Илья Степанович Бердников (1839–1915)

Илья Степанович Бердников принадлежит к числу наиболее ярких представителей науки церковного права в России второй половины XIX – начала XX века. Он родился 12 июля 1839 года¹ в с. Косе Слободского уезда Вятской губернии в семье священника. Начальное образование получил в Глазовском духовном училище. Затем учился в духовной семинарии г. Вятки (в 1854–1860 гг.) и в Казанской духовной академии (в 1860–1864 гг.).

Его учителем в академии был Алексей Степанович Павлов (1832–1898), преподававший здесь с 1859 года церковное законоведение и литургику².

По окончании курса обучения в Казанской духовной академии Илья Бердников получил звание бакалавра литургии и церковного права и был назначен преподавателем академии по кафедре церковного права, церковной археологии и литургии. 8 сентября 1866 года его утвердили в степени магистра богословия.

В мае 1869 года Бердников был назначен экстраординарным профессором Казанской духовной академии. В 1873–1876 годах Илья Степанович исполнял должность инспектора академии. В течение 1872–1876 годов он преподавал церковное право в качестве внештатного лектора на юридическом факультете Императорского Казанского университета.

7 июня 1881 года И.С. Бердников защитил в открытом заседании Совета Казанской духовной академии диссертацию «Государственное положение религии в римско-византийской империи»³, представленную им для получения степени доктора богословия. В ноябре 1881 года он был утвержден Святейшим синодом в данной степени. В феврале 1882 года его назначили ординарным профессором Казанской духовной академии. В 1882–1886 годах он являлся помощником ректора академии.

В апреле 1885 года И.С. Бердников был назначен штатным ординарным профессором Императорского Казанского университета по кафедре церковного права. При этом он остался в должности профессора Казанской духовной академии. На юридическом факультете Казанского университета он преподавал до 1895 года.

С 1906 года Бердников состоял членом учрежденного в указанном году при Святейшем синоде Особого присутствия для разработки вопросов, подлежащих рассмотрению на поместном церковном соборе.

* * *

Научная деятельность И.С. Бердникова в области церковного права была связана, главным образом, с Казанской духовной академией, преподавателем которой он состоял пятьдесят лет: с 1864 по 1914 год. 70–90-е годы XIX века были «золотым веком» этого учебного заведения. В данный период здесь велись интенсивные научные исследования, формировались собственные научные школы: церковно-историческая (П.В. Знаменский, И.М. Покровский), школа патрологии (Д.В. Гусев, Л.И. Пискарев), догматики (Е.А. Будрин). Однако наибольшую известность в России получила казанская школа церковного права. Ее основателем был профессор И.С. Бердников. В круг же учеников последнего входили такие ученые, как П.Д. Лапин, В.К. Соколов, Е.Н. Темниковский, B.В. Колокольцев, М.П. Чельцов, Ф.А. Курганов, А.В. Попов и др.

Характерной чертой научных исследований представителей казанской школы церковного права была их концентрация на проблемах так называемого «внешнего церковного права»⁴ – на источниках. Критический анализ на основе историко-догматического метода канонических текстов (прежде всего старинных, написанных на древних языках) был главным направлением в научной деятельности как самого И.С. Бердникова, так и его учеников. В качестве же главного объекта изучения ими были избраны вопросы взаимоотношения церкви и государства, проблема статуса церкви в той или иной стране, в ту или иную историческую эпоху.

И.С. Бердников в своих трудах особое внимание уделял теоретическим и методологическим проблемам науки церковного права. Он, в частности, настойчиво проводил мысль о двойственном характере данной науки, представляя ее в качестве науки церковной и одновременно юридической. «Основание силы церковных правил совсем другое, чем у закона государственного, – отмечал ученый. – Последний имеет внешне-принудительный характер; его исполнение обеспечивается материальной силой; его нарушение влечет за собой наказание, соединенное с очень чувствительными в житейском отношении последствиями. Церковный закон силен авторитетом Божественного Законодателя, чувством благовения к нему тех, кто желает жить по Его Уставам. Он принимается к исполнению свободно при самом поступлении в церковь. А упорное неисполнение его было бы равносильно прекращению отношений к церкви. Таким образом, церковное право имеет нравственно-принудительный характер»⁵. При этом Бердников подчеркивал, что отличие церковного права от «права, истекающего из государственных полномочий», не лишает первое возможности «быть и называться правом». Ученый признавал, что принудительность правовых норм составляет необходимый признак в понятии права. Однако, считал он, нет необходимости в том, чтобы «эта принудительность была непременно материального характера»⁶.

Содержание науки церковного права определяется, по словам Бердникова, «самою природою церковного организма, составляющего предмет науки церковного права». Исходя из этого, он включал в систему науки церковного права следующие отделы: об источниках и памятниках церковного права, о церковном устройстве, о церковном управлении и суде, о полномочиях церковно-правительственной власти, о государственном положении церкви и о церковных имуществах.

Особый интерес представляют и сформулированные И.С. Бердниковым методологические принципы научных исследований в области церковного права. По его словам, «при рассмотрении государственных законов по церковным делам как древнего, так и нового времени нужно твердо помнить, что они имеют временный и местный характер, и отчетливее указывать это в изображении их. Но прежде них исследователь в области церковного права должен представить в надлежащем свете нормы церковной жизни, имеющие церковное происхождение, вытекающие из внутренней природы церкви, установленные Христом Спасителем, Его апостолами и пастырями церкви, наследовавшими от апостолов полномочия церковной власти, показать изменение и развитие их под влиянием внешних и внутренних обстоятельств церковной жизни до настоящего времени. При этом должно быть указано и отмечено, что в известном церковно-правовом институте есть постоянного, составляющего его существо, и что есть временного, привходящего»⁷. Бердников полагал, что с помощью такого методологического приема «всего лучше дается настоящее в научном смысле понятие о том или другом церковно-правовом институте»⁸. Вместе с тем ученый усматривал в таком методологическом подходе к церковному праву и важное практическое значение. «Православной церкви, – писал он, – не всегда случается пользоваться покровительством со стороны государства, иногда она встречает в некоторых государствах и вторжение со стороны государственных властей в свои внутренние дела. А затем, независимо от расположения или нерасположения государственных властей, разные крупные реформы в строе того другого государства нередко вызывают преобразование и в церковном управлении для соответствия в деятельности органов светской и церковной власти. В виду подобных обстоятельств представителям церковной власти весьма важно знать, что в том или другом церковно-правовом институте составляет существенное и неизменное и что может подлежать перемене без вреда для существа дела. При таком знании церковной власти будет ясно, до каких пределов ей можно сделать уступку вожделениям и планам светской власти по тому или другому церковно-общественному вопросу и где нужно сказать: non passumus»⁹.

Помимо теоретических и методологических проблем церковного права И.С. Бердников специально занимался и вопросами его истории. Свои мысли по поводу различных аспектов истории церковного права ему приходилось утверждать в ходе острой полемики со взглядами такого известного в России второй половины XIX – начала XX века канониста, как профессор Николай Семенович Суворов (1848–1909).

Указанная полемика между двумя учеными вращалась, в частности, вокруг проблемы источников церковного права в России. Суворов высказывал мнение, что законодательство православной церкви принадлежит только светской власти, поскольку закон в смысле государственном может издать только светская власть. Бердников расценивал подобную аргументацию Суворова как непозволительную игру словами. В круг источников церковного права в России Илья Степанович включал помимо юридических актов государственной власти также акты самой православной церкви. Он полагал, что историю церковного права в России можно разделить на три периода: митрополичий, патриарший и синодальный. Первый период характеризуется, по его мнению, «зависимостью русской церкви от константинопольской в своем управлении и суде. Эта зависимость сказалась и в деле церковного законодательства сравнительною скудостию памятников местно-русского церковного законодательства за это время и преобладанием норм церковного права, употреблявшихся в греко-восточной церкви»¹⁰.

Не соглашался И.С. Бердников и со взглядом Н.С. Суворова на положение православной церкви в Византийской империи. Суворов полагал, что в Византии государство и церковь не различались друг от друга. Бердников же, основываясь на глубоком анализе источников, констатировал, что «церковь Христова в византийской империи даже по воззрениям государственного закона не исчезла в государстве, подобно языческим религиям, а сохраняла автономию в своих внутренних делах»¹¹.

Давая общую оценку взглядам Н.С. Суворова, Бердников писал: «Таким образом, профессор Суворов желает создать науку церковного права светского характера и направления, в отличие от церковного права как науки церковной»¹². Кроме того, Бердников называл Суворова «канонистом-западником». Этими оценками Илья Степанович раскрывал во многом суть собственных взглядов на науку церковного права. Очевидно, что он рассматривал данную науку как науку церковную и православную.

И.С. Бердников был приверженцем принципа веротерпимости в религиозной политике светских и церковных властей. При этом, однако, он отрицательно относился к попыткам законодательного оформления в условиях России начала свободы совести. По его мнению, свободу совести необходимо отличать от веротерпимости, которою регулировались несколько веков вероисповедные отношения в рамках русского общества. «Свобода совести, – отмечал Бердников, – есть принцип новый. По своему происхождению он ведет свое начало от декларации прав человека и гражданина, провозглашенной во Франции в конце XVIII века. По своему характеру это начало в его последовательном развитии ведет к возвеличению отдельной личности до пределов, несовместимых с правильным общежитием, к предпочтению личных интересов жизни интересам общественным. Начало свободы совести в своем существе несовместимо с признанием религии государственной, которая у нас есть и считается учительницей веры и нравственности для всех граждан и в этом качестве должна быть почитаема всеми гражданами. Таким положением у нас пользуется вера Христианского православного исповедания. Значит, по нашим законам субъективизм в деле религии может быть дозволителен настолько, насколько он не оскорбляет религии государственной! Далее, начало свободы совести приносит с собою в жизненный оборот признание равенства между всеми религиями и чувство безразличия к их внутреннему достоинству. Когда высшим судьей в религиозных вопросах признается личное убеждение каждого, тогда теряет почву признание религии богооткровенной, единой истиной и общеобязательной. Значит, начало свободы совести в таком смысле совершенно неудобоприемлемо с Христианской точки зрения. Неприемлемо оно с этой стороны и нашим государственным строем, по которому единственной правоспособной учительницей веры и нравственности признается Православная вера»¹³. По мнению Бердникова, признание принципа свободы совести приводит к убеждению, что религия есть частное дело каждого гражданина, что она не должна оказывать воздействие на общественные дела и что поэтому и государство имеет право вести общественные дела, игнорируя религиозные воззрения и чувства народа. «Таким образом, – делает вывод ученый, – необходимым последствием этого принципа в жизни должно быть отделение государства от Церкви. Но такой порядок совершенно неуместен в государстве, граждане которого исповедуют, по крайней мере, в большинстве, Христианскую православную веру... Государство, состоящее из граждан, исповедующих, в подавляющем большинстве, Христианскую православную веру, необходимо должно иметь и законы, согласные с духом Христианского нравственного и социального учения»¹⁴.

Признание со стороны государства равнозначимости всех исповеданий Бердников считал отречением государственной власти от единого руководящего нравственно-религиозного начала. Данное же отречение Илья Степанович образно представлял в виде действия, равного поступку капитана корабля, решающегося на морское путешествие без компаса. «Особенно же поразительно по своей несообразности, – подчеркивал он далее, – симпатизирующее отношение составителей проектов (т.е. проектов законов о свободе совести. – В.Т.) к появлению и распространению мелких сект – мистических, рационалистических, евангелических, отрицающих семейную жизнь, отвергающих государственную повинность, презирающих и ненавидящих государственную власть, вообще колеблющих своим учением основы общественной и государственной жизни»¹⁵.

И.С. Бердников считал губительным для общества отделение государства от религии. По его словам, «последовательное проведение в жизнь начала неконфессиональности государства» ведет «к полному безразличию государства к религиозно-духовной жизни народа»¹⁶. Это безразличие ученый усматривал в политике так называемых «новых государств» – государств, возникших в Западной Европе и Северной Америке в конце XVIII в. Критикуя отношение «нового государства» к религии как к чужой для себя сфере, как к частному делу своих граждан, Бердников писал: «Государство всего менее может игнорировать именно религиозно-нравственные начала, которыми живет народ. Каждое государство, независимо от сходства с другими по одинаковости жизненных целей и задач, ими покровительствуемых, имеет и свою особенную природу, зависящую от различного способа удовлетворения жизненных целей, от различного склада идей, которыми живет народ, одним словом, от особой цивилизации народа. Известный склад цивилизации влияет необходимо и на характер учреждений, входящих в государственный организм, и характер самого государства. Главной же основой цивилизации всегда служила и служит религия народа. Религией главным образом определяется миросозерцание народа. Нравственные правила, ею преподаваемые, служат фундаментом правового порядка»¹⁷. Отсюда Бердников делал вывод о том, что «религия никак не может быть для государства делом посторонним и безразличным. Если же новое государство тем не менее игнорирует религию народа, то это значит, что оно желает ввести новую цивилизацию, основанную не на религии народа, а на религии естественной, общечеловеческой, или, правильнее, искусственно составленной для гражданского обихода, или же просто на безразличии к религии»¹⁸.

И.С. Бердников утверждал, что церковь оживляет государственный организм и укрепляет правовой порядок. Напоминая о том, что еще в древности сравнивали государство с телом, а церковь с душой, он отмечал далее, что «это справедливо не только в том смысле, что церковь устрояет спасение душ человеческих, а государство заботится о внешнем благополучии людей, айв том, что церковь вносит дух жизни в сухой правовой государственный организм, дает нравственную опору всему правовому порядку, устрояемому государством»¹⁹.

Отмечая, что государство считает в числе своих обязанностей заботу о материальном благосостоянии народа, Бердников подчеркивал при этом, что само это благосостояние в большой степени зависит от добрых нравов граждан, которые воспитываются церковью. По его словам, «для государства, призванного наблюдать везде справедливость, конечно, дело первой важности, чтобы его органы, судьи и правители исполняли свой долг честно, добросовестно, самоотверженно, чтобы и граждане исполняли свои обязанности по отношению к государству по совести. Но государство само, без содействия церкви, не в состоянии обеспечить себя такими лицами; чувства чести, долга, добросовестности воспитываются главным образом церковью. Наконец, чувства почтения, уважения и преданности к самой государственной власти постоянно возгреваются в нас учением церкви, которая внушает нам, что государственная власть установлена от Бога, и поэтому вменяет нам в священную обязанность почтение и послушание к ней, предваряя, что неисполнение этой заповеди Божией есть великий грех пред Богом»²⁰.

Утверждая идею тесного сотрудничества государства и церкви, Бердников вместе с тем настойчиво проводил мысль о необходимости сохранения церковью своей самостоятельности и независимости от государства. «Религия христианская, – писал он, – стоит выше земных интересов семьи, сословия, государства, она – религия общая для людей всех родов состояний, племен и народов. Имея свою особую задачу, она исполняет ее самостоятельно и своими средствами. Церковь Христова не зависит от государства ни в своем происхождении, ни в существовании»²¹. Бердников подчеркивал, что принцип самостоятельности церкви и независимости от государства в отправлениях своей жизни – это христианский принцип, вытекающий из существа церкви. Принцип же слияния религии с государством в один организм с подчинением первой интересам и власти последнего он называл «принципом древнего языческого мира»²².

При этом Бердников отмечал, что «самостоятельная в своей внутренней жизни церковь подлежит юрисдикции государства в качестве общественной корпорации». Однако «эта подведомость церкви государству в государственном отношении не заключает в себе необходимо понятия подчинения церкви государству по церковным делам. Она может ограничиваться только чисто внешними юридическими отношениями»²³.