Неверие

Известный поэт, князь П. А. Вяземский был в молодости своей человеком неверующим и постоянно изощрялся в насмешках над религиею. Но следующий случай, имевший место в 1825 году или 1824, окончательно разрушил его сомнения и заставил переменить религиозные убеждения. Однажды он возвращался ночью в свою квартиру и, к удивлению своему, заметил окна своего кабинета ярко освещенными. Удивленный этим, он вбежал наверх и спросил у своего камердинера, кто находится в кабинете. Камердинер ответил, что там нет никого и что он запер кабинет на ключ, который затем и передал князю. Последний отворил дверь и увидел, что в глубине комнаты сидит задом к нему какой-то человек и, склонившись над письменным столом, что-то пишет. Князь подошел к нему и из-за его плеча прочел написанное. Что там было изображено – навек осталось тайной, но только Вяземский громко вскрикнул, схватился за грудь и упал без чувств. Когда он очнулся, писавшего уже не было, и свечи были потушены. Князь объяснил, что он видел самого себя, но не высказал, что было написано, и вообще запретил сбежавшейся прислуге рассказывать об этом происшествии. Но замечательно то, что это видение имело значительное влияние на его жизнь, именно, он с этих пор стал глубоко верующим человеком.

Нечто подобное было и с А. С. Пушкиным, тоже в молодости особенной религиозностью не отличавшимся. Однажды он сидел и беседовал с гр. Ланским, причем оба подвергали религию самым едким и колким насмешкам. Вдруг к ним в комнату вошел молодой человек, которого Пушкин принял за знакомого Ланского, а Ланской за знакомца Пушкина. Подсев к ним, он начал с ними разговаривать, причем мгновенно обезоружил их своими доводами в пользу религии. Они не знали даже, что сказать, и, как пристыженные дети, молчали и, наконец, объявили гостю, что совершенно переменили свои мнения. Тогда он встал и, простившись с ними, вышел. Некоторое время собеседники не могли опомниться и молчали; наконец, разговорились, и вот тут-то выяснилось, что ни тот, ни другой незнакомца не знают. Тогда позвали многочисленных людей, и те заявили, что никто в комнату не входил. Пушкин и Ланской не могли не признать в приходе своего гостя чего-то сверхъестественного, тем более, что он при первом же появлении внушил к себе какой-то страх, обезоруживший их возражения. С того времени оба они были гораздо осторожнее в своих суждениях относительно религии («Кормчий» № 15, 1892 г.).

Один неверующий французский писатель (Вольтер), хвалившийся, что он своими трудами истребить христианство, должен был испытать на смертном одре весь страх и всю боязнь нечистой совести. В эту минуту клевета и насмешка замерли на устах его, и он в отчаянии умолял врача своего: «Заклинаю вас, помогите мне; я отдам вам половину своего имущества, если вы продлите мою жизнь хотя на 6 месяцев; если же нет, то я пойду в ад, и вы последуете за мною туда же!» И проповедники евангелия часто встречают подобные случаи на смертном одре неверующих (из кн. «Истина и величие христианства», Дите, стр. 128).