Двадцать пятый день.
Поучение 2-ое. Священномученик Климент, епископ римский.

I. Ныне св. церковь творит память священномученника Климента, епископа римского. Святой Климент жил в первом веке христианства. Отец его – Фавст и мать – Матфидия были язычники и кроме Климента имели еще старших сыновей Фавстина и Фавстиниана. Сначала это семейство жило в полном мире и счастии; но затем злоба одного человека все расстроила. Родной брат Фавста поселился в его доме и стал домогаться любви Матфидии. Последняя не хотела открыть своему мужу безнравственности его брата, чтобы не быть причиной раздора между ними, но решилась удалиться из Рима. Она сослалась на будто бы виденный ею сон, который повелевал ей уехать; Фавст, видя неотступное желание ея, согласился на отъезд, но с тем, чтобы Матфидия взяла с собою старших сыновей и ехала в Афины, где сыновья могли бы получить образование в тамошних училищах. Богато нагруженный всем нужным для путешествия корабль увез Матфидию, Фавстина и Фавстиниана. Но после нескольких дней плавания в море поднялась буря; корабль долго носился по волнам и наконец разбился о скалу. Матфидию унесло далеко на обломках корабля и наконец она была выброшена на остров. Там нашли ее жители, подали ей помощь и утешали ее, как могли; Матфидия же не радовалась собственному спасению и горевала о потерянных ею детях. Одна вдова, муж которой погиб во время кораблекрушения, предложила Матфидии жить в ее доме, чтобы вместе горевать, работать и кормиться. Матфидия согласилась на это предложение, и обе женщины поселились вместе. Так прожила Матфидия на острове 24 года, скорбя о погибели своих детей и оплакивая их. Между тем Фавстин и Фавстиниан были живы; они спаслись, как и Матфидия, на обломках корабля. Морские разбойники взяли их на свой корабль и продали в рабство одной женщине по имени Юсте. У Юсты не было детей и она была очень рада приютить мальчиков; когда они достаточно подросли, Юста отдала их в училище. Прийдя в совершенный возраст, Фавстин и Фавстиниан приняли крещение и последовали за апостолом Петром, проповедывавшим Евангелие в той стране. Отец их оставался в Риме и не знал об участи жены и детей. По прошествии года со времени отплытия их посылал в Афины своих рабов, чтобы узнать, как живут уехавшие, но рабы не возвратились. На третий год Фавст снова послал в Афины; посланные возвратились с известием, что ни о Матфидии ни о детях ее ничего не известно в Афинах. Фавст посылал в другие города, но также не получал никаких известий. Наконец, обойдя лично все пристани и тщетно распрашивая корабельщиков, Фавст решился сам ехать на поиски своего семейства, поручив Климента надежным воспитателям. Он побывал всюду, где по его предположению могли быть Матфидия и сыновья, но все поиски были напрасны. – Климент между тем воспитывался в Риме и достиг совершенного возраста. Часто приходило ему на ум, где отец его, где мать, где братья; нередко он оплакивал их, как умерших. Забавы, развлечения перестали занимать его; он сделался серьезным и сосредоточенным. В таких обстоятельствах познакомился он с одним христианином и узнал от него главные истины христианского учения. Тогда Климент решился посетить места земной жизни Иисуса Христа и отплыл в Иудею, оставив в Риме дом и все имение. Поднявшаяся во время плавания буря принесла корабль к Александрии, где в то время проповедывал апостол Варнава. Климент слушал некоторое время его учение, затем отправился в Кесарию, и там принял крещение от апостола Петра, в числе учеников которого увидел своих братьев, но не узнал их, как и они его, ибо братья расстались еще в младенчестве. Апостол Петр направлялся в Сирию; за ним последовал и Климент, а Фавстин и Фавстиниан были посланы туда наперед. Дорогою апостол расспрашивал нового своего ученика о его прежней жизни; Климент рассказал ему все бывшее с ним и с его родными, и этот рассказ глубоко тронул апостола Петра. На пути корабль, в котором плыли они, пристал к тому острову, где жила мать Климента, Матфидия. Апостол Петр сошел с корабля; недалеко от берега, в близ лежащем селении, он увидел женщину, просившую милостыни, вступил с нею в беседу и из рассказа ее узнал печальную историю ее жизни; он спросил имя ея: это была Матфидия. «Я знаю младшего сына твоего Климента», сказал ей апостол; «он находится теперь со мною», и повел к кораблю. Климент встретив мать свою, не узнал ее: так изменилась она за время их разлуки. Матфидия же, вглядевшись пристальнее в Климента, вскоре узнала в нем своего сына, ибо Климент имел большое сходство с отцом своим Фавстом. Велика была радость матери и сына, так неожиданно встретившихся после многих лет разлуки. Матфидия вошла в корабль и продолжала путь вместе с апостолом Петром и Климентом. Она спрашивала сына об отце и узнала, что уже двадцать лет об нем нет вести. В Лаодикии путники встретили Фавстина и Фавстиниана; последние спросили Климента, кто сопровождает его. Климент отвечал, что это его мать, найденная им на чужой стороне, и затем рассказал по порядку всю судьбу матери, сколько времени он не видался с нею и как она вышла из Рима с двумя сыновьями своими. Тогда Фавстин и Фавстиниан узнали в нем родного брата, а в Матфидии – мать свою. Благодаря Бога за спасение детей, Матфидия пожелала стать, как и они, христианкой, и приняла крещение от апостола Петра. Вскоре пришлось и Фавсту увидеться с своим семейством. В своих странствованиях Фавст, уже потерявший надежду найти жену и детей, дошел до Лаодикии и здесь встретил апостола Петра. Доведенный до отчаяния Фавст потерял веру в языческих богов, которым усердно молился все время о возвращении ему жены и детей. «Сколько проливал я слез, молясь богам», сказал он апостолу Петру, рассказав историю своей жизни, «сколько жертв принес им; сколько молитв! Но некому внимать моим мольбам; боги не услышали меня – ибо нет их». – «Ты потому не услышан», возразил апостол, «что молился богам ложным, а не единому истинному Богу, Которому следует поклоняться и молиться. Уверуй в Него – и тогда увидишь жену и детей своих здравыми и невредимыми». Петр, узнавший из рассказа Фавста, что он – муж Матфидии, повел его туда, где была она с детьми. Несмотря на долгую разлуку супруги вскоре узнали друг друга, и отец узнал детей. Все прежния несчастия были забыты. Фавст уверовал в истинного Бога и принял крещение от апостола Петра. Фавст и Матфидия провели остальное время жизни в Риме, жили благочестиво и скончались в преклонных летах. По кончине их дети продолжали проповедание слова Божия. Особенно ревностен в деле проповеди был Климент, неотлучный спутник апостола Петра, деливший с своим великим учителем труды и лишения. Перед своею кончиною апостол Петр рукоположил Климента в епископа римского. Но уже наступали трудные времена для христианства. Язычники стали жаловаться гражданским властям, что Климент искореняет почитание богов, порицает язычество и не уважает храмов богов. По повелению императора Траяна Климент был сослан в Херсонес, где его потопили в море.

II. Слыша житие священномученика Климента, возблагоговеем, братие, пред непостижимым Промыслом Божиим, вначале разъединившим все семейство святого, для того, чтобы после воссоединить его и просветить светом истинной веры.

По истине, братия, благоговейное, с верою и упованием соединенное, помышление о Боге, премудром и всеблагом Всепромыслителе, и о благотворности Его промышления для нас, есть сколько долг справедливости в отношении к Нему, столько же и наша собственная потребность для нашего блага и спокойствия.

а) По лености мыслить основательно и глубоко, по привычке судить поверхностно, не редко мы говорим, что тому или другому человеку, в том или другом случае, посчастливилось или не посчастливилось. Это слова без мысли. Если бы я сказал вам, что прийти ныне в церковь вам «посчастливилось»: вы конечно, сказали бы, что это слово здесь не дает никакой мысли и неуместно; что вы пришли не потому, что посчастливилось, а потому, что употребили волю, силу и движение. Точно так же и во всяком случае то же слово не дает никакой истинной мысли, и неуместно пред рассуждением основательным. А между тем этот мысленный идол благоприятствующего или неблагоприятствующего счастия, многих обольщает обманчивыми надеждами затрудняет напрасным страхом; заграждает от них Бога Промыслителя, и делает их виновными в забвении Его.

б) С другой стороны гордость и самонадеяние внушают человеку мысль: я это сделал, или сделаю с моим дарованием, с моею силою, с моим искусством, с моими средствами. Человек хочет быть достаточным промыслителем сам для себя. Это значит опираться на ломкий тростник, строить дом на рыхлом основании. Нет спора, что дарования, искусство, сила, средства много значат для важных дел: но сколько раз видали, что блестящее дарование, как ночной блуждающий огонь, угасало в болоте, что сила сокрушалась пред немощию, что превосходное по-видимому искусство перехитряло или недохитряло, и не достигало успеха! Фараон преследовал израильтян с войском, с конницею, с военными колесницами, которые были превосходным орудием военного искусства и силы в древния времена; израильтяне бежали, не находя возможности противоборствовать египтянам: и кто же остался победителем? Израильтяне. Почему? Потому что Фараон думал быть промыслителем сам себе; а израильтяне преданы были Всепромыслителю Богу.

в) Есть еще воззрение на события в мире и между человеками, которое изобрела мудрость, но не Богомудрая, а мудрствующая по стихиям мира. Она полагает, что все в мире, от великого до малаго, с точностию определено законами вещей и действием причин, и потому бесполезно думать о каких-либо чрезвычайных распоряжениях Промысла, которые только возмутили бы порядок и стройное движение мира и его частей. О мудрецы машинальные! Вы хотите полную жизни вселенную, с ее свободными существами, превратить в мертвую машину, которой бы все части невольно движимы были одна другою, и к которой бы великий Художник, ее устроивший, по запрещению от вашего мудрования, не смел прикоснуться для исправления, или улучшения какой-либо части, что может быть особенно нужно, при возмущении порядка злоупотреблением свободы нравственных существ! Вы свободно располагаете у себя в доме вещами, которых вы не только не могли сотворить из ничего, но и произвесть из готового вещества: и мечтаете возбранить Сотворившему из ничего и украсившему вселенную располагать всем, что в ней есть, с Его неограниченною свободою и премудростию! – Причины естественные разве могут воспрепятствовать действованию причины причин сверх естественной? Напротив того, не имеют ли они нужды в ее действии, содействии, направлении для своего продолжения, так же как и для своего начала? Порядок естественный в самом опыте не являет ли иногда над собою очевидно порядка вышеестественнаго? Например, дождь и град в порядке естественном: но в естественном ли порядке каменный град? И если уступим, что и сие может быть естественно: в естественном ли порядке каменный град, поразивший войско пяти языческих царей, с которыми сражался Иисус Навин? Почему град сей упал в это, а не в другое время? Почему на войско языческое, а не на израильское? Естественные причины и порядок не дают на это ответа. Ответ дать может только слово Господне. «Рече Господь ко Иисусу: не убойся их; яко в руце твои предах я. И Господь верже на ня камение великое града с небесе» (Иис. X, 8, 11).

III. О как, преимущественно пред всяким мудрованием земным, удостоверительно, успокоительно, благотворно небесное учение о Творце мира всеназирающем и всепромышляющем!

«Не две ли птицы ценятся единым ассарием, и ни едина от них падет на земли без Отца вашего. Вам же и власи главнии вси изочтени суть. Не убойтеся убо» (Матф. X, 29–31). Какая безопасность личная!

«Се не воздремлет, ниже уснет храняй Израиля» (Пс. СХХ, 4). Какая безопасность общественная!

Рече Господь: «Аз убию, и жити сотворю; поражу, и Аз исцелю» (Втор. XXXII, 39). Какой сильный страх для прогневляющих Бога, и вместе какое сильное предохранение от дерзости прогневать Бога! И с другой стороны, какая животворная надежда для бедствующих и находящихся в опасности!

«Бог нам прибежище и сила» (Пс. ХLV, 2). Часто, часто да возводим очи наши к Живущему на небесех, – очи сердца благоговеющаго, верующаго, любящаго, кающегося, молящегося, уповагощаго, благодарящаго. «Се яко очи раб в руку господий своих, яко очи рабыни в руку госпожи своея: тако очи наши ко Господу Богу нашему, дóндеже ущедрит ны» (Пс. СХХII, 2). И как ущедрял много, так верно и ущедрит, если охраним, или очистим себя от неправд и нечистот, от которых Он отвращает Свое пречистое око. Аминь. (Сост. с дополн. историч. части по «Слов. и реч.» Филарета, митр.моск.,т. V, изд. 1885 г.).