Единство Церкви и Всемирная конференция христианства

Предреволюционные годы были временем не только войны, но и оживленных контактов и дискуссий Русской Православной Церкви с инославными конфессиями. С 1913 года в Нью-Йорке начинаются заседания комиссии по подготовке Всемирной конференции «Вера и церковное устройство». В 1914–1918 годах ведется активная переписка членов комиссии с иерархами и учеными богословами-мирянами РПЦ. Мнения в отношении возможности соединения с инославными разделились. Наиболее строгую позицию в этом вопросе заняли архиепископ Харьковский Антоний (Храповицкий) и архимандрит Иларион (Троицкий).

«Приглашенный на экуменическую конференцию архиепископ Антоний заявил, что вне Православной Церкви нет благодати, что даже правильная вера (даже если она будет вполне православной) не спасает. Спасает только пребывание в Церкви. Однако он выразил искреннее желание принять участие в конференции и считал, что православная делегация должна начать богословский диалог с конференцией... Позицию архиепископа Антония поддержал архимандрит Иларион Троицкий»²⁵⁰.

18 января (старый стиль) 1917 года, в день памяти ревностных борцов за Церковь Христову святителей Афанасия и Кирилла Александрийских, архимандрит Иларион заканчивает «письмо г. Роберту Гардинеру, секретарю комиссии для устройства мировой конференции христианства»²⁵¹. Это ответ на письма Роберта Гардинера 1916 года с разбором его высказываний из писем, адресованных архиепископу Антонию (Храповицкому). Несмотря на сравнительно небольшой объем работы, в ней наиболее ярко выразился глубокий и ясный ум нашего богослова, сумевшего в сжатой форме, многопланово, четко и убедительно обосновать свою точку зрения на вопрос объединения христиан.

Автор вовсе не противник «идеи всемирной конференции христианства». Он заявляет «о своем полном сочувствии и своем молитвенном благожелании проектируемой конференции»²⁵². Но главные цели этой конференции он видит не в достижении иллюзии несуществующего единства, а, прежде всего, в достижении понимания, что «Христианская Церковь не есть философская или богословская школа», но «новое человечество, новый благодатный организм любви. Она – Тело Христово»²⁵³. Связи частей этого Тела не могут быть сохранены духовно при внешнем разделении. Единство Церкви столь безусловно, явно и всеобъемлюще, что любое отступление от нее тех, кто отделился по собственной воле, безоговорочно ставит их вне церковного тела, и если можно в этом случае говорить о каком-то отношении к Церкви, то лишь в смысле более или менее легких условий возвращения и присоединения к ней. Если думать иначе, если считать, что можно одинаково или с различной степенью легкости спастись в разных сообществах, называющих себя Церковью Христовой, но хулящих одна другую и обвиняющих друг друга в расколе или ереси, а иногда и физически уничтожающих за веру, то «какой же смысл имели все увещания к послушанию, к покорности иерархии, к видимому единению с церковным обществом, которыми наполнена вся древнецерковная письменность, начиная с посланий апостольских и продолжая посланиями Климента Римского и Игнатия Богоносца?»²⁵⁴ «В самом деле, почему я должен избегать церковного мятежа, раскола и даже ереси, если отпадение от Церкви... ничем особенным мне не грозит?»²⁵⁵

Свидетельства святых отцов, церковные каноны, церковная история в письме архимандрита Илариона как бы «единеми усты и единем сердцем» говорят нам об одной истине: вне единой, святой, соборной и апостольской Церкви нет ни спасения, ни благодатных таинств, в том числе крещения. Догмат этот неизменен, незыблем, но практика Церкви по принятию отступивших от нее входит в область церковной икономии и может изменяться ради церковной пользы, а точнее, для облегчения приведения заблудших ко спасению. Власть Церкви простирается на то, чтобы наполнить церковным, то есть благодатным содержанием действия, совершенные вне ее границ и лишенные благодати, обратив их тем самым в таинства.

Об этом говорят святые отцы, исповедуя безусловное отличие Церкви от иных сообществ. Об этом говорят церковные каноны, не установившие твердых, непреложных законов присоединения инославных, но узаконившие определенные формы принятия в Церковь разного рода отступников, руководствуясь не только степенью повреждаемости их вероучения и обрядов, но и внешними обстоятельствами. Об этом же говорит и история Церкви, на протяжении которой члены одних и тех же конфессий в разное время принимались в Церковь то через крещение, то через миропомазание, то через покаяние, в зависимости от господствующих в каждой эпохе идей. Надо заметить, что широкая и основательная аргументация архимандрита Илариона в подтверждение его видения догмата о Церкви не потеряла своего значения и сегодня.