XX. Отношение пастыря к предержащей власти и к политическим партиям. Допустимо ли несение пастырями общественных и государственных должностей?

Вопрос об отношении пастыря к предержащей власти должен стать ясным после раскрытия природы, цели и назначения предержащей государственной власти. Последнее отчасти уже сделано нами в III главе. Теперь дополним сказанное там.

Согласно изложенному в Римл. (XIII гл.) учению апостола Павла, власть – от Бога, цель власти – поддерживать добро и преграждать зло. Потребность власти вызывается самой природой одушевленных созданий, и особенно разумных. История свидетельствует, что никогда не было на земле общества, которое обходилось бы без власти. Моменты безвластия, анархии, случавшиеся в жизни общества обыкновенно несли с собой расстройство, разрушение и разорение.

Цель и назначение государственной власти в общем совпадают с целью и назначением Церкви. Конечно, своей целью Церковь также имеет борьбу со злом, ослабление зла и поддержку, умножение добра. Разница между устремлениями Церкви и государственности лишь в том состоит, что Церковь имеет в виду преимущественно духовную сторону человеческой жизни и среди многих своих задач высшей задачей ставит преображение человека, приготовление его к небу и небесной жизни, хоть она не оставляет без внимания и земной стороны человеческого существования со всеми ее мирскими нуждами; государственная же власть ставит своею целью земное устроение и духовными запросами граждан занимается постольку, поскольку внимание к ним и удовлетворение их необходимы для достижения ее основной цели.

Сходные свои цели Церковь и государственная власть осуществляет каждая своими средствами. Преимущественные средства Церкви: молитва, слово назидания или обличения, благодатная помощь. Но иногда Церковь применяет и наказание, отсечение от своего тела и даже обрекает неисправимых на вечные мучения. Преимущественные средства государственной власти: сила, меч, не исключающие, однако, и морального воздействия.

Есть более тонкое различие между Церковью и государством с их властями. В государстве, даже и христианском, личность отдельного гражданина как бы меркнет перед громадой народа: народу принадлежит будущее, ему и отдают преимущественно свои заботы носители власти, а всякий отдельный гражданин представляет преходящую частицу целого, которая со своею смертью отходит, теряется для государства. В Церкви же Божией бесценна каждая человеческая личность, как носящая в себе образ Божий и предназначенная к вечной жизни. В государстве прежде всего – служение народу, а потом уже – отдельным личностям; в Церкви же Божией прежде всего – спасение личностей, а в них и через них – спасение и народа.

Из сказанного мы видим, что общего у Церкви и государства много, разное же, что есть у них, не таково, чтобы их совсем разделять или ставить во враждебное положение. Церковь и государство – естественные союзники, объединенные единством цели. Благоразумная, не преследующая каких-либо противоестественных задач – например, насаждение безбожия – государственная власть не может не дорожить Церковью, как воспитывающей, духовно культивирующей силой, и не пользоваться ею; Церковь, в свою очередь, не может не содействовать государственной власти в осуществлении последнею ее высоких задач, как и не может, в нужных случаях, не пользоваться ее помощью и поддержкой. Исторически Церковь выражает свое отношение к власти своими постоянными молитвами за носителей власти (1Тим.2:2) и еще ярче – в помазании царей и королей на царство, которым закрепляется и благодатно утверждается священный характер власти и ее высочайшее назначение.

Сказанным в достаточной мере определяется отношение пастыря к власти и ее носителям. Пастырь обязан признавать и исповедовать необходимость и спасительность власти в человеческих обществах. По заповеди Апостола (1Тим.2:1–3), он должен молиться за носителей власти. Всеми зависящими от него средствами он должен облегчать им несение бремени власти и содействовать осуществлению ими своего высокого назначения.

Пастырь, однако, как Божий служитель, обязанный всегда защищать истину и содействовать добру, должен быть одинаково свободен как от дерзкого противления власти, так и от приниженного раболепства перед властью. Поскольку власть от Бога и призвана она служить Богу через служение людям, то в тех случаях, когда она уклоняется от своего первоисточника, от своего назначения и правды, тогда пастырь вправе последовать Апостолам: «Должно повиноваться больше Богу, нежели человекам» (Деян.5:29) – и указать власти ее неправду.

В отношении власти пастырь должен различать две стороны: вечную и временную. Вечная – это сама идея власти, богоустановленность власти, ее необходимость – эта сторона неизменна и нерушима. По этой стороне государственная власть есть «орган божественного мироправления»¹⁷³. Временная – это носители власти с их личными – удачными или неудачными, добрыми или злыми действиями, распоряжениями, с их отношениями к правде и закону Божию, с их программой действования. В этой своей стороне власть может отклоняться от своего идеала, изменять своему назначению и не только расходиться с Церковью, но и становиться во враждебное к ней и даже к Самому Господу Богу положение, как это мы видим сейчас в советской России. Восстающая против Бога такая власть, в лице ее безбожных представителей, постольку от Бога, поскольку от Бога кровопролития, эпидемии и тому подобные явления, поражающие людей не без воли Божией.

Что же делать Церкви при господствовании такой власти? Выступать ли на открытую борьбу с нею? Но у Церкви нет физических средств, достаточных для борьбы с вооруженною властью, не говоря уже о том, что вообще меры насилия – не ее меры, и представителей Церкви, поднявших меч, может постигнуть приговор Спасителя: «Все, взявшие меч, мечом и погибнут» (Мф.26:52). Но и идти рука об руку с властью беззаконной и содействовать ее разрушительным начинаниям Церковь не может.

Выход из такого положения найден проходящей мученический подвиг в советской России Православною Патриаршею Церковью. Не восставая против безбожной советской власти, Патриаршая Церковь отмежевалась от нее и самостоятельно, независимо от нее ведет свою культурную и для государства ценную работу. Позиция Патриаршей Церкви прекрасно обрисована в декларации м. Сергия, заместителя местоблюстителя патриаршего престола, от 28 мая 1926 г. «Я, – пишет м. Сергий в декларации на имя народного комиссара внутренних дел, – взял на себя, от лица всей православной староцерковной иерархии и паствы, засвидетельствовать перед советской властью нашу искреннюю готовность быть вполне законопослушными гражданами Советского Союза, лояльными к его правительству и решительно отмежеваться от всяких политических партий и предприятий, направленных во вред Союза. Но, будучи искренними до конца, мы не можем замалчивать того противоречия, какое существует между нами – православными и коммунистами – большевиками, управляющими Союзом. Они ставят своей задачей борьбу с Богом и Его властью в сердцах народа, мы же весь смысл и всю цель существования нашего видим в исповедании веры в Бога и возможно широком распространении и укреплении этой веры в сердце народа. Они признают лишь материалистическое понимание истории, а мы верим в промысел Божий, чудо и т. д. Отнюдь не обещая примирить непримиримое и подкрасить нашу веру под коммунизм и религиозно оставаясь такими, какими есть, староцерковниками или, как нас величают, «тихоновцами», прогресс церковный мы видим не в приспособляемости Церкви к «современным требованиям», не в урезке ее идеала и не в изменении ее учения и канонов, а в том, чтобы при современных условиях церковной жизни и современной обстановке суметь зажечь и поддержать в сердцах нашей паствы весь прежний огонь ревности о Боге и научить пасомых в самом зените материального прогресса находить подлинный смысл своей жизни все-таки за гробом, а не здесь.

При всем том мы убеждены, что православный христианин, соблюдая веру и живя по ее заповедям, именно потому и будет всюду желательным и образцовым гражданином какого угодно государства, в том числе и советского, в какой бы области жизни ни пришлось ему действовать: на фабрике, в деревне или городе, в армии или на шахте и т. п. Потребует ли государство отказаться от собственности, нужно ли будет жизнь свою положить за общее дело, нужно ли показать пример трезвости, честности, усердие на службе – ко всему этому и научает христианина его вера. Во всяком случае, раз в Союзе гражданами состоят не только коммунисты, но и люди религиозной веры, то одним из первых таких граждан может быть всякий православный христианин».

Таким образом, Церковь может быть вынуждена отказаться от сотрудничества с государственной властью, раз эта власть является безбожной и безнравственной, преследующей безбожные и безнравственные цели, но от работы на пользу государственного дела Церковь никогда не может отказаться, ибо подобная работа вытекает из ее сущности, составляет часть ее бытия и ее действия, ибо средством для осуществления своего надземного идеала Церковь всегда считала и считает устроение людской жизни и на земле –воспитание в людях благоговения к Творцу, любви к правде, честности и самоотверженности в исполнении долга, – словом, тех добродетелей, которые являются высшими доблестями не только христианина, но и всякого гражданина¹⁷⁴.

Вопрос об участии служителей Церкви в политических партиях стоит иначе. Если государство, народ, представляют нечто вечное – конечно, в относительном смысле, ибо и государства, и народы нередко исчезают с лица земли, – то всякая политическая партия – явление временное, изменчивое, непостоянное. В служении народу пастырь Церкви может осуществлять вечные принципы и идеалы, за которые он никогда не постыдится и отступаться от которых ему не придется; в партийной же работе он должен будет чаще служить веку, чем вечному, а нередко завтра отрицать то, чему служит сегодня. Если это может принижать и дискредитировать отдельных служителей церкви, то присоединение целой Церкви к одной какой-либо партии, а тем более – подчинение Церкви партии, хотя бы и самой благонамеренной и для данного момента наиблаговременной, было бы не чем иным, как изменой Церкви своему идеалу и своему назначению.

Другое обстоятельство в неменьшей степени говорит против участия пастыря в какой-либо партийной политической работе.

Редко что так разъединяет людей, восстанавливает и даже иногда озлобляет их друг против друга, как политическая партийность. Не будем уже говорить о крайних партиях, где правые и левые – открытые враги, – вообще, члены разных партий – непременные, в большей или меньшей степени, противники. А пастырь должен быть отцом, другом для всех. Для него «нет Эллин, ни Иудей», для него не должно быть ни правых, ни левых; все для него – свои, и он для всех – свой. Принадлежность пастыря к одной какой-либо партии непременно обособит, отделит его от пасомых, принадлежащих к другим партиям, в душах их поселит известное недоверие к нему и даже, возможно, неприязнь, а всем этим парализует огромную долю возможного для него пастырского влияния и воздействия на души пасомых. В политической жизни партии естественны, неизбежны и даже необходимы, как и в церковной, по Апостолу, «подобает и ересем быти» (1Кор.11:19). Но, хотя в конечном результате, они служат выяснению истины и устроению жизни, – в ближайшей действительности они разъединяют и нередко озлобляют людей. А у пастыря царственная задача – всех примирять, объединять, приводить к одному стаду и пастырю. Отказ пастыря от этого высокого своего назначения и увлечение партийной политической работой было бы изменой пастыря своему званию, своему долгу, уступкой своего первенства за чечевичную похлебку. Пастырю незачем искать каких-то новых партий, новых вожаков и новых программ, когда он благодатно связан с единой истинной, непогрешавшей и непогрешимой, вечной партией – Церковью, возглавляемой Божественным Учителем и руководствующейся непреложными законами вечной жизни. Все политические партии перед Церковью, что вспыхивающие метеоры перед вечно сияющим солнцем.

После всего сказанного мы не можем иначе, как совершенно отрицательно, относиться к бывшему нередким в дореволюционной России и ныне встречающемуся в разных православных государствах участию пастырей в разных политических партиях. Никакой пользы от такого участия не получается: хорошие политики из пастырей как будто не удаются, а настоящими пастырями пастыри-политиканы перестают быть – в погоне за малым и призрачным они теряют великое и несомненное.

Рядом с рассмотренными двумя вопросами стоит третий: может ли пастырь принимать на себя должности по общественному и государственному управлению или вообще заниматься делами, не имеющими прямого отношения к его званию, как, например, искусством, земледелием, ремеслами, торговлей и т. п.

Проф. А. П. Лебедев пишет, что «в первоначальной Церкви лица, принимавшие на себя церковные должности, оставались при тех житейских профессиях, при каких они были до времени избрания в иерархическую степень, пропитывая себя и своих присных на те средства, которые получались от их труда. И первоначальный образ воззрений христиан не мог приводить к мысли о непристойности соединять дело пастырства с мирским трудом, так как крепко держалось убеждение, что каждое мирское занятие, если оно совершается с христианским расположением духа, через это получало освящение; да и притом было хорошо известно, что Апостолы с проповедованием Евангелия соединяли и занятие своими ремеслами». Потом уже настойчиво стала развиваться тенденция устранить духовенство от житейских профессий. Появляются строгие предписания в «Правилах Апостольских», в «Постановлениях Апостольских», в «Клементинах», у св. Киприана и др. «Подобными предписаниями, – говорит проф. А. П. Лебедев, – хотели достигнуть двоякой цели в отношении к клиру. Во-первых, имелось в виду поставить духовенство в зависимость от мирян, так как, например, большая часть гражданских должностей находится под начальством мирян... Во-вторых, отклонение от занятий житейских вообще, имело целью выделить духовенство как класс людей высшей нравственности от всех остальных людей, погруженных в мирскую суету, а с тем вместе, сделать более наглядным расстояние, отделяющее духовенство от народа»¹⁷⁵.

Не ограничиваясь этим сообщением известного церковного историка, обратимся к церковным правилам. Данного вопроса касаются правила: Ап. 6; IV, 3; VII, 10; Двукр. II; Ап. 81 и Карф. 16.

Этими правилами епископу, пресвитеру и дьякону запрещается вдаваться в мирские дела, то есть: 1) принимать на себя мирские начальственные должности; 2) заниматься мирскими, обещающими прибыль, вещами, как-то: откупом имений, управлением чужими достояниями и другими коммерческими операциями.

Означенные правила с толкованиями на них указывают и основания для такого запрещения: а) чтобы духовные лица «неопустительно были при делах церковных» (Ап. 81) и б) чтобы они не приобретали «пропитания занятием бесчестным или презрительным» (Карф. 16), чтобы не занимались мирскими попечениями «для приобретения постыдной прибыли себе» (Ап. 6, толк. Аристина) или, как говорит Слав. Кормчая (Ап. 6), «злато ради приобретения своего». В первом случае правила охраняют служебный интерес церковного дела, которое может страдать от увлечения пастырей мирскими попечениями, во втором – они оберегают моральное достоинство личности пастыря, имеющей безграничное значение в его служении.

Центр тяжести, таким образом, церковные правила полагают не в свойстве этих дел – что они мирские, а в опасностях, с которыми соединено занятие ими. Поэтому, запрещая пастырям управление чужими имениями, церковные правила в то же время разрешают им принимать попечительство над малолетними, а равным образом «попечение о церковных делах или о сиротах и вдовах беспомощных, и о лицах, которым особенно нужно оказывать церковную помощь, ради страха Божия» (IV, 3). В таких случаях опасность корысти, неправедного стяжания отсутствуют, а самое дело попечения становится делом пастырского сердца, частью церковного служения.

Точно так же Церковью никогда не воспрещались пастырям занятия, хотя и не имеющие прямого отношения к церковному делу, но невинные, пастырей от прямого их дела не отрывающие и в то же время полезные. Еще ап. Павел деланием палаток снискивал себе пропитание; Сам Спаситель занимался плотничеством. И, по замечанию Большого Московского собора, если священнику недостает на его житейские нужды средств, доставляемых должностью его по церкви, то ему не возбраняется «художество некое другое делати и от того потребу приимати»¹⁷⁶. К числу таких «художеств» надо отнести: земледелие, разного рода ручные ремесла, как столярство, слесарство, переплетное дело, садоводство, пчеловодство, шелководство, рыболовство, живопись, скульптуру и т. п. Упражнение пастыря в одном или нескольких из этих занятий в часы, свободные от дел церковных, может приносить ему и материальную, и духовную пользу, с одной стороны, давая ему известный честный заработок, часто весьма необходимый в материально-скудном обиходе пастыря, а с другой – здоровым и разумным трудом заполняя его досуг, художественно развивая его вкус, знакомя его с природой и жизнью.

Церковь на всем протяжении своего существования при разграничении дозволенных и недозволенных для пастыря занятий в общем всегда руководилась советом Апостола: «Все мне позволительно, но не все полезно; все мне позволительно, но не все назидает» (1Кор.10:23), и потому в отдельных случаях, когда это вызывалось нуждою времени и не угрожало ни ущербом для церковного дела, ни опасностью для нравственной личности пастыря, иногда не возбраняла пастырям брать на себя и государственные, и общественные должности, как и занятия коммерческого порядка. Известно, что св. Иаков Низивийский (IV в.) с должностью архиерея совмещал должность губернатора Низивии. Во время папы Григория Великого († 604 г.) один епископ в Кампании был строителем кораблей, другой где-то был судьей. Св. Спиридон Тримифунтский (на о. Кипре), как до епископства, так и во время епископства пас стада¹⁷⁷. И Церковь не возбраняла им этого. Напротив, собор епископов сильно порицал еп. Павла Самосатского, исполнявшего должность дуценария прокуратора¹⁷⁸, когда он светские дела предпочитал делам своего пастырского служения и становился в зависимость от мирских властей¹⁷⁹.

В новейшее время нет недостатка в примерах, когда служители Церкви призывались к несению высших государственных должностей и Церковь без осуждения относилась к этому. Вспомним кардинала Ришелье во Франции, Терновского митр. Климента, одно время, в начале настоящего столетия, занимавшего пост председателя Совета министров в Болгарии, недавнего австрийского премьера – монсеньора Зейпеля, нынешнего члена регентского Совета в Румынии – патр. Мирона, Корошеца – премьера в Сербии, вспомним духовных и гражданских владык, черногорских митрополитов, сравнительно недавно преемственно управлявших Черногориею; вспомним, наконец, из русской истории: патр. Филарета († 1633), бывшего соправителем своего сына – Царя, и патр. Никона, управлявшего государством во времена войны с Польшей, когда царь участвовал в походе. По «нужде применение» закона бывает. В жизни народов случаются обстоятельства, когда участие в государственном управлении известного, видного, талантливого, авторитетного духовного лица бывает делом неустранимой необходимости, спасительным выходом из тяжкого положения. Временно уступая таких лиц для государственной службы, Церковь как бы приносит народу свою жертву, необходимую для его блага. Надо ли тут говорить, что от таких лиц требуется сугубая мудрость и особое напряжение сил, чтобы умело сочетать долг пастыря Церкви с долгом государственного мужа и оставаться добрым пастырем и на государственном посту¹⁸⁰.