Глава XVIII

Род человеческий после потопа в своем единстве. Воля Божия о разъединении людей на племена, колена и народы. Разъяснение этого Божия определения. Божественный порядок развития жизни человеческого рода в послепотопное время. Взгляд на единство и на единение племен и народов. Как отнеслись строители Вавилонской башни к воле Божией о разъединении? Зло, обнаруженное в намерении построения Вавилонской башни. Истинные призванные Богом вожди человеческого рода и хамит Нимрод. Нравственная личность Нимрода. В лице Нимрода впервые явилось язычество на земле. Выводы и заключение.

На «всей земле, – говорит Св. Писание о послепотопном времени, – был один язык и одно наречие. Двинувшись с Востока, они нашли в земле Сеннаар равнину и поселились там. И сказали друг другу: наделаем кирпичей и обожжем огнем. И стали у них кирпичи вместо камней, а земляная смола вместо извести. И сказали они: построим себе город и башню, высотою до небес, и сделаем себе имя, прежде нежели рассеемся по лицу всей земли. И сошел Господь посмотреть город и башню, которые строили сыны человеческие. И сказал Господь: вот один народ, и один у всех язык; и вот что начали они делать, и не отстанут они от того, что задумали делать; сойдем же и смешаем там язык их, так чтобы один не понимал речей другого. И рассеял их Господь оттуда по всей земле; и они перестали строить город [и башню]. Посему дано ему имя: Вавилон, ибо там смешал Господь язык всей земли, и оттуда рассеял их Господь по всей земле» (Быт.11:1–9). Это повествование есть одно их тех свидетельств Св. Писания, которые касаются судьбы всего человеческого рода: говоря, главным образом, о домостроительстве Божием, или о царствии Божием в людях и свидетельствуя о вечных духовно-нравственных истинах, Св. Писание вместе с тем говорит о таких внешних исторических событиях, касающихся всего рода человеческого, которые изменяют, так сказать, лицо земли и полагают основания новой эры для направления и устройства судеб рода человеческого.

К числу этих событий принадлежит, без сомнения, всемирный потоп; к этому же роду событий по справедливости должно быть отнесено смешение Богом языков и рассеяние племен рода человеческого по лицу земли. В Своем промышлении о роде человеческом Господь, чрез смешение языков и рассеяние народов, обособил друг от друга отдельные роды, племена и народы, и тем в исторических судьбах рода человеческого сделал то, что общемировое, в одном направлении человеческих волей, нравственное растление менее уже теперь могло иметь место, чем при единстве языка и культуры, – и с другой стороны, что эти племена и народы, обособленные друг от друга, легче сохраняли простоту и свежесть естественных нравов там, где борьба с природой мало подавляла духовно-нравственную сторону человека; там же, где человек по разным причинам весьма низко падал в естественной нравственности, он вместе с этим сходил не только с границ истории, но даже с лица земли, которую он, по выражению Св. Писания, сквернил собой. И так как в таком деградационном нисхождении гибли нравственнорастленные отдельные народы и племена, когда другие были еще в первобытной свежести своих нравов, то и исторические судьбы рода человеческого претерпевали сравнительно малое изменение, которое во всяком случае не производило собою и не могло произвести общего в человеческом роде потрясения. Смешение поэтому языков и рассеяние племен есть одно из величайших и примечательнейших событий в истории рода человеческого: это промыслительное о человеческом роде действие Божие определило собой в главном общем направлении весь ход доисторической и исторической жизни всего человеческого рода, ход, который продолжается даже до наших дней.

Со времени смешения языков и рассеяния народов история рода человеческого распалась на истории отдельных народов, и вместо целого, однообразно сплоченного человечества явились «острова языков», причем «каждый народ» должен был существовать и развиваться «по языку своему, по племенам своим в народах своих», как говорит Св. Писание (Быт.10:5). Всеобще и всемирно человеческое единение в направлении волей уже немыслимо с этого времени до тех пор, пока – или все ручьи племен и народов снова сольются в одно море, т.е. пока «острова языков» составят снова один язык, что едва ли мыслимо; или же при отдельности ручьев «по языку своему, по племенам своим в народах своих» человечество объединится в одном каком-либо общем направлении, имеющем составить собою дух времени для того большинства в человеческом роде, которое создает и запечатлевает собою ту или другую эпоху и установляет исторические, так сказать, нравы.

Последнее объединение, по свидетельству Св. Писания, будет иметь, действительно, свое место на земле; но это объединение будет уже началом конца существования человека на земле, ибо объединится человеческий род в «диавольстве и сатанинстве» нового каинитства, каинитства антихриста и, проявив последнее и величайшее напряжение зла на земле, приблизит время своего конца и время «страшного суда Божия». Что касается до другого объединения человеческого рода, объединения в царстве Мессии и в христианской идее, то, хотя возможность его нельзя отрицать, говоря о таком объединении (Ин.10:16), Сам Спаситель в сынах века сего, в сынах тьмы, в людях, имеющих в воле своей диавола и желающих ходить широким путем и через пространные врата, в лжепророках, в татях и разбойниках, имеющих учинить свое нападение на Его стадо, в плевелах среди пшеницы, и вообще – во вражде мира сего против Его царства указал нам, что и при торжестве христианской идеи, когда «приидут от востока и запада, и севера, и юга, и возлягут в Царствии Божием» (Лк.13:29), будут и такие, «дом» которых «оставаться будет пустым» (Лк.13:35), но самое важное при этом: «...многие поищут, – говорит Спаситель, – войти, <в Царство Божие>, и не возмогут» (Лк.13:24), будучи извращены в своей воле и обольщены превратными своими умствованиями; и потому многим, даже стучащим в двери царствия Божия, сказано будет Начальником и Совершителем спасения: «Не знаю вас, откуда вы; отойдите от Меня все делатели неправды» (Лк.13:27).

Уподобляя царствие Божие «большому дереву, в ветвях которого имеют укрываться небесные птицы» (Лк.13:19; Мф.13:31–32; Мк.4:31–32), и говоря о всемирном торжестве Своего учения (Ин.10:16), Спаситель в то же время говорил, что сила зла в мире настолько велика, что многие из людей останутся по своей злой воле вне двора Его овец (Ин.10:26). Однако небесный Божественный Свет, принесенный на землю Сыном Божиим, не мог по самой силе и свойству истины не светить именно всему миру, и не мог не распространять своих Божественных лучей даже там, где сыны этого мира и не стремились стать сынами Царствия Божия и где люди возлюбили тьму, а не свет. Действительно, мировое и общечеловеческое значение христианства даже в настоящее время чувствуется везде – на всем земном шаре; для верующих и неверующих христианское учение о нравственности сделалось наивысшим и совершеннейшим учением об истинной добродетели, о законе, долге и нравственных принципах.

«Понятие о нравственности, – говорит один английский писатель-богослов, – преподанное Иисусом Христом, сделалось ныне всеобщим, и ни один человек не считается добрым, если он не удовлетворяет ему, по крайней мере, в некоторой степени» (Ecce homo пер. с англ. Терн.2:246). Если же при этом и принять во внимание то обстоятельство, что христианские народы занимают царственное владычное положение на всем земном шаре, что они государствуют и господствуют по преимуществу среди племен и народов, то положительно можно сказать, что влияние христианской идеи универсально. «Христианское воззрение на нравственность, – говорит то же писатель, – сделалось всеобщим, так что в настоящее время никого, носит ли он название христианина или нет, не считают добрым, кто не выказывает в той или другой форме действительной любви к своим ближним и не останавливается на своем пути (Лк.10:31), чтобы делать добро» (Ессе homo пер. с англ. Терн.2:101). При таком всемирно-историческом влиянии христианства племена и народы, без сомнения, до некоторой степени единятся между собой, и, хотя единение это пока посредственное, может для некоторых племен и народов сделаться даже непосредственным – в единстве веры и исповедании учения Христова, с принятием народами и племенами христианства, до сих пор не принявшими его; однако и в этом случае, говоря и всемирном торжестве Христова учения (Деян.2:34–35, 44; Мф.24:14; Лк.24:47; Ин.10:16), Св. Писание не скрывает, что среди самых христианских народов светильник веры может «сдвигаться с места его» (Откр.2:5), что некоторые племена или части племен могут носить только имя живых по вере, но на самом деле они бывают мертвы (Откр.3:1), и могут, наконец, забыв чистоту первой своей любви ко Христу, предаться древнему любодейству «жены Иезавели», и потому по суду правды Божией должны быть поверженными «на ее одр вместе с нею в великую скорбь» (Откр.2:19–22); ко времени же второго пришествия Иисуса Христа на землю и кончины мира, по свидетельству Св. Писания, произойдет среди христианских народов великое отступление от христианства (2Сол.2:3), причем совершится крушение самой веры в Бога в страшном каинитстве безбожия антихриста и его диавольского восстания против Бога и всякого чтилища (2Сол.2:4; Лк.18:8).

Таким образом, мы видим, что Св. Писание, говоря о всемирном значении христианства и о просвещении народов и племен светом Евангельской истины, в то же время нисколько не уменьшает действующего зла в мире; то объединение племен и народов, которое имеет совершиться в христианстве, будет объединением духовным; но нигде Св. Писание не говорит о том, чтобы это объединение – всеобщее и всемирное – совершилось вместе граждански и государственно под знаменем Иисуса Христа. Но вместе с тем есть положительные свидетельствования Св. Писания о единении племен и народов пред концом мира даже в политическом отношении; но это объединение для «колен и народов, языков и племен» будет объединением «в диавольстве и сатанинстве» антихристова отвержения Бога и восстания против Него (Откр.13:7–8). Придет некогда время созрения «тайны беззакония» в мире, и люди снова приступят к постройке «вавилонской башни», дабы, так сказать, освидетельствовать небо, – освидетельствуют якобы и скажут: «нет Бога; место пусто; человек сам есть бог». Будущие строители «вавилонской башни» уже не повторят собою на земле судьбы своих прообразов строителей в долине Сеннаар, которые могли еще по суду правды Божией продолжать свое существование в рассеянии по коленам, языкам и народам, а создадут собою страшную и ужасную эру на земле, эру великого отступления от Бога племен и народов, и приблизят настоящий мир к концу перед вечной и непреложной правдой Божией.

Грех строителей вавилонской башни в долине Сеннаар был велик перед Господом, но он допускал обуздание и сокращение воли самых строителей; грех же людей последнего времени существования человека на земле будет открытой враждой против Бога и воплотится в воле людей, как созрение тайны беззакония, принципиально и окончательно в признании «диавольства и сатанинства» руководительным началом воплощения жизни и личности человека и, как новое и ужаснейшее каинитство в роде человеческом, будет подлежать одному и единственному обузданию – прекращению самого существования рода человеческого на земле. В чем же, однако, был грех, спрашивается, и в чем было оказательство зла в волях строителей вавилонской башни в долине Сеннаар – настолько сильное, великое и опасное, что Господь, в чрезвычайном явлении Своего промыслительного действия, судил и определил сократить и обуздать развитие зла в самом, так сказать, начале его действительного обнаружения? Замечательно в Св. Писании употребление для замысливших построить вавилонскую башню в долине Сеннаар имени «сынов человеческих», имени, которое усвоено было допотопным растлителям земли (Быт.11:5): имя это в только что погибшем допотопном мире имело определенное значение; оно указывало на знамя и характеризовало собою известное направление мыслей и воли людей, погибших в волнах потопа.

Позволительно думать, что край этого знамени подымался замыслом строителей «башни», и направление их воли в построении «города» обозначилось разрушительно в духовно-нравственном отношении. В самом деле, можно ли допустить, что допотопный мир не оставил части своего злого наследства в семействе Ноя, когда мы видим такую в нравственном отношении возмутительную и наглую личность, каков был Хам? При этом не нужно забывать удобопреклонность ко злу вообще падшего естества человеческого, о чем свидетельствует Сам Господь, говоря, что «помышление сердца человеческого – зло от юности его» (Быт.8:21). Хамский дух поэтому, типически обнаруживший зло и грех в послепотопном времени, имел не только свойственную себе почву в природе человека и мог в дальнейших поколениях быть положен в руководительное начало миросозерцания «сынов человеческих». Для добродетели, для исполнения закона и долга необходимы самоограничение и самоотвержение, требуется подвиг смирения, требуется воспитание в себе истинного послушания и покорности Высшей Воле и вообще авторитету, одним словом, требуется сокращение собственной личности, требуется путь жизни узкий, чрез тесные врата; для жизни же в натурализме греха, для большей и большей позволительности в удовлетворении злых расположений природы человека привлекательнее бывают широкие врата и пространный путь этого мира, а потому «многие идут широкими вратами, – говорит Иисус Христос, – и немногие находят тесные врата и узкий путь, ведущий в жизнь» (Мф.7:13–14).

Приводя эти истины, мы хотим сказать, что «сыны человеческие» послепотопного времени в замысле построения вавилонской башни действовали в безумном и преступном увлечении хамитским духом и, подобно Хаму, в направлении своей воли сближались до некоторой степени с «сынами человеческими» допотопного мира. Правда, сближение это в послепотопном времени находилось пока в начальной фазе своего развития, и строители вавилонской башни не явили и едва ли думали явить открытое и прямое восстание против Бога, тем не менее, они становились на путь каинитства в направлении своей воли, так как, хотя они и признавали над собой волю Божию, однако в толковании этой воли и в исполнении ее они не только явились с духом тайного возмущения против воли Божией, но и с таким образом мысли и поведения, который вконец мог исказить и ниспровергнуть Божественный порядок жизни в человеческом роде. Уже одно то обстоятельство, что общемассовое в человеческом роде увлечение горделивой мыслью являлось плодом сознания собственной силы, не обещало ничего хорошего в нравственном отношении, и грозило гибельнейшими последствиями в будущем во взгляде человека на самого себя, на отношение его к Богу и на пределы полномочия определений и решений своей воли.

По замыслу своему в построении вавилонской башни – «высотою до небес» – было нечто каинитское и вполне Хамово: «сыны человеческие», строители башни, действовали, как увидим, вопреки воле Божией, причем обнаружили строптивое недовольство на определение и веление Бога, действуя, понятно, в свое имя: во имя собственных рассуждений и собственных волений. Св. Писание свидетельствует, что побуждением к построению города-башни в нем «высотою до небес» было прославление своего имени и притом с знаменательным дополнением, чтобы сделано было это прежде рассеяния человеческого рода по лицу земли: «Сделаем себе имя, – говорили они, – прежде нежели рассеемся по лицу всея земли»; в переводе же с еврейского подлинника (Митр. Филарета) это место Св. Писания читается так: «Сделаем себе имя, чтобы нам не рассеяться по лицу всея земли». Принять ли первый, или второй перевод – следующая истина несомненно свидетельствуется Св. Писанием о строителях вавилонской башни, что мысль о разделении и рассеянии племен по лицу земли коснулась, без сомнения, сознания человеческого рода послепотопного времени. Спрашивается теперь: каким образом могла привнестись эта мысль о предстоящем рассеянии по лицу земли в сознание «сынов человеческих», бывших дотоле в единстве и общей сплоченности? В ответе на этот вопрос возможно допустить два предположения: или люди сами пришли к сознанию о необходимости разъединения, или же получили в лице боговдохновенного мужа-патриарха, хранителя заветов Божиих и истинного вождя человеческого рода, откровение воли Божией о том, чтобы люди разъединились и рассеялись по лицу земли, расселившись по племенам и коленам.

Принять первое предположение, т.е. что люди самостоятельно дошли до мысли о необходимости рассеяния, невозможно по многим причинам. В самом деле, что могло привести «сынов человеческих» к сознанию – добровольно рассеяться по лицу земли? Скудость ли и недостаток пропитания для всей массы людей? Едва ли это событие могло быть действительным фактом, так как обилие плодов земли и размножение сохраненных от вод потопа чистых животных несравненно в большей пропорции, чем размножение человеческого рода, устраняли собою скудость в средствах пропитания, и недостаток поэтому в средствах пропитания не мог служить побуждением к зарождению мысли о рассеянии. Может быть, родившаяся жажда большего простора и страсть к приключениям побудили многих или некоторых глав семейств остановиться на мысли о рассеянии? Нельзя принять и этого предположения за действительное событие, ибо наоборот – страх пред опасностями неизвестных стран должен был скорее удерживать человеческий род в единстве общения, чем в разъединении, и естественное опасение за свою безопасность уже никаким образом не могло родить мысли о добровольном рассеянии племен по лицу земли. Нужно ли говорить о том предположении, что могшие родиться несогласия между отдельными родами и коленами как бы подсказали собою мысль о рассеянии, когда свидетельство Св. Писания косвенно утверждает тот факт, что человеческий род во всей своей массе живет и действует во всем согласно, как это видно в единодушии построить башню до небес, дабы сделать себе имя? Следует поэтому принять за истинную причину явившейся в сознании мысли о рассеянии второе предположение, т.е. что человеческий род получил Откровение воли Божией разъединиться и рассеяться по лицу земли.

Через кого, спрашивается, могло быть дано повеление Божие – рассеяться и населить землю? Могло оно быть дано через патриарха Ноя, жившего после потопа 350 лет (Быт.9:28), но, вероятнее, это повеление дано было через патриарха Сима, который жил 500 лет после потопа (Быт.11:10) и которого могли видеть даже поколения людей патриарха Фарры, отца Авраама (См. свящ. Лет. Властова 1,168). Указывая на патриарха Ноя и на патриарха Сима, мы подразумеваем ту мысль, что Богоправление в послепотопном мире могло иметь органами своего откровения такие чистые сосуды, каковы были Ной или Сим, и которые были поэтому действительными и истинными вождями человеческого рода, руководя им во имя Божие. Что в данном случае Господь действительно повелел людям разъединиться и рассеяться по лицу земли, это подтверждается отчасти самим повествованием Св. Писания о событии смешения языков и рассеяния племен, так как это событие указывает на исполненный Богом совет и волю Его о роде человеческом: «И рассеял их, – говорит Св. Писание, – Господь оттуда <долины Сеннаар> по всей земле; и они перестали строить город [и башню]» (Быт.11:8–9). Выражение: «и рассеял их Господь» служит как бы ответом Божиим на слова сынов человеческих: «прежде нежели рассеемся по лицу всей земли», т.е. прежде чем принуждены будем исполнить повеление Божие о рассеянии.

Итак, мысль о рассеянии не была самостоятельной мыслью сынов человеческих, но внушена была им через посредство Ноя или Сима, как Откровение воли Божией. Что же делают «сыны человеческие» и как приняли они повеление Божие? Не являя прямого и явного непослушания воле Божией и не оказывая открытого возмущения против Бога, они, тем не менее, косвенным образом думали противиться велению Божию, или, лучше сказать – замыслили ослабить волю Божию о них, ибо замыслили создать себе прочный центр единения и сплоченности – «город», куда бы мог возвратиться всякий, принужденный Богом отъединиться. Не без основания Сам Господь с особенною указательностию отмечает энергию, настойчивость и упорность в труде «сынов человеческих», строивших «город и башню в нем», ибо говорит о них Господь: «вот один народ, и один у них язык; и вот, что они начали делать, и не отстанут они от того, что задумали делать». Горделивое побуждение: «сделать себе имя», и косвенное противление воле Божией давали таким образом собою направление духовно-нравственного развития человеческого рода.

Дух каинитский, смирившийся перед могуществом и миродержавством во вселенной Бога, воскресал в хамитстве послепотопного человечества и выступал с дерзким намерением действовать по своему разумению там, где известно уже разумение Божие и дана воля Божия. Но если построение города было косвенным противлением «сынов человеческих» воле Божией и ограничением веления Божия, то какой, спрашивается, смысл, при построении города, могло иметь построение в нем башни, касающейся небес? В языческих преданиях есть миф о том, что некогда гиганты – сторукие, поставляя одну гору на другую, думали достигнуть небожителей и свергнуть их с небес; в библейском повествовании о построении города и башни в нем ни одна черта не может служить зерном к образованию мифа войны гигантов сторуких против небожителей, так как в построении «вавилонской башни» не выражалось открытого и прямого возмущения против Бога. Сделав сближение одного места Св. Писания с повествованием о построении города и башни в нем, а равно приняв во внимание открытия на месте бывшего Вавилона, есть основания прийти к тому заключению, что построением города и башни в нем руководило, опираясь на сочувствие массы и на свое личное значение среди своего поколения, одно лицо, самооболыценное и действующее якобы по внушению Божию вопреки действительных провозвестников воли Божией – Ноя и Сима. Если так, то построение вавилонской башни могло иметь в намерении строителей религиозное назначение по замыслу вождя и руководителя, увлекшего за собой в свой образ мыслей против Ноя или Сима «сынов человеческих», и сама башня должна была поэтому рассматриваться как первое языческое капище на земле.

Сближая восьмой, девятый и десятый стихи десятой главы книги Бытия с повествованием одиннадцатой главы о столпотворении вавилонском, мы находим, что Вавилон был одним из первых городов на земле после потопа, и что им управлял Нимрод, «великий ловец пред Господом»; «Вавилон» же было имя тому городу, который задумали построить «сыны человеческие»: «сего ради наречется имя ему, – говорит Св. Писание, – смешение, т.е. Вавилон, яко тамо смеси Господь уста всея земли». При раскопке развалин Вавилона в новейшее время найдена была надпись, сделанная Навуходоносором о древле недостроенной башне в этом городе, и надпись гласит следующее: «Он – Навуходоносор – возобновил башню, храм семи светил, которую не мог кончить первый царь». Люди оставили ее со времен потопа, произнося слова в беспорядке (Лет. Власт. 1,118). Слова Навуходоносора «первый царь» указывают, без сомнения, на первого строителя башни: кто же, спрашивается, был этим строителем башни, будучи вместе «первым царем» в Вавилоне? Св. Писание почти указывает на это лицо, упоминая лично о некоем из племени Хама муже, сильном и славном, первом царе на земле после потопа – Нимроде. Внимательное же рассмотрение слов Св. Писания об этом человеке дает возможность осветить до некоторой степени личность Нимрода с духовно-нравственной стороны, и вместе позволяет ближе и, так сказать, конкретнее уразуметь то мировоззрение, которое руководило строителями башни.

В родословии сыновей Ноя Сима, Хама и Иафета Св. Писание говорит, что в поколении Хама, в роде Хуша, сына Хамова, был некто Нимрод: «сей начал быть силен на земле, – повествует Св. Писание, – ...потому и говорится: сильный зверолов, как Нимрод, пред Господом [Богом]. Царство его вначале составляли: Вавилон, Эрех, Аккад и Халне, в земле Сеннаар» (Быт.10:8–10). На основании этого места Св. Писания толкователи с большим основанием предполагают, что вдохновителем и руководителем построения «города и башни в нем до небес» был именно Нимрод, «начавший быть сильным на земле». «Из того, что Вавилон остался во власти Нимрода, – говорит прот. Богословский, – с вероятностию предполагают, что этот царь был главным побудителем к построению города и башни до небес» (Св. Истор. прот. Богослов. I, 26, Смот. Лет. Власт. I, 152–165). В своем предприятии «сделать себе имя» Нимрод мог руководиться более реальным для него побуждением, именно: задумав остаться на месте, в долине Сеннаар, и пользуясь своим влиянием на поколения всего человеческого рода, Нимрод желал соединенными силами всего человеческого рода основать себе столицу, удержать при себе наиболее людей, а тех, которые пойдут в рассеяние, связать узами как бы общего для всех отечества в долине Сеннаар. Но действовать в своих целях прямо и открыто вопреки воли Божией он, конечно, не мог; поэтому он действовал и выступил руководителем человечества против Ноя или Сима так же во имя Божие, как действовали и первые, т. е. Ной и Сим. На эту мысль наводит нас знаменательное прибавление слов к имени «Нимрод»: «он был сильный зверолов пред Господом Богом», и это прибавление: «пред Господом Богом» настолько знаменательно и важно, что даже в поколения имя Нимрода перешло, как пословица и поговорка, с этой прибавкой слов: «пред Господом Богом», ибо говорилось: «сильный зверолов, как Нимрод, пред Господом Богом».

Что же означают слова: «пред Господом Богом»? Ведь во всяком случае они должны иметь свое содержание при имени: «Нимрод, сильный зверолов»: какое же можно дать содержание этим словам для характеристики личности Нимрода, начавшего быть сильным на земле и первым царем? Значение слов: «пред Господом Богом», прибавленных к имени Нимрода, естественнее всего объяснить той мыслью, что Нимрод, этот Хамит, выступил в свое время дерзким мечтателем, носителем и выразителем убеждения в себе, что в нем, в его талантах и дарованиях, в его преимуществах перед другими открывается и свидетельствуется сила Божия, даруемая ему от Бога; что он близок к Богу и знает волю Божию; что не Сим, а он – Нимрод есть вождь людей, призванный и воодушевляемый Богом, ибо никто другой, а Господь руководит им, и не сам он от себя говорит и действует, а говорит и действует через него Господь, воодушевляя и вдохновляя его, даруя ему силы и преимущества перед всеми другими.

Должно думать, что убеждение людей настолько было сильно в мнимой боговдохновенности Нимрода, что имя его иначе не произносилось, как с прибавлением слов: «пред Господом Богом», Божий избранник, человек близкий к Богу, ибо с этой прибавкой его имя перешло даже в потомство. Поэтому Нимрод первый из людей человеческое в себе признал за непосредственно Божественное и первый в своем самообольщении объявил себя органом Божества в том, что было плодом обыкновенных и естественных талантов и дарований его, как человека. В лице Нимрода таким образом впервые явилось на земле язычество в его изначальной и первообразной форме мнимого призвания от Бога и лживого пророчества. С этой первой степенью неразрывно была соединена вторая степень – обожение властителя, сильного и знаменитого мужа, как представителя Бога на земле, как воплотителя Бога и как «сына Божия», что, действительно, имело место потом во всех языческих монархиях и государствах. При таком обосновании повествования Св. Писания о построении города и башни в нем, а равно и личности Нимрода, самое дело дерзкого предприятия представляется в следующем виде: Нимрод, в силу своих природных талантов и дарований, возвысившийся на степень царственного и господственного положения в роде своем, вопреки установившемуся и прежде бывшему истинно теократическому порядку жизни и водительству людей именем Божиим чрез посредство Ноя-Сима, выступает против Сима в свое имя, единя, однако, свое имя с именем Божиим и действуя якобы, как истинный орган откровения воли Божией.

Сыны человеческие, пораженные очевидными земными преимуществами и достоинствами личности Нимрода, как знаками печати силы Божией в нем, верят ему и следуют за ним, отвратившись от водительства Ноя-Сима. В построении города они замыслили создать один общий для всех центр на случай возвращения отъединенных племен в предстоящем рассеянии, если уже этому рассеянию должны подчиниться некоторые. По-видимому, мысль о рассеянии представлялась сынам человеческим в отдаленном будущем, и более этого: стала для них сомнительной в качестве повеления Божия, так как под водительством Нимрода они задумали привести в исполнение такое дело, которое требует многолетних трудов и явно стоит в противоречии с мыслью о рассеянии. Построение же «башни до небес» в городе могло иметь целию – создать жертвенник, храм-капище для приближения «на высотах» избранника Божия, вдохновенного Богом царя и вождя, к Небу и Богу. Замечательно, что в форме «Баб-ил» Вавилон означает: «ворота Божества» (Св. Лет. Власт. I, 167); Навуходоносор же, возобновивший «башню», называет ее прямо «храмом» (йэ. 118); имя же самого Нимрода означает: «восстанем, возмутимся» (Л. 152): не есть ли это имя, усвоенное Хамиту, указание на то, что именно Нимрод отклонил человеческий род от послушания Ною-Симу и привел их к принятию такого миросозерцания, в котором впервые положена основа смешения человеческого с Божественным, и усмотрено чрезвычайное отображение Божества там и в том, где и в чем являлось и действовало одно обыкновенное и естественное самого человека? Язычество, таким образом, в лице Нимрода и в поколении его времени полагало краеугольный камень обожествления естественного, почему-либо необыкновенно поразившего собой мысли и воображение людей, как отображение силы и присутствия Божества и как посредства или свидетельства Его приближения к людям. К какому нравственно-духовному плену мог повести этот путь, показало отчасти историческое потом язычество в человеческом роде, когда люди, как говорит Апостол Павел, «познав Бога, не прославили Его, как Бога, и не возблагодарили, но осуетились в умствованиях своих, и омрачилось несмысленное их сердце; называя себя мудрыми, обезумели, и славу нетленного Бога изменили в образ, подобный тленному человеку, и птицам, и четвероногим, и пресмыкающимся» (Рим.1:21–23).

Но если в силу греха этот путь как бы неизбежно прилежал человеческому роду, то правда Божия, любовь и милосердие сделали его наименее гибельным для всего человеческого рода, во-первых, разъединив народы и племена и тем задержав и ограничив общемассовое заражение злом, и во-вторых, сделав его, отрицательной его стороной, воспитательным посредством к вступлению народов и племен в свое время в истинное «Царство Божие». В последнем случае язычество, или – как говорит Апостол Павел – времена «неведения» приводили человеческий род к тем большей жажде ведения истинного понимания Бога, опознания идеи добра и нравственности, о чем будет сказано в своем месте, чем сознательнее человек стремился в истории опознать себя и овладеть собой, чем внимательнее и опытнее присматривался к окружающему его внешнему миру и прилежнее изучал его явления. «Бог, – говорит Ап. Павел, – сотворивший мир и все, что в нем, Он, будучи Господом неба и земли... От одной крови Он произвел весь род человеческий для обитания по всему лицу земли, назначив предопределенные времена и пределы их обитанию, дабы они искали Бога, не ощутят ли Его и не найдут ли, хотя Он и недалеко от каждого из нас; ибо мы Им живем и движемся и существуем... «мы Его и род».

Итак, оставляя ныне времена неведения, Бог повелевает людям всем повсюду покаяться, ибо Он назначил день, в который будет праведно судить вселенную посредством предопределенного Им Мужа, подав удостоверение всем, воскресив Его из мертвых» (Деян.17:24–31). Таким образом, в промыслительном смотрении Божием о человеке истории Царства Божия на земле должна была предшествовать вполне и исключительно история человеческая, дабы человек сознательно и свободно, в чувстве искренней и восторженной любви к Богу-Творцу, восприял свое спасение в Боге-Спасителе и, приняв искомую им в истории своего существования Божественную истину, сделался истинно свободным в Царстве Христа, Спасителя мира (Ин.8:32–36).

Но эту естественную, так сказать, историю человеческого рода должен был создать не дух хамитский с его зачатками и с скрытым вожделением каинитства, а дух симитов и иафетидов с их стыдливым и целомудренным бережением в себе внутреннего Божественного человека, с их отвращением от наглости порока и с их преклонением перед красотою добродетели и перед требованиями нравственного закона и нравственного долга. Нимродо-хамитство в построении городов и башни в нем начинало историю человеческого рода с того, что угрожало прекращением самой истории человека на земле, именно – начинало замещением Бога личностью человека. И Господь в вечной правде Своей, охраняя добро в роде человеческом и созерцая будущее человека в гражданстве Царства единородного Сына Своего, Спасителя мира, дал в смешении языков и рассеянии племен такое направление истории рода человеческого, в котором интенсивность зла и преступность частных волей наиболее ограничивались самым порядком существования человека на земле по племенам и коленам, народам и царствам, по «островам языков».