Двадцать четвертый день.
Поучение 2-ое. Препод. Арефа печерский.

I. В день преподобного ныне прославляемого Арефы печерского, некогда страдавшего скупостию и сделавшего себе из своего богатства идола, пока благодать Божия не поставила его в правильные отношения к земным стяжаниям, уместно будет, братие мои возлюбленные, побеседовать с вами о нашем идолопоклонстве – не языческим божествам, но разным страстям и порокам.

II. Древние, не знавшие истинного Бога народы, поклонялись ложным богам. К ним по временам присоединялись даже евреи – знавшие истинного Бога. Не поклонялись ли они божествам: «Астарте, мерзости сидонской, и Хамосу, мерзости моавитской, и Милхому, мерзости аммонитской»? (IV царь. XXIII, 13). Последнему поклонники приносили в жертву даже своих детей.

И эти божества были воплощением и обоготворением телесных похотей и естественных сил природы; они представляли собою образцы страстей и приводили ко всеобщему нечестию и распущенности нравов. Люди поклонялись Молоху, потому что страх преступных сердец делал их кро вожадными и жестокими. Они боготворили Ваал-Фегора (Числ. ХХV, 3), потому что сами себя развращали, жертвуя в честь его своим целомудрием. Они поклонялись Маммоне (Лк. XVI, 13), потому что больше любили золото, нежели Бога.

Без сомнения, далеко не ко всем богатым относится сказанное, но только к некоторым, пристрастившимся к нему до безумия и изгнавшим из своего сердца всякое человеческое сострадание. Есть и такие богатые, которые почитают за величайшее наслаждение расточать свое богатство на дела человеколюбия и на такие учреждения, которые служат ко славе Божией. Честь, слава и вечное блаженство им, – стыд, позор и вечное горе себялюбивым богачам.

а) К сожалению, в наше время есть много поклонников Маммоне, богу богатств, которые совершенно равнодушны к страданиям своих ближних. Им все равно: орошено ли золото слезами вдовиц, или окрашено человеческою кровью, лишь бы забрать его и запрятать в и свои ломящиеся, переполненные сундуки. Разве это идолопоклонство безвреднее другого? Разве святой апостол Павел не говорит о «любостяжании, которое есть идолослужение» (Кол. III; 5)?

б) Разве теперь нет поклонников Ваала, бога чувственности и нечистоты, так же как и в пустыне, где «развратился народ» в то время, когда Моисей говорил с Богом на Синайской горе (Исх. XXXII, 7)?

Не нужно ли другого Моисея, который поверг бы в прах этих чувственных идолов? Не достаточно ли этого, чтобы разгневать Бога и побудить Его поступить с нами подобно тому, как Он поступил с Содомом и Гоморрой?

в) Разве нет у нас бога пьянства со всеми ужасными последствиями служения ему? Иностранные исследователи и русские писатели в один голос нам говорят, что нет более ужасной нищеты и зловонной грязи, чем в столичных городах; и это несмотря на наши законы, несмотря на избыток громадного богатства, несмотря на миллионы, истраченные на наше воспитание, и несмотря на размножение всяких уставов! В чем главная причина всему этому? Главная причина этого грустного явления, как знает всякий мало-мальски знакомый с бедным классом, заключается в пьянстве.

Спросите у верного и опытного духовенства бедных приходов; спросите у полиции, у начальства, у мирового судьи, у тюремного священника; спросите больничных докторов, директоров домов умалишенных; спросите школьных учителей в бедных участках, и все они вам ответят тем «же» словом – пьянство. Это – пьянство, которое повергает в нищету тысячи, которое каждый год убивает сотни и тысячи людей; которое подтачивает безчисленное множество жизней; которое нарушает мир тысячи семей; которое зажигает адское пламя во многих домах; которое причиняет такую смертность детям.

«Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всем разумением твоим; возлюби ближняго твоего, как самого себя» (Матф. XXII, 37–39).

Многие из нас не поняли этих заповедей как следует, и очень немногие – хоть сколько-нибудь, хотя это такие св. и великие заповеди, без исполнения которых нет возможности наследовать царствие Божие. Если бы из нас кто-нибудь понял их значение, то, несомненно, усвоил бы себе правило, которое сделало бы невозможным для него вести жизнь сознательно грешную! (См. Духовно-нравств. беседы Фаррара).

III. Благочестивые и христолюбивые слушатели! ни один из дурных людей не мог бы вести жизнь подобную его, если бы он истинно понял значение первой заповеди: «и изрек Бог все слова сии, говоря: Я Господь Бог твой... да не будет у тебя других богов пред лицом Моим» (Исх. XX, 1– 3).

Христиане, раньше чем мы спросим себя, любим ли мы I. Христа, нашего Спасителя, или неть, не следует ли нам поставить себе вопрос: веруем ли мы в Бога? Эти слова требуют от нас полного чистосердечия.

Когда нам говорят, что Господь Бог – ревнитель (Исх. XX, 5), то это значит, что для Него разделенное служение – не служение, и что Он не может допустить, чтобы сердце человека могло принадлежать больше Молоху, Маммоне и Ваалу, нежели Ему. Он на нашем пути и над нашей постелью. Он знает всякую мысль нашего сердца. Подобно тому, как глаза портрета, по-видимому, следят за нами по комнате, так глаз Господень следит за нами везде. В подобных случаях одни испытывают, быть может, страшное чувство, а другие, напротив, благоговейное.

Но для праведного человека знать, что Бог видит его, и что взор Его всегда управляет им, это великое благодеяние. Многие совершают страшные грехи; и хотя жизнь их вся соткана из лицемерия, но, несмотря на все это, они полнеют и кажутся здоровыми. У других, наоборот, самая легкая и простительная, по мнению людей, ошибка падает огненной искрой на их нежной совести. Какая разница между этими людьми? Преступник говорит: «нет Бога» или «Богу то все равно». Праведный человек знает, что сделайся он невидим, а два свидетеля (два глаза Божии) все-таки увидят его проступок, и это будет хуже, чем если б весь мир узнал о нем. Он сам будет сознавать свою вину, и она будет мучить его скрытым стыдом. Бог будет знать, и одна мысль, что он оскорбил Его или стал чуждым Ему, будет терзать его сердце. И поэтому он никогда не старается и не желает скрыться от Бога. Его жизнью руководит св. и спасительная истина: «Бог видит меня». Это становится для него первой и главной побудительной причиной к добродетели; если он, несмотря на человеческую слабость, в состоянии придерживаться не только буквально, но и душевно, всех остальных заповедей Господа, то это потому, что, как христианин, он научился исповедывать Иисуса Христа, как Сына Божия, и придя к Отцу посредством Сына, он узнал значение этих слов: «и изрек Бог все слова сии, говоря: Я Господь Бог твой... да не будет у тебя других богов пред лицем Моим» (Исх. XX, 1–3). (Сост. свящ. Г. Дьяченко с дополн. по указ. источн.).