бы оно не находило для себя благоприятной и соответственной почвы в умственно-религиозном состоянии тогдашнего русского общества. Хотя иностранцы в отношении науки, разного рода искусств и знаний и стояли выше русских и имели некоторые основания играть роль учителей и реформаторов в нашем отечестве, но это преимущество само но себе не открывало бы им пути к религиозному воздействию на наших предков, не давало бы оружия для пропагандирования антиправославных идей среди русских, если бы последние настолько обладали опытностью и твердостью в догматах своей веры, что всегда и всякому готовы были бы дать. ответ о своем исповедании. Между тем этого-то последнего условия, необходимого для противодействия протестантам в их посягательствах на православную веру, и не представляла умственно-духовная жизнь русского общества Петровского времени. В отношении к религиозно-просветительному состоянию народа эпоха преобразований мало чем отличалась от предшествовавшего темного века: мрак невежества, суеверий и предрассудков не скоро мог быть рассеян, не смотря на все меры, принимаемые со стороны церкви и государства. До нас, сохранились горькие искренние сетования современников но поводу глубокого всеобщего упадка религиозного знания в русских людях в ту знаменательную историческую пору, когда это знание было особенно необходимо, в пору наиболее усиленного влияния иноверцев на все стороны жизни наших предков. Так, Посошков в своих письмах к митрополиту Стефану Яворскому говорит: «а наипаче мы россияне носим на себе зазор, понеже ни веры своей, какова она есть, ни благочиния духовного, ниже естественного добронравия, ни гражданства доброго, как надлежит к пользе душевной творить, не разумеем, но живем чуть не подобны бессловесным... Я мню, что и на Москве разве, сотой человек знает, что то есть православная христианская вера, или кто Бог, или что воля его, или как ему молитися, и как молитва приносить, и как его воля творить, или как Пресвятую Богородицу почитать, и как ангелов и угодников Божиих чтить, и как их в помощь себе призывать, или о ходатайстве молить, или как святые иконы почитать. А в поселянех, еи и тысячного человека не обрящешь»²⁸.

Конечно, невежество, незнание догматов своей веры ставило русских людей в весьма тяжелое и невыгодное положение в отношении к иноверцам: делало беспомощными и бессильными в религиозных беседах с ними. По указанной причине наши предки лишены были возможности не только иметь какое-либо религиозно-просветительное влияние на иноверцев, но и не в состоянии были оказывать какое- либо противодействие в их нападках на православную веру, на ее догматы и обряды. «Толь мы просты», говорит тот же Посошков, «что не токмо б кто ученой иноверец, но хотя б самой последний земледелец иноверной о чесом вопросил нас и москвич, то не знаем, как отповеди дать: и не до того ста, но аще и от бусурман кто вопросит нас, то и им ответу дать не умеем, а что и станем говорить, лише на стыд всем нам и на поругание православия, и за то имя наше христианское велми хулится»²⁹.

Отсутствие твердых знаний в области своего вероучения имело и другие более серьезные последствия: будучи несведущи в истинах веры, не давая себе ясного в них отчета, русские люди делались весьма восприимчивыми к религиозным мнениям иноверцев, охотно к ним прислушивались, иногда весьма легко склонялись в их пользу. Недостаток религиозного просвещения, отсутствие собственного положительного мировоззрения лишали их достоверного критерия в вопросах веры: во многих случаях они не в силах были отличить истину от заблуждения, православие от иноверия. Поэтому-то Димитрий Тверитинов, усвоивши от иноземцев протестантские идеи, думал, что эти чужие мнения и есть «правая вера»³⁰. Слушатели его бесед располагались в его пользу главным образом потому, что он говорил от Священного Писания, «а что натягаше и превращаше истину в неправду, того мнози не познаваху за свое вписании не искуство»³¹. Если некоторые из знакомых Тверитинова и подозревали его еретический образ мыслей, то не могли вступать с ним в состязание по той же причине³². Вследствие всего этого отечественные еретики, волновавшие русское общество в царствование Императора Петра I, чувствовали за собою силу, считали себя, по словам митрополита Стефана Яворского, «паче всех мудрейшими и смысленнейшими»³³, и были весьма смелы в своих насмешках и нападениях на православную веру. Димитрий Тверитинов, по показанию некоторых свидетелей его бесед, «говорил всякие слова без зазору и опасения противность на нашу веру христианскую и на церковь»³⁴. На угрозы судом и наказанием Димитрий высокомерно отвечал: «вы истины познать не можете, только стращаете мучительством; только у вас и разума грозить кнутом да огнем»³⁵.

Таким образом, темнота, религиозное невежество, безответность в своих верованиях представляли весьма благоприятную почву для развития и распространения еретических (в духе протестантства) мнений на Руси в царствование Императора Петра I.

И действительно, протестантские идеи в то время были сильно распространены в нашем отечестве: они нашли себе доступ во все классы русского общества: ими увлекались не только лица ин высших сословий, но и простые посадские .поди³⁶: начинали умствовать по-лютерански не только мужчины, но и женщины³⁷; нашелся даже священник, который в протестантском духе рассуждал о поклонении Богу³⁸. Насмешливое отношение к прежним благочестивым обычаям русского народа, отрицание внешней стороны религии, отвержение авторитета церкви и иерархии, личная свобода и непринужденность во мнениях и, наконец, крайняя нравственная распущенность³⁹ – вот каковы были плоды этого увлечения.

Очевидно, необходимо было со стороны православной русской церкви и ее представителей противодействие этому вредному влиянию протестантской пропаганды на умы русских людей. При этом, как по духу времени, так и по самому свойству обнаружившегося противоправославного движения, борьба с ним должна была вестись не какими-либо внешними принудительными мерами, а путем религиозно-просветительным. Необходимо было стать на защиту православной церкви во всеоружии науки и богословских знаний: против протестантов и наших домашних еретиков, хвалившихся своим умственным превосходством пред православными и порицавших последних за их простоту и невежество, надлежало бороться соответствующим оружием. В то время, когда среди русского общества, благодаря воздействию иноземцев, стал развиваться дух вольномыслия и критического отношения к догматам и уставам родной церкви, недостаточно было православную веру представлять исключительно, как достояние свящ. предания, или как вероисповедную форму, твердо основанную на данных св. Писания; но необходимо было оправдывать ее и путем рассудочных соображений и доказательств. Прежние приемы богословской полемики с иноверцами, основанные почти исключительно на положительных доводах православной истины от св. Писания и св. предания, требовали существенного видоизменения и усовершенствования: обстоятельства времени побуждали защитников православия разнообразить эти приемы и выдвинуть на видный план научно-богословские средства борьбы с противниками. Эту-то задачу всестороннего научно-богословского обоснования догматов православной церкви, в виду протестантской агитации в нашем отечестве, и выполнил с успехом митрополит Стефан Яворский в своем сочинении «Камень веры».

В нашем отечестве это – первый опыт догматико-полемического сочинения против протестантов с научно-схоластическим характером. А в виду того, что автор его получил образование в заграничных католических школах, совершенно естественно ожидать, что и в творении его так или иначе отобразится влияние западной богословской науки. В странах инославных вероисповедной спор между католиками и протестантами был причиной появления целой богословской литературы, которая, конечно, не могла быть неизвестной митрополиту Стефану Яворскому. В этой литературе догматы протестантства были предметом самого подробного и тщательного исследования со стороны защитников римской церкви: в опровержение их был изобретен целый арсенал всевозможных доводов и доказательств... Поэтому для автора «Камня веры» не представлялось необходимым брать для себя труд самостоятельной полемики с протестантскими идеями своего времени, тем более, что весьма сильное увлечение последними со стороны русского общества и крайне резкие формы его проявления среди отечественных вольнодумцев побуждали местоблюстителя патриаршего русского престола возможно скорее выступить на борьбу с антиправославным движением в его пастве.

И нужно сказать, что в одной своей части, именно – посвященной критическому разбору протестантских мнений, означенная литература была вполне пригодным орудием и для православного богослова в его борьбе с протестантами: ее отрицательными аргументами он мог пользоваться с полным успехом и убедительностью... Но преосвященный автор «Камня веры» в своем труде ставил для себя задачу более сложную: он имел в виду не только опровергнуть те или другие протестантские возражения против православных догматов, но и с положительной стороны изложить и раскрыть учение своей церкви в пунктах разности между православием и протестантством. Принимая во внимание умственно-религиозное состояние современного митрополиту Стефану Яворскому русского общества, нужно признать, что означенная задача была в высшей степени целесообразной: осуществлением ее автор оказал громадную услугу своим современникам, уяснял в их сознании православные догматы и таким образом создавал прочную почву в борьбе с протестантами, способствовал самоопределению их в вопросах веры, имевших отношение к протестантской пропаганде. Но так как митрополит Стефан Яворский при составлении своего труда имел дело почти исключительно только с католической богословской литературой, то и положительная часть его «Камня веры» написана под влиянием тех же источников: иногда буквально словами их автор выражает догматические истины, составляющие предмет разности в вероучении православных и протестантов... Понятно, сколько требовалось от автора внимания и вдумчивости, чтобы сохранить чистоту и неприкосновенность православного учения, чтобы оберечь его от чуждой примеси и не внести в его содержание каких-либо католических тенденций. И следы этой мудрой осторожности мы нередко могли наблюдать при изучении «Камня веры».

Так, напр., в трактате о благих делах, в отделе об оправдании, делая буквальные выдержки из сочинения католического богослова Бекана, автор фразу его – Spiritus S. рго-cedit а Patre et Filio per voluntatem передает словами: «Дух святый исходит от воли отчия»⁴⁰. В трактате о преданиях, в главе о вселенских соборах, автор тщательно старается сгладить и удалить католические мысли своих источников о главенстве римского епископа во вселенской церкви. Выражая православный догмат о молитве к святым, «Камень веры» одним из существенных мотивов к их почитанию ставит преизбыточествующие заслуги святых (стр. 474); но в самом трактате, при подробном раскрытии учения о святых Божиих, не дает специального освещения по означенному предмету в католическом смысле...

Но при всем том влияние римско-католической богословской литературы весьма заметно отразилось в содержании «Камня веры» и сказалось в некоторых особенностях его догматических мнений: отметить эти особенности составляло одну из задач нашего труда. Кроме тех или других частных мыслей, высказанных в «Камне веры», сочувствие митрополита Стефана Яворского католическим идеям обнаружилось и в общем направлении его творения: оно имеет характер исключительно антипротестантский. Эту особенность «Камня веры» нельзя объяснить с точки зрения той ближайшей цели, которую ставил для себя Яворский – полемики с протестантами. При опровержении догматов последних он иногда должен был входить в соприкосновение с такими вероисповедными вопросами, в решении которых православная церковь отличается как от церкви протестантской, так и католической. Поэтому, как беспристрастное, объективное отношение к делу, так и требование полноты и законченности богословской полемики с инославными исповеданиями побуждали автора войти в рассмотрение догматических особенностей как протестантства, так и католичества. Между тем «Камень веры», насколько внимательно и подробно останавливается на критическом разборе протестантских мнений, настолько же старательно игнорирует и проходит молчанием разности в догматических воззрениях православной и католической церквей. На это обстоятельство справедливо было обращено внимание в заграничной полемике по поводу «Камня веры», хотя на основании его и сделаны были несправедливые и поспешные выводы.

Но тем не менее долг справедливости побуждает нас сказать, что и при некотором сочувствии митрополита Стефана Яворского католическим формам мышления, сочувствии, в котором естественно и как бы невольно выразилась дань автора полученному в иезуитских школах образованию, «Камень веры» представляет собою весьма ценное и почти единственное в русской богословской литературе догматико-полемическое сочинение против протестантов. Недостатки в его содержании, обусловленные влиянием католических источников, не настолько привлекают к себе внимание читателя, чтобы затемнять в его сознании выдающиеся достоинства творения Яворского: полноту его содержания, разнообразие приемов доказательства и раскрытия православной истины, основанных как на многочисленных библейских и святоотеческих свидетельствах, так и на соображениях от разума. основательность и находчивость в ответах на возражения противников, одушевленный тон полемики, свидетельствующий о горячей любви и преданности автора православной церкви. В свое время «Камень веры» в деле религиозно-догматического просвещения наших предков имел громадное значение, которого не утратил и доселе: для борьбы с разного рода рационалистическими сектами в духе протестантства он может служить вполне пригодным орудием и в наше время. Для этой именно цели рекомендовал его преосв. Феофан, бывший епископ Владимирский. «Прочитай со вниманием («Камень веры») и усвой написанное», – писал он одному лицу, смущенному идеями религиозного вольномыслия. «Тогда этим камнем будешь легко заграждать уста глаголющих лжу и сокрушать зубы погрешивших против истины»...⁴¹.

В заключение речи считаю своим долгом принести искреннюю глубокую благодарность моим достоуважаемым оппонентам – заслуж. ординар. профессору Сиб. Дух. Акад. А. И. Пономареву, и доцентам П. И. Лепорскому и Д. И. Абрамовичу за их труды по рассмотрению моей диссертации. При этом не могу также не вспомнить без чувства живейшей сердечной признательности о бывшем профессоре Сиб. Дух. Акад. А. Л. Катанском, руководившем моими первыми шагами на научном поприще.