XVI. Борьба пастыря с явлениями, подрывающими веру: суевериями, вольнодумством и безбожием

Заботясь об усовершенствовании и укреплении веры у одних, обращении на путь веры других, пастырь не смеет относиться спокойно к таким явлениям, которые грозят искажением, или даже разрушением веры. К таким явлениям надо отнести суеверия, вольнодумство, проповедь неверия, инославную, иноверную и сектантскую пропаганду. Разоблачение истинной природы и опасности этих явлений и принятие соответствующих мер к их ослаблению и обезвреживанию так же обязательно для пастыря, как обязательно для врача не только лечение болезней, но и принятие разных мер к предупреждению появления и развития разных заболеваний. Остановимся на каждом из указанных явлений.

Суеверие – это суетная, пустая, ложная вера. Источник суеверия – удаление человека от истинного света, потеря им настоящего религиозного знания. Так объясняет ап. Павел происхождение идолопоклонства, или язычества, которое представляет в самом себе наиболее яркий и опасный вид суеверия. Сказавши, что Бог явил Себя и язычникам, которые имеют возможность невидимое Божие познавать через видимое мира, Апостол языков продолжает: «Но как они (т. е. язычники), познавши Бога... осуетились в умствованиях своих и омрачилось несмысленное их сердце: называя себя мудрыми, обезумели и славу нетленного Бога изменили в образ, подобный тленному человеку, и птицам, и четвероногим, и пресмыкающимся...» (Рим.1:21–23).

Сущность суеверия, таким образом, заключается в том, что суеверный присущее только Богу приписывает творению и, вместо того чтобы надеяться на Бога, возлагает свои упования на тварей. При всей своей кажущейся иногда невинности и незлонамеренности, суеверия далеко не безопасны для веры. Они затемняют духовный взор и загрязняют веру, ослабляют надежду на Творца, отклоняют одержимых ими от руководства Церкви, извращают у них здравые, согласные с христианским учением нравственные понятия, а иногда плодят пороки и даже ведут к тяжким преступлениям. Вспомним, к примеру, массовые самосожжения в XVII веке русских раскольников, умиравших якобы за веру, на самом же деле – за свои суеверия.

Загрязняя веру, суеверия, кроме того, обыкновенно в большей или меньшей степени влекут за собою понижение или извращение нравственности. Ап. Павел считал неизбежным нравственное падение и развращение людей после того, как они впали в суеверия. «То (греч. διό, нем. varum – поэтому), – замечает он, сказавши, что язычники «славу нетленного Бога изменили в образ тварный и тленный», – и предал их Бог в похотях сердец их нечистоте, так что они сквернили сами свои тела: они заменили истину Божию ложью и поклонялись и служили твари вместо Творца, который благославен во веки веков, аминь. Потому предал их Бог постыдным страстям, превратному уму делать непотребства, так что они исполнены зависти, убийства, распрей, обмана, злонравия...» (Рим.1:24–29). Сказанное Апостолом о язычниках, всецело погрузившихся в суеверия, отчасти, а иногда и в целом сбывается и на современных суеверах, ибо и ныне, как прежде, из нечистого источника, естественно, течет и нечистый поток.

Распространенные среди современных христиан суеверия бесчисленны и разнообразны. Большинство из них обязаны своим происхождением язычеству, достались нам от наших предков-язычников и до настоящего времени продолжают существовать среди нас. Другие развились в христианскую эпоху, появились в атмосфере религиозного невежества или на почве болезненно мистических устремлений и переживаний таких верующих, которые не удовлетворяются упованием на волю и силу Божию, но ищут видимых и скорых знамений и чудес в обыкновенных вещах природы. Обрядоверие, довольно обычное у нас, заключает в себе некоторые элементы суеверия, если не сказать, что оно является одним из видов суеверия.

В истинной религии суеверие всегда осуждалось, а служители обязывались к борьбе с ним. Так, в первых же законах, данных Господом через Моисея еврейскому народу, на суеверие обращается особое внимание – 2-я заповедь закона Божия гласит: «Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, и что на земле внизу, и что в воде ниже земли. Не поклоняйся им и не служи им; ибо Я, Господь Бог твой, Бог ревнитель» (Исх.20:4–5). Перед вступлением евреев в обетованную землю, где им угрожала опасность увлечься примером суеверных язычников, Моисей, от имени Господа, дает своему народу такую заповедь: «Когда ты войдешь в землю, которую дает тебе Господь Бог твой, тогда не научись делать мерзости, какие делали народы сии. Не должен находиться у тебя проводящий сына своего или дочь свою через огонь, прорицатель, гадатель, ворожея, чародей. Ибо мерзок пред Господом всякий, делающий это, и за сии-то мерзости Господь, Бог твой, изгоняет их от лица твоего» (Вт.18:9–11). Несомненно, памятуя об этой заповеди, царь Саул, после смерти Самуила, изгнал волшебников и гадателей из своей страны (1Цар.28:3). В последующее время пророки были постоянными обличителями суеверий, угрожавшими за них евреям судом и наказанием Божиим. «Разве нет Бога в Израиле, что вы идете вопрошать Вельзевула, божество Аккаронское?» – говорит пр. Илия послам царя Охозии, шедшим, по приказанию этого царя, спросить Веельзевула, выздоровеет ли царь. «За это, продолжает пророк, – так говорит Господь: с постели, на которую ты лег, не сойдешь ты, но умрешь» (4Цар.1:2–4). Царю Манассии, который «подражал мерзостям народов, которых прогнал Господь от лица сынов Израилевых... гадал и ворожил, и завел вызывателей мертвецов и волшебников», – этому царю «говорил Господь чрез рабов Своих, пророков, и сказал: «За то, что сделал Манассия, царь Иудейский, такие мерзости, хуже всего того, что делали Аммореи, которые были прежде него... за то... вот Я наведу такое зло на Иерусалим и на Иуду, о котором кто услышит, зазвенит в обоих ушах у того... и вытру Иерусалим так, как вытирают чашу, – вытрут и опрокинут ее. И отвергну остаток удела Моего и отдам их в руку врагов их» (4Цар.21:2; 6. 10–14).

В Новом Завете Апостолы показывают нам пример отношения к суевериям. Ап. Павел поражает Елиму-волхва слепотою. Заслуживает при этом внимания речь Апостола, обращенная к Елиме. «О, исполнение всякого коварства и всякого злодейства, сын дьявола, враг всякой правды! – говорит Елиме ап. Павел. – Перестанешь ли ты совращать с прямых путей Господних? И ныне, вот, рука Господня на тебя: ты будешь слеп и не увидишь солнца до времени» (Деян.13:10–11). В Филиппах тот же Апостол изгоняет злого духа из служанки, занимавшейся прорицаниями. И это Апостол делает с негодованием, несмотря на то, что служанка, идя за ним и его спутниками, кричала: «Сии человеки – рабы Бога Всевышнего, которые возвещают нам путь спасения» (Деян.16:16–28).

Взгляд последующей христианской Церкви на волшебство, колдовство и всякого иного вида суеверия выражен в ряде соборных постановлений и отеческих правил. Укажем на 61-е прав. VI всел. собора. Оно гласит: «Предающиеся волшебникам, или так именуемым стоначальникам¹³⁶ или другим подобным, дабы узнать от них, что восхотят им открыта, согласно с прежними Отеческими о них постановлениями, да подлежат правилу шестилетней епитимии. Той же епитимии надлежит подвергати и тех, которые водят медведиц или иных животных на посмешище и на вред простейших и, соединяя обман с безумием, произносят гадания о счастии, о судьбе, о родословии и множество других подобных толков: равно и так именуемых облакогонителей¹³⁷, обаятелей¹³⁸, делателей предохранительных талисманов и колдунов. Закосневающихся же в сем и не обращающихся и не убегающих от таковых пагубных и языческих вымыслов определяем совсем извергати из Церкви, как и священные правила повелевают. «Ибо, кое общение свету ко тьме, якоже глаголет Апостол: или кое служение Церкви Божией со идолы; или, кая часть верному с неверным; кое же согласие Христа с велиаром» (2Кор.6:14–16)». Славянская Кормчая добавляет к этому правилу: «Волхвов и скомросей в дом не приводити и к ним не ходите: но и бегати».

Следующее, 62-е правило IV всел. собора решительно запрещает христианам справлять разные языческие празднества и следовать уцелевшим от язычества обычаям, осуждая виновных в этом клириков к извержению из сана, а мирян – к отлучению от общения церковного. «Так называемые Календы¹³⁹, – гласит это правило, – Вота¹⁴⁰, Врумала¹⁴¹ и народное сборище в первый день месяца марта желаем совсем исторгнута из жития верных. Такожде... и в честь богов, ложно так Еллинами именуемых, мужеским или женским полом производимые плясания и обряды, по некоему старинному и чуждому христианского жития обычаю совершаемые, отвергаем и определяем: никакому мужу не одеватася в женскую одежду, ни жене в одежду, мужу свойственную; не носити личин комических, или сатирических, или трагических; при давлении винограда в точилах не возглашата гнусного имени Диониса, и при вливании вина в бочки не производита смеха, и, по невежеству или в виде суеты, не делати того, что принадлежит к бесовской прелести. Посему тех, которые отныне, зная сие, дерзнут делать что-либо из вышесказанного, аще суть клирики, повелеваем извергати из священного сана, аще же миряне, отлучати от общения церковного». Славянская Кормчая добавляет: «Еллинских обычаев удалитися, личин на ся не налагати, и плясания не творити». 65-е прав. VI же всел. собора повелевает подвергать клириков извержению из сана и мирян – отлучению от Церкви, если они, «по некоему старинному обычаю», станут в новомесячия возжигать пред своими лавками или домами костры и безумно скакать перед ними. Слав. Кормчая поясняет: «Огня пред домом не запаляти и не прескакати».

Указанные правила VI всел. собора (Трулльского, 691 г.) имеют за собою еще более ранние соборные и отеческие правила. Так, 24-е правило Анкирского (314 г.) собора налагает пятилетнюю епитимию как на волхвующих, так и на обращающихся к волхвам. Правило 35 Лаодикийского (ок. 367 г.) собора, равно как 58 и 84-е пр. Карфагенского (ок. 418/26 гг.), под угрозой анафемы требуют от христиан уклонения от прикровенного даже идолопоклонства и уничтожения в христианских странах всяких следов языческого идолопочитания. А св. Василий Великий (прав. 65, 72 и 73), как и св. Григорий Нисский (пр. 3), подвергает обращающегося к волхвам той же епитимии, что и убийцу.

Отцы и учители Св. Церкви, выразившие в указанных соборных правилах свой взгляд на суеверия, старались бороться с этим злом посредством своего пастырского слова. Мы имеем блестящие образцы пастырских обличений языческих пережитков, проявлявшихся в жизни христиан первых веков, в творениях св. Иоанна Златоуста, блаженного Августина, Максима Туринского, а в Русской Церкви – у преподобного Феодосия Печерского, Серапиона Владимирского и св. Тихона Задонского.

Принимая подобные меры, Православная Церковь старалась оградить чистое зерно христианской веры от разных посторонних примесей, могущих исказить и обезобразить веру. Христианское учение насколько возвышенно, настолько же действенно и всеобъемлюще: в нем человек может найти совершенный ответ на все вопросы своего бытия, а в преподаваемой Церковью благодати получить достаточную помощь для борьбы со стихиями мира сего и духами злобы поднебесными (Еф.6:12), т. е. со всем тем духовным злом, с которым человек может встречаться в этой жизни. Познавшему истинного Бога и имеющему своим спасителем Господа Иисуса Христа, бессмысленно и преступно искать себе помощи у тварей, а тем более у сил темных и злых. «Если избегшие скверн мира через познание Господа и Спасителя нашего Иисуса Христа опять запутываются в них и побеждаются ими, то последнее бывает для таковых хуже первого», – учит ап. Петр (2Пет.2:20). Либо истина, либо ложь; или Христос, или дьявол. Совместительства тут не может быть. Смешанное с суеверием, с пережитками язычества христианство перестает быть чистой, преподанной Спасителем мира верой и теряет свою спасительную силу.

Считают, что источник суеверия – невежество. Несомненно, что на почве невежества вырастало и вырастает множество всевозможных суеверий и предрассудков. Лучшее доказательство этому – в том, что больше всего суеверий и предрассудков в простом, темном народе. Но нельзя одно только невежество считать причиной суеверий. Суевериям бывают причастны не только простые, но иногда и самые образованные люди. Можно было бы привести ряд имен великих ученых, образованнейших государственных и общественных деятелей, которым совсем не чужды были те или иные суеверные предрассудки. Поэтому нужно искать и другие источники суеверий. Такими источниками являются: во-первых, повышенная от природы или под влиянием каких-либо внешних причин – например, после перенесенных тяжких испытаний или при предвидении грядущих опасностей, – мистическая настроенность, побуждающая охваченного ею усиленно тянуться ко всему таинственному и в области таинственного искать скорых разгадок волнующих его вопросов и сомнении. Такое настроение души, в общем, весьма благоприятное для развития веры, может уклониться на опасный, ложный путь, если ему не дать правильного и здорового направления. Отсюда, вторым или, вернее, третьим источником суеверий служит отсутствие у верующего цельного и законченного христианского мировоззрения или, вообще, ясных и здоровых понятий веры, ясного религиозного взгляда на отношение человека к этому и к потустороннему миру.

Указание источников, из которых развиваются суеверия, весьма важно для определения средств борьбы с суевериями. Ясно, что для устранения суеверия необходимо устранить источники, из которых оно возникает. Если суеверие вырастает на почве умственной темноты и невежества, то надо явления, служащие предметом суеверия, озарить светом научного знания; если суеверие возникает на почве болезненной мистической настроенности, надо дать этому чувству здоровое направление и здоровую пищу истинной веры. Но такое, по-видимому, простое разрешение вопроса осложняется и затрудняется тем обстоятельством, что в основе суеверия лежит присущая человеку потребность веры; корни истинной веры и суеверия поэтому переплетаются; вера и суеверие растут на одном поле и даже на одном корне, и, исторгая суеверие – суррогат, плевелы веры, – можно легко повредить и самый корень веры. И будет тогда «последняя горша первых» (Мф.12:45): вместо того чтобы оздороветь, опустошится тогда душа человека. Познавши несостоятельность своей темной веры, разочаровавшись в ней, человек может перенести свое разочарование и вообще на веру, заподозрить и в конце концов отвергнуть истину таинственной ее стороны, – а вера без тайн перестает быть верой. В этом отношении борьба с суевериями только путем развития просвещения или школьного образования может оказаться не только односторонней, но и опасной для истинной веры. Бесспорно, образование всегда может разоблачить многие суеверия, выросшие на почве умственного невежества, и искоренить их, но оно же, в особенности когда оно бывает примитивным и поверхностным, легко может развить губительную для веры самоуверенность разума, начинающего отрицать все, представляющееся ему в области веры неясным и непонятным, и производящего иссушение души. «Такое иссушение души, – говорит русский пасторалист проф. В. Ф. Певницкий, – замечается нередко отнюдь не на высших ступенях образования, где разум наш лучше сознает свою ограниченность, а, так сказать, на самых низших, где едва мерцает свет научного знания и где разум, вкусивший только начатки мудрости, еще не успевает прийти к сознанию самого себя. Свет научного знания, в особенности когда он светит в темной среде, т. е. людям, не окрепшим в разуме, может напоминать свет лампы или свечи в ночное время: на этот свет летят комары, прельщенные его блеском, и, приближаясь к нему, падая на него, они обжигают свои крылья или и совсем погибают. Бывает нечто подобное и с людьми, которые от темных суеверий бросаются на свет науки, прельщенные его сиянием. Они теряют крылья веры, на которых наш разум возносится к созерцанию высших тайн, и доходят до такого состояния, в котором делаются способными признавать только то, что дает им непосредственный опыт или узкое личное воззрение. И вот они знают только малую и тесную юдоль земную, по которой пресмыкаются, а что вне ее и выше ее, то для них потеряно и является несущественным»¹⁴²

Чтобы избежать этого гибельного иссушения верующей души, необходимо к научному просвещению присоединить просвещение религиозное через сообщение суеверию истинных понятий о Боге, о человеке, о границах человеческого разума, о божественном откровении, разъясняющем человеку тайны, для его разума недоступные, о духовной жизни, важности и спасительности для человека великих тайн Божиих, имеющих со всею ясностью открыться в будущей жизни, – словом, принять все меры, чтобы суевер усвоил разумное религиозно-нравственное мировоззрение. Сообщение здоровых религиозных понятий, создание здоровой религиозной атмосферы – вот обязательное и самое действительное средство для борьбы со всякого рода суевериями. Сытый человек не набросится, как блудный сын, на назначенные для питания свиней рожки (Лк.15:16), и имеющий здоровый образ веры не станет питать душу свою религиозными отбросами – в данном случае суевериями¹⁴³.

В качестве частных реальных способов борьбы пастыря с суевериями укажем следующие: во-первых, проповедь. В проповеди пастырь может дать христианское, истинное освещение тех явлений, коих касаются суеверия. Чтобы не смутить и не ожесточить виновных и не соблазнить невинных, он может предложить поучение в таком виде и с такою осторожностью, что виновные примут его как авторитетное, благожелательное разъяснение их ошибок, а непричастные к подразумеваемым пастырем суевериям могут и не догадаться, что пастырь имеет в виду определенных лиц и конкретные случаи. Но проповедь пастыря может быть и прямо обличительной и даже громоносной. Такая проповедь бывает уместна и даже необходима в тех случаях, когда оно начинает угрожать чистоте веры и нравственности, когда оно выливается в гнусные, отвратительные формы, когда оно сопровождается явно гибельными последствиями¹⁴⁴. Тогда пастырь со всею решительностью должен обличить и запретить заблуждение. Но подобное обличение окажется неуместным и даже вредным, если суеверию следуют не массы, а небольшие круги или даже отдельные лица, если суеверие не угрожает пастве особым соблазном или носит характер, хоть и неразумной, но по существу невинной забавы. Оглашение с церковной кафедры таких суеверий и грозное обличение их может ожесточить причастных к ним, а в непричастных возбудит любопытство. От любопытства же недалеко и увлечение суеверием. Поэтому, в последнем случае, пастырю надо прибегнуть к другому способу борьбы с недугом суеверия – к частным наставлениям и увещаниям суеверов.

Частные пастырские увещания не могут быть ограничены ни временем, ни местом. Опыт и благоразумие должны подсказать пастырю форму и содержание подобных увещаний. Чем больше эти увещания будут проникнуты духом сострадательной любви, отеческой заботливости и христианской кротости, тем больше надежды, что пастырю удастся отвратить грешника от пагубного пути. Деятельными помощниками в деле искоренения суеверий должны быть старейшины прихода – члены приходского совета, по самому своему званию и избранию обязанные пещись о всех сторонах приходской жизни.

Кроме увещании и наставлении пастырь должен в собственной жизни показывать пренебрежение к суевериям. Часто такое пренебрежение лучше самых красноречивых увещаний убеждает суеверов в праздности и суетности их суеверий¹⁴⁵.

Когда все способы пастырского воздействия использованы, а суеверие продолжает расти, захватывая все большие массы, принимая все более угрожающие и опасные формы, тогда пастырь вправе обратиться к крайнему средству – к содействию светской власти. Иисус Христос, по свидетельству св. Иоанна, бичом из веревок изгнал торгующих из храма, деньги меновщиков рассыпал, а столы их опрокинул (Ин.2:15). Христос тогда поступил так, ибо не было власти, которая поняла и устранила бы ставшее обычным в храме безобразие. Сейчас пастырю в случае безуспешности пастырского воздействия нет нужды прибегать к подобным крайним мерам воздействия физического, если рядом с церковью действует в государстве хоть и светская, но христианская власть. Если, по учению ап. Павла, вообще власть от Бога и имеет своим назначением противодействовать злу (Рим.13:1–4), то власть в христианском государстве призывается властвовать в согласии с духом и требованиями христианскими. В отношении устроения земного бытия и даже духовного Церковь и государственная власть близки друг к другу по своей цели – содействовать внешнему благосостоянию, умственному и нравственному совершенствованию людей. И лишь различаются они по роду средств, которыми они пользуются для достижения своей цели. Благоразумная государственная власть ищет сотрудничества Церкви и пользуется ее нравственной силой. Церковь, в свою очередь, при борьбе со злом не может отказываться от помощи государственной власти, а в исключительных случаях, когда сеющий зло бесчувствен к духовному воздействию и, после всех принятых Церковью к вразумлению его пастырских духовных мер, продолжает сеять зло с успехом и гибельными последствиями. Церковь должна обратиться за содействием к государственной власти, чтобы последняя доступными ей средствами пресекла зло.

Исторический пример обращения Церкви к содействию власти для искоренения суеверий мы имеем в 58(69)–60(71) правилах Карфагенского собора. «Подобает просити благочестивых царей, да повелят совсем искоренить останки идолов во всей Африке, – гласят эти правила. – Да будет повелено и идолов истребити, и капища их в селах и сокровенных местах без всякия благовидности стоящия, всяким образом разрушати». «Такожде подобает просити христианских царей и о сем: поскольку вопреки божественным заповедям во многих местах от языческого заблуждения привнесенныя пиршества совершаются, что и христиане тайно привлекаются язычниками к участию в оных: то да повелят воспретити таковыя пиршества и в городах, и в селах, и наипаче, поскольку в некоторых городах не страшатся сим образом согрешат, даже во дни памяти блаженных мучеников и даже в священных местах. В сии дни, что и изрещи стыд есть, совершают на полях и на стогнах непристойныя плясания и непотребными словами оскорбляют честь матерей семейств и целомудрие других бесчисленных благочестивых жен, собирающихся во святый день, так что от прибежища самыя святыя веры почти убегати нужно бывает».

Вообще же законность обращения Церкви за содействием к гражданской власти ярко разъясняется в 93(104) правиле Карфагенского собора. Отцы этого собора просили царей оказать в борьбе с донатистами «Божественную помощь, не необычайную и не чуждую святым писаниям. Ибо ап. Павел, как показано во истинных Деяниях Апостольских, соумышление людей бесчинных препобедил воинской помощью». Предоставленное указанными правилами епископам и соборам епископов право обращаться за помощью в борьбе со злом к гражданской власти, потом, 9 правилом Константинопольского собора 891 г., распространено и на всех священников. «Подобает, – говорится в этом правиле, – священнику Божию вразумляти неблагонравного наставлениями и увещаниями, иногда же и церковными епитимиями... Аще же некие будут совершенно непокоривы и вразумлению через епитимии непослушны, таковых никто не возбраняет вразумляти преданием суду местных гражданских начальников». Следуя указанному примеру, Церковь в лице своих служителей в последующее время в крайних случаях многократно прибегала к этой мере. Нет никаких оснований думать, чтобы ею нельзя было пользоваться и в настоящее время. Но надо со всей решительностью подтвердить то положение, что обращение пастыря к гражданской власти за помощью в борьбе с суеверием должно быть самым последним средством в его руках, к которому он может прибегать только после того, как испробованы им все средства пастырского характера и они не смогли остановить развивающегося зла и гибельного соблазна. Пастырь всегда должен помнить, что полицейские меры – не его меры.

Остается указать еще одно средство для пастырской борьбы с суевериями. Это – епитимии тайные и публичные. Первые уместны в тех случаях, когда член паствы остается невнимательным к разъяснениям и убеждениям пастыря оставить суеверие; вторые – обязательны, когда суеверие производит общественный соблазн, приносит явный вред, а суевер остается упорным и нечувствительным к пастырскому воздействию. Использовав меры любви и кротости, пастырь – если они не достигают цели – должен прибегнуть и к мерам прощения и строгости.

Суеверие представляет собою излишек веры – излишек неразумный, ибо тут в круг веры вводятся предметы, недостойные ее, подрывающие ее ценность и ее искажающие. Противоположными суеверию явлениями в области веры оказываются: вольнодумство, маловерие, неверие и безбожие, знаменующие: первые три – расслабление, уменьшение веры, а последнее – полное ее исчезновение. Эти явления в известных случаях бывают опаснее суеверия. От вольнодумства легко перейти к маловерию, от маловерия – к неверию и от неверия – к безбожию, к полному отпадению от Церкви и от Бога.

Вольнодумство, неверие и безбожие – весьма распространенные недуги нашего времени. Проявляются они в различных формах и видах. Бывают вольнодумцы, неверы и безбожники легкомысленные и беспечные, с легким сердцем относящиеся ко всему, в том числе и к вере. Они не испытали сладости веры, не сознали важности ее, не поняли ее существа, – они живут настоящей минутой, не желая помышлять о вечном назначении человека. Другие сознательным путем пришли к отрицанию веры, но это отрицание носят в самих себе, не стараясь навязывать его другим, не посягая на веру других, не стараясь разрушить ее. Третьи же, утратив Бога, становятся фанатичными проповедниками неверия. Сбившись с истинного пути, они и других влекут за собою; не веруют с ожесточением, исповедуют свое неверие с богохульством. Эти требуют особенного внимания со стороны пастыря.

Борьба со всеми видами неверия является наиболее трудной для пастыря по двум причинам: 1) неверующие храма не посещают или посещают очень редко; если и не уклоняются от общения со священником, то во всяком случае не ищут такого общения; 2) оглашение и разбор их заблуждений пред верующими для последних могут быть излишними и даже небезопасными: раньше не имевшие о них понятия, теперь верующие могут ими соблазниться; а для вольнодумцев и Неверов пастырские обличения в храме будут бесплодны, ибо обличаемые, не присутствуя в храме, этих обличений не услышат; если же и услышат, то скорее ожесточатся, чем раскаются. Ввиду этого и в данном случае нужно сказать то же, что мы говорили относительно суеверия. Публичное, с церковной кафедры обличение разных видов неверия уместно и нужно лишь в тех случаях, когда неверующим произведен соблазн в пастве, когда высказанные им нечестивые мысли начинают овладевать умами и сердцами верующих, подрывая истинную веру или угрожая чистоте христианских нравов. Во всех других случаях пастырь должен избрать путь частного воздействия и влияния на заблудившегося.

При выборе средств и способов воздействия пастырю необходимо определить прежде всего те источники, из которых вольнодумство и неверие развиваются. Такими источниками обыкновенно служат: иногда болезненное состояние духа, потрясенного какими-либо испытаниями или несчастиями, а чаще всего заблуждения разума или развращенность сердца и воли. Соответственно этим причинам и надо действовать пастырю.

Если вера пасомых поколебалась под влиянием каких-либо тяжких духовных переживании от понесенных потерь, обнаружившейся измены друзей, каких-либо роковых неудач, давших повод усомниться в промысле Божием и даже бытии Бога, то пастырь должен подойти к неверующему как к больному, с лаской сердечной, с утешением и ободрением, и прежде всего примирить его со скорбью и горем, чтобы отстранить самую причину нахлынувшего на него сомнения и неверия. С устранением причины устранится и производимое ею следствие.

Во-вторых, как мы указали, вольномыслие и неверие могут проистекать из заблуждений ума. Тут они могут быть легкомысленными и поверхностными, но могут быть и серьезными. Бывает так, что прочитанная безбожная книжка, прослушанная беседа лиц, представляющихся почему-либо авторитетными, бывают иногда достаточными, чтобы смутить веру, сбить с толку неумудренного в вере, не смогшего критически отнестись к прочитанному или услышанному и по достоинству оценить его. Тут пастырю необходимо односторонние и поверхностные заключения заблуждавшегося опровергнуть или исправить; признаваемым им, смутившим его авторитетам противопоставить другие общепризнаваемые авторитеты, являющие образ крепкой веры; и вообще, разъяснить, что в столь великом и важном, – касающемся и временной и вечной жизни, – деле, как религия, пережившем века и тысячелетия, нельзя руководствоваться односторонними впечатлениями, слепо доверять противникам ее, каким бы ореолом они ни были окружены, но нужно всегда помнить, что самые умные, даже гениальные люди не свободны бывают от ошибочных заключений и даже от очевиднейших заблуждений: errare humanum est¹⁴⁶.

Серьезнее и опаснее бывает неверие продуманное, выношенное, убежденное, принципиальное. Таково распространенное в наше время неверие, утверждающееся на материалистической основе, признающее только материалистическое мировоззрение и, во имя материализма, отвергающее бытие и значение духовного мира и жизни по духу. Тут пастырь уже имеет дело с глубоким и серьезным заблуждением ума. Борьбу с ним он может вести в двух плоскостях. Во-первых, он может доказывать неосновательность материалистического мировоззрения, законность и вековечную ценность мировоззрения религиозного. Ограниченность человеческого разума, несомненное бытие духовного мира, чрезвычайная высота божественного откровения и многое др. – это посылки, на которых пастырю надо базироваться в своих рассуждениях. Но пастырь должен воспользоваться и другой плоскостью для достижения поставленной цели. Наше чрезвычайное время неверия в совокупности всех явлений, которыми сопровождается развитие и обнаружение безбожия, утвердило со всей несомненностью тот факт, на который указывали все ветхозаветные пророки и среди них, с особой яркостью, пророк Исайя, когда говорил от имени Господа: «Если захотите и послушаетесь (Меня), то будете вкушать блага земли. Если же отречетесь и будете упорствовать, то меч пожрет вас: ибо уста Господни говорят» (Ис.1:19–20). И мы в наше время видим, как отказ народной власти от Бога, открыто поощряемая и насаждаемая проповедь безбожия приводят к тому ужасному результату, который пророк определил словами: «Меч пожрет вас». Пороки, преступления и всякие иные, соединенные с ними, несчастия начинают разъедать, развращать и подрывать жизнь отдавшегося материализму народа, подвергая опасности самое его существование. Этот очевидный аргумент не может, конечно, сразу вернуть неверующего к вере, ибо подрывать и разрушать еще не значит создавать. Но, несомненно, он подорвет веру в безбожие, ибо он ударяет по самой основе, по центру материализма: если стремящийся обогатить и осчастливить людей материализм ведет их к нищете, страданиям и несчастиям и если ясно, что он несостоятелен, то несостоятельно и предлагаемое им, вместо религиозного, материалистическое мировоззрение. Подорвавши же основу материализма, пастырю легче будет воздвигнуть в душе бьющего материалиста здание истинной веры.

Теперь мы должны сказать несколько слов о неверии, развивающемся на почве развращенности человеческой воли. «Свет пришел в мир, – говорил Христос Никодиму, – но люди более возлюбили тьму, нежели свет, потому что дела их были злы. Ибо всякий, делающий зло, ненавидит свет и не идет к свету, чтобы не обличились дела его, потому что они злы, а поступающий по правде идет к свету, дабы явны были дела его, потому что они в Боге соделаны» (Ин.3:19–21). Глаз дан человеку для зрения, свет – стихия глаза; отсутствие света делает глаз бессильным и беспомощным. И однако больной глаз боится света. То же бывает и с человеческой душой. Душа богоподобна, имеет своим назначением познание истины и общение с Богом – она создана для истины и общения с Богом. Но развращенный, с искалеченной душой человек не хочет знать истины, гонит от себя память о Боге, о воздаянии в вечной жизни, чтобы Бог и истина не нарушали его преступного покоя, не обличали его совести и не мешали ему грешить. Людьми такого типа истина не принимается не потому, что она для них сомнительна, а потому, что она им неприятна и даже страшна. Для обращения их поэтому нужны не доказательства истин веры, а исправление и оздоровление их воли и сердца. Как замечает один пасторалист, «на все нападки развращенного против истин веры приличен один ответ: истина остается истиной, если даже она и не для всех удобна».

В жизни народов бывают такие периоды, когда в массах, особенно интеллигентных, легкомысленно-снисходительное и, даже, насмешливое отношение к религии становится своего рода модой, которой многие следуют по слепому подражанию. Когда глумиться над религией позволяют себе и совершенно невежественные в религиозной области. Вместо того чтобы опровергать их суждения, лучше рядом вопросов, обращенных к ним по поводу того, над чем они глумятся, обнаружить их религиозное невежество. А потом уже следует напомнить им об общеизвестном правиле для человеческого мышления, что нельзя ничего ни принимать, ни отвергать без достаточного знания и исследования.

Переходя от частного к общему, мы должны признать, что ныне в противовес самому крупному и характерному явлению нашего времени – материалистическому направлению – пастырь должен всеми силами насаждать воззрение идеалистическое, выдвигающее на первый план запросы и развитие духа. Разнообразными неудачами и поражениями, какие потерпел материализм в последние годы, почва для идеалистического направления в значительной степени подготовлена. Все усиливающийся интерес к религии и философии и наступающее поправение почти во всех государствах Европы свидетельствуют об этом. К сожалению, некоторые под религиозно-идеалистическим мировоззрением разумеют какую-то отрешенность от мира и мирских интересов, похвальную для подвижников – анахоретов и часто совершенно неприемлемую для живущих в миру. Если основной недостаток материализма, делающий его гибельным для народов, заключается в отрицании им духовного, надземного мира и духовно-религиозных интересов, то религиозная проповедь будет страдать противоположным недостатком, ее обессиливающим и для многих делающим ее неудобоприемлемою, если она будет проникнута пренебрежением к миру и к мирским интересам. Когда Христос говорил дьяволу: «Не хлебом одним будет жить человек, но всяким словом, исходящим из уст Божьих» (Мф.4:4), то этим Он лишь напоминал, что кроме обыкновенного хлеба человеку необходим еще и хлеб духовный – пища для души. А когда Он поучал слушателей своих: «Ищите же прежде царства Божия и правды Его, и это все приложится вам» (Мф.6:33), то этим Он, несомненно, давал понять, что на первом месте («прежде») у человека должна стоять забота о душе, приводящая его к вечной жизни, а потом (где есть «прежде», там есть и «после») все прочие мирские заботы, о которых Он только что говорил (Мф.6:19–32), – заботы о сокровищах, о пище и одежде, без коих не могут обходиться люди, живя тут, на земле. Апостолы пеклись о трапезах и заведовали имуществами, и Христос Спаситель в своих заботах никогда не разделял душу и тело, которые Сам Бог соединил. Вот, в противоположность узкому, одностороннему, мертвящему материализму Церковь в лице своих пастырей должна представить широкое и всезахватывающее религиозное мировоззрение, выдвигающее на первый план интересы духа, но признающее законность и мирских интересов, указывающее им должные границы и в этих границах их благословляющее. В своей же собственной организации Церковь, в лице тех же пастырей, должна проявить разумную и всестороннюю заботу о тех и других интересах. Если доселе деятельность православного пастыря сплошь и рядом ограничивалась одним храмом, то теперь настало время, что она должна быть вынесена далеко за храмовые стены, – она должна распространиться на все стороны народной жизни, должна быть откликом на все нужды и запросы верующих. Задача эта слишком серьезна и широка. Одним пастырям не только в наше время, когда они к подобной колоссальной работе не подготовлены, но и никогда ее не выполнить. Отсюда вытекает необходимость сплочения верующих около Церкви, привлечения к церковной работе, в помощь пастырям, всех, кто верует во Христа, кто хочет распространения истины и правды, кто сознает катастрофическую опасность материализма для мира и необходимость решительной борьбы с ним. Такое сплочение в Православной Церкви, как это мы видим в России и в некоторых пунктах русской эмиграции, уже началось и дало блестящие результаты. Оно должно быть усилено и до конца доведено.

Надо ли говорить о том, что привлечение мирян к активной церковной работе совершенно отвечает идее соборности Церкви, по которой все верующие суть члены великого церковного тела и каждый из них в меру своих сил и возраста должен содействовать Церкви в достижении ею своих великих задач, должен содействовать спасению мира.