Тайна христианской жизни

Как усилились в наш век стремления навязывать различные понимания христианству. Кто ни берется писать программы жизни, – он стремится навязывать свои идеалы Христу и выдать личные выдумки за великое благовестие Сына Божия.

Даже с университетских кафедр, где за последнее время с особенным усилием изгонялись всякие вообще «религиозные предрассудки», нередко приходится слышать упоминание святого имени Великого Учителя мира. Но оно как-то странно звучит здесь для благочистивого слуха, ибо новомодные богословы употребляют святое имя в крайне невероятных для нас сочетаниях.

Здесь Христос поясняется Толстым, романистом Ренаном, представителями культа плоти – Розановым и Мережковским – с прочими модными богословами наших времен, столь же чуждыми Церкви Божьей и Христу, сколь репейник чужд смоквам. Вот цитируется Евангельский текст, за ним слышишь выдержку из Ренана, потом пояснение из Апостола Павла и толкование Льва Толстого. Получается чудная гармония истицы и лжи!

Если когда-то в наш век особенно чувствуется нужда в критерии для опредления истинности суждений о вере, в обращении к той полноте церковного вселенского сознания, которое живо отпечатлелось в святоотеческих писаниях, преданиях, соборных постановлениях. Личный разум широко заявил права на постижение истицы в делах веры. Свобода рвется из оков церковного сознания, требующего от нее разумного послушания и еще более разумной, строго направленной к определенной цели, нормировки жизни. Разум, гордый своим положением, талантами и превосходством, кичит, а нормировка жизни, как нормировка внутренней борьбы со всеми видами страстности плоти и гордости духа, слишком противна свободолюбивой душе. Душа знает только то, что ее окружает и знать другого не хочет. Ей дорог страстный порыв, удобство, комфорт, бурная радость грешной земли. Какая-то пленка с самых детских лет заволакивает душу и не дает к ней пробиться родникам иной жизни. А когда душа станет созревать, она делает надстройки к этой пленке, загордившись, верит только в себя и рвет всякую связь с церковным сознанием.

Все больше и больше забываются вселенские церковные идеалы, хотя о них часто говорят и пишут. Жизнь стала юридизмом, а при слабости власти – правом кулака и дерзкой отваги. Иногда Бог просыпается в людях. Глубокий ум чувствует принципиальную ложь обычной жизни, хочет родства с Богом, близости к Нему, чтобы каждый шаг жизни совершался как бы в сознании Бога, в ощущении Его, в чувстве к Нему и пред Ним. Это сказывается в нарождающейся школе неоидализма, в толках о мистицизме, мистическом восприятии, мистическом оправдании христианства и проч.

Но здесь взята только идея о стремлении человека к надзвездным мирам. Она явилась, как вопль голодающей души, измученной бездушной жизнью. Разум присвоил эту идею себе и теперь носится с нею в печати. Как ограниченный, непостоянный и часто ложный, он берет святую идею только в части и не может обнять ее во всей полноте. Он не может дать ей надлежащего освещения и тем более не может указать действительных средств провести ее в жизнь. К святой идее прикоснулись люди, живущие так или иначе вне полноты церковного сознания, люди личного разума и авторитета, люди. Не знающие тайны вселенской церковной жизни и не изучавшие этой жизни в Св. Писании и тех преданиях, где она отразилась во всей чистоте.

Правда, они много знают и толкуют о древнехристианской жизни, как о жизни братской любви, как о жизни свободы и равенства, как о лучшем социальном строе, – но совсем не знают о ней, как о жизни Духа Святого в сердцах христиан, как о жизни действенного Богообщения, идея которого пробудилась в их чутких душах. Эта тайна христианской жизни, покамест, сокрыта от философствующих умов нарождающейся школы.

И оно вполне понятно! Ибо Дух Святой обитает в Церкви Христовой, открывается тому, кто за послушание вере жаждет жить всей полнотой церковного сознания, поселяется в сердце человека за труды и поты благочистивой жизни, после долгого испытания спасающегося, после закаления свободы его в святом охранении вверенного таланта благодати. Христианство – глубоко теистично. Его Бог – живой и любящий, личный, близкий людям Творец – Промыслитель. Под Его личным руководством и беседой воспитывался первый человек. По падении человека и лишении его жизни Богообщения, Любвеобильный Бог приходит к падшему человечеству в смеренном образе человека. Он живет с людьми и снова возводит человека в возможность прежнего Богообщения и Богоуподовления. Через Спасителя люди привились к Божеству… Через Духа Святого жизнь Богообщения стала созидаться и утверждаться на земле в Церкви Божьей.

Тайна жизни христианской – есть тайна живого общения Бога и человека, начинающегося на земле и продолжающегося в вечность.

Жизнь Церкви Христовой, земной и небесной, есть, прежде всего, жизнь действенного Богообщения, жизнь Духа Святого в сердцах верующих. «Не весте ли, яко храм Божий есте, и Дух Божий живет в вас»¹. «Я Лоза, а вы ветви; пребудьте во Мне и Я в вас», говорит Христос. «Да будут все едино, как Ты, Отче, во мне и Я в Тебе, так и они да будут в нас едино», молился Спаситель. И христиане, прививаясь к Божественной Лозе, Духом Святым, живущим в них, соединялись в один дух, в одного человека¸ в одно настроение. «Они говорит Григорий Богослов, – чтили Единого, стали единой, чтили Троицу, так сказать, срослись между собой, стали единодушны и равночестны»².

В день Пятидесятницы Дух Святой сошел на Апостолов и на глазах у всех произвел в них удивительную перемену. Апостолы получили особые, доселе не имевшиеся у них, силы и свойства, что-то Божественное стало обитать в их существе, жить с ними и руководить их. Для верующих это было исполнением Спасителева обещания о ниспослании Духа Святого и свидетельством того, что внутренняя действенная жизнь Богообщения началась на земле.

С тех пор Дух Святой, как Личное Божественное Начало, исходящее от Отца, неизменно пребывает в Церкви Христовой и сообщается верующим христианам. Апостол Петр после своей проповеди о Христе, в день сошествия Святого Духа, на вопрос окружавших его людей: «что нам делать, мужи братия?» ответил: «покайтесь, и да крестится каждый из вас во имя Иисуса Христа для прощения грехов и получите дар Святого Духа». Исповеданием веры Христовой, покаянием в соделанных прежде согрешениях и крещением каждый вступает в число верующих, становится членом Церкви Христовой и получает дар Святого Духа. Так христианин приобщается к жизни благодатной, в его сердце начинает бить божественный источник, он даже ощутимо переживает обновление своего существа, обитание в нем зиждительной Божественной силы.

Многие верующие, во времена Апостолов, присоединяясь к Церкви Христовой, подобно Апостолам, видимо для всех получали жизнь божественную в свои сердца; исполняясь благодатных даров Духа Святого, ощутимо переживали высокое состояние Богообщения. И с тех пор все подвижники веры и благочестия, становясь сосудом благодати, являли миру дары живущего в них Святого Духа на всем протяжении жизни Церкви Христовой и до сего дня.

Духом Святым освящается вся жизнь истинного христианина. Весь процесс его спасения совершается при свете Богообщения, то крытого, то явного. С малых ступеней оно ведет человека все к большему и большему постижению божественной жизни и заканчивается совершенным Боговселением. Сила Божия, сочетаясь со свободой человека, очищает христианина от всякой скверны плоти и духа и приготовляет в его душе обиталище бесстрастное, святое для полного и блаженного Боговселения по слову Спасителя: «Приидем и обитель сотворим» (в сердце человека). Мы употребили два термина для обозначения различных периодов жизни духовноблагодатной: Богообщение и Боговселение. Образно выражаясь, под первым термином понимается как бы внешнее, не полное единение Духа Божия с духом человека. Человек чувствует божественную силу, помогающую ему чувствовать, что он и поддерживается то только этой божеской силой; но с другой стороны, также чувствует, что в его душе еще остается страстность, препятствующая ему совершенно упокоится в Боге, что полноты Божественной силы в нем нет, что сердце неполно, неудовлетворенно, ищет, жаждет иметь Бога в себе, любить Его всей полнотой своего существа, а этого между тем еще нет, ибо сердце отчасти любит и страстность.

Боговселение же есть совершенный вид Богообщения, когда Дух Святой совершенно вверяется человеку и поселяется в нем.

Перед нами письмо покойного иеромонаха О-ой пустыни. Старец, незадолго до смерти, так писал одному ученику о своих исканиях и мольбах получить благодать Духа Святого.

М. С. О. Н. Г. И. Х. С. Б. н.п.н…

Господи благослови и спаси нас!

Боголюбивейший Батюшка N.

Начну с Боголюбия. Быть может по науке, по способности ума вашего вы знаете о Боголюбии несравненно более, нежели я убогий. Слава Богу! Но если бы вы были уязвлены сердцем этим Боголюбием, и оно совне и внутрь освящало, сожигало и переплавляло вас, – то, конечно, ни напоминаний сладострастных, ни других каких-либо теней не было бы в вашем сердце и ни чем оно не могло бы усладиться, кроме Боголюбия. Прости, мой любимче, и не подумай, что я хочу упрекнуть тебя в чем-либо. Нет, совсем нет! Мне желалось бы выяснить тебе, как ближайшему другу и брату о Христе чувство Боголюбия, – то чувство, которое я сам так долго и так сильно желал получить и не получал. Эти желания были муками моего духовного рождения, и эти муки были весьма длинны, около тридцати лет с небольшим. Думаю, что борьба с грехом за радость единения с Господом и Творцом была во мне двух родов. Одна – моя природная, другая – Божия, – но все это было так таинственно и сокрыто по высшему усмотрению, что я мог кое-что уразуметь уже впоследствии. Я изнемогал в борьбе с собой, с порывами страстей моей плоти, но при этом во мне пребывало желание высшее и лучшее (желание), нежели все греховные порывы. Оно окрыляло мой дух, я чувствовал, что только оно меня удовлетворит и более ничто на счета, – эта вечная творческая сила, сила не умирающая, дарованная Творцом – любовь к Богу.

Я жаждал любить Бога всем сердцем. Но как любить? Если любить Бога, – нужно быть достойным Бога, а я видел себя не только грешником, но и коснеющим во грехах своих.

Желание любить Бога крепло, возрастало до горения, а как любить, чтобы сердце удовлетворилось в своем желании, я не знал. И что делать для этого, я не мог придумать. Все способы испытал, на которые указывают: т.е. делать все доброе, быть милосердным к ближним. Я эту добродетель исчерпал до дна. Не раз оставался чуть прикрытым, раздавая все нуждающимся, терпел голод и холод, скрывая это от других, обиды терпел, не мстил за обиды, старался любить врагов и любил их, как повелено Господом. Но самой любви то к Богу я в себе не ощущал. Да и страсти мои ясно говорили, что я чужд этой Божественной любви. А мысль не оставляла меня, и сердце горело еще большим желанием любить Бога, но на деле я этого не достигал. Я чувствовал, что сила жизни – в любви к Богу, сила творческая, благодатная; я думал, что если буду иметь в себе эту любовь, – то оковы моих страстей спадут сами собой, следы их растают и перегорят от огня Божественной любви. Я был убежден в этом тогда и теперь удостоверяю, что иначе и быть не может. Это та самая истина, о которой сказано Самим Спасителем нашим Богом: «Истина свободит вы, и вы поистине свободни будете». И вот не стало терпения должно ждать. Я взывал ежеминутно, да когда же Господь удостоит меня этой любви к Нему. Ведь Он сказал: «Без Меня не можете творити ничесоже». Господи! приди и вселися в ны; научи мя творити волю Твою, научи и любить Тебя, как подобает любить. Ведь Тебе, Всесильному не трудно это сотворить со мною. Господи, хотя так удостой меня: ненадолго всели эту любовь в меня и поживи во мне, я пойму, узнаю Тебя; тогда удались от меня, я буду уже по ведению стремиться к Тебе, буду страдать сознательно, зная, за что страдаю, для чего живу.

И вот Господу моему было угодно, чтобы я заболел, и я заболел, а любви этой еще не испытал в себе; заболел и сильно плакал во время болезни о том, что остался побежденным во грехах моих – грехом, а любви то еще не имею. Спешу каяться не раз и не два, очень много каюсь и получаю радость, ибо вижу, что грех начинается терять надо мною свои силу, так как греховного услаждения не стало в душе, а покаяние соединилось с благодарностью к Богу.

Чем более я страдал, тем легче я себя чувствовал. Я ощущал сильную потребность причащаться, – и меня причащали. По причащении Св. Таин мой дух окрылялся неизреченной надеждой на Бога, а сердце переполнялось благодарностью ко Господу Иисусу Христу. Здесь-то мне убогому и открылась в необъятной полноте любовь Божия к миру в искуплении человеческого рода. Эта любовь заговорила как бы во мне, внутрь всего моего существа, с такой силой ко Господу, что я не чувствовал и своих страданий. Я не мог оторваться ни мыслями, ни чувствами сердца от любви ко Господу. Воспоминания о всей Его земной жизни, о всех явлениях и действиях на земле производили во мне радостный трепет, обновляли внутреннее моей души и сердца. Сердце было полно надеждой спасения. Ничто не могло дать повода к отчаянию в милосердии Божием. Господь был близ, душа жила Им и чувствовала только Его безграничную любовь.

Каждый шаг земной жизни Спасителя ясно отпечатлевался в сознании, как совершенный для спасения, для освящения человека. Им было освящено для меня все: и окружающий воздух, которым я дышал, и вода, которую пил, и саамы одр, на коем лежал, и гроб, в который готовился сойти. Все это было залогом моего спасения, воскресения из омертвения плоти и прославления с Господом. И я чувствовал, что это творится не по моей заслуге, а единственно по бесконечному милосердию Божию.

Я сознавал себя глубоко грешным, но в то де время горячая надежда на спасающую любовь и милость Господню неизменно окрыляла мой дух. Слезы умиления лились из очей, а что переживало при этом сердце, я не могу и описать. Я не чувствовал потребности к пище, тяготился, когда меня посещали другие. Я блаженствовал, уязвленный любовью ко Господу, желал остаться хотя бы навечно один и страдать, – но только с Господом и в любви к Нему.

Вот что такое Боголюбие и вот что оно делает с душой человека.

Ради этого я и назвал вас боголюбивейшим, ибо Боголюбие необходимо для всех и каждого в отдельности. Оно есть богатство неокрадомое и есть всемогущая сила, как сила творческая, сила вечного живота.

Если кто водрузил эту силу в сердце, – тот и душу свою оживит ею. Боголюбивый не пожелает любления мира сего, ибо любить мир будет уже разрывом любви Божией и вражда Богу. Это слово многим не кажется справедливым, но оно правда Божия и истина.

Разве тот, кто имеет благодатную любовь в себе, будет убивать других? Кто любит Бога, разве пожелает чужой собственности? Кто любит Бога, разве чего другого желает и ищет, или будет отнимать и красть чужое? Он свое то имеет, как Божие, со страхом Божиим тратит то, что ему дал Бог.

Боголюбие есть жизненная сила души и сердца человека, созданного по образу Божию. Через него человек водворяется в рай и к нему приходит Царствие Божие в силе. Нужно любить Бога и жить Им, вдыхать и выдыхать духом любви Божией. «Аще не Господь бы был в нас, никтоже от нас противу возмогл бы вражиим бранем одолети. Побеждающии бо от зде возносятся».

Почувствовали ли вы в этом письме, достоуважаемый читатель, биение какой-то неведомой, чуждой нам жизни, жизни полной духовной красы и благодатной таинственной мощи. – То голос души, жившей дивной жизнью таинственного, неизреченного Богообщения. Сколько усилий, сколько молений, какая твердость духа и цельность натуры, в течение тридцати слишком лет неуклонно стремившейся к одной определенной цели, к восприятию в себя любви Божественной – Святого Духа Божия.

И вот, на склоне лет, почти на одре смерти, Дух Святый входит в убранную храмину подвижнического сердца и поселяется в ней. Здесь уже больше, чем обычная помощь человеку в деле спасения. Здесь господь приходит в сердце человека, Дух Святый оживотворяет его и теснейшим образом соединяется с душой человека.

Такова тайна жизни христианской! Но она забыта нами, и большинство из нас совсем не знают Духа.

Прими мы эту тайну, и сейчас же наша жизнь пойдет в согласии с полнотой церковного сознания, в подражании жизни всех прославленных Богом лиц. Все споры о личном и общественном служении, о молчании и затворе или широкой общественной деятельности отойдут прочь, ибо они осветятся высшей точкой зрения.

Цель жизни – стяжение Духа Святого, стяжение Его вселения, проникновения Им всего человеческого существа. Если нет стремления к этому, жизнь с христианской точки зрения бесцельна, бессмысленна и пуста.

Это – жизнь без Бога, без души. Но чтобы стяжать духа Святого, чтобы стяжать сего огненного Духа, надо принести труды и поты сердечные, надо убрать для Него храмину сердца. Вот эта-то уборка собственной храмины сердца и есть самое первое, самое нужное и необходимое дело в христианстве. Поэтому христианство, насколько строго теистично, настолько же строго индивидуалистично. Спасается индивидуум, его душа. Каждый христианин, жаждущий Духа Святого и готовящий в своем сердце храмину для обитания Царственной Троицы, силой того же Духа Божия восходит от силы в силу и достигает муже совершенства в полноту меры возраста Христова. Но спасается он не один, а в Церкви, во всей полноте церковной – земной и небесной. Он – звено церковного тела, служит ему, а оно питает его, оказывая разнообразную поддержку и помощь.

Уготовляя храмину сердца своего для Духа Божия христианин изменяет эгоистическое греховное содержание своей личности на любовное, святое; он через изменение собственного внутреннего существа становится любвеобильным служителем и помощником ближних, а, озаренный светом живущего в нем Духа Божия, является мощным носителем всесозидающей, все устрояющей силы Божией, могучий верою переставляющей горы, полный любви и молитвы о все живущем.

Здесь разрубается узел пререканий. Индивидуализм сочетавается в идеальнейшей форме с широтой всеобъемлющей любви и полнотой общественного служения для немощного, лишенного духоносной силы жизни, падшего человечества.

Изменение эгоистического содержания жизни в любовное и святое не может даться баз свободного подвига духа. Это – не обычная гуманность или кричащая в глаза филантропия. Нет, здесь идеал более высший и единственно ценный!

Сердце созидается для Духа Божия, изменяется самая природа его существа. Вредна каждая греховная соринка и она, однажды замеченная, требует немедленного удаления. Недопустима малейшая тень красования своим я, саамы тонкий вид самолюбия является преградой для вселения Духа Божия в сердце человека, малейшее попрание чужой личности рассматривается, как грех против любви, против образа Божия в человеке, противен Духу и отгоняет Его. Отсюда совершенная чистота и полнота любви, как идеал христианина, и неизбежная строгая аскеза жизни, как необходимое и единственное средство в руках человеческой свободы для достижения этого идеала. Аскеза жизни может проявляться в различных видах и формах – от затвора и юродства до широчайшего служения любви; это зависит от индивидуальных качеств спасающегося христианина, но она должна быть целесообразна, способствовать переработке человеческого существа до идеала совершенной чистоты, возбуждает соответствующие мысли и чувства в отношении к Богу. Христианство строго аскетично, т.е. оно требует постоянной, мучительно – страдальческой борьбы с живущим в самом человеке и окружающим его совне грехом, постоянного ограничения себя во имя обуздания греха и стяжания добра.

Такого участие христианской свободы в деле спасения. Самый высший её подвиг – принести себя в жертву Христу и отречься от своего хотения во имя хотения и воли Христа. Предание себя во всецелую волю и помощь Божию, совершенное ненадеяние на личные силы, ожидание исцеления, обновления и просвещения от Духа Божия, несмолкаемый вопль о сем к Богу, – вот тот конечный пункт, где свобода, принесенная в жертву, украшается победным венцом, и ей вверяется полный талант благодати. Дух Святой соединяется с ней и вселяется в сердце человека. Такова, нам думается, тайна жизни христианской!

Это – прежде всего жизнь действенного Богообщения, венчающаяся таинственным Боговселением. Это жизнь строго индивидуальная и в своей индивидуальности широко любовная, идейно-церковная. Это жизнь строго аскетичная, неизменно целостная, постоянно направленная к одной определенной цели и на своем пути уничтожающая все то, что препятствует достижению ею вечного идеала.

Искать ли нам подтверждения высказанных мыслей в слове Божием и писаниях Св. Отцов? Кто хоть немного интересовался внутренней жизнью христианской, читал творения людей, живших этой благодатной жизнью, и оставивших нам указания на то, как созидали они в себе духовную жизнь, – тот знает отлично общую схему христианского спасения. Это – очищение сердца, труды и поты за радость Богообщения, за жизнь в Боге. Это – борьба с грехом, трудничество в первой половине пути спасения и упокоение в Боге, блаженное Боговселение во второй и последней.

Христианство – единственная религия в мире, допускающая возможность жизненной проверки и осуществляющая человеку то, что она обещает. Она обещает Царство Божие внутрь, Духа Святого в сердца верующих, – и Царство Божие воистинну приходит в сердце нудящего его, и Дух Святой вселяется в душе, уготованной для Него и обитает в ней.

Эта истина веры Христовой доступна самой строгой проверке и она подтверждается опытом бесчисленного сонма людей, посвятивших Богу свою жизнь, она ярко запечатлена в устном и письменном церковном предании, ею живет вселенское церковное сознание.

«Кто старается уверовать и придти ко Господу», – говорит Макарий Великий – «тому надлежит молиться, чтобы здесь еще приять ему Духа Божия, потому что Он есть жизнь души, и для того было пришествие Господа, чтобы здесь еще дать душе жизнь – Духа Святого. Ибо сказано: «дондеже свет имате, веруйте во свет»³, «придет нощь, егда не может делати»⁴. посему, если ето здесь не иска и не приял жизни душе, т.е. Божественного Света Духа, – то он во время исшествия из тела отлучается уже на шуюю страну тьмы, не входя в Небесное Царство и в геенне имея конец с диаволом и ангелами его.

Как железо или свинец, золото или серебро, вложенные в огонь, теряют свойство жесткости, переменяясь в вещества мягкие и, пока бывают в огне, по силе огненной теплоты, расплавляются и изменяют естественную жесткость: таким же образом и душа, отрекшись от мира и возлюбив Единого Господа, с великим сердечным исканием, в труде, в подвиге, непрестанно ожидая Его с упованием и верую и прияв в себя оный небесный огонь Божества и любви Духа, действительно уже отрешается тогда от всякой мирской любви, освобождается от всякого вреда страсти, все отметает от себя, переменяет естественное свое качество и греховную свою жестокость, все почитает излишним в Едином Небесном Женихе, которого приняла к себе, упокоевается горячей и несказанной любовью к Нему.

Ум и разумение христиан по общению и причастию Святого Духа достигают постоянства, твердости, безмятежия и покоя, не рассеиваются и не волнуются уже непостоянными и суетными помыслами; но пребывают в мире Христовом и в любви Духа, как и Господь, рассуждая о таковых сказал, что прешли они от смерти в живот⁵.

Обновлением ума, умирением помыслов, любовью и небесной приверженностью ко Господу от всех людей в мире, отличается новая тварь – христианин. Для того было и пришествие Господне, чтобы истинно уверовавшие в Господа сподобились сих духовных благ.

Господь призывает человека к покою, говоря: «Приидите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас»⁶. И те души, которые покоряются и приходят, Он упокоевает от тяжких, обременительных, нечистых помыслов и дел. Делаются они праздными от всякого беззакония, субботствуют субботу истинную, приятную и святую, празднуют духовный праздник неизглаголанной радости и веселения, совершают от чистого сердца служение чистое и благоугодное Богу.

И это есть истинная и светлая суббота!

Посему, будем и мы умолять Бога, чтобы нам войти в покой сей, упраздниться от срамных, лукавых и суетных помышлений, придти в возможность служить Богу от чистого сердца и праздновать праздник Духа Святого.

И блажен, кто войдет в сей покой»⁷.