Омилия XLIII²¹⁰.

О иже во святых Великомученике и Чудотворце и Мироточце Димитрии²¹¹

«Мне же зело честни быша друзи Твои, Боже, зело утвердишася владычествия их» (Пс.138:17), восклицает Давид, наибожественный из всех сущих от века песнопевцев. Начальниками лика Апостолов являются Апостолы-Корифеи²¹², пророческого чина – Пророки наименованные «Богозрителями»²¹³, священных же Учителей и всего собрания Преподобных – те, которые, были названы «Великими»²¹⁴: как то, напр., Василий Великий и др., согласно обещанию общего Спасителя²¹⁵ (Мф.5:19).; так, начальниками среди Христовых Мучеников, конечно, являются Великомученики, среди которых сияет явно и весьма выделяясь над многими – особенно сегодня воспеваемый и почитаемый нами, наш соотечественник и отечественный покровитель нашего города, великое чудо вселенной, великое украшение священной Церкви, великий во всем, чудотворец и мироточец Димитрий! Ибо среди Мучеников, как бы среди звезд, он является великим светилом; содержа в себе слово жизни вечной, и богосиянными лучами весьма озаренный и озаряющий многих, ужели он был бы не причастен пророческой благодати? Или, осияваемый пророческой силой, ужели он будет считаться недостойным служения и почета Апостольского и Учительского? Или, будучи украшен этими дарованиями, он уступил бы аскетическому подвигу и доблестному жительству преподобных? – Поистине, никак! Но за одними следуя, с другими равняясь, а некоторых опережая, есть же и которых превосходя, и то не на мало, он – один, в числе весьма немногих, во всем достиг совершенства, и один имел в себе все собранное, – как затем слово, с помощью Божиею, покажет, – и, будучи один, стал достойный пожать благословения долженствующие для каждого (лика Святых).

Итак, мы, которые не довлеем ни в отношении одного, не говорю – лика или чина Святых, но и одного отдельного из Святых из какого-либо чина Святых, что скажем, и то в какой форме слова будем говорить о том, который в святость жизни одного (подвижника) внес божественным образом добродетели всех, и во всем – выше всякой похвалы? Однако, любовь понуждает говорить по силе и время требует надлежащего слова и настоятельная нужда не допускает нам без (похвального) слова восхищаться сущим выше слова величием Мученика. Ибо возжелав почести обетованных, сущих выше слова, наград от Бога, он и отвечающий сему образ жизни, насколько естество позволяло, т.е. – превосходящий всякое слово, от начала и даже до конца потщился явить, и можно сказать, почти от детского возраста он вмещал в себе полноту всего: он был утвержденным и несокрушимым памятником всего прекрасного, живым изображением всякой добродетели, вместилищем и центром божественных и человеческих благодатей, книгой живой и глаголющей то, что наставляет и путеводствует к лучшей жизни, чудесным и новым сочетанием всякого благородства и общей и общеполезнейшей славою всего доброго, и – чтобы выразить это словами Писания – пальмой²¹⁶., как она процветшей, поскольку он был Праведником и плодовитой Маслиной в доме Божием, и Древом, насажденным при потоках вод Духа, но только оное древо, о котором говорится в Псалме, дает плод свой «во время свое», а он во всякое время имел и имеет время вместе и цветения и плодоприношения, и как у оного псаломского древа, лист никогда не завянет, по написанному, так и он вместе с листьями дает непрестанно и цветок и плод приходящим с верою к нему. И затем, – чтобы выразить все в целокупности и сказать изречением Соломона, – он: «вмале исполни лета долга» (Прем.3:13). Димитрий был оным жезлом Аароновым, отпрыском благочестия весьма процветшим, любимейшим цветком, плодом славным и богоприятным; если же хочешь, то лучше сказать, что Димитрий был жезлом и божественным скипетром Вечного Архиерея – Христа и ветвью присноцветущей и божественнейшей, тогда как Аарон был образом Христа. Воистину, Аарон был образом Христа, а оный его жезл, украшенный вместе и листьями и цветами и в то же время приносящий плод и божественным образом приводящий его в зрелость, был образом Димитрия, прекрасного во всем совершенного скипетра Христова. Но от оного Ааронова жезла, столько же как и образа, Димитрий подобающим образом отличается в лучшем смысле, и то – не в какой-то малой степени, но доблестью души и величием нрава, дел и чудес он оставляет позади себя все что только есть прекрасное. Ибо в отношении неуменьшаемого и непрестанного подаяния всем приходящим изобильного, т. ск. – потока милостей, он похож на светоносное древо, которое наподобие лучей – непрестанно приносит плоды и в изобилии дарует приступающим прекраснейшие и божественнейшие дарования, которыми сам он – всегда исполнен, как бы некое солнце, озаряющее всяким благодеянием, или неиссякаемый источник благодатей, или неисчерпаемое море чудес или бездонная бездна видимых и невидимых благ.

Итак, попытаться увенчать такого Великого на основании внешних данных, и сказать, что воскормившая его область является как бы главой всей Фессалии, и что он получил предзнаменательное имя на основании силы, проявленной им затем самыми делами; к тому же возвестить знаменитость его предков и благородство родителей, хотя и в этом у него была изобильная честь, однако это было бы бесполезным делом. – Потому что не столько они для него, сколько он служит для них в великую похвалу. Какое украшение от сих вещей Димитрию, когда сам он украсил собою всю вселенную, а к тому же и высший мир? Что же является для него украшением? – Несокрушимая вера, бесконечная благодать, божественное и нерасхищаемое богатство богоугодных добродетелей, которое ныне Димитрий представляет собою, будучи сам как сокровище на небесах, став прибавлением к тамошним сокровищницам; лучше же сказать – перешел от земли на небо, еще и при жизни и ныне когда он взят от земли, представляя собою величайшее прибавление к вечным прекрасностям, будучи всемирной и вместе премирной красотой. Давид, предварив, ублажил его и воспел: «Блажен», – говоря, – «муж, иже не иде на совет нечестивых, и на пути грешных не ста» (Пс.1:1): потому что никогда не замыслил он в уме что-либо не благочестивое и никогда не привел в дело что-либо не богоугодное, но сохранив в себе божественную благодать, полученную от крещения во Христа, ненарушенной, он имел волю созвучную закону Господню; он был как бы Божией книгой и некой богоначертанной писчей доскою, и скрижалью или писчей таблицей, написанной перстом Божиим, и предложенной всем на общую пользу. Потому что, как говорит Исаия, прежде чем познал злое, он избрал благое, и в самом цвете юности он лелеял обаяние девственности, и весь был в этом; все делая, чтобы быть девственником и телом и душою, и благодаря сему иметь жительство на небесах, и, будучи с телом, иметь место с бесплотными на основании равенства с ними; и для этого он возымел союзниками иные все добродетели, и преимущественно перед другими – тщание стяжать мудрость, дабы ведением и чистотою придя в совершенство, в краткое время, в юношестве, стяжать похваляемую седину; потому что, согласно Соломону, седина есть мудрость для людей, и возраст старости – беспорочная жизнь (Прем.4:9). Итак, он был нежный юноша, весьма прекрасный на взор, прекрасный не только по видимой внешности, но гораздо более – по внутреннему человеку, невидимому для глаза, видя которого зрящий на сердце Бог, до такой степени «пленился» духовной и невидимой его прекрасностью, что соблаговолил возъобитать в нем и стать единым духом с ним и сделать его совершенно божественным. Но если в Давиде Бог обрел мужа по сердцу Своему (Деян.13:22), то в Димитрии, еще и не достигшем мужеского возраста, Он нашел совершенного юношу по сердцу Своему; нашел его Своим безупречным делателем, исполнителем Его заповедей; нашел в нем, по Павлу, «Сосуд избранный», чтобы возвещать имя Его пред народами и царями; обрел в нем – чистое зерцало, принимающее и отражающее в себе премирную и; неизреченную Красоту. Я еще слышу и оные слова о нем таинственно вещающие: Вот – отрок Мой, которого Я нашел, о котором благоволит душа Моя; положу Дух Мой на него, и возвестит суд народам, и соберет и разделит праведных от неправедных, чтобы он был, как уста Мои; дурных же обличит и постыдит и явит осужденными на погибель. – Ибо хотя эти слова и написаны по отношение ко Христу, но также как бы чрез Него соответствуют и всем по образу Его живущим совершенной жизнью. Итак, Димитрий явил себя также и учителем, а посему и – апостолом, мудрецом и девственником и преподобным, и – чтобы выразить это вкратце – прекрасным во всем и непорочнейшим, и великолепным: как по природе, так и по старательности и по благодати, так что Димитрию тогда, – по реченному относительно Иова Авситидийского, – не было равного на земле; более того, ему, во всем божественному, ни даже Иов не был подобен, которому в те времена, по написанному (в Св. Писании), не было подобного на земле: ибо он был безупречным, праведным и благочестивым. И как ранее Иов, так и Димитрий позднее, просиял; но тот не имел славы девственности, девственности которая показала Димитрия венценосцем (победителем) от юности, и явила его высшим естества и равным Ангелам, сущим вокруг Бога. И тот, действительно, в теле перенес тяжкие удары, борясь с прискорбными обстоятельствами, а Димитрий, борясь со злом, даже до крови противостал ему. И не видно, чтобы Иов в своих рассуждениях обладал духовной образованностью, каковой, сочетанной с благодатью Духа, обладал Димитрий, имея ее как доспехи и несокрушимый щит, и как зодческое орудие и земледельческую мотыгу и соху, – если же хочешь, – и как писчее перо и рыбачий невод, и если есть иное что подобное; ныне, возделывая Виноград Господень и опуская в землю небесные семена, или слова вечной жизни записывая не на каменных скрижалях, но на скрижалях плотских сердец, достойных таковой записи, или неводом слова объемля Фессалоники, Аттику, Ахаию, лучше же сказать – столько областей он ныне объемлет, сколько предварила (возвестить о нем) слава о его мире, чудесах и изобилии благодати во всем. Ибо своими божественными рассуждениями и тогда Димитрий был предметом удивления для всей вселенной, благоуханием Христовым, как говорит Павел (2Кор.2:15), в отношении спасающихся, так и в отношении погибающих; и для одних – запахом смертоносным на смерть, а для других – запахом живительным на жизнь. За это благоухание, как награда, – награда, которую я не беру на себя назвать «довлеющей», – явилось данное от Бога истечение мира и чудеса при гробнице Великомученика; я сознательно не назвал это «довлеющей наградой», потому что, что значит то, что сбывается в настоящее время, хотя бы оно и было чем-то великим и чудесным, в сравнении с тем, что ему дано и уготовано от Бога на небесах? так чтобы по причине преимущества (последующей) славы, сказать словами Павла, не считалось бы славным то, что было прославлено (2Кор.3:10); однако это, конечно, служит для всех яснейшим доказательством того, что еще при жизни он был Христовым благоуханием и живительным запахом для изволяющих послушание (Христову учению). Итак, с одной стороны, таким образом возделывая души человеческие или улавливая их, по словам Христовым Петру, он слово имел орудием для прекрасного делания и спасительной ловли; а с другой стороны, созидая Богу храм из живых и воистину драгоценных камней, он опять же орудием имел соответствующее слово. Когда же он объявил войну противникам Христовым, то, опять же, все оружие его против врагов, особенно врагов видимых, чрез которых действовали невидимые враги, заключалось в слове, которое Божественным Духом было и вдохновляемо и движимо, и укрепляемо, и направляемо и применяемо на пользу. И таким образом, как это написано относительно первого подвижника в мученическом лике – архидиакона Стефана, никто не мог противостать мудрости Димитриевой и Духу, Которым он говорил (Деян.6:10). Я – и воинское одеяние и на руке перстень и консульскую тогу, в которую одет был Мученик, приняв этот сан от тогдашнего царя, – считаю за символы учительского достоинства и прерогатив, которые таинственно были даны Мученику от истинного Царя. Посему и божественная благодать Божия не мало затем чрез них чудодействовала.

Но сначала долженствовало всеми мерами перехитрить обманщика-диавола, чтобы он не подстроил Мученику смерть раньше времени, и тем самым не уничтожил бы плод вечной сокровищницы прежде чем тот до конца не созрел, и телом пав на землю, не принес изобильного плода, по причине преждевременного падения. Но когда сама зависть-диавол прозрел значение оных символов (в которые был облечен Мученик), то, будучи не в силах снести сего, он у слуг лжи возбуждает бешенство против противника лжи, которые, схватив, приводят гонителя лжи к лжецарю, а это был Максимиан. И таким образом Димитрий выступает на поприще мученичества, будучи исполнен неизреченных благодатен с детского возраста, мудрый во всем и праведный, и преподобный, и апостол и девственник и всенепорочный; – не было бы много сказать – что он был и возлюбленный Христу ученик, или слуга, или друг наилучший и ближайший; и – чтобы суммировать сказанное – он был исполнивший все угодное Богу: мысли, слова и дела.

Вы все желаете, хорошо это знаю, чтобы я поведал вам, как он был схвачен: где и при каких обстоятельствах, будучи выслеживаем, он был схвачен чернью. – В подземелье храма Приснодевы Богородицы имеется один портик, называемый «Убежищем», откуда, по древнему обычаю, положено ежегодно начинать торжество в честь Великомученика, и выйдя оттуда и идя с крестным ходом по большой дороге, здесь заканчивать торжество и приводить праздник к концу. Когда миром владело нечестие (язычество), то поскольку Благочестие (Христианская Церковь) не обладало никакими правами, Мученик, любя пребывать в том подземном помещении, преподавал здесь приходящим небесное наставление; и от нечестия, как бы от некой жестокой²¹⁷ бури, прибегающим к нему, – воистину тихому Пристанищу Благочестия, – в безопасности излагал Христианскую веру. И таким образом божественнейший Мученик был тогда Прибежищем для всех возжелавших стать благочестивыми. Оттуда и самое это место было названо «Убежищем». Люди назначенные Максимианом Геркулом выслеживать покровителей Благочестия, приступили к Мученику, когда он учил народ, и, видя множество собравшегося народа, внимавшего словам Димитрия, как бы самому голосу Божию, пришли в еще большее бешенство и устремились на народ, который выступил в защиту Святого, и разогнали толпу. Схватив же Мученика, повели его по большой дороге и представили пред Максимианом, который в это время с величайшим наслаждением весь отдавался созерцанию человекоубийств, производимых (его гладиатором) Лием. Но Максимиан, не желая отрываться от удовольствия, приказал тогда заключить Святого в темницу, в которой и мученичество он завершил. Это самое соответствующим образом и мы ежегодно образно представляя, оттуда (от портика называемого «Убежище») начинаем крестный ход с похвальными песнопениями Мученику, а здесь (в этом месте) завершаем торжество, пoелику и Мученик так поступил: тогда когда был влачим на заклание за Христа, он шествовал как бы приглашенный на праздник и величайшую радость. Началозлобный диавол старался, чтобы Димитрий как можно скорее был взят из среды людей. Ибо он не сносил, чтобы Димитрий еще был на земле и был видим и говорил людям и вообще было слышно о нем; Бог же хотел его вскоре представить пред всеми Своим пророком и Своим Великомучеником, а также что не только он обладает мученической благодатью, но и иным может ее даровать, вследствие теснейшего и исключительного сочетания с ним благодати, сам как бы став чудесным источником благодати.

Что же прибавить к сему, когда и время не допускает распространяться? – Вам известны отлагательства тирана и тюремное заключение Димитрия, а вместе с ним и Нестора, и пророчество ему Великомученика, и, согласно сему пророчеству, победа того над Лием, и последовавшее за сим мученичество Нестора. Но когда началозлобный змий увидел длительное отлагательство тирана, а сам не сносил видеть, что Димитрий, великий даже и прежде окончания мученичества, еще живет на земле, то, обратившись в скорпиона, приблизился к Мученику, но – не с той целью, чтобы обмануть его или обольстить, как некогда из первой оной пары Прародителей, он, посредством змия, обманул, правда, одну Еву, но посредством ее обольстил и Адама. Ибо он знал по опыту, что Димитрия не обольстить, и что он достаточно доблестен и образован, чтобы избрать то, что – лучшее. Итак, он нападает в форме скорпиона не для того, чтобы обольстить, но – чтобы поразить на смерть и как можно скорее убить и освободиться от противника, обладающего такой силой и добродетелью; но обитающая в Димитрии благодать и сила предваряет его спешку и старание. Ибо призванием Бога и знамением божественным (креста), изображенного своей рукою, Мученик умертвил сей инструмент смерти, и постыдил притворщика, взявшего на себя облик скорпиона, разрушив его действо, и тем показал, что если бы он добровольно сам не подвергся страданию, то и вообще не пострадал бы, будучи укреплен и огражден Христовой благодатью и силою; но по своей воле он предается и бывает заключен в тюрьму и схватывается руками черни, и от злодеев терпит злодейства, подражая Пострадавшему за нас (Христу). Посему и к устремляющимся на него убийцам, копьеносцам, посланным от тирана, он спешит с распростертыми объятиями, как готовый быть поражен на смерть, и так принимает последний удар, лучше же оказать – удары, которыми были пронзены все части его тела: внутренности, кости, плоть, ребра с обеих сторон, одни – приявшие прободение копьями с внешней стороны, другие – с внутренней; и таким образом он в себе усугубляет, а лучше сказать – умножает оное страдание, которое перенесло ребро Спасителево, восполняя в своей плоти, как и Павел, то, что не доставало в страстях Христовых (1Кол.24); и до такой степени он жаждет быть заклан и до такой степени хочет излиять кровь свою во славу Христову, и то весьма много крат, или лучше сказать – непрестанно, если бы это было только возможно, что он от Ведущего преизбыток и безмерность его любви возмог принять в своем теле источник мира, чтобы, когда уже кровь истощилась, это миро вместо крови в дальнейшем на все времена изливалась во славу Христову, Которого он и своею жизнью и своею смертью и после смерти не только прославил, но и непрестанно прославляет, и Которым и на земле и на небе за это прославлен и прославляется и будет божественно прославлен.

Приличествует же мне ныне сказать о нем то, что божественный Павел говорит о Христе. Ибо и велики Димитрий показывает свою любовь к нам тем, что тогда, когда мы еще были нечестивыми (язычниками), он в надлежащее время умер за нечестивых; конечно, совершил он это благодатью Владычней и в подражание Ему; и вот, благодаря его смерти, весь наш город примирился с Богом. Где та полнота нечестия, в котором, возможно, находились и многие из наших непосредственных предков? Где страх, который испытывало тогда Благочестие, и оттуда вожделенные катакомбы (καταδύσεις)? Где те люди, которые в своем бешенстве на христиан превосходили свирепость зверей? – После того, как Димитрий отдал себя за Благочестие, все эти ужасы исчезли без следа; наступило все хорошее. И место оных катакомб заняли величественные и великолепные храмы, и самым своим видом обращающие к себе; цари же, больше украшенные благочестием, чем царской багряницей, предстоят с нами и единодушно с нами воспевают доблести Мученика; весь же народ, хвалясь мученичеством великого Димитрия, крепко держится Благочестия. Ибо он излил свою любовь не только в сердца наши, но и на тела, посредством мира, которое он источил из своего тела ради укрепления нас; благоухание которого изгнало нечестие отовсюду из нашего города, и явило этот город градом Божиим или иным раем, если только не большим и его, поскольку он напояется и наслаждается рекою не вод, а – мира; и то мира, в котором и от которого, всецело действием Духа, находится и бывает благодать исцелений, действия сил, так что и мы могли бы сказать великому Димитрию те слова, которые написаны в книге Песни Песней относительно души, в нетлении обручившей себя Богу: «Благоухание риз твоих паче всех аромат» (Песн.4:11). Ризою же мученической души можешь считать его тело, которого и ланиты, – чтобы снова оказать словами Песни Песней, – «как фиалы мира, и персты, как лилии, испускающия благоухание». Еще более это относится к пронзенному ребру, которое было как бы широко отверсто копиями, и уже не как фиал содержит в себе миро, и не как лилии, испускает струю благоуханий, но дает из себя приснотекущий и неисчерпаемый источник, так что не по псаломски мы можем сказать, что «река Божия наполнися вод» (Пс.64:10), но – что родник Божий, а таковым является мученическое тело, наполнился миром и чудесами и исцелениями, и что еще чудеснее, это – то, что истекая струями, он не теряет своей полноты. И, как мне кажется, мученическая и божественная душа, исходя из тела, рекла Богу те слова, которые говорит и обручившаяся Богу душа в книге Песни Песней. Какия это слова? – «Востани, севере, и гряди юже, и повей в вертограде моем, и да потекут ароматы моя» (Песн.4:16). И таким образом он изгнал и привел к концу томящую тогда город зиму нечестия, бывшую вследствие веяния духовного северного ветра, и принес нам духовное тепло Благочестия, даемое благоуханным дыханием южного ветра, который дуя со стороны кормы, как бы сам гонит (корабль) желающих пересечь море (жизни) по направлению к востоку Солнца Правды; а вертограду добродетелей и благодатей, – а таковым является мученическое тело, – дал (способность) источать миро и исцеления, явив такое количество источников, сколько было прободений на теле Мученика, нанесенных копьеносцами. Потому что уста волков, в среду которых, по Евангелию, Господь послал Своего ученика Димитрия, своими укусами отперли источники, которые стаду Христову причиняют величайшую радость и приносят множество благодеяний, многих же из волков, и чуть ли ни всех, обращают в овец. И таким образом врата адовы, – а таковыми являются уста оных тиранов, выносящие смертные приговоры, – Церковь Христову, хотя и подверженную ударам, не только не одолели, но являются для страдальцев причиной, кроме небесной и присносущной славы, еще – и славы на земле.

Желаете ли также знать, что требует читанное сегодня в Евангелии Господнем наставление, данное Им ученикам, посылаемым в среду волков: «Будьте мудры, как змии, и просты, как голуби» (Мф.10:16). – Змея бережет свою жизнь, но, имея инстинкт и силу самосохранения и причинения зла другим, приносит вред другим. Голубь же – беззлобен и неосторожен. Итак, Господь заповедует Своим ученикам: не быть ни злодейственными, по образу змей, ни – беспечными, по образу голубей, но разумно и здраво сочетав инстинкт самосохранения с беззлобием, быть на страже своего благочестия и добродетели, и в то же время иметь настолько беззлобное сердце к оскорбителям, что даже и молиться за них. Ибо таким образом и для них, ужаленных на смерть духовным змием, они станут живительным исцелением. Потому что, как врачи, взяв змеиное тело, и счистив его от яда и смешав с каким-то снадобьем, лечат тем укушенных змеями, так и сочетавший во время испытаний благоразумие и инстинкт самосохранения змеи с беззлобием голубя, не только этим поставил себя выше вреда, наносимого змеей, т.е. – козней, причиняемых диаволом, – но и укушенных змеей, т.е. – обольщенных, – исцеляет, уничтожая вред от змей, т.е. – нечестие и грех. Именно, таков был наш Мученик! Таков был сей великий Мученик Димитрий! Потому что течение совершив и веру сохранив, и на страже благочестия стояв даже до крови, он настолько был далек от чувства мести к гонителям, что даже молясь ко Господу, он злобу одних пресек, других же изменил, так чтобы даже ни следа оного нечестия не осталось в этом городе, но чтобы, благодаря его различным заботам и разновидным благодеяниям и непрестанным молитвам к Богу, сам город укрепился и пребывал тот город, из которого божественный Мученик происходил и в котором приял насильственную смерть. Эти милости его к нам возвещая, – лучше сказать так, чем – «за эти милости его к нам воздавая», потому что, что бы мы были в силах воздать ему в ответ за его благодеяния нам, – и мы совершаем великое торжество в его честь, молясь, чтобы по его молению к Богу, нам удостоиться и вечного празднества записанных на небесах, которое да будет всем нам получить благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, Которому подобает слава, держава, честь и поклонение, со Безначальным Его Отцем и Всеблагим Духом, ныне и присно и во веки веков. Аминь.