Первоначальное Предание и предания

На последней Ассамблее Всемирного совета церквей в Нью-Дели группа православных делегатов – членов секции по обсуждению «Единства» решила представить заявление на дискуссионную тему Не в порядке официального заявления от имени православных церквей, а, скорее, в порядке участия в богословской дискуссии, для которой создавалась секция «Единство». Каждый православный делегат имел полное право и свободу и даже обязанность заявлять о своих убеждениях в ходе дебатов. Но нам показалось целесообразным предварить возможные отдельные выступления общим изложением той позиции, которую занимают в дискуссии православные представители в рамках учения и чинопоследования своей Церкви. Сама дискуссия, как в секции, так и на ассамблее, в основном посвящалась последнему докладу комиссии «Вера и устройство», принятом на последнем заседании в Сент-Эндрюсе в 1960 году и направленном в церкви для рассмотрения и представления замечаний. И к этому докладу относились замечания православных делегатов. Их заявление впоследствии рассматривалось на пленарном заседании всех православных делегатов, консультантов и наблюдателей, присутствующих в Нью-Дели. Оно было единодушно одобрено как точное и достоверное изложение православной позиции. В ходе беседы его даже сочли лучшим и более удовлетворительным изложением православной точки зрения, чем периодические официальные декларации Православия на важных экуменических встречах в прошлом – в 1927 году в Лозанне, в 1937 году в Эдинбурге, в 1954 году в Эванстоне и в 1957 году в Оберлине. По этой причине целесообразно предварить нынешнюю дискуссию текстом заявления в Нью-Дели.

Представители Православной Церкви в секции «Единство» приветствуют Доклад комиссии «Вера и устройство», принятый в августе 1960 года в Сент-Эндрюсе, Шотландия, как важный и побудительный экуменический документ. Экуменическое движение, в настоящее время представленное Всемирным советом церквей, начиналось с 44 протестантской инициативы, но изначально не предполагалось как протестная акция и не должно рассматриваться в таком качестве. Это необходимо особо отметить сегодня, когда практически все Церкви Православного сообщества стали членами Всемирного совета. В данной ситуации православные представители считают своей обязанностью подчеркнуть фундаментальное отличие собственного подхода к экуменической проблеме от заключений документа в Сент-Эндрюсе. Экуменическая проблема в понимании современного экуменического движения это прежде всего проблема протестантского мира. Главный вопрос в этом контексте – это вопрос «разделения конфессий». И, соответственно, проблема Христианского единства или Христианского воссоединения обычно рассматривается в плане соглашения или примирения разных конфессий. В протестантском пространстве дискурса это вполне естественный подход. Однако он чужд Православию. Для Православия фундаментальная экуменическая проблема – это раскол. Православие не может принять идею «паритета конфессий» и не может представить Христианское воссоединение в виде простой гармонизации конфессий. Единство было нарушено и должно быть восстановлено. Православная Церковь – не конфессия и не вероисповедание, одно из многих. Для Православия Православная Церковь есть Церковь. Православная Церковь понимает и осознает тождество своей внутренней структуры и своего учения с апостольским посланием или керигмой, и преданием неделимой Древней Церкви. Она пребывает в нерушимой и непрерывной преемственности священного служения, священной жизни и веры. Ведь для Православия апостольская преемственность Епископата и Священства это существенный и определяющий, а потому непреложный элемент самого бытия Церкви. Православная Церковь по внутреннему убеждению и совести занимает особое и исключительное место в разделенном христианстве, как носитель и свидетель предания неделимой Древней Церкви, из которой произросли все существующие «деноминации» за счет сокращения и отделения. С православной точки зрения, нынешнее экуменическое движение можно охарактеризовать как экуменизм в пространстве, направленный на соглашение между различными существующими вероисповеданиями. С православной точки зрения, это совершенно неудачное и неполноценное движение. Общую почву или, скорее, общую основу существующих вероисповеданий можно найти и необходимо искать в прошлом, в их общей истории, в том общем древнем апостольском предании, из которого они все ведут свое существование. Такое экуменическое движение можно правильно обозначить как экуменизм во времени. В докладе комиссии «Вера и устройство» упоминается «соглашение всех времен» как одна из нормативных предпосылок единства. Православные богословы предлагают этот новый метод экуменического исследования и этот новый критерий экуменической оценки как превосходный путь, в надежде на то, что разделенные конфессии смогут восстановить единство путем возврата к общему прошлому. Таким путем различные конфессии смогут встретиться в единстве общего предания. Православная Церковь готова участвовать в этой общей работе как свидетель, непрестанно хранящий залог апостольской веры и предания. Речь идет не о статичной реставрации старых форм, а о динамичном восстановлении неувядаемого духа, который только и может обеспечить истинное согласие «всех времен». При этом не должно быть жесткого единообразия, ибо одна вера, таинственная в своей сущности и необъяснимая формулами человеческого разума, может адекватно выражаться разными способами. Непосредственной целью экуменического поиска в православном понимании является реинтеграция христианского мышления, восстановление апостольского предания, полноты христианского видения и веры в согласованности всех времен.

В документе достаточно верно изложена православная позиция в контексте современного экуменического поиска. Следует еще раз напомнить, что это не было официальным или формальным заявлением. Это была просто попытка прояснить православную позицию в текущей дискуссии по христианскому единству. Очевидно, что заявление было «обусловлено ситуацией» – выводами доклада в Сент-Эндрюсе. Сам доклад был важным достижением. Его целью было предложить условия окончательного экуменического консенсуса, возможно, необходимого для христианского единства. Этот консенсус, однако, еще не достигнут, и формулировки доклада намеренно неопределенные, чтобы не сказать двусмысленные.

Этот «диалектический» метод успешно применялся раньше в Докладе секции по вопросам единства на ассамблее в Амстердаме. Тогда было прямо и твердо заявлено, что среди членов Всемирного совета отмечается глубокое «различение» в самом понятии христианского единства, базовое расхождение двух направлений, условно и не вполне удачно окрещенных «кафолическим» и «евангелическим». Вполне понятно, что православные делегаты в Нью-Дели стремились выделить в контексте дискуссии серьезное «различение», неизбежное разногласие, если не открытое столкновение «православного» и «протестантского» понимания базовой экуменической проблемы. Православие вообще не может обсуждать проблему и перспективу воссоединения на «протестантских» условиях. Это было неоднократно заявлено в прошлом, и в официальном заявлении Православия на конференции 1937 года в Эдинбурге уже использовалось выражение «чуждость по духу». Эта же точка зрения настоятельно отражалась в заявлении делегатов Греческой митрополии Северной и Южной Америки на Североамериканской конференции по изучению вопросов веры и устройства 1957 года в Оберлине. Но в обоих случаях православные представители выражали твердую готовность и даже настоятельное стремление участвовать в экуменическом разыскании и диалоге. Понятно, что они были готовы на это только на собственных условиях.

В целом в широких экуменических кругах признают, что экзистенциальное единство христиан на деле не было нарушено. Считается, что богоданное единство все еще сохраняется, и Церковь, задуманная как соразмерная всему «христианскому миру» или христианству, не разделена. Разделы существуют только в исторической плоскости, и сохраняется надежда на их устранение или преодоление с помощью неких богословских соглашений. Церковь по-прежнему одна, но ее «единство» или «цельность» недостаточно подтверждаются в наглядных формах. Поэтому цель экуменического движения преимущественно представляется не как восстановление утраченного единства, а, скорее, как усиление подтверждения существующего единства. Иными словами, проблема христианского воссоединения ограничивается или сокращается в поле «устройства», в сферу исторического подтверждения. По-видимому, это определяет генеральную линию экуменического движения в протестантских кругах.

Именно здесь, в исходном пункте, Православие должно возразить. Нынешняя концепция есть лишь скрытая форма особого учения «незримой церкви», представленной противоречивыми историческими формами, связанными лишь тем, что «подтверждают» «незримую» действительность. В наши дни, несомненно, потребность и стремление к внешним подтверждениям единства более настоятельны, чем прежде. Но исходная предпосылка одна, и она неприемлема для Православия. Правда, эта базовая предпосылка относительно «данного единства», которое лишь недостаточно «подтверждается» или воплощается во внешних структурах и действиях, по-разному понимается, описывается и истолковывается в разных конфессиях, видоизменяясь и преломляясь самым разным образом; но в целом в экуменических кругах существует тенденция к сведению этого единства к какому-то консенсусу в вере и учении, в «апостольской kerygma». «Церковный порядок» упорно не включается в это «данное единство» – единство, данное свыше. Существует общая тенденция разделять веру и порядок и рассматривать порядок или «устройство» как особенность исторического развития или организации. Порядок – по крайней мере всякий определенный порядок – не рассматривается как неотъемлемая составляющая бытия Церкви.

В таком кратком очерке нет возможности представить детальный анализ этого ключевого вопроса. Достаточно обратиться к уставу комиссии «Вера и устройство». Основная цель и назначение этой комиссии излагаются следующим образом: «Провозглашение неотъемлемой цельности Христианской Церкви и предъявление Всемирному совету и Церквям обязательства по подтверждению этого единства и его настоятельной необходимости для евангельской проповеди». Формулировка вполне сознательная – не «возвращения» или «восстановления», или даже «достижения», а всего лишь «подтверждения». Из этого можно заключить, что основная трудность разделенного христианства – не разъединение, а лишь недостаточное «подтверждение». Единство задано. Так что постоянное давление в пользу «открытого сообщества» или «межконфессионального приобщения» на экуменических собраниях вполне понятно и естественно. Всемирный совет по-прежнему придерживается мудрой и сдержанной политики по этому вопросу. Но сила давления отражает силу убеждения, и сдержанность носит в основном тактический характер. В принципе «межконфессиональное приобщение» того или иного рода, с теми или иными оговорками практически повсеместно считается законным и желательным способом подтверждения.

Ни один православный богослов, ни один верующий православный не может принять эти базовые предпосылки. Православие обязано утверждать, что единство церкви нарушено. «Заданное единство» – это термин двусмысленный и обманчивый. Единство, действительно, было задано, и церковь по сути одна. Но первоначальное, данное единство утрачено. Православие не может рассматривать совокупность различных исторических конфессий как Церковь. И вообще не может принять «равенство конфессий» и рассматривать все эти конфессии как «церкви». Простая справедливость требует заметить, что это твердое убеждение Православия формально принято Всемирным советом церквей. Церкви – члены Всемирного совета формально вольны отрицать и отвергать это «равенство» и не обязаны рассматривать все существующие конфессии, даже в составе данного совета, как «церкви» в полном и подлинном смысле этого слова (очевидно, так как они – православные – его понимают). «Торонтское заявление» Центрального комитета Всемирного совета (1950 г.) это своего рода важная поправка к уставу комиссии «Вера и устройство», ибо она оспаривает основное положение устава, а возможно, и противоречит ему. Поправка по сути предполагает, что не все «конфессии» имеют одинаковый экклезиологический статус, и, следовательно, для истинного воссоединения требуется не только «подтверждение» данного единства. Для Православия по сути дела церковный порядок – или точнее, особая форма порядка и пастырства – составляет esse [сущность] Церкви; и если он отсутствует или сознательно исключается и отрицается, не может быть никакой «неотъемлемой цельности».

Дискуссии по вере и устройству начались в 1927 году в Лозанне, но по сути еще раньше, при подготовке к первой всемирной конференции, в атмосфере надежды и примирения. Была сделана попытка показать, что в разделенном христианстве нет «существенного» разногласия. В Лозанне она лишь привела к формальному неучастию в голосовании и особому заявлению православных делегатов. При подготовке второй всемирной конференции 1937 года в Эдинбурге последовательно применялся метод «сравнительного богословия». Тщательно сопоставлялись и сравнивались различные вероисповедания и предполагалось, что никаких существенных расхождений не обнаружится. И действительно, в Эдинбурге было заявлено, что в учении о благодати и понимании Слова Божьего не обнаружено никакого impedimentum dirimens [неодолимого препятствия]. Однако остаются сомнения относительно реального согласия даже по этим пунктам. Во всяком случае, секция пастырства и таинств не достигла никакого согласия и не смогла составить единое заявление по этому вопросу. Многие участники дебатов сочли неспособность прийти к соглашению по этому пункту позором, относя ее на счет недостатка богословского разумения и милосердия. На деле это было, скорее, важнейшим позитивным достижением Эдинбургской конференции, по крайней мере с православной – или точнее говоря, кафолической – точки зрения. Под впечатлением этого вопиющего провала было принято решение сосредоточить дальнейшее экуменическое исследование на учении Церкви, включая учение пастырства. Православные делегаты снова были вынуждены составить особое заявление, подчеркивая чуждость подхода большинства к обсуждаемым базовым проблемам. Доклад по исследованию в этой области, представленный на учредительной ассамблее 1948 года в Амстердаме, вызвал оживленную дискуссию, и были подтверждены итоги Эдинбургской конференции: существует серьезное различие, которое не может быть преодолено никаким соглашением или урегулированием. Это было трезвое и смелое заявление.

В последующей дискуссии не было сделано никаких шагов к соглашению. Лишь изменился метод изучения. Метод «сравнительного богословия» был отвергнут. Взамен предлагалось создать компетентные комиссии для тщательного изучения «первичных источников» основ христианства в надежде на то, что такой метод обеспечит большую ясность и согласие. Основной задачей новой работы стала именно тема Церкви, на этот раз в комплексной христологической перспективе: «Христос и Церковь». Доклад двух комиссий, созданных для этой цели – одна в Европе, а другая в Америке, будет представлен на Четвертой Всемирной Конференции по вере и устройству, которая состоится в июле 1963 года в Монреале, Канада.

Изложение истории экуменического движения не входит в задачи данной статьи. Ее задача – описание и прояснение позиции Православной Церкви в современном экуменическом поиске. Православные иерархи и богословы полностью осознают проблему разнообразия христианства, но оценивают эту проблему в собственной перспективе и подходят к ней собственным путем. Ведь наряду с «протестантским экуменизмом», в настоящее время доминирующем в «экуменических» институтах и движениях, существует «православный экуменизм», а также «католический» экуменизм Римско-Католической Церкви.

Для Православия основная экуменическая проблема – это проблема раскола, отделения и разделения, разрыва и распада. Эта проблема гораздо глубже, намного трагичнее и болезненнее, чем затруднение, вызванное недостаточным подтверждением некоего «данного единства», которым мы уже обладаем. С православной точки, зрения нарушено единство. Церковь неделима – один Господь и одна Церковь. Но люди, даже верующие, могут отпасть от Церкви. Православие оценивает эту ситуацию в общем контексте христианской истории и толкует ее в богословском плане. Разрыв может происходить двояким образом: искривление, искажение или сокращение целостности веры; или искажение или сокращение внутренней ткани христианского сообщества, или koinonia. На деле эти пути тесно переплетаются.

Все это может показаться дерзким и оскорбительным. Но речь идет о справедливости и честности. Здесь стоит обратиться к знаменитому Ламбетскому четырехугольнику. Он был гораздо ближе к православной позиции, чем предполагаемое «равенство» конфессий или «равенство» различных пастырств. Восстановление «исторического епископата» было объявлено основной предпосылкой для христианского союза. Конечно, православные по совести обязаны выйти за рамки исторического епископата и требовать включения епископата в саму esse [бытийность] Церкви, а не просто в ее bene esse [благость бытия] или plene esse [исполненность бытия]. Для них порядок – один из символов веры, как, очевидно, и было в Древней Церкви. «Порядок» фактически предполагается и включается в «веру». Поэтому епископат вовсе не проблема устройства, истолкованный как историческая организация или «подтверждение». Для Православия епископат – не просто историческое учреждение или только проблема канонического правила. По сути дела, это проблема веры и догмата.

Это приводит нас к концепции «католического воссоединения». Эта концепция расцвела на англиканской почве. Знаменитая «теория ветви», приверженцем которой одно время даже был великий Ньюмен, была амбициозным экуменическим проектом. Она гласила, что современная католическая церковь существует в трех ветвях: Греческая Православная, Римско-Католическая и Англиканская. Утверждалось, что они, в сущности, едины в основаниях верования и священной структуре, но временно выпали из совместного общения. Но при этом просто опускался весь мир вне епископальной Реформации, как бы существующий вне Церкви. С православной точки зрения, эта схема несостоятельна, и она упоминается здесь не для опровержения или доказательства. «Раскол» между «ветвями» на деле гораздо глубже, чем допускает схема. «Равенство» ветвей можно убедительно опровергнуть. Однако сила схемы в том, что она не разделяет веру и порядок. И это тоже возвращение к единству Древней Церкви. Здесь важно отметить, что «раскол» с апостольским порядком носит иной характер, чем «раскол», отвергающий основные особенности этого порядка.

Сама же комиссия «Вера и устройство» недавно предложила в качестве конечной цели христианского воссоединения зримое единство по вере и порядку. На это заявление в Сент-Эндрюсе и ссылались делегаты в Нью-Дели. Его необходимо привести полностью.

Комиссия «Вера и устройство» понимает, что единство едино как воля Божья и Его дар Его Церкви, и это объединяет повсеместно всех, кто исповедует Иисуса Христа как Господа в самом совершенном братстве через крещение в Нем, приверженность одной апостольской вере, проповедь одного Евангелия и преломление одного хлеба, и совместную жизнь, обращенную ко всем в свидетельстве и служении; и в то же время объединяет их со всем христианским братством повсеместно и во все времена в таком изводе, что духовенство и собратья признаются всеми, и все могут вместе выступать словом и делом по мере потребности в поддержку задач, к которым Бог призывает Церковь.

Здесь не имелось в виду определение «искомого единства» в экуменическом движении. Такое определение, увы, было бы сомнительным. Более того, комиссия пошла намного дальше и прямо заявила, что достижение указанной цели «неизбежно включает смерть и возрождение многих известных доселе форм церковной жизни». Вывод, пожалуй, несколько скоропалительный. Однако далее говорится достаточно твердо: «Мы полагаем, что столь дорогая цена неизбежна». Такое общее выражение допускает разные толкования, и в этом его очевидная слабость. Но оно достаточно жестко исключает все иные способы представления цели и нормы христианского единства, по крайней мере на поместном и территориальном уровне. В любом случае это не просто «подтверждение». Речь идет о предстоящих радикальных изменениях и даже жертвах – «смерть и возрождение».

Особого внимания заслуживает один ключевой момент. Выражение «повсеместно и во все времена» – это замаскированное обращение к преданию, хотя и в очень общих чертах. Здесь необходимо напомнить, что сразу после Ассамблеи комиссия «Вера и устройство» в Эванстоне учредила две особые комиссии – снова одну в Европе, а другую в Америке – по изучению всей проблемы традиции и церкви, и под названием «Предание и предания». Эти комиссии также представят доклад в Монреале. Ключевой вопрос в этой сфере исследований состоит в том, существует ли всеобъемлющая и общая нормативная традиция, которая может служить основой или эталоном для оценки экуменического поиска. Тема деликатная и сложная, и вряд ли можно ожидать скорого решения противоречивых вопросов в этой области. Но включение исторического сюжета в программу экуменического исследования – уже достижение ввиду неизбежной противоречивости и спорности этого предмета в разделенном христианстве. Православие может лишь от всей души приветствовать такое расширение перспективы. Интересно заметить, что уже выдвигался похожий проект изучения и обсуждения раннего этапа Реформации. Знаменитая формула consensus quinquesaecularis [согласие пяти столетий] была одной из первых формул «мирного богословия». Правда, как и формула «Семи Вселенских Соборов», это формула неисторичная и узкая, если она употребляется в устойчивом ограничительном значении. Но все же она намного превышает тесные рамки настоящего. Ведь настоящий «вселенский» экуменизм должен обрести или вернуть себе историческое измерение. Выражение «во все времена» является неоднозначным и упрощенным, да и великий Винцентианский канон – не просто призыв к демократическому плебисциту. Историю нужно изучать критически, и упрощенный подход к христианской древности может привести к путанице: antiquitas sine verutate vetustas erroris est [подлинность без древности есть отклонение от долгого пути] – как превосходно высказался об этом священномученик Киприан. Ссылка на «все времена» – не более чем указатель, но указатель в правильном направлении. Нынешнее состояние разделенного христианства необходимо рассматривать в перспективе общей христианской истории.

Современный экуменический поиск, начатый в состоянии надежды и ожидания, продолжается теперь в духе нетерпимости. Немедленное «межконфессиональное приобщение» в большом масштабе все еще рассматривается в некоторых кругах как поспешное решение проблемы. С другой стороны, в широких кругах растет отчаяние, порой приводящее к радикальному изменению целей и задач. Приобретает поддержку и популярность новая формула «единства без союза» – что бы это ни означало. Она диктуется и мотивируется разочарованием и отчаянием – разумно ли ожидать в ближайшем будущем объединения христиан согласно заявлению в Сент-Эндрюсе? Почему бы не удовлетвориться практическим сотрудничеством разных конфессий, не затрагивая внутренне спорные богословские вопросы вероучения? Почему бы не удовлетвориться всеобъемлющим «духовным» единством в милосердии и служении или взаимном доверии и расположении? Вообще говоря, за это выступают в самых разных кругах, ибо известный девиз Стокгольмской конференции 1925 года – «Служение объединяет, вероучение разделяет».

Без сомнения, рост взаимного доверия и уважения, способности к сотрудничеству в практических областях – это экуменический ресурс и достижение. Но ведет ли это к единству? В практическом подходе кроется обманчивая двусмысленность. Возможно ли христианское единство без союза? Православие должно твердо сказать «нет». Христианское единство замышлялось только как единство в Церкви и Церкви, потому что христианство есть церковь. Раскол – это антиномия и парадокс. С православной точки зрения, суть экуменической проблемы именно в этом. Даже всеобъемлющее «примирение» в сфере догмы и верования не восстановит и не создаст христианское единство, несмотря на несомненную важность реинтеграции христианского мышления и «соглашения о вероучении» в этом процессе восстановления. Нельзя добросовестно и честно трудиться во славу христианского единства, не ставя во главе угла видение одной Церкви. Всякое иное направление поиска – тупик или опасное заблуждение.

Православная Церковь по своей внутренней приверженности обязана требовать для себя особого и исключительного положения в экуменическом поиске. Она выступает за церковное единство. И лишь на этом фундаменте она может исполнять свидетельство и служение.