Историческое описание Никитского женского общежительного монастыря

Предлагаемое описание Каширского Никитского женского общежительного монастыря было составлено в 1899 году настоятелем Свято-Духова монастыря, архимандритом Геронтием. Необходимо здесь сказать о нем несколько слов. Архимандрит Геронтий в разговоре передавал о себе, что он уроженец города Болхова, Орловской губернии; происходил из рода бедных горожан; случайно мальчиком попал в Задонск. Здесь он получил первоначальное образование в монастыре, и учился, как говорил, «на медные гроши». Тем не менее, даровитый от природы, он обладал чудным голосом, на который было обращено внимание Задонского монастырского начальства и его основательно обучили пению. Многим посещающим Задонск он был известен как чудный певец, отличный регент и к тому же талантливый писатель. Описание Задонского первоклассного монастыря было вновь составлено и дополнено иеромонахом Геронтием в 1872 году. Им же были описаны и другие, вновь открытые, обители в той местности, а также жизнеописания выдающихся Задонских подвижников и подвижниц, как-то: затворника Георгия, старицы Мелании, Матроны Наумовой, блаженного Антония и других. Впоследствии иеромонах Геронтий был Св. Синодом назначен настоятелем Свято-Духова монастыря, где составил также описание сей древнейшей обители в Тульской епархии. Недолго пробыл о. Геронтий в Духове монастыре, его перевели в первоклассный, Волоколамский монастырь, Московской губернии, где он и скончался в 1902 году.

В 1899 году, октября 15 и 16, в г. Туле праздновался столетний юбилей Тульской епархии. Здесь к торжеству съехались настоятели и настоятельницы уездных монастырей. Каширского монастыря игуменья Тихона встретилась с архимандритом Геронтием в покоях преосвященного епископа Питирима. Она была с ним раньше знакома в Задонске и здесь, с благословения Владыки, пригласила его в Каширу, чтобы, осмотрев монастырь, он мог бы составить его описание; на что архимандрит Геронтий изъявил согласие. Составленная им рукопись была представлена в Цензуру в Санкт-Петербург. Цензором архимандритом Иннокентием просмотрена и «к печати допущено» 1900 года. Но по разным обстоятельствам, также и по скудости средств, составленная рукопись пролежала 10-ть лет. Многое в обители изменилось с тех пор. Наконец и сама настоятельница игуменья Тихона, после 20-ти летнего управления монастырем, уволилась по болезни на покой. Приступая к поверке вышеизложенного и к дополнению дальнейших событий от 1899 до 1909 года, мы не изменяем первую часть описания; она ждет как бы от лица почившего автора. В заключение лишь скажем о выдающихся событиях за прошлое время, чтобы дать по возможности наглядное понятие о настоящем состоянии Никитского монастыря.

Приступая к составлению летописи Каширского Никитского женского общежительного монастыря, я, прежде всего, поставил для себя задачею изложить не один только сухой, хронологический перечень фактов, составляющих его историю. Но вместе с тем изобразить живую картину, которая могла бы легко и ясно представить читателю всю прелесть описываемой местности, где красуется в смиренном величии на высокой, крутой горе Никитская обитель со своим пятиглавым Преображенским собором и другими строениями, утопающими в зелени. Мне хотелось бы, при помощи Божией, изложить в последовательном порядке все то, чем был заинтересован сам, и какое неотразимо, глубокое впечатление произвела на меня Кашира и ее окрестности.

Молитвенно отпраздновав 15 и 16 октября 1899 года столетний юбилей Тульской епархии¹, я должен был оставить торжествующий губернский город Тулу, чтоб ехать не как предполагал раньше в свою обитель, но ехать в г. Каширу, по указанию Тульского епископа Питирима², поручившего мне разобрать монастырский архив. А также и по просьбе Каширской игуменьи Тихоны составить историко-статистическое и экономическое описание так еще недавно устроившегося на весьма строгих началах Никитского женского общежительного монастыря. Напутствуемый благословением Архипастыря, 18 октября в 12 часов ночи, отбыл я по железной дороге до станции «Ока» близ г. Серпухова, где должен был пересесть на пароход, в 5 часов утра ежедневно отправлявшийся в Каширу. Пароход «Св. князь Владимир», в ожидании пассажиров, еще с вечера стоял у пристани, меланхолически покачиваясь на свинцовых волнах широко раскинувшейся знаменитой русской реки. Было совсем темно, когда сел я на пароход. Потому лишен был возможности любоваться всей прелестью ландшафта, о которой говорили другие пассажиры и которая, по их словам, особенно восхитительна при закате вечернего солнца, золотящего купола храмов гор. Серпухова и его древних обителей: Высоцкого мужского и окаймленного сосновым бором Владычнего женского. Да и самый железнодорожный мост на протяжении полуверсты едва виднелся с парохода. В тиши ночной громче слышался грохот мчавшихся частых поездов, далеко за собою оставлявших эхо пронзительных свистков локомотива.

Мне не хотелось уходить с палубы, на которой сновали матросы взад и вперед, таская с берега разные товары и вещи пассажиров; но вот, после протяжного свистка, наш пароход точно встрепенулся, взмахнул крыльями своих колес и мы, рассекая волны, быстро понеслись вниз по течению реки до г. Каширы. К 6 часам сквозь утренний туман заря осветила окрестности, можно было свободно различать предметы. Признаюсь, сколько разнообразия, сколько прелести открылось любопытному взору наблюдателя! Какая ширь, какой простор! Надо заметить, что берега Оки в этой местности весьма разнообразны. Правый берег по течению вниз Тульский и левый Московский характерно отличались один от другого. В давно прошедшее время берега эти, как гласит предание, были густо покрыты хвойным лесом, остатки которого доселе украшают широкую и отчасти холмистую площадь Московской губернии. Тогда как противоположный Тульский берег значительно заселен, и изобилует лугами.

По пути много встречалось красивых помещичьих усадеб, перешедших на дачи богатых коммерсантов; много насыпей и курганов; также виднелись валы – остатки древних крепостей и городищ. В селениях, расположенных на правом берегу, красовались храмы Божии, из коих особенно замечательная по архитектуре и по истории выступала древняя, деревянная Параскевиевская церковь, в селе Городищах. Она выстроена на берегу близ самой реки и видно, что поновлена, окрашена, огорожена новой оградой; о ней заботятся, стараясь по возможности поддерживать как редкость. Предание гласит, что это самая древняя церковь в Тульской губернии; да и вообще в этой местности нет подобного храма: ему насчитывают более 700 лет³.

К 8 часам утра все пассажиры I и II класса вышли из кают на палубу; утреннее солнце, прорезываясь своими золотистыми лучами сквозь туманную мглу, эффектно отражалось в широкой реке, и волшебно придавало всему оранжевую окраску. Пестрая толпа пассажиров ушла в свои интересы – шумела и спорила о житейских, и более торговых делах; одни из них пили чай, другие просто сидели на скамьях, не интересуясь, как я, окружающим. Были и бедняки в лаптях, жадно поглядывавшие на довольных чаепийцев. Безмолвно сидел я, смотря кругом, вдали ото всех, одиноко; сжималось сердце больное; до ушей долетали споры, ропот людской, речи о наживе. Невольно пришли на память стихи Лермонтова:

Волны катятся одна за другой

С плеском и шумом глухим,

Люди проходят ничтожной толпой

Также один за другим.

Волнам их воля и холод дороже

Знойных полудня лучей;

Люди хотят иметь душу.... и что же!

Души их волн холодней!.. –

Еще за 15 верст впереди себя мы ясно увидели г. Каширу на крутой, высокой горе правого берега. Город, утопавший в пышной зелени местных садов, пестревших всевозможными красками осенних колеров, над коими высились купола церквей, увенчанные преимущественно золотыми крестами. Но лучшая и самая красивая белая группа из всех зданий города выделялась на фоне юго-западного горизонта – это был Никитский женский монастырь. По существующему на Руси православному обычаю пассажиры из простолюдинов на пароходе сняли шапки и благоговейно осенили себя крестным знаменем при виде святой, иноческой обители и Божиих храмов.⁴ В 9 часов утра пароход причалил к пристани; пассажиры торопливо спускались с палубы на берег, стараясь захватить лошадей, которых выезжает очень мало. Кто на паре ямских, кто в одиночку, а кто и вовсе пешком поплелись в гору. За мною предупредительная мать игуменья выслала рессорный экипаж, и через полчаса я находился в стенах обители.

Здесь скажу несколько слов о Кашире вообще. Когда поднимался в гору на лошадях, то мне непременно хотелось встретить что-нибудь необыкновенное, историческое, древнее. Думал я так: Кашира не простой город; недаром воспроизводится на сцене театра не другая, а Каширская старина. Недаром здесь тесным кольцом стягивалась старинная, богатырская Русская рать, выдерживавшая набеги Крымских татар. Мне хотелось видеть следы седой древности, которые доселе сохранились в подмосковных городах: Рязани, Коломне и Серпухове, где высятся до сих пор развалины Кремля и стены, выдержавшие не одну осаду врагов. Но тут, к моему крайнему удивлению, ничего подобного, проезжая, я не видел. Оказывается, что старинная Кашира не здесь была основана. Та находилась на противоположном Московском берегу и была до основания разрушена татарами в 1571 году. Древний город Кашира, при Иоанне III, находясь на реке Каширке при впадении ее в Оку, как пограничный пункт, был отдан для охраны Казанскому царевичу Ашину. В течение XVI столетия не редко Кашира служила сборным пунктом для войск, подвергаясь набегам татар; еще при царе Василии Иоанновиче город был укреплен башнями, стеною и валом. Играя видную роль в стратегическом отношении, при самозванцах Кашира выдержала последнюю осаду. Отряд Телятевского с мятежниками занял город в 1607 году. В 1608 году Кашира была приписана к Московской губернии, а в 1777 г. назначена уездным городом Тульского наместничества. Все это относится к описанию старинного гор. Каширы. В настоящее же время на том месте стоит село под названием «Старая Кашира». Кругом его сохранились следы курганов, земляных насыпей и других укреплений. Heподалеку от старой Каширы расположено селение «Городище», доселе сохранившее вид искусственных насыпей и других укреплений старого времени. Время основания настоящего гор. Каширы с точностью определить нельзя; несомненно, только то, что город уже существовал в половине XVII столетия; это видно из летописи соборного Успенского храма, в коем сохраняется древнее Евангелие с надписью: Евангелие подарено в 1726 году в Успенскую гор. Каширы церковь князем Волхонским. Но вернемся к описанию моего приезда в город.

Поднимаясь все выше и выше в гору к Никитскому монастырю я, поистине, любовался разнообразными, восхитительными видами. Дорога в горе шла разными направлениями, и по временам открывался вид на противоположный берег реки, где на темном фоне соснового бора выделялся заштатный, Троицкий, Белопесоцкий мужской монастырь, очень древний, современник Свято-Троицкой Сергиевой Лавры. По преданию, в Белопесоцком монастыре была келья, или лучше сказать, куща преп. Сергия, в коей он отдыхал, проходя от времени до времени по Московскому берегу Оки, посещая обители, устроенные его учениками. Некоторые из них процветают и доселе, как-то: в Серпухове – Высоцкий мужской и Владычный женский; также в Коломне – Голутвин монастырь, в коем сохраняется посох преподобного Сергия. Но многие из тогда бывших монастырей или сгорели, или упразднены и только сохранились местные, устные предания о них. Так, с парохода мне показывали на крутом берегу Оки деревню, под названием «Соколова Пустынь», в 7 верстах от Каширы; там была некогда Предтечева пустынь, в XVIII столетии сгоревшая до основания. Уцелевшая икона главы св. Иоанна Предтечи была перенесена в Белопесоцкий монастырь; туда же переселись и иноки. В настоящее время здесь и храма нет, лишь видна маленькая часовенка, да кругом ее несколько надгробных холмиков, напоминающих о далеком прошлом и почти забытом месте иноческой обители. Зато невдалеке от деревни в лесу, когда-то принадлежавшем пустынному монастырю св. Иоанна Предтечи, в недавнее время возникло целое учреждение, о котором будет сказано ниже,⁵ а теперь вернемся к Белопесоцкой обители, попутно сказав о ней несколько слов. Пусть извинит меня читатель за мое частое уклонение от моей прямой цели – описания Никитского монастыря и моего первоначального знакомства с ним. В Белопесоцком монастыре хорошо видны были с парохода два каменных храма и колокольня. Мне передавали пассажиры, что один собор холодный во имя Св. Живоначальной Троицы, другой теплый во имя преподобного Сергия, Радонежского чудотворца. В обители находится весьма чтимая во всей окрестности чудотворная икона Царицы Небесной «Утоли Моя Печали». Эту икону все лето, до поздней осени, носят по селам и деревням Серпуховского и Коломенского уездов и потому монастырь сравнительно обеспечен средствами; к тому же он владеет лесом, лугами, огородами, пахотной землей и мельницей. Здания монастырские и самые храмы содержатся в образцовом порядке. Золотой купол собора и кресты ярко блестели на солнце, приковывая к себе мое внимание, когда я поднимался к Никитскому монастырю. Но вдруг дорога в горе взяла другое направление, повернула круто в сторону, от глаз скрылся Белопесоцкий монастырь, и вместо него развернулась новая восхитительная картина на железную дорогу, на чугунный мост, перекинутый через Оку, где как раз мчался поезд, прорезывая лесную чащу и выходя на площадь к вокзалу.⁶ Все эти красивые виды, полные жизни и разнообразия, очень заинтересовали меня. Не хотелось глаз оторвать; а тут как раз подъехали к воротам Никитской обители, где был я гостеприимно принят материю игуменьею и добрыми сестрами.

При вступлении в обитель я, словно прикованный, невольно остановился, ноги не шли вперед. Позволю себе и здесь задержать читателя и поделиться тем нелегко объяснимым впечатлением, которым был сразу поражен. Я совсем забылся, так восхищен был грандиозным ландшафтом, развернувшимся передо мною. Мысль моя быстро перенеслась в Киев, на живописные Киевские горы, откуда, особенно от храма св. апостола Андрея Первозванного, известного всем нашим путешественникам, открывается волшебная картина на Подол. Когда там смотришь на Днепр, на все окрестности, то люди, пароходы и все предметы кажутся с горы необыкновенно миниатюрными. Так и здесь с монастырской площади, особенно же с западной большой соборной паперти, возвышающейся на горе, еще на 27 ступеней. Люди на противоположном берегу, животные, а также села, церкви и дома казались особенно мелкими, игрушечными. На лугах паслись стада и лошади, около них копошились люди, точно муравьи. Белопесоцкий монастырь напоминал собою Киевский Братский на Подоле. Внизу красовалась широкая Ока подобно Киевскому Днепру; далее в гору виднелись села с ярко белевшими храмами, освещенные утренним солнцем. Первое село так называемое «Среднее», далее окаймленное сосновым лесом знаменитое село «Старая Кашира», о которой говорил раньше. Дальше по дороге в Коломну тянулись леса; вдоль по Оке верст на 30-ть было видно. К Серпухову, на западе горизонт развертывался еще шире, виды были еще разнообразнее. На высоте, на которой стоял я, точно с птичьего полета видны были все села, перечисленные мною по пути на пароходе. Мне говорили, что с городской высокой колокольни виден г. Серпухов, на расстоянии 50 верст, и что также обратно из Серпухова с железнодорожного моста знакомые с местностью наблюдатели, при закате вечернего солнца, видят город Каширу. Теперь, после описания красоты всей здешней местности, можете судить, что представилось глазам моим, и что как бы волшебным магнитом приковало взор. Считаю долгом оговориться, что я нисколько не утрирую, не хватаю через край, как это не редко случается. Но, как мне еще самому кажется, что сравнивая Каширу с Киевом, конечно не в объеме или богатстве зданий, какими обилует Киев, но говоря о красоте местности, я недостаточно, слишком слабо изображаю дивную картину. Много на своем веку видел я. Как любитель природы, посещать любил живописные местности, которых много на Руси Святой. Кроме Киева, бывал в монастырях на Волге, любовался Новгородом, Юрьевым монастырем на Волхове и другими там же. Был в Соловецком, на Валааме; наконец на Юге восхищался Святыми Горами с меловой горой, откуда виден город Изюм, Харьковской губ., на расстоянии 40 верст. Был в Крыму, в Севастополе, в монастыре св. великомученика Георгия, близ Байдарских ворот. Видел Новый Афон со всеми его плантациями и роскошью. И опять, говоря беспристрастно, тем не менее, восхищался чудными видами мало кому известной Каширы. С проведением сюда железной дороги, местность эта начала привлекать многих. Строятся кругом дачи; воздух чудный; доктора больных посылают в Каширу, и, по замечанию жителей, больные поправляются. Вообще местность Каширская не в далеком будущем займет видное положение, как по близости Москвы, от которой считают менее 100 верст, так и по своему здоровому, нагорному, сухому климату. Это уже замечается в последнее время; жизнь и места дорожают быстро.

Каширская женская обитель, без сомнения, не сразу и не вдруг возникла и создалась здесь, но при помощи Божией, она постепенно устраивалась, развивалась и улучшалась, как в материальном, так и в нравственном своем благо процветании. И не капиталы денежные, не крупные обеспечения землей или лесом положены в основание сей обители! Краеугольным камнем здесь, главным образом, легли горькие слезы и горячие молитвы бесприютных вдов, безродных сирот и самоотверженных боголюбивых девиц. Благочестно, труженически, поселились они сначала в ветхой хижине или сторожке, стоявшей при ветхой же кладбищенской церкви, посвященной славному имени св. великомученика Никиты,⁷ благодатного и непосредственного покровителя иноческой женской обители и всего города Каширы. О таковых-то иноческих обителях еще в древности с похвалой отзывались мужи богомудрые: «Мнози монастыри от царей и бояр поставлены, бывают»,– говорит пр. Нестор Летописец, – «не суть же таковы, яко же сии иже поставляются молитвами святых, слезами, пощениями и бдением».⁸ На таких основаниях и благодатных началах прочно стоят наши Лавры, и многие монастыри; ими ограждается и охраняется наше отечество, благодаря неусыпным горячим молитвам просиявших подвигами в иноческих обителях подвижников: Антония и Феодосия Печерских, Сергия и Никона Радонежских, Зосимы и Савватия Соловецких, Серафима Саровского и прочих св. представителей русского монашества.

Первая Никитская церковь была деревянная, с волокнистыми окнами, в которых, вместо стекольных рам, для защиты от бурь и непогоды, были деревянные задвижки. Церковь эта, по преданию, была построена в конце XVII века, а именно, в 1696 году.⁹ Церковь представлялась в конце ХVIІІ века уже не только ветхой, но даже и накренившейся на бок от времени.

Многие из жителей Каширы и особенно прихожане Никитской Кладбищенской церкви с печалью смотрели тогда, но улучшить или исправить капитальные повреждения в ней по бедности своей не могли. В ней за ветхостью в последнее время запрещено было ежедневное служение. А потому прихожане и были отчислены (с 1805 г.) к соборному приходу, а самая Никитская церковь из приходской переименована «Кладбищенской». Почти 10-ть лет и долго может быть еще церковь эта стояла бы в таком печальном виде. Если б не нашелся один усердный, благочестивый гражданин и не дал бы иного хода и иного назначения полуразрушающемуся храму и находящейся при нем богадельне, в коей жили старушки, первые труженицы и основательницы настоящей благоустроенной обители.

Из дальнейших исторических сведений видно, что в 1815 году Каширским городским обществом к сей Кладбищенской церкви на должность церковного старосты был избран купец Федор Иеремиевич Руднев, который, по состоянию своему и по торговым оборотам, считался человеком небогатым, но по душе своей был человек очень добрый, честный и преданный Господу Богу. Вступив на должность церковного старосты, он с большим усердием, прежде всего, занялся изысканием средств на исправление ветхого храма. И когда ему удалось это, то он решил заново выстроить, вместо деревянного каменный храм и пополнить его всем необходимым, как-то: утварью, облачениями, которых вовсе не было, книгами богослужебными и прочим необходимым для священнодействия. Решение свое Руднев прежде скрывал от всех, сознавая, что такое предприятие для него – человека без средств и без видов на чью-либо помощь – вещь весьма трудная, только его поддерживала сильная вера, ревность и усердие к церкви, и твердое упование на помощь Божию. Однако долго Федор Иеремиевич не мог скрывать своего пламенного желания строить новый храм; он открыл оное семье своей и, помолясь с общего согласия, как человек очень разумный от природы, он занялся заготовлением самых необходимых материалов постепенно, не вдруг, как-то: дерева, железа, кирпича и пр. Прежде чем обнаружить посторонним план своих действий, он попросил у городского Каширского общества пустопорожнее место, на котором выстроил лавку для продажи от церкви восковых свечей. Потом (1818 г.), близ этой лавки выстроил часовню, и при ней испросил разрешение учредить кружку для сбора доброхотных подаяний в пользу храма. Затем из заготовленного материала и лично имея лесную пристань и кирпичный завод, Руднев позади часовни выстроил два каменных дома и два деревянных для сдачи под квартиры. Собирая доходы с домов, он часть уделял причту, a остальное собирал в пользу храма. Кроме сего, всеми способами изыскивая средства для своей заветной цели – построения нового храма, он пробрел в дар своей Кладбищенской церкви, от помещика с. Лукьяново, Каширского уезда, г. Степанова, одну десятину земли на большой московской дороге. И на этой-то дарованной земле также построил небольшую часовню, и при ней учредил, с разрешения начальства, сбор подаяний в пользу того же Никитского храма. И что же? He благословение ли свыше на все благие начинания Руднева! В числе жертвователей на Никитский храм оказался, блаженной памяти, почивший Император Александр Павлович. Он в 1823 г., проезжая этой дорогой на юг, узнал, что сбор производится на построение нового, бесприходного храма,– благоволил подать в эту часовню 25 рублей ассигнациями.¹⁰

Для верующего человека и для патриота, каким был Руднев, эта помощь царская, хотя незначительная по своим размерам, была поощрением его деятельности и, не смотря на скудные источники средств, он не унывал и не только трудился не покладая рук, но и от своего небольшого достояния ежегодно делал посильные пожертвования. Кроме часовен и домов, он ежегодно отделял на своем кирпичном заводе по нескольку десятков тысяч кирпичей на предположенное построение им храма, смотря на то, сколько дозволяли ему личные средства. Бог видимо благословлял его усердие.

Ведя, таким образом, дела с экономическим расчетом и особым старанием, Руднев в несколько лет заготовил до ста тысяч кирпича и деньгами около пяти тысяч, и тогда стал действовать смелее и решительнее. Он пояснил также обществу своих сограждан, сколь необходимо на городском кладбище устроить новый храм, приличный своему назначению, – и по любви, и по уважению к почившим своим предкам. Вместе с тем, Федор Иеремиевич, при всем пламенном желании потрудиться, быть строителем храма, не хотел казаться согражданам человеком хвастливым, тщеславным, предложивши им вместо себя избрать строителем другого, более опытного и достойного попечителя. Но Каширское общество, зная бескорыстие и усердное старание Руднева о Никитском храме, единогласно просило его самого не отказаться, принять на себя обязанность строителя и попечителя; в этом смысле, с общего согласия, был составлен и поднесен Рудневу адрес. И все же, не смотря на такое полномочие и на представленные средства,– Тульское Епархиальное начальство не решилось дать Рудневу свое благословение и дозволение на построение нового храма. Мотивируя свой отказ тем, что не имеется в наличности потребной для сооружения храма суммы, а также, что не указывается для оного свободного и удобного места. После такого отзыва со стороны епархиальной власти на заботы и старания Руднева, другой кто-либо отложил бы всякую мысль о храме. Но Руднев наоборот. В нем мысль и попечение о сооружении предназначенного каменного храма как бы росли и укреплялись, по мере препятствий, открывавшихся с разных сторон. Ведь и в семье своей он не находил вполне сочувствующих себе. В разговорах с домашними, в беседах со знакомыми, даже и на молитве к Господу у Руднева постоянно была на уме одна мысль о Никитском храме. Очень немногие ободряли его, советовали хлопотать, стараться; но большая часть знакомых, особенно же близкие родные, считали его предположение неисполнимым; намерение нелепостью. Так однажды после резких упреков со стороны родственников и особенно своей жены за речи все об одном и том же храме, Руднев, в сильном огорчении, ушел из дому на свои кирпичные работы. И там после усиленных трудов лег отдохнуть. Лежа он раздумывал о тех суммах, которые потребны для устроения храма; о том, что и места-то еще не усмотрено подходящего, ибо ветхий Никитский храм был окружен усадьбами. Дошедши до полного разочарования, он невольно стал склоняться на сторону своих родственников и с этими мыслями задремал и уснул. В первую минуту сна, он увидал, что будто к нему кто-то подошел и, взяв его за руку, сказал: «He оставляй намерения строить храм; я сам буду тебе помогать». Руднев в ту же минуту проснулся и будто видел, как явившийся пошел от него. Вид явившегося был весьма похож на св. великомученика Никиту, как изображен он в Никитской церкви на иконе.¹¹

Такое знаменательное сновидение снова ободрило дух и придало большую охоту и энергию верующему человеку. Руднев понял, что сомнение его – вражие искушение, которому он хотя на короткое время и поддался своим малодушием; но, сознавая вину, покаялся в нем, и как бы получил новое указание для своей деятельности. He смотря на отказ епархиальной власти, он обратил все свое внимание и старание на выбор места, каковое было бы более удобным для построения храма. По соображению Руднева, лучшим для нового храма местом казалась ему возвышенная площадь, занятая домами местных обывателей – мещанина Лидского и его соседей. Руднев обратился к Лидскому и его двум соседям с просьбой уступить ему занимаемые ими усадьбы, за известную цену, для предполагаемого им храма. Лидский первый ответил, что дома и усадьбы своей ни за какие деньги продать не согласен. Прочие же усадьбы, без усадьбы Лидского, не представляли удобства. Опять новое, неудачное столкновение с человеком, чуждым духовного настроения, только сильнее горячило и побуждало Руднева обратиться с молитвой к великомученику и просить Его незримой помощи. Можно себе предоставить, как молился Руднев! Он, так недавно во сне получивший обещание помощи, молился при этой последней неудаче, когда должны были рухнуть все его планы, горячо и с верою в обещаемую помощь великомученика Никиты. И что же? Усердная молитва верующего не была отринута. Месяца не прошло после отказа Лидского в продаже дома и усадьбы. Как, в одно прекрасное утро, приходит к Рудневу неожиданно сам Лидский, и не предлагает уже, но просит его купить дом с усадьбой, за цену, какую будет угодно ему дать, прибавляя, что ему, Лидскому, не приходится более жить в нем. От чего же так вдруг? спросил Руднев. – Каждую ночь, объясняет Лидский, лишь только поляжем спать, сквозь запертые двери входит ко мне какой-то воин, и всегда одно приказывает: выходить из дома вон и очищать место под церковь. Сначала полагали мы, что это чудится во сне; но это повторялось несколько ночей подряд и уже яснее как наяву. Прошу тебя освободи; возьми дом, за какую хочешь цену.¹² Как иначе назвать, как только не необыкновенным чудом это обстоятельство? Давно ли Лидский наотрез отказал поступиться своим местом, а теперь неотступно просить взять его. Представим же себе, что должен был испытать Руднев? Человек он мирской, с душой простой, но сильной верой доказал на себе мудрецам мира сего, что буяя мира избра Бог, да посрамит крепкая.¹³ С большой радостью тогда же Федор Иеремиевич купил у Лидского, за весьма сходную цену дом и усадьбу. Прочие же соседи, узнав о таком чудном обороте дела, сами уступили свои усадьбы с постройками в пользу Никитской церкви безвозмездно.

С приобретением места для постройки храма, потребовались усиленные заботы Руднева. Ему приходилось несколько раз обращаться с прошением в Тулу, к преосвященному епископу Авраамию,¹⁴ о дозволении приступить к постройке каменного храма. Но преосвященный Авраамий был во всех делах и распоряжениях крайне осторожен, и каждый раз отказывал огорченному Рудневу. Так дело тянулось до приезда на Тульскую кафедру преосвященного Дамаскина.¹⁵ Лишь только Руднев узнал о перемещении архиереев, немедленно отправился к новоприбывшему Владыке. Поздравив с прибытием, Руднев попросил у него Архипастырского благословения. Но видно было по всему, что не за одним благословением приехал Руднев; это понял преосвященный Дамаскин и спросил посетителя: не имеет ли он до него дела. Руднев повалился Владыке в ноги и сказал: «Ваше Преосвященство! Есть у меня дело, о котором думаю и днем и ночью, но о котором стесняюсь говорить при первом только появлении вашем в епархии, ибо неоднократно просил о нем вашего предместника, но никогда не получал надлежащего удовлетворения». «Какое же дело?» – спросил Преосвященный. Руднев объяснил, сколь необходим для Каширского кладбища новый храм; сколько раз просил он преосвященного Авраамия о дозволении приступить к построению его, и как он каждый раз отказывал ему в просимом. Выслушав Руднева, Преосвященный сказал: «О, как можно отказывать в этом! Господь благословит тебя, строй! В пособие возьми книгу для сбора доброхотных подаяний; заготовляй материал; подавай прошение. Указ о разрешении получишь скоро.» И как быстро! По подаче прошения через два месяца получено дозволение; книга сборная выдана. И 12 мая 1822 года храм, во имя св. великомученика Никиты с двумя приделами, заложен соборным протоиереем А. Преображенским. За все испытания и за долгое терпение, этот день был самый радостный в жизни благочестивого труженика Федора Иеремиевича Руднева, оставившего неизгладимую память по себе в Кашире и особенно в Никитской обители.¹⁶ С этого дня работы по постройке храма сначала быстро подвигались вперед, так как необходимые материалы были заготовлены раньше, но потом, по скудости средств, дело затянулось надолго. Вся постройка храма окончена была по частям в 23 года, совсем с колокольней.

Первоначально в трапезной церкви был отстроен, в правой стороне, придел во имя св. великомученика Георгия, в том же 1822 году к осени вчерне оконченный. Зимой поставлен в нем старый резной иконостас, приобретенный безвозмездно из упраздненной церкви сельца Лида, а летом 1823 года освящен. Затем, на левой стороне отделан придел во имя пророка Божия Илии и освящен в 1834 г. – уже не так скоро, через 11-ть лет. В нем также был поставлен старый иконостас, взятый из упраздненной церкви села Глазова. Постройка же настоящего храма затянулась еще на 10-ть лет. Вместе с постройкой сего храма, в 1843 году, с помощью коллежского асессора Ивана Ивановича Раевского и московского купца Степана Яковлевича Макарова, заложена была каменная же, о трех ярусах, колокольня, с небольшим в ней храмом внизу. Все это было окончено вчерне в 1845 году. К этому времени, по усмотрению Промысла Божия, прибыла в Каширу монахиня Горицкаго монастыря, Новгородской губернии, Фомаида, много лет потрудившаяся в сборе и приобретшая знакомых усердных благодетелей к храмам Божиим. О них будет сказано ниже; здесь же мы вспомянули мимоходом, ибо монахиня Фомаида много помогла Рудневу при окончании постройки храма и колокольни. Она расположила к благотворению московских почетных граждан, Василя и Симеона Логгиновичей Лепешкиных; также и московских купцов – вышеупомянутого Степана Яковлевича Макарова и Михаила Алексеевича Сологуба.

Но чтоб в описании не сбиваться и не забегать вперед, вернемся опять назад к деяниям незабвенного Федора Иеремиевича Руднева.

По освящении Георгиевского придела, в 1823 г., Рудневу, по его особому усердию и по чувству благодарения Господу Богу, а также в знак признательности к благотворителям ново созидаемого храма, хотелось, чтоб во вновь устроенном приделе священнослужение происходило постоянно и ежедневно. Но священнослужители соборного храма, руководствуясь иными соображениями, мало сочувствовали усердию Руднева, и потому служение в новой церкви бывало только по субботним и воскресным дням. Это грустное и тяжелое для Руднева обстоятельство было сильнейшим побуждением к восстановлению при Никитской церкви особого причта. Кому не известно, с какими затруднениями бывает соединено учреждение при церкви нового причта! Но Федор Иеремиевич не боялся затруднений там, где его вера и любовь ко Господу могли обрести для себя пищу и утешение. Замечая в самых трудных обстоятельствах много опытов Вышней помощи, он перед началом каждого дела размышлял не о том, что исполнение его будет трудно или легко, но о том, хорошо ли, спасительно ли оно для наших душ. В деле учреждения особого причта при Никитской церкви готовы были помогать Рудневу все прежде бывшее прихожане той церкви. Потому и прошение о сем куда следует было подано Рудневым общее с бывшими прихожанами. В прошении своем просители, изъявляя желание восстановить приход при Никитской церкви из прежних прихожан оной, обязывались: 1) для причта построить дома на свой счет; 2) прикупить земли до узаконенного количества, и сверх сего 3) выдавать по 250 руб. ежегодного жалованья. В виду всего вышеизложенного, духовное начальство ¹⁷ не могло не уважить столь обязательного прошения граждан, а потому, отчислив прежних прихожан Никитских от соборного храма, оно причислило их опять к Кладбищенской Никитской церкви.¹⁸ К собору же, вместо их, перевело прихожан Флоровской церкви, переведя причт флоровский в полном составе к Никитской церкви. Все данные обязательства прихожанами в отношении причта, были исполнены заботами Руднева: приобретены покупкой усадебные места; выстроены дома, приобретена пахотная земля покупкой у помещика Сорокина, в количестве 14 ½ десятин. В 1838 году, по случаю перечисления сельца Аладьина от прихода городской, Троицкой церкви, к новопостроенной Никитской, во владение сей последней приписано еще 18 дес. пахотной земли, бывшей ранее во владении причта сельца Аладьина. Он же, Руднев, не отягощая прихожан, выдавал ежегодно причту жалованья 250 руб. с доходов, полученных церковью от ранее выстроенной часовни и домов. Кроме сего, сверх данных обязательств, Руднев, по день своей кончины, отапливал дома причта частью от храма, а большей частью на свой собственный счет.

Устроив дело с причтом, Руднев озаботился выстроить просторней и лучше дом для богадельни. Редкий человек по уму и по сердцу был этот Федор Иеремиевич! Он как будто имел особенный дар прозревать в будущие судьбы Божии и узнавать заранее волю Божию и, таким образом, делать то, что определено Господом. Так, а не иначе надо смотреть на заботы и попечения Руднева об этой богадельне, из которой Господом предопределено было образовать целую общину сестер и затем целую обитель инокинь. Неудивительно ли, в самом деле? Оставив недоконченным Никитский храм, Руднев строит богадельню, в которую должна прибыть неизвестная ему старица Горицкая Фомаида, чтоб сначала помогать ему же, Рудневу, а потом заменить его продолжением забот об освящении, украшении храма и вместе заботиться об устраяемой общине.

В 1843 году, когда все заботы и труды Федора Иеремиевича были обращены на отделку Никитского храма и на окончание заложенной им при церкви каменной колокольни, к нему явилась монахиня Фомаида с письмом от Тульского преосвященного Дамаскина. Преосвященный собственной рукой писал: «Федор Иеремиевич! Прими сию бесприютную монахиню Фомаиду. Она будет вам полезна; у вас около церкви места много. Да поможет тебе Господь, и аз смиренный Дамаскин, епископ Тульский». По прочтении Святительского письма, Руднев, хотя смутно, но догадывался, к чему Владыка намекает ему, рекомендуя подательницу письма, и «что у вас места около церкви много» он немедленно отправился в Тулу за пояснением этих загадочных слов. Владыка говорит ему: «Монахиня Фомаида опытная в духовной, иноческой жизни; по доброму свойству своего характера. Она может около себя собрать девиц с тем, чтоб положить начало иноческой жизни в обители, для которой достаточно места около новой церкви; к тому же она и сборщица хорошая, имеет большое знакомство и в этом отношении тоже может быть полезна». С этой поры деятельность Руднева сообщается монахине Фомаиде, которая с собой привезла двух послушниц Дарью Васильеву и Анастасию Дмитриеву; все они поселились на жительство в богаделенный Никитский дом. К ним вскоре перебрались из Алексина и прочие девицы, жившие раньше под руководством мон. Фомаиды, о чем будет пояснено ниже. В своем общежитии богаделки завели порядок Горицкой пустыни; ими управляла и руководила монахиня Фомаида; ей также подчинились и раньше жившие при богадельне старушки.

Руднев утешался, смотря на ежегодно возрастающее число своих богадельниц. Он счел необходимым увеличить число келий, сделав самый келейный корпус двухэтажным. Усматривая также в устроении этой благочестивой семьи явную помощь от св. великомученика Никиты, Федор Иеремиевич более и более убеждался, что мысль преосвященного Дамаскина об основании при Никитской церкви женской обители, непременно должна прийти в исполнение. He иначе и жители гор. Каширы смотрели на это общество вдовиц и девиц, собравшихся ради своего спасения. Даже многие из горожан богадельню начали называть монастырем, а живущих в ней монашенками. Пользуясь таким взглядом на свою богадельню и мнением жителей Каширы о ней, Руднев в 1845 году убедил граждан просить преосвященного об учреждении в их городе женского монастыря, указывая, что уже в богадельне проживает более 30 душ. В простые и праздничные дни мать Фомаида с сестрами исправляет должность клириков. Между ними образовалось столь стройное пение, что в небольшом уездном городе составляло редкость. Просители, в числе 102 человек с Рудневым во главе, обязывались при сем доставлять от себя монашенкам достаточное пропитание. Преосвященный Дамаскин, и сам, сочувствуя устроению обители, рассмотрев прошение, заметил просителям, что места, назначаемые ими под женскую обитель, доселе еще не отчуждены законным порядком от владений купчихи Проездовой и мещанина Малинина, и что для открытия общины или монастыря необходимо и содержание сестер обеспечить более верными источниками.

Как видно из актов и указов, жители города Каширы, после отказа преосвященного, прошения подобного содержания не повторяли до 1859 года, хотя не оставляли мысли и желания иметь у себя женскую обитель. Руднев со своими благотворителями и сотрудниками до конца своей жизни преимущественно занимался окончанием устроения храма и колокольни. Мать Фомаида помогала ему и вместе изыскивала более верные средства и источники к безбедному содержанию сестер, коих в это время, к 1848 году, было уже около 50 душ. Но по неисследимым судьбам Божиим окончания и освящения своего храма, тем более открытия общины при устроенной им церкви Руднев не дождался. Господь воззвал его душу в селения Небесные для воздаяния ему достойной награды за его заботы, усердие и любовь к храму Божию. 15-го июня 1848 года, после краткой, но сильной болезни, он скончался. Не одними Никитскими прихожанами и сестрами обители, но всеми гражданами он с особым уважением вспоминается. О нем установлено вечное поминовение на литургии при неусыпаемом чтении псалтири в обители. Кроме того, в день открытия монастыря, 8 июля, на торжественном молебне, после литургии, по провозглашении многолетия Государю, Царствующему Дому, Святейшему Синоду, местному преосвященному и всем благотворителям, провозглашается вечная память устроителям обители, в числе которых первое место принадлежит рабу Божию Федору. Память его незабвенна. Никитский храм – живой памятник его великого труда, его усердной молитвы. Припомним, что было здесь до построения этого храма? Здесь была пустошь, или городское кладбище, среди коего высилась первая Кладбищенская, деревянная, ветхая церковь, да такая же ветхая сторожка.

Еще не прошло столетия, как Руднев принял на себя обязанность церковного старосты ¹⁹ и попечителя сего места, и что мы видим? Видим благоустроенную обитель, в основу коей положены краеугольным камнем первые труды Федора Иеремиевича, а за ним старицы Фомаиды, к описанию жизни которой и перейдем сейчас.

Описывая в хронологическом порядке возникновение и дальнейшее устроение Каширского Никитского монастыря, необходимо приходится говорить вместе и о лицах, причастных к делу. До сей поры была выдающейся личность Федора Иеремиевича Руднева. Теперь его заменила мать Фомаида. Поэтому, для полноты описания, необходимо выяснить и ее биографию. Кто такая была сама по себе эта инокиня Фомаида? И по какому случаю она, оставив свой Горицкий монастырь, появилась в Тульской епархии? По документам известно, что она действительно была постриженица в Горицкой обители, находящейся на правом, крутом берегу реки Шексны, Новгородской губернии. Живое предание гласит,²⁰ что Фомаида по рождению и происхождению принадлежит к простой крестьянской семье. Отец ее был военный; звали его Иоанном, а мать Пелагиею. Родилась она в селе Вешкове, Кирилловского уезда, Новгородской губ., и при святом крещении ей было дано имя Мария. Судя по человечески, новорожденного младенца постигла незавидная участь. Безвыходная бедность побудила несчастную мать расстаться со своим детищем. Пелагия, вскоре по появлении на свет Божий своей дочери, решилась в глухую полночь подкинуть малютку одному бездетному односельчанину. Всемилостивый Господь, испытующий сердца и утробы всех, Своими неисповедимыми судьбами отечески хранил брошенную матерью, крошку; незримо надзирал пути ее с раннего детства, скорбями направляя ее к высшей цели, уготовляя ее на служение Богу и ближнему.

Итак, Мария росла в чужой семье до совершенных лет. Затем своими воспитателями была выдана замуж за хорошего, одинокого человека, служившего письмоводителем у одного генерала, жившего в том же селе. Мария после рассказывала о себе, что замужество ее устроилось помимо ее воли. Ей сказали, что так жить нельзя, надо идти замуж. Она покорилась, не смея противоречить своим благодетелям, которые были стары, и на них нельзя было надеяться. А про монастырь Мария и понятия не имела. Вскоре после брака Марии, вышеупомянутый генерал получил назначение в Петербург, куда взял с собой письмоводителя своего и жену его. Ничего не знаем мы, как Мария проживала в столице, и занимала ли какую должность. Только опять со слов ее известно, что жила она недолго. Под влиянием ли климата или вследствие простуды, имея слабую комплекцию, муж Мари заболел и в непродолжительном времени умер в больнице от чахотки, оставив молодую жену без всяких средств. С горькими слезами и с нуждой Мария отправилась на родину пешком. По пути она зашла в Тихвин, с горячей мольбой обратилась там к Тихвинской Царице Небесной, прося Ее защиты и указания, как и где жить. Там же, в Тихвинском монастыре, ей указали старца, иеромонаха Мартирия, к которому она отнеслась за советом, как ей устроить жизнь свою? Старец благословил ей, не возвращаясь на родину, пройти помолиться в Горицкий монастырь, погостить там, и если понравится обитель и если примут, то устроиться там на жительство. Мария так и поступила; ее приняли в число сестер, трудящихся на послушаниях. По характеру кроткая, она безропотно исполняла вое возлагаемое на нее, и способная от природы, находила время по вечерам и ночам учиться читать, к чему у нее была большая охота. Жизнь в монастыре для Марии казалась тихим пристанищем, и она рассчитывала окончить здесь дни свои, но Провидение готовило ей тяжелые подвиги и испытания. В Горицком монастыре была в то время известная своей подвижнической жизнью и духовною мудростью игуменья Маврикия. Под ее руководством многие воспитались духовно и преуспели в монашеской жизни, из коих особенно выделилась знаменитая игуменья Феофания Готовцева. Феофания была вызвана в Петербург для устроения там Новодевичьего монастыря; при ней находилась неотлучно также известная монахиня Варсонофия, бывшая казначей, строгая подвижница. Из Горицкого монастыря, процветавшего особенно в то время строгой иноческой жизнью, много было избрано монахинь на игуменство в разные монастыри.²¹ В это то время и наша Мария, оказавшаяся хорошей послушницей и строгой подвижницей, была удостоена пострижения в мантию с именем Фомаиды. Из крестьянского звания, полуграмотная, не получившая никакого научного образования, она, однако была отмечена наравне со славными по происхождению и знатными. И тут уместно, по этому, повторим слова св. апостола Павла: буяя мира избра Бог и уничиженная и худородная избра Бог, да посрамит крепкая.²² Искушенная в послушаниях, скромная по характеру и добросовестная, монахиня Фомаида посылаема была по сбору с книгой – сперва в качестве помощницы, а потом за старшую. Целыми годами она проживала, то в Петербурге, то в Москве, трудясь в сборе для Горицкой обители. Бог видимо благословлял труды ее. Она много собирала, пробрела много знакомых и благодетелей, которые из всех сборщиц больше любили ее, особенно за ее простоту и незлобие. Так, проживая одну зиму в Москве со сборной книгой, монахиня Фомаида познакомилась с некоей Прасковьей Ивановной Раевской, помещицей Тульской губ., Алексинского уезда. Своими простыми, назидательными беседами мать Фомаида особенно расположила ее к себе. Раевская так полюбила ее, так сердцем расположилась к ней, что почувствовала горячее желание жить с ней, для чего и решилась в своем имени «Поповка» устроить женский монастырь, а монахиню Фомаиду поставить устроительницей обители. Раевская обратилась за советом к высокопреосвященному митрополиту Филарету, объяснив ему свое намерение и что на устройство монастыря, кроме имения, готова пожертвовать значительную денежную сумму, только с тем, что устроительницей никого не желает иметь, кроме Горицкой сборщицы, монахини Фомаиды.

Выслушав Раевскую, митрополит усомнился, и, помолчав немного, сказал ей: «Привезите ко мне монахиню Фомаиду; поговорю с нею, посмотрю на нее». Недолго раздумывая, Раевская на другой день поехала к владыке с монахиней Фомаидой. Последняя как ходила по сбору в худой с заплатами рясе и такой же камилавке, с книжкой в руках, так вошла и к митрополиту. Владыка, взглянув на нее пристально своими проницательными глазами, благословил ее и сказал: «Как же ты, мать, вошла ко мне в таких лохмотьях»? Монахиня Фомаида поклонилась низко и смиренно ответила: «Владыко святой! прости, от худого человека, да в худой одежде и речей хороших нечего ждать». Этим ответом митрополит остался доволен: он понял ее смирение, ее духовную мудрость, и, желая ближе ознакомиться с нею, попросил ее с Раевской в гостиную и предложил сесть. Поговорив с ними довольно долго, мудрый архипастырь проник мыслью в будущее. Он не надеялся на Раевскую, но, не желая отклонять от дела ее усердия, он только отвел от себя его решение. Владыка предложил им обратиться с этим серьезным делом к Тульскому преосвященному Дамаскину: «Ему там, на месте виднее», – сказал митрополит и с тем отпустил посетительниц. Те нисколько не медля отправились в Тулу к архиерею. И здесь монахиня Фомаида, своей простотой и вместе кроткой покорностью воле Божией, очень понравилась преосвященному. Он с Раевской много и долго говорил, желая основательно убедиться, что руководит ею в решимости устроить обитель. Но так как женских монастырей в то время было только два в Тульской губернии, то он охотно согласился на ее предложение. И недолго думая, чрез Новгородскую Консисторию вытребовал документы монахини Фомаиды, переслав туда сборную книгу и деньги, и причислил ее временно к Тульскому Успенскому монастырю. Так все это быстро свершилось, что монахине Фомаиде не дали съездить самой и в Горицкий монастырь, а прямо направили в Поповку – имение Раевской. Достоверно неизвестны ни год, ни то, сколько времени монахиня Фомаида прожила у Раевской. Известно только то, что община не устроилась, не смотря ни на свободные к тому средства, ни на желание самой Раевской. Дело сложилось так, что жертвовательница сама скоро умерла, не успев обеспечить общину, a родственники и наследники ее не благоволили к ее предприятию, и потому монахиня Фомаида должна была удалиться. А куда? тяжелый вопрос. Из Гориц она была выключена; в Поповке не устроилась. Мало того, она была не одна, с нею были две сестры, пожелавшие поселиться в общине. Началось то тяжелое время скорбей и испытаний, которыми вел ее Господь в жизни сей. С горем и слезами переехала монахиня Фомаида со своими послушницами, пока на время, в г. Алексин, к знакомому им священнику Кладбищенской церкви о. Федору Рудневу. Ho и тут им не пришлось долго жить. При церкви была небольшая богадельня; жило в ней несколько черниц, занимавшихся чтением псалтири в городе по умершим. Им не понравился приезд монахини с послушницами и они возмутились, наделали им неприятностей, так, что монахиня Фомаида поспешила удалиться. Пешком пошла она зимой в Тулу, к преосвященному Дамаскину, и объяснила ему свое безвыходное положение, а также и положение сестер. Вот, здесь-то владыка, помолясь усердно Богу, указал монахине Фомаиде на неизвестную для нее Каширу. Благословляя ее в путь, владыка сказал: «Желаю тебе устроиться, общину устроить, и костьми лечь на том месте». С этими словами преосвященный Дамаскин вручил монахине Фомаиде собственноручное письмо к Федору Иеремиевичу Рудневу, о котором было сказано раньше. Из Тулы, в декабре 1845 года, монахиня Фомаида направилась пешком в Каширу; здесь она была принята и обласкана Рудневым, его семейством, a также простыми и добрыми богаделками, куда ее привел Федор Иеремиевич Руднев на жительство. He удивительно ли? не указание ли Промысла Божия на сие место? Ведь в Алексине такие же богаделки прогнали от себя монахиню Фомаиду, а здешние приняли, как ангела Божия. Все – и вдовы и девицы беспрекословно подчинились ей и просили ввести и у них порядок монастырской жизни.

Итак, дождавшись весны, монахиня Фомаида направилась в Тулу, к преосвященному, за благословением – водворить в богадельне порядок иноческой жизни и иноческого правила. Затем она пришла в г. Алексин, проведать своих горемычных послушниц,²³ проживавших у знакомого своего батюшки о. Федора Руднева; рассказала им о своем водворении в Кашире, и взяла их с собой. В Каширской богадельне м. Фомаида. завела келейное правило по примеру Горицкой обители. Череда обыкновенно начиналась с вечера, по захождении солнца. Все сестры сходились на молитву у себя же в отдельную комнату, где чередная, ставши вперед пред аналоем, с благословения монахини Фомаиды, трижды произносила вслух: «Боже, милостив буди нам грешным»! За нею тоже в тайне повторяли и прочие. Затем возглашалось: «Молитвами святых отец наших, Господи Иисусе Христе, Боже наш, помилуй нас!», и чтица, сказав: «аминь», читала вразумительно, неспешно положенное по уставу великое или малое повечерие. По окончании повечерия, читался Акафист в таком распределении: под субботу – Божией Матери, пред св. Ее иконой;²⁴ под воскресенье, среду и пяток Спасителю; после акафиста, читались молитвы на сон грядущим, а затем, все сестры клали по 100 поклонов земных с молитвой Иисусовой и расходились ко сну, оставляя чередную чтицу за чтением псалтири, за которым на славах поминались имена благотворителей о здравии и об упокоении со святыми, почившими о Господе. Чередное чтение для каждой сестры полагалось по два часа, после чего читавшую сменяла другая. Мать Фомаида не редко, особенно в ночное время, не только присутствовала при чтении псалмов, но и сама с необыкновенным терпением и самоуглублением участвовала в молитвенном труде, читая псалтирь, кроме своей чреды, и за сестер. Наутро каждого дня, когда по чему-либо не бывало службы в Никитской церкви, сестры опять собирались вместе в моленную, и очередная сестра прочитывала полунощницу, по три кафизмы, разделяя каждую кафизму чтением положенных на ряду тропарей; правило заканчивали опять 100 земных поклонов. В свое время также читались 1, 3, 6 и 9-й часы, причем после каждого часа полагалось по 50 земных поклонов. После молитвы немедленно следовало рукоделие, которым поддерживалось существование общины. Всякого рода послушание их было основано на сознании нужды в оном, ибо главным образом от труда рук своих получалось ими необходимое для жизни, и потому все труды выполнялись общиной искренне, предупредительно, в полном повиновении своей старице, мудро направлявшей их к вечному спасению. И сама мать Фомаида служила добрым примером во всем и для всех. Она первая являлась на послушания в общественных трудах и исполняла их наравне с другими; но в молитвенных подвигах ей достаточно подражать никто из сестер не мог. За то и пользовалась мать Фомаида, по справедливости, уважением сестер, для которых она была заботливой матерью, благоразумной руководительницей и благочестивой наставницей, в нуждах и скорбях мудрой утешительницей. Зная, по опыту, как легко может неопытная сестра попасть в ловушку вражеских искушений, мать Фомаида всегда настоятельно требовала, чтоб сестра, взявшая у кого-либо по заказу выгодную работу, непременно приглашала бы в сотрудницы себе других сестер, чтоб, таким образом, первую оградить от гордости и самохвальства, a последних от зависти. Она говаривала при этом, что и малую добродетель следует не унижать, а поощрять, воспитывать, возводя к совершенству, a также малое кажущееся зло, уничтожать в обществе в начале, чтоб не разрослось до исполинских размеров. Работ на мужчин почти никогда не дозволяла брать и сестер от этого предостерегала, приводя им при сем в назидание слова преп. Исаака Сирина: «и единое видение мирских, особенно же мужчин, может подать силу и пищу страстям, ослабить в подвижницах любовь к подвигу, переменить их расположение к духовному любомудрию».

Касательно церковного чтения, молитв и псалтири монахиня Фомаида внушала сестрам страх Божий, чтобы они не творили дело Божие с небрежением и рассеянием мыслей, но старались благо угождать Богу, дабы, вместо милости, не навесть на себя праведный гнев Его. На вопросы сестер, ревнующих о духовных подвигах, монахиня Фомаида говорила, что, прежде всего надо позаботиться об исполнении заповедей Божиих. А уже потом со страхом приступать к несению особенных подвигов поста и молитвы, воздержания от сна, хранения сердца от лукавых помыслов и т. п. Подвиг без исполнения заповедей опасен и, по ее словам, может привести к обольщению и гордости. Лучше всего, говорила монахиня Фомаида, дело спасения начинать с самоосуждения, постепенно переходить к побеждению в себе лености, зависти, всячески избегать пересудов и осуждения ближнего. Вот способы к приобретению мира, в котором обитает Дух Христов,– это: смирение, терпение, самоуничижение, преданность и любовь к Отцу Небесному. Случалось нередко, что у иных сестер ветшала до дыр одежда, или изнашивалась обувь, и они, как бы конфузясь своей добровольной нищеты, заявляли монахине Фомаиде желание иметь лучшую одежду, говоря, что в таком одеянии им стыдно людям показаться, стыдно отнести сработанный заказ в город, ибо над ними смеются, как над нищенками. Мать Фомаида бывало посмотрит на ропщущую, пообещает при первой возможности сшить новые платья или обувь. А потом, при случае, так умно расскажет что-либо из жизни святых,– в каких рубищах подвизались все праведники и подвижницы, Богу угодившие в житии сем, да при этом прибавит что нужно и от своего духовного опыта,– что смущенные сестры успокаивались. Она говорила им: что болящему от ран – целительный пластырь, то рубище монаху; оно может уничтожить вкравшиеся в душу горделивые, мысленные язвы, ибо располагает к самоуничижению и к смирению, которого дороже нет ничего в очах Божьих. Вспомните, сестры, что пословица говорит: «по одежде встречают, по уму провожают», Будьте же благоразумны, дети, а люди оценят вас по достоинству и в худой одежде. Так бывало, старица завершала свою назидательную речь сестрам и они, как выше замечено, успокаивались от малодушия. В первое время, как рассказывают оставшиеся в живых сестры трудно было им бороться с недостатком средств к жизни. При жизни Федора Иеремиевича Руднева, они еще не так бедствовали: он им щедро помогал. Зато после его смерти претерпевали крайнюю нужду в пище, в топливе так, что нередко, отходя ко сну без ужина, они знали, что и утром нечем истопить, нечего приготовить; надо было идти просить помощи у граждан. Хотя были и расположенные к общине люди в городе, но за то, сколько приходилось слышать и упреков от неблагонамеренных, злых людей! Сколько насмешек, клевет и злословий; вследствие чего по кельям слышались жалобы, ропотливые слезы, недоумения со стороны малодушных сестер. Многие не выдерживали, уходили, видя не прочное и необеспеченное жительство. Тяжелее всех, конечно, было монахине Фомаиде. Но она, бывало, наплакавшись сама с огорченными сестрами, старалась и находила чем успокоить и утешить их. Потому и теперь памятна мудрость и находчивость добродушной старицы, и теперь о ней со слезами вспоминают старушки, живущие в обители. И не только между своими сестрами, но мать Фомаида была очень любима и мирскими, знавшими ее. С благоговением вспоминают о ней и Каширские граждане; в особенности для всех была она утешительницей в дни общих скорбей и слез. Глубокое смирение и всегдашнее спокойствие светлой души ее отражались на лице и располагали всех к благочестивой старице. Она, по-видимому, никогда ничем не возмущалась, ни на кого не обижалась; на проступки сестер смотрела снисходительно, как на примеры детской неопытности и малодушия. Оттого, вероятно, все жившие с нею сестры, точно как бы малые дети, обращались к ней с особой доверчивостью и откровенностью. В храме, под управлением м. Фомаиды, сестры пели и читали и наблюдали особую чистоту, что составляет редкость в приходских храмах. Сестры мыли окна к праздникам, обметали самые стены и вообще наблюдали чистоту во имя св. послушания, с благоговением, во славу Божью. Заботясь о том, чтобы пробрести необходимое обеспечение и капитал, с которыми только и возможно открытие общины, мать Фомаида везде хлопотала, изыскивала средства и благодетелей. Так, из записок общины видно, что в 1848 году монахиня Фомаида представила преосвященному Дамаскину три билета от неизвестного, на сумму 1285 руб. 78 коп., прося его обратить их в вечный вклад в пользу ее сестер и вдовиц. По ее же (м. Фомаиды) старанию, жена титулярного советника, Екатерина Александровна Попадичева, в своем прошении к Тульскому преосвященному, просила принять в пользу предполагаемой Каширской женской общины четыре усадебных места в город Кашире и 10-ть десятин пахотной земли при ее имении в Коломенском уезде.²⁵ В 1852 году монахиня Фомаида представила Тульскому епархиальному начальству от Московских и других благотворителей деньгами 3643 руб. 78 коп. В 1857 году Московский почетный гражданин Николай Васильевич Лепешкин представил в пользу общины от себя 571 руб. 42 коп., да от имени коммерции советника и кавалера Симеона Логгиновича Лепешкина 10,000 руб. Госпожа Кузовлева внесла 1,000 руб. Кроме сего, Каширский купец, потомственный почетный гражданин, Иван Федорович Попов, пожертвовал в Серпуховском уезде 59 ½ десятин молодого леса в Киреевской пустоши, Хотунской волости. Еще жена коллежского советника Мария Косминична Бабаева²⁶ передала общине свое родное поместье в г. Туле, на Миллионной улице. Всего в этот период (с 1848 по 1859 год), старанием монахини Фомаиды в пользу общины сестер приобретено было деньгами 16500 руб. 38 коп. и другими угодьями не менее как на 10000 руб. Итак, после горя, слез и воздыханий, Бог послал и материальное обеспечение, хотя сначала и скудное и недостаточное для приведения в полный порядок и благоустройство новой общины; но монахиня Фомаида неустанно трудилась. Ее заботами и, конечно, с помощью Каширских граждан, прежде всего, была окончена колокольня. В нижнем ярусе ее был устроен малый храм во имя Преображения Господня,²⁷ который и был освящен, по благословению преосвященного Димитрия,²⁸ мая 24 дня 1855 года; протоиереем соборного храма Никанором Успенским. Настоящий же храм, в честь св. великомученика Никиты, был освящен самим преосвященным мая 29 дня 1855 года. Далее из документов и указов Консистории не видно, чтоб преосвященный Димитрий принимал какое-либо особо выдающееся участие в делах общины, что, как видно, тяжело отразилось и едва не поколебало и самое ее основание.²⁹ Зато живое и деятельное участие в устраиваемой обители принял любитель монашества блаженной памяти почивший преосвященный епископ Алексий. Он серьезно вник в дела возникшей общины, но еще находившейся в положении простой богадельни. Он видел труды монахини Фомаиды, сопряженные с неизбежными и частыми отлучками от сестер и, как строгий монах, понял, что это не совсем полезно для юной общины. Поэтому нашел необходимым, для большего порядка среди сестер, которых насчитывалось более 70-ти, назначить помощницу, могущую иногда заменять монахиню Фомаиду, особенно во время ее отлучек. Для этого преосвященный Алексий пригласил из Рязани хорошо ему раньше известную пожилую девицу из дворян, Дарью Николаевну Макарову, которую при облачении в рясу назвал ее Олимпиадой. Епископ видел усердие Каширских граждан, их искреннее желание богадельню преобразовать в женскую общину. Он нашел, что для этого и средств достаточно. Преосвященный вошел со своим архипастырским ходатайством в Святейший Синод, об обращении богадельни в общину на правах женского общежительного монастыря и об укреплении за оною тех земель и усадеб, которые в разное время и от разных лиц пожертвованы в обеспечение общины.

Сестры Никитской богадельни словно воспрянули духом, видя о себе заботы преосвященного. Когда дело об открытии общины направилось в Санкт-Петербург, преосвященный Алексий предложил матери Олимпиаде поехать туда же для ускорения дела и для личных объяснений и разрешения вопросов, могущих возникнуть при обсуждении дела об утверждении Каширской общины. Взяв с собою особый план всей местности, также фасады храмов, деревянного и каменного, фасады выстроенных келий и других хозяйственных зданий,³⁰ также все акты и планы на закрепление земли за общиной, монахиня Олимпиада действительно своими дельными объяснениями и доказательствами много содействовала скорейшему окончанию начатого дела. С этой стороны она оказала большую услугу Каширской общине, хотя не дождалась открытия ее и удалилась для принятия монашества в известную ей раньше Успенскую женскую пустынь, близ гор. Александрова, Владимирской губернии.³¹ Преосвященный Алексий, так горячо, отечески сочувствовавший утверждению Никитской общины, тоже не дождался ее открытия. 15 октября 1860 года он был переведен в Симферополь. Опять настало время тяжелых ожиданий для исстрадавшихся сестер. Они единственное утешение находили в горячей молитве к Богу, Царице Небесной и св. великомученику Никите. Теперь они удвоили свои правила и молитвы; они ежедневно совершали чтение акафистов Спасителю и Божией Матери, читали канон св. великомученику Никите, который заканчивали следующей молитвой: «К тебе, яко скорому и избранному спасения нашего ходатаю, Богоизбранному воеводе, оружием креста победителем над врагами явльшуся, великомучениче Никито, вседушно прибегаем. He отвратися от нашея нищеты, молению нашему внемли и от бед нас и обитель сию сохрани. Простри руку твою, скорую помощь подающую. Окорми ум наш от пагубоносных рассеяний, и сердца наши оскверненные очисти, освяти и горе имети утверди. От врагов видимых и невидимых нас сохрани, да над страстьми победители явимся, творяще святыню во страсе Господнем и уныние поправше радование даси нам о Господе нашем, И тако твоими ходатайствами смиренно, в простоте сердца сподобимся до последнего издыхания Боголепно воспевати Отца и Сына и Святого Духа и твоя боговенчанные подвиги и чудеса прославляти во веки веков, аминь».³²

Итак, сестры молитвой укрепляли себя и уже терпеливее ожидали окончания начатого дела об утверждении общины. В это время в число сестер поселилась г-жа Вольфингер, урожденная Елизавета Андреевна Новикова; она с большим усердием и самоотвержением принялась хлопотать в пользу устраиваемой общины, и ей удалось выхлопотать сборную книгу на нужды Никитского храма. Вновь прибывшему преосвященному епископу Никандру³³она подробно объяснила как о состоянии богадельни и о нуждах сестер, так и о том, что старица Фомаида, по преклонности лет, уклонилась от начальствования; что Олимпиада уехала и что поэтому необходимо избрать опытную начальницу во вновь устраиваемую общину. Все это со вниманием выслушал преосвященный, и, отпуская Вольфингер в Петербург со сборной книгой, поручил ей вместе с тем узнать, скоро ли выйдет окончательное решение на открытие общины? Имея связи и обширное знакомство в столице, с тем вместе горя любовью к святому делу, Вольфингер горячо принялась за необычный тяжелый труд сборщицы. Ее вера и упование на Бога открыли ей вход во все дома, известные по своей христианской благотворительности. В Петербурге на помощь к ней пришли лица, близкие ко двору, где, узнавши о нуждах храма и о нуждах сестер, проживающих в богадельне, предложили Высочайшим особам оказать содействие. В то время это дело было проще, и Царская фамилия давала вклады на богоугодные заведения.³⁴ Плодом трудов г-жи Вольфингер, кроме вещей, было получено деньгами 689 руб. 72 коп. и от Его Императорского Высочества, Великого Князя Константина Николаевича на одежду сестрам вновь устраиваемой общины 700 аршин черного сукна.

Благословение Божие и архипастырское напутствие, много содействовали успеху госпожи Вольфингер. Ходатайство преосвященного Алексия об учреждении в Кашире женской общины, на правах женских общежительных монастырей, замедлилось почти на два года; потребовались новые справки и последовали запросы к вновь поступившему преосвященному Никандру, а тем временем многие старицы скончали жизнь свою, не дождавшись открытия общины. И сама монахиня Фомаида, как было сказано выше, так изнемогла и ослабела, что решительно отказалась руководить сестрами богадельни. Она вошла с прошением к преосвященному епископу Никандру, прося его уволить ее на покой, а на ее место избрать новую начальницу, которая и была им избрана из числа монахинь Белевского Крестовоздвиженского женского монастыря. Имя новоизбранной начальницы было м. Макария, по происхождению из дворян, по фамилии Сомова. С юных лет она проживала в обители, под мудрым руководством известного Оптинского старца, о. Макария.³⁵ Сдав сестер и начальство над ними, старица Фомаида остальные 6 лет прожила в строгом уединении, полном смирении и приготовлении к смерти. Она почила о Господе 17 декабря 1868 г., имея от роду 90 лет, оставив по себе незабвенную память в Каширской обители. Тело почившей положено близ церкви святого великомученика Никиты, с левой стороны, у окна левого клироса. На гробе положена металлическая доска, на коей вырезаны годы ее жизни и труды на пользу обители Каширской.

1862 год для Каширской Никитской обители был особенно знаменателен. В этом году Государем Императором Александром II признана и утверждена Каширская женская община, и к ней указом Консистории определена из Белевского Крестовоздвиженского монастыря начальница монахиня Макария. С этого времени Никитская обитель ведет счет годам по правилам иноческой жизни, ведет шнуровые книги, также входящие записи указов и других казенных бумаг. Так горячие молитвы сестер, возносимые с терпением к Всевышнему, увенчались желаемым успехом. «Терпение, по слову св. апостола Павла, соделывает искусство, искусство упование, упование же не посрамит». (Рим.5:4–5 ст.)

Святейший Синод, из представленных преосвященными Алексием и Никандром сведений, усмотрел, что предназначенные средства в пользу предполагаемого в г. Кашире общежития достаточны к обеспечению оного, особенно же при занятиях общежительниц рукоделием. В указе от 13 марта 1862 года читаем: 1) Существующее в г. Кашире при Никитской церкви учреждение, обратить в общежитие с наименованием оного «Каширской Никитской общиной», приняв оную под покровительство духовного и гражданского начальства, наравне с другими признанными и покровительствуемыми правительством богоугодными заведениями. 2) Общине сей существовать на основании и правилах учрежденных уже таковых общин в других местах Российской Империи с тем, чтобы начальницы оной избираемы были самими сестрами общины из среды своей. 3) Общине отчислить находящуюся в оной каменную Никитскую церковь, с подведомой оной каменной часовней и домом, и доходы сей последней обратить в пользу общежития и причта означенной церкви. 4) Определение комплекта для личного состава сей общины предоставить ближайшему усмотрению Тульского епархиального начальства, сообразно с местными потребностями и материальными средствами самой общины. На таковые предположения, равно как и на укрепление за общиной жертвуемой в пользу ее земли и других угодий, чрез обер-прокурора Св. Синода было испрошено Высочайшее соизволение Его Императорского Величества 7 апреля 1862 года. И о сем 8 мая того же года дано было знать преосвященному Никандру, епископу Тульскому, для надлежащего к исполнению распоряжения. Открытие общины заранее было предположено совершить 27 июля 1862 г., в день рождения Ее Императорского Величества, Государыни Императрицы Марии Александровны, как Августейшей покровительницы и благодетельницы всех богоугодных заведений. О сем было доведено до Ее сведения, чрез придворных особ, интересующихся будущностью Каширской общины. Как бы предузнавая своим Державным умом, с каким благоговением к Ее Августейшему имени и с какой молитвой за Ее здравие общинные сестры приступают к открытию и освящению своего общежития, Ее Императорское Величество еще раз благоволила заявить свое Монаршее внимание к Никитской Каширской общине. 26 июля, накануне самого открытия, из кабинета Ее Императорского Величества, при печатном рескрипте, получено было в общине 75 руб. Затем полное священническое облачение, облачение на престол, жертвенник, аналой и столик; все одинаковое, желтой, плотной, шелковой материи, с шитьем шелком по малиновому темному бархату подольников и каймы кругом всего престола и жертвенника. Можно себе представить, как эти высокие дары приняты были в юной общине! Как сестры, прежде всего, поспешили в молитве излить свои благодарные чувства! Мы из брошюры³⁶ знаем, что они тотчас собрались, отслужили благодарственный молебен с многолетием своей Державной благодетельнице.

Между тем ко всенощному бдению в Никитскую церковь прибыл преосвященный Никандр, епископ Тульский; сестры встретили своего архипастыря с подобающей честью, как ангела Божия, принесшего им от Господа мир и благословение на труды, и житие иноческое. Во время всенощного бдения владыка выходил на литию в мантии и с посохом, а на полиелей с омофором, возложенным сверх мантии, и в митре. Приходящих прикладываться к иконе св. великомученика Никиты он сам помазывал освященным елеем. Служба совершалась по чину монастырскому, пели сами сестры; благоговейное чтение и стройное пение сестер услаждало слух и души молящихся благочестивых граждан, до тесноты переполнивших храм Божий. Вечерняя тишина нарушалась лишь пением пернатых в садах, окружающих храм, и церковными гимнами, в нем стройно раздававшимися. И все это, сливаясь в общую гармонию, уносилось куда-то далеко, исчезая в воздухе. Вечернее Богослужение окончилось в 11 часов. Пение и чтение, и весь Богослужебный порядок преосвященный нашел достойным благоустроенной уже обители. Наутро, 27 июля, из всех городских церквей, пред литургией, был совершен крестный ход в Никитскую церковь, при многочисленном стечении народа. По прибытии хода, преосвященный совершил со всем городским духовенством крестный ход кругом всех зданий общины, при пении молебна св. великомученику Никите, покровительству коего посвящалась юная обитель. В конце молебного пения преосвященным были прочитаны две молитвы – первая св. великомученику Никите,³⁷ читаемая и до днесь ежедневно в конце вечернего правила, а вторая, положенная в требнике на освящение монастыря. Молебное пение окончилось многолетием: 1) Их Императорским Величествам и всему Царствующему Дому. 2) Святейшему Синоду и преосвященному Никандру, епископу Тульскому и Белевскому. 3) Преосвященным митрополитам, архиепископам и епископам и всему освященному собору. 4) Строителям и благотворителям обители. 5) Блаженные памяти строителю Никитского храма, положившему начало общинной обители, приснопамятному рабу Божию Федору Иеремиевичу Рудневу, провозглашена была «вечная память».³⁸

Вслед за этим, преосвященным Никандром в со служении старшего городского духовенства совершена была Божественная литургия. В конце службы его преосвященство приветствовал сестер назидательным словом. Он кратко, но сильно изобразил, чего ожидает Церковь и Господь от вступивших на путь монашества. По той мере, как они будут преуспевать в терпении, в любви и в молитве, Божие благословение Свыше осенит их, и община преобразится в настоящий монастырь.³⁹ Все торжественное Богослужение закончилось благодарственным молебном по случаю царского дня, с многолетнем Ее Императорскому Величеству, Государыне Императрице Марии Александровне. При выходе из храма владыка благословлял народ, наполнявший церковь и всю обитель. Все почетные лица были приглашены начальницей общины откушать скромную трапезу, за которой певчие сестры в избытке духовной радости исполнили некоторые пьесы: «Коль славен наш Господь в Сионе»; «Красуйся юная обитель», и другие. В конце стола был торжественно исполнен народный гимн: «Боже Царя храни». Все торжество сопровождалось целодневным звоном; день этот для сестер был поистине духовной пасхой.

На другой день, 28 июля, в день празднества иконы Смоленской Пресвятой Богородицы, преосвященный Никандр совершил литургию в городском соборном храме и, обозрев городские церкви, снова прибыл в обитель. Преподав собравшимся в храме сестрам архипастырское благословение, преосвященный, на основании права, предоставленного общежительным монастырям, предложил приступить к избраню настоятельницы. Усердно помолясь Богу, сестры, переговорив между собою, единогласно избрали настоятельницей себе монахиню Макарию, со времени отъезда Олимпиады управлявшую их обществом. Они уже успели свыкнуться с ней, оценили ее кроткий характер и строгую монашескую жизнь. Преосвященный в то же время утвердил этот выбор, благословил на новые труды избранную, а сестер поздравил с матерью. Затем преосвященный употребил около часа на обозрение церковной ризницы, келий и монастырских построек. Во время посещения келий владыка каждой старице, каждой сестре преподал спасительное наставление и истинно отеческий совет. Полные глубоких, впечатлений от событий, совершившихся накануне и в сей день, сестры и новоизбранная настоятельница общины, слушая наставления своего архипастыря и видя его отеческое попечение об их благоустроении, радовались и плакали от умиления. Припадая к стопам владыки, они просили его святительского благословения. Старицы, видевшие открытие и освящение общины, всю свою жизнь помнили испытанное ими при этом духовно-благодатное утешение. Так Милосердый Господь услышал воздыхание убогих, все попечение свое и надежду ввергавших на Него (Пс.54:23). To, что трудом и терпением приобретается, всегда высоко ценится, и Всещедрый Господь, по преизбыточествию Отеческой любви Своей, благовременно «утешает смиренных рабов Своих Божественной благодатью» (Ефес.3:20; Петр.5:7). Духовно утешенные последовательницы креста Христова сестры, по отъезде из Каширы преосвященного Никандра, первым долгом вознесли Господу Богу благодарение за великие милости Его к ним. Но чтоб и на будущее время упрочить навсегда в памяти знаменательный день – 27 июля, они все тогда же дали обет ежегодно праздновать особенным духовным торжеством открытие их общины. А также совершать в этот день особенное моление о здравии, спасении и благополучном царствовании Их Императорских Величеств и всего Царствующего Дома, что и совершалось ими ежегодно до самого открытия монастыря, совершившегося 8 июля 1884 года. С этого времени торжество соединено в один день, в который, с разрешения архипастыря, литургия оканчивается крестным ходом кругом стен обители с молебном Царице Небесной. Из всего вышеописанного мы видели, насколько было нелегко двум представительницам общежития – матери Фомаиде и матери Олимпиаде установить в бесформенной общине духовную жизнь во Христе. Последняя, так много хлопотавшая в Петербурге, не выдержала труда и не дождалась утверждения общины. Тем не менее предстояло много труда и забот положить и новоизбранной настоятельнице, монахине Макарии, при открытии и утверждении юной общины. Этой заботливой матери пришлось облекать все вновь в официальную форму, не только одно внутреннее чиноположение, но и внешнее благоустройство вверенной ей обители. По счастью в Каширский уезд, недалеко от города, поступил в село Воскресенки, на место выбывшего священника, известный композитор и знаменитый музыкант на скрипке, священник отец Алексий Зерцалов. Его-то и пригласила матушка Макария к себе для усовершенствования юного хора общины. Талантливый учитель усердно занялся своими ученицами, которые оказались достойными последовательницами своего учителя. До сей поры превосходно поставленный хор умело управляется не менее талантливой ученицей о. Зерцалова, монахиней Сергией,⁴⁰ которой подготовлены уже и помощницы, основательно изучившие свое дело; так что Каширский хор далеко славится своим пением, благоустроен надолго своей постановкой. Устраивая пение, мать Макария сама обучала толковому чтению за Богослужением, внушая сестрам благоговейное и чинное стояние в храме Божием. Она устраивала и прочие порядки благочиния, а также завела келейное ручное рукоделие, впоследствии до того усовершенствованное в обители, что получило с Парижской выставки медаль и похвальные листы, а также и на своей местной выставке получено было одобрение и свидетельство с медалью. Во всех своих заботах и вообще в виду многотрудности дела, мать Макария неленостно присоединяла свои горячие молитвы к молитвам сестер и просила Господа, чтоб Он ниспослал им мир, тишину, благодушие, а ей в особенности даровал бы разумение и твердость духа без смущения нести возложенное на нее нелегкое послушание. И Господь, по мольбам их и по ходатайству угодника Своего св. великомученика Никиты, невидимо покровительствовал и содействовал ей в благоустройстве новооткрытой общины. Приняв в свое заведывание храм и обитель, монахиня Макария, прежде всего, заботилась об улучшении и поправке внутри и снаружи каменной Никитской церкви. Так, в Георгиевском приделе она устроила, с помощью благотворителей, новый иконостас, с отлично позлащенною резьбой; также в Ильинском приделе прежний иконостас украсила приличной резьбой и позолотой; переправила вновь полы, вставила новые рамы и сами стены храма и колокольни снаружи заново оштукатурила, возобновив внутри настенную краску и орнамент. В виду порядка и установившейся в обители ежедневной службы, испрошен был другой священник. Затем мать Макария в том же году приобрела покупкой у бывшей своей предместницы, монахини Олимпиады, настоятельские кельи за 1600 руб., с помощью благотворительницы г-жи Кузовлевой, пожертвовавшей на первый раз 3000 руб. На следующее лето рядом с настоятельскими кельями построен был двухэтажный деревянный корпус, с устройством в нижнем этаже просфорни и хлебни, а в верхнем восьми келий для сестер. Вместо деревянной, устроена каменная ограда, в 1 саж. 2 аршина вышины, кругом всей обители, с довольно красивыми по углам башнями; ограда и башни покрыты железом. На башнях поставлены вырезанные из железа Ангелы с трубами в руках, возвещающие людям Божие благоволение. С южной стороны ограды в 1866 году устроены каменные святые ворота, на коих видны изображения: Благословляющего Спасителя и Казанской иконы Божией Матери, а внутри по стенам святого великомученика Никиты, святого пророка Илии, и святого Иоанна Предтечи и Крестителя Господня. Снаружи на каменных столбах устроены железные сквозные ворота, очень хорошей работы; на них выбита надпись 1866 года, с именем основателя; внутри повешены другие, деревянные, глухие; с боков устроены деревянные калитки. Кроме святых ворот, с южной стороны еще сделано двое въездных ворот,– одни так называемые «экономические», для въезда к амбарам, а другие к настоятельскому дому, близ которых устроена образная лавочка, а напротив кельи вратниц монастырских. Так, с каждым годом, по мере необходимости и при помощи благодетелей, здания монастырские все прибавлялись вновь, а старые ремонтировались. К 1888 году, при сдаче монастыря новой настоятельнице, уже было в обители 7 каменных корпусов, 4 деревянных на каменном фундаменте и 4 кельи ветхие – собственность стариц, одновременно поселившихся с матушкой Фомаидой. Во время управления общинной матерью Макарией главными благотворителями были: Коломенская почетная гражданка Анна Иосифовна Тупицына,⁴¹ Тульский почетный гражданин Николай Николаевич Добрынин, Иван Сергеевич Безбородов, купец Алексей Михайлович Васильков, купец Полосатов, Бабаева и пр. Крупным пожертвованием еще выделился Каширский волостной старшина Иван Матвеевич Плотников, пожертвовавший в обитель колокол в 316 пуд., ценою в 8,000 руб. в то время.

Мать Макария настоятельствовала 27 лет. Несомненно, что труды ее были велики, что сила Божия укрепляла ее; нелегко было ей на первых порах все устроить, обзавестись всем необходимым, все постройки, чиноположения привести в общую гармонию и надлежащий порядок. Число сестер прибавлялось ежегодно; земли пахотной, луговой и огородной при общине не было; надо было изыскивать средства к прокормлению сестер. Вот здесь-то оказала несомненную услугу умная и дельная помощница матери Макарии, казначея монахиня Митрофания. Происходя из рода дворян Бернацких, она долго жила в Белеве вместе с монахиней Макарией; руководствовалась мудрыми советами старцев Оптинских – Льва и Макария, и, следуя за своею старицею в Каширу, она ей была во всем правой рукой. Усердная и очень энергичная мать Митрофания, при скудных средствах обители, изобретала всевозможные рукоделия, во-первых, чтоб сестер занять, удалить их ум от праздности; во-вторых, чтоб извлечь материальную пользу для существования. Нарочито выстроила рукодельный корпус, куда собирались сестры на работу. Их вышивки гладью, строчки кружева славились далеко; им давали из Москвы большие заказы богатые купцы; и до сего времени работы эти процветают, хотя машинные изделия много повредили ручному делу. Далее, монахиня Митрофания завела у себя восковой свечной завод, который существует и до сего времени и обслуживает лишь свой храм; но раньше, до устройства епархиальных свечных заводов, монастырский завод приносил значительную пользу. Работа на заводе не тяжелая, сестры сами распускают и белят воск, сами стапливают его, сами работают свечи, льют наклепки, золотят их и украшают переводными цветами, и раньше чистого дохода получалось более 1000 руб. на нужды общины. Затем, как было раньше сказано, Московской купчихой Сологубовой, вместе с братом, был передан сад в пользу общины, находящийся на больничной улице и не приносящий доход, по своей запущенности. Мать Митрофания и здесь приложила свое старание, выбрала из среды сестер более способных, пригласила садовника обучить их садоводству. Они расчистили под опытным руководством деревья, подсадили молодые прививки, завели свою школу, гряды для ягод. И мало того, что сад начал давать достаточно плодов и ягод, стали продавать прививки, которые охотно раскупались, как гражданами, так и из окрестностей многие приезжали за ними; и эта доходная статья тоже служила подспорьем бедной общине. Насколько казначея Митрофания старалась об устройстве общины, прилагая свой ум и изобретательность к материальному ее обеспечению, настолько настоятельница монахиня Макария заботилась о ее внутреннем нравственном преуспеянии. Сама она, усердная и горячая молитвенница, неопустительно была в храме и строго наблюдала за порядком и за священно служением церковным. Чин Богослужения, как тогда, так и теперь, один и тот же. Утреня ежедневно в 4 часа; продолжается два часа; никаких пропусков не допускается; стихословия кафизм, каноны все по уставу вычитываются; по 6-й песни читается пролог или дневное поучение. Вслед за утреней, не выходя из храма, начинается литургия и продолжается тоже около двух часов, потому что читаются синодики, на которых поминают почивших вкладчиков и благотворителей; в конце литургии совершается лития ежедневно, тоже с поминовением усопших. Вечерня начинается обычно в 4 часа и тоже длится около 2 часов. Здесь читается правило в таком порядке: в понедельник, среду и пятницу акафист Царице Небесной; во вторник, в четверг и субботу Спасителю; после акафиста ежедневно читается канон св. Ангелу хранителю. По воскресным дням священнослужителем читается акафист по очереди,– одно воскресенье пред иконою Пресвятой Богородицы Троеручицы, а другое – пред иконою Богоматери Скоропослушницы. Иконы эти получены с Афона; к ним с верою прибегают, кроме монашествующих, и мирские люди. Во дни же св. Четыредесятницы по воскресным дням, с пением и каждением, читает священник умилительный акафист Страстям Христовым. Читает он лишь кондаки и начала икосов, а далее весь акафист идет на распев; таким же порядком этот акафист читается в Великую Пятницу, после часов. Бдение совершается круглый год; летом начинается в 6 часов, а зимой в 5 ½ и продолжается около 3 часов. По воскресным дням и по праздникам бывает две литургии – ранняя в 6 и поздняя в 9 часов. По праздникам обедня поздняя тоже идет очень продолжительно. Хотя заупокойного поминовения в этот день и не бывает, но тут певчие поют не спеша, очень стройно и музыкально, со всеми должными выдержками и исполнениями. Литургия всегда сопровождается поучением на Евангельский текст. Из храма все, настоятельница и сестры, идут в трапезу, где опять слышится внятное чтение очередной чтицы – поучения ли на Евангелие, или жития святого, или поучения св. Феодора Студита или Лествицы св. Иоанна Лествичника.

В дополнение всего, кроме порядка Богослужения, в монастыре установлено неусыпное чтение Псалтири, за коей на «славах» по очереди поминаются имена благодетелей, устроителей, вкладчиков, как живых о здравии, спасении и благоденствии, так и умерших о упокоении. День в обители оканчивается общим правилом в храме, где читается: повечерие, вечерние молитвы, помянник, 2 главы Апостольских посланий и 1 глава Евангелия. Все это завершается молитвой святому великомученику Никите и тропарями храмам, а именно: Преображению Господню, Казанской Царице Небесной, святому великомученику Никите, святому великомученику Георгию, св. пророку Илии и святителю Тихону. Во время пения тропарей, настоятельница и сестры прикладываются к кресту и подходят прощаться к игуменьи. Затем все расходятся по кельям, и тишина покрывает обитель. Тут чувствуется теперь внутренний мир и успокоение, из-за ограды же доносятся звуки музыки и мирских удовольствий в летние вечера. И с этими звуками словно доносятся стоны и вопли больных душ, окружаемых волнами мирской суеты и порою не сознающих или не хотящих сознать свое положение, которое нельзя заглушить ни внешними радостями, ни музыкой, ни удовольствиями.

Так внутренне и внешне благоукрашалась община, быстро приближаясь к желанному времени своего окончательного преобразования в общежительный монастырь. Преосвященный Никандр, приветствуя сестер с открытием общины, вдохновенно ободрял их преуспевать в монашеских добродетелях, прозорливо обещая удостоиться за оные милости Свыше и увидать обитель свою в ряду русских общежительных монастырей. Пророческие слова владыки сбылись. 1884 года, апреля 18 дня, получен был указ из Святейшего Синода о возведении Каширской общины в общежительный монастырь. He менее радостна была эта весть настоятельниц и сестрам той вести, коей утверждалась юная община. Теперь, с открытием монастыря, открывалась возможность усердствующим и ревнующим о духовной жизни получать монашество, которого раньше никто не был удостоен в общине. Мало того, с открытием монастыря настоятельница могла быть возведена в сан игуменьи, что опять ставило ее на степень, достойную ее звания. Итак, 8 июля 1884 г., совершено было торжественное открытие монастыря. Преосвященный Никандр прибыл накануне праздника из Тулы в сопровождении архимандрита Иоанна, благочинного монастырей Тульской епархии.

В конце литургии владыка вышел на амвон и сказал весьма трогательную речь, в которой изложил, как община начиналась с основания, затем как на его глазах мужала и совершалась, как он следил за ее ростом, и что же? Теперь он видит благоустроенную обитель, он счастлив, что Господь сподобил его открывать общину и теперь присутствовать на утверждении монастыря; но что должны чувствовать те, кому пришлось положить здесь труды, или те, которые со старицей Фомаидой пришли первоначально на начальное жительство в число богаделок. Ведь еще многие из сих богаделок живы, и теперь удостаиваются монашества, как награды и венца за понесенные труды и скорби.

Литургия закончилась молебном Царице Небесной Казанской и св. великомученику Никите. За тем, при пении тропарей, крестным ходом обошли кругом ограды. Владыка удивился, видя высокие стены и красивые башни по углам монастыря. Он видимо очень был доволен всем, что на этот раз нашел в обители. Пробыв еще день, он 10 июля уехал в Тулу, оставив о. архимандрита Иоанна совершить первое пострижение в мантию 6 душ; здесь же были и другие сестры, удостоенные облечения в рясофор.

После открытая монастыря недолго пожила мать казначея Митрофания: от усиленных трудов она расстроила здоровье и на весну 1885 года ее не стало. Настоятельница и сестры горячо оплакивали первую неустанную помощницу, а последние – их вторую заботливую мать и попечительницу. На ее место сестрами и настоятельницею была избрана монахиня Филарета, весьма скромная и молчаливая, но далеко уступавшая во всем своей предвестнице. Мать Филарета была родом из крестьян, читала кое-как с трудом, а писать совсем не умела; поэтому, конечно, и помощницею настоятельнице она была слабой. По хозяйству она занималась усердно и поддерживала все учреждения почившей матери Митрофании, но, тем не менее, на нее, как на преемницу старушки настоятельницы, никто не рассчитывал, ни владыка, ни сами сестры. В виду чего, как увидим ниже, м. Макария и сестры просили владыку дать им настоятельницу из другого монастыря, сознавая, что между ними не находится способной кандидатки. Владыка, выслушав просьбу настоятельницы и сестер и не желая их огорчить, обещал их желание исполнить в будущем, а теперь приказал матери Макарии явиться в Тулу и там принять посвящение в игуменью.

Итак, еще три года старица Макария потрудилась в управлении обителью в сане игуменьи. Наконец, видя свою слабость, и то, что порядки монастырские начинают расшатываться, сознавая, что казначея не в силах удержать все учреждение, потому что постройки ветшают, запасы истощаются, поддерживать средств неоткуда, матушка вторично подала прошение об увольнении ее на покой. В прошении вместе с тем изложила и свою смиренную просьбу, в уважение к ее трудам, прислать на ее место из Белева монахиню Тихону Ладыженскую.⁴² Преосвященный Никандр, всегда крайне осторожный в делах, прочитав прошение игуменьи Макарии, написал в Белев к игуменьи Магдалине собственноручное письмо, прося ее указать по совести, по-монашески, без лицеприятия, монахиню, могущую заменить старицу игуменью Макарию. Игуменья Магдалина, как сама после передавала монахине Тихоне, долго молилась, прося Господа внушить ей, кого рекомендовать в Каширу. Ей было жаль отпустить Ладыженскую, которая несла усердно клиросное послушание и была способной регентшей, вместе обладая и хорошим голосом. Но слова владыки, его доверие заставляли игуменью Магдалину⁴³ забывать выгоды своего монастыря. Ее мысль и сердце остановились на Ладыженской, и она так и написала преосвященному. Получивши такой ответ, владыка больше не сомневался. Он видел, что воля Божия указывает ему настоятельницу, ибо обе игуменьи, Каширская и Белевская, без предварительного совещания, обе указывали ему на одну и ту же. Итак, получив в феврале 1888 г. прошение игуменьи Макарии, преосвященный в марте представил в Синод на усмотрение, что в Кашире не находится способной монахини заместить игуменью, и что последняя просит на свое место монахиню Тихону. Святейший Синод утвердил предположение преосвященного, и 18 марта был подписан указ о назначении монахини Тихоны. В Белеве указ сей, получен был 24 марта, накануне Благовещения Пресвятой Богородицы. Понятно, что должна была испытать назначаемая начальница, которая до самого этого дня ничего не знала о своем избрании и назначении. Она со слезами обратилась к своей игуменьи, прося объяснить, за что она ее высылает из обители. Здесь игуменья Магдалина тоже со слезами на глазах сказала ей, что сама ее оплакивает, но иначе поступить она не смела, боясь прогневать Господа, и желая оправдать доверие владыки. He смотря на полное распутие, монахиня Тихона не решалась уехать из своей обители и принять возлагаемое на нее иго начальства, не получив предварительно благословения всеми чтимого старца Охтинского, отца Амвросия. Поэтому она на другой же день Благовещения уехала в Оптину. Помолясь там Царице Небесной Казанской, и отслужив панихиду на могилке известных Оптинских старцев, также получив напутственное благословение батюшки о. Амвросия, монахиня Тихона, по возвращении оттуда, 2 апреля, на пароходе, выехала из Белева, напутствуемая молитвой всех сестер.

Переходя к управлению Каширской обителью новой настоятельницей, необходимо сказать несколько слов о почившей игуменьи Макарии. Она еще 6 лет прожила на покое; очень была довольна, что ее желание исполнилось, что на ее месте находилась ее же избранница. До самой кончины старица игуменья неопустительно присутствовала при всех Богослужениях. Она приняла тайное пострижение в схиму и молилась непрестанно. 5 февраля 1894 года она заболела, быстро ослабевая, и 13 февраля скончалась, не дожив несколько месяцев до освящения собора. Постройкой его она очень утешалась и нередко ободряла унывавшую игуменью Тихону, которая в свою очередь уважала старицу, дорожила ее советами и старалась успокаивать ее до смерти. Матушку игуменью Макарию похоронили в ранее ею приготовленной могиле, в коей похоронены были раньше ее сотрудницы – казначея, монахиня Митрофания и родная ее сестра, монахиня Евфрасия, с нею переехавшая в Каширу из Белева, где они вместе прожили много лет до переезда в Каширу. He долго после матушки Макарии пожила казначея монахиня Филарета, тоже с ними переехавшая из Белева. И ее вскоре положили в склепе к матушке Макарии. Могила их огорожена железной решеткой; сверху устроена крыша, а на могиле поставлен крест, с изображением Распятия, перед которым устроен фонарь и в нем зажигается лампада. Мир вам, труженицы Христовы! Молитесь и о нас, чтущих память вашу. Молитесь, чтоб и нам свершить течение подвига, чтоб и нам предстать с вами и не лишиться ходатайства нашего общего предстателя, святого великомученика Никиты.

Приезд в Каширскую Никитскую обитель новой настоятельницы был для сестер инокинь своего рода семейным праздником. He так, однако, чувствовала и не так понимала свое назначение сама мать Тихона. Воспитанная с раннего детства в Белевском монастыре, в строгих правилах иноческой жизни, под руководством известных Оптинских старцев отцов Макария, Илариона, Амвросия, она глубоко сознавала всю тяжесть возлагаемого на нее начальнического креста и свою немощь, и неопытность в деле. Напутствуемая благословением преосвященного владыки Никандра и сопровождаемая из Тулы благочинным монастырей, архимандритом Иоанном, монахиня Тихона 6 апреля 1888 года утром приближалась на пароходе к Кашире. Благодаря большому притоку весенней воды, Ока разлилась, затопив собою берега и луга на большое пространство. Она представляла собой в полном смысле слова бурное волновавшееся море. Картина в одно и то же время представлялась и грозной и величественной вместе; и как должна была она отражаться в чувствах смиреной ученицы, с робостью и страхом вступавшей в новую обитель и новую жизнь среди незнакомых ей сестер? К утру погода прояснилась, волны стихли; верст за 25 увидали Каширу. Вновь больно и тревожно сжалось сердце монахини Тихоны. Одна лишь надежда на Всемогущего Бога, в немощи проявляющего Свою благодатную помощь, укрепляла ее. На пароходной пристани ее встретила казначея Филарета. Подъезжая к обители, мать Тихона услыхала звон 300 пуд. колокола, встречавшего ее торжественным звоном. И что же чувствовала она тогда?!

У южных святых ворот встретило ее духовенство монастыря в белых облачениях, с крестом, и сестры с престарелою старицею игумен. Макарией во главе. Все это шествие направилось от святых ворот в храме с пением тропаря святому великомученику Никите. После краткого обычного молебствия, архимандрит о. Иоанн предложил монахине Тихоне приложиться к кресту, святым иконам и затем повидаться с сестрами.

С глазами полными слез, с чувством умиления и большим благоговением она облобызала святой крест, припав к святым мощам св. великомученика Никиты,⁴⁴ и к образу Царицы Небесной Смоленской. После этого благочинным о. архимандритом Иоанном мать Тихона была поставлена на игуменское место. Но она не выдержала своей начальнической роли; поклонилась в ноги сестрам и матушке игуменьи Макарии, прося их любви, их послушания и смирения, чтоб вместе удобнее трудиться на общую пользу. Престарелая старица игуменья со слезами на глазах обняла свою избранницу, которую еще помнила в Белеве 14-ти летней девочкой Катей; и вообще все сестры, видимо растроганные неожиданною встречей, поклоном земным, с большой любовью сопровождали из храма обеих матушек своих, старую и молодую, в настоятельские кельи. Здесь недолго пришлось отдохнуть приезжим; ударили к часам и к преждеосвященной литургии. День был среда, канун великого канона. Стихиры великого канона читались с трогательным окончанием каждой: «Господи, прежде даже до конца не погибну, спаси мя»! Обливаясь слезами, стояла настоятельница в церкви, она горячо молилась, и молилась не за одну себя, а за все общество сестер, вверенных ее водительству, прося Милостивого Господа всех спасти от погибели. После литургии предложена была великопостная трапеза, после которой, архимандрит Иоанн принялся за дела, отбирая книги, документы, акты и пр. от игуменьи Макарии и все это передавая новой настоятельнице. К сожалению, денег на текущем счету не оказалось, и пришлось принять, вместо них, значительный денежный долг. Возлагая все на Господа и св. великомученика Никиту, мать Тихона старалась успокаивать себя и, хотя другим не подавать грустного вида, но что творилось в душе ее, то может быть понятно всякому. Средства монастырские оказались очень скудными, запасов годовых не было сделано; при таких-то печальных обстоятельствах пришлось новой настоятельнице встретить Светлый Праздник...

С наступлением весны, вскоре после Пасхи, явились штукатуры от Московского фабриканта Михаила Васильевича Моргунова, проживающего недалеко от Каширы,⁴⁵ перештукатурить храм; с ними был и необходимый материал. Они только просили позволения приступить к работам; а тут вскоре получилась и бумага из консистории, разрешающая Моргунову начать работу. Это обстоятельство ободрило унывавшую настоятельницу. Она поехала благодарить благодетеля; ей хотелось и лично с ним познакомиться и тут, к ее величайшему удивлению, Моргунов, весьма суровый на вид, менее других жертвовавший на богоугодные дела, изъявил желание и усердие помогать настоятельнице. Недоумевая, что просить при первой встрече, она призвала на помощь Господа вразумить ее и, недолго думая, сказала: «У нас нет храма в честь Царицы Небесной». Помолчав немного, он сказал: «Составляйте план и смету и привозите ко мне».

Для здравого смысла затея настоятельницы казалась бы неуместной, несвоевременной. Монастырь скудный, обременен долгами, настоятельница еще не успела осмотреться, как следует, а предпринимает такое серьезно дело. Но она руководилась другими соображениями; ей казалось, что если она постарается воздвигнуть храм Пречистой, то Царица Небесная Сама примет обитель под Свое покровительство и устранит все нужды. Итак, в мае того же года поехала мать Тихона к владыке; он встретил ее ласково, отечески, но когда услыхал от нее предположение о постройке нового храма, пришел в сомнение. Отказывать ему не хотелось, но и соизволять он боялся, и, для большего удостоверения в истине ее слов, выдал книгу на ее имя, сказав, если соберется хотя 10,000 руб., тогда он даст согласие на построение храма. С этой книгой поехала мать Тихона к своему благодетелю Моргунову, который уже не так ласково встретил ее, как прежде. Надо сказать, что богачи фабриканты жертвуют там, где их не стесняют разными формальными подписками, или обязательствами. Здесь, увидав книгу, где ему надлежало сделать подписку, он переменил свое расположение всецело строить храм, и подписал только 3,000 руб., обещая помогать и дальше материалом, но не деньгами. От него настоятельница обратилась в том же селе к другим фабрикантам Щербаковым, которые также подписали 3,000 руб. От них она проехала в Москву, и тут скоро добрала остальную сумму 4,000 руб., а всего собрала 10,000 рублей, т. е. ту сумму, которая необходима была для получения разрешения на постройку храма. Через две недели она доставила преосвященному Никандру книгу и означенную сумму. Тогда он, видя ее усердие и старание, позволил составить план и смету, и дал разрешение на построение трехпрестольного соборного храма. Летом же приступили к расчистке места для собора; но здесь явилось новое затруднение. Монастырская площадь сама по себе была не очень обширна. Втиснуть в стены монастыря новое громадное здание значило бы задавить все корпуса и затенить храм св. великомученика Никиты. Надо было в одну сторону восточную принять ограду, захватить городской переулок и тем увеличить площадь под собор. Все это легко говорить, но нелегко было делать.

С восточной стороны монастыря надо было, мало того что принять целую стену ограды, чтоб приобрести переулок, но еще и покупать три усадебных места с домами для священнослужителей, которые жили в переулке. Чтобы переулок присоединить к монастырю, надо было, кроме граждан Каширских, просить о сем начальника губернии. Надо было подавать в Синод и на Высочайшее имя для разрешения перемены городского плана. Но Бог видимо помогал преодолеть все препятствия; Бог помог также и место с домами купить для причта по очень сходной цене. Все это было сделано в продолжение одного года, так что 17 августа 1889 года, к утешению сестер, была совершена закладка собора, на которой случайно присутствовал и сенатор Владимир Карлович Саблер.⁴⁶ В тихом мирном уголке, в Никитской обители, после сего одновременно закипели работы: землекопная, бутование, цокольная, кирпичная, плотничная, кузнечная, столярная и т. д. С ранней зари и до позднего вечера мать Тихона неотлучно присутствовала на всех работах, наблюдая и всматриваясь в дело. Вместе с тем она посещала все Богослужения, соблюдая уставный порядок. Еще до закладки храма, 20 мая, по вызову преосвященного Никандра, настоятельница должна была ехать в Тулу для посвящения в сан игуменьи, которое и было совершено над ней 21 мая. Владыка, отпуская вновь посвященную игуменью, благословил ее иконой Казанской Царицы Небесной, сказав: «Ваш монастырь открыт был на Казанскую 8 июля, да будет и в соборе вашем престол во имя Казанской Богоматери». Тут игуменья Тихона спросила: «А другие два престола кому посвятить»? Владыка ответил: «У вас под колокольней есть храм во имя Преображения Господня, но он по тесноте неудобен для священнослужения; пусть собор ваш будет во имя Преображения Господня, правый придел в честь Казанской. А левый?», – помолчав немного, владыка сказал: «Левый в честь святителя Тихона Задонского. Его мощи открывались 13 августа 1862 г., а я вашу общину открывал в том же году, только пораньше 27 июля».

Как удивительно сбылись слова прозорливого Белопесоцкого старца, когда он, останавливая мать Фомаиду от желания покинуть Каширу, сказал ей, что у вас святая гора Фавор; здесь будет собор, и 500 человек будут славить Господа. По приезде из Тулы игуменья Тихона поехала опять в Озера к своему благотворителю Моргунову, пригласить его на закладку храма. Но он не поехал, и ни разу не был во все время продолжения работ до самого освящения. Хотя щедро жертвовал материалом, давая деньги на уплату по счетам, по которым было уплачено более 50,000 руб., кроме различного материала, как-то: портландцемента, железа, алебастра и пр. Работы шли успешно; на первый год вышли из земли. На следующее лето выложили стены с окнами; в 1891 г. подошли под крышу; в 1892 г. сделали своды и покрыли железом. Наконец в 1894 году работали всю зиму: штукатурили, настилали полы, ставили иконостас, золотили его и к 1 июля храм был совсем готов. Моргунов ужасно торопился последние два года с его отделкой и приказал в одно время штукатурить внутри и снаружи. Это много повредило зданию, которое не успело еще хорошо просохнуть и выстояться, почему впоследствии на стенах явилась сырость и пятна; золото также потускнело. (Но через 10 лет все это было устранено; дети наследники Моргунова, заново ремонтировали храм, перезолотив весь иконостас заново и расписав собор картинами художественной работы.) К освящению храма Моргунов доставил в монастырь необходимую утварь чудной работы московского фабриканта Соколова. Она вся бронзовая, густо вызолоченная и очень ценная. В главный алтарь утварь была пожертвована московской купчихой А. И. Беляевой, работы Хлебникова; в другие алтари утварь пожертвована была купчихами: Прасковьей Зубовой и Прасковьей Емельяновой.

Когда работы в соборе приходили к концу, игуменья Тихона, в конце июня, поехала в Тулу приглашать на освящение преосвященного Иринея, принявшего Тульскую кафедру за год перед тем, по случаю смерти высокопреосвященного архиепископа Никандра. Владыка обещал приехать и назначил освящение на 7 и 8 июля. Здесь же игуменья Тихона испросила архипастырское благословение пригласить к освящению двух архимандритов: Серпуховского, из Высоцкого монастыря, Иннокентия и Задонского Прокопия.⁴⁷ Об освящении собора в летописи Каширского монастыря, между прочим, повествуется так: 7 и 8 июля, при торжественном Богослужении, совершилось освящение вновь устроенного трехпрестольнаго соборного храма в Никитской обители. Вместе с освящением храма совпало празднество дня открытия этой скромной и малоизвестной обители. 5 июля со ст. Пахомово, Московско-Курской ж. д., прибыл в Каширу преосвященный владыка Ириней и остановился в приготовленном помещении при монастырской гостинице. На следующий день его преосвященство посетил монастырскую церковно-приходскую школу, состоящую из 60 девочек.⁴⁸ Владыка экзаменовал некоторых, раздавал детям и учительницам крестики и Троицкие листки, затем изволил осматривать городские храмы и школы. Накануне освящения прибыл, по приглашению игуменьи, в г. Каширу товарищ обер-прокурора Святейшего Синода Владимир Карлович Саблер. Весь июнь и начало июля шли проливные дожди, но накануне и в самые дни освящения погода была прекрасная. Благодаря такой погоде и многолюдству прибывших отовсюду богомольцев, во время всенощного бдения литию совершали на монастырской площади, самое же освящение хлебов происходило на верхней площадке паперти, находящейся на подъем 27 ступеней. Его преосвященство здесь же, по освящении хлебов, преломлял и раздавал их его окружающим и молящимся.

С высоты паперти новосозданного величественного храма, расположенного, как и вся обитель, на крутой горе, едва ли меньшей киевских прославленных гор, открывалась на запад чудная картина верст на 50 вдоль широких берегов красавицы «Оки» – этого, по выражению наших летописцев, «пояса Богоматери». (Ока служила великой преградой для татарских набегов на Московскую Русь). Залитая тихим светом вечереющего дня, картина эта не могла не усиливать впечатления, производимого торжественным, необычайным для маленького города Богослужением.⁴⁹

7-го июля происходило первое освящение главного храма во имя Преображения Господня. После литургии от товарища обер-прокурора Святейшего Синода, Владимира Карловича Саблера, раздавались народу книжки и Троицкие листки; таким же порядком, и с той же торжественностью совершилось на другой день, 8 июля, освящение правого придела в честь Казанской иконы Пресвятой Богородицы. Десять лет тому назад в это именно число было открытие монастыря. По окончании литургии его преосвященство произнес глубоко назидательную речь, тронувшую до слез слушателей, затем он, обратись к благотворителю Моргунову, сказал ему: «Я убежден, что вы человек верующий и религиозный; сужу по делам и усердию вашему и думаю, также читаете и знаете священную книгу «Псалтирь», составленную Боговдохновенным пророком Давидом, и что же? Ему не было дано счастья создать храм Иегове, его создал Соломон, сын его. Завидую вам! Боголюбивый Михаил Васильевич, что весь Бог удостоил такой Соломоновой чести. Вы создали чудный храм Господу, а себе сделали памятник незабвенный. Да возрадуется сердце ваше радостью не земною, поздравляю вас».

После Богослужения, владыка, священнослужители и почетные гости приглашены были приветливой хозяйкой откушать хлеба-соли от обители. Было получено много телеграмм поздравительных от разных лиц.⁵⁰ Его преосвященство того же 8 числа июля уехал для осмотра сельских ближних церквей к городу Кашире, поручив третье освящение левого придела совершить Высоцкому архимандриту Иннокентию, Задонским иеромонахам и местному монастырскому причту. 10 июля было совершено последнее освящение придела во имя св. Тихона Задонского. Тем и завершилось торжество, которое было наградой за все скорби и труды настоятельнице и сестрам, принимавшим участие в самых работах. Все время постройки собора сестры качали воду насосом из колодезя. Случалось, что насос портился почему-нибудь; тогда сестры таскали воду ушатами и ведрами, наполняя ею творила и чаны, так что кому случалось из посторонних быть в обители во время работы сестер, те подолгу засматривались на эту картину, похожую на муравейник, где все копошатся и трудятся на общую пользу дела.

Подробное описание собора и святынь, в нем находящихся, изложены далее в приложении; здесь же скажем только, что постройкой его занимался очень осторожный и опытный Московский архитектор Вл. Ос. Грудзин. Монастырь в то время имел свой кирпичный завод,⁵¹ на котором ежегодно вырабатывалось до 500,000 кирпича; из этого количества архитектор браковал и не принимал для кладки собора тысяч до 40-ка ежегодно. Необходимо было сбывать куда-нибудь этот бракованный материал, который теснил монастырь. Поэтому, одновременно с постройкой храма, стали воздвигать и другие здания в монастыре. Первым был выстроен игуменский дом, длиною в 15 сажень, весь каменный; затем, на новом месте, приобретенном вместе с переулком, выстроили еще два дома для келий, нижнее этажи которых были из кирпича, а верхние деревянные. Построили сторожку близ ворот, и выложили прочные фундаменты под баню и под прачечную особо.

По окончании церковной постройки, масса оставалось лесу и досок с подмостей; все это тоже было употреблено на вышеозначенные постройки. Игуменский дом был отделан за год до окончания храма; в нем уже к освящению храма готовились к встрече почетных гостей. Здесь видимо сбылись предположения игуменьи Тихоны, как она думала раньше, что строя храм Царице Небесной, она иметь будет Ее своей мощной устроительницей и помощницей в других делах. Ведь все эти постройки велись хозяйственным способом, весьма экономно, недорого стоили монастырю, и все делалось под наблюдением опытного архитектора.

Продолжая сказание о постройках, необходимо заметить, что старые настоятельские кельи стояли среди монастырской площади, как бы не у места, мешая соборной паперти, которая подходила прямо к их заднему ходу. По настоятельному требованию архитектора, кельи эти было признано снести на другое место, более удобное; этим воспользовалась игуменья Тихона, давно мечтавшая устроить при монастыре небольшую больницу.⁵² Означенные кельи очень подходили к этому: высокий потолок, большие окна, много света и воздуха, да и самый размер комнат согласовал с предполагаемой целью. Сделав хороший фундамент, все здание келий вновь перебрали; причем нижние венцы, оказавшиеся попорченными, заменили новыми, оштукатурили здание внутри и снаружи, и вышла хорошая, теплая и удобная больница. Игуменья Тихона поехала, верст за 30 от Каширы, к одной известной своими благотворениями богатой помещице А. И. Балашовой и предложила ей помочь на обзаведение больницы. Та с удовольствием вызвалась прислать 6 железных кроватей с пружинными дорогими матрацами и одеялами. На больничное белье достаточно пожертвовали бумажной белой ткани и серенькой для халатов больным Озерские фабриканты: Моргуновы и Щербаковы. Затем к больнице приучили свою сестру фельдшерицу и дали ей помощницу для подачи первой, необходимой помощи больным; к больным же с более серьезными болезнями в крайней нужде приглашается доктор. Медикаменты доставляются больным от обители. И сколько слышится благодарности, сколько горячих молитв сестры приносят за своих благодетелей!

Далее, при монастыре устроена особая богадельня, в коей успокаиваются престарелые монахини, принесшие свои силы и здоровье на пользу обители, и ослабевшие под бременем лет и безропотного послушания и труда; здесь же проживают старушки, в преклонных годах поступившие в монастырь и вместо труда принесшие вклад денежный, на поддержку бедной обители.

Всегда трогательно видеть, как эти смиренные старицы довольны своим положением; имея уход и попечение о себе, они со слезами благодарят мать игуменью за ее заботы, а также усердно молятся и за благодетелей обители.

Вместе с постройкой собора, открыта при монастыре живописная, где, под руководством художников, занимавшихся работами в храме, обучались 8 послушниц рисованию и живописи; упражняясь усердно в этом, они достигли порядочного знания, так что много со стороны получают заказов и не так давно приняли заказ целого иконостаса,⁵³ который выполнили прекрасно. Были ценители знатоки и работу сестер дорого оценили и пожелали большого и дальнейшего преуспеяния в живописи. Живописные работы летом производятся в игуменском доме; там же занимаются золотошвейным рукоделием, шитьем шелками, шерстями и синелью, под наблюдением матери игуменьи, смолоду тоже занимавшейся этими работами.⁵⁴

Выше было оказано, что при монастыре есть церковно-приходская школа, в коей безвозмездно обучаются 120 бедных девочек. Школа эта устроена прекрасно; все необходимые учебные принадлежности, как-то: книги, бумагу, перья, грифельные доски и пр. доставляет монастырь. Преподавательницами состоят рясофорные послушницы: две с высшим институтским образованием, одна с гимназическим и одна из женского епархиального училища.

Вместе с обучением грамоте дети обучаются пению, игре на скрипке у монастырской регентши, и по воскресным дням участвуют в пении; кроме того, они изучают разные рукоделия, вышивают по канве, строчат по полотну, вяжут крючком и делают разные цветы из шерсти, шелка, бумаги и ваты. С 1886 г. по 1899 г. школа была одно классной; в этом же 1899 г., в октябре, в день юбилейного торжества 100-летия учреждения Тульской епархии, на акте, в зале дворянского собрания, мать игуменья Тихона выразила свое желание преосвященному Питириму преобразовать ее из одно классной в двухклассную церковно-приходскую школу. Владыка принял это заявление и сам ходатайствовал в Синод о выдаче пособия на расширение здания, откуда было получено 2,000 руб. Но монастырь многое добавил из своих скудных средств. Школу предположено было отстроить в течение лета 1900 года, что и было исполнено, хотя пришлось, по дороговизне материалов, передержать и монастырских 2,000 руб.

He смотря на скудость своих средств, обитель немало жертвует на санитарные нужды Красного Креста и в пользу Православного Миссионерского Общества. Так, из рапортов настоятельницы, монахини Макарии видно,⁵⁵ что, в исполнение указа Тульской Духовной Консистории, монахини, во время Восточной войны 1877 года, постоянно трудились над изготовлением разных вещей для раненых и больных войск. Монастырь отослал тогда в Каширский комитет: 25 сорочек (холщевых), 19 теплых нагрудников, и сколько пар чулок и деньгами 100 руб., причем из монастыря были назначены кроме того сестры милосердия для ухода за ранеными.

В 1903 году, когда вспыхнула война на Дальнем Востоке, в Каширском монастыре тоже много работали для раненых; сестры от себя жертвовали холстом, полотенцами, чулками и пр. Кром того присылали из Москвы, от Комитета Ее Высочества великой княгини Елизаветы Федоровны, целыми кипами скроенное белье, которое шили в монастыре. Все это казалось игуменьи и сестрам недостаточным; им хотелось принять более деятельное участие в несчастных раненых. И вот, не имея в распоряжении своих денег, игуменья Тихона обратилась за помощью к разным лицам. Первой оказала ей помощь княгиня М. К. Тенищева, к которой она ездила в Смоленскую губернию; она дала 500 рублей; за нею потянулись и другие жертвы от разных лиц, так что собралось деньгами 850 руб. Пригласив с железной дороги инженера, начальника дистанции, г-на Стефанкевича и доктора местной больницы, игуменья Тихона объяснила им, что желает устроить для раненых воинов помещение, на что имеет указание от своего Епархиального Начальства, и показала им на имеющийся за оградою монастыря деревянный нежилой флигель 10 ар. в ширину и 15 в длину.

Инженер Стефанкевич начертил план, по которому следовало к имеющемуся зданию пристроить кухню и комнату для ванны, а также помещение для сторожа. Приступили к работе одновременно каменщики, плотники, столяры, кровельщики и печники. Здесь подрядчики работ тоже приносили свои посильные лепты. Так, подрядчик плотничных работ П. М. Глазунов сделал бесплатно рамы и двери из своего материала, печник И. Ф. Волков сложил одну печь за деньги, а другую бесплатно и подрядчик кровельных работ И. П. Мокин покрыл железом крышу, не взяв денег за работу. Все здание было снаружи и внутри оштукатурено алебастром по драни; кровати, посуда и мебель большей частью были пожертвованы.

Внутри здание заключало в себе две палаты на семь кроватей. С боку комната для двух сестер монастырских, ухаживавших за больными; комната, служившая кабинетом для врача, и столовая. Первая партия больных прибыла в декабре 1904 года. Они пробыли два месяца и в феврале отправились на поправку в свои родные гнезда. Все они были Тульской губернии. Вторая партия прибыла на Пасху – 19 апреля 1905 года; эти были тяжелые раненые и пробыли до июня; все они были малороссы, Харьковской и Херсонской губерний. С какою благодарностью они писали письма с родины за оказанную им помощь и гостеприимство! Граждане, видя труды сестер, и сами пожелали принять участие в содержании раненых. Они приняли 4 койки на свой счет, выдавая помесячно на содержание каждого человека по 10 руб.; сторож тоже находился при раненых на городской счет. Большое участие в приеме и содержании раненых, а также их обмундировке принял городской голова Н. М. Чиликин и член окружного суда И. Ос. Заблоцкий. По их инициативе собирались деньги на содержание больных. Приглашенный игуменьей Тихоной доктор также все время безвозмездно лечил больных солдатиков, и все они с благодарностью относились к своим благодетелям, особенно же к доктору М. Т. Полуэктову.

Наконец, немалым добрым делом от монастыря можно назвать и постоянное кормление нищей братии из монастырской трапезы, особенно в неурожайные года. Ведь случалось, что ежедневно садились за стол до 30 и более человек стариков и детей. Приходили они, большей частью, из окрестных деревень покушать монастырского хлеба и щей. Кроме того и теперь ежедневно раздается хлеб приходящим из домов бедным, больным и т. д.

В 1892 году в Тульской губернии был полнейший неурожай; мука с осени доходила до 1 руб. 50 коп. за пуд, да и той было мало. С большой натяжкой и трудом купил монастырь с осени ржи у помещиков всего 750 пудов, тогда как обычная годовая пропорция определялась в 2000 пудов. С декабря потянулись из деревень в монастырь голодные старики и дети в особенности; шла и своя городская беднота за хлебом. Смутилась игуменья Тихона, позвала экономку и говорить ей: «Как же это вы раздаете хлеб? ведь у нас самих его только на 4 месяца». А экономка отвечает: «Как же быть теперь? голодные корочки просят, и как дашь хлеба, прямо с жадностью съедают кусок; когда не будет хлеба, тогда и давать не будем». Хотя такой ответ не мог успокоить игуменью, но она не возражала более, полагаясь на Промысел Божий. В то время строился собор. Игуменьи предстояла поездка в Москву по делам. Там она случайно встретила своего благодетеля Владимира Карловича Саблера, передала ему о стесненном состоянии обители, передала свой разговор с экономкой, и он, слыша все это, рассказал в Петербурге о том, что бедный Каширский монастырь, не отказывая бедным, делится последним куском купленного дорого хлеба. Тогда только устраивались столовые для нищих, и по предложению Саблера, монастырь в марте неожиданно получил накладную принять вагон хлеба со станции «Пахомово», Московско-Курской ж. д. Только что перевезли муку, получилась другая накладная на вагон сухарей, круп, пшена; за этим еще третий вагон. Вышло так, что нищие себя и обитель прокормили досыта. После этого случая было строго принято в обители никогда никому не отказывать; со стола сестер ежедневно кормится нищая братия и хлеб отпускают просящим без отказа.

Этим оканчивается описание благотворительной деятельности монастыря, хотя не упоминаются единичные случаи принятия девочек, круглых сирот на воспитание. Из этих, совсем безродных, некоторые остаются в монастыре и бывают особенно даровитые, способные, с музыкальными талантами, хорошие певчие, скрипачки, живописки, рукодельницы, приносящие пользу возрастившей их Никитской обители. Одна из таких воспитанниц, принятая 12 летней девочкой, оказалась очень способной, ею занялись, учили, и она много лет была регентшей. В 1908 году эта регентша, монахиня Сергия, выбрана сестрами настоятельницей на место удалившейся от дел на покой игуменьи Тихоны.

В связи с предыдущей главой, перечисляющей благотворительную и просветительную деятельность Каширского монастыря, следует сказать также об устройстве скита в лесной даче Московской губернии.

Прежде чем говорить об учреждении скита и при нем церковно-приходской школы,⁵⁶ надо объяснить, каким образом Никитский монастырь со своими учреждениями перешел из Тульской в Московскую губернию.

Раньше поминалось, что при открытии общины за оною числился лес в размере 59 дес., под названием «Киреевская пустошь», находящийся в Серпуховском уезде, Хамунской волости, отстоящей на расстоянии 20 верст от г. Каширы. Лес этот куплен был матерью Фомаидой, но им не пользовались за дальностью расстояния. Когда приходилось из него свезти часть для дров, то извоз дорого обходился, и дрова покупали. В первый же год своего поступления на начальство, игуменья Тихона купила дров на 2000 руб. Такие ежегодные издержки на одни дрова были не под силу монастырю. Игуменья Тихона в прошении преосвященному Никандру изложила всю необходимость иметь поближе к монастырю лесную дачу для отопления монастырских печей. Она же просила Владимира Карловича Саблера принять участие в деле, и он обещал свое содействие. He смотря на это, игуменьи Тихоне стоило большого труда упросить владыку начать дело. Он говорил так: «Я не надеюсь на успех и не люблю отказов». На коленях, со слезами просила его игуменья, и он согласился, наконец. По близости в Каширском уезде не оказалось казенных лесных дач. Пришлось в прошении указать на Московскую губернию, где в 7 верстах от г. Каширы находился казенный лес всех насаждений. В начале 1889 года подано было прошение и в январе 1890 года получены были бумаги с окончательным утверждением лесной дачи в 162 дес. за Каширским монастырем, для отчуждения коей от казны назначалась особая комиссия, состоящая из нескольких лиц.

В предназначенном для монастыря лесу не было даже сторожки; это озаботило игуменью – где принять вышеупомянутую комиссию? Необходимо было выстроить что-нибудь, но лес трогать не смели до окончательной передачи его. Пришлось перевезти одну из ветхих келий, сломанную при очистке места для постройки собора, и эта была первая хижина в пустынном лесу.

Много стоило труда выхлопотать дачу, но и радость всей обители была неописуема! По совершении акта передачи леса монастырю, игуменья Тихона пригласила священнослужителей, взяла певчих и совершила молебствие, со слезами благодарности молилась Богу и тут же положила намерение в сердце своем выстроить хотя бы часовню, чтоб освятить место, когда-то принадлежавшее пустынному монастырю св. Иоанна Предтечи.⁵⁷ Весною 1890 года, 24 апреля, после отвода леса, к игуменьи собралась сходка крестьян из трех деревень, с усердной просьбой открыть школу для обучения их детей грамоте.

Недоумевая как поступить, игуменья Тихона обратилась за советом к своему благодетелю, Владимиру Карловичу Саблеру; он сказал: «Очень утешительно, что местные крестьяне стремятся к просвещению своих детей; отказывать никак нельзя». И очень скоро исходатайствовал пособие от Святейшего Синода на построение школы в 2,000 руб. При своем лесе, этих денег было достаточно для полного устройства и меблировки школы, так что в ней с осени 1891 г. началось учение. Учительницей пригласили монастырскую послушницу. С ней поселилась первоначально монахиня Еликонида за старицу, и три послушницы⁵⁸. Начали они понемногу расчищать лес, завели пасеку, небольшой огород. К ним еще присоединились несколько человек, вновь поступивших на подвиг труда и самоотречения. Без храма и церковной службы становилось им скучно жить. Об этом сокрушалась часто мать игуменья, но занятая постройкой собора, она не имела возможности предпринять что-нибудь. Наконец, видно Господу было угодно прийти на помощь сестрам. На освящении собора 1894 г. в обители был Владимир Карлович Саблер. Он поинтересовался узнать про дачу и школу. Здесь-то ему игуменья Тихона и передала в ярких красках неудовлетворительное положение в религиозном отношении сестер и окружных селений, где жители, по неимению храма по близости, как-то одичали, занимаются только воровством леса, и не имеют никакого понятия о правилах христианской жизни, что видимо, отражается и на их детях. Она горячо говорила о сем и заинтересовала Саблера, который обещал помочь этому горю. Скоро нашелся благотворитель, Василий Иванович Каштанов, Серпуховский купец, который, по предложению Владимира Карловича, изъявил согласие выстроить небольшой деревянный храм. К сожалению, этому делу не сочувствовал преосвященный Ириней; ему не нравилось, что обитель колется на две губернии; помимо его участия, пришлось просить владыку митрополита Сергия. В. К. Саблер представил, что монастырская дача находится в темном медвежьем углу, что теперь устроена там школа и учатся дети; они могли бы при церкви петь и читать. Все это благотворно действовало бы на старших. Митрополит, выслушав, сказал: «Я согласен разрешить постройку храма. Мы поделимся монастырю Каширскому теплом (т. е. дровами). Пусть он нам поделится светом (т. е. школой, просвещением края)». При этих словах владыка лично вручил игуменьи Тихоне икону Иверской Царицы Небесной, на благословение новому храму.

С весны 1895 года работы закипели. Выложили фундамент и срубили церковь и колокольню по плану архитектора Кондакова. В монастыре в это время писали в живописной иконостас сестры, и в том же году, 19 октября, было совершено освящение храма во имя святого Иоанна Предтечи.

Освящение храма совершал о. архимандрит Валентин из Давыдовой пустыни, по благословению митрополита Сергия, выразившего в резолюции по этому делу: «Бог благословит устроить храм в Скиту во имя св. Иоанна Предтечи», С тех пор дача именуется Скитом.

После смерти храмостроителя Каштанова, дочь его, Лидия Васильевна Сомова, положила в обеспечение храма непрерывно доходный билет в 6000 руб., с тем, чтобы за % с оного в скиту была совершаема служба в память ее отца. До сего времени постоянно живет при скиту заштатный священник на жалованье и на полном содержании оного. Сестер в Скиту насчитывается 30 с их старшею монахиней Еликонидой.⁵⁹ Они читают и поют в храме вместе с детьми школы. Затем проходят разные послушания – работают на огороде, на пасеке, обучают детей, ухаживают за скотом и т. д. В настоящее время около храма выстроено 5 корпусов, амбар, ледник, деревянный сарай. Все это огорожено высокой деревянной оградой. Внутри сделали колодец с крышей и крестом на ней; сюда выходят крестным ходом для освящения воды 6 января и 1 августа. На южной стороне, за оградой, находится большое здание школы, разделенное на две половины, из коих в одной учатся 60 чел. детей, в другой живут учительницы. Напротив выстроен дом для священника; немного подальше пасека с кельею для учительниц, тут же гостиница с мезонином и террасами для приезжих богомольцев для говенья, особенно великим постом. На противоположной, северной стороне устроен каменный скотный двор с кельями для сестер – скотниц. Против них другой колодец, недалеко баня, пониже сенной сарай и от него, саженях в 10, сторожка для сторожа и для рабочих. Трудно верить, что в короткое время, без наличных средств, так много выстроено; все делалось по благословению Свыше, помощью св. Великого Иоанна Предтечи и Крестителя Господня. Храм посещают не из одних окрестных дач и деревень;⁶⁰ скит любят и дальние жители.⁶¹ Особенно летом там перебывают много из разных мест помолиться в храме, послушать детское пение и полюбоваться сосновым лесом. Весною из Каширского монастыря сестры ходят в Скит по очереди, проживают там недели по две, собирают валежник для отопления 90 печей монастырских. Осенью они ходят собирать грибы для трапезы, которые и сушат, и солят целыми большими кадками на круглый год. По этой части скит для монастыря служит хорошим подспорьем, но песчаный грунт местности плохо наделяет труд, так что все содержание скитских сестер и рабочих и скота ложится на монастырь: и хлеб, и овощи, и прочая провизия, равно как чай, сахар, керосин, рыба, все это доставляется из монастыря.

Из летописи монастырской видно, что Никитская женская обитель была посещаема не только одними простыми богомольцами, но в стенах ее нередко можно было видеть посетителей знатных и по своему общественному положению и по личному званию.

Многие родовитые соседние помещики, как и Каширские почетные граждане, в числе других посетителей отечественных святынь, издавна считают долгом бывать здесь за Богослужением, особенно в нарочитые дни обительских праздников. He забывали и продолжают выказывать монастырю свое внимание и местные архипастыри. Они не издали только смотрели и радовались ее духовно-нравственному развитию и материальному благопроцветанию, но нередко сами посещали ее и совершали в ней Богослужение, принося с собой слово пастырского утешения инокиням-труженицам, разъясняя им насколько важны подвиги самоотвержения, смирения и послушания.

Так, в 1855 г., мая 29-го, преосвященный Димитрий освятил Никитский храм, каковое событие доселе памятно в обители. В 1862 г., 27 и 28 июля, посетил обитель преосвященный Никандр, по случаю открытия общины. Накануне 27 владыка служил всенощную, на другой день – Божественную литургию с молебном на открытие общины (о сем подробнее см. выше глава V). В 1884 г., 8 июля, преосвященный Никандр опять посетил обитель, по случаю возведения общины в общежительный монастырь. В 1886 году высокопреосвященный митрополит Московский Иоанникий, пребывая в Белопесоцком монастыре, пожелал посетить Каширский монастырь; позволение на сие телеграммою было испрошено от своего местного владыки Никандра. Владыка митрополит сначала вошел в храм, где быль встречен духовенством с крестом и краткой литией. Преподав благословение м. игуменьи и всем сестрам, он направился в келью к матушке Макарии, посидел там, пил воду с вареньем и отправился обратно в Белопесоцкий монастырь. Ему очень понравилась высокая, красивая местность Никитской обители, о чем он говорил о. игумену Иоанникию.⁶²

В 1888 г. Каширский монастырь снова посетил преосвященный Никандр, осмотрел, по указанию настоятельницы Тихоны, место, предназначавшееся для построения нового собора, и благословил его. Это было последнее посещение им обители.

В 1894 г., 7 и 8 июля, посетил обитель преосвященный Ириней, прибыв для освящения главного Преображенского собора. Накануне 7 числа владыка совершил торжественное всенощное бдение, а утром освящение собора в честь Преображения Господня. 8 числа было освящение придела в честь Казанской иконы Божией Матери. По приезде же в обитель владыка посетил монастырскую церковно-приходскую школу. (Подробно обо всем этом см. в главе V).

В 1896 г. обитель посетил преосвященный Виссарион, бывший Московский викарий, скончавшийся в Костроме. Он так же, как и высокопреосвященный митрополит Иоанникий, был Тульский уроженец. Приехав в Белопесоцкий монастырь, он дал знать в Никитскую обитель. Игуменья Тихона поехала представиться, приняла благословение и просила его преосвященство посетить Каширский монастырь. Он ответил, что желал бы и интересуется им, но не имеет права ехать в чужую епархию. Игуменья обещала через два часа доставить телеграмму из Тулы с дозволением на это местного преосвященного. Так и было сделано; в телеграмме преосвященный Ириней выразил удовольствие по поводу посещения его преосвященством Каширской обители. Были посланы лошади и мать казначея с телеграммой. Владыка приехал, был в храме, у матери игуменьи пил чай, потом благословил сестер и уехал.

В 1897 г., 18 августа, преосвященный Питирим, обозревая церкви г. Каширы, также посетил Никитский монастырь. Торжественно встреченный, по церковному правилу, местными священниками и сестрами обители во главе с матерью игуменьею, владыка в тот же день служил всенощную в здании монастырской церковно-приходской школы. Наутро совершил литургию в Преображенском соборе, и сказал торжественное слово на текст: сие да мудрствуется в вас, еже и во Христе Иисусе (Фил.2:5). Вечером, того же дня, владыка опять слушал всенощную в монастырской школе. 20 утром преосвященный выбыл из обители в село Колтово для освящения церковно-приходской школы, устроенной г. товарищем обер-прокурора Святейшего Синода, сенатором Владимиром Карловичем Саблером. Оттуда с его высокопревосходительством владыка возвратился в Каширу, посетил вновь школу, больницу, кельи игуменьи Тихоны, после чего оба они отбыли – один в Тулу, а другой в Санкт-Петербург.

В 1898 г., 23 августа, преосвященный Питирим снова посетил обитель. Встреченный у святых ворот священниками с крестом и св. водою, и матерью игуменьею с сестрами, он проследовал в Преображенский собор, где, после краткого молебна, прикладывался к святому престолу и святым иконам и преподал всем архипастырское благословение. Из храма владыка направился в церковно-приходскую школу; встреченный здесь радостно детьми, владыка нашел все в отличном порядке и благоволил написать в журнал для посетителей следующую заметку: «В школе все прекрасно; радость моя исполнена. Да почивает Божие благословение всегда на почтеннейшей матери игуменьи Тихоне – усердной попечительнице школы, и на обители, приютившей школу в стенах своих. Питирим, епископ Тульский и Белевский».

Посещение обители преосвященным Питиримом на этот раз было по случаю освящения церкви во имя св. апостола и евангелиста Иоанна Богослова, построенной в сельце Тетерках, в 12 верстах от Каширы, в имени г. товарища обер-прокурора Св. Синода, сенатора Владимира Карловича Саблера.

В 1904 году, 5 августа, Каширскую обитель посетил вновь прибывший преосвященный Лаврентий.⁶³ При звоне всех городских колоколов, он приехал первоначально в Успенский городской собор, где был встречен духовенством и гражданами; оттуда он проехал в городские храмы, после осмотра коих направился в Никитский монастырь. Здесь он был также встречен священнослужителями в облачениях с крестом и матерью игуменьею с сестрами. По случаю престольного праздника, владыка сам служил всенощное бдение в Преображенском соборе, при многочисленном стечении народа. На утро, 6 августа, совершил Божественную литургию, на которой присутствовал и товарищ обер-прокурора св. Синода В. К. Саблер. Затем, откушав у игуменьи «хлеба – соли», вместе с духовенством и почетными гражданами города, высокие посетители поехали в село Богословское.⁶⁴ Возвратившись оттуда 7 вечером, преосвященный слушал всенощную у себя в помещении, и на утро 8 служил в городском соборе. После литургии приглашен был городским головой и гражданами в городскую думу, где его почтили роскошным обедом. Наутро владыка отбыл в Тулу по железной дороге.

В том же 1904 году, в начале октября, преосвященный Лаврентий опять посетил Каширу проездом в село Богословское, где совершил освящение придела во имя препод. Серафима Саровского. Оттуда 4 прибыл в Каширский монастырь в приготовленное для него помещение. По случаю тезоименитства Его Императорского Высочества, Наследника Цесаревича, Великого Князя Алексея Николаевича, сам служил в этот день всенощное бдение, на утро литургию и торжественный молебен, а после обеда отбыл по железной дороге в Москву.

В 1905 г., проездом в Богословское, Каширскую обитель посетил преосвященный Трифон, епископ Дмитровский, викарий Московской епархии. Встреченный у святых ворот духовенством, матерью игуменьей, сестрами и детьми школы, он прошел в храм, где, после краткого молебствия, благословил предстоящих и затем прошел в келью игуменьи. Здесь он, вместе с сенатором, Владимиром Карловичем, Саблером, откушал чаю и затем поехали дальше в Богословское. В 1907 году, 20 июля, Каширскую обитель посетил преосвященный Анастасий, епископ Дмитровский, викарий Московской епархии, с предварительного на то разрешения епископа Лаврентия.

В 1899 году, 9 августа, с великокняжеским поездом Московской железной дороги прибыл в Каширу великий князь Сергий Александрович и остановился в своем купе близ вокзала, на правом берегу реки Оки. На другой день, в 10 часов утра, великий князь молился в Успенском городском соборе. Оттуда, в сопровождении свиты и чинов города, направился в Никитский женский монастырь. В монастыре торжественно, с колокольным звоном, великий князь был встречен в южных дверях собора матерью игуменьею с сонмом инокинь и монастырским духовенством в полном белом облачении, с крестом и св. водой, при пени монастырскими певчими храмового тропаря «Преобразился еси на горе, Христе Боже…» Величественный Преображенский храм, при своей всегдашней образцовой чистоте, на этот раз сиял особым благолепием, убранством и освещением. При вступлении Его Высочества под сень дома Божия, местным городским благочинным, протоиереем Сергием Протасовым, сказана была краткая, прочувственная речь, в которой выражена беспредельная восторженность видеть в скромной обители дорогого Царственного поклонника на радость подвижниц инокинь и всего собрания счастливых граждан Каширы. Его Высочество изволил стать с правой стороны, близ иконы св. великомученика Никиты, на приготовленный ему ковер. После краткой литии и многолетия, великий князь приложился ко кресту, а игуменья Тихона поднесла ему просфору и икону преподобного Сергия на чеканной доске, монастырской работы. Его Высочество приложился к иконе и похвалил живопись. Затем, увидев в храме детей монастырской школы⁶⁵ в розовых, парадных платьицах и белых платочках, изволил подойти к ним, спрашивал, сколько учится детей, и призреваются ли в обители сироты? На что мать игуменья ответила, что сироты есть. Осмотрев внимательно храм, он обратил особое внимание на резное изображение св. великомученика Никиты, близ которого стоял, и сказал, что изображение очень хорошо; подобное он видел в Можайске, Московской губ., святителя Николая, и в Ямбурге, Санкт-Петербургской губ., мученицы Параскевы.

Великий князь прошел на западную главную паперть собора, откуда развертывается во всей красе восхитительный вид на монастырскую площадь, утопающую в зелени и цветах, и дальше на Оку, и на живописные окрестности, открывающиеся едва ли не на 50 верст вверх по реке. Вдали виден был Белопесоцкий монастырь и до семи сел Тульской и Московской губерний. Погода была ясная, кругом толпилась масса народу. Великий князь остановился на верхней площадке и долго любовался видом, затем, спустившись с паперти, изволил проследовать со свитой в кельи игуменьи Тихоны, где Его Высочеству был подан чай. Здесь он интересовался историей монастыря, храмов и пр. Затем пожелал посетить школу, куда и изволил пройти пешком при громком «ура»! В школе дети встретили великого гостя пением «Царю Небесный». Великий князь одобрил стройное детское пение. Дети поднесли ему свою работу – скатерть, вышитую крестом в русском вкусе. Великий князь благоволил написать в книге почетных посетителей школы: «Князь Сергий 1899 г.» Спрашивал детей об учении, о школе, одобрил их осмысленные ответы, и отбыл из обители при несмолкаемом: «Ура!» Вечером того же дня, на станции железной дороги, мать игуменья была принята великим князем в его вагон и удостоилась поднести монастырское рукоделие, как ему, так и для передачи великой княгине Елизавете Федоровне. Его Высочество внимательно рассматривал работы и поинтересовался, не готовит ли что-нибудь обитель для Парижской выставки.⁶⁶ Затем игуменья Тихона просила великого князя передать великой княгине смиренную просьбу обители – принять монастырскую школу под ее августейшее покровительство, на что Его Высочество изъявил согласие. 13-го, в 12 часов дня, великий князь со свитой отбыл из Каширы обратно в Москву, оставив незабвенную память – свою августейшую подпись в монастырском школьном журнале, а 14-го, в 7 часов вечера, обитель была обрадована телеграммой Ее Высочества следующего содержания: «Кашира. Никитский монастырь, игуменьи Тихоне. Великий князь мне передал прекрасное ваше рукоделие. Примите мою сердечную благодарность. Елизавета». А после были присланы в обитель большие фотографические портреты их Высочеств.⁶⁷

Посещение Его Императорским Высочеством Великим Князем Сергием Александровичем Каширского Никитского монастыря произвело в высшей степени отрадное впечатление на живущих в обители и на жителей г. Каширы и его окрестностей.

В 1904 г., 5 февраля, когда в Кашире получили известие о мученической кончине великого князя Сергия Александровича, игуменья Тихона в сопровождении старшей учительницы Веры Кирсановой отправилась в Москву для возложения венка от школы, детской работы, на гроб почившего. Им удалось попасть на парадную панихиду в Чудовом монастыре в присутствии Высочайших Особ и всего генералитета. Незамысловатый венок детской работы был перевязан белой муаровой широкой лентой, на которой отпечатаны следующие слова: «Незабвенному высокому посетителю Каширской двухклассной монастырской школы от благодарных детей». Венок был тут же положен в ногах на золотую, подбитую горностаем, мантию. Впоследствии, при разборе венков, отмечен был монастырский венок, и на него была прислана печатная бумага – благодарность детям от великой княгини, чрез управляющего ее двором.⁶⁸ Каширский монастырь и до днесь помнит высокого посетителя и на литургии имя почившего поминается ежедневно на проскомидии и ектеньях.

Перечисляя знатных посетителей обители и школы, нельзя не отметить особо посещения дорогого благодетеля и попечителя школы, действительного тайного советника, сенатора Владимира Карловича Саблера. Хотя в сем описании о нем часто говорится при разных случаях и торжествах в обители, но это говорится мимоходом. А надо сказать, что В. К. Саблер своим участием, а порою содействием, много помог благопроцветанию обители, и потому имя его останется навсегда дорогим для монастыря так же, как и молитва за него не перестанет и после его смерти. В школьном журнале его подписи свидетельствуют о его теплом, сердечном отношении к детям монастырской школы. По его же рекомендации, в 1902 году, был в обители и в школе предводитель Училищного Совета при Святейшем Синоде протоиерей Павел Ильич Соколов.⁶⁹ Дети его окружили, как отца; он приласкал их; они ему поднесли свои рукоделья и до того осмелели, что начали просить прислать им скрипок, в которых чувствовался недостаток, и он прислал в школу 20 скрипок. Мало того, он же прислал для школы волшебный фонарь и физический кабинет. В 1904 г. мать игуменья с учительницами школы, пользуясь вниманием протоиерея Соколова, подали ему прошение о выдаче богослужебных книг для школы, по коим могли бы совершаться детьми всенощные бдения. На эту просьбу Соколов ответил присылкой полного, годового круга богослужебных книг, по коим детьми исполняются всенощные по воскресным и праздничным дням. Наконец, в заключение можно упомянуть о посещении школы начальниками губерний, начиная с Н.А. Зиновьева, который много содействовал монастырю в 1892 году в отпуске суммы на общественные работы голодающим. По его настоянию было отпущено 500 руб. на мощение мостовой по Никитской улице до самого монастыря. За ним губернатор Владимир Карлович Шлиппе посещал обитель несколько раз; в школьном журнале оставил лестный отзыв, как о самой школе, так и вообще о Каширской обители. Последним посетителем был губернатор Осоргин; ему особенно понравилось помещение для раненых воинов, которое он осмотрел внимательно.

Никитский монастырь, как общежительный, нештатный, не имеет класса в ряду прочих православных Российских обителей, а считается подведомственным епархиальному архиерею без определения от казны оклада на содержание, кроме выделенного ему в 1890 году лесного участка министерством государственных имуществ, в размере 162 десят. леса.

По основании общины начальницами были:

1) Монахиня Фомаида из Горецкого монастыря, Новгородской губ.; управляла 25 лет; скончалась 1868 г., 17 декабря, на 90 году от рождения.

2) Рясофорная монахиня Олимпиада Макарова, из дворян, Рязанской губернии.

3) Монахиня Макария, из дворян, фамилии Сомовых, в 1862 году вызванная на начальство из Белевского Крестовоздвиженского монастыря; управляла обителью 27 лет; была удостоена игуменского сана и награждена наперсным крестом за усердные труды по устроению обители; скончалась 13 февраля 1894 г., на 84 г. своей жизни.

4) Ныне проживающая на покое игуменья Тихона, из дворян, фамилии Ладыженских, Тульской губ., получившая домашнее образование и поступившая 10-ти лет в Белевский Крестовоздвиженский монастырь, где пробыла 80 лет; в число послушниц определена в 1871 году, 11-го апреля; пострижена в монашество в 1887 году, 17 мая; послушание проходила клиросное. Указом Святейшего Синода от 18 марта 1888 года за №1257 назначена настоятельницей Каширского Никитского монастыря; по определению Святейшего Синода, возведена в сан игуменьи 21 мая 1889 года. За заслуги по духовному ведомству, по определению Св. Синода от 29 мая 1892 года, награждена наперсным крестом; 11 июля 1898 года награждена крестом из кабинета Его Величества; 11 мая 1902 года, награждена св. Библией за попечение о школе, и наконец, в 1906 году мая 6,– благословением Святейшего Синода с грамотой, за труды и благочестивую жизнь.

Должностные лица в обители:

а) Настоятельница монастыря, монахиня Сергия.

б) Казначея, монахиня Митрофания.

в) Благочинная, монахиня Михаила.

г) Ризничая, монахиня Фомаида.

д) Письмоводительница, монахиня Серафима

з) Экономка, монахиня Аполлинария.

ж) Заведующая скитом, монахиня Анатолия.

и) Учительницы: монахиня Херувима; послушницы: Юлия Стерлигова, Анна Резанцева.

Учительница школы в скиту, монахиня Леонида.

Всех монахинь 63, указных послушниц 65, проживающих на испытании послушниц 127.

С 1884 года в монастыре положено иметь два штата. В настоящее время состоят:

Старший священник о. Симеон Краснов, второй – о. Николай Архангельский. Два диакона на вакансиях псаломщика: первый, Сергий Рождественский, второй, Петр Нечаев.

Должность псаломщика в алтаре и на клиросе исполняют монахини и сестры обители.

В скиту служба совершается два дня в неделю, а постами ежедневно; живет там постоянно заштатный священник по найму. Должность псаломщика отправляют монахини; на клиросе поют сестры.

По чиноположению обители, на трапезе, как в монастыре, так и в скиту читаются жития дневного святого; кроме того, по воскресным дням и по праздникам, читаются поучения святого Иоанна Златоуста на текст рядового Евангелия на литургии, а во время св. Четыредесятницы поучения из Лествицы св. Иоанна Лествичника. Рождественским постом читаются поучения св. Феодора Студита. На часах во дни св. Четыредесятницы читаются поучения св. Ефрема Сирина; на утрени, по 6 песни, круглый год ежедневно читаются поучения из Пролога или чередной Синаксарь святой Четыредесятницы. По воскресным дням, в храме на литургиях, священники говорят проповеди.

В архитектурном отношении храм этот принадлежит к известному славяно-русскому стилю. По своим размерам, обилию света, художественной живописи, как в иконостасе, так и по стенам, чудной орнаментной отделке под гипс, этот храм не оставляет желать ничего лучшего и вполне соответствует своему назначению. Снаружи храм имеет вид продолговатого, крестообразного здания, увенчанного пятью главами; восьмерик среднего купола поддерживается внутри четырьмя столбами.

Восточная сторона храма оканчивается тремя усеченными абсидами, или алтарными полуциркульными выступами; стены храма с трех сторон украшены фронтонами; кровля куполов окрашена белилами, а самая крыша – медянкой. Кресты с цепями, вызолочены чрез огонь, очень хорошей работы Московского мастера Хлебникова.

Храм трехпрестольный. Главный, средний, престол во имя Преображения Господня; южный, придельный, во имя Казанской иконы Богоматери и северный – во имя святителя Тихона Задонского.

В главном алтаре святой престол из дубового дерева, а верхняя доска кипарисовая. Антиминс на нем из шелковой материи, желтого цвета, освященный преосвященным Иринеем, епископом Тульским и Белевским, в 1894 году, 7 июля.

Жертвенник четырехугольный, тоже из дубового дерева, с кипарисовой верхней доской. Алтарь полукруглый, просторный и светлый. На горнем месте, в простенке, между двух окон, в прекрасном вызолоченном киоте, вставлен образ Спасителя, сидящего на престоле. По сторонам, в тумбах: Животворящий Крест Господень и икона Казанской Богоматери в сребропозлащенных ризах.

На южной стороне алтаря изображение преподобного Сергия священнодействующего, держащего в руках потир, в коем видно огненное пламя. Напротив изображение святителя Василия Великого, коленопреклоненного пред святым престолом, и Святого Духа, в виде голубя, сходящего на святой потир. Вверху, на сводах, над святым престолом изображено Преображение Господне. Пред престолом стоит бронзовый семисвечник, а на самом престоле, под стеклянным колпаком, превосходной работы сребропозлащенный ковчег, в виде пятиглавого собора, на лицевой стороне коего рельефное изображение Тайной вечери.

Алтари, соединяясь между собой открытыми полуарками, по простору и обилию света предоставляют как бы особую часть величественного храма, разделенного предалтарным иконостасом на две просторные половины.

Солея собора возвышена от пола на три ступени, что дает возможность молящимся издали созерцать красоту Богослужения. Самая солея ограждена богатой бронзовой решеткой.

Предалтарный иконостас устроен в стиле «рококо» с роскошной позлащенной резьбой и колоннами в дорическом стиле.

Царские врата довольно широкие, резные, позлащенные, с гирляндами из цветов и листьев изящной работы.

На вратах, в надлежащих местах, образа Благовещения Пресвятой Богородицы и четырех Евангелистов.

В первом ярусе от Царских врат к югу, местная икона Спасителя во весь рост, в размер человеческого роста, вышиной в 2 ½ арш. Далее по порядку размещены образа: на одной доске вместе изображены святой Иоанн Предтеча и Креститель Господень и святой архистратиг Михаил,⁷⁰ тоже фигурой в рост человека. На южной двери, в ветхозаветном облачении, святой Мелхиседек, царь Салимский.

Храмовая икона Преображения Господня против правого клироса.

К северу от Царских врат следующие иконы: местная – Богоматери с Предвечным Младенцем – копия с изображения Владимирской Богоматери, с той разницей, что эта икона изображена во весь рост. Далее, на одной доске, вместе – благоверный князь Александр Невский и равноапостольный князь Владимир.

На северной двери, в ветхозаветном облачении, святой первосвященник Аарон с прозябшим жезлом в руке.

Перед левым клиросом – икона Успения Богоматери.

Во втором ярусе:

Над Царскими вратами выступом устроен резной позлащенный балдахин, в середине коего, в виде гирлянды из золотых цветов, в золотой раме выделяется изображение Тайной вечери. На плафоне балдахина чеканной работы изображение Святого Духа в виде голубя.

Далее, к югу от Царских врат, образ Рождества Христова, Богоявления Господня, Успения Пресвятой Богородицы и Явления Спасителя, по воскресении, Мари Магдалине. К северу от Царских врат – образ Рождества Пресвятой Богородицы, Входа во храм, Сретения Господня и Спасителя, спасающего в море утопающего ап. Петра, с надписью: «Почто, маловере, усумнился еси»?

В третьем ярусе:

В средине, над Царскими вратами, образ Преображения Господня. К югу – образ свв. ап. Симона и Павла, свв. ап. Филиппа и Иоанна Богослова и в клейме, над храмовой иконой Преображения Господня (что перед правым клиросом), образ святителя Амвросия Медиоланского. К северу – образ свв. ап. Петра и Иуды, брата Господня, свв. ап. Андрея и Иакова Заведеева, и в клейме, над иконою Успения Богоматери (что перед левым клиросом), образ преподоб. Макария Египетского.

В четвертом ярусе:

К югу, в клейме, образ св. пророка и царя Давида и к северу образ св. пророка Моисея.

В пятом ярусе:

Над образом Преображения Господня (что над царскими вратами), в клейме, образ Господа Саваофа. Этот образ так удачно помещен, что напоминает самое событие Преображения Господня, засвидетельствованное свыше Богом Отцом: «Сей есть Сын Мой возлюбленный, Того послушайте». Вверху над иконостасом – резной, позлащенный крест.

Придел во имя Казанской иконы Божией Матери на южной стороне.

Алтарь просторный, полукруглый, светлый, в два окна. На горнем месте, в окне, на полотне, в виде шторы, изображение Богоматери в облаках, окруженной херувимами; на правой стороне от окна – изображение свят. Амвросия Медиоланского; налево – изображение святителя Алексия, митрополита Московского. Стены покрыты масляной краской с орнаментом под гипс. Святой престол из дубового дерева, а верхняя доска из кипарисового. Антиминс из шелковой материи желтого цвета. Освященный преосвященным Иринеем в 1894 году, 8 июля. Жертвенник четырехугольный, тоже из дубового дерева, с кипарисовой верхней доской. Против св. престола – запрестольные крест и икона Казанской Богоматери. Вверху, над престолом, в куполе изображение Богоматери с Предвечным Младенцем, окруженной ангелами, херувимами и серафимами.

Предалтарный иконостас также резной, тонкой работы, густо вызолоченный и украшенный колоннами.

Царские врата резные, в надлежащих местах с изображениями Благовещения и четырех Евангелистов.

В первом ярусе:

К югу от Царских врат – местная икона Спасителя, в руках ангела;⁷¹ далее – образ в рост преподобного Сергия, Радонежского чудотворца и на стене изображение девяти преподобных жен: царицы Елены, княгини Ольги, преподобномучениц: Евгении и Евдокии и преподобных: Евпраксии, Олимпиады, Ефросинии и Марии Египетской. К северу от Царских врат – местная икона Казанской Божией Матери,⁷² в руках ангела, и образ святителя Николая, Мирликийского чудотворца. На северной двери изображение архидиакона Стефана с кадилом в руке.

Во втором ярусе:

В средине, над Царскими вратами, образ Ветхозаветной Св. Троицы. К югу образ Воздвижения Креста Господня, Вознесения Господня. К северу: Сошествия Святого Духа на Апостолов и Поклонение волхвов Родившемуся Христу.

В третьем ярусе:

В средине, над Царскими вратами, Сошествие Спасителя во ад. К югу – образ святого апостола Иакова и препод. Кукши просветителя Вятичей. К северу – святого апостола и евангелиста Матфея, преподобного Макария Жабинского.

Придел во имя святителя Тихона Задонского:

Алтарь одинаковый с Казанским. На горнем месте, в окне, на полотне в виде шторы, изображен свят. Тихон Задонский; к югу свят. Тихон Амафунтский, которому, по пострижении в монашество, праздновал день своего ангела свят. Тихон Задонский, и на северной стене, против св. жертвенника, изображение св. ап. Тимофея, которому от крещения праздновал день своего ангела свят. Тихон Задонский. В куполе алтаря Новозаветная Св. Троица.

Предалтарный иконостас одинаковый с Казанским. К югу от Царских врат местная икона Господа Вседержителя, сидящего на Престоле; далее к югу – храмовая икона святителя Тихона Задонского во весь рост, и рядом образ святителя Митрофана Воронежского. К северу от Царских врат – местный образ Пресвятой Богородицы с Предвечным Младенцем, сидящей на Престоле. На северной двери святой архидиакон Лаврентий, держащей в правой руке кадило и в левой ковчежец. На северной стене – большая икона в золотом киоте с изображением двенадцати ликов святых жен-мучениц: царицы Александры, свв. великомучениц Екатерины и Варвары, свв. мучениц: Ирины, Наталии, Анастасии, Стефаниды, Татианы, Софии, Веры, Надежды и Любви.

Над Царскими вратами во втором ярусе:

Образ Моления о Чаше. К югу – образ Входа Господня во Иерусалим и Ветхозаветной Троицы. К северу – Благовещения Пресвятой Богородицы, и Преображения Господня.

В третьем ярусе:

В средине, над Царскими вратами, Распятие Господа нашего Иисуса Христа с предстоящими Матерю Божьею, Иоанном Богословом, Марией Магдалиной и прочими. К югу – образ святого апостола Фомы, преподобного Феодосия Печерского. К северу – святого апостола Варфоломея, преподобного Антония Печерского.

При выходе из алтаря на солею, взор останавливается на подсвечниках, люстрах и решетках; все ценное, массивное, чисто бронзовое и густо вызолоченное чрез огонь. Идя далее от иконостаса, в придел святителя Тихона, за левым клиросом, видна икона, в сребропозлащенной ризе Богоматери Иверской; рядом икона святителя Тихона, присланная из Задонска ко дню освящения храма; над нею, в меньшем размере, икона преподобного Тихона Калужского в золотой раме. Рядом в киоте икона Царицы Небесной «Взыскание погибших», в ценной сребропозлащенной ризе. Икона дивно написана; работа иноков Валаамского монастыря. Икона, киот, риза, лампады и подсвечник – все это пожертвовано вдовой г. Коломны A. М. Петровой, проживающей в Никитском монастыре. Против сей иконы, к югу, образ Богоматери «Умиление», присланный в дар от Дивеевской обители преподобного Серафима Саровского. Над иконою Богоматери устроена меньшего размера икона Спасителя в сребропозлащенной ризе. Эти иконы находятся на столбе, за левым клиросом, на северной стороне его. На западной стороне – Афонская икона Божией Матери, именуемая «Скоропослушница», большого размера, на кипарисовой доске, с сребропозлащенными венцами, украшенными простыми камнями; рядом с сей иконой, к северу, отдельно стоит большой вырезной Крест, укрепленный на Голгофе из дерева. Распятие в натуральный рост человека, с предстоящими – Богоматерью и апостолом Иоанном Богословом. На южной стороне сего столба помещается Афонская икона Богоматери, именуемая «Отрада и Утешение», на кипарисовой доске, в серебряном окладе, с серебропозлащенными венцами и короной, украшенными простыми камнями.

В углу к столбу, между иконами Богоматери, устроен ковчег на резном столике, в виде гробницы, в который врезана икона Смоленской Богоматери,⁷³ в сребропозлащенной ризе, с жемчужным убрусом. Рядом тоже врезан в дерево ковчег, в коем хранится часть одежды и часть срачицы преподобного Серафима Саровского; тут же находится большая часть камня, на котором молился преподобный, с изображением его. Над сим ковчегом устроен образ преподобного Серафима Саровского, писанный на золоточеканной доске, поясного размера.

На столбе за правым клиросом, с северной стороны его, помещается Афонская икона Богоматери, именуемая «Троеручица», на кипарисовой доске; к сей иконе с особой верой и мольбой всегда прибегала почившая игуменья Макария и перед ней ежедневно, после литургии, поют певчие «Под Твою милость прибегаем»... С запада у сего столба, в сребропозлащенной ризе, икона святителя Николая, Мирликийского Чудотворца, с чудесами из жития его; перед иконою, усердием купца Николая Козакова, устроены три лампады, укрепленные на бронзовой решетке, массивной работы, густо через огонь вызолоченной. На южной стороне столба – икона святого мученика Иоанна Воина, в рост, в медно-посеребренной ризе с венцем. На углах столба, к северу, пред теплящейся лампадой помещается ковчег, в виде гробнички. В нем под стеклом врезаны кресты и ковчежцы с частицами святых мощей угодников Божиих: святых апостолов Андрея, Иакова, Матфея, святителя Григория Богослова, свв. мучениц Стефаниды, Фомаиды, св. великомученика Феодора Тирона, свв. мучеников Иоанна Воина, Евстратия, в Синае и Раифе избиенных, Ефрема Сирина, преп. Моисея Угрина и Прохора – Киевских угодников, святителя Тихона Задонского и других; части древа Креста Господня, ризы Господней, ризы Божией Матери, святителя Николая чудотворца, святого Гурия, св. мученика Вонифатия, великомученицы Варвары, преподобного Нила Столобенского. Здесь же, в особом ковчеге, частица мощей святого великомученика Никиты с его изображением на ковчеге – дар высокопреосвященного Алексия, бывшего епископа Тульского и Белевского, в знак его особого благоволения к первой, возникшей в Тульской епархии, общежительной обители. Над сим ковчегом помещена резная, в рост, икона святого великомученика Никиты, в плотной сребропозлащенной ризе, с эмалевой отделкой, с крестом в правой руке и с копьем в левой. На углу столба, к югу, устроена икона свят. Феодосия Черниговского, в рост, на чеканной доске, работы сестер обители.

Все вышеозначенные иконы у столбов в резных вызолоченных киотах и пред ними поставлены бронзовые подсвечники, одинаковые с находящимися пред иконостасом. У южной стены, за правым клиросом, помещается в резном киоте икона Божией Матери «Всех скорбящих радость». Рядом с ней, на стене, Афонская икона св. великомуч. Пантелеимона на кипарисовой доске, в сребропозлащенном окладе и венце, с таким же ковчежцем в левой руке и с лжицею в правой. Над сей иконой находится икона Богоматери, именуемая «Тихвинская», в золотой раме, вывезенная из скита Оптиной пустыни игуменьей Тихоной. Сия икона дана старцем иеромонахом Иосифом из келейных икон старца иеросхимонаха Амвросия, после его смерти, на благословение Каширской обители. Рядом, по стене, икона святого великомученика Георгия на цинке, в золоченой раме.

У вторых, т. е. двух последних столбов, по направлению к западным дверям, помещены следующие иконы: на правом столбе, с северной стороны, находится киот с мелкими иконами двенадцати праздников, из коих шесть в этом киоте и шесть в другом, на противоположном столбе. С западной стороны правого столба – большого размера, икона Богоматери, именуемая «Черниговская». С южной – икона Богоматери, именуемая «Неопалимая Купина». С западной стороны левого столба помещена икона святого великомученика Никиты с житием его в лицах, в медно-позлащенной ризе с таковым же венцем и сиянием из мелких страз. С северной стороны столба – образ исцеления кровоточивой жены. На Спасителе сребропозлащенный венец, По стенам собора расписаны картины из евангельских событий, как-то: Нагорная проповедь, Спаситель и грешница у ног Его, Отрок Иисус в храме, Спаситель, благословляющий детей, Целование Елизаветы и Явление Богоматери старцу Серафиму Саровскому. На столбах написаны отдельные фигуры: преподобного Макария Египетского, мученицы Фомаиды, равноапостольного князя Владимира, преподобной Марии Египетской, мученицы Анны, трех святителей: Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоустого, трех жен: праведной Анны, Елизаветы и Марии Магдалины. В лунетах четырех столбов, поддерживающих купол храма, изображены четыре Евангелиста, выше их, в пояс купола на восток, помещена икона Знамения Богоматери,⁷⁴ к югу святитель Митрофан Воронежский, к северу святитель Тихон Задонский и к западу святитель Феодосий Черниговский. В самом куполе изображен Спаситель с благословляющей десницей, сидящий на облаках, окруженный Херувимами и Серафимами. Изображение именуется по-гречески «Пантократор».

В передней части храма, в сводах, написаны следующие картины: в средине – Воскресение Христово, к югу в своде – Взятие на небо Пресвятой Богородицы, над окном – Рождество Пресвятой Богородицы. Налево, в приделе святителя Тихона – Вознесение Господне в своде и Рождество Христово над окном. Далее, в этом же приделе – Сошествие Святого Духа; напротив, в приделе Богоматери – Вход во храм Пресвятой Богородицы. На задней части храма, к западу, устроены просторные хоры; посредине хор по праздникам поют певчие сестры; там, на заднем правом столбе, помещена икона Богоматери, именуемая «Азарянская»; на левом столбе – икона Богоматери Тихвинская; в средине на хорах – Афонская икона Богоматери, именуемая «Достойно-Милующая», на кипарисовой доске. Хоры ограждены чугунной решеткой, красиво окрашенной белой краской.

Сойдя с хор, взор останавливается на двух мраморных досках, устроенных при западном входе в храм.

На правой стороне от входа читаем на мраморной доске следующую надпись золотыми буквами:

«1889 года, 17 августа, в царствование Благочестивейшего Императора Александра III, благословением высокопреосвященного архиепископа Никандра, заложен храм сей, в присутствии товарища обер-прокурора Святейшего Синода, сенатора Владимира Карловича Саблера».

На левой стороне от входа, на мраморной же доске, читаем следующую надпись: «1894 года, 7 июля, освящен храм сей преосвященнейшим Иринеем, епископом Тульским и Белевским. Храм создан усердием благотворителей и особенно щедростью незабвенного храмоздателя Михаила Васильевича Моргунова, трудами игуменьи Тихоны и сестер святой обители».

При общем обзоре храма, выходя из него, необходимо сказать, что все три люстры, три семисвечника в алтарях, все подсвечники, хоругви у клиросов, аналои у столбов – все бронзовое, дорогое, все горит золотом и производит такое впечатление, что «свят храм, дивен в правде». Видно, что благочестивый храмостроитель, не скупясь, жертвовал, сознавая красоту храма Господня.

С внешней стороны новоустроенный храм тоже представляется изящным. Стены отштукатурены и окрашены краской белого цвета, что придает легкость внешней архитектуре. Западная паперть каменная, с такой же площадкой, возвышающейся от земли 27 каменными ступенями, огороженными с боков железной решеткой изящной работы. Боковые паперти такие же, только меньше ступеней имеют, ибо храм стоит на полугоре и потому с юга паперть только в 7 ступеней.

Посреди монастырского двора, между храмами, разбиты в симметрии куртины с цветами, посажены аллеи из акации и тополей. Можно сказать, что монастырь утопает в зелени...

Церковь эта каменная, трехпрестольная.

Внешний ее фасад скромный, напоминающий древнерусский стиль. На нижнем каменном, четырехугольном основании возвышается семигранный столб с шатровидным куполом, покрытым железом и окрашенным медянкой; на куполе глава увенчана железным восьмиконечным крестом. В куполе 8 окон, от чего в храме обилие света. Восточная сторона, как главного алтаря, так и боковых приделов оканчивается полу циркулями. К западной стороне главного храма примыкает широкая, продолговатая трапеза. С нею тесно соединяется каменная, довольно возвышенная, о трех ярусах или пролетах, колокольня, в виде четырехугольного столба, со шпицем из белой английской жести, завершающимся железным крестом. На колокольне висят семь колоколов, из коих – в большом весу 316 пудов 21 ф., во втором 86 пудов 3 ф., в третьем 47 пудов 2 ф., в четвертом 12 пудов, в пятом 8 пудов 8 ф., в шестом 4 пуда 20 ф. и в седьмом 1 пуд 25 ф. Каменная паперть с двух сторон открывает вход в храм – с юга и с севера.

Войдя с запада в храм, тянет как-то невольно вперед, в настоящий Никитский храм. Минуя боковые приделы, мы начнем и описание с Никитского.

Алтарь полукруглый, просторный и светлый, в три окна; среднее окно заставлено картиной Воскресения Христова на полотне, в виде шторы. В средине свода вверху изображено Всевидящее Око, кругом Херувимы, парящие в облаках. Святой престол из дубового дерева, обит высеребренными металлическими досками с изображениями: на лицевой стороне – Тайной вечери, на восточной Моления о чаше, на южной Положения во гроб и на северной Воскресения Христова. Пол алтаря наравне с солеей, солея же возвышается от пола церкви на одну ступень.

Святой антиминс на сем престоле из атласа желтого цвета, освященный преосвященным Иринеем, епископом Тульским и Белевским, в 1893 г., 28 ноября. По сторонам престола, на горнем месте, животворящий Крест и икона Божией Матери с Предвечным Младенцем. Пред престолом белый металлический семисвечник.

Жертвенник из дубового дерева, с изображением Креста Господня. На южной стене помещена икона Рождества Пресвятой Богородицы, другая Спасителя и девяти мучеников в медно-позлащенных ризах. На северной стене икона Богоматери, именуемая «Ярославская».

Предалтарный иконостас главного храма деревянный, устроенный в 1848 году; украшен резьбой и позолотой; состоит из шести ярусов, поддерживаемых 32 позлащенными колоннами, и разделяется золоченым бордюром на кронштейнах. Иконы в иконостасе древнего греческого письма на золоченых фонах, в нижнем, первом, ярусе – в сребропозлащенных венцах и серебряных ризах.

Царские врата резные, позлащенные, с живописными изображениями на них в медальонах: посредине Благовещения Пресвятой Богородицы, по углам – святых Евангелистов. Обрамлены золотыми столбами и производят впечатление превосходного памятника древнерусского искусства.

Над Царскими вратами, в позлащенном сиянии, вставлена Казанская икона Божией Матери, в серебряной ризе, с такими же венцами.

От Царских врат, с южной стороны, местный образ Господа Вседержителя, в серебряной ризе, чеканной работы; венец и скипетр золоченные. К ряду – храмовый образ св. великомученика Никиты, в серебряной, чеканной работы, ризе, с позлащенным венцом, украшенным простыми камнями. На южной двери изображен св. архистратиг Михаил с пламенным мечем и щитом.

Далее Печерская икона Божией Матери с предстоящими Антонием и Феодосием Печерскими, в медной посеребренной ризе, с 4 серебряными, позлащенными венцами. На южной стене, на правом клиросе, образ святого великомученика Феодора Стратилата и преподобного Иоанна Рыльского. С северной стороны от Царских врат, в нижнем ярусе – местная Казанская икона Божией Матери, в сребропозлащенной ризе, чеканной работы, с позлащенными венцами, украшенными простыми камнями, и короной, поддерживаемой двумя ангелами, в серебряном окладе.

Далее – икона Преображения Господня в медной посеребренной ризе, с такими же венцами.

На северной двери изображен святой архангел Гавриил с Евангелием в руках.

Перед левым клиросом – образ святителя Николая, Мирликийского Чудотворца, в медно-посеребренной ризе. На нем венец с митрой и цатой под бородой – серебряные, вызолоченные, чеканной работы. На северной стене – образ святого Иоанна Предтечи и Крестителя Господня, в сребропозлащенной ризе и венце.

Во втором ярусе помещены следующие иконы, в золоченых рамах:

К югу от Царских врат – Преполовения и Беседы Иисуса Христа с Самарянкой, Благовещения Пресвятой Богородицы, Входа во храм Пресвятой Богородицы, Сретения Господня и Богоявления, Преображения Господня и Вознесения, Святой Троицы и Сошествия Святого Духа.

К северу от Царских врат – Воздвижения честного Креста и Успения Пресвятой Богородицы, Рождества Пресвятой Богородицы, Исцеления расслабленного и св. жен Мироносиц, Входа Господня в Иерусалим и Лазарева воскрешения, Покрова Пресвятой Богородицы и Рождества Христова.

В среднем ярусе:

Над Царскими вратами изображение Ветхозаветной Святой Троицы и по сторонам образа святых апостолов и Евангелистов.

В четвертом ярусе:

Над Царскими вратами изображение Господа Саваофа с херувимами, a по сторонам св. пророки: Мелхиседек и Давид, Моисей и Илия и над ними резные Ветхозаветные скрижали.

В пятом ярусе:

Над Царскими вратами Распятие Господа нашего Иисуса Христа с предстоящими Божьей Матерью и святым апостолом Иоанном Богословом. По обеим сторонам Животворящего Креста – к югу, изображены святые праотцы: Авель, Ной, Сиф, Мафусаил, и вверху сих изображены, в клейме, Положение Господа во гроб; к северу – изображены Святая Троица, Адам, Иафет, Мелхиседек, Иосиф и в клейме – Моление о чаше.

В шестом ярусе, над Царскими вратами – образ Господа Вседержителя, сидящего на престоле.

Над иконостасом, на верху, прикреплено обрезное Воскресение Христово в золотом сиянии.

Все иконы в иконостасе отличного, церковного, русского письма, и доселе сохранились без изменения.

Пред местными святыми иконами стоят металлические вызолоченные подсвечники и горят подвешенные лампады.

В среднем куполе, пред главным иконостасом, висит превосходная трехъярусная, бронзовая люстра о 32 свечах.

Идя далее, обратим внимание на иконостасы и иконы, находящиеся за клиросами сего храма.

За правым клиросом, в киоте с золотой резьбой, образ Покрова Пресвятой Богородицы.

Перед ним икона Богоматери, именуемая «Ново-Никитская». На южном простенке, в золотой раме, святители Московские: Петр и Филипп. За левым клиросом – сборник икон в золотой раме, в сребропозлащенных ризах. Тут же, у стены устроена икона святого равноапостольного князя Владимира;⁷⁵ ниже ее – Владимирская икона Божией Матери и еще ниже – икона святого архистратига Михаила.

За левым клиросом находится продолговатый столик и на нем такая же продолговатая гробничка, в коей резное изображение Успения Божией Матери. В западной части этого храма устроены хоры.

В куполе изображение Господа Саваофа, в виде Ветхого деньми, окруженного Херувимами и Серафимами. В лунетах написаны четыре Евангелиста.

На южной стене храма изображение Успения Богоматери; на северной – Рождества Пресвятой Богородицы. Здесь имеются две выходные двери и за ними паперти – южная и северная. К клиросам прикреплены бронзовые хоругви с изображениями храмовых Угодников Божиих.

При выходе из настоящей церкви в приделы, на верху арки находится изображение Господа Вседержителя.

На южной стороне устроен придел во имя св. великомученика Георгия Победоносца. Алтарь небольшой, с одним окном; святой престол из дубового дерева, обит белыми металлическими, посеребренными досками, с изображением крестов на каждой стороне. Святой антиминс из розового атласа, освящен преосвященным Никандром в 1888 году, 27 марта. Жертвенник тоже из дубового дерева. На горнем месте, в золоченой раме, большого размера образ Рождества Христа Спасителя. Тут же, южнее, на стене – икона святого архистратига Михаила с прочими бесплотными силами. Севернее, рядом с запрестольной иконой, на святом жертвеннике, в медной высеребренной ризе, икона Божией Матери Тихвинская, с изображением по краям двух Ее явлений, в киоте, с золоченой резьбой. Пред св. престолом серебряный семисвечник.

Предалтарный иконостас этого придела деревянный, столярной работы, с позолоченной резьбой; поставлен в 1865 году; состоит из трех ярусов, с золотыми, витыми колоннами.

Солея возвышается от церковного пола на одну ступень. Царские врата резные, позлащенные, с иконами в надлежащих местах – Благовещения и четырех Евангелистов. Над Царскими вратами, в золотой раме – Тайная вечеря. Местные иконы: к югу – Господь Вседержитель, сидящий на престоле. Далее – храмовой образ святого великомученика Георгия. К северу от Царских врат – икона Божией Матери с Предвечным Младенцем, сидящей на престоле. Далее, на одной доске – святитель Тихон Задонский и свят. Митрофан Воронежский.

На боковой, северной стороне иконостаса – образ святителя Николая Чудотворца и преподобного Сергея Радонежского, на одной доске. На северной двери – святого архистратига Михаила. Далее – Зосимы и Савватия Соловецких и последняя к стене – свят. Льва Катанского и Макария Египетского.

Во втором ярусе – двунадесятые праздники.

К югу – образ Рождества Христова и Богоявления Господня.

К северу – образ Рождества Пресвятой Богородицы и Успения.

На боковой стороне – Вход Господень в Иерусалим. Покров Пресвятой Богородицы.

В третьем ярусе:

Над Царскими вратами – образ Воскресения Христова, a по сторонам: к югу – образ св. апостола Павла и св. пророка Давида; к северу – св. апостола Петра и св. пророка Моисея; в клейме – св. пророка Исайи.

На средине северной стороны образ Господа Саваофа.

Вес образа в иконостасе иконописные, греческого письма, на золотых фонах.

В том же приделе, на южной стене, между окон, помещена живописная икона своей монастырской работы, на цинке, свв. Косьмы и Дамиана. За правым клиросом – образ Божией Матери, именуемой «Споручница грешных», в киоте, украшенном золоченой резьбой. Здесь же, в простенке, помещается плащаница, шитая золотом, старинной работы. Гробница простая, без украшений.

Над плащаницею, в простенке, помещена живописная икона свв. мучеников Флора и Лавра, на цинке.

Потолок в храме деревянный, поддерживается четырьмя столбами, из коих два вошли в алтарь, а два среди трапезы. При них, с южной стороны, резное изображение Спасителя, сидящего в темнице, в киоте, в виде часовенки. При столбе, с северной стороны, находится древний образ святых Власия и Харалампия.

В таком же порядке и распределении святых икон представляется и придел во имя святого пророка Илии.

Алтарь, как и в приделе святого великомученика Георгия, раскрашен по трафарету разноцветными красками; вверху над святым престолом изображен Святой Дух в облаках.

Святой престол из дубового дерева, а святой антиминс на нем из розового атласа, освященный высокопреосвященным архиепископом Никанором в 1891 году, 11 июня.

Жертвенник тоже из дубового дерева. На горнем месте большого размера икона Моление о чаше, в золоченой раме.

Предалтарный иконостас вновь устроен в 1865 году, из липового дерева, столярной работы. Состоит из трех ярусов; покрыт белой краской и украшен местами позлащенной резьбой, с десятью витыми колоннами.

На Царских вратах изображено Распятие Господне с предстоящими.

От Царских врат к югу – местный образ Спасителя – Сошествие во ад. На сей же иконе, наверху, изображено Воскресение Христово. Образ сей в серебряной ризе, с позлащенными венцами. Рядом храмовая икона святого пророка Илии в медно-посеребренной ризе, с крупными французскими стразами, и в золоченом венце над главою святого пророка.

На боковой, южной, стороне иконостаса образ св. трех святителей: Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоустого. Рядом с ним образ Богоматери «Утоли моя печали», в медно-позлащенной ризе. Далее – образ св. мученицы Параскевы (Пятницы). К самой стене – образ Толгской иконы Богоматери в серебряной ризе с вызолоченным венцем.

К северу от Царских врат – местный образ Богоматери «Всех скорбящих радость», весьма чтимый прихожанами; поля, риза, венцы и корона серебряные, вызолоченные.

На северной, боковой, двери – образ св. великомученика Георгия, изображенного на коне, в медно-посеребренной ризе.

Во втором ярусе:

Над Царскими вратами – Тайная вечеря в золоченой раме. К югу от Царских врат – образ Воскресения Христова и св. жен Мироносиц в медно-посеребренной ризе. К северу – образ Вознесения Господня и Успения Богоматери. На боковой, южной, стороне – образ Сретения Господня и Богоявления. Далее Преображения Господня, Вход в Иерусалим, Рождества Пресвятой Богородицы и Входа во храм. Затем, к самой стене – образ Пресвятой Богородицы «Знамение», в медно-посеребренной ризе и венце.

В третьем ярусе:

Над Царскими вратами – образ Господа Вседержителя, сидящего на престоле, в посеребренной медной ризе. К югу – образ царя Соломона, святого прор. Исайи и св. первосвященника Аарона; в клейме – святого пророка Иеремии.

За левым клиросом – образ свв. великомучениц Варвары и Екатерины, на золотом фоне.

Ha северном простенке – живописный образ своей монастырской работы, на цинке, свв. мученика Димитрия Солунскаго и Иоанна Воина.

На другом простенке – свв. князей Бориса, и Глеба.

В западной части храма устроены довольно просторные хоры; к южной стороне под ними отведено место для ризницы.

В обоих приделах, в иконостасе пред иконами, а также у столбов за клиросами, стоят посеребренные подсвечники и висят две небольшие люстры, вызолоченные чрез огонь.

С южной стороны у столба помещается свечной ящик. За столбом устроен столик для продажи просфор. Летом, начиная с 23 апр. по 1-е октября, по воскресениям служится ранняя литургия в Никитском храме; в день же престольного праздника –20 июля, всенощная и ранняя служатся в приделе св. пророка Илии; также бывает и 23 апреля в приделе св. великомученика Георгия.

Ризница Никитского женского монастыря не многосложна по предметам и не заключает в себе особенного богатства или древностей, но назначению своему вполне соответствует. Она помещается в особо устроенном отделении при Преображенском соборе, с западной стороны, а также и в Никитском храме под западными хорами. Здесь в шкафах, на вешалках и просто тщательно сложенными в образцовом порядке, размещаются под особыми № церковные и священнослужительские облачения, сосуды, кресты, евангелия, кадильницы и вообще ценные священные предметы. Здесь же хранится в отдельных шкафах, за стеклами, церковная библиотека и монастырский архив.

В главной описи, составленной по указу Тульской духовной консистории от 14 июля 1895 г. за №3610, между прочим значится следующее.

Святых Евангелий напрестольных, украшенных разнообразно – серебряными досками, одними серебряными углами, эмалью, стразами, финифтью с изображениями посредине Воскресения Христова, по углам – святых Евангелистов, всего 13, из коих особенно замечательны следующие:

№ 1-й. Евангелие на александрийской бумаге, в лист, издания 1872 г., по обрезу вызолоченное, обе доски сребропозлащенные, чеканной работы, украшены эмалью. На верхней доске, посредине Воскресение Христово, вверху Господь Вседержитель, по углам Евангелисты, между коими три Ангела. На нижней доске, посредине – Рождество Христово, по бокам, крестообразно, четыре Херувима. Застежки сребропозлащенные. Серебро 84 пробы. Весу с книгой 1 пуд. 21 фун. 13 золот. Работы Хлебникова в Москве. Евангелие это, вместе с напрестольным крестом, потиром, дискосом и пр. пожертвовано Московской купчихой Беляевой и ценится до 5 тыс. руб.

№ 2-й. Евангелие в лист, издания 1872 года, золотообрезное, обе доски и корешок на шарнирах, с финифтяными изображениями, сребропозлащенное. На верхней доске, посредине – Воскресение Христово, по углам 4 Евангелиста; на нижней доске, посредине изображение святого великомученика Никиты, чеканной работы; по углам точеные, серебряные ножки. Застежки тоже серебряные 84 пр. Ценность его 200 руб.

5 Евангелий, употребляемых при ежедневном служении. Остальные же, имеющие значение по древности издания, помещены в отделе библиотеки, хранящейся в ризнице монастыря.

Напрестольных крестов всех – серебряных и позлащенных – до 12-ти.

Замечательнейший из них крест под № 1 серебряный, густо вызолоченный, чеканной работы, с эмалью, в византийском стиле, с изображениями: посредине Распятие Господня, вверху – Господа Саваофа, по сторонам – Божией Матери и Иоанна Богослова; на нижней стороне надпись: «Кресту Твоему покланяемся Владыко»; на рукоятке написано: «О упокоении раба Феодора и отрока Феодора». Весу 4 фун. 13 зол. Серебро 84 пробы. Работы Хлебникова. Дар Беляевой.

Святых сосудов (потиров) с принадлежностями к ним, сребропозлащенных 7. В том числе, под № 1 потир чеканной работы, в византийском стиле, украшенный эмалью, с рельефными изображениями на нем: Несения Креста, Божией Матери, Благословляющего Спасителя и святого Иоанна Крестителя, с надписью из эмали: «Тело Христово приимите, Источника бессмертного вкусите». Ниже, рельефные изображения четырех Евангелистов; еще ниже, по ободочку, надпись: «О упокоении Феодора, отрока Феодора, Илии и сродников их». Серебро 84 пр. Весу 6 фун. 18 зол. При нем дискос такой же работы, с изображением Рождества Христова с надписью на полях: «Се Агнец Божий вземляй грехи мира». Серебро 84 пробы. Весу 2 фун. 28 зол. Звездица такой же работы, с изображением вверху Господа Саваофа. Весу 62 зол. Лжица такая же. Весу 20 зол. Два блюдечка 84 пробы, с изображениями: на одном – Знамения Божией Матери, с надписью на полях: «Достойно есть яко воистину», а на другом – восьмиконечного Креста с тростью и губкой, с надписью на полях: «Кресту Твоему покланяемся Владыко». Весу в обоих 1 фун. 58 золот. Ковш такой же, 84 пробы, с надписью вокруг: «Теплота веры исполнь Духа Святаго». Весу 58 зол. Копия стальные с рукоятками и крестиками на конце, в сребропозлащенной оправе. Весу серебра 21 зол., 84 пробы.

Под № 8, сребропозлащенная, с Распятием Господним. При ней потир, ящик для святых Даров, сосудец для вина и лжица. На обороте надпись жертвователя и того лица, за которое пожертвовано. Серебро 84 пробы. Весу 86 зол. Такая же дароносица и под № 9. Кром того, есть еще дароносицы медные, посеребренные, под № 6, 7 и 10.

Всех ковчегов сребропозлащенных, 84 пробы – 5. Из них замечательный под № 1. Он чеканной работы, с эмалью, в византийском стиле, в виде пятиглавого храма, с таковыми же крестами; внутри его серебряный ящик и гробница для хранения святых Даров. На трех сторонах ковчега изображены: Моление о чаше, Тайная вечеря и Спаситель в темнице. На четвертой стороне дверцы. Серебро 84 пробы. Весу 21 фун. 41 зол. Ковчег стоит на бронзовой подставке, под стеклянным футляром. Все эти ценные предметы за № 1, дар почившей купчихи Александры Ильиничны Беляевой. Пожертвованы в 1894 году, к освящению Преображенского собора.

Кадил четыре, из них: 1-е серебряное, 84 пробы. 2-е медное с накладным серебром. 3-е сребропозлащенное, с такими же цепочками, роскошной чеканной работы, с эмалевой надписью внизу: «О упокоении монахини Фомаиды». Серебро 84 пробы. Весу 1 фун. 72 зол. Пожертвовано Беляевой и значится под №1-м. 4-е серебряное, пожертвованное иеромонахом Давыдовой пустыни Нектарием, бывшим духовником сестер Каширской обители.

Облачений и покровов на престолы и жертвенники парчовых, глазетовых, шелковых и пр. – 14. Лучшие одежды – сребропозлащенной парчи, затканной густым шелковым узором, с темно-красной обводкой, обложенные сребропозлащенным гасом, с золотыми крестами, значащиеся в описи под № 1, 2 и 3; точно такой же парчи и одного рисунка имеются одежды и на жертвенниках.

В храме святого великомученика Никиты главный престол и в приделе святого великомученика Георгия обложены медными, посеребренными, коваными досками, как о том сказано в описании храма. На престоле же, в приделе святого пророка Илии, одежда из сребропозлащенной парчи, затканной шелковыми разноцветными букетами, значащаяся в описи под № 6-м.

Всех завес по описи значится до 10-ти. Из них лучшие, шелковые, синего цвета, значащиеся под № 1, 2 и 3-й. Две пунцовых, ярких, с такой же бахромой и кистями, и сетчато-розовыми крестами на них. Темные, великопостные, заменяются в свое время светлыми соответствующего цвета.

Всех воздухов в описи, более ценных, до 20-ти. Из них шитых золотом по бархату, изящной работы, до 6-ти приборов. Есть и шитые по белому глазету муар, с золотыми Херувимами и другие.

Священнослужительских облачений, ценных, по описи значится до 18-ти пар. Лучшие из них устроены в память почившего храмостроителя, Михаила Васильевича Моргунова, из золотой парчи, стоимостью в 1,000 рублей.

Вторые устроены в память почившего сына его, Василия Михайловича Моргунова, обновившего собор в 1905 году, и скончавшегося 6 декабря 1906 года. Он из серебряной белой парчи, стоимостью в 1,000 руб.

Далее дорогие ризы из сребропозлащенной парчи, устроенные Щербаковыми в память почившей матери их, боярыни Александры; стоимость их 500 руб.

Потом очень красивые ризы по белому фону золотыми букетами, устроенные в память почившего в Москве генерала Николая Литвинова, погребенного в Новодевичьем монастыре; стоимость их не обозначена жертвователями.

По усердию благотворителей, а также по усердию поступивших в обитель сестер был пожертвован ими лионский бархат темно-малинового и темно-красного цвета. Из сего бархата сделано в своей золотошвейной соборное облачение, т. е. три ризы, два стихаря с вышитыми на оплечьях иконами. Ha одной из риз вышита икона Спасителя, на другой икона Казанской Богоматери, на третьей Крест, украшенный каменьями. На стихарях: на одном икона св. великомученика Никиты, на другом – святителя Тихона, Задонского чудотворца. Облачения эти весьма красивы и ценны и составляют украшение монастырской ризницы.

Подрясников из шелковой разноцветной материи, обшитых гасом, с вышитыми подольниками, имеется до 15. Из них лучшие: № 1, атласной материи светло-малинового цвета, подольник вышит по белой материи шерстяными нитями и блестками, на розовой коленкоровой подкладке. 2-й канаусовый, тоже с шитым подольником, на дикой подкладке. 3-й, белого атласа, с голубыми затканными полосами, с таким же шитым подольником. 4-й голубой гладкий, обшитый кругом, кроме гаса, серебряной бахромой. 5-й, гладкий, белый, с шитым подольником.

Поручей шитых по бархату и атласу, кроме парных, принадлежащих к облачениям, имеется по описи до 15 пар.

Орарей парчовых, из широкого гаса, шитых золотом, значится по описи до 20.

Таких облачений по описи – бархатных, парчовых, шелковых и других значится до 12.

Пелен, шитых золотом, шелками, шерстями и парчовых, значится по описи до 15.

Кроме всего выше поименованного, хранится в ризнице полное облачение, присланное к открытию общины Ее Императорским Величеством Государыней Императрицей Марией Александровной.

Царское облачение, из шелковой материи, желтого цвета, с вышивкой кругом всей ризы и стихаря, окаймленного темным бархатом, с такими же оплечьями. Оно состоит из следующих предметов:

Одежды на престол

Одежды на жертвенник.

Одежды на аналой с пеленой.

Ризы для священника.

Стихаря для диакона.

Ораря, вышитого шелками.

Епитрахили, тоже шитой.

Поручей и набедренника.

Одежды на столик для просфор.

Облачение это сохраняется в целости и только раза два в год подается на царские дни.

Лампад сребропозлащенных, 84 пробы, с такими же цепочками, по описи значится до 15.

Лампад бронзовых, вызолоченных чрез огонь и медно-посеребренных, до 30.

Всех паникадил значится по описи до 8-ми. Лучшие из них, под № 1, 2 и 3-й, описаны при обозрении Преображенского собора.

Семисвечников, пятисвечников и трехсвечников, вызолоченных чрез огонь – 10-ть.

Подсвечников бронзовых, вызолоченных чрез огонь, в обоих храмах насчитывается до 30.

Подсвечников медных, высеребренных до 15.

Подсвечников выносных, ручных, бронзовых – 4.

Подсвечников выносных посеребренных – 5.

Пасхальных ручных трехсвечников, чрез огонь золоченных – 3.

Белый, серебряный, 84 пр., весу 1 фун. 12 зол., – 1.

Аналоев для икон, бронзовых, вызолоченных чрез огонь – 2.

Всех хоругвей по описи значится 8 пар. Из них лучшие, металлические, вызолоченные чрез огонь, находятся в Преображенском собор у правого и левого клиросов, среднего алтаря, с изображением на них: на лицевой стороне – Преображения Господня, Казанской иконы Пресвятой Богородицы, на оборотной стороне – святителя Тихона Задонского и святого великомученика Никиты.

Другие металлические хоругви находятся в Никитском храме, у клиросов главного алтаря, с изображениями. Одна – Крещения Господня и святых храмовых угодников, вторая – с одной стороны иконы Богоматери Казанской, а с оборотной – святителя Николая Чудотворца.

Остальные хоругви находятся в ризнице и употребляются только во время крестного хода.

При заключении описания ризницы и утвари церковной, необходимо упомянуть о водосвязных чашах и о большом цинковом сосуде, размером в 15 ушатов, для освящения воды в невечерние святого Богоявления. Это большая кадь с крышкой и крестом, с четырех сторон коей устроены 4 крана, куда спускают святую воду, и потому при освящении ее не бывает ни толкотни, ни беспорядка. Четыре монахини удовлетворяют жаждущих получить святую воду, и все остаются довольными. Кром сих принадлежностей, имеются еще блюда для освящения хлебов, вина и елея во время всенощных бдений; таких блюд два и к ним все принадлежности.

Библиотека Каширского Никитского женского монастыря весьма незначительна и не имеет никаких особых древних книг или рукописей; если же имелось что, заслуживающее особого внимания, то отбиралось для хранения в Тульское епархиальное древнехранилище. Кроме полного круга церковно-служебных книг в нескольких экземплярах, в библиотеке имеются книги богословского, философского, церковно-исторического, патриотического и вообще духовно-нравственного содержания.

Проследить их можно в следующем порядке:

А.

1. Евангелие на полуалександрийской бумаге, в полулист, издания 1751 года, в золотом обрезе. Обе доски его обтянуты малиновым бархатом, в серебряном окладе чеканной работы. На верхней доске, посередине изображение Спасителя в короне, сидящего на престоле, с предстоящими Божьей Матерью и Иоанном Богословом, и по углам четырех Евангелистов. На нижней доске, по углам, серебряные ножки. Застежки тоже серебряные. Серебро 72 пробы. Весу совсем с книгой 10 фун.

2. Евангелие в 8 долю листа, издания 1702 года, с простым обрезом. Верхняя доска в сребро-позлащенном окладе, чеканной работы, с финифтевыми изображениями, посредине – Воскресения Христова, по углам – Евангелистов; нижняя доска покрыта серебряной филигранной работы сеткой по малиновому бархату. Посредине доски восьмиконечный Крест, a по углам серебряные шарики. Застежки сребропозлащенные со священными изображениями. Серебро 84 пробы. Весу с книгой 1 фунт 52 золотника.

3. Евангелие воскресное, учительное, издания 1697 г., в полулист, в кожаном переплете.

4. Толкование на Евангелие архиепископа Феофилакта, в лист, издания 1703 года, в кожаном переплете.

5. Книга поучений, собранных из святого Евангелия, в лист, издания 1697 года, в кожаном переплете.

6. Таковая же книга, издания 1776 года.

Б.

1. Апостол в лист, в бархате, издания 1830 г.

2. Книга правил св. Апостолов, Вселенских Соборов и святых отец, издания 1777 года, в лист, в кожаном переплете.

В.

1. Библия в лист, издания 1762 года, в кожаном переплете.

2. Тоже, издания 1701 года.

Г.

1, Устав церковный, в лист, издания 1682 г

2. Новая скрижаль, епископа Нижегородского Вениамина, издания 1858 года.

Д.

1. Полный годичный круг церковно-богослужебных книг, в двух экземплярах.

2. Триодь постная, издания 1858 года.

3. Триодь цветная, издания 1863 года.

4. Тоже, издания 1770 года.

Е.

1. Четьи-Минеи на весь год, издания 1767 года.

2. Пролог, издания 1856 года, в двух экземплярах.

Ж.

1. Книга поучений св. Ефрема Сирина на пост.

2. Собрание слов, сказанных святыми отцами Восточной Церкви, издания 1804 года.

3. Полное собрание творений святителя Тихона, 1 епископа Воронежского и Елецкого.

4. Собрание поучительных слов архимандрита Феофана, издания 1841 года.

5. Слова и речи Димитрия, епископа Тульского и Белевского, издания 1854 года.

6. Беседы на Евангелие Евсевия, архиепископа Могилевского.

7. Собрание слов ректора Киевской духовной академии, архимандрита Иннокентия, издания 1886–1837 годов.

И другие богослужебные, церковно-исторические, патриотические и аскетические книги, коих всех по описи, числится до 500 наименований, а томов более 700. Все они хранятся в порядке и чистоте.

Из изданий прошлого столетия, а также и нынешнего имеются духовные журналы за несколько лет, а именно:

а) Творения святых Отец.

б) Христианское чтение с приложениями творений св. Иоанна Златоустого.

в) Странник.

г) Душеполезное чтение.

д) Церковные ведомости.

е) Тульские Епархиальные ведомости.

ж) Русский паломник.

з) Кормчий.

и) Воскресный день.

і) Слова и речи епископа Лаврентия.

к) Его же – Дневник священнослужителя.

И много других святоотеческих и духовно-нравственных книг, которые за множеством не перечисляются здесь.

Архив

В Каширском Никитском женском монастыре, по не давности возникновения обители, не имеется ни древне-исторических грамот, или актов, ни записей, или указов, но в архиве его заключается лишь следующее.

1. Генеральные планы на участки земли, числящейся ныне за монастырем, утвержденные Тульским Губернским межевым комитетом.

2. Указы Тульской духовной Консистории с 1817 года по настоящий год.

3. Срочные монастырские донесения и описи, касающиеся до дел управления монастырем.

4. Дарственные записи.

5. Приходо-расходные книги.

6. Планы и фасады на монастырскую площадь, на построение главного Преображенского собора и других зданий.

7. Планы на лесную дачу и т. д.

Описанием ризницы, библиотеки и монастырского архива заканчивается труд архимандрита Геронтия, которому, как было выше сказано, минуло 10 лет. При поверке и переписке его рукописи многое пришлось изменять, местами вставить эпизоды позднейшего времени, а именно: коротко описана реставрация храма, произведенная в 1903 г., и упомянуто о постройке здания для раненых воинов минувшей Японской войны, в 1904 и 1905 годах.

Также мимоходом упомянуто об удалении от дел игуменьи Тихоны и о вновь избранной на ее место настоятельниц монахини Сергии в 1908 г.

Но если в заключение описания обители умолчать о благодеяниях почившего епископа Лаврентия, то это умолчание со стороны монастыря оказалось бы большой неблагодарностью.

Этот святитель немного пробыл на Тульской кафедре, всего от 1903 по 1908 год, но и в этот короткий промежуток времени он оказал епархии много милостей; в особенности же милости его незабвенны Каширскому Никитскому монастырю. В ІV-й главе, в перечислении епархиальных архиереев, посетивших обитель, сказано и о преосв. Лаврентии, подробно описаны его приезд и первое служение в Преображенском соборе, но там не сказано о подробностях его дальнейшего осмотра монастыря. Между тем, всматриваясь во все обительские порядки, интересуясь рукодельными, желая узнать, чем содержится обитель, владыка с отеческой заботливостью обо всем расспрашивал. Проходя мимо распущенного, белившегося на солнце, желтого воска, он узнал, что у монастыря есть свой свечной завод, поинтересовался о том, что, не стесняет ли их деятельность свечной епархиальный комитет. Матери игуменьи пришлось открыть ему о всех нападках на монастырский завод, и о том, что им не раз предписывалось закрыть его. Но он все еще держится по милости благодетеля монастыря Владимира Карловича Саблера, который ежегодно заказывает свечи для своего Богословского храма. Ему нравятся монастырской работы свечи и потому работать для него не воспрещает Епархиальное Начальство.

В ту пору возникли большие беспорядки в Каширском уездном свечном складе; несколько лет подряд следовали недочеты; епархиальный свечной комитет недоумевал, как поступить! Тогда на съезде духовенства всей Тульской епархии, преосвященный Лаврентий предложил ему, сдать Каширский склад женскому Никитскому монастырю. Долго колебались члены свечного комитета; они боялись, что при их складе монастырь расширить свое производство восковых свечей в ущерб торговле епархиального завода; но, по убеждению владыки, решились сдать склад монастырю на три года, в виде пробы, как пойдет дело.

Доверие владыки и его рекомендация комитету вполне оправдались; продажа свечей не убавилась, отчетность шла в полном порядке. По истечении трех лет игуменья Тихона получила от Комитета благодарность за образцовое ведение дела.

Слава Богу! монастырский свечной завод и теперь продолжает работать, и ему перестали грозить. Как же иначе, как только великим благодеянием обители, назвать дело святителя, укрепившего свечной завод за монастырем. И в другой приезд свой, 4 октября 1904 года, преосвященный ознаменовал новой милостью Каширский монастырь. Он в разговоре услыхал от сестер, что они желали бы иметь духовника иеромонаха, который мог бы и постриги совершать в мантию. Благочинный монастырей живет далеко, трудно его вызывать каждый раз, a по близости в Тульской епархии нет монастырей. Владыка вслушался в желание сестер. И хотя не сказал никому ни слова, но принял дело к сведению. И возвращаясь в Тулу на Москву, он виделся там с высокопреосвященным митрополитом Владимиром, передал ему желание сестер, сам соглашаясь с ними, что иметь по близости духовника из иеромонахов Белопесоцкого монастыря для Никитской обители было бы весьма полезно. Посему преосвященный Лаврентий от себя просил о сем митрополита и получил его соизволение. С тем вместе, говоря о духовнике, владыка просил, чтоб его уполномочило начальство производить пострижение в мантию по указанию на то Тульского епархиального архиерея. Совершенно неожиданно получен был указ Тульской духовной консистории, коим предписывалось игуменьи Тихоне, по предварительном соглашении с настоятелем Белопесоцкого монастыря, избрать из числа братии достойнейшего иеромонаха духовником для сестер и вместе поручить ему произвести пострижение в мантию ранее предоставленных в скиту послушниц. Вместе с сим и настоятель Белопесоцкого монастыря получил указ от своего начальства подобного же содержания. Можно себе представить каково было удивление игуменьи Тихоны и сестер; они и не подозревали, чтоб так легко могло совершиться их давнишнее желание. Но, тем не менее, утешительна и неоценима была сестрам забота их милостивого архипастыря, который, входя в материальные нужды монастыря, заботился также и о нравственном благо устроении обители.

Чтоб выяснить настоящее состояние монастыря, необходимо сказать несколько слов о вновь устроенной трапезе, которая после собора занимает первое место в обители. Необходимость новой трапезы давно ощущалась. Мало того, что трапеза была тесна и вмещала лишь 100 человек, тогда как сестер насчитывалось более двух сот, да ежедневно обедало нищей братии до 30-ти и более человек. Но и здание трапезы от времени ли, или по своему устройству на косогоре, дало трещины и грозило разрушением. He смотря на всю необходимость в трапезе, год за годом постройка все откладывалась. Игуменья Тихона не решалась без средств приступать к этому делу, хотя, в 1902 году, составили план и смету, ибо одного кирпича требовалось 500,000 штук.

Далее, для постройки трапезы более удобного места не находилось, как поставить ее вплоть к колокольне, под которой, в нижнем этаже, был устроен храм. Но он по своему малому объему, не мог соответствовать своему назначению – в нем не служили; но для того чтоб поставить здесь трапезу требовалось расчистить место, снести 25 аршин жилой кельи. На все это понадобились лишние издержки; все это понемногу производилось заблаговременно. Место расчистили в 1903 году, потом навозили камня для бута цоколя и для фундамента, и купили зимой 200,000 кирпича, с весны 1904 года вырыли канавы и в июле того же года сделали закладку. Дело шло успешно; осенью вышли из земли и закончили работу.

Преосвященный Лаврентий посетил обитель в августе и октябре, заинтересовался постройкой трапезы, нарочно приходил смотреть на место; ему очень понравилось, что трапеза строится близ храма, под колокольней. Он видел и план, в коем отмечался особый зал, примыкавший к храму и служивший продолжением его. С постройкой трапезы открывалась возможность пользоваться забытым храмом. Потому преосвященный, входя в крайнюю нужду средств монастырских, предложил матери игуменьи подать прошение о пособии на Высочайшее Имя, объяснив, что строится трапеза-храм в бедной обители, что в трапезе ежедневно кормится нищая братия и т, д. Сам же владыка обещал поддержать своим ходатайством монастырскую просьбу. И что же? Дело о пособии приняло благоприятный оборот именно по усердному ходатайству за монастырь преосвященного Лаврентия. В 1906 году было назначено 800 руб. от Монарших щедрот бедной Каширской обители, а затем и с других сторон потекли приношения. Сам преосвященный прислал из остатков архиерейской конторы 50 рублей. Коломенская почетная гражданка М. Н. Шевлягина пожертвовала 1,000 руб. Московский купец В. М. Щербаков прислал железо на крышу и дал 200 руб. для покупки прибора на рамы и двери; затем Московский фабрикант Н. Н. Коншин прислал два вагона портландского цемента для бетонных полов и для сводов по образцу Маниезе.

Итак, с весны 1905 года работы пошли успешно и к осени подошли под крышу, лишь не успели окончить сводов за непогодой. На следующий год все было приведено в должный вид. Внутри здание оштукатурили; отопление было устроено в подвальном этаже – духовое, нагревающее все здание в два этажа. Внизу половину здания занимала хлебная, часть была для жилья сестер: хлебниц, кухарок и трапезниц; для них были сделаны четыре комнаты и коридор. Другая часть нижнего этажа предназначалась для подвала. На верху, кроме трапезы, которая была длиною 15 арш. и шириною 23 арш., был еще особый зал, пристроенный к храму, длиною 8 арш. и шириною 2 арш. В симметрию ему на другой стороне трапезы, была устроена кухня с особой печью для котлов, в которых готовилось кушанье. Здесь же было отгорожено особое помещение для кормления нищей братии.

Во всем здании полы были сделаны бетонные. Вышина здания посередине трапезы 11 арш., по бокам по 9 арш.; вышина окон 5 арш., дверей по 6 арш.. Все столярные работы производились зимой в игуменском доме, который уступила игуменья Тихона, поместившись сама в маленькой кельи, устроенной ею для себя на случай удаления на покой, о котором она горячо задумывала.

Наконец, с помощью Божьей и помощью добрых людей здание было совсем окончено; иконостас в храме вновь вызолочен, поставлены в avans – salle два киота резные с золотом, в трапезе несколько икон в рост, в золотых рамах. Была собрана вся необходимая утварь для храма, в это было пожертвовано разными лицами и в сентябре 4 числа, 1906 г. в день празднования иконы Царицы Небесной, было совершено освящение храма и трапезы. По благословению преосвященного Лаврентия, престол был из Преображенского переименован в честь Богоматери, Ее св. иконы Неопалимая купина. Дело, стоившее столько усилий, столько труда и забот, наконец, завершилось успешно, но с тем вместе оно подорвало силы и последнее здоровье игуменьи Тихоны. Она решила проситься на покой, но прежде этого ей хотелось покончить все счеты за постройку, расплатиться с долгами, чтоб сдать монастырь без всяких долговых обязательств. Еще хотелось ей выхлопотать жалованье второму причту, – один уже получал его в размере 400 руб. И на этот раз преосв. Лаврентий опять обещал свое содействие. Он так сказал игуменьи: «Напишите от себя прошение в Святейший Синод обер-прокурору, прося жалованье причту, просите утвердить и псаломщика-диакона на вакансию, с назначением ему диаконского жалованья. Ко мне пришлют запрос из Святейшего Синода, я поддержу вас, и ваше дело выйдет». Но дело наше не вышло. В январе 1908 года игуменья Тихона послала прошение в Синод, a 15 февраля преосвящ. Лаврентий был уволен на покой. Так просьба о жалованье причту и осталась неудовлетворенной. Описывая все это, имеем в виду высказать от всей обители, а также от духовенства глубокую благодарность почившему архипастырю за его милостиво-отеческое отношение к Никитской обители.

Последняя милость преосвященного в частности была оказана самой игуменьи Тихоне. По освящении трапезы она два раза подавала ему прошение об увольнении на покой, но он не соглашался. Наконец, видя ее скорбь за отказ сказал: «Когда меня уволят, тогда и вас удерживать не буду». В 1908 году, 20 февраля, игуменья Тихона получила от Саблера уведомление, что преосв. Лаврентий уволен на покой. Недолго думая, она подала в третий раз прошение о себе, и на этот раз милостивый владыка внял воплю ее наболевшей души и поодаль от себя ходатайство в Святейший Синод об ее увольнении.

Вечная память да будет ему от нас, благодарных сестер Каширской, Никитской обители!⁷⁶

Оканчивая наше описание, молитвенно воззовем ко Господу молитвой наших архипастырей за нас: «Призри с небесе, Боже! и виждь, и посети виноград сей и укрепи и, его же насади Десница Твоя»!