Глава VII

Падение первых людей и «тайна беззакония» в истории рода человеческого. «Закон уд или закон греховный» в природе существа человеческого. Что определяет собою слово: закон? Закон ума и закон уд в их отношении друг к другу в падшем существе человека. Мог ли Господь в вечной и абсолютной правде Своей предоставить падшего человека себе самому? Зол ли человек ради самого зла? Насилие зла и угнетение остатков добра в человеке чрез закон уд. Зло должно быть ограничиваемо и сдерживаемо могуществом десницы Божией в силу абсолютной правды Божией. Наличность зла и наличность остатков добра в падшем существе человека. Ирреальность и ничтожнейшая наличность первого; реальнейшая и истинно сущая наличность вторых. Выводы. Господь полагает спасение человека в Себе Самом. Точнейшее определение сего действия правосудия и любви Божией в отношении к самому человеку. «Семя жены» и личное участие Самого Божества в устроении спасения человека. «Удерживающий тайну беззакония» в роде человеческом.

«Тайна беззакония уже в действии, – говорит Апостол Павел, – только не совершится до тех пор, пока не будет взят от среды удерживающий теперь» (2Фес.2:7). Эти слова могут быть положены в основу рассуждений о зле по падении человека в истории человеческого рода. С самого акта падения человека зло реально и фактически должно было воплощаться в беззаконие, в большую или меньшую полноту созрения по пути озлодействования человеческой воли там, где личная воля человека решительно склонялась к образу поведения и действия в мотивах диавольства и сатанинства в себе или, что тоже – в мотивах падения первых людей.

В событии грехопадения первых людей зло вошло атрибутом в волю человека и составило сильнейший элемент всей вообще природы человека. Диавольская лесть самобожия, суета и множественность помыслов и пожеланий составили собою стихийно-природное свойство вынаружения природы человека и явились в ней «иным законом, законом уд, противовоюющим закону ума человека». Слово «закон» содержит в своем понятии нечто безусловно и до некоторой степени принудительно действующее, и всякий закон, если подлежит какому воздействию, то подлежит или ограничению и ослаблению, или противодействию другого закона, сильнейшего в более благоприятных для себя условиях и настоятельнее вынаруживающегося и действующего.

Настоятельность, крепость и положительная стойкость закона определяются, с одной стороны, силами, входящими в него, т.е. в его содержание, с другой – теми или другими благоприятными условиями его обнаружения и воплощения. В этом случае закон уд в падшем состоянии человека или закон греховный и закон его ума, или закон Божественной правды и истины в нем неодинаково равновелики в человеке и неодинаково равнодействующи как по силам, так и по условиям. Св. Писание, свидетельствуя о том и другом законе в нравственной природе падшего человека, говорит, что закон уд в человеке препобедительно и даже насильственно и тиранически действует против закона его ума.

«...В членах моих , – говорит Апостол Павел, – вижу иной закон, противоборствующий закону ума моего и делающий меня пленником закона греховного, находящегося в членах моих». «...По внутреннему человеку нахожу удовольствие в законе Божием» : но «доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю». «Если же делаю то, чего не хочу,., уже не я делаю то, но живущий во мне грех». «Желание добра есть во мне, но чтобы сделать оное, того не нахожу... Итак, я нахожу закон, что, когда хочу делать доброе, прилежит мне злое» (Рим.7:16–23).

При таком неравном отношении двух законов в падшей нравственной природе человека зло, естественно, должно было бы в конец растлить человека, и полное озлодействование человека требовало бы только для себя времени и истории существования и развития человека, а не укрепления зла какими-либо новыми силами, средствами или условиями, если бы во вселенной не было Божественного правосудия или не осуществлялась бы абсолютная Божественная правда.

Падший человек, предоставленный исключительно самому себе, своим единичным и собственным средствам и силам в добре и противлении злу, неизбежно должен был погибнуть и вконец подвергнуться озлодействованию своей личной воли вследствие поврежденного и расстроенного состояния в себе самом, такого состояния, в котором «закон уд» преимуществовал и первенствовал над «законом ума» человека. Правда, закон уд вошел в человека и стал в нем законом по личной воле человека, но не без участия личной же воли человек и по падении своем остался услаждающимся по закону ума своего закону Божию. Следовательно, с одной стороны, человек достоин погибели, с другой стороны, он в себе самом имеет остатки добра и сохраняет начатки жизни в Боге: должен ли человек погибнуть? Или, что тоже: должна ли вечная правда Божия отвергнуть человека, чтобы он погиб? Или же именно правда же Божия должна открыть любовь и милосердие Божие, дабы сохранить в человеке остатки добра, дабы поддержать его в нравственном и добром направлении его воли и, наконец, дабы спасти человека от его погибели?

Ответ на эти вопросы может быть только один: добро в человеке не должно было погибнуть, так как именно добро есть правда, истина и жизнь, и снять с круга бытия то, что само в себе носит начатки бытия и есть самое бытие – значит учинить насилие, допустить неправду, покориться злу, как некоему абсолютному началу. Мог ли допустить все это Господь? Очевидно, не мог, и не мог прежде всего и первее всего, как Творец частного личного бытия и как абсолютно правосудный Бог.

Зло, прираженное человеку, сделалось в нем хотя воспринятым в его волю, однако все же отрицаемым и даже проклинаемым, ибо никто из людей и никогда не бывает злым ради некоего удовольствия души: «Никто, – говорит Сенека, – не удаляется настолько от естественного закона, и никто не бывает настолько отвращен от всего человеческого, чтобы быть злым ради самой своей души – ut animi causa malussit» (Л. Ан. Сен. de benefic. lib. 4 cap. 17). Наоборот, честное, нравственное и доброе само по себе прекрасно для человека и желательно – «honestum perse expetendum est (ib. cap. 2).

Природа человека и в падшем его состоянии осталась нравственною природою, обращенною к бытию вечному и истинному, к абсолютным началам жизни с Богом и в Боге. Должно ли зло насилием и непреоборимым для человека воздействием «закона уд» угнести, низринуть и совершенно уничтожить в нем остатки добра? Предоставить человека самому себе – значит предоставить его озлодействованию и окончательной погибели; почему же, спрашивается, зло полновластно и на правах абсолюта должно подвести под себя в человеке то, что в нем злу не подлежит и не может принадлежать? Справедливо ли мыслить, что угнетение, насилие и беззаконие есть право? А если несправедливо это, то справедливо обратное, т.е. чтобы зло в роде человеческом было ограничиваемо и сдерживаемо всемогуществом десницы Божией; и чтобы в самом человеке добро было поддерживаемо и вспомоществуемо непосредственным содействием Божиим, так как в мертвенном теле человека царствует грех и деспотически наклоняет волю человека ко злу, хотя бы умом своим человек и не хотел зла.

Все это с достаточною обосновательностию объясняет нам домостроительство Божие о спасении падшего человека, а равно и то, почему любовь и милосердие Божие взыскали согрешившего человека, и почему Сам Бог осенил его Своим заступлением, положив в Себе Самом надежду его спасения. Наличность зла и несомненная наличность остатков добра стоят в природе падшего человека фактически и реально друг против друга; но одна наличность – реальнейшая и истинно сущая, так как она имеет начало свое в Боге, именно наличность добра должна сама собою, без содействия Божия человеку, уничтожиться и не быть, потому что другая наличность – ирреальная и ничтожнейшая, чрез насилие и угнетение воли человека, именно наличность зла, преимуществует и владычно первенствует в человеке.

Дать совершиться сему торжеству зла над добром в человеке – значит дать совершиться вселенскому беззаконию, мировой неправде и признать зло абсолютом и таким абсолютом, который сильнее и правее действительного Абсолюта – Бога. Воля в человеке по его падении осталась раздвоенною, с двумя наклонами – к добру и ко злу; но наклон к добру должен находиться в рабстве наклону ко злу: не должно ли поэтому в самом домостроительстве Божием о спасении человека совершиться такое чрезвычайное действие и явиться такое промышление Божие о человеке, в которых и при которых человек, чрез Божественные силы и дарования, получал бы возможность в самом себе быть свободным и мог бы творить добро вопреки закона уд? Не должно ли спасение человека быть актом нового рождения человека в Боге или рождения свыше? И не все ли силы вместе с сим рождением свыше должны быть дарованы от Бога к тому, чтобы набожность и благочестие в человеке имели себе укрепление и содействование свыше?

Таково и есть домостроительство Божие в совершении самого спасения человека, о чем подробно и будем говорить в своем месте. Начало же сего домостроительства Божия, имевшегося, без сомнения, в идее и плане Божием от вечности, положено было Богом при самом изречении суда Его над согрешившим человеком: «...вражду положу между тобою , – сказал Господь змею-искусителю, – и между женою, и между семенем твоим и между семенем ее; оно будет поражать тебя в голову, а ты будешь жалить его в пяту» (Быт.3:15). Сам Господь в сем благословении и благовестии человеку свидетельствует о том, что зло в человеческом роде не имеет свойств диавольского ожесточения и не составляет всего содержания падшей духовно-нравственной природы человека: если возможна вражда в Семени Жены против диавола, то, значит, согласия с диаволом нет у человека; если при существующей брани Семени Жены с диаволом победа останется на стороне Семени Жены, то, значит, зло в человеке частично и условно; если всякая победа обеспечивается средствами и силами противника, то, значит, добро продолжает быть началом реальным в Семени Жены и действующим; если же добро реально и действующе на земле в роде человеческом, то, следовательно, злу никогда не должна принадлежать царственность на земле, как ничтожеству, беззаконию, неправде, насилию и угнетению, и Сам Господь всякий раз должен ограничивать и низвергать такой порядок жизни в сынах человеческих, в котором зло явилось бы во владычнем господствовании и царственном величии на земле.

Вот почему в словах обетования о благословенном Семени Жены Господь Сам и на Себя принимает дело спасения человека. Выражение Божие: «положу» , значит: «Я – Бог, лично Сам Я положу вражду между тобою (диаволом) и женою, и в Моем лично Божественном воздействии совершится твое поражение в роде человеческом; но в сем твоем поражении Я буду действовать не как Бог Всемогущий и не как Верховная якобы слепая воля, ибо в самом Семени Жены восстанет Потомок, Который поразит тебя в голову и явит торжество правды, истины, закона и долга, и диавольство твое будет отринуто в сынах человеческих, а будет в них одно мое Божественное, будет Богочеловечность и обожение сынов человеческих, не в самих себе – в твоем сатанинском самобожии, а обожение во Мне и чрез Меня».

Полное торжество добра над злом и поражение зла, совершенное и безусловное, адекватное правде, истине, закону, долгу и суду, в лице Семени жены, будет, естественно, полным и совершеннейшим возвращением человека к Богу. Идеальное и абсолютное добро мыслимо только в Боге; в частном личном бытии должна открываться безусловная и идеальная верность добру или, что то же – верность Богу, а потому истина, правда, закон, долг и суд явятся воплощенными в идеальном совершенстве и в безусловной полноте только тогда, когда человеческая воля всецело и всесовершенно воплотит себя в воле Божественной.

Полное воплощение реализирующей себя воли человеческой в ее личном самоопределении мыслимо, как будем видеть в своем месте, только при личном соединении Божества с человеческим естеством, т.е. тогда, когда Божественное Лицо примет воплощение в семени человеческом. Только при таком личном соединении Божества с человеческим естеством идеальная и безусловная верность воле Божией явится историческим фактом, а истина, закон, долг и суд явятся адекватно равными Божественной о них в отношении к человеку, как частному личному существу, идее. Следовательно, обетование Божие о Семени Жены есть обетование о Богочеловечности, которая будет антитезисом в роде человеческом тому сатанинству, который внес диавол в род человеческий чрез грех и преступление заповеди Божией, и будет, следовательно, искуплением и спасением человеческого рода в лице Благословенного Потомка от Семени Жены, так как Богочеловечность соединит человеческое естество с Божеством всецело и всесовершенно чрез обожение самого человеческого естества в Лице Богочеловека.

Таким образом, в Лице Богочеловека «милость и истина» Божественная о роде человеческом встретятся, «правда и мир» облобызаются. Почему, спрашивается? Потому, отвечает нам Св. Писание, что «истина от земли возсия, и правда с небесе приниче» (Пс.84:11–12). На сию-то истину, имеющую воссиять от земли полным Божественным светом, и указывает Господь, когда говорит о Благословенном Семени жены; истина же эта, в свою очередь, определяет собою и то, почему правда Божия приникает с небес, дабы охранить добро в человеческом роде и спасти человека. Итак, хотя тайна беззакония с самого падения первых людей находится в роде человеческом в действии, однако, есть удерживающий сию тайну беззакония в ее действии, и она «не совершится до тех пор, пока не будет взят от Среды удерживающий теперь». На вопрос: кто сей удерживающий? – нетрудно уже ответить. Удерживающий есть Сам Господь в том Своем благодатно промыслительном воздействии на мир и на человеческий род, в котором добро охраняется и вспомоществуется Богом, а зло ограничивается и сдерживается: «Удерживающее, – говорит преосв. Филарет, – есть не иное что, как Дух благодати, животворное начало духовной жизни в человечестве, противодействующее всему злому и вредному» (Догмат. Бог. преосв. Филар. 2, 470).

В чем явил и являет Господь Свое благодатно-спасительное действие в судьбах человеческого рода, и в каких доказательствах домостроительства Божия открылось промыслительное смотрение Божие о спасении падшего человека, об этом свидетельствует вся история человеческого рода, в главных своих моментах обозначенная и указанная, начиная от Адама и Евы, Св. Писанием, к рассмотрению которой в рассуждении добра и зла мы и перейдем.