ГЛАВА V. СОСТОЯНИЕ СОВЕРШЕННОГО ОБОЖЕНИЯ

Обожение человека начинается в этой жизни и станет совершенным и необратимым в веке будущем. Полное явление и окончательное выражение истинного общения людей с Богом, начавшись здесь и сейчас, завершится их воскресением в славе и вознесением на небеса. Воскресение верующих, связанное с воскресением Христа, приводит их к полному богоусыновлению и обожению. Подобно Христу, восставшему из мертвых и вошедшему в славу Отца, верующие восстанут в славе и удостоятся видения Его лицом к лицу.

Воскресение Христа – не просто факт Его личной земной жизни, но важнейшее событие для всего человечества. В истории ветхозаветного Израиля и Церкви были и другие воскресения и вознесения, но лишь Христово воскресение имеет непосредственное отношение к жизни всего человечества. Подобно тому как целью воплощения Христа было спасение человека, так и Его воскресение и вознесение объясняются только в свете промысла Божия о человеке: «Тем, чем стал, Господь стал ради нас, будучи нерожденным и несотворенным по Своему божеству… И ради нас Он воскрес и вознесся, уго-товляя нам воскресение и вознесение в бесконечные веки»³⁶².

Однако в последний день будут воскрешены и верующие и неверующие. В связи с этим возникает серьезная проблема. Если воскресение человека основано на воскресении Христа и, следовательно, связано с Его нетварной обоживающей благодатью и если эта благодать, как мы видели, передается человеку не механически и не магически, а через участие человека в таинствах, через нравственное и духовное участие в жизни Христа – если все это так, то как могут воскреснуть те, которые никогда Его не признавали и не имели с Ним никакого общения? Если бы воскресли одни верующие, все было бы понятно и не возникло бы мысли о «механической» передаче божественных даров; но ни Григорий Палама, ни другие святые отцы не ограничивают воскресение мертвых лишь верующими. Воскресение будет всеобщим; и верующие и неверующие восприимут свои тела и вступят в вечную, хотя и разную по своей сущности, жизнь. При этом к неверующим будут причислены не только те, которые веровали, а затем потеряли веру во Христа, но и те, которые никогда не признавали Его.

О первой группе неверующих можно было бы сказать, что они имеют вечную жизнь через участие в таинствах, но, поскольку они оказались недостойными, их жизнь в вечности будет не с Богом. Этого, однако, нельзя сказать о второй группе. Даже утверждение, сделанное о первой группе, очевидно не сочетается с учением Григория Паламы об обожении человека. Как было показано, обожение человека и вечное блаженство – плоды нетварного дара Святого Духа, то есть непосредственных личных отношений между Богом и человеком без участия чего?либо тварного. Как же возможно, чтобы, даже разорвав эту связь, человек остался обладателем ее нетварного следствия? Верующий во Христа, а затем теряющий веру и отвергающий связь с Ним возвращается к состоянию неверующего, отягощаемому еще и трагической ответственностью за отступничество. Такому человеку Бог уже не Отец в особом смысле этого слова, а просто Творец. Из этого следует, что отступившие от Христа, независимо от их вины, не могут быть причастниками обоживающего дара Его благодати. Как же они тогда воскреснут и войдут в жизнь вечную?

Отцы Церкви, и в частности Григорий Палама, не отвечают на этот вопрос, но на основе их высказываний о воскресении мертвых, а также их общих богословских взглядов можно сделать несколько важных выводов. Говоря о воскресении мертвых верующим, они связывают его с воскресением Христа, а проповедуя воскресение неверующим, они объясняют его всемогуществом Бога, приведшего все из небытия в бытие и возрождающего Своей силой всю природу. В первом случае воскресение человека – это дар Христа, а во втором – действие всемогущей божественной творческой энергии. Как мы увидим, это объяснение, сделанное с дидактической целью, не лишено более глубокого догматического значения.

Григорий Палама видит особый Божий дар верующим не в воскресении из мертвых, а в вознесении на небеса: «Вознесения же не все мы сподобимся, но те, которым еже жити – Христос и еже умрети Его ради – приобретение… ибо только эти после общего воскресения будут вознесены на обла- цех в сретение Господне на воздусе» ³⁶³ .

Однако если участие в воскресении Христа понимать как вхождение в Его новую жизнь, то оно естественным образом ведет к вознесению. Как же можно показать, что в воскресении Христа будут участвовать даже грешники, а в Его вознесении – только святые? Как могут те, которые никогда и ничем не были связаны с Богом, вдруг стать причастниками Его славного торжества, а затем оказаться в вечности с диаволом и ангелами его?

Определение воскресения Христова как Божия дара всем людям вообще и вознесения Его как дара особой благодати исключительно верующим может иметь лишь вспомогательное значение. Палама провел это различие из?за того, что, придерживаясь традиционного подхода, он связывал воскресение всех людей по действию силы Божией с обоживающим даром Христа. Однако, последовательно развивая его богословские взгляды по этому вопросу, можно четко разделить всеобщее воскресение человечества и воскресение святых во славе: первое есть следствие божественной творческой энергии, действующей всегда и везде, а второе не просто следствие Его творческой энергии, но, прежде всего, дар Его возрождающей и обоживающей благодати.

Воскресение верующих – естественное следствие их причастия нетварной обоживающей энергии Христа. Григорий Палама говорит, что после смерти Христа Его душа отделилась от тела, но Его божество осталось неразлучным с человеческой природой, поэтому и Его тело воскресло и вознеслось во славе. Так верующие после смерти разлучаются с телом, но не разлучаются с Богом, и при воскресении они восприимут от Бога свои тела и вместе с ними войдут в радость неизреченную Царства Небесного, куда предтечею за нас вошел Христос³⁶⁴.

Таким образом, будучи причастниками Христовой благодати и жизни, верующие будут причастниками и Его воскресения и возрождения. С другой стороны, воскресение и вечная жизнь отвергнувших Христа не обусловлены передачей им божественной нетварной благодати, ибо это означало бы восприятие ими божественной жизни, но являются следствием Его творческой энергии. Верующие будут воскрешены, чтобы стать причастниками обоживающей благодати и жизни; неверующие восстанут лишь как творения Всемогущего Создателя. Если мы считаем, что те, которые далеки от Христа, будут причастниками Его воскресения, тогда, с одной стороны, мы механически распространяем на всех людей следствия совершенного Им дела спасения, а с другой стороны, мы превращаем обожива- ющую благодать в тварный дар Богалюдям, не имеющим с Ним личной связи и общения.

По мнению Григория Паламы, человеческая душа по природе бессмертна, ибо она была сотворена таковой изначально Богом, творческая сила Которого воскресит даже тела мертвых в последний день. Это телесное воскресение связано для верующих с их воскресением во Христе и обожением, а для грешников оно означает лишение дара телесной смерти, который был дан им Богом³⁶⁵. Блаженство верующих состоит не в обретении нетления, а в совершенной радости богообщения.

Божественная слава, которую верующие получают в этой жизни, прославит и их тела в день воскресения. Тогда тела праведников станут духовными силой обоживающей энергии Святого Духа. В настоящем состоянии человека разумная душа его сокрыта в грубой плоти, а в Царстве Божием тела святых утончатся, одухотворятся и станут почти невещественными³⁶⁶. Тогда весь человек приобщится славе Царства Божия и таким образом станет богом по благодати: «Ибо стать богом и обрести Царство Божие – одно и то же»³⁶⁷. В Царстве Небесном, которое в полноте унаследуют верующие в будущем веке, праведники удостоятся причастия божественных благ, даруемых благодатью. Как Христос на Фаворе просиял нетварной славой Своего божества, так и причастники нетварной благодати будут сиять в Царстве Божием подобно преобразившемуся Христу. Слава и царство будут общими для Христа и верующих, но Христос, как Бог, будет их естественным источником, а святые, как тварные существа, станут их причастниками³⁶⁸.

Хотя Григорий Палама так ярко описывает реальность обожения святых, он никогда не прибегает к пантеистическому отождествлению человека с Богом. Обожение человека осуществляется причастием энергии Бога, а не Его сущности. Человек может приобщиться божественной славе, но божественная сущность остается неприступной и недоступной для приобщения³⁶⁹. Таким образом, обожен- ный человек становится богом во всем, помимо отождествления с божественной сущностью и приобщения ей.

Святоотеческое богословское учение о видении лица Божия святыми и ангелами имеет долгую историю. Отцы Церкви без оговорок принимали свидетельство Священного Писания о том, что святые и ангелы действительно видят лицо Божие (Мф. 18, 10.1Кор. 13, 12. 1Ин. 3, 2), но они никогда не воспринимали это как видение божественной сущности. Святитель Иоанн Златоуст, представитель антиохийской богословской школы, соотносил видение Бога с воплощением Слова. Сын Божий, как образ невидимого Отца, был невидим для твари, однако видение Бога стало доступно ангелам и человеку благодаря боговоплощению. Сущность же Бога, как и прежде, остается трансцендентной и невидимой³⁷⁰. Святитель Кирилл Александрийский, представитель александрийской богословской традиции, говорил об обожении человека действием Святого Духа, благодаря которому человек приобщается божественной природе³⁷¹.

Византийские богословы, и в частности Григорий Палама, объединили эти две традиции и связали видение Бога с воплощением Слова и с обоже- нием человека, достигаемым в Святом Духе через боговоплощение. Праведники, по словам Григория Паламы, будут сиять святым светом в Царствии Небесном и, как дети этого света, будут достойны созерцать божественное сияние Христа³⁷². Для Григория Паламы видение Бога «лицом к лицу» – это видение не Его сущности, а Его божественного сияния, которое, будучи в полноте сообщено человеческой природе, ипостасно соединенной со Словом Божиим, становится доступным для приобщения и видимым человеку в Святом Духе.

Преображение Христа – это залог того, что люди увидят Бога «лицом к лицу» в будущем веке. Это видение возможно потому, что Бог, как личность, действует личностно³⁷³. Нетварный свет, который исходил от Христа во время преображения, был не безличной и не определенной силой, а личной и конкретной энергией Слова Божия. Этот же свет созерцают исихасты, а в будущем веке все святые узрят его³⁷⁴.

По мнению Григория Паламы и ранних отцов Церкви, преображение Христа, как обетование видения Бога «лицом к лицу», имеет глубокое эсхатологическое значение. Следуя учению святых отцов, Григорий Палама в этом событии видит исполнение обетования Христа о Его скором пришествии во славе (Мф. 16, 27–28)³⁷⁵. Пользуясь терминологией современных экзегетов, можно сказать, что отцы Церкви рассматривают преображение Христа как типичный случай осуществившейся эсхатологии. Поскольку свет Преображения – это тот же самый свет, что и свет Царства Небесного, и благодаря тому, что он был явлен через Христа и подается людям в Святом Духе, Царство Божие уже присутствует в мире. Другими словами, пришествие Царства Божия связано не с перемещением из одной точки пространства в другую, а с откровением. Царство Божие повсюду, и с помощью благодати оно открывается достойным.

Истолковывая слова Христа: «Истинно говорю вам: есть некоторые из стоящих здесь, которые не вкусят смерти, как уже увидят Царствие Божие, пришедшее в силе» (Мк. 9, 1), Григорий Палама замечает: «Царь Вселенной всюду, и всюду – Царствие Его, поэтому слова, говорящие, что Царствие Его» приходит», обозначают не то, что оно должно прийти из одного места в другое, но то, что оно должно явиться силою Божественного Духа; посему Он и сказал:"… пришедшее в силе», которая не кому угодно дается, но стоящим с Господом, то есть утвержденным в вере в Него и подобным Петру, и Иакову, и Иоанну, сначала возведенным Словом на высокую гору, то есть превознесенным над ничтожеством нашего естества; поскольку и ради сего Бог является на горе, согласно сказавшему, Сам снисходя со Своей высоты, нас же возводя из дольнего ничтожества, чтобы, будучи невместимым, вместиться отчасти и насколько это возможно в сотворенное естество»³⁷⁶.

Таким образом, даже в настоящей жизни человек может приобщиться эсхатологической славе Царства Божия и получить залог видения Бога «лицом к лицу».

Следовательно, это видение начинается уже здесь, а полноты и совершенства достигает в Царстве Божием. Однако даже в будущем веке видение Бога святыми не будет статично. «Разве святые в будущем веке не бесконечно будут преуспевать в боговидении? – спрашивает Григорий Палама и сам же отвечает: – Нет сомнения, что бесконечно, ибо ангелы, как передает нам изъяснитель небесного мира Дионисий, тоже всегда получают в нем прибавление даров, от предшествующего завершающегося озарения идя к более яркому. На земле во все веки мы тоже не знаем и не слышали ни об одном человеке, кто, причастившись его, не стремился бы уже к более совершенному. Если желание сподобившихся его не прекращается, но предшествующая благодать укрепляет их для причастия большего, а подающий Сам Себя бесконечен и одаривает щедро и не скупясь, то каким еще образом могут сыны будущего века не преуспевать бесконечно, получая благодать от благодати и неустанно в радости совершая восхождение? Не всякий ли дар совершенный свыше, а не совершеннейший? Ибо совершеннейшее не принимает прибавления»³⁷⁷.

Святые, приобщаясь благодати Божией и благодаря этому приобщению становясь все более и более способными воспринимать божественное сияние, будут получать благодать на благодать от Самого Господа – ее бесконечного и неиссякаемого источника.

Обожение – таинственный процесс, который совершается в человеке божественной силой и как таковой по существу невыразим. Сам Григорий Палама избегал говорить о нем, так как считал невозможным выразить его в словах и логических формулах. Он писал: «Ведь и мы тоже, хоть и много написали о безмолвии, побуждаемые то увещеваниями отцов, то просьбами братии, однако нигде не дерзнули писать об обожении; лишь теперь, раз нужно говорить, скажем нечто благочестивое о Господней благодати, хотя изобразить ее бессильны: даже высказанная, она остается невыразимой, и ее имя, по отеческому слову, ведомо лишь получившим ее в благий удел»³⁷⁸.

Настоящее исследование не могло выразить то, что и Григорий Палама считал невыразимым; и мы не пытались проанализировать «неизреченную» сущность обожения, а лишь истолковать богословские и антропологические элементы, на которых оно основано и благодаря которым оно совершается. Мы также обращали внимание на различные практические шаги, которые следует предпринимать человеку, стремящемуся к уподоблению Богу и соединению с Ним. В то же время, мы пытались показать непосредственную связь между учением Григория Паламы об обожении человека и святоотеческим преданием.

Во времена великих отцов Церкви явление обожения человека Церковью переживалось в полноте, и на основе этого живого опыта Церковь формулировала догматы православной христологии и боролась с крупнейшими ересями. В эпоху Григория Паламы афонские исихасты посвящали себя особому деланию, чтобы на опыте познать действия обоживающей благодати Святого Духа. Обожение человека во времена великих отцов Церкви было преимущественно христоцентричным, а в исихастский период та же реальность переживалась более духоцентрично. Это различие не затрагивает сущности, а касается способа постижения и переживания обожения.

По мнению Григория Паламы, обожение человеческой природы впервые осуществилось в лице Христа. Его человеческая природа соединилась с Божественным Словом и восприняла полноту обоживающей энергии, исходящей из божественной сущности и явленной Христом Своим ученикам на Фаворе. Таким образом, человеческая природа Христа стала сосудом нетварной божественной энергии и с тех пор изливает эту благодать в Святом Духе всем верующим. Возрождаясь через таинство крещения, человек становится одной плотью со Христом через причастие Его обоженного Тела и таким образом участвует в Его новой жизни и становится гражданином Небесного Царства. Благодаря неразрывной связи с Источником истинной жизни, человек больше не боится смерти и не живет под ее угрозой. Нетварная жизнь и энергия Христа сообщаются соединенному с Ним человеку, в котором живет и действует Сам Христос. Жизненные потребности и искушения ведут такого человека не к падению или компромиссу с грехом, а к аскетизму и восхождению к Богу. Его основная забота в земной жизни – сохранение постоянного общения с Богом посредством молитвы и участия в таинствах. Покой его – только в соединении с Богом, благодаря которому он обретает полную уверенность в достижении конечной цели своего пути. Видение нетварного света дает ему опыт высшей славы, к которой он стремится, и залог того, что он увидит Бога «лицом к лицу» в будущем веке.

Говоря об этих предметах, Григорий Палама в свою эпоху свидетельствовал об опыте обожения, сохраненном Церковью и осуществляемом в Святом Духе.

Созерцание нетварного света, которое для исихастов, и в частности для Григория Паламы, было высшей формой соединения человека с Богом, вскоре пришло почти в полное забвение. Даже христо- логические и тринитарные догматы Церкви, в которых сформулированы основные этапы возрождения и обожения человека во Христе, интересуют сейчас только немногих богословов. Несмотря на это, обожение не перестало быть «идеалом Православия» и главной целью существования Церкви. При современном состоянии церковной жизни последнее замечание может показаться не более как благочестивой надеждой. Действительно, мы не можем игнорировать секуляризацию церковного общества, ослабление живой связи с церковной традицией, порой слепое принятие богословских учений и форм церковной жизни сомнительного происхождения и как следствие – рационалистическое и моралистическое понимание христианства в ущерб таинствам и духовной жизни. Поэтому слова «обожение человека» звучат несколько парадоксально даже для православных христиан. Однако это не значит, что Церковь может забыть о своей основной цели. Наоборот, именно в настоящее время, когда человечество все глубже познает на опыте то, что для Григория Паламы было одним из основополагающих аспектов божественного происхождения человека – его царственную власть над миром, – Церковь должна еще раз провозгласить и подтвердить в новой форме главную цель, ради которой она была основана. Она может осуществить это, не повторяя буквально учение Григория Паламы и других великих отцов Церкви, но следуя духу их учения. Таким образом Церковь может выйти навстречу современному человеку, цель которого как образа Божия – достижение подобия своему Первообразу.

Созерцание нетварного света, которое для исихастов, и в частности для Григория Паламы, было высшей формой соединения человека с Богом, вскоре пришло почти в полное забвение. Даже христо- логические и тринитарные догматы Церкви, в которых сформулированы основные этапы возрождения и обожения человека во Христе, интересуют сейчас только немногих богословов. Несмотря на это, обожение не перестало быть «идеалом Православия» и главной целью существования Церкви. При современном состоянии церковной жизни последнее замечание может показаться не более как благочестивой надеждой. Действительно, мы не можем игнорировать секуляризацию церковного общества, ослабление живой связи с церковной традицией, порой слепое принятие богословских учений и форм церковной жизни сомнительного происхождения и как следствие – рационалистическое и моралистическое понимание христианства в ущерб таинствам и духовной жизни. Поэтому слова «обожение человека» звучат несколько парадоксально даже для православных христиан. Однако это не значит, что Церковь может забыть о своей основной цели. Наоборот, именно в настоящее время, когда человечество все глубже познает на опыте то, что для Григория Паламы было одним из основополагающих аспектов божественного происхождения человека – его царственную власть над миром, – Церковь должна еще раз провозгласить и подтвердить в новой форме главную цель, ради которой она была основана. Она может осуществить это, не повторяя буквально учение Григория Паламы и других великих отцов Церкви, но следуя духу их учения. Таким образом Церковь может выйти навстречу современному человеку, цель которого как образа Божия – достижение подобия своему Первообразу.