Слово в день священного венчания на царство благочестивейшего государя Николая Павловича, императора и самодержца Всероссийского, сказанное в Киево-Печерской Лавре 22 августа 1835 г.

«Молю убо прежде всех творити молитвы, моления, прошения, благодарения за вся человеки, за царя и за всех, иже во власти суть» (1Тим. 2:1–2)

В то время, когда благочестивейший государь наш восходил на Всероссийский императорский престол, и в знамение невидимого облечения «силою свыше» (Лк. 24:49) принимал видимое «помазание... от Святаго» (1Ин. 2:20), мы едва ли могли исполнить сие апостольское завещание во всей полноте его. Способнее были молиться и просить, нежели благодарить и славить. Знала Россия о благих свойствах нового самодержца, ободрялась первыми движениями Богом врученного ему скипетра, – но будущее было закрыто! Видим был только ряд теней и облаков, ряд новонасаждений царственных, которые ожидали от него света, теплоты и жизни. Теперь, после толиких знамений благословения свыше, по совершении столь многих опытов мудрости и силы, среди чрезвычайных успехов брани и мира, когда от прежних мраков не осталось ничего, кроме имени, когда события превзошли большей частью самые ожидания, – теперь настоящий день царственный для самых взыскательных любителей отечественной славы соделывается днем благодарений и славословия. Чего не благоволил Господь узреть нам в монархе нашем? Чем не засвидетельствовано, что благодать помазания, низшедшая в настоящий день на главу Его, «не тща бысть» (1Кор. 15:10), что Дух Божий, Дух премудрости и силы, носится «от того дне» над ним (1Цар. 16:13), наставляя его на всякую истину, отвращая от всякого вида неправды, соделывая любезным пред очами Бога и человеков?

Верные чада Церкви, ищущие видеть в помазанниках Божиих преимущественно силу веры и образ благочестия, сколько раз уже имели вы утешение быть свидетелями или слышателями того, как монарх наш со всеми нуждами и надеждами царства любит повергаться пред Престолом Царя царствующих; как благодушно переносит самые тяжкие испытания, которыми Промысл любит посещать и очищать народы, Ему угодные; с какой готовностью простирает всякий раз щедрую десницу на сооружение алтарей и распространение пределов Церкви; с какой мудрой твердостью воспящает устремления людей буиих и ненаказанных против мира и единства веры; с какой непоколебимостью стоит против соблазнов века и тлетворного духа времени!

Любители наук и образования народного, видели ли вы хотя одно предприятие, клонящееся к пользе просвещения, оставленным без [его] внимания и поощрения? Хотя один подвиг во славу наук не вознагражденным сугубо? – Казалось, любовь к народному образованию истощила в предшествовавшее царствование все средства и усилия, так что нечего уже было даже делать в отношении к числу, обширности и разнообразию отечественных вертоградов наук, и Россия имела полное право называть себя, если не «просвещенной» (название, приобретаемое веками), то «просвещаемой». Но для державной воли нет пределов в добре! По мановению нового монарха являются новые святилища наук, преобразуются и воскресают прежние в вящщей лепоте и силе. В то же время свобода мыслей – священный и опасный дар, уподобляющий человека или Божеству, или духам отверженным, – подчиняется законам, изреченным, можно сказать, самой мудростью.

И ваши чаяния, мирные ревнители правосудия и порядка гражданского, не сретились ли с исполнением? Вы желали, чтобы усилены были оплоты против мзды и лукавства, превращающего⁸⁸ весы правды, – и вот, для этого умножено число стражей правосудия во всех концах земли отечественной, открыты новые убежищу для угнетаемой невинности, самой таинственностью надзора наведен спасительный страх на преступление. Вы желали, чтобы мирные занятия гражданской жизни, плоды искусств и промышленности отечественной оживлены были ближайшим воззрением державной власти, и успехи на этом поприще поставлены в ряд заслуг Отечеству, – и сколько [явилось] учреждений, свидетельствующих, что это желание было по сердцу монарха, что ему плоды мира любезны не менее плодов брани? Вы желали, чтобы законы изведены были из мрака, чтобы со свитка судеб гражданских отрясен был прах, налегший в продолжение веков, – и вот, законодательство отечественное, уступив державной воле, явило, наконец, столь долго сокрываемое лицо свое.

Что сказать о радости, которую чувствуют все истинные сыны Отечества при взгляде на картину семейственных добродетелей, украшающих престол отечественный? Не великое ли благодеяние Промысла, что те добродетели, которые служат первым основанием общественного благоденствия, и которые в наш век едва не пришли у многих в забвение, что эти кроткие добродетели украсились порфирой и предстали с престола как образец для подражания? Взирая на цветущие отрасли царственного вертограда, Россия познает в радости, что благоденствие ее не только велико, но и продолжительно; что ей не суждено ведать даже страха опасности, неразлучной с оскудением царственных поколений.

Я уже не смею пред мужами силы и браней, пред виновниками славы Отечества подробно излагать исполинские успехи браней отечественных и говорить о славе оружия, которая как бы некиим заветом судеб сопряжена со знаменами воинства российского, но в наши времена озиралась новым, доселе невиданным блеском. Довольно сказать, что самые упорные враги наши должны были признать, и пред целым светом признали, что рука, столь мудро управляющая скипетром, умеет бросать и громы в нарушителей нашего, или, что то же, всемирного спокойствия; что она умеет даже делать более, – производить чудеса не силы токмо и мужества, но и любви, обращая самых упорных врагов в искреннейших друзей наших.

Таково наше настоящее: мирно, утешительно, величественно!.. К общей радости о нем мы можем присовокупить, что все благое, нами виденное, есть предварение и начало новых благ, что в будущем сокрывается, без сомнения, еще больше... Так, мы можем сказать это! Если шум оружия и превращения браней не могли воспятить в действии ни любви к наукам и искусствам, ни попечения о народном богатстве и промышленности, ни упражнения в делах человеколюбия; если рука, управлявшая течением всемирных происшествий, умела находить время насаждать, отреблять и ограждать все, потребное в великом дому царства, – то чего нельзя ожидать от благословенной тишины и мира? Какие мудрые учреждения не изыдут от престола, осененного лаврами и оливами? Ум, привыкший обнимать все нужды Отечества, провидеть опасности, исправлять недостатки, открывать новые источники благоденствия, не останется праздным; сердце, бьющееся для блага Отечества, не может остановиться в своем движении; явятся новые опыты мудрости и благости, и те, которые, подобно нам, будут обращать взоры на благосостояние Отечества, не будут иметь нужды повторять одни и те же доблести...

При такой радости о настоящем и среди таких надежд на будущее, что другое для истинных сынов Отечества остается в настоящий день, как только вместе с Церковью славить и благодарить Промысл Отца Небесного за то, что Он «оправдал царствовать» над нами царя по «сердцу Своему!»

В чем же должна состоять благодарность эта? В одном ли устном исповедании подвигов и доблестей Богом дарованного и Богом возвеличенного монарха? В одном ли даже молитвенном призывании на главу его новых благословений Неба?

Нет, служители алтаря усугубят свои моления о благоденствии царя и царства; но их признательность тем не ограничится: она изыщет новую жертву, достойную благочестия высокого покровителя Церкви. Тысячи чад Отечества блуждают еще во тьме неведения истинного Бога, продолжают говорить древу: «ты отец мой», и камню: «ты родил меня»; явятся новые провозвестники Евангелия, которые, облеченные силой свыше, пройдут до последних пределов земли отечественной, рассеют тьму идолопоклонства, и собратьев Отечества земного обратят в сонаследников Отечества Небесного. Миллионы чад самой Церкви еще младенчествуют познаниями в вере, изнемогают от предрассудков, недугуют разделениями: просвещенная ревность служителей слова предложит в обилии первым млеко веры, да возрастают во спасение, обнажит пред очами последних мрачную картину суеверия во всем ее безобразии, объятиями любви измет их от среды заблуждений и погибели. Юношество найдет в пастырях Церкви просвещенных образователей своего ума и нравов, которые первые искры познания соделают искрами веры, да светят и озаряют путь жизни, не сожигая и не разрушая. Семейства обретут в них опытных руководителей душ, способных быть судиями и врачами совести, предупреждать и исправлять тайные неправды, водворять всюду мир и любовь. К устным наставлениям присоединится пример жизни богоугодной, – и таким образом дух благочестия, внушаемый и словом и делом, проникнет, оживит, укрепит и освятит весь многочастный состав жизни общественной ко благу всех и каждого, к радости монарха, поставляющего за наилучшую славу свою быть верным служителем Царя Небесного и путем благоденствия временного вести своих подданных к блаженству вечному.

Примеру служителей алтаря последуют служители наук и просвещения. Владея словом, они не престанут в слух всего света поведать [извещать о] доблести монарха, украшать именем его свои творения; но их признательность этим не ограничится, а найдет новый дар, достойный августейшего покровителя просвещения. Сосредотачиваясь в желании истинного блага Отечеству, они соединенными усилиями станут против превратного направления наук и знаний; подвергнут строгому испытанию плоды мудрости иноземной и отделят от нее все нечистое и вредное; будут предшествовать общественному мнению здравыми суждениями, уподобляясь благодетельным звездам, указующим путь мореплавателю среди мрака, а не блудящим огням, совращающим путника со стези истинной. Праздные и бесплодные умозрения, зловредные вопросы и недоумения навсегда изгонятся ими из области просвещения; высокие истины разоблачатся от туманного покрова, низведутся – по крайней мере в своих следствиях – в круг общественного понятия и употребления.

Полезные изобретения, облегчение трудов общественных и частных, усовершенствование всякого рода искусств и орудий дадут самому последнему селянину почувствовать, что он, являясь во град, не напрасно удивляется там огромным святилищам наук, что в вертограде их произрастают плоды, и для него полезные. Таковое служение истин будет самой благоприятной жертвой монарху, который хочет, чтобы его царство было царством света, но такого, который приходит с Неба, а не творится на земле; чтобы алтарь наук не был противоположен алтарю веры – матери и дщери всякой истинной премудрости.

И в третьем святилище – правосудия и законов, без сомнения, обретется, кроме хвалы, деятельная жертва благодарности мудрому покровителю правды. Мужи совета, разделяющие тайны воли царевой, скорее всех найдут средства возвеселить своими действиями сердце царево. Осеняемые благотворной силой власти самодержавной, они не остановятся на временном уврачевании язв гражданской жизни, тем менее на смоковичном прикрытии наготы некоторых частей ее; проникнут до самого первого начала слабости и недугов гражданских и заградят единожды и навсегда исходища пагубы; заставят войти в пределы закона и справедливости, если что вышло из них ко вреду общественному; поднимут из праха, если что лежит повержено в него своеволием. Вековые предрассудки умолкнут от всемогущего гласа вечной правды; своекорыстие усрамится само себя при виде опустошений, им производимых; безобразная личность частная исчезнет пред благолепным лицом Отечества.

По выражению пророка, «всяка гора и холм смирится, всяка дебрь наполнится, стропотная будет в правое и острая в пути гладки», – и тогда спасение Господне узрится (Ис. 40:4–5). Узрится в благотворности законов, равно благодеющих и великому и малому, в единодушии и любви сограждан, не разделяемых резким противоречием своих выгод, – в славе монарха, возмогшего понести на своих раменах тяжесть пакибытия гражданского.

Нужно ли изводить на среду прочие сословия и изображать то, чем каждое из них может свидетельствовать свое истинное усердие к Отечеству и признательность монарху? Но принадлежащие к этим сословиям сами еще лучше нас могут знать и силы, и средства, и совершенства, и недостатки свои, – то, что делается ими для пользы общественной, и что может быть сделано во славу Отечества и монарха, каждый подвиг добра приемлющего за услугу себе самому. Цель нашего собеседования состоит не в изложении обязанностей всех сословий, а в приведении на память того, что всякая истинная признательность подданных к монарху должна состоять в благом действовании по примеру монарха, и что для такового действования настоит теперь время благоприятное.

В самом деле, не всякое время бывает равно благоприятно для развития сил и подвигов на поприще гражданской жизни. Народы, подобно частным людям, нередко ослабевают в стремлении к цели бытия своего, даже совращаются с поприща, погружаются на некоторое время (горе, если навсегда!) в усыпление и бездействие. В это время самые великие усилия и пожертвования частных людей остаются без плода, самые полезные предприятия, прекрасные намерения теряются в пустоте общественного мнения, – и великие действователи, являющиеся в сии эпохи бездействия, большей частью соделываются жертвами собственной ревности. Но бывают в жизни народов и времена особенного самосознания, полного пробуждения, а по этому самому – необыкновенной деятельности. Тут все приходит в движение благотворное, недостатки сами собою выходят наружу и настоятельно требуют исправления; улучшения представляются без изысканий и приходят в действо без напряжения; все являет жизнь и деятельность, потому в краткое время совершается то, чего не могли произвести целые века расслабления гражданского. Вокруг престола наипаче сосредотачивается тогда свет и жизнь; он соделывается истинным подобием Престола Царя Небесного, к которому непрестанно возносятся прошения и молитвы, и от которого непрестанно изливаются благословения и милости. В это-то время каждый истинный сын Отечества должен усугублять свою деятельность и одушевляться готовностью ко всему великому и полезному; должен, так сказать, расширять ум для понятия всей благотворности новых учреждений, исходящих от верховной власти, расширять волю для вмещения всех высоких чувств и побуждений, ею движущих, ускорять стопы свои на поприще всеобщего усовершенствования, дабы, оставшись позади всех, не представлять из себя жалкого остатка прошедших слабостей.

Да повторят же все истинные сыны Отечества, да повторят в настоящий день пред лицем Всемогущего Бога обет употреблять, подражая примеру монарха, все силы и способности свои ко благу Отечества. Аминь.