Беседа № 32
В конце предыдущего разговора Иисуса с саддукеями было сказано: "Бог не есть Бог мертвых, но Бог живых» (Мк.12,27). Живы Авраам, Исаак, Иаков. Живым у Бога может быть каждый. Но что для этого надо делать? Краткий ответ был дан Иисусом перед этим: «отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу» (Мк.12,17). Теперь разъясняется вопрос, что же именно есть то Божие, что мы можем Ему отдать, чтобы иметь жизнь.
9. Наибольшая заповедь (Мк.12,28–34; Мф 22,34–40).
28Один из книжников, слыша их прения и видя, что Иисус хорошо им отвечал, подошел и спросил Его: какая первая из всех заповедей? 29Иисус отвечал ему: первая из всех заповедей: слушай, Израиль! Господь Бог наш есть Господь единый; 30и возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всем разумением твоим, и всею крепостию твоею, – вот первая заповедь! 31Вторая подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя. Иной большей сих заповеди нет. 32Книжник сказал Ему: хорошо, Учитель! истину сказал Ты, что один есть Бог и нет иного, кроме Его; 33и любить Его всем сердцем и всем умом, и всею душою, и всею крепостью, и любить ближнего, как самого себя, есть больше всех всесожжений и жертв. 34Иисус, видя, что он разумно отвечал, сказал ему: недалеко ты от Царствия Божия. После того никто уже не смел спрашивать Его.
Надо сказать, что поражение саддукеев в споре с Иисусом о воскресении мертвых должно было обрадовать книжников, потому что книжники и саддукеи недолюбливали друг друга. И вот некий книжник внимательно слушал беседу Иисуса с саддукеями. Ему понравился ответ Иисуса о Боге живых, то есть фактически ответ, который доказывал возможность и реальность воскресения. И теперь этот книжник обратился к Иисусу с вопросом, по которому в школах раввинов часто велись споры. Он спросил Иисуса о том, какова же самая главная, первая заповедь, которую следует исполнять и таким образом отдавать Богу Божие, чтобы быть живым у Бога. Что нужно от нас Богу? Какие плоды мы можем дать Ему, чтобы жить?
Какова же первая заповедь, исполнение которой и должно означать «отдать Богу Божие»? Дело в том, что в иудаизме была двойная тенденция: с одной стороны расширить закон бесконечно до сотен и тысяч правил и норм, с другой стороны – свести весь закон в одно предложение, одно общее положение, так сказать, резюме всего вероучения.
Известен такой глубокомысленный рассказ: Однажды некто попросил рабби Гиллеля наставить его в Законе, стоя на одной ноге. На это Гиллель сказал: «Не делай другому того, чего не хочешь, чтобы делали тебе. Вот тебе и весь Закон, все остальное комментарии. Пойди и поучи». Рабби Акиба однажды сказал: «"Возлюби ближнего, как самого себя» – вот величайший и главный принцип закона». А Симон Праведный выразил это так: «Мир покоится на трех вещах – на Законе, почитании Бога и на делах любви». А вот еще замечательный иудейский рассказ: рабби Шаммай учил, что Моисей получил на горе Синай 613 наставлений и указаний: 365 – по количеству дней в году и 248 – по количеству поколений людей. Царь Давид в 24 Псалме свел эти 613 наставлений к одиннадцати. Исаия свел их к шести56. Михей свел шесть к трем57. Исаия свел эти три к двум58. И, наконец, Аввакум сводит их к одному: «Праведный своею верою жив будет» (Авв 2, 4).
И такая тенденция понятна: Бесспорно, что, с одной стороны, все заповеди – по слову Самого Бога – служат жизни: «Соблюдайте постановления Мои и законы Мои, которые исполняя, человек будет жив» (Лев 18,5). С другой стороны, мы не можем не обратить внимание на то, что не все заповеди воспринимаются равноценными в своей важности. Разве запрет убийства не важнее заповеди отдавать десятину от мяты и тмина? Многие (хотя и не все) книжники в то время были убеждены, что существуют более важные и менее важные аспекты закона, что существуют великие принципы, которые важно понять и запомнить. Как афористично сказал много позже блаженный Августин: «Люби Бога и делай все, что ты хочешь».
Одной из животрепещущих проблем иудейского мировоззрения в то время было, как мы видели из примеров, расположить многие заповеди в определенном порядке по их ценности: «Какая первая из всех заповедей?» (Мк.12,28). Исходным пунктом для ответа Иисуса послужило основное исповедание веры иудея: «Слушай, Израиль! Господь Бог наш есть Господь единый» (Мк.12,29; Втор 6,4). Это исповедение называется Шема, то есть «слушай». Оно употреблялось в следующих трех случаях.
а) Так всегда начиналась (и сейчас начинается) служба в синагогах.
б) Отрывки из Шемы лежали в хранилищах – филактериях, маленьких кожаных коробочках, которые правоверный иудей носил на лбу и на запястье во время молитвы, напоминая себе о своем исповедании веры.
в) Шема хранилась в маленьком цилиндре, называемом мезуза. Этот цилиндр закреплялся на двери каждого еврейского дома и на двери каждой комнаты в доме, чтобы напомнить иудею о Боге при каждом входе и выходе.
Разумеется, когда Иисус произнес это исповедание веры как первую заповедь, с Ним должен был согласиться каждый иудей. «Господь Бог наш есть Господь единый».
И вот, поскольку Бог – единственный Господь, ответ человека этому единственному, одному Господу может состоять только в одном: в любви, как полной самоотдаче: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всем разумением твоим, и всею крепостию твоею» (Мк.12,30). Бог не хочет раздвоенности человека, но хочет его цельности. И именно потому, что Бог ожидает от человека этого одного – полной самоотдачи, от него требуется также и в общении с его ближним только одно, любовь: «Вторая (заповедь) подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя. Иной большей сих заповеди нет» (Мк.12,31).
«Люби ближнего твоего, как самого себя» – цитата из Лев.19,18. Но Иисус существенно сократил цитату. В оригинальном тексте слово ближний обозначало иудея, т е. соплеменника. Полная цитата такова: «Не мсти и не имей злобы на сынов народа твоего, но люби ближнего твоего, как самого себя». Это правило не распространялось на язычника, которого вполне можно было ненавидеть. Но Иисус процитировал эти слова без ссылок на иудеев. Он взял старый закон и наполнил его новым смыслом. Кроме того Иисус объединил эти две заповеди. Ни один раввин никогда не делал этого раньше.
Итак, Бог, в конечном счете, через все многочисленные заповеди и постановления хочет только одного – любви человека. Для Иисуса религия значила – любить Бога и любить людей. Он сказал бы, что человек может доказать свою любовь к Богу лишь через свою любовь к людям. Как мы видели, такой взгляд разделяли многие книжники того времени. Более того, слова Иисуса отвечали лучшим стремлениям людей Его времени и Его народа. И такое толкование Закона близко и понятно книжнику, который ответил Иисусу: «Хорошо, Учитель! истину сказал Ты, что один есть Бог и нет иного, кроме Его; и любить Его всем сердцем и всем умом, и всею душою, и всею крепостью, и любить ближнего, как самого себя, есть больше всех всесожжений и жертв» (Мк.12,32–33). Да, еще пророк Осия слышал слова Божии: «Я милости хочу, а не жертвы» (Ос 6,6).
Вместе с этим, – по Марку, – дается окончательное обоснование предыдущих размышлений и действий: Поскольку любовь к Богу и ближнему «больше всех всесожжений и жертв», постольку и время храмового богослужения миновало! Поскольку любовь к Богу и ближнему – единственный желанный Богу плод, Бог не является конкурентом государству и его требованиям. И потому Писание правильно понимает только тот, кто имеет мужество слышать в нем призыв того Единого, у Которого речь идет только об одном – о любви, и потому также о вечной жизни, к которой уже причастны Авраам, Исаак и Иаков и прочие праведники, отдававшие себя целиком Богу (Мк.12,18–27). «Бог есть Бог живых», и, чтобы иметь жизнь, мы должны отдать Богу Божие – любовь к Нему и к ближнему. Бог – Творец жизни – дает людям Свою свободную любовь. Она – Божия. Ее и надо отдавать Ему.
Кто это постиг, тот «разумный», как оценивает книжника Иисус, и тот «недалеко от Царствия Божия».
10. Что разделяет и что соединяет с Иисусом Христом? (Мк.12,35–44)
Ответ Иисуса Христа о первой и главной заповеди вызвал радостное понимание книжника. Ответ Иисуса так покорил присутствующих, что богословы уже не осмеливались Его ни о чем спрашивать. Толпа внимала Ему «с услаждением». Так почему же Иисус, несмотря на все это, не находил и до сих пор не находит всеобщего признания? – Марк предлагает три замечательных ответа на этот вопрос.
a) «Богословское» препятствие (Мк.12,35–37; Мф 22,41–46; Лк 20,41–44).
35Продолжая учить в храме, Иисус говорил: как говорят книжники, что Христос есть Сын Давидов? 36Ибо сам Давид сказал Духом Святым: сказал Господь Господу моему: седи одесную Меня, доколе положу врагов Твоих в подножие ног Твоих. 37Итак, сам Давид называет Его Господом: как же Он Сын ему? И множество народа слушало Его с услаждением.
Здесь высказан первый ответ на вопрос, почему Иисуса Христа многие не могли и не могут понять. Сам Иисус задает смущающий вопрос, который касается и нашего представления о Мессии: «Как говорят книжники, что Христос есть Сын Давидов?». Действительно, разве и мы, как и книжники, не утверждаем, что Иисус, родившийся в Вифлееме, – Сын Давидов и поэтому Мессия?
Однако против этого говорит Само Писание: «Ибо сам Давид сказал Духом Святым: сказал Господь Господу моему: седи одесную Меня, доколе положу врагов Твоих в подножие ног Твоих. 37Итак, сам Давид называет Его Господом: как же Он Сын ему?».
В чем соль этой истории? Да в том, что Иисуса как Христа, Мессию, невозможно познать, полагаясь на букву Предания или Писания. Кто полагает, что он может четко сказать, кто есть Мессия, манипулируя определенными понятиями и представлениями, заимствованными из Предания, – тот мало что понимает. И это справедливо также для Библейских понятий и образов.
Немного подробнее: Нам сегодня трудно понять этот отрывок, потому что в нем применены непривычные и потому непонятные нам мысли и методы доказательства. Но народ наслаждался словами Иисуса. Почему? Потому что для толпы, которая слушала Его во дворе иерусалимского храма, в Его словах не было ничего непонятного и трудного, но зато было много остроумного и многозначительного. Ведь окружавшие Иисуса люди хорошо, в отличие от нас, знали Писание, и им была знакома такая манера спорить, какую обнаруживает Иисус.
Не вдаваясь в тонкости, мы все же попробуем несколько разъяснить отрывок. Итак, Иисус задает искушающий вопрос: «Как говорят книжники, что Христос есть сын Давидов?». Разумеется, при этом Он вовсе не имеет в виду Себя. Он, собственно, спрашивает: «Как могут книжники утверждать, что Мессия (Христос), то есть грядущий помазанный Богом Царь – сын царя Давида?». Разве этому не противоречат слова самого Писания? И в подтверждение этого Иисус цитирует Пс 109,1: «Сказал Господь Господу моему: седи одесную Меня». В то время иудеи считали, что все псалмы были написаны царем Давидом; они также считали, что в этом псалме говорится о грядущем Мессии, и выходит, что царь Давид называет там Грядущего Мессию своим господином! Вот Иисус и задает вопрос, как мог царь Давид обращаться как к господину к Тому, Кто, якобы, был его потомком, его «сыном», «Сыном Давидовым»? Такое обращение к младшему, к сыну, внуку или правнуку, к потомку вообще – просто немыслимо в патриархальном обществе!59
Так, ставя в полную растерянность знатоков Писания, Иисус показал, что люди, опираясь только на Предания или даже на Писание, мало что понимают в истинной сущности Мессии как такового. А следовательно, и мало что понимают в Вести Самого Иисуса Христа.
b) Гибельный образ жизни (Мк.12,38–40; Мф 23,1–12; Лк 20,45–47).
38И говорил им в учении Своем: остерегайтесь книжников, любящих ходить в длинных одеждах и принимать приветствия в народных собраниях, 39сидеть впереди в синагогах и возлежать на первом месте на пиршествах, – 40сии, поядающие домы вдов и напоказ долго молящиеся, примут тягчайшее осуждение.
Здесь высказан второй ответ на вопрос, почему Иисуса Христа многие не могли и не могут понять. Когда Евангелист Марк приводит отрицательную характеристику ученым книжникам, он вовсе не хочет просто предложить нам, живущим сегодня, характерный образ книжников вообще и предостеречь от учености вообще. Мы неверно поняли бы его, если бы мы приняли эти стихи основанием нашего суждения об иудейских книжниках: мол, все они были такими! Напротив, последующие слова призваны предостеречь нас не от учености как таковой, но от совершенно определенного образа жизни:
Некоторые важничающие книжники любили ходить в длинных одеждах, полы которых волочились по земле. Это было признаком значительности: в такой одежде человек не мог ни торопиться, ни работать – в ней ходили люди праздные и всеми уважаемые. Но, может быть, здесь речь о несколько ином. В соответствии с Законом60 иудеи носили кисточки по краям верхней одежды, которые должны были напоминать им, что они являются избранным Богом народом. Вполне возможно, что книжники носили слишком большие кисти, чтобы подчеркнуть свое особое положение61. Как бы там ни было, некоторые нескромные книжники любили одеваться так, чтобы привлечь к себе внимание. Они любили, чтобы люди приветствовали их на базарной площади уважительно и почтительно. Сам титул равви значит, «учитель мой». Такое обращение льстило их тщеславию. Книжники также любили сидеть в синагоге впереди всех, на скамье, на которой сидели все почтенные люди, и которая стояла перед ковчегом завета, где хранились книги Священного Писания. Сидевших на этой скамье нельзя было не заметить, все прихожане почтительно взирали на них. На пирах книжники любили возлежать на самых почетных местах: иерархия тогда на пирах строго соблюдалась. Первое место было по правую руку от хозяина, второе – по левую, и далее тоже в определенном порядке. Важность человека в обществе легко можно было определить по занимаемому месту. Упаси Бог занять не свое место!
Они поедали дома вдов. За этим, должно быть, скрывается вот что: книжник не мог брать платы за свое учение и наставления: предполагалось, что у каждого из них было свое ремесло, которым он зарабатывал на жизнь. Но, в то же время, эти книжники убеждали людей, что не может быть более высокого обязательства и привилегии, чем обеспечить равви комфортабельную жизнь, и что каждый человек, оказывающий равви такую поддержку, обеспечит себе высокое положение на небесах. Разные корыстные мошенники таким образом обманывали женщин и простых людей.
Долгие молитвы книжников и фарисеев вошли в поговорку. Они возносились в таких местах и таким образом, чтобы все могли видеть, какие они благочестивые, какие набожные.
Вот от таких людей, а не от ученых вообще, предостерегает Иисус Христос. Когда некие люди своими особенными одеждами хотят подчеркнуть свою богословскую ученость, хотят нравиться и внушать почтение, когда они злоупотребляют своим положением и обогащаются за счет имущества бесправных и доверчивых – и при этом все еще прилагают усилия появляться на публике как благочестивые, – то от таковых можно только предостеречь! Кто так живет, тот ни вести Иисуса не постигнет, ни благоволения в очах Божиих не найдет. Кто так живет, для того весть Иисуса останется – несмотря на всю ученость – непонятной и полной противоречий.
c) Жизнь в согласии с Иисусом (Мк.12,41–44; Лк 21,1–4).
41И сел Иисус против сокровищницы и смотрел, как народ кладет деньги в сокровищницу. Многие богатые клали много. 42Придя же, одна бедная вдова положила две лепты, что составляет кодрант. 43Подозвав учеников Своих, Иисус сказал им: истинно говорю вам, что эта бедная вдова положила больше всех, клавших в сокровищницу, 44ибо все клали от избытка своего, а она от скудости своей положила всё, что имела, всё пропитание свое.
Третий отрывок говорит о тех, кто способны понять и принять весть Иисуса Христа. Посещение Иерусалимского храма для Иисуса началось радикальным Нет, отрицанием практиковавшегося там жертвенного богослужения (Мк.11,15–19). Заканчивается же оно положительным Да, утверждением подлинного человеческого дара.
Во дворе женщин, то есть уже внутри храма, стояло 13 кружек для пожертвований (в нашем переводе «сокровищниц»). Эти кружки называли «трубы» из-за их формы, и каждая из них была предназначена для определенной цели, например, чтобы купить зерно, вино или масло для жертвоприношений. Последняя из этих 13-ти кружек служила для добровольных даров. Возле нее жертву передавали священнику, которому называли особую цель пожертвования. Многие люди жертвовали значительные суммы денег. И вот Иисус имел возможность вблизи наблюдать, как некая вдова бросила в кружку всего лишь две маленькие монеты, две лепты. Лепта – была самой мелкой монетой, составлявшей 1/124 динария. И вот эта жертва вдовы заслужила высшей похвалы Иисуса. Он сказал, что жертва вдовы была больше всех прочих, потому что другие опустили то, что им было легко отдать, ведь у них еще много оставалось, а вдова опустила в ящик все, что у нее было. Ибо «она от скудости своей положила всё, что имела, всё пропитание свое».
Мы видим, что Иисус отнюдь не провозглашает какую-то «религию чистой духовности», так сказать «Бога в душе». Он ни в коей мене не отрицает никакого видимого дара. Но в этом даре должна выражаться самоотдача, пожертвование собственной жизни, так чтобы дар становился видимым плодом любви, честным знаком дарящей себя любви. Это именно та великая возможность, которая предоставляется любому человеку: он может материальными предметами этого мира явить, сколь серьезна его любовь.
Тот, кто так любит, тот – осознанно или неосознанно – живет в полном согласии с Иисусом, и тот поймет Его Благую Весть.
* * *
«Тот, кто ходит в правде и говорит истину; кто презирает корысть, удерживает руки свои от взяток, затыкает уши свои, чтобы не слышать о кровопролитии, и закрывает глаза свои, чтобы не видеть зла» (Ис 33,15).
«О, человек! сказано тебе, что – добро и чего требует от тебя Господь: действовать справедливо, любить дела милосердия и смиренномудренно ходить пред Богом твоим» (Мих 6,8).
Современная библеистика утверждает, что Пс 109 изначально был псалмом интронизации нового царя. Фактически в этом мессианском псалме говорится: «Сказал ГОСПОДЬ господину моему (JHWH ladoni): седи одесную Меня». То есть совершающий церемонию интронизации священник (не Давид, конечно) называет господином царя, возводимого на трон. Сам ГОСПОДЬ призывает его быть Его наместником на земле, даруя ему почетное место ближайшего советника (сидящего одесную). Но во времена Иисуса читалось уже иначе, и выходило, что не священник, а сам Давид обращается к своему «сыну» (Мессии) как к «господину» («господу моему»). Почему? В этом вопрос Иисуса. Выходит, что Предание и Библия содержат противоречия: с одной стороны, утверждается, что Мессия – Сын Давида, а с другой стороны, сам Давид называет Мессию своим Господином. Конечно, в случае противоречий в Писании существовало раввинистическое правило: противоречившие друг другу места относятся к разным ситуациям. Как земной человек Иисус – потомок рода Давида. Как прославленный Он будет царствовать как Сын Божий (Рим 1,3–4; Деян 13,33) и как Господь, о Котором говорит Давид (Деян 2,34–36). – Слова Иисуса содержат предостережение: Его противники не знают, с Кем они имеют дело. Ведь Сам Иисус – сын Давида, и многие считали, что Он – мессианский Сын Давида. – Впрочем, вряд ли Иисус прямо говорил о Себе.
«Объяви сынам Израилевым и скажи им, чтоб они делали себе кисти на краях одежд своих в роды их, и в кисти, которые на краях, вставляли нити из голубой шерсти» (Чис. 15,38).
Ср. «Все же дела свои делают с тем, чтобы видели их люди: расширяют хранилища свои и увеличивают воскрилия (то есть кисточки) одежд своих» (Мф 23,5).