7. Иисус и Его родственники

Взаимоотношения между Иисусом и Его родственниками – тема, которой в той или иной мере касаются все четыре Евангелия.

На браке в Кане Галилейской Иисус присутствовал вместе со Своей Матерью и учениками (Ин. 2:2). Из Каны Он приходит в Капернаум –Сам и Матерь Его, и братья Его, и ученики Его; и там пробыли немного дней (Ин.2:12). Таким образом, согласно четвертому Евангелию, в первые дни после выхода на проповедь Иисус был окружен смешанной группой, состоявшей из Его родственников по плоти и нескольких учеников.

Однако последующие упоминания евангелистов о родственниках Иисуса свидетельствуют о том, что вскоре после того как Он вышел на проповедь, между Ним и Его братьями возник конфликт.

В Евангелии от Марка сразу же после рассказа об избрании двенадцати апостолов говорится: И, услышав, ближние Его пошли взять Его, ибо говорили, что Он вышел из Себя (Мк. 3:21). Выражение οί παρ’αύτοΰ (буквально: «те, которые с Ним»), переведенное как ближние, может указывать на друзей или последователей, однако в данном случае, скорее всего, указывает на родственников: так это место понимается в большинстве имеющихся переводов и толкований.

Чудо со статиром. Фреска. Мазаччо. 1425 г.

Выражение пошли взять свидетельствует о намерении родственников заставить Иисуса прекратить общественную деятельность и вернуться домой, в семью. Слово говорили может относиться как к родственникам Иисуса, так и вообще к окружающим людям (в первом случае «они пришли взять Его, потому что считали, что Он вышел из Себя»; во втором: «они пошли взять Его, потому что о Нем шла молва, что Он вышел из Себя»). Термин έξεστη (вышел из себя) означает, что родственники Иисуса в какой-то момент сочли Его сумасшедшим. Тот факт, что Он, отказавшись от привычного для них семейного уклада, избрал образ жизни странствующего проповедника, был окружен бесноватыми и больными, вызвал у них полное непонимание.

В другом эпизоде, приведенном только у Иоанна, братья Иисуса, находясь вместе с Ним в Галилее, говорят Ему: Выйди отсюда и пойди в Иудею, чтобы и ученики Твои видели дела, которые Ты делаешь. Ибо никто не делает чего-либо втайне, и ищет сам быть известным. Если Ты творишь такие дела, то яви Себя миру. Приводя эту достаточно грубую ремарку, свидетельствующую о плохо скрываемом недовольстве братьев Иисуса Его деятельностью, евангелист отмечает: Ибо и братья Его не веровали в Него. Ответ Иисуса выдержан в той же тональности; Он показывает, что не нуждается в их непрошенных советах, и резко противопоставляет Себя им: Мое время еще не настало, а для вас всегда время. Вас мир не может ненавидеть, а Меня ненавидит, потому что Я свидетельствую о нем, что дела его злы. В завершение разговора Иисус предлагает братьям пойти на праздник без Него. Когда же они приходят на праздник, то приходит и Он – не явно, а как бы тайно (Ин. 7:3–10). Тайно от кого? Подразумевается, что от братьев.

Третий эпизод, приведенный у всех трех синоптиков, содержит в себе своего рода развязку конфликта:

И пришли Матерь и братья Его и, стоя вне дома, послали к Нему звать Его. Около Него сидел народ. И сказали Ему: вот, Матерь Твоя и братья Твои и сестры Твои, вне дома, спрашивают Тебя. И отвечал им: кто матерь Моя и братья Мои? И обозрев сидящих вокруг Себя, говорит: вот матерь Моя и братья Мои; ибо кто будет исполнять волю Божию, тот Мне брат, и сестра, И матерь (Мк. 3:31–35; ср. Мф. 12:46–50; Лк. 8:19–21).

Из этого рассказа становится ясно, что Иисус сознательно и даже демонстративно (сцена происходит на глазах у десятков или сотен людей) отстранил от Себя родственников, предпочтя им Своих учеников и слушателей. Иоанн Златоуст так комментирует этот эпизод:

Без добродетели нет никакой пользы и Христа носить в чреве, и родить этот дивный плод. Это особенно видно из приведенных слов... Кто Матерь Моя и братья Мои? Это говорит Он не потому, чтобы стыдился Матери Своей или отвергал родившую Его, – если бы Он стыдился, то и не прошел бы сквозь утробу Ее, – но желал этим показать, что от того нет Ей никакой пользы, если Она не исполнит всего должного. В самом деле, поступок Ее происходил от излишней ревности к правам Своим. Ей хотелось показать народу Свою власть над Сыном, о Котором Она еще не думала высоко; а потому и приступила не вовремя. Итак, смотри, какая неосмотрительность со стороны Ее и братьев! Им надлежало бы войти и слушать вместе с народом, или, если не хотели этого сделать, дожидаться окончания беседы и потом уже подойти... Так как они думали о Нем как о простом человеке и тщеславились, то Он исторгает этот недуг, не оскорбляя, впрочем, их, но исправляя... Он не хотел оскорбить их, но избавить их от мучительной страсти, мало-помалу привести их к правильному о Себе понятию и убедить, что Он не Сын только Матери Своей, но и Господь.

В связи с этим эпизодом Златоуст вспоминает другой, созвучный ему, рассказанный в Евангелии от Луки. Там женщина из толпы, возвысив голос, говорит: Блаженно чрево, носившее Тебя, и сосцы, Тебя питавшие! Иисус же отвечает: Блаженны, слышащие слово Божие и соблюдающие его (Лк. 11:27–28). Как видно из этих слов, Иисус последовательно в разных ситуациях проводит одну и ту же мысль – о превосходстве исполнения слова Божия над любыми формами плотского родства. Златоуст приходит к следующему выводу: «В самом деле, если для Матери Его не будет никакой пользы в том, что Она мать, раз Она не будет добродетельна, то родство тем менее спасет кого-нибудь другого».

Икона Божией Матери «Млекопитательница». XV в.

Комментарий Златоуста резко контрастирует с тем языком, каким о Матери Иисуса заговорит Церковь в V веке, когда споры вокруг ереси Нестория заставят Церковь приложить особые усилия для выработки терминологии, объясняющей, как в Иисусе Христе сосуществуют две природы – Божественная и человеческая. Тогда же будет сформулировано другое учение – о Деве Марии как Богородице, давшей на земле жизнь воплотившемуся Богу Слову. Если Несторий считал, что Ее надо называть Христородицей, потому что Она дала жизнь Иисусу Христу как человеку, а не предвечному Богу Слову, то Кирилл Александрийский, чье учение восторжествовало на III Вселенском Соборе (431 г.), настаивал, что Бог Слово и Иисус Христос – одно и то же Лицо. Следовательно, наименование Девы Марии Богородицей, к тому времени прочно вошедшее в литургическую традицию, законно и правильно. Церкви понадобилось четыре столетия, чтобы в полной мере осознать роль и значение Матери Иисуса, Ее участие в совершённом Им искупительном подвиге. Во времена Златоуста (конец IV в.) это учение еще находилось в стадии формирования. Что же касается Евангелий, то в них Матерь Иисуса занимает существенное место только в повествованиях Матфея и Луки, относящихся к Его рождению, детству и отрочеству (Мф. 1–3; Лк. 1–3). Марк упоминает о Ней лишь однажды – в рассмотренном эпизоде (Мк. 3:31–35). Иоанн – дважды: в рассказе о браке в Кане Галилейской (Ин. 2:1–12) и в повествовании о том, как Она стояла при кресте Иисуса (Ин. 19:35–37).

Напутствие Иисуса двенадцати апостолам. Гравюра. Ю. Ш. фон Карольсфельд. XIX в.

В настоящей книге мы не будем далее развивать тему взаимоотношений между Иисусом и Его Матерью. На данном этапе исследования, касающемся начального периода Его служения, мы можем сделать лишь один вывод на основе приведенных евангельских эпизодов: все они свидетельствуют о достаточно остром конфликте между Иисусом и Его родственниками, которые поначалу принимали некоторое участие в Его публичной деятельности. Причиной конфликта, закончившегося фактическим разрывом Иисуса с ними, стало ярко выраженное непонимание Его действий с их стороны. Конфликт нашел отражение в словах Иисуса: Не бывает пророк без чести, разве только в отечестве своем и у сродников и в доме своем (Мф. 13:57; Мк. 6:4).

Собор двенадцати апостолов. Икона. XIV в.

После того как Иисус призвал учеников, именно они стали Его новой семьей, с которой Он свяжет Свою оставшуюся недолгую жизнь. По всем четырем Евангелиям прослеживается одна и та же динамика: поначалу Иисуса еще окружают родственники по плоти, но довольно скоро их полностью вытесняет Его новая семья, состоящая из родственников по духу.