Владимир Лосский. Очерк мистического богословия восточной церкви

Автор этой книги недавно скончался в Париже. Книга читается как богословское завещание автора. Вообще говоря, это не новая книга. Она была впервые опубликована на французском языке в 1944 г. (Essai sur la théologie mystique de l̕eglise d̕Orient [Paris; Aubier]) и тогда стала предметом рецензий и дискуссий. Но она сохранила актуальность и свежесть. Это книга провокационная и побуждающая. В каком-то смысле ее можно назвать опытом «неопатристического синтеза». Автор истолковывает мысли греческих отцов и хочет сохранить верность их духу, но делает это как «современный человек», прошедший школу современной философии и хорошо знакомый с проблемой современного мышления. Он строго ограничивается Восточным преданием и, возможно, преувеличивает напряженность между Востоком и Западом даже в святоотеческую эпоху. «Напряженность» явно существовала, как и «напряженности» внутри самого «Восточного предания» – например, между Александрией и Антиохией.

Но автор, видимо, полагает, что напряженность между Востоком и Западом – например, между богословием Троицы у каппадокийцев и у Августина – была настолько острой и радикальной, что исключала всякое «примирение» и обобщающий синтез. А точнее говоря, такой синтез никогда не проводился и даже не предпринимался. И даже, если допустить – а это необходимо – что августиново богословие Троицы не было хорошо известно на Востоке до позднего Средневековья, авторитет Августина никогда не подвергался сомнению в Византии даже во времена патриарха Фотия. Поэтому не следует исключать его вклад в патристическое наследие «неразделенной Церкви». «Экуменизм» в области патристических исследований более целесообразен, чем просто «ориентализм». Нужно учитывать все богатство патристического предания и беспристрастно подходить к ее внутреннему разнообразию и внутренним напряженностям. Анализ у Лосского обычно точный и проницательный. Невозможно вкратце изложить богатое содержание его превосходной книги – превосходной, несмотря на многочисленные предубеждения. Все изучающие древнее христианство должны прочесть эту книгу, и они будут щедро вознаграждены, даже если в итоге сочтут ее спорной. Она поможет сформулировать собственные взгляды на самые разные вопросы, которые затрагивает или охватывает Лосский. Оставаясь в рамках древнего предания, автор излагает и рассматривает самые актуальные проблемы современного богословия. Книгу открывают две прекрасные главы об «апофатическом богословии». В сущности, автор поднимает основную проблему богословского знания. Возможно ли вообще «интеллектуальное» знание Бога, т. е. знание, доходчиво выраженное в точных и строгих логических понятиях? Иными словами, возможно ли «несимволическое» знание Бога? Лосский отвечает строго отрицательно. Бога знают только по «не-знанию». Возможно, это правильный ответ. И все же здесь необходима осторожность. Лосский отвергает томистские версии «негативного богословия» – возможно, слишком легко. Чтобы прояснить вопрос для себя, можно сравнить книгу Лосского с недавней работой Чарльза Журнэ «Темное знание Бога» [Charles Journet, The Dark Knowledge of God (New York: Sheed & Ward, 1948), где эта проблема решается с позиций томизма. Во всяком случае, на Западе после святого Бернарда тоже было «мистическое богословие». Конечное знание Бога доступно только «по вере», в «опыте» за пределами «логического разума». Но и видение веры есть «умозрительное видение», согласно самому святоотеческому преданию. Очевидно, выражение «жизнь в Боге» дает более ясное представление о конечной цели и назначении человеческого существования, чем просто «знание». Тем не менее, знание составляет неотъемлемую часть блаженной «жизни». В этом были твердо убеждены и каппадокийские отцы, и длинная вереница их последователей. Вся проблема «христианского интеллектуализма» остается открытой. Более существенную слабость книги Лосского составляет ее основная структура. Конечно, это вопрос богословского выбора. Но если – как Лосский – мы хотим разработать систему «христианской философии» сходную с догматикой, не следует ли начать с Христа? Как ни странно, нередко утверждают, что «христологический» подход к богословию чужд Восточному православному уму. В историческом плане это просто неверно. Ибо единственное право говорить о Боге для христианского богослова или «христианского» философа заключается в том, что «Единородный Сын, сущий в лоне Отца» провозгласил непостижимую тайну Божией жизни. Не разумнее ли тогда начать с первой главы Воплощения, не следуя «философскому» порядку мысли: Бог, Творение, Тварное бытие, и Imago Dei, etc., чтобы лишь в середине пути прийти к христологии? Вообще говоря, христологическая глава книги (гл. 7 «Домостроительство Сына») наиболее противоречивая, и то же можно сказать о главе, посвященной церкви (гл. 9 «Два аспекта Церкви»). Тем не менее, это превосходная книга. Это великая богословская книга, несмотря на пристрастность или, скорее, благодаря пристрастности, которая лишь показывает глубокий интерес автора и его неизменную приверженность к тем глубинным вопросам, которые он рассматривает и излагает. Читатель закроет книгу с чувством глубокого сожаления о том, что больше ничего не узнает от автора, который оставил мир поиска ради мира созерцания.