Глава XXX
Царство Божие на земле и нравственный идеал христианства. Христианские народы и жизнь христианских народов перед высотой христианского идеала. Величие дела Христова в племенах, народах и в отдельных людях. Церковь Христова всегда во Христе и всегда животворит. Истинная язва на теле Христа: идея папства и протестантизм. Эта язва не от Христа и Его Церкви, а от «диалектики». Антихристианство есть, в сущности, антибожие и есть одно и то же древнее зло. Выводы и заключения.
Так «да просветится свет ваш пред человеки, – говорит Иисус Христос Своим последователям, – яко да видят ваша добрая дела и прославят Отца вашего, иже на небесех» (Мф.5:16). Царство Божие на земле устраивается, без сомнения, на началах абсолютного добра в людях, или, точнее – добра в обществах христианских, ибо христианская нравственность есть положительно и безусловно идеальная нравственность; но внутренний идеал христианства есть идеал не по недоступности воплощения его для человека и не по невозможности большего или меньшего приближения к нему в индивидуально-личной жизни отдельных людей, или в общественно-социальной жизни целых народов, а по широте и необъятности содержания его, по беспредельности подвига для отдельных людей и для целого народа по пути воплощения в себе этого идеала, так как этот подвиг безграничен, ибо имеет для себя образ и последнее основание в самом Божественном Существе: «Будите убо вы совершени, – говорит Иисус Христос, – якоже Отец ваш Небесный совершен есть» (Мф.5:48); «бывайте убо подражателе Богу, – говорит Апостол (Еф.5:1–2), – но по звавшему вы Святому, и сами святи во всем житии будите» (1Пет.1:15). Но «когда исполните все, повеленное вам, – заповедует Иисус Христос, – говорите: мы рабы ничего не стоящие, потому что сделали, что должны были сделать (Лк.17:10). Поэтому даже при самом высоком личном нравственном возвышении идеал христианской нравственности будет все впереди и впереди человека, так как ограниченность жизни и способности человека, с одной стороны, и не абсолютная отрешенность от возможности падения, пока человек пребывает в «мертвенном теле» своем, с другой стороны – всегда будут делать воплощение христианского нравственного идеала крайне ограниченным, хотя бы весь человек в целой своей жизни был неуклонно на пути воплощения этого идеала.
При этом нужно помнить и истинное слово Апостола Иоанна: «Аще речем, яко греха не имамы, себе прельщаем» (1Ин.1:8), т.е. полная безгрешность для воли человека в земной его жизни невозможна: то, что возможно, как абсолютное добро в частной и частных волях людей, есть безусловное осуждение в себе греха и зла и всецелое обращение человека к Богу, как Абсолютному благу, Верховному Разуму и Верховной Воле, Конечному своему основанию и Последней причине в управлении себя и своей воли. Это добро в человеке есть, как мы говорим, абсолютное добро, ибо оно есть вместе и основание, и определение идеального добра во вселенной, и в этом случае христианские народы не только на знамени своем имеют написанным это абсолютное добро, но и определяют им смысл своей жизни, равно как и управляют принципиально и волю свою – частно и коллективно в направлении воплощения в себе этого добра. Есть, значит, в жизни христианских народов положительное нечто и абсолютное из идеалов христианской нравственности. Но если практически идеал христианской нравственности будет все впереди и впереди даже для отдельной частной воли, то тем более он должен быть таковым в организации и преобразовании общественно-социальной жизни целых народов, где сплетается такое бесчисленное множество условий и наросло столь много вековых осложнений, что поистине нужно считать чудом то, что сделало христианство с обществами человеческими во всех сферах жизни и отношения людей друг к другу.
Государственная жизнь, семья, право, наука, литература, искусство, общественно-социальный строй, частное поведение, даже вкус и запах христианской идеи, все подверглось «квасу» новых дрожжей христианских нравственных понятий, все вскисло до известной степени от этого кваса и продолжает вскисать, как «Царство Божие» в людях (Мф.13:33). Христианской Церкви после времен апостольских ставят, обыкновенно, на вид всех Апостолов, когда у всех верующих было одно сердце, одна душа, и все у них было общее (Деян.4:32), и на основании этого делают упрек послеапостольскому историческому христианству, что оно менее воодушевлено, менее победительно и менее всепокоряюще и все собой в жизни и поведении людей определяюще являет себя в обществах верующих: едва ли этот упрек справедлив. Век апостольский был век исключительный, как собственно рождения Церкви Христовой в мире, такой век, когда вся жизнь Церкви, ее бытие в мире должны были определиться и обнаружиться исключительно в самоотвержении и во всецелом самопожертвовании членов Церкви, когда одна душа, одно сердце у всех, и самая тесная связь, и взаимно братское общение членов между собой были единственной человеческой гарантией себя сохранить для Церкви и Церковь для себя.
Было бы величайшей неправдой против всех христианских народов во все исторические времена, и даже до этого дня заключить, что среди них не мог бы повториться дух апостольский и не могла бы снова воодушевленная ревность ко Христу апостольского времени управлять умами и сердцами верующих, если бы они, вследствие каких-либо внешних обстоятельств, поставлены были в положение века апостольского. Притом история Церкви имеет записанным у себя повторение и повторения века апостольского при всяком новом обращении ко Христу племен и народов. Однако главное дело, суть, так сказать, дела не в этом повторении, а в том исторически-бытовом, спекулятивном и практическом воздействии, которое христианство имело и имеет в жизни народов, устраивая Царство Божие в людях. Взгляд человека на себя, как на личность, как на члена общества и государства, законодательство и администратура, направление в науке, литературе и искусстве и прочая, – все это с христианством превознеслось и одухотворилось, и во всем этом, т.е. вообще во всем человеческом с христианством, стал предноситься не натурализм язычества, не право сильного, не похоть и гордость исполина, не вожделение черствого себялюбца и эгоиста, а именно идеал христианской нравственности, христианской правды и христианской любви, так что в человеческих обществах христианство как подводило, так и продолжает подводить все под свою идею во образ евангельской истины.
Если многое на этом пути предстоит еще сделать христианским народам, то большее и притом существенное сделано, именно – мир всецело пленен в идею христианской нравственности. Жизнь собственно христианских народов имеет, без сомнения, вполне христианскую атмосферу, являет в себе высшее, благодатное помазание и среди беспорядочных проявлений воли человека, по природе своей и в грехе своем злой и испорченной, кажется как бы «рожденною свыше». В этом случае свидетельство Апостола Иоанна, обращенное к христианам: «...вы имеете помазание от Святаго; помазание, которое вы получили от Него, в вас пребывает, и вы не имеете нужды, чтобы кто учил вас; но как самое сие помазание учит вас всему, и оно истинно и неложно» (1Ин.2:27–28) – от отдельных христиан приложимо не только к тому или другому отдельному христианскому народу, но и ко всему христианству вообще во всех племенах и народах, как к коллективной в роде человеческом личности, помазанной свыше – от Святого. «Дух Святый сошел на всех» (Деян.10:44, 2:33) – и теперь можно сказать относительно целых христианских народов, как это сказано было и доме язычника Корнилия, приведенного Апостолом Петром ко Христу.
«Малая закваска», чему уподобил Иисус Христос Царство Божие в людях, положенная «в три меры муки» (Мф.13:33) натуральной во грехе жизни народов, заквасило собой все тесто индивидуальной и общественной жизни христиан, и не остается ни одной ее стороны, которая была бы или вовсе отрешена от этого священного кваса, или не поднималась бы от него, преобразуя муку в надлежащее тесто, более или менее, смотря по осложнению и наросту бытовых условий, веками вкоренившихся среди людей и как бы вросших в организм народной жизни. Однако и эти осложнения, сколь ни принудительно их воздействие на людей, под влиянием христианства постепенно расчлениваются, уравниваются, сглаживаются и даже вовсе уничтожаются в тех своих выпуклостях, которые особенно грешат против христианской идеи и несовместимы с правдой и истиной учения Иисуса Христа. «Оправдана премудрость чадами ее» (Мф.11:19) есть несомненнейшая истина и положительный факт в признании племен и народов ко Христу, свидетельствуемые и исторической жизнью этих народов, и их социально-бытовым строем, так что как о прежних исторических временах христианских народов, так и о настоящих с полнейшим правом можно сказать, что это времена отрады, времена благоволения в людях, времена Царства Божия на земле, когда «Скиния Бога с человеками» ворит себя в вере и нравственности христианских народов.
Высокая оценка нравственной природы человека, явленная Иисусом Христом в Евангелии, есть оценка нормального человека, достойного своего имени: «человек». Иисус Христос имел перед Своим Божественным взором и раскрыл в Своем учении человека, существующего в святилище своего духа, образ и подобие Божие, существо личное, нравственно свободное и хотя знал, что «дух бодр, плоть яже немощна», по Его словам (Мф.26:41; Мк.14:38), тем не менее, не принизил человека, предлагая минимум нравственных требований от него, или усыпляя и обольщая его нравственную личность половинной и частичной нравственной истиной. Мера возраста человека Христова безгранична; но одно вступление в возмужалость этого возраста, стояние на одной какой-либо ступени этого возраста оправдывают уже и Призвавшего на этот путь, т.е. Христа, и призванного, т.е. человека, ибо оправдывается премудрость, как мы говорили словом Спасителя, чадами ее: Премудрость в данном случае есть Христос, а в Нем и с Ним Христианство, чада же этой премудрости есть христианские народы, несущие на знамени своем и в сердце своем имя и нравственный образ Христа, созидающиеся в камение Царства Божия – города, низшедшего с неба, Нового Иерусалима; христиане суть в мире благодатные дети Божии, ходящие в свете Божием и пребывающие в любви Божией.
Мир, одряхлевший для жизни в стихиях натурализма и язычества, как восстановлен для жизни и призван вновь к здоровому существованию христианством, так и доныне живет только христианством; царственное же и владычное положение на земле христианских народов создало то, что христианская идея любви и братства сделалась достоянием всего мира и объединила собой до некоторой степени весь род человеческий, ибо призвание братства, взгляд на всякого человека, как на ближнего себе, сделались общечеловеческим достоянием через влияние христианских народов и через христианскую идею в этих народах. Безграничность нравственного христианского идеала нисколько не умаляет собой нравственной личности человека вследствие того обстоятельства, что кто не вмещает в себя его всецело, тот не имеет и вовсе красоты нравственного величия, достоинства и силы нравственной личности. Иисус Христос во многих случаях ясно указывает на это в Своем учении: достаточно вспомнить притчу о работнике в винограднике (Мф.20:1–16), притчу о талантах (Мф.25:15–30), благословение за чашу воды, поданную во имя Его (Мф.10:42), похвалу Его вдовице, вложившей две лепты в церковное казнохранилище (Мк.12:42–44; Лк.21:2–4), чтобы видеть, что всякий нравственный подвиг, кроме безотносительной цены его, при добрых средствах и благих целях, как плод именно нравственной идеи в человеке, имеет еще цену относительную, именно со стороны субъекта, совершающего тот или другой подвиг, как говорит Иисус Христос: «противу силы его» (Мф.25:15), причем это относительная цена нравственного подвига человека возвышается, с одной стороны, внешними условиями, при которых он совершается, с другой – ревностию и усердием и к малому, по-видимому, доброму делу лица совершающего: вдовица, принесшая в дар Господу две лепты, явила во имя Господа величайшее самоотвержение, ибо принесла совершеннейшую жертву самоотвержения, так как эти две лепты были последними и всем ее состоянием (Мк.12:42–44; Лк.21:2–4).
Здоровый пульс в человеческом теле означает, без сомнения, нормальное и здоровое состояние организма: пульс жизни в Царствии Христовом есть вера Христова; исповедание ее есть победа в мире света над тьмой, добра над злом: «...сия есть победа, – говорит Апостол Иоанн, – победившая мир, вера наша» (1Ин.5:4). В этом случае, скажем словами этого же Апостола: «Кто исповедует, что Иисус есть Сын Божий, в том пребывает Бог, и он в Боге» (1Ин.4:15). И потому «имеющий сына (Божия) имеет жизнь; не имеющий Сына Божия не имеет жизни» (1Ин.5:12). Следовательно, пока на земле есть христианские народы, исповедующие воистину, что Христос есть Сын Божий, до тех пор об умалении Царства Божия на земле и речи быть не может. Частные падения в Церкви врачуются средствами самой же Церкви. Судить о состоянии Царства Божия на земле по этим частным падениям незаконно, и подлежит даже величайшему сомнению – справедливо ли иметь решительный суд даже о частной падающей воле? «Ты кто еси судяй чуждему рабу? – говорит Апостол Павел. – Своему Господеви стоит или падает. Станет же, силен бо есть Бог поставити его» (Рим.14:4).
Воля человеческая есть больная воля, и не в том ли обнаруживается наибольшая сила жизни Церкви, и благоухающий цвет ее, и высокое достоинство ее, и слава ее, и торжество ее, что она, имея объектом своим больную волю человека, творит ее наивозможно здоровою, настолько здоровою, что нравственный идеал христианства остается для нее свойственным, родным и собственным? «Не здоровые имеют нужду во враче, – говорит Иисус Христос, – но больные. Я пришел призвать не праведников, но грешников к покаянию» (Мф.9:12–13; Мк.2:17; Лк.5:31), и Церковь христианская, верная своему призванию, в духе и силе своего Верховного Вождя и Божественного Главы, не святых только и праведных блюдет в ограде своей, но и падших, обращающихся к ней, возводит в святость и непорочность. Пример обращения Закхея-мытаря (Лк.19:5–9), образ евангельской грешницы, облившей ноги Иисуса Христа слезами, отиравшей их своими волосами, целовавшей и намощавшей их драгоценным миром (Лк.7:37–48), история обращения Савла, дышащего «угрозами и убийством» (Деян. 9:1–18), даже образ разбойника, исповедавшего Иисуса Христа Господом с креста своего (Лк.23:42), живы до сегодняшнего дня в Церкви Христовой, и это явление, несомненно, свидетельствует собой об особенной и чрезвычайной жизненности Церкви Божией на земле. Если в мире так высоко поднята и так твердо стоит нравственная идея, если мир опознал нравственный идеал и не перестает преклоняться перед ним, то этим он обязан не философии, не науке, не литературе или искусству, а именно христианству и, говоря конкретнее, обязан Церкви Христовой, воинствующей со злом, пастырствующей и священнодействующей.
Церковь Христова изменила бы в самой основе своему призванию, если бы через своих видимых предстоятелей и вождей она провела до тонкости параллель между своими праведниками и падающими, между святыми и прегрешающими, но не думающими порывать своих связей с нею, и, исключив падающих и прегрешающих из своего общения, застыла бы в формализме документальных тех или других признаков праведности и святости, и на основании этих только признаков всегда, понятно, для всякого другого человека внешних, установила бы членство и гражданство чад своих в Царстве Божием. В этом-то пункте, т.е. в отвержении формальной праведности Иисус Христос, с одной стороны, воздал должное нравственной природе человека, с другой – потребовал Себе всего человека – душу и сердце его; пусть даже человек будет падшим и согрешившим, но обращение новое его ко Христу снова и снова должно быть всецелым и совершенным со всем жаром любви и радости о Нем – Сыне Божием. «Истинно говорю вам, – свидетельствовал Он книжникам и фарисеям, застывшим в формальной, документальной праведности, (Лк.18:11–12 – что мытари и блудницы вперед вас идут в Царство Божие» (Мф.21:31); «...прощаются грехи ее многие, – сказал Он о грешнице, целовавшей Его ноги, – за то, что она возлюбила много, а кому мало прощается, тот мало любит» (Лк.7:47).
И как ничтожна, как пуста и безжизненна «диалектика», призывающая Иисуса Христа на суд за то, в чем Он абсолютно Божественен и Божественно справедлив – в оценке нравственной личности человека! «Не в словеси бо Царство Божие, – говорит Апостол Павел, – но в силе» (1Кор.4:20), и эту «силу» не сынам века нынешнего измерять счетом, мерой и весом, «ибо Царствие Божие», говорит Апостол Павел, «не пища и питие», и не материя какая-либо, хоть бы и невесомая, «но праведность и мир и радость во Святом Духе» (Рим.14:17). «...И не скажут, – говорит Иисус Христос, – вот, оно здесь, или: вот, там. Ибо вот, Царствие Божие внутрь вас есть» (Лк.17:21). Заповедь Господня широка и глубока: «широка заповедь Твоя зело, Господи»! (Пс.118:96), засвидетельствовал еще в Ветхом Завете пророк Давид; нравственный идеал христианства безграничен и безмерен: однако и не пришедшие еще в меру возраста «ширины и глубины» заповеди Господней, и не достигшие в себе исполнения христианской нравственности, но идущие по пути к нему или стоящие на разных ступенях этого пути, иногда падающие, но вновь поднимающиеся, не лишены своего достоинства, своей силы и своей славы, исходящих от этого именно идеала, в котором душа и сердце исповедующих его: «Разве упав не встают, – говорит Господь, – и, совратившись с дороги, не возвращаются?» (Иер.8:4).
Если можно указать в историческом христианстве на действительную и подлинную язву, то эта язва – одна единственная, но вместе весьма великая, действительно, есть; но есть не от Христа и не от Его Божественного учения, а от людей «диалектики», дерзнувших взять исключительно в свои человеческие руки «дело Христа» и мало-помалу истинного Христа подменивших лжехристом; самая же язва состоит в старом и древнем зле – «в замещении Бога на земле личностью человека», а по отношению ко Христу – в «викарстве Христа». Бог будет судить приставников римской церкви; но горе миру, если бы идея папства из области политики, из фикции пока перешла бы в полное сознание и признание верующих, как незыблемый член их веры! Тогда один путь для исповедников этого чудовищного христианства: сперва временное и полное утверждение людей в Нимродо-Хамитстве, а потом, как неизбежный результат противобожной узурпации, исчезновение и веры, и нравственности в безбожии каинитов. Будем однако думать, что не допустит Господь, чтобы руками приставников римской церкви нанесена была самая чувствительная рана живому телу Христову – Вселенской Апостольской Церкви Христовой; что мир не все будет видеть на епископском римском троне Пиев 9-х, а снова увидит свв. Линов и Климентов; что придет, наконец, время, и папы римские принесут вселенское покаяние перед Христом, Которого они дерзновенно мыслили заместить собой на земле в Его – Христовом Царстве. Тем более не будем думать о том ужасном конце папской политики, потому что самая мысль об этом для христианина невыразимо жестока.
Что касается до протестантского мира, то он есть необходимое следствие и логический вывод папской идеи, так как этот мир, в сущности, сделал дальнейшее заключение из посылок папской идеи, обоготворив человеческий разум в суждениях о Божественных вещах и сделав религию чисто человеческим учреждением. А потому о протестанстве и речи не должно быть отдельно от папства; папство дело Иисуса Христа и вообще дело религии взяло в свои исключительно человеческие руки; протестанство в логическом выводе пошло дальше по этому пути, подменив Божественный элемент человеческим в пользу всякого верующего, и потому явилось в католическом мире плодом папской идеи. Папство при помощи диалектики определяет себя в автократизме Божественных полномочий, в замещении Бога на земле по каноническому якобы праву; протестанство, при помощи той же диалектики, перенесло это узурпированное право на личность каждого верующего и в беззаконии своем явилось пышным цветом папской идеи. Горькие плоды этого цвета еще не вполне созрели, но они в завязи своей обозначали уже и специфический вкус свой и свойственный им запах – упразднение Бога на земле – безбожие. Замещать Бога личностью человека и заслонять Христа от верующих Его якобы «наместниками и викариями» – значит в корне убивать веру вообще, и христианство в частности, так как «скиния Бога с человеками» подменяется в этом случае на скинию по изволению человеческому относительно Бога и человеков. Это чудовищное направление папской политики есть истинное зло в христианстве; но оно вышло не от христианской идеи, не от Евангелия, а от похоти и произволения духа человеческого, внесенных в часть исторического христианства, от «диалектики», дерзнувшей хозяйственно устроитъ дело Иисуса Христа в мире и богатство Христа обратившей теоретически и практически в спекуляцию человеческой страсти и человеческих вожделений.
Идеал папской политики в деле религии Христовой есть не только кощунственное богохульство, но, как мы говорили, и упразднение Бога и Христа на земле; и если эта политика не дала еще полных плодов в католическом и протестантском мире, то единственной причиной со стороны человеческой такого задержания разрушительного для веры действия папской идеи служит то, что нелегко устранить от верующих Бога и отставить Христа, а потому как католический, так и протестантский мир и до сих пор есть все-таки христианский мир, так что нравственный идеал христианства во всем христианском мире пока еще не умален, и своим безграничным содержанием он продолжает воодушевлять христианские правительства и народы к продолжению новых и новых путей для водворения на земле большей и совершеннейшей любви между ними. Так, личная забота членов церкви о личной помощи нуждающимся превращается в общественно-государственную заботу о предупреждении самой нужды в среде маломощных или беднейших классов; братское попечение о исправлении преступника переходит в высшую свою стадию – в попечение о предупреждении самых преступлений; тяготы разных общественных и государственных повинностей стараются распределить равномерно между всеми членами общества; путь к достижению прав и положения в государстве делают открытым для всех, достойно ищущих их; гуманность и чувство любви более и более смягчают нравы, и во всем христианском мире перестают называть добрым того человека, который действенно не выказывает любви своей к ближним, или, останавливаясь на пути, прекращает делать ближнему добро; судьба «меньшей братии» вдохновляет собой публицистов, поэтов и философов-моралистов; даже в преступниках и злодеях, изыскивая с похвальным усердием способы и средства, стараются преимущественно, через самые кары закона, воскресить нравственную человеческую личность; одним словом, в христианских обществах христианская идея продолжает расти в Евангельский образ Христовой истины, и в общем, добро в мире через христианские народы продолжает наступательно и победоносно действовать против зла, препобеждая все более и более царство тьмы Евангельской истиной.
Антихристианство в самом христианстве не есть исключительная принадлежность ни времени какого-либо, ни места, ни народа: это «тайна беззакония», находящаяся в действии вообще в мире (2Сол.2:3–9), и созрение ее не будет, «пока не будет взят от среды удерживающий теперь» (2Сол.2:7), т.е. благодатное и животворное озарение Духа Божия, хранящего добро в мире и содействующего людям творить его, о чем сказано было нами в своем месте. Как во времена Апостолов были люди, о которых говорили Боговдохновенные проповедники Царства Божия на земле: «Они вышли от нас, но не были наши: ибо если бы они были наши, то остались бы с нами; но они вышли, и через то открылось, что не все наши» (1Ин.2:19); так и теперь эти люди, «сыны противления» всякого времени (Еф.2:2; Рим.7:15–23; Быт.8:21), продолжают являться «плевелами» на ниве Христовой (Мф.13:26). Есть «дети Божии», – говорит Апостол Иоанн, – и есть «дети диавола» (1Ин.3:10): «...всякий дух, который не исповедует Иисуса Христа, пришедшего во плоти, не есть от Бога; но это дух антихриста» (1Ин.4:3), который всегда был и «есть в мире» (ib).
Антихристианство есть вообще «диавольство и сатанинство» в роде человеческом: «Если бы Бог был Отец вашим, – говорил Иисус Христос современным Ему иудеям, – то вы любили бы Меня, потому что Я от Бога исшел и пришел... Почему вы не понимаете речи Моей? Потому что не можете слышать слова Моего. Ваш отец диавол; и вы хотите исполнять похоти отца вашего. Он был человекоубийца от начала и не устоял в истине; ибо в нем нет истины. Когда говорит он ложь, говорит свое; ибо он лжец и отец лжи» (Ин.8:42–44). Перед Божественным взором Иисуса Христа «Царство Божие» на земле открыто было через всю будущую историю рода человеческого как во всемирном торжестве христианской идеи (Мф.13:32, 21:42–44; Мк.14:9; Лк.13:29), так в несмолкаемой брани против него всех злых элементов мира (Ин.17:14, 16:33, 7:7, 15:18–19, 16:20). Иисус Христос зрел духом и предвозвестил, что даже из якобы ходящих вслед Его будут люди, «имеющие вид благочестия, силы же его отрекшиеся» (2Тим.3:5): будут среди добрых и злые (Мф.25:15–30), среди пшеницы и плевелы (Мф.13:26), среди хороших рыб и дурные (Мф.13:47–48), среди овец и козлища (Мф.25:32–45); среди пастырей добрых будут и наемники, не радящие об овцах, «татие и разбойницы» (Ин.10:8), «волцы хищницы», приходящие в стадо в одеждах овечьих (Мф.7:15), дабы расхищать и разгонять овец (Ин.10:12).
О конце же мира Он говорит: «...Сын Человеческий, придя, найдет ли веру на земле?» (Лк.18:8). Антихристианство есть вообще антибожие: если же личность Иисуса Христа служит первым и главным объектом антибожного нападения «диалектики», то иначе и быть не может, так как Искупитель рода человеческого есть центральное Лицо, краеугольный камень, на Котором и от Которого человеческий род созидается во взаимообщении жизни с Богом. Враги, следовательно, христианства являются врагами не христианства только, как высшего Откровения Божия в «Сыне Божием» (Евр.1:1–2), но всякой вообще религии, обосновывающей свое миросозерцание на вере в Бога. «Быть без Бога, быть себе яко бог» – вот древний лозунг дьявольского обольщения в людях, корня, начала, определения и содержания зла во вселенной. Это антибожие типически воплотилось в каинитстве; оно характерно обозначилось в Нимродо-Хамитстве; к нему в конце концов должно было привести весь род человеческий язычество; оно потаенно через «диалектику» поставило на ноги папскую идею; оно прикровенно родило протестантский мир и уже открыто и вполне явно под своим собственным забралом является под эгидою якобы положительной «научной науки». Св. Писание не скрывает, что безбожие, почти всемирное и всеобщее завершит собой историю человеческого рода на земле; что в великом «отступлении» от Бога (2Фес.2:3) племен и народов каинитство вновь явит себя в людях со всей силой дьявольства и сатанинства и с последнею бранью зла против добра в лице «антихриста», к обозрению чего мы и перейдем в следующих заключительных двух главах этого труда; но настоящую главу мы должны заключить признанием той истины, что христианская идея и христианская нравственность в мире пока еще живы и действенны, и что род человеческий продолжает все более и более прозревать качественно и количественно в коленах и племенах в истину Христову.