Слово в день рождения благочестивейшей государыни императрицы Александры Феодоровны, сказанное 1 июля 1851 г.

За пять дней [до этого] мы торжествовали светло день рождения благочестивейшего государя нашего; ныне не менее светло и радостно торжествуем день рождения благочестивейшей государыни. Так Промысл Божий в самом происхождении их на свет предуказал, что они как бы созданы друг для друга.

А двадесятипятилетнее⁹⁴ царствование явило пред лицом всего света, что они произошли на свет для блага России. В самом деле, посмотрите на Дом царственный: не видимо ли, сами собою, идут к нему прекрасные слова Давида: "Жена его яко лоза плодовита... сынове его яко новосаждения масличная окрест трапезы его. Се, тако благословится человек бояйся Господа» (Пс. 127:3–4)! Немало радостей было дано видеть России в продолжение предшествующих царствований: много веселил и утешал ее Петр Великий своими безпримерными подвигами, Елисавета – своею кротостью и человеколюбием, Екатерина – мудрыми учреждениями, Александр Благословенный – мужественным единоборством с Голиафом времен наших. Но ко всем этим радостям о настоящем всегда почти примешивалось опасение за будущее. Невольно смущала мысль: кто и как будет продолжать счастье России?

Ныне мы свободны от всех подобных опасений; ныне радость наша о благоденствии Отечества есть радость полная и даже сугубая, ибо мы можем радоваться не только за настоящее, но и за будущее. Почему? Потому, скажем опять словами святого Давида, что «жена, сынове, даже внуки венценосной четы яко новосаждения масличная окрест трапезы их».

Уже одно попечение о таком благословенном семействе могло бы занять ум и сердце августейшей виновницы настоящего торжества, но, уподобляясь приснопамятной Марии, она восхотела быть не только матерью своего семейства, но и матерью всего Отечества, прияв под державную руку свою все вертограды воспитания, где образуются будущие матери семейств. Если бы в сих вертоградах сохранилось одно то, что было сделано для них чадопопечительной Марией, и тогда Россия обязана была бы вечной благодарностью благочестивейшей преемнице ее; но сколько новых улучшений и удобностей! Сколько знаков и доказательств, что августейшая покровительница их неусыпно помышляет о возведении их на самую последнюю высоту нравственного и вещественного совершенства!

Удивительно ли после того, если день настоящий, в который дано было нашей монархине увидеть сей свет, торжествуется везде, и особенно в управляемых ею вертоградах воспитания, – не по обычаю только и уставу, а от всей души и сердца? В сем случае любовь истинно материнская невольно и естественно вызывает любовь истинно детскую.

Какое утешительное зрелище было бы, если бы в настоящий день могли совокупиться воедино все образующиеся под мирным покровом монархини и едиными устами и единым сердцем возгласить молитву о ее здравии и благоденствии! Как отрадно было бы и для ее материнского сердца предстать ныне в каждом из вертоградов воспитания и сказать самой последней из питомиц: «И ты не забыта мною!»

Но если по плоти она удалена от нас, то по духу она с нами; и без сомнения, когда мы будем молиться о ней, и она молитвенно воспомянет нас.

Дадим же обет, как бы пред ее собственным лицом, – те, которые оканчивают поприще своего образования, – доказать нравами и делами, верой и терпением, что они не напрасно провели юность свою под ее высоким покровом; а те, которым предлежит еще идти по этому поприщу, – свидетельствовать свою любовь к ней прилежанием, послушанием и благонравием! Аминь.