Изъятие церковных ценностей

23 февраля 1922 года ВЦИК³²³ издал декрет об изъятии церковных ценностей – декрет, носивший откровенно провокационный характер. Русская Церковь еще с августа 1921 года вела активную работу по сбору средств в помощь голодающим. Незадолго до этого декрета патриарх Тихон счел возможным «разрешить церковноприходским советам и общинам жертвовать на нужды голодающих драгоценные церковные украшения и предметы, не имеющие богослужебного употребления»³²⁴.

Но власть ждала от Церкви не столько помощи голодающим, сколько повода для уничтожения самой Церкви. Поэтому и приняла постановление, которым узаконивала изъятие всех церковных ценностей без исключения, в том в числе и тех, которые использовались в богослужении. Это ставило церковную иерархию и рядовых верующих в условия необходимого противостояния государству, что называется, «по определению». Как писал Святейший Патриарх Тихон: «Мы не можем одобрить изъятия из храмов, хотя бы и через добровольное пожертвование, священных предметов, употребление коих не для богослужебных целей воспрещается канонами Вселенской Церкви и карается Ею как святотатство – миряне отлучением от Нее, священнослужители – извержением из сана»³²⁵.

Вот как описывала события, последовавшие за этим декретом, Надежда Мандельштам: «По рукам ходило послание патриарха Тихона, бравшегося организовать помощь голодающим. Веселенькие москвичи посмеивались и говорили, что новое государство не нуждается в помощи поповского сословия. Где-то в Богословском переулке – недалеко от нашего дома – стояла церквушка. Мне помнится, что именно там мы заметили кучку народа, остановились и узнали, что идет „изъятие». Происходило оно совершенно открыто – не знаю, всюду ли это делалось так откровенно. Мы вошли в церковь, и нас никто не остановил. Священник, пожилой, встрепанный, весь дрожал, и по лицу у него катились крупные слезы, когда сдирали ризы и грохали иконы прямо на пол. Проводившие изъятие вели шумную антирелигиозную пропаганду под плач старух и улюлюканье толпы, развлекающейся невиданным зрелищем»³²⁶.

Естественно, что владыка Иларион мог относиться к этим откровенно кощунственным действиям властей только в духе послания Святейшего Патриарха Тихона: «С точки зрения Церкви подобный акт является актом святотатства»³²⁷. Сведения о позиции святителя Илариона по вопросу о церковных ценностях иногда доводились агентами ГПУ до самого «вождя мирового пролетариата». Так в выписке из суточного рапорта МГО ГПУ³²⁸ № 53 за 4 и 5 марта 1922 года, сделанной для В. И. Ленина, говорилось: «4-го марта в церкви Сергея (Ульяновская ул[ица]) во время всенощной епископом Илларионом была произнесена проповедь по вопросу об изъятии церковных ценностей в пользу голодающих. Проповедь носила явно выраженную тенденцию создать враждебное настроение среди религиозных масс против изъятия ценностей»³²⁹. Заключения такого рода придавали возможному аресту владыки характер неизбежности.