Глава XIV
Обнаружение зла в человеке, близкое к каинитскому безбожию и вообще безбожию. Личность Хама в семействе Ноя и личность Нимрода в потомстве Хама. Зло, обнаруженное Хамом. Сим и Иафет в отношении к поведению Хама. Хам в себе самом носит свое самоосуждение. Хамиты в истории. В Симе и Иафете и их потомстве будущая история рода человеческого. Выводы.
Будучи величайшим и поразительнейшим свидетельством о Себе Бога, проявлением в судьбах мира и человека всемогущества и Правосудия Божия чрезвычайным, всемирный потоп мог, однако, влиять на душу и на внутренний мир каждого из спасшихся в ковчеге постольку, поскольку душа и сердце их сохраняли свое обращение к Богу и свое внутреннее помазание в набожности и благочестии. Вера в Бога должна была, без сомнения, получить чрезвычайное и сильное укрепление в семействе Ноя, и дети его с ужасом должны были вспоминать о каинитстве и конце его по суду правосудного Бога; но и при этом каждый из сыновей Ноя, в своем нравственно-духовном миросозерцании, равно как и в своем поведении, мог пойти своим путем, всецело завися от того, насколько каждый старался определять себя и свою волю в законе и воле Божьей, насколько стремился обуздывать в себе злые эгоистичные инстинкты и насколько употреблял личного усилия – не быть рабом страсти. Ибо, хотя грех всегда лежит у дверей человека, и он влечет его к себе, однако, человек может и должен господствовать над ним (Быт.4:7) как из чувства любви и верности Богу, так из чувства страха суда Божьего, помимо уже того, что добро само в себе носит награду и само по себе привлекательно, ибо доставляет внутреннее удовлетворение человеку и дает спокойствие совести.
Но то, в чем грех нашел в душе человека главное свое утверждение, именно – самообожение, развитие крайнего индивидуализма, ревность к культу собственной личности, настолько сильно овладевает иногда волею и всем существом человека, что он способен бывает восстать и возмутиться в свое имя против очевиднейшей истины и против священнейшего авторитета или постарается обойти таковые с той единственной целью, чтобы доставить торжество решениям своей личной воли и тем удовлетворить тайному вожделению своего «я» в его самопоклонении, в самообожании и в самоублажении. Обнаружение злой воли человека бывает в этом случае не менее нагло, как если бы человек или совершенно одичал в практическом безбожии или же как если бы он был, действительно, титанически-демоническою натурою и стоял бы на пути более или менее полного озлодействования.
В семействе Ноя не явилось, конечно, нового Каина, зато был Хам, и в поколении Хама не восстало, как мы знаем, нового Ламеха – это был Нимрод, «исполин ловец пред Господом Богом» (Быт.10:9). В немногих словах Св. Писание касается личности Хама; но и этих немногих слов совершенно достаточно для того, чтобы охарактеризовать темную и мрачную, низкую и злую личность младшего из сыновей Ноя (Быт.9:24). В своем поведении в семействе отца Хам среди братьев своих является с мятежным духом возмущения против авторитета своего отца, с тайным презрением к нему в своем сердце, будучи как бы рад случаю унизить личность отца в глазах своих братьев – все это такие качества души, которые по преимуществу характеризуют собою злое направление воли, мрачное настроение ума и преступное расположение сердца. В суждении о личности Хама не чуждо истины то предположение, что младший сын Ноя заражен был чрезмерным чувством самомнения, сознанием собственного превосходства в семье, обнаруживая при этом наклонность к самовластию, стремление к полной и ни от кого не зависимой самостоятельности и, может быть, к верховенству и первенству.
И такое направление воли Хама не могло быть иным, как преступным, ибо оно должно было в таком случае идти против общего благочестивого настроения семейства Ноя и могло воплощаться не иначе как в преступном своеволии, своеначалии и самозаконии. Во всяком случае за достоверный вывод из поступка Хама в отношении к своему отцу должно принять ту мысль, что своим возмутительно бесстыдным и дерзко наглым поведением в отношении к Ною Хам выразил нескрываемое презрение к нему; а равным образом за несомненную истину должно принять и ту мысль, что Хам в отношении к отцу питал почему-то враждебное чувство: не потому ли, что часто получал наставления и вразумления от отца, что был от него осуждаем и укоряем за свое поведение? В отношении же к братьям своим Хам как будто бы действовал так, что и их желал склонить в свой образ мыслей, желая и им передать свое презрение к отцу, иначе трудно объяснить, с какой целью он делал братьев своих свидетелями позора Ноя?
О самом поступке Хама в отношении к Ною Св. Писание передает следующее: «Ной , – говорит Св. Писание, – начал возделывать землю и насадил виноградник; и выпил он вина, и опьянел, и лежал обнаженным в шатре своем. И увидел Хам, отец Ханаана, наготу отца своего, и выйдя, рассказал двум братьям своим. Сим же и Иафет взяли одежду и, положив ее на плечи свои, пошли задом и покрыли наготу отца своего» (Быт.9:20–23). Судя по тому, какое положение и какие предосторожности приняли Сим и Иафет, дабы не видеть наготы своего отца, должно думать, что видеть эту наготу считалось в высшей степени непристойным, предосудительным и позорным (Срав. Лев.18:7–17). «Лица их <Сима и Иафета> были обращены назад , – свидетельствует Св. Писание, – и они не видали наготы отца своего» . Значит, Св. Писание с особым ударением указывает на то обстоятельство, что Сим и Иафет не видели наготы отца своего. Следовательно, какое же развращение души и сердца было у Хама, если он не только сам не уклонился от непристойного зрелища, но и пригласил братьев своих быть свидетелями такового? С другой стороны, судя по злорадству Хама, с которым он указывал братьям своим на положение обнажившегося отца, необходимо допустить, что и для Ноя, обнаженного, было величайшим позором то обстоятельство, что он в наготе своей сделался позорищем для других. И в этом случае поступок Хама свидетельствует собою, что младший сын Ноя как бы рад был случаю сделать перед своими братьями отца своего опозоренным, унизить и обесчестить его.
Что именно такое – злое и злобное отношение Хама было к отцу своему, а не легкомыслие или неразумная его наивность, на это указывает как целомудренное, в противность ему, поведение его братьев, так особенно строгое отношение Ноя к поступку Хама, которого он проклял в лице сына его – Ханаана: «Ной проспался от вина своего , – говорит Св. Писание, – и узнал, что сделал над ним младший сын его, и сказал: проклят Ханаан; раб рабов будет он у братьев своих» (Быт.9:24–25). «...Чем кто согрешает, – говорит Св. Писание, – тем и наказывается» (Прем.11:17). Не есть ли осуждение Ноем потомства Хама на рабское положение в отношении потомства Сима и Иафета поражение Хамова зла в самом, так сказать, его корне? И не свидетельствует ли нам это суждение о том, что именно страсть к властительству, желание быть автократичным, самозаконным, действуя в произволе своей воли и избегая подчинения вообще авторитету, были по преимуществу определением злой и преступной воли Хама? По крайней мере, в исторических судьбах рода человеческого, там, где хамиты достигали некоторого верховенства и царственности, они отличались суровым и жестоким нравом своего господствования, и правители из хамитов упражняли чудовищный произвол над своими подданными.
Духовно-нравственное же состояние хамитов, или ханаанских народов, стояло, как известно, на низкой степени развития; даже в религиозном культе хамитство отличалось, с одной стороны, преобладанием самого разнузданного, животноплотского натурализма, с другой – обоготворением свирепых и кровожадных божеств, требующих не иных каких, а человеческих жертв. Но возвратимся, однако, к характеристике личности Хама: не имея в душе своей почтительности к отцу своему и коренным образом делая нравственное нападение на его личность с целью подорвать его авторитет в семье и передать братьям свое к нему презрение, Хам действовал не только по злым расположениям своего сердца и по своей злой воле, но и являл преступное посягательство на авторитет праведника и во имя преступного, конечно, индивидуализма и личного автократизма. Культ собственной личности преобладал над священным авторитетом отца и праведника и заглушил в его душе всякую почтительность к такому лицу, о котором он не мог не знать, что «он обрел благодать пред очами Господа Бога» .
Не служит ли также поступок Хама свидетельством того, что обличаемый, наставляемый и укоряемый прежде отцом за свое поведение Хам теперь сам обличает отца перед братьями своими, злобно смеется над ним, дабы оправдать перед теми же своими братьями свое грубое и непочтительное отношение к отцу? С психологической стороны такое объяснение поступка Хама наиболее вероятно и ближайше соответствует истине. Но если в своем поступке Хам вполне обнаружил свой духовно-нравственный образ, то само собой разумеется, что основы благочестивой жизни остального семейства Ноя совершенно не отвечали настроению мыслей и направлению злой воли Хама: он носил в себе и явно обнаруживал в некоторой степени дух погибшего каинитства. Что особенно ярко освещает преступную и низкую личность Хама, так это то, что он потерял в своей душе даже чувство стыда, эту охрану и вместе цвет добрых расположений сердца: он, как мы говорили, не только сам прямо взглянул на позор своего отца, но даже не устыдился мысли и намерения своего – сделать свидетелями позора своего отца своих братьев; совесть, значит, не могла подсказать ему того образа поведения, который внушила она, чуткая к благочестию, у Сима и Иафета. Следовательно, в себе самом, т.е. в душе своей – в уме, в сердце и в воле своей – Хам, действительно, является наглою, грубою, мрачною и глубоко развращенною личностью, цинически, злобно, порочно и преступно настроенною.
Зло, таким образом, в послепотопном мире, хотя не имело в первом поколении людей своего Каина, тем не менее, оно имело Хама, во многом, как было сказано выше, напомнившего собою погибшее каинитство. Излишне при этом останавливаться на той праздной мысли, что, не будь, дескать, Хама, не явилось бы Хамского зла в обновленном водами потопа послепотопном мире; правда, не явилось бы, может быть, того именно хамского поступка, которым зло характеризовало себя по преимуществу в семействе Ноя через его младшего сына; не явилось бы оно, может быть, так нагло и в нынешнее, хамово время, во всяком случае, оно явилось бы в своей силе и напряженности, ибо «помышление сердца человеческого, – сказал Господь после потопа, – зло от юности его» (Быт.8:21). Если благочестивое расположение души Сима и Иафета явно обнаружилось в их целомудренно-почтительном отношении к отцу и, если своим благочестивым поведением они так решительно осудили направление злой воли своего брата Хама, то это не значит, что Сим и Иафет свободны были в своем естестве от «закона уд», что они чужды были греха, чужды каинитских вожделений, а значит то, что они в своей воле стремились служить «закону ума» и старались явить послушание «закону Божию», борясь в себе со злыми влечениями, сдерживая злые инстинкты, ограничивая и стесняя в себе расположения злой воли.
Но как от Адама мог родиться Каин и от Ноя – Хам, так от Сима и Иафета могли произойти своего рода Каины и Хамы, ибо зло в роде человеческом присуще не той или другой отдельной воле, а свойственно, родственно и собственно вообще падшей природе человека; равно как наоборот – добро и благочестие не случайны для воли каждого из сынов человеческих, а имеют свое прирожденное основание в душе человека – в «законе его ума». Следовательно, отдельная человеческая воля может быть зла или добра не по отсутствию одних расположений и по присутствию других, а по личному усилию – прилежать одним расположениям, сокращать и обуздывать в себе другие. Голос об этих расположениях раздается не извне, а внутри самого человека, от двух законов, действующих в нем, – «закона уд и закона его ума», и в то время как одни из людей – Каины, Ламехи, Хамы «влекут на себя, – по выражению Св. Писания, – беззаконие вервями суетности, и грех – как бы ремнями колесничными» (Ис.5:18), «ищут широкого пути и врат пространных, вводящих в пагубу» (Мф.7:13), другие – Авели, Сифы, Нои, Симы преклоняют свою волю под иго закона Божия и являют послушание воле Божией, стараясь идти «узкими вратами и тесным путем, вводящим в живот» (Мф.7:13–14); в то время как одни, «преуспевая на горшее» (2Тим.3:13), идут на совет нечестивых, останавливаются на пути грешных, садятся на седалище губителей (Пс.1:1), болеют неправдою, зачинают болезнь и рождают беззаконие (Пс.7:15), приходя в глубину зол (Прит.18:3), другие всем сердцем своим ищут Бога и, размышляя о заповедях Божиих, взирают на пути Его (Пс.118:10–15); они говорят Господу: «Удел мой, Господи... соблюдать слова Твои... закон Твой. Он стал моим, ибо повеления Твоя храню... Уставы Твои были песнями моими на месте странствований моих» (Пс.118:54–57); наконец, как под одними «шатается земля», по выражению Св. Писания, «как пьяный, и качается, как колыбель, и беззаконие ее тяготеет на ней» (Ис.24:20), и сама земля как бы свергает их с себя за то, что они сквернят собою землю (Лев.18:24...28, 20, 21), другие – «семя святое» бывают «стоянием» земли (Ис.6:13) и, будучи «лишени, скорбяще, озлоблени: их же не бе достоин весь мир» (Евр.11:37–38), утверждают собою основания земли.
Род человеческий как продолжал, так продолжает быть в своих родоначальниках и прародителях – падших Адаме и Еве нравственно, духовная жизнь которых определилась двумя законами: «законом уд», «пленяющим человека законом греховным» (Рим.7:23), и «законом ума», «соуслаждающимся закону Божию по внутреннему человеку» (Рим.7:22). Отдельная человеческая личность, смотря по тому, к какому из этих законов прилежит в своей воле, является или блюстителем и носителем в себе, в той и другой степени, закона, истины, долга и правды Божией, или же, склоняясь пред греховными в себе вожделениями, является в каинитохамитском направлении своей воли. Но как в первом, так и во втором случае всякий человек вполне ответствен лично за направление своей воли, ибо, хотя в падшем своем состоянии одними своими естественными силами человек и не может творить чистого идеального добра, как это было уже сказано нами, и о чем более подробно будет сказано в своем месте; однако, продолжает в себе борьбу добрых начал против злых – не делаться вполне рабом греха и услаждаться в себе законом и правдой Божиею, искать Бога, дабы творить волю Божию.
Все эти добрые расположения, обнаружения «закона ума» не могут в натуральном состоянии человека побеждаться законом его уд, пока человек вполне свободно и самостоятельно сам не склоняет своей воли ко злу и не возлюбляет грех. Таким образом, злая воля является злой не потому, что не может явиться на пути направления доброй воли, а потому, что образ поведения доброй воли отвергает для себя исключительно во имя личных греховных вожделений и своей самости. Определяясь, как злая воля, и утверждаясь окончательно в рабстве греху, в отношении к доброй воле и вообще в отношении ко всем другим частным волям, злая воля, по самому началу и характеру в ней зла, явит себя преступною, беззаконною и в зле себя оказывающею. Спрашивается: какое же отношение добрая воля должна иметь ко злой воле? Или, что то же: должно ли добро в людях быть только «пассивным» в отношении к злым волям или же, будучи активным по самой своей идее и по своей природе, добро активно же должно воздействовать и на злую волю?
В своем месте мы видели, что абсолютная правда Божия требует того, чтобы Сам Бог стоял на охране добра в мире: должны ли сами люди, действуя по образу Божьему, устраиваться так, чтобы добро находило в них себе защиту и обережение, напротив зло – сокращалось, обуздывалось и каралось? Мыслимо ли допущение свободы действий злой воли, коль скоро, реализуя себя во вне, как злая воля, она стремится к угнетению других, нанесению насилия, беззакония и к утверждению своей царственности в среде других? Или, что то же: мыслимо ли допущение такого порядка воплощения жизни в обществах человеческих, в котором, в сущности, ничем не ограничивался бы абсолютизм личного, частного произвола и в котором злая воля не только пользовалась бы неограниченною свободою своих действий, но естественным путем возносилась бы к царственности и господствованию над добрыми волями? Чего требует в этом случае идея добра от частных добрых волей, и что определяет собою нравственный закон – закон абсолютной справедливости в том случае, когда злая воля являет себя в оказательстве нанесения обиды, оскорбления, насилия и угнетения, разрушения, отнимая и уничтожая? Активно ли добро в мире и какое место должно быть отведено «пассивному добру» в приложении и в отношении к доброй воле? Хотя в благословении Ноя Симу и Иафету и в проклятии потомства Хама Св. Писание фактически ответило на эти вопросы, однако, прежде чем рассмотрим смысл и значение пророчественных слов о судьбе потомства сыновей Ноя, остановимся на подробном рассмотрении пассивного и активного добра в мире.