Любовь

Господь наш Иисус Христос призывал людей к новой благодатной, праведной жизни, и, когда слово Его доходило кому до сердца, вызывало из глубины души вздох раскаяния и слезы сокрушения на глаза, какою трогательною заботою и нежною любовью Он окружал тогда кающегося грешника! Как пастух бережно несет на плечах найденную отсталую овечку, как отец радостно встречает пропадавшего без вести сына, как наседка любовно укрывает и греет под своим крылом слабого птенца, – так Христос Спаситель отечески привлекал к Себе всех сокрушенных сердцем, всех плачущих о беззакониях своих. Пред судом Его любви и правды не было злодеяния, которое не могло бы быть смыто слезами покаяния, и Он широко раскрывал перед кающимися блудницами, грешниками и мытарями двери Своего сердца, щедро предлагал им все богатство Своей беспредельной любви. Мытаря Матвея Он делает Своим апостолом; к начальнику мытарей, Закхею, Сам идет на вечерю в дом; целые часы беседует с самарянкою, которой зазорно и показаться людям; от презираемой всеми грешницы благодарно принимает помазание; распятого разбойника первым из людей вводить с Собою в чертоги небесного Отца.

1. Отрока Иринея во время его мучений окружали отец, мать и все знакомые и со слезами умоляли пощадить свою юность, исполнить волю царя и уклониться от мук, но Ириней не послушал их. На вопросы же мучителя: «Имеешь ли родителей?», – отвечал: «Не имею», повторяя слова Господа: «Иже любит отца или матерь паче Мене, несть Мене достоин, и иже любит сына или дщерь паче Мене, несть Мене достоин» (Мф.10:37).

2. Св. Иоанн Златоуст. Когда императрица Евдокия, озлобленная проповедническими обличениями св. Иоанна Златоустого, искала погубить его, он в письме к Кириаку, своему священнику, следующими словами засвидетельствовал свою верность пастырскому служению и твердость в вере. «Если императрица повелит меня перепилить, пусть распилит, – то же было и с Исаиею; если захочет бросить меня в море, пусть бросит, – я все помню об Ионе; если ввергнет в огненную пещь, – я знаю трех отроков; предаст диким зверям на растерзание, – был предан им и Даниил во рву львином; захочет отсечь голову, – я буду иметь в том сообщником Иоанна; побить камнями, – я найду ободрение в Стефане; захочет отнять все блага имущества, – пусть отнимет все: наг изыдох из чрева матере моея, наг и отыду». Кто нас разлучит от любви Божией? Скорбь ли или теснота, или гонение, или голод, или нагота, или беда, или меч? Во всех сих препобеждаем за возлюбившего нас (Рим.8:35) («Воскресное чтение», II, 174).

3. Один молодой благочестивый христианин, живший при Юлиане Богоотступнике, по имени Евпсихий, возвратись из церкви после брачного обряда, ликовал со своею возлюбленною среди брачного пира и приветствий многочисленных друзей. Такая минута – одна из лучших в жизни человека. Почти все земные отрады совмещаются в ней. Если когда, то тем более в эту минуту – невольно приковывается человек к земной жизни… И вот среди честного празднества нарушено было внезапно веселие видом толпы язычников, стремившихся в капище для жертвоприношения своим ложным богам… «О, несчастные! далекие от истины – возмущается душа молодого христианина, ликовавшего свою радость о Господе, – я пойду, ниспровергну их идолов! Пусть не молятся они разрушенным рукою человеческою! Пусть познают несозданного и несокрушимого Бога!» И забывая и пир, и невесту, и то, что, разрушая предметы ложного почитания, он, в неравной борьбе, разрушает свое собственное земное, только что начинающееся счастье, Евпсихий вместе с несколькими друзьями – христианами устремляется в языческое капище и сокрушает идолов и разоряет в прах их вместилище… Быстро донеслась весть об этом до царя-богоотступника Юлиана, по приказанию которого Евпсихий предается страшным истязаниям, заточению в темнице и, наконец, приговорен к усечению мечом (в 362 году) (см. кн. «Жития святых» архиепископа Филарета Гумилевского, под 9 днем апреля).

4. Преподобный Макарий Желтоводский родился в Нижнем Новгороде от благочестивых родителей. На двенадцатом году он пришел в киево-печерский монастырь и на вопрос, кто он и зачем пришел, отвечал: «Я безродный сирота и желаю работать Господу». Настоятелем был в то время св. Дионисий, впоследствии архиепископ Суздальский. Он принял юного пришельца в свою келью и вскоре постриг, назвав Макарием. Чрез три года узнал о его местопребывании отец и пришел в монастырь для свидания с сыном. Но сын сказал, что отец его Господь, а после него настоятель. Отец, слыша его голос за стеною, со слезами говорил: «Сын мой, сын мой, дай мне посмотреть на тебя». Макарий отвечал: «Лучше будет для обоих, если не увидимся здесь; увидимся там, в вечности». – «Радуюсь о твоем спасении, но не отойду от твоей кельи, пока не увижу тебя», – говорил отец. Но Макарий остался непреклонным; тогда отец просил, чтобы сын, по крайней мере, протянул ему свою руку. В успокоение его Макарий выставил в окно руку, которую отец облил слезами и сказал: «Теперь спасайся о Господе, сын мой, и молись о нас» («Воскресное чтение»).

5. Авва Антоний говорил: я уже не боюсь Бога, но люблю Его; ибо любы вон изгоняет страх (1Ин.4:18) («Достопамятные сказания о подвижничестве святых и блаженных отцов», стр. 15).

Св. апостол и евангелист Иоанн Богослов достиг глубокой старости и потерял силы от великих трудов своих. Он не мог уже ходить в собрание верных, и его приносили туда ученики на руках своих. До последних сил он считал своею священною обязанностью поучать христиан. Наконец, и говорить ему стало трудно. Тогда он произносил только: «Дети мои, любите друг друга». Удивляясь тому, что он повторяет все одно и то же слово, ученики спросили его, почему он делает это. «Это заповедь Спасителя», – отвечал Иоанн, – «она есть сокращенное содержание всего закона» (по «Четьи-Минеи»).

Один св. старец часто молился Богу о том, чтобы ученики его, по смерти, вместе с ним в рай вошли. На эту молитву Господь ответил старцу следующим образом. В соседнем монастыре был праздник, и старец вместе с учениками был позван туда. Старец не хотел было идти; но во сне ему было возвещено, чтобы он непременно шел, но только после своих учеников. Пришло время, и ученики старца пошли на праздник. На пути они встретили лежащего на дороге нищего и всего в ранах. «Что с тобою?» – спросили иноки. «И без того я человек был больной, – отвечал нищий, – а тут еще напал на меня зверь, изранил, и вот лежу теперь здесь, не имея человека, который бы сжалился надо мною и донес до жилья». «Жаль тебя, – сказали иноки, – да помочь-то тебе нам нечем. Народ мы пеший, осла с нами нет, а донести тебя трудно». Сказали и пошли прочь. Немного спустя встретил того же нищего и старец, игумен их. Узнавши от нищего причину его беды, старец спросил: «Не встретили ли тебя не задолго до моего прихода несколько иноков?» «Как же, встретили, – отвечал нищий, – да не помогли. Пеши, сказали, мы, не можем донести тебя». «А не можешь ли ты хотя сколько-нибудь пойти со мною?» продолжал старец. «Нет, не могу», – был ответ. «Ну, так делать нечего, –сказал святой игумен, – я возьму тебя и, с помощью Божиею, может быть и донесу». «Но как ты понесешь меня? – возразил лежащий, – путь дальний, а ты один. Лучше кого-нибудь пошли за мною». «Нет, – отвечал решительно старец, – не оставлю тебя, а возьму и понесу», и с этими словами взял нищего на плечи и понес. Сначала это было очень трудно старцу, но потом ноша его становилась все легче и легче, а наконец, несомый и вовсе стал невидим. Недоумевал старец, что бы это значило. Недоумение его вскоре разрешилось, когда он услышал глас: «Постоянно ты молишься о учениках твоих, чтобы вместе с тобою сподобились вечной жизни; но поведение твое и их не одинаково. Понуди, чтобы и они вошли в дело твое. Я – праведный Судия и воздаю каждому по делам его» («Пролог», 24 сентября).

Одни слова любви без соответствующих им дел пробудят только раздражение, будут распалять злобу людей, как красный цвет разъяряет быка.

К некоему восточному мудрецу и учителю любви подошел однажды ученик и просил разрешения идти к язычникам и проповедовать им новое учение жизни.

– Собираясь готовить людей для новой жизни, готов ли ты сам для нее? – спросил учитель.

– Испытай, учитель! – отвечал ученик.

– Ты собираешься идти к чужим тебе людям. Неведомый для них пришелец, ты встретишь большую неприязнь. Грубые, жестокие, они не будут понимать смысла твоих слов правды и любви. Они осмеют твои самые сердечные речи. Что подумаешь ты о них, как отнесешься к ним, когда в ответ на твой призыв чистой, любовной жизни они ответят презрительным смехом?

– Я отнесусь к ним с благодарною любовью, – сказал ученик, – буду думать, что они очень добрые люди: они могли бы бранить меня, а они только смеются.

– Ну, а если они за твою проповедь правды им станут и бранить тебя?

– Я подумаю о них: вот добрые люди; они бранят меня только, а если бы хотели, могли бы побить.

– И то может случиться. Не смущенный их бранью, ты дальше будешь делать твое дело. Они, раздраженные, побьют тебя: станут бить тебя палками, кидать камнями. Как ты тогда к ним отнесешься?

– Я буду их благодарить с любовью: они могли бы колоть меня копьями, рубить мечами, могли бы убить, наконец, а они только били меня.

– Жди и этого. Будь готов встретить и тяжкие раны, и самую смерть. Злоба людей не знает меры. Чем больнее люди глазами, тем им неприятнее свет солнца. Много великих праведников пролили кровь, прияли смерть за свою чистую любовь к людям. Тебя легко может постигнуть та же участь. Что ты тогда скажешь, когда меч повиснет над твоею головою?

– Я с благодарной молитвой обращу взор к небу: «Боже, ты призываешь недостойного меня к Себе! Велик и благ Ты! Яви же милость Твою этим людям. Пусть кровь моя, пролитая здесь за Твою истину, взойдет в сердцах людей любовью и правдой».

Обнял мудрец ученика, благословил и сказал:

– Иди! Готовый сам для новой жизни, приготовляй других. Какой бы лед ни был в сердцах людских, – любовь, как солнце, все растопит (из рассказов священника Г. П-ва).

На необозримое пространство раскинулся громадный океан. Черные тучи нависли над ним. Расходились, разбушевались синие волны. Рев, стон и клокотание бури наполняли воздух дикими, адскими звуками. Зги не видно кругом. Как жалкую щепку бросают и носят корабль на своих белогривых хребтах расходившиеся волны. Надежды на спасение все меньше и меньше: на корабле открылась течь. Ужас охватил всех людей: все бросились к лодкам. Только несчастные больные, которые не могли подняться с постели, оставались в каютах, да утешавший их священник стоял на палубе и посылал благословение отъезжающим.

– Батюшка, садитесь с нами! Корабль сейчас пойдет ко дну! – кричали ему с лодок.

– Счастливого пути, друзья мои! – отвечал им священник. – Ваши обязанности кончились, а мои только начинаются!

И он спустился вниз, к больным и умирающим, подкреплял собственным примером их ослабевшее мужество и, вместе с ними, пошел ко дну.