Участие древле-русских архиереев в делах общественных

Положение архиереев в древней Руси было далеко не таково, каким оно является в эпоху после-петровскую. Чтобы убедиться в этом, достаточно только сличить пределы архиерейской власти, как они обозначаются по церковному уставу св. Владимира и по духовному регламенту и другим узаконениям Петра Великого. По церковному уставу св. Владимира число лиц, подлежащих исключительно суду архиерейскому, весьма велико. Сюда кроме лиц, принадлежащих к духовному сословию – относятся еще слепец, хромец, задушный человек (т. е. раб, отпущенный господином на волю по духовному завещанию), сторонник, и – по некоторым спискам – лечец (врач), прощеник (т. е. получивший чудесное исцеление), вдова, калека, прикладень (т. е. находящийся под церковною эпитемиею) и паломник. По узаконениям Петра Великого архиереи не могли управлять даже собственными крестьянами, приписанными к той или другой архиерейской кафедре; даже духовные лица, обвиняемые в политических преступлениях, были судимы светским судом и отсылаемы к архиереям только для снятия сана. – По уставу св. Владимира не только вышеисчисленные классы людей были в архиерейском заведывании, но и все остальное народонаселение русской земли подлежало архиерейскому суду: а) во всех преступлениях против веры и церкви, и б) в делах семейных, понимаемых в самом широком смысле. В частности суду архиереев подлежали: а) еретичество, волшебство и колдовство и укоризна в них, и еще – по некоторым спискам – святотатство, ограбление мертвых тел, повреждение могил ¹или церковных стен, введение животных во храм без нужды и другие, совершаемые во храме не благочиния, и наконец, грехи двоеверия – моления под овином, в роще или у воды; б) похищение жен, вступление в брак в запрещаемых степенях родства, драка между мужем и женою об имении, обличенное прелюбодеяние, развод, побои родителям от детей, тяжбы о наследстве, и еще – по некоторым спискам – обвинение в незаконном сожительстве, неблагопристойная защита мужа женою, покинутие матерью незаконнорожденного дитяти, противоестественные пороки. Епископу же принадлежало наблюдение за правильностью весов и мер¹. Только дела о разводе и о браке в близких степенях родства остались исключительно подлежащими суду архиерейскому по узаконениям Петра I.

Различно было юридическое положение русских архиереев в первом и последнем периоде русской истории; различно было и отношение их к обществу, степень и характер их участия в делах общественных. В настоящей статье мы будем говорить об участии древле-русских архиереев в делах общественных во времена удельно-вечевого уклада. Митрополиты киевские и древние южнорусские епископы дадут вам собирательный тип русского архиерея, живущего и действующего среди княжеских междоусобий: владыки новгородские представят вам образ архиерея, пасущего свободолюбивых вечников.

Еще прежде начала удельного периода и утверждения митрополичьей кафедры в Киеве, еще при св. Владимире мы видим уже примеры участия древле-русских архиереев в делах общественных. «Жил Владимир в страхе Божием», (говорит начальный летописец), и умножились разбои. И сказали епископы Владимиру: вот умножились разбойники; отчего не казнишь их? А он отвечал: боюсь греха. Епископы же возразили: ты поставлен от Бога на казнь злым, а добрым на милованье: следует тебе казнить разбойников, но с испытанием. И Владимир, отвергнув виры (т. е. право денежного вознаграждения за преступления, начал казнить разбойников.) И сказали (конечно, уже после более зрелого размышления) епископы и старцы: воевать приходится много; пусть лучше вира будет употребляться на оружие и коней». Владимир согласился и на это, т. е. отменил смертную казнь и опять восстановил виры². Не будем строго осуждать древле-русских архиереев за то, что они дали Владимиру совет, по-видимому, столь несогласный с духом религии любви и мира. Быть может, разбои были слишком наглы и бесчеловечны; быть может, эти умножившиеся разбойники (по весьма вероятной догадке г. О. Миллера) были никто иные, как киевляне, не захотевшие креститься, и убежавшие из города по боязни княжеского гнева, следовательно, враги не только общества, но и христианской веры, поэтому самому наиболее антипатичные архиереям; быть может, греческое уголовное законодательство подсказывало епископам такое суровое отношение к преступникам³. Как бы то ни было, но довольно того, что архиереи сами скоро раскаялись в своем суровом совете, и сами же предложили Владимиру возвратиться к более мягким мерам наказания преступлений.

Скупая на всякого рода известия летопись не говорит нам ничего о других советах по делам общественным, даваемых Владимиру архиереями; но что такие советы были, в этом нельзя сомневаться. М. Илларион в похвальном слове Владимиру, говорит: «ты, часто собираясь с новыми отцами вашими, епископами, с великим смирением советовался с ними, как установить закон христианский среди людей, недавно воззвавших Господа⁴. При неразрывной связи религии с жизнью общественною советы архиереев Владимиру необходимо должны были касаться и того, как перестроить весь строй общественной жизни согласно с началами христианства. Со свойственным себе гостеприимством Владимир собирал к себе архиереев в дни праздничные. В эти дни Владимир поставлял три трапезы, из которых первая была назначена для митрополита, епископов и духовного чина⁵. Что было говорено архиереями на этих духовных пиршествах, осталось неизвестным, но конечно беседа вращалась не около одних только отвлеченных вопросов христианского вероучения. По народным былинам о Владимире и его богатырях на пиршествах гостеприимного князя находится и владыка Черниговский. Он принимает довольно живое участие в том, что совершается пред его глазами, и пред поединком Алеши Поповича с Тугарином Змеевичем, держит заклад за Алешу⁶.

Умер св. Владимир, «красное солнышко» земли русской, (15 июля 1015); умер после долгого и благополучного государствования и сын его Ярослав Мудрый († 1054), построивший Киево-Софийский собор и уставивший при нем митрополию. После Ярослава настало время удельных распрей; сеялись и разрастались на Руси междоусобия; среди княжеских крамол сокращался век людской; в те времена редко русские равнины оглашались песнями поселян; но часто каркали вороны, деля трупы человеческие, и галки перекликались между собою. Русскому человеку приходилось горько жалеть, что нельзя старого Владимира пригвоздить к горам Киевским, т. е. сделать бессмертным⁷).

Что же делали Киевские митрополиты и другие русские архиереи среди совершавшихся пред их глазами удельных распрей? Равнодушными к этим распрям архиереи оставаться не могли, во-первых, потому что от усобиц лилась кровь христианская и страдала паства; во-вторых, потому что княжеские договоры, которыми определялись взаимные отношения князей, скреплялись религиозным обрядом целования креста, и при том в присутствии архиереев или других духовных лиц. В 1096 г. Святополк и Владимир Мономах приглашают Олега в Киев следующими словами⁸): «поиди к Киеву, да поряду положим о русской земле пред епископы и игумены и пред мужи отец наших ...» И хотя гордый Олег отвечал: «несть мене лепо судить епископом или игуменом или смердом нашим бояром», но самое приглашение указывает на существовавший обычай заключать договор в присутствии духовных лиц. Иначе впрочем, и быть не могло, так как торжественное целование креста считалось самым существенным действием при заключении договора. Увы! и этот символ вечного спасения христиан – честный и животворящий крест, большею частию оказывался недостаточным, чтобы сдержать в пределах справедливости и умеренности князей с взволнованными и разнуздавшимися страстями⁹.

При всем том мы встречаем не особенно много известий о деятельности архиереев среди княжеских распрей. Много усобиц начиналось и оканчивалось без того, чтобы архиереи становились к ним в какое-нибудь определенное и отмеченное летописцем отношение. Самая простая причина этого явления та, что почти все митрополиты Киевские в домонгольский период (20 из 23) были греки; греки же были многие епископы, восседавшие на других русских кафедрах. Архиерею, греку, прибывшему на Русь из Византии, естественно нужно было употребить много времени, чтобы выучиться по-русски, приглядеться к русским нравам и обычаям, ознакомиться с своими пасомыми, и в этом проходила наибольшая часть святительского служения. Но эта причина довольно безучастного отношения русских архиереев к княжеским распрям далеко не главная и не единственная. Если бы на месте православных архиереев были римские бискупы, они, конечно, поспешили бы воспользоваться всякою усобицею для посильного осуществления своей идеи о теократическом государстве. Но православные архиереи были слишком честны; прямодушны и преданиями православия не приучены к тому, чтобы среди бедствий паствы преследовать какие либо своекорыстные клерикально-политические тенденции. Они умели только молиться и возлагать надежду на Бога, что Он устроит судьбу Руси к лучшему. Иного почти и не оставалось делать в ту мрачную эпоху, когда идеал правильного государственного устройства был еще не выработан, а перемена того или другого князя на том или другом княжеском пре столе для общего блага Руси в сущности почти ровно ничего не значила. Одного только могли желать русские архиереи, чтобы по возможности меньше лилась кровь христианская. Поэтому всюду, где они выходят на политическую арену, они являются в качестве миротворцев и врагов кровопролития. Так в 1135 г. м. Михаил успел примирить враждующих в. князя Ярополка и Олеговичей, убедив великого князя отдать Олеговичам то, чего они требовали (т. е. отчину их, города по Сейму). Олеговичи подступили уже под самый Киев; Ярополк с большим войском готов был их отразить, как мир был заключен ходячю межи ими честному митрополиту Михаилу с крестом¹⁰. В 1138 г. 8 ноября умер Ярополк, великий князь Киевский. Место его занял брат его Вячеслав, и благослови его преосвященный Михаил, митр. Киевский и всея Руси. Не прошло еще трех недель, как на Киевский престол явился новый претендент в лице Всеволода Ольговича, который, подступив к Киеву с большими силами, послал сказать Вячеславу: «поиди добром из града Киева». Что было делать? Вячеслав, по совету митрополита, во избежание кровопролития, согласился без боя уступить своему сопернику; преосв. же Михаил, м. Киевский и всея Руси, смири их и утверди их крестом честным¹¹. В 1149 г. воевали между собою Юрий Долгорукий и племянник его Изяслав, великий князь Киевский. Таки как великий князь находился тогда в Переяславске, то дело миротворца взял на себя Евфимий, епископ Переяславский. «Княже», говорил Евфимий Изяславу, «мирися с дядею своим, да благо будет ти от Христа Бога и державу свою избавиши от великих бед». Изяслав не послушался неоднократных внушений епископа и потерпел решительное поражение¹².

Любовь к миру и отвращение от кровопролития простирались в русских архиереях до такой степени, что они предлагали мир и забвение обид даже там, где справедливость требовала бы наказания за преступление. Самые возмутительные события в истории княжеских отношений удельного периода были: ослепление Василько (1097 г. нояб. 6) и убиение Игоря (1147 г. июня 5). Василько ослеплен был безвинно, будучи вероломно захвачен в области Святополка, кн. Киевского, по наущению Давида, кн. Волынского; ослеплен через несколько месяцев после любечского съезда, на котором князья клялись во взаимном доброжелательстве. Это было, по словам Мономаха, такое зло, какого еще не бывало в русской земле. Князья, непричастные этому злому делу (Владимир, Олег и др.), решились наказать виновников, и подступили с войсками к Киеву, грозно требуя у Святополка отчета, зачем ослеплен Василько. Святополк испугался и хотел бежать. Тогда митр. Никифор принял на себя обязанность миротворца. Убедивши Святополка, чтобы он принес покаяние в своем злом деле, митрополит отправился к князьям мстителям с такими речами¹³: « не мозите погубити; аще бо сотворите рать межи собою, погании имут радоватися, и возмут землю нашу, юже быша стяжали отцы ваши и деды ваши трудом великим и храбрьством, поборающе по русской земле, и иныя земли приискиваху; а вы хощете погубити русскую землю, и за то и в настоящем, и в будущем страдати имате; но сотворите межи собою мир и блюдите земли русския содною, а брань творите и боритеся с погаными». Речь митрополита¹⁴ достигла своей цели; дело обошлось без кровопролития.

Убиение Игоря Ольговича не менее возмутительно, как и ослепление Васильково. Этот несчастный князь, лишенный престола, взятый в плен и постриженный в монашество в киевском Феодоровском монастыре, был убит разъяренными киевлянами, которые порешили, что добром нельзя разделаться с потомством Олеговым. Родственники убитого Игоря, конечно – судя по человечески, имели достаточное основание для того, чтобы злобиться на киевлян и киевского князя за смерть Игоря и готовиться к отмщению при первом удобном случае. Но тут опять является высшее духовенство с своим примирительным влиянием. Епископ белгородский Феодор и печерский игумен Феодосий, по поручению Изяслава князя киевского, отправляются к князьям черниговским и приводят их к крестному целованию, что они отложат всякую вражду за Игоря и не будут впредь злоумышлять на великого князя¹⁵.

Архиереи были врагами кровопролития и тогда, когда подобного рода миролюбивые тенденции подвергали их некоторым неприятностям. В 1135 r. митр. Михаилу пришлось быть в Новгороде в то время, когда новгородцы сбирались идти войною на Ростов и Суздаль. Митрополит всячески старался отговаривать новгородцев от кровопролития и, когда они не слушались, сказал: аще преслушав мене поидете на Суздаль и на Ростовъ, неугодно вам будет; аще бо и грешен есмь, но и мене грешного услышит Господь Бог, молящася Ему со слезами¹⁶. Новгородцы стали негодовать на митрополита, задержали его у себя до конца похода и уже потерпев неудачу, позволили ему возвратиться в Киев. – Отвращение от кровопролития в архиереях было так велико, что они в случае надобности готовы были принять на себя грех нарушевия крестного целования, чтобы только отстранить кровопролитие. Такой случай представился в 1195 г., когда Всеволод суздальский потребовал у Рюрика киевского тех городов, которые Рюрик уже отдал своему зятю Роману, закрепив свой договор крестным целованием. Положение Рюрика было затруднительно: отнять города у Романа, значило нарушить крестное целование; не исполнить требования Всеволода, значило навлечь на себя нападение могущественного врага. В таких затруднительных обстоятельствах Рюрик обратился за советом к митрополиту, и митр. Никифор отвечал следующее: княже, мы есмы приставлены в русской земли от Бога востягивати вас от кровопролитя.. ныне аз снимаю с тебе крестное целование и взимаю на ся, а ты послушай мене, возми волость у зятя своего, дай же старшему; а Романови даси иную в тоя место ¹⁷. Рюрик так и сделал.

Только в одном случае русские архиереи отступали от своего обычного миролюбия; именно, когда дело шло о борьбе с иноплеменниками, нападавшими на русскую землю. Мы видели выше, что митр. Никифор I в 1097 г., убеждая русских князей не мстить за ослепление Василька, в заключение говорят: сотворите межи собою мир,.. а брань творите с погаными. В 1189 г. митр. Никифор II мирил русских князей (Святослава и Рюрика) и советовал им бороться с католиками Венграми, которые завладели Галичем. «Се иноплеменницы отняли отчину вашу» говорил митрополит, «а лепо вы бы потрудитися»¹⁸ В 1169 г. по случаю неудачного набега Половцев на Плон (ІІолонное), митр. киевский Константин с сыном своим кн. Киевским с великою радостию благодарственно воспеша ¹⁹. Но за то не было большего огорчения для архиереев, как тο, если князья делали половцев участниками в своих удельных распрях. Под 1138 г. читаем, что князь киевский Ярополк с большими войсками пошел на князей черниговских. Князья черниговские – Ольговичи, хотели бежать к Половцам, конечно с тем, чтобы опять возвратиться в свою землю с полчищами этих варварских союзников, но епископ остановил князей такими словами: аще побежите в Половци, то власть свою погубите, и вспять не можсете возвратитися, тако сотворивше. Писано бо есть: Бог гордым противится, смиренным же дает благодать... Смиритеся убо с вел. кн. Ярополком. Слова эти произвели желаемое действие. Старший из Ольговичей, Всеволод, отвечал; «права и истинна есть словеса твоя, отче святый; буди тако, якоже глаголал еси».²⁰

Посильное миротворение было единственною политическою программою древле-русских архиереев. Не видно, чтобы у них были какие-либо любимые политические идеи, какие-либо симпатии или антипатии к тем или другим князьям; не видно напр. чтобы в борьбе Олеговичей и Мономаховичей, или Мономаховичей старшей и младшей отрасли (потомков Мстислава и Юрия), архиереи становились на ту или на другую сторону. Одно было постоянное правило древле-русских архиереев при всех политических переменах: печаловаться за слабых и угнетенных. Так, в 1101 г., когда Святополк князь киевский взял в плен восставшего против него племянника Ярополка и заключил его в оковы, то митрополит стал умолять князя позволить племяннику жить в Киеве на свободе, и сняша с него (Ярополка) оковы и пустиша его, укрепивше крестным целованием и раками св. страстотерпец Бориса и Глеба ²¹. Так, когда киевляне хотели убить Игоря Ольговича, то митр. Климент усердно, хотя безуспешно, умолял их пощадить несчастного князя – инока²². Так, когда Юрий Долгорукий хотел выдать Ярославу Галицкому несчастного двоюродного брата его Ивана Берладника на верную гибель, тο митрополит стал говорить Юрию: грех ти есть, целовавши к нему крест, держати в толицей нужи, а и еще хощеши выдати на убийство, и Юрий послушался митрополита²³. Так митр. Никифор ходатайствовал пред киевским князем Рюриком за восставшего против него зятя его Романа, и, по ходатайству митрополита, Роман снова получил волость²⁴.

Любовь архиереев к миротворству, а может быть и уменье миротворить, были причиною того, что князья отправляли иногда епископов в качестве послов для мирных переговоров. Конечно, это бывало не часто, в особенно важных случаях: обыкновенно же являются послами в удельный период бояре и священники. Кроме указанных выше, нам известны следующие случаи посольства епископского: в 1210 г. митр. Матфей ездил ко Всеволоду суздальскому послом от Ольговичей ²⁵: в 1187 г. черниговский епископ Порфирий ездил в Суздаль ходатайствовать пред Всеволодом за князей рязанских и совершил это ходатайство при помощи владимирского епископа Луки²⁶; в 1206 г. смоленский епископ Михаил ездил к тому же Всеволоду ходатайствовать о прощении своего князя²⁷; в 1288 г. епископ перемышльский Мемнон ездил ко Владимиру Васильковичу Волынскому ото Льва Даниловича Галицкого просить бретского удела на свечу для гроба Даниилова и т. д.²⁸.

Нелегко бывало архиереям быть миротворцами, особенно не легко, потому что не видно было полезных следствий. Митр. Михаил, который всего более любил быть миротворцем, наскучив непрерывными волнениями, удалился в 1156 г. в Константинополь и не возвращался. «Отшедшу же преосв. Михаилу, митр. киевскому и всея Руси к патриарху в Царьград, (говорит об этом летопись) и тамо ему сущу, услыша наипаче многи волны и которы в Киеве и всеи русской земле и того ради не приложи возвратитися на свои стол в Киев» ²⁹.

Справедливость требует заметить, что летописи сообщают нам два случая непохвального участия архиереев в делах политических. Так митр. Константин Грек, прибывший в Киев в 1156 r., проклял память покойного великого князя Изяслава Мстиславича, желавшего установить самостоятельную, независимую от константинопольского патриарха, русскую иерархию. Но вероятно впоследствии совесть мучила митр. Константина, что доказывается его странным завещанием, в котором он просил лишить себя чести погребения³⁰. Так в 1164 г. черниговский епископ Антоний играл весьма двусмысленную роль в истории взаимных отношений князей черниговских, но за то летопись и отметила о нем: епископ Антоний³¹ «молвляше, лесть тая в собе, бяше бо родом гречин».

Удельные междоусобия продолжались до самого татарского нашествия. Миролюбивое вмешательство архиереев мало могло ослаблять эти распри. Нашествие татар дало нашим предкам более действительное нравоучение. Под тяжестью громадного общего бедствия стали стихать княжеские ссоры и перекоры. Заря лучшего будущего стала появляться в Москве. Московские государи, справедливо названные собирателями земли русской, стали объединять под своею державою всю Русь, чтобы тем удобнее избавить ее от ига татарского. Русские митрополиты, со времен св. Петра (1325 г.) поселившиеся в Москве, а вслед за ними и другие архиереи, скоро усвоили новый политический идеал, обещавший России лучшее будущее, и усердно стали помогать московским государям в объединении Руси. Началась новая эпоха в истории участия архиереев в делах общественных, эпоха, – изображение которой уже не составляет задачи настоящего очерка. Видим впрочем, и в эту эпоху остатки прежнего исключительно примирительного участия архиереев в княжеских отношениях. Под 1296 г. читаем: «бысть нелюбье межи князи: Андреем, великим князем, Иваном переяславским, Данилом московским и Михаилом тверским: и сведе их на любовь владыка Симеон и владыка Измайло». Под 1301 г.: «заратися Иван князь, да Константин, смири их владыка Симеон». В 1480 г. рознь, возникшая между вел. кн. Иваном Васильевичем и братьями его Андреем и Борисом прекращена посредничеством митр. Геронтия, архиепископа Вассиана и Троицкого игумена Паисия ³²

Но эти примеры – только запоздалые остатки архиерейской примирительной деятельности прежнего периода.

Владыка вольного Новгорода принимал гораздо большее участие в общественных делах своей паствы, чем все другие древле-русские архиереи, взятые в сложности.

Обширное участие в делах общественных было приобретено владыками новгородскими не с самого учреждения епископской кафедры в Новгороде. Первые 8 новгородских епископов: (Иоаким, Корсунянин, Лука Жидята, Стефан, Феодор, Герман, Никита, Иоанн попин и Нифонт) присылаемые в Новгород из Киева и избираемые отчасти из иноков печерского монастыря, – судя по летописям – принимали слабое участие в делах гражданских, за исключением разве последнего из них Нифонта. В 1156 г. по смерти владыки Нифонта в первый раз избран был на новгородском вече новый епископ Аркадий. С этого времени начинается период значительного участия владык в делах гражданских, продолжающийся 325 лет. (1156 – 1480) до самого падения Новгорода и объемлющий собою времена управления одного епископа (Аркадия) и девятнадцати архиепископов (Иоанна – Илии, Григория – Гавриила, Мартирия Рушанина, Митрофана, Антония, Спиридона, Далмата, Климента, Феоктиста, Давида, Моисея, Василия – Григория, Алексея, Ивана Хутынского, Симеона – Сампсона, Евфимия – Емилиана, Евфимия ІІ, Ионы и Феофила); не считая нареченных владык: Арсения (1223 – 25) и Феодосия (1422 – 24). Все вышеисчисленные владыки, как урожденные Новгородцы и как избранники Новгородского вече, отличались горячим патриотизмом и усердием ко благу Новгорода; вольный Новгород стоял в то время на высокой степени могущества и пользовался почти полным самоуправлением; оба эти обстоятельства содействовали развитию широкого участия владык в делах общественных.

Так как основою этого участия служило народное избрание владыки на вече, то скажем прежде всего несколько слов о самом избрании. ·

В избрании владыки принимали участие князь, (когда был в Новгороде), посадник, тысяцкий, игумены, попы, Софьяне (т. е. лица, принадлежащие к собору Софии и ко двору владычнему) и многонародное множество новгородцев; вообще избрание владыки принадлежало к числу дел, решаемых на вече, в котором могли принимать участие все граждане Новгорода, и которое на этот раз собиралось близ Софийского собора.

Было два способа избрания: 1) без жребия и 2) по жребию. Первый способ был наиболее употребителен в древние времена Новгородской жизни. Он состоял в том, что представители веча, «много думавшие и гадавшие,» останавливались наконец на одном кандидате, которого и признавали достойным епископской кафедры. Впрочем , избиратели думали, что их избранник потому и избран, что предопределен для епископства самим Богом, почему и называли его мужем, от Бога назнаменанным. Этим способом были избраны: Аркадий, (1-й владыка этого периода), Иоанн – Илья (2-й), Григорий – Гавриил (З-й), Антоний (6-й), Арсений, (временно исправлявший должность епископа), вероятно Далмат (8-й), Климент (9-й) Феоктист (10-й), Давид (11-й), Моисей (12– й), Григорий – Василий (13-й); всего 11 владык.

Но так как вече не всегда могло остановиться на одном избраннике, так как весьма легко могло явиться разногласие, то естественно должен был возникнуть новый способ избрания: по жребию. Он состоял в том, что избиралось три кандидата; имена их писались на трех совершенно одинаковых жребиях и полагались на престол в храме св. Софии; потом по совершении литургии преемственно выносились к народу, дожидавшемуся на вече, два жребия, которые признавались отвергнутыми от св. Софии; последний жребий, оставшийся на престоле, содержал в себе имя будущего владыки. Жребий брал при избрании Мартирия слепец; при избрании Спиридона малолетний княжич Ростислав; во всех остальных случаях протопоп Софийского собора. Этот способ избрания предпочитался первому, потому что здесь яснее открывалось указание божественного промысла; избиратели, – говорит летописец, – «не восхотеша от человек избрания, но восхотеша от Бога прияти извещение.» Сама св. София отвергала от своего престола двух кандидатов и изволяла принять третьего себе служебников. Способ избрания по жребию, возникши в 1193 г., по поводу споров при избрании Мартирия, сделался особенно употребителен в позднейшие времена Новгородской жизни. Этим способом избраны: Мартирий (4-й, влад. этого периода), Спиридон (7 й), Алексей (14-й), Иван II (15-й), Симеон – Сампсон (16 й), Феодосий, временно исправлявший должность владыки, Евфимий I (17-й), Евфимий II (18-й), вероятно Иона (19-й) и Феофил (20-й) – всего 10 владык³³.

Все владыки Новгородские до избрания своего принадлежали к клиру Новгородской епархии. Трое из них (Иоанн – Илья, Григорий – Гавриил, Василий – Григорий) были белые священники; остальные были чернцы.³⁴ Все владыки были природные Новгородцы; два раза в числе кандидатов были греки, но жребий не падал на них³⁵.

Kaк скоро избранный владыка с поклоном и честию был возводим на владычний двор, тотчас – еще до посвящения – начиналось его постоянное участие в делах общественных.

И во-первых, – во внешней политике Новгорода. Владыке принадлежало руководительное влияние на внешнюю политику. Все важные политические дела, как то: заключение договоров с другими державами, принятие князя, объявление войны, заключение мира совершалось не иначе, как с согласия владыки и по его благословению. Мы видим, что все вообще договорные грамоты Новгорода с другими державами начинаются следующею формулою: благословение от владыки или – если грамота составлялась после войны: по благословению пресвященного архиепископа В. Новгорода и Пскова, владыки (имя рек).... и проч. Что эта формула была не пустым словом, это доказывается напр. следующим местом из летописи: «тоя же осени (1398 г.) по владычню слову и благословению, по Иванову,... взяша мир с князем в. по старине» (собр. рус. лет. IV, 141; см. также III, 100). Об участии владыки в приеме князя мы находим напр. такое свидетельство летописи: в 1419 г. «прииде в Новгород с Москвы князь Константин Дмитриевич: милостию Божиею и архиепископа Симеона благословением прияша Новгородца в честь» (собр. р. л. III, 109.) Очень часто (как увидим ниже) владыка сам ездил приглашать в Новгород князя. Об участии владыки в объявлении войны летопись говорит нам, что в 1406 г. когда Псковичи звали Новгородских воевод идти войною на Литву, эти последние отвечали: «вас владыка не благословил идти на Литву» (собр. л. IY, 197). В 1398 г., по случаю разлада с в. кн. Василием Димитриевичем, Новгородцы били челом своему владыке: «благослови, господине отче владыко, поискати св. Софии пригородов и волостей» и владыка Иоанн благослови своих детей, рек им тако: поидите св. Софиа пригородов и волостей поищите а своей отчивы.» (собр. р. л. III, 99). Об участии владык в заключении мира летопись сообщает весьма много свидетельств: напр. под 1386 г. записано, что Новгородские послы докончали мир с Димитрием Донским по владычню благословению, а по Новгородскому поклону. (собр. р. л. IV, 94. см. также III, 100: ІV, 211). В псковской летописи под 1434 г. записано: «послаша псковичи послы в В. Новгород миру имать, и помилова Бог и св. София, и владычне благословение, Псковское челобитье приняли и взяша мир по старине» (собр. р. л. IY, 208). В 1449 г. по благословению архиепископа В. Новгорода и Пскова, Псковичи и Новгородцы взяша мир на полтретьядцать лет с кн. Местером Ризским и пр. (собр. р. л. IV, 204; см. также II, 204; V, 221.)

Уважение Новгородцев к своему пастырю, вера в его мудрость, святость и патриотизм, были причиною того, что владыке предоставлялось руководительное участие во внешней политике. При допущении владыки к суждениям о войне и мире немало значило также и то, что у владыки был свой полк, содержавшийся на его иждивении и находившийся в его распоряжении. Как велик был этот полк, мы не знаем: но должно быть он был довольно не мал, потому что в летописях бездействию владычнего полка приписывается неудача Шелонской битвы (собр. лет. V, 88).

С особенною силою руководительное влияние владыки на внешнюю политику Новгорода сказалось в 1465 г. Тогда, – по словам летописи – «бысть рогоза псковичам с Новым городом про владычню землю и воду, что псковичи отняли у Новгорода, a били им (новгородцам) челом много, абы помогли против немцев, – и новгородцы не пособиша ни словом, ни делом.» Наконец псковичи принуждены были смириться, « и послаша послы своя в Новгород, ркучи: се вам воды и земли владычня, и вси оброки по старине». Тогда Новгородцы «взяша мир со псковскими послы, а владыка благословил». (собр. р. л. IV, 229).

Соседние державы (особенно Псков и Москва) очень хорошо понимали руководительное влияние владыки на ход новгородской политики. Поэтому псковичи, когда имели нужду в Новгороде, прежде всего, старались расположить владыку в свою пользу. В 1426 и 1431 годах псковичи, утесняемые литовцами, «много биша челом владыке Евфимию и всему Новгороду», но тщетно. (Собр. р. л. IV, 204; V, 27). Точно также и вел. князья иногда слишком ласкали владыку; иногда, оскорбляемые его постоянным сочувствием к новгородской вольности, сильно гневались на него. В летописях часто читаем, что в таком-то году владыка (имя рек) был у в. князя в Москве на чести (Собр. лет. III, 71). В договорных грамотах Новгорода с в. князем также находим следующее условие: а что ты, княже, гнев на владыку,... то ти нелюбье отложити; а кто ти почнет вадити, тому веры не няти. (Акт. арх. т. I, № 91). Причины этой чести и этого нелюбья были конечно политические.³⁶

Давая направление новгородской политике, владыка в то же время был её органом и посредником при сношениях Новгорода с другими державами и нередко отправлялся в качестве посла, особенно к великому князю.³⁷ Не трудно понять, почему это было так. В Новгороде владыка был единственный человек, который во имя своего священного сана мог говорить с князьями смело и свободно, не роняя чести новгородской. Послушаем напр., как говорит вл. Алексей с князем Димитрием Донским, когда тот шел войною на Новгород и стоял уже в 30 верстах от города: «княже, тебе благословляю, а вел. Новгород весь челом бьет о миру, чтобы, господине, кровопролитья не было». (Собр. р. лет. V, 93). Лучшего уполномоченного не могла найти для себя национальная гордость Новгородская. С своей стороны и князья, уважая священный сан, находили сообразнее со своим достоинством сноситься со владыкою, чем с кем либо из мужей новгородских. Владычня просьба льстила княжескому самолюбию. Так о Витовте говорится, что он заключил мир владычня ради поклона (Собр. р. л. IV 205). Точно также о Иоанне ІІІ-м в летописях неоднократно говорится, что «отчину свою пожаловал и винных людей помиловал ради богомольца своего вл. Феофила. «В частности московские князья находили для себя удобным иметь дело с владыкою, потому самому, что владыка стоял в иерархической зависимости от моск. митрополита, и след. не мог стать в окончательный разлад с Москвою; а Псков охотно сносился с владыкою, потому что чтил в нем своего собственного архипастыря. Наконец сам владыка совмещал в себе все нужные условия, чтобы быть органом новгородской политики. Он был по тогдашнему времени человек наиболее просвещенный, по своему священному сану вестник мира и порука ненарушимости договоров, горячий патриот и отличный знаток положения дел новгородских.

Велико было участие владыки и во внутренних общественных делах Новгорода. Все древнерусские архиереи (как показано на первой странице настоящего очерка) заведовали многими судебными и административными делами, которые ныне подлежат гражданскому ведомству; но владыка новгородский заведывал и такими общественными делами, которые стояли вне круга деятельности других древле-русских архиерев. Владыке принадлежало право утверждения дарственных записей и жалованных грамот. Так напр. жалованные новгородские грамоты Соловецкому (акт. арх. I, № 62) и Троицко-Сергиеву монастырю ( – № 104) писаны по благословению владычню и закреплены владычнею печатью.

Владыка хранил и копил общественную казну Новгорода, которая расходовалась новгородцами в случае какой- нибудь важной общественной надобности. Так в 1364 году при вл. Алексие новгородцы «поновиша город каменный детинец вземше сребро у св. Софии из палаты владычни Моисеева копления»; (Собр. р. л. III, 228); а в 1391 г. при владыке Иване «после пожару взяли у св. Софии с податей сребра 10000 скопления владычня Алексия архиепископа» ( – III, 233)³⁸

Так как владыка был хранителем общественной казны, то естественно, что новгородцы просили его благословения и разрешения при всяком общественном предприятии, требовавшем выдачи денег. Так в 1352 г. «добиша челом новгородцы вл. Василию: чтобы еси, господине, ехал нарядил костры в Орехове; и он ехав костры нарядил» (Собр. р. л. III, 85). В 1334 г. вл. Василий «заложи с своими детьми, с посадником и тысяцким и со всеми новгородцы ост рог камень по оной стороне от Ильи святого к Павлу святому» ( – III, 77). В 1333 г. владыка каменный город покрыл. В 1387 г. «благослови вл. Алексий Новгород ставити порхов камень; и поставиши город камень» ( – IV, 138).

Так как владыка, благодаря щедрости новгородцев был богатый землевладелец и имел свою значительную казну, то нередко он производил траты на общественные предприятия из своих сумм. Так в 1400 г. «приеха вл. Иван в Псков и повеле посаднику наняти наймитов ставити костер над Псковою, а владыка свое сребро дал» (Собр. р. л. IV, 195). В 1477 г. приеха вл. Феофил в Псков и часы повеле своим мастером поставити самозвонныя на снетогорскомъ дворе». (Собр. р. л. ΙV, 254) ³⁹

Все, что говорено было нами выше об общественной деятельности владыки, относится к временам мирной и благополучной жизни Новгорода. Но не всегда Новгород жил благополучно; нередко постигали его и физические бедствия, и внутренние смуты и разногласия, и политические несчастия, т. е. притеснения от сильных соседей. И тогда-то, в трудные минуты новгородской жизни владыка выступал преимущественно с характером полезного общественного деятеля и оказывал своей пастве услуги незаменимые.

Физические бедствия, – как-то: голод, мор, пожары и проч. в древней Руси были более страшны и опустошительны, чем в настоящее время. Незнакомство с естественными науками и свойственная русскому народному характеру беспечность непозволяли нашим предкам принимать нужные предохранительные и предостерегательные меры против возможных и действительных бедствий. Не было ни карантинов на случай мора, ни хлебных магазинов на случай голода, не могло быть громоотводов на случай грозы и т. д., и не давалось никаких врачебных пособий при повальных болезнях. Поэтому бедствия, ничем не предупреждаемые и не противодействуемые, развивались обыкновенно до страшных размеров, о каких мы не можем иметь понятия в настоящее время. Голод являлся иногда в том виде, как он записан под 1130 r.: «изби мраз на Воздвижение Ч. Креста обилье по волости нашей и оттоле горе уставися велико.... и разъидеся град наш и волость наша, и полни быша чужия грады и страны братьи нашей и сестр, а останок почаша мерети: и кто не прослезится о сем, видяще мертвеца по улицам лежащя и младенца от пес изведаемы? (Собр. р. лет. III, 46). Пожары иногда бывали так часты и сильны, что люди не смели жить в домах, но скитались по полю ( -III, 81). Мор бывал так силен, что один здоровый приходился на десять больных и умирающих; иные дворы вымирали совсем, в иных оставалось по одному, по два человека ( – IV, 115); во время мора известного под именем чернои смерти, в Псков, священники не успевали хоронить умерших, – на кладбищах не было места для погребения, – так что принуждены были хоронить на полях, вдали от церкви; испуганные Псковичи думали, что вся область вымрет без остатка. В таких трудных случаях безоружные против бедствий Новгородцы и Псковичи естественно искали утешения в религии и прибегали к своему владыке, как представителю религии и ходатаю о них пред Богом. Псковичи, имевшие обыкновение постоянно ссориться с владыкою по вопросу о подъезде и церковном суде, – в случае бедствий сами посылали за владыкою, надеясь спастись его предстательством (Собр. р, л. IV, 62. 64. 96). И действительно, во время физических бедствий владыка оказывал своей пастве услугу незаменимую. Он возбуждал упадший дух народа и поддерживал в нем нравственную энергию, необходимую для благодушного переселения бедствий – чрез учреждение торжественных процессий, крестных ходов, постов, построение обыденных церквей и т. п. действия, имевшие целью смягчение гнева Божия и умилостивление Божества. Исчислим некоторые примеры такой деятельности владыки во время бедствий. В 1342 г. по случаю частых пожаров «владыка с игумены и попы замысли пост и хождаху с кресты по монастырем и по церквам, весь град, моляще Богу и пресвятей Богородицы, дабы отвратил от нас праведный гнев свой» (Собр. р. лет. III, 81). В 1361 г. «бысть мор силен в Плескове, и прислаша послове Псковичи ко владыце с мольбою и с челобитьем, чтобы ехал в Плесково, а их бы благословил, и вл. Алексей послуша мольбы их и моления, пришедши благослови их от велика даше до убога; и абие обходи со кресты весь град Псков, и литургии три сверши в св. Божиих церквах» (Собр. р. лет. III, 87). Тоже самое почти – в 1352, 1389 и 1390 г. ( – III, 85. 95 IV, 96). В 1417 г. во время страшного мора, вл. Симеон со всею 7 соборов и с христианы, с кресты обходи около всего города, моляся Богу и преч. его матери о престатии гнева Божия; а христиане, ови на конех, ови пеши из леса бревна привозив, поставиша церковь св. Анастасии в память ея; и свяща ю арх. Симеон, того же дни и святи ю, и литургию сверши; а в остаточных бревнах поставиша церковь св. Илии» (Собр. р. л. III, 107) и пр. Наконец в 1421 г. 19 мая во время страшной грозы с проливным дождем и даже – по словам летописи – с камнями, являющимися из облака, «вл. Симеон вшед в церковь св. Софии с иереи и крилошаны повеле молебен пети пр. Богородице за весь род христианский о престатии гнева Божия» (Собр. р. л. III, 109. 139). Несомненно то, что устрояемые владыкою церк. процессии весьма благотворно действовали на поддержание в народе мужества и духовной энергии. Люди все таки не сидели сложа руки, уныло дожидаясь грядущих бедствий, как неизбежного и неотразимого зла; они все таки предпринимали некоторые меры к пресечению бедствий в их первой причине, и надежда на успех этих средств и на возвращение милости Божией давала им возможность силою духа преодолевать физические бедствия. Благотворные следствия возбуждения духовной энергии оказывались очень скоро. После рассказа о торжественных процессиях, совершаемых владыкою, почти всюду читаем:«и оттоле лучши нача бывати милость Божия, абие преста мор!» (Собр. р. л. III, 87) или: «Божиею милостию и св. Софии стоянием, и владычним благословением преста мор»; или:«и молитвою владычнею преста мор ( – III, 95).

Должно заметить, что владыка не ограничивался богослужебно-обрядовыми процессиями, но принимал иногда и внушаемые практической мудростию меры для пресечения бедствий. Так в 1230 r., когда люди умирали от голода и непогребенные трупы валялись по улицам, вл. Спиридон, опасаясь, чтобы гниение трупов не произвело заразы, устроил скудельницу у св. апостол и выбрал надежного приставника для погребения трупов, которых оказалось 3030 (Собр. р. л. III, 46). Так в 1338 г. когда сильное наводнение разрушило волховский мост, «делаша мост нов повелением влад. Василия; сам бо владыка пристал тому и почал, и кончал своими людьми, и много добра сотвори христианам. (Собр. р. л. III, 78).

Никакая деятельность владыки не располагала так сильно в его пользу общественное мнение Новгорода, как его деятельность во время бедствий. Народ считал его ангелом-хранителем Новгорода, предстателем и молитвенником пред Богом и спасителем от гнева Божия, выражающегося в физических бедствиях. Но не дешево доставалось владыке это уважение паствы. Много нужно было самоотвержения, что бы напр. из безопасного Новгорода идти в зачумленный Псков и совершать там торжественные молебствия, при полной возможности самому стать жертвою смерти. Влад. Василий, будучи позван в моровой Псков, действительно умер на возвратном пути оттуда, от язвы ли, как полагает Карамзин, или от истощения чрезмерными трудами, как думают наши церковные историки; во всяком случае эта поездка стоила ему жизни. Мало того. Если Новгородцы были уверены, что напр. «молитвою владычнею преста мор», то они легко могли додуматься и до обратного заключения, что сила и продолжительность бедствий зависит от того, что Новгород в лице владыки имеет недостойного за себя молитвенника пред Богом. Во имя этих соображений, они действительно прогнали нареченного владыку Арсения биюще со владычня двора, так что едва не убили его до смерти, за то, что в ту осень (1228 г.) шли частые дожди и была продолжительная оттепель, – и это обстоятелъство приписывалось недостоинству владыки.

В Новгороде общественные смуты составляли очень не редкое явление. Причиною этого явления было разнообразие элементов, из которых слагалась новгородская общественная жизнь, разнохарактерность интересов и целей лиц, принимавших участие в Новгородском управлении. У князя были свои интересы, у новгородских аристократов свои, у народа («у простой чади» по выражению летописи) опять свои. От этого Новгород постоянно делился на различные партии: были там своего рода аристократы и демократы, поборники народной независимости и милостивцы княжие, приверженцы Москвы и приверженцы Литвы и проч. Не редко по известному вопросу два конца Новгорода держались известного мнения, два другие конца противоположного, а остальная часть Новгорода держала нейтралитет. Общественная жизнь Новгорода еще не достигла до такой зрелости, чтобы из борьбы противоположных интересов и стремлений вырабатывалась общая гармония, чтобы общественное мнение умело распознать законную сторону в стремлениях каждой партии и заставило каждого уважать свободу чужих мнений во имя неприкосновенности свободы своего собственного мнения. Ничего этого не было в Новгороде. Всякая партия уважала законность только своих собственных стремлений и добивалась победы во чтобы то ни стало, какими бы то ни было средствами: спорный вопрос решался большею частью господством случайного большинства, – при чем для убеждения иномыслящих не скупились на доказательства грубой силы, а следствием этого были драки, кровопролития, убийства. При таких общественных смутах Новгорода, владыка очень не редко был посредником и примирителем враждующих.

Мы можем различать три степени его примирительной деятельности. а) Когда разногласие касалось только нескольких значительных лиц Новгорода, и не захватывало собою всего новгородского общества, то владыка прежде всего старался примирить враждующих. В 1220 г. кн. Всеволод хотел убить посадника Твердислава. Новгородцы стали на защиту посадника. Испуганный князь послал к гражданам вл. Митрофана «со всеми добрыми повестьми, и сведе их владыка в любовь, и крест целова, и князь и Твердислав.» (собр. р. л. III, 38).

б) Когда одна из враждующих в Новгороде партий побеждала и неумеренно пользовалась правами победы, а другая была побиваема и преследуема, то владыка принимал гонимых под свою защиту и давал им убежище во владычнем дворе или в храме св. Софии; так напр. в 1287 году, когда новгородцы неизвестно по какой причине восстали на посадника Семена, пошли на него со всех концев и разграбили дом его, «то Смен прибежал ко владыце; и владыка провади и в св. Софию и тако ублюде Бог u заутра свидошася в любовь.» (собр. р. л. III, 65;. Вообще двор владыки и храм св. Софии считались местом неприкосновенным, местом убежища, где всякий мог скрываться, не боясь ярости народной. Новгородцы признавали такое право убежища и не редко заранее сажали на епискупль двор сменяемых князей или княжиих наместников, чтобы обеспечить их от ярости народной. Так в 1136 г. новгородцы посадили на епискупль двор изгоняемого князя Всеволода; (собр. р. л. IV, 5) в 1142 г. изгоняемого князя Ростислава, ( – III, 9); в 1210 г. изгоняемого князя Святослава ( – III, 31); в 1314 г. сменяемых наместников в. к. Михаила Тверского. ( – III, 7). Это делали новгородцы, чтобы в порывах ярости и негодования не сделать с изгоняемым князем или наместником какого- нибудь жестокого и оскорбительного поступка, в котором пришлось бы впоследствии тяжко раскаиваться ⁴⁰.

Владыка брал под свою защиту гонимых не только живых, но и мертвых. Так в 1209 г. Новгородцы хотели лишить погребения труп нелюбимого и изгнанного посадника, но владыка не допустил этого. Летопись говорит об этом следующее: «привезоша Дмитра Мирошкиница из Володимира и погребоша и у св. Георгия в монастыри подле отчя; а Новгородцы хотеша нь с мосту сврщи, но возбрани им арх. Митрофан» (собр р. л. III, 30).

в) Когда же враждующие стороны были равносильные и хотели решить дело оружием, то владыка являлся между ними в качестве примирителя с крестом в руке, и с следующими или подобными речами: «дети! не доспейте себе брани а поганым похвалы, а св. церквам и месту сему пустоты; не сьступайтесь на бой.» (собр. р. л. III, 8). И посредничество святителя бывало успешно, кровопролитие прекращалось. Летописи сохранили нам три примера примирительного участия владыки в новгородских распрях. В 1342 г. на вече поднят был вопрос о причинах смерти новгородца Луки, убитого вдали от Новгорода в стране заболочской. Сын убитого обвинял в убийстве новгородских граждан Феодора и Ондрюшку. И обвинитель и обвиняемые нашли себе поддержку в общественном мнении: образовались два враждебных веча и вступили в борьбу между собою; бой был утром, уже после обеда явившийся владыка успел положить конец насилиям. (собр. р. л. III, 81 – 82). В 1359 г. славянский конец сменил старого посадника и выбрал нового; софийская сторона вступилась за старого посадника и пошла с оружием на славянский конец; начались битвы и насилия. Тогда между враждующими сторонами явились старый вл. Моисей и новоизбранный Алексей и убедили прекратить кровопролитие. Чтобы победа не оставалась ни за теми, ни за другими, избран был новый посадник. [ – III,87 ). В 1418 г. вл. Симеон был примиряющим посредником в деле о Степанке и боярине Божине. Сколько мы могли понять это запутанное дело, многократно и витиевато изложенное в летописях, оно представляло собою борьбу новгородской аристократии с чернью. Какой то простолюдин Степанко, поймавши на улице боярина Божина к которому вероятно питал личную антипатию, закричал: «друзи, пособствуйте ми на злодея сего!» – и начал бить его. К Степанке присоединилось много товарищей: боярина избили и бросили с мосту: какой то рыболов спас боярина в лодке, но за то поплатился разграблением собственного дома. Между тем избитый боярин не хотел остаться без удовлетворения: он поймал Степанку и хотел сотворить отмщение, иза то сташа чернь с одиноя стороны, а с другоя бояре. Частное дело приняло общий характер; произошло много грабежа и убийства. Тогда вл. Симеон «не хоча кровопролитья в христианах, оболкся в ризы, и весь сбор иде со кресты, со владыкою на мост; и нача благословляти на все стороны крестом, и плакати нача, и весь народ нача призывати: Господи помилуй!.., И утишися от брани народ святителевым молением, и разъидошася кождо в домы своя, славя Бога.» (собр. р. л. III, 107 – 8. 137, V. 117 – 118. V, 261). Народ уважал примирительное посредничество владыки; почти после каждой подобной истории в летописях содержится приписка: «не допусти Бог до конца диаволу порадоваться, но возвеличен бысть крест в род и род» (собр. р. л. III, 87). После истории о Степанке содержится похвала вл. Симеону. Но само собою разумеется, что являться среди раздраженного народа было не особенно безопасно.

Скажем в заключение, что владыка, зная образ мыслей новгородцев, предостерегал их от могущихъ быть общественных смут, и спасал их от беззаконных и нерассчетливых поступков, в которых они впоследствии сами бы стали раскаиваться. Так в 1210 г. когда Мстислав Торопецкий удалился из Новгорода, новгородцы хотели излить свою ярость на друзей Мстиславовых, но были укрощены владыкою. В 1460 г. когда Василий Темный с сыновьями Юрием и Андреем поехал в Новгород; вечники стали уговариваться, как бы его умертвить и с детьми. Это намерение не было приведено в исполнение только потому, что архиепископ представил всю его бесполезность: с Василием не было старшего сына – соправителя; смерть старого князя могла бы только возбудить всеобщую ненависть к внвгородцам и навлечь на них страшное мщение Иоанна, который и без того исчислял в уме все их старые неправды ⁴¹.

Политическая жизнь Новгорода почти постоянно была подвержена опасностям. Новгородцы получили себе самостоятельное политическое существование, соединенное со многими правами и вольностями во время увадка велико-княжеской власти вследствие усобиц. Когда удельный период миновал, когда под боком у Новгорода образовалось сильное великое княжение, сначала суздальское, потом тверское, наконец московское, то новгородцы почувствовали, что их права и вольности также легко могут быть утрачены, как легко были приобретены. Действительно от так называемой суздальщины, т. е.похода суздальцев на Новгород в 1169 г., до покорения Новгорода, (1480 г.) редкий из в. князей не грозил Новгороду серьезною опасностию. В 1169 г. была знаменитая суздальщина. С 1312 по 1318 г. продолжалась распря Новгорода с в. кв. Михаилом Тверским, опасная для Новгорода, потому что Михаил всегда мог пресечь новгородцам пути сообщения и морить их голодом. В 1340 г. Симеон Гордый с войском шел к Новгороду и доходил до Торжка. В 1386 г. Димитрий являлся с страшным ополчением под стенами Новгорода. В 1398 г. Василий Димитриевич воевал с Новгородом и занял Волок, Торжок, Вологду и Бежецкий верх. В 1428 г. Ватовт князь литовский , едва не покорил Новгород, вошедши в новгородскую область с многочисленным войском. В 1440 г. и в 1456 г. Василий Темный двигал сильную рать на Новгород. Наконец в 1480 г. Иоанн III окончательно покорил Новгород после троекратного похода в 1471, 1478 и 1479 г. Мы исчислили только важнейшие опасности для Новгорода, не упомянув о менее важных. Что же делал владыка при этих политических бедствиях Новгорода? Само собою разумеется, что владыка, как горячий патриот, не мог оставаться спокойным, когда вопрос шел о том: бытъ или не быть Новгороду, когда все Новгородцы были волнуемы самыми разнообразными ощущениями страха и надежды, бодрости и уныния. Но деятель- ность владыки сообразовалась с тем, каким способом новгородцы думали отделаться от предстоящей опасности.

Иногда новгородцы воодушевлялись мужеством, решались идти на отчаянную борьбу и с оружием в руках спасать свою независимость. Так было в гоыъ суздальщины, (1169 г.) во время нападения Михаила Тверского (1318 г.) и Василия Димитриевича (1398 г) В таком случае владыка благословлял новгородцев постоять крепко за св. Софию и делал все усилия, чтобы поддержать в них мужество. Так в годы суздальщины вл. Илия вышел с образом Божией Матери в полном облачении и стоял под тучею стрел со стороны осаждающих (Собр. р. лет. V, 9 – 10). Так в 1318 г. вл. Давид сопутствовал новгородскому ополчению, шедшему против Михаила тверского ( – III, 72). Но редко новгородцы решались на войну; чаще всего богатый город думал отку питься деньгами от предстоящей опасности. В таком случае владыка должен был отправляться в стан неприятельский с предложениями мира и денег и со многою мольбою. Случаи посольства владыки с мирными переговорами уже исчислены нами выше.

Само собою разумеется, что от владыки требовалось много мужества и самопожертвования. Для спасения Новгорода от опасности как войною, так и миром. Не безопасно было напр. стоять с иконою под тучею стрел неприятельских, или сопутствуя войску переносить все невзгоды войны. Не безопасно было даже благословлять новгородцев на войну с вел. князем, потому что за это можно было поплатиться церковным отлучением и заточением; как это показывает при- мер вл. Иоанна. После того как владыка Иоанн (в 1398 г.) благословил новгородцев на войну с Москвою, то вскоре по заключении замирения (1401 г.) вел. квязь, убедив митрополита вызвать вл. Иоанна в Москву будто бы для святительских дел, посадил его в Чудов монастырь и держал в заточении три года с половиною.

Точно также требовалось много самоотвержения, чтобы идти с мирными предложениями в стан неприятельский. Хотя владыка вообще держал себя с достоинством, но иногда крайняя опасность Новгорода побуждала и его говорить смиренно. Летопись не напрасно, говоря о посольствах владычних, употребляет выражение: со многою мольбою. – Софийская летопись так заставляет говорить вл. Феофила пред Иоанном III: «господиве вел. кн. Ив. В. всея Руси милостивый! Господа ради пожалуй винных пред собою людей в. Новгорода, своей отчины; учини, господине, свое жалованье, смилуйся о своей отчине, уложи своего гнева, меча своего поуйми, огнь в земли угаси, грозы своей утиши, старины своей не изруши, дай света видеть, смилуйся, как ти Бог на сердце положит» (Собр. р. л. YI, 213). Должно заметить, что владыка не вдруг еще был допущен на аудиенцию к вел. князю. ·

Новгородцы очень хорошо понимали, как дорого стоит владыке участие в спасении Новгорода от гибели и высоко ценили патриотизм своего пастыря. Это видно из тех смиренных выражений, какими они молили владыку благословить их на войну или идти ходатайствовать о мире. «Биша челом весь Новгород господину своему арх. вл. Алексею, чтобы еси господиве ялся, ехати к вел. князю» и проч. ( – III, 91). Это видно также из тех сказаний, где владыки прославляются, как великие патриоты, которые и по смерти горячо сочувствуют судьбам своего отечества. Так одно сказание сообщает, что пред падением Новгорода выступила кровь на гробах владыки Мартирия и других владык, как знамение близкой кончины Новгорода. Так в сказании о видении пономаря Тарасия целый лик святителей встает из гробов и молит Бога о спасении Новгорода от грядущих бедствий. Так наконец по одной легенде, сохраненной в псковских летописях, новгородские святители стали являться первому владыке московского избрания Сергию, и много претили ему, как он смел войти на престол Феофила, неправедно, не по правилам изгнанного, которого вся вина состояла в преданности интересам Новгорода.

Вот все почти, что говорят нам летописи об участии древле- русских архиереев в делах общественных в период удельно-вечевата русской жизни.

Ф. Терновский