II. О греко-болгарской распре

Константинопольская иерархия действует во вред себе и православной церкви, непреклонно стараясь иметь в Болгарии духовенство из греков. Народ не может иметь наставления в вере от духовенства, которого языка не разумеет, и не может войти с оным в искреннее по духу веры общение. А не имея наставления православного, и не находясь в искреннем духовном общении с духовенством, народ болгарский не имеет ограждения от прозелитизма неправославных, которые посылают к нему миссионеров, приготовленных к своему делу, говорящих на его языке, имеющих политические для себя опоры, снабженных вещественными средствами привлекать к себе людей, особенно бедных. Не трудно усмотреть, какие могут быть от сего последствия. Для недопущения их, надобно, чтобы болгары имели духовенство единоплеменное, и если частию и греческое, для связи с константинопольскою иерархиею, то достаточно знающее болгарский язык. Желательно, чтобы найдены были средства убедить в сем константинопольскую иерархию.

Предприятие экзарха Стоиловича печатать в Константинополе православные богослужебные книги на славянском языке не довольно изъясняется одним тем намерением, чтобы устранить воспоминание российской императорской фамилии и оскорбительные выражения против оттоманской державы. По сему намерению надлежало бы начать печатание с таких книг, в которых воспоминание императорской фамилии и воззвание против магометанства наиболее слышимы в церкви; но оно начато с Апостола и Евангелия, в которых cиe вовсе неслышимо в церкви. В Евангелии только заглавный лист представляет имена российской императорской фамилии, и в указании евангельских чтений одно выражение: за императора и за люди во время брани. Подобное есть и в Апостоле, и еще тропарь: Спаси, Господи, люди Твоя, и благослови достояние Твое, победы благоверному императору нашему на сопротивные даруя. Посему от предприятия Стоиловича можно опасаться и более вреда, нежели по первому виду представляется.

Посему стоит труда сделать опыт доставить болгарам из России нужнейшие богослужебные книги, напечатанные так, чтобы враги православия не могли указать на них, как на противные (?) политическому положению Турции.

Впрочем, исполнение сего требует не малозначительных совещаний.

В ектении имя Святейшего Синода не трудно заменить именем патриарха.

Прошение о низложении царства агарянского можно заменить прошением о обращении непознавших истины к истинному Богопознанию о вере.

Особенно трудно решить, как поступить с прошением ектении о благочестивейшем, самодержавнейшем, великом государе нашем, и проч.

Совершенное опущение сего прошения экзарх Стоилович может перетолковать, как восстание против султана; ибо христианская вера велит молиться за предержащую власть.

Если сказать словами апостола: о царе и о всех, иже во власти суть, Господу помолимся, и cиe могут перетолковать так, что имя царя есть собственно имя русского императора.

Может, по-видимому, быть удовлетворительнее, следующее выражение прошения: о державствующем в царстве сем и о всех, иже во власти суть, Господу помолимся.

Повторяю, что сие требует не малых совещаний.¹⁷²

I

До сих пор нечего не сказал я о письме о. архимандрита Петра¹⁷³ из Константинополя. Может быть, теперь и благовременнее, нежели прежде, сказать нечто.

Приметно, с неудовольствием (и справедливым) говорит он, что один из членов российский иерархии¹⁷⁴ был возбудителем тревожной мысли о болгарском патриаршестве. И подлинно, достойно примечания, что сей нечаянно (после того, как видели его в полном здравии во время высочайшего коронования) судьбою Божиею отозван был в то самое время, когда правительство уполномочивало его действовать на болгар. Продолжение сего действования могло бы вести к затруднениям церковным и политическим.

Потом архимандрит Петр излагает свое дознание, несогласное с тем, что было ему сообщено в Москве, и что, кажется, он понял односторонне.

Он хочет опровергать мнение, что греческая иерархия не благоприятствует совершению богослужения у болгар на славенском языке. Но сам же говорит, что в настоящее время исходатайствован от Порты словесный приказ, чтобы совершаемо было богослужение на славенском языке в церквах, при которых больше домов болгарских, нежели греческих. Не ясно ли, что прежде настоящего времени не было оказано сей справедливости болгарам? Не ясно ли, что сию справедливость оказала болгарам Порта, а не греческая иерархия?

Далее говорит он, что ни от кого не мог узнать, почему в епархиях македонских не отправляется богослужение на славенском языке. Но какой здесь искать тайны? Очевидно, что богослужение не отправляется на славенском языке потому, что так велел архиерей. Трудно достать книг? Но если бы архиереи желали доставить народу понятное богослужение: они могли бы попросить у России книг также свободно, как свободно просить денежных пособий; но просьбы от архиереев о книгах славенских не было.

0. Петр догадывается, что архиереи запрещают в Македонии славенское богослужение потому, что там «свирепствуют агенты Борэ»¹⁷⁵. Это непонятно.

О. Петр говорит, что достойных или недостойных кандидатов болгары выбирают для священства, архиереи в это не вмешиваются. Видно ли в сем попечение о пастве? И не служит ли cиe подтверждением жалобы болгар, что архиереи поставляют во священника того, кто дает больше денег?

О. Петр сказывает, что при нем возведен в епископа из болгар Иларион¹⁷⁶, человек прямой, основательный, добрый и не без образования. Но тут же сказывает, что Иларион прежде не пользовался милостию патриарха, и даже был в заточении. Значит ли это благоволение греческой иерархии к болгарам? Не потому ли взялись за бывшего в заточении, что в настоящее время русское посольство ходатайствует о доставлении болгарам национального священства?

Мне достался горький труд указывать темные облака на Востоке, где о. Петр хочет видеть только чистый свет. Но имею теперь нужду продолжить сей горький труд и далее константинопольского письма.

В отношениях иерусалимского патриарха¹⁷⁷ к преосвященному мелитопольскому¹⁷⁸ еще прежде¹⁷⁹ были мною показаны случаи, которые не могли быть признаками искреннего расположения к российской иерархии.

О патриархе aнтиoxийском Иepoфее¹⁸⁰ много может сказать одно то обстоятельство, что, по кончине антиохийского пaтpиapxa Мефодия¹⁸¹, oт aнтиoxийcой церкви, к Иерофею, тогдашнему архиепископу фаворскому, прислана была для представления патриарху константинопольскому¹⁸² и синоду просьба о назначении патриарха, без указания имени; но когда сия просьба пришла к константинопольскому патриарху и синоду, в ней оказалось написанное по чищенному имя преосвященного Иерофея, в качестве кандидата, вследствие чего он и произведен в патриархa aнтиoxийcкогo.

О нынешнем патриархе александрийском размышления требует следующее: доверенный от сей патриархии преосвященный Никанор, епископ фиваидский, неоднократно словесно, а наконец письменно просил распоряжения, чтобы деньги, собранные в России в пользу александрийской церкви, отосланы были к патриарху Каллинику не иначе, как под условием, чтобы в распоряжении оными участвовал российский консул. Это значит, что сам доверенный патриархии не доверяет тому, чтобы деньги сии патриархом и духовенством употреблены были верно, на пользу церкви, если не будут охранены стражею российского консула.

О члене константинопольского синода, митрополите никомидийском¹⁸³, есть достойное веры сведение, что он далек от единомыслия с нынешним константинопольским патриархом¹⁸⁴, и преследует свои личные виды. И архимандрит Петр заметил в патриаршем синоде «несчастное распадение мнений» и то, что «патриарх остается спокойным зрителем происходящего» в собранном народном совете по церковным делам, который должен был возбудить живейшую и единодушную заботу иерархии.

Светлый луч восточной иерархии угас кончиною святейшего патриарха Константия¹⁸⁵.

Воздвигаются ли в восточной иерархии новые столпы церкви, которые из ее членов преимущественно соединяют в себе с мудростию ревность дома Божия, и в какой степени силен их голос, мы очень мало знаем. Желательно, чтобы о. Петр занялся изысканием и доставлениeм сведений о сем.

Необходимо внимательным взором пройти открытые здесь нерадостные виды, тогда как и попечение о хранении единства церковного, и братолюбная забота о трудном испытании, чрез которое проходит ныне Восточная церковь и некоторые нужды Российский церкви сильно побуждают нас к деятельным и искренним сношениям с восточною иерархиею.

Если мы желаем предложить о укреплении согласия между Греческою в Российскою церковию в некоторых предметах, в которых недоброжелатели православия стараются произвесть между сими церквами несогласия: надобно предусмотрительно размыслить, можно ли ожидать на cиe согласного решения в округе людей, у которых самих не достает согласия и господствующего направления к единству? Найдет ли там наше слово мужа крепкого духом и словом, который бы произнес определение согласия, и соединил в нем умы, которые примут участие в суждении? Не встретило ли бы, напротив, наше мирное предложение человека упорного в частном мнении, который бы направил и мнения других к большему разделению?

Если предложим о составлении восточного церковного акта, который бы подкрепил решение российской иерархии по внутреннему вопросу Российской церкви: надобно предварительно иметь в соображении, что если предложение получит успех, то может быть польза; а если не получит, то наши домашние враги, конечно, узнают о сем, и дело может оказаться в худшем положении, нежели до начала сего неудачного предприятия.

По всем вышеизложенным соображениям путь к формальным церковным сношениям с Востоком, по моему мнению, проложить надобно следующим образом:

1) Назначить архимандриту Петру на первый раз один предмет, который с большею безопасностию можно подвергнуть опыту.

2) Он пусть говорит о сем предмете с пребывающими в Константинополе патриархами и членами синода, с каждым особо.

3) Он скажет, что этот предмет занимает Святейший Российский Синод, и спросит, чего можно было бы ожидать, если бы Святейший Синод предложил сей предмет на рассуждение святейшего патриарха и прочих старейших членов иерархии.

4) Какие от кого услышит суждения, он доставит о них сведения, о каждом порознь.

5) К сему присовокупит своя замечания, в ком найдет более благоприятные расположения, и в ком силу влияния на других.

6) Полученные таким образом сведения помогут определить дальнейшее действие с благонадежностию.

Сии мысли более общие предполагаю вслед за сим частнее и ближе приложить к делу.¹⁸⁶

II

О письме архимандрита Петра, от 20 июня, 1859 г.

С мыслью поверить обвинение архимандрита Петра в пристрастии к грекам, читаю письмо его.

I. Архимандрит Петр говорит, что «вся почти Болгария читает и слушает слово Божие на родственном славенском языке». Но потом говорит, что «в несравненно большем количестве епархий болгарских стали бы читать слово Божие на славенском языке, если бы были в них наши церковно-славенские книги».

Если верно последнее показание, то не совсем верно первое. К такому же заключению ведет и требование вдруг 1000 экземпляров церковных книг. Показания о. Петра приметно клонятся к защите греческого духовенства. Но хорошо ли, что из греческого духовенства никто не позаботился доставить болгарам церковные книги на их языке, а заботится о сем только русский архимандрит?

II. Книги нужные послать надобно; только, думаю, на первый раз менее 1000 экземпляров. Надобно посмотреть, как будут употреблены.

III. Сказав, что протестанты имеют фирман на продажу болгарам церковных книг, о. Петр мог бы прибавить: как странно, что не заботятся о сем греки, даже при виде опасности от протестантов!

IV. 0. Петр говорит, что у болгар все священники, за малым исключением, болгары.

Как заключение из сего, приводит он слова посланника¹⁸⁷: болгары много клевещут на греческую иерархию. Неверное заключение. Кажется, сам о. Петр писал, что болгарских священников греческие епископы посвящают, не вникая в их достоинство. Как же это могло быть? Мне объяснил cиe примером один очевидец. Болгары – прихожане, лишившиеся священника, и избравшие для посвящения на него место, согласились дать за cиe епископу-греку 800 пиастров; но, когда к нему привели избранного, епископ потребовал 1,200. Произошел ропот; и, не знаю, на которой из сих, или на средней цене помирились. В семь случае можно понять, почему вопрос о достоинстве оставлен в стороне. Был ли бы тот клеветник, кто в сем случае пожаловался бы на греческую иерархию?

V. "К чести его сиятельства могу сказать, что при моих посещениях он неоднократно говорил со мною о текущих делах церкви». Не слишком ли высоко, ваше высокопреподобие, ставите вашу честь?

VI. «Страшною, уродливою ненавистью к иерархам греческим заражено наше молодое посольство». Чем доказываете вы сие тяжкое и6винение? Не уродливы ли ваши выражения? Если Государь Император нашел князя достойным быть посланником: прилично ли ваше осуждающее и насмешливое слово: «молодое посольство»? Младший из членов молодого посольства написал такую примечательную книгу (о Гуссе и Лютере)¹⁸⁸, какой вы не написали: очень ли он молод перед вами? Вы пишете письмо в такое время, когда посольство охранило святейшего патриарха от низложения: точно ли вы видите в нем страшную, уродливую ненависть к иерархам греческим?

VII. «Были и патриархи из болгар». – Кто именно? И кто бы ни был, без сомнения, огречившийся. Это не доказывает хорошего расположения к болгарам вообще.

VIII. «Недавно один из болгар посвящен во епископа». – Это правда. Но вы же писали, что он прежде сослан был патриархом в Афон. Вероятно, действие русского посольства вывело его из заточения в епископы. Есть ли это доказательство благорасположения греков к болгарам? Это, кажется, тот, которому дана в Константинополе церковь, не имеющая права приходской церкви. Хорошо благоволение к болгарам – дать им епископа, не имеющего права приходского священника¹⁸⁹.

IX. О. Петр приводит мнение «благоразумнейших из греков», что для епископа в Турции нужно не одно духовное образование, но и «знание если не тайн, то приемов администрации». Что ж? Разве эта премудрость дана одним грекам, а болгарам не дана? Греки и болгары, духовные и миряне, все имеют нужду осторожно и искусно обращаться с турецкими властями; и это не слишком глубоко сокровенная тайна.

О. Петр легко поверил «благоразумнейшим грекам», и малозначащую мысль принял за сильное доказательство против жалующихся на непроизводство болгар в епископы.

X. Apxиepeйcкиe сборы с болгар «ежегодные и обязательные»:

1) воифия, по 2 или по 4 пиастра с венца,

2) фамилиатика, во время приезда архиерея, по 1 пиастру с венца,

3) сбор пшеницы, масла, сыра, барашков,

по мнению о. Петра, таковы, что он «не умел бы, как назвать» того, кто почел бы эти сборы отяготительными. То есть он не находит довольно сильного порицательного названия для этого человека? Не слишком ли это? Есть ли это голос беспристрастия?

XI. Никакого отзыва не делает о. Петр о следующих сборах:

4) Филотимон, сбор от священников за право пользоваться приходом.

5) Вула (печать) за свадьбу от 10 до 12 пиастров, за второй брак дороже, за третий еще дороже (это похоже на папские taxае cancelariae apostolisaе).

6) Парясани, книга разводная, от 260 до 1000 пиастров и более. (Замечательно, что здесь не говорится о разводе по законной причине прелюбодеяния, а якобы во избежание отурчания. Следственно, это продажа незаконного развода).

7) Психомеридион (душечастица) за поминовение усопшего от 50 до 100 пиастров и более. 0. Петр прибавляет, что в некоторых епархиях этого не знают; но усопших, без сомнения, везде поминают. Следственно, это не дар за поминовение, а просто налог на каждого умершего от 2 р. 50 к. серебром до 5 рублей. Что же не сказал о. Петр, одобряет ли он сии налоги?

XII. Далее о. Петр говорит о умиротворении. Болгары говорили, что они «готовы забыть вражду и совершенно успокоиться, если греки

1) будут позволять им отправлять богослужение на славенском языке, где они захотят;

2) если не будут препятствовать им заводить училища;

3) если не будут унижать их национальности, и

4) дадут для болгарских епархий нескольких епископов (3 или 4) болгар, или, по крайней мере, знающих болгарский язык». Здесь нельзя не заметить, что не было бы нужды предлагать cиe, если бы сие было исполняемо; что требования справедливы и особенно последнее умеренно. Что же делает святейший патриарх и «разумнейшие» члены синода? «0бещали по первым трем пунктам удовлетворить их, и потребовали указаний, где это сделать нужно, или когда в чем были обижены болгары». Дело началось о мире, а они начинают суд. Если хотели мира, тотчас можно было предписать епископам болгарских церквей, чтобы они, в предосторожность от несогласия национальностей, беспрепятственно предоставляли болгарам совершать богослужение на славенском языке и заводить училища, и чтобы обращались с греками и болгарами одинаково уважительно и благорасположенно, остерегаясь унижения одних перед другими. Это было бы для болгар успокоительно, и для греков не обидно. Для мира надобно покрывать и утушать искры раздора, а не раздувать их.

0. Петр, потребовав от болгар доказательств, говорит: «тогда только узнал, что я ими» ...? Что это значит? Обманут? Для чего же не сказать бы прямо? На что̀ таинственные точки! Не ставьте точек; а скажите прямо, и докажите, что вас обманули.

«Никто не указал, где было подобное тому». Чему? О чем вы говорите? И не доказать – еще не значит обмануть. Поступки стесняющие и унижающие не всегда документально можно вывести наружу. Мне рассказан был следующий случай: в одном городе богатый болгар просил у епископа – грека дозволение построить дом для училища, и не получил. Он обратился к турецкому начальнику города, испросил позволение, построить новый дом, пригласил епископа на обновление, и когда епископ в одной комнате совершил молитвословие обновления, хозяин отворил другие комнаты с принадлежностями для училища. Пусть болгары укажут на сей случай в доказательство, что духовенство препятствует им заводить училища; епископ скажет: «неправда, я на обновлении училищного дома был». А что болгар унижают, тому доказательство теперь перед глазами: поставили в Константинополе болгарскую церковь с епископом, и не дали ей прав приходской церкви; и за совершение в ней какой-то требы, даже не патриарх, а синкелл его запретил в сей церкви священнослужение. 0. Петр щедро сыплет на болгар неопределенные порицания: «голословно, мелко, односторонне, пристрастно», а не примечает вблизи явного дела, опровергающего сии порицания.

Пересказывая слова патриарха, он замечает: «слова сии сопровождались самою выразительною мимикою». Для чего замечает? Или он мимику почитает сильным доказательством истины?

ХIII. «Я прихожу к такому заключению, что если не так рельефно рисуются в жизни народной личности болгарского племени, то причиной тому ход исторических событий». Признаюсь, я этого не понимаю; и только с прискорбием вижу здесь то, что духовная особа перенимает нечистый язык и неестественные выражения петербургских светских журналов и фельетонов, и, думая успеть, только затмевает мысль принужденно изысканными выражениями.

Не довольно ясны и неубедительны и следующие пункты так называемого заключения, что греки не подметили недавнего движения в духе народном; что есть неизбежное уничижение толпы (к чему не верно приведены уничижения будто бы малороссов и финляндцев от великороссиян): что болгарская народность, «форсированно возбужденная, злым образом направленная», есть основание всех смут. Есть между болгарами партия, расположенная к смутам, а жалобы на греков произносит народность. И к западу тяготеет не народность болгарская, а только партия, думаю, еще не сильная. Дать болгарам епископов из болгар, осмотрительно выбранных или знающих язык их, есть предосторожность против сей партии.

XIV. Доходит дело до патриарха.

Члены синода считают теперешнее состояние церкви опасным, а патриарх уверяет, что намерения народного совета – самые лучшие. Может быть, в сем случае обе стороны правы. Совет с добрым намерением нападает на беспорядки духовенства, чтобы исправить их; но, для сего исправления вмешиваясь в дела иерархии, он может произвести и производит опасное колебание. Но что же делать? Геронты, вероятно, хотели бы разрушить совет; но ни они, ни патриарх сего сделать не могут, и потому, может быть, патриарх благоразумно думает, что надобно, по возможности, сохранять согласие с советом, чтобы он не увеличил потрясения иерархии.

«Он не по времени, не по месту». Для чего же геронты говорят сие теперь, а не тогда, когда его выбирали в патриархи? Видно, что он неудовлетворителен; но его не должно ли терпеть и поддерживать по предосторожности против безглавия, против смут, против выбора искателя-члена, против преемника, может, быть худшего?

Если митрополит coлyнcкий и Типальдос¹⁹⁰ без стыда дают патриарху такие названия, которых о. Петр не осмеливается произнести, то они нехорошо поддерживают свой сан, обнаруживают суждение по страсти и ослабляют сами доверие к их свидетельству.

Честолюбие патриарха полагают в желании удержаться на престоле. Но он просил уже отставки.

Дабы верно знать, точно ли он раболепствует туркам и членам совета, надобно было бы указать определенные случаи.

Иеродиакон Ласкарис не есть ли представитель воззрения и мнения геронтов, и следственно воззрения и мнения одностороннего в деле прекословном?

XV. Доходит очередь до народного совета.

Неправость его намерений о. Петр доказывает тем, что в него не вошли патриархи aнтиoxийский и иерусалимский. Заключение весьма сомнительное. Если совет имеет недобрые для церкви намерения, то ревностные пастыри должны войти в него, усилить собою церковную сторону, и бороться против недобрых для церкви намерений. Не просто ли причиною их уклонения опасение, чтобы совет не ограничил их свободы в управлении церковными имениями и доходами?

Что патриарх не во всем согласен с народным советом, это доказывает, что он не раболепствует (в чем его обвиняют), а не доказывает худых намерений совета. Может быть, совет с добрыми намерениями смотрит на церковь отчасти по-светски, и потому изъявляет такие мнения, с которыми патриарх не может согласиться.

XVI. Члены синода «теперь смотрят на ход дел гораздо спокойнее, хотя и ныне неудовольствие свое выражают протестом». «Патриарх первый произнес слово за геронтов. Теперь они видятся любезно, и беседуют не без соглашений». Сколько здесь противоречий? Смотрят спокойнее; – пaтpиapx за геронтов; видятся любезно; а между тем геронты против патриарха пишут протест, выражающий крайне беспокойное и чуждое любви расположение. Как понимать дела по таким сведениям?

XVII. Примечательно, что митрополит Типальдос «против народного собрания и нововведений, и о геронтах и собрании отзывается очень нехорошо». Это сильное свидетельство против геронтов, когда так говорит человек, знающий дела и решительно принадлежащий к стороне церковной. Со всех сторон являются убеждения, что не полезно было бы поднимать геронтов на прежнюю их высоту и в прежнюю силу.

XVIII. Халкинское училище неудовлетворительно для болгар не потому, что тесно, и имеет направление к монашеству. Пусть бы оно образовало немногих из них, с направлением к монашеству: из сих могли образоваться епископы, в которых и настоит нужда, и которые потом могли бы завести свои национальные духовные училища. Неудовлетворительно же халкинское училище потому, что и в нем есть греческое одностороннее направление: или огречить болгар, или пренебречь. В халкинском училище, как слышно, обратили было внимание на славенский язык, но потом это бросили.

Завести в Константинополе училище на русский счет неудобно. Потребуются большие издержки. Кто будут начальник и наставники? Греки? – Будут сбиваться на свое греческое направление. Русские? – Трудно найти желающих и трудно будет приспособиться к болгарам.

XIX. Опасность для болгар от иноверной пропаганды о. Петр описывает ясно и несправедливо. И мысль послать два или три тайных миссионера из болгар к болгарам, для охранительных внушений, достойна внимания. Жаль, что он не назвал, кого имеет в виду.

XX. Экзарх¹⁹¹ и Цанков с своими типографиями не на пользу, а ко вреду. Если бы можно было одну из них перевести в добрые руки, то это значило бы враждебную силу обратить в вспомогательную. Основывать болгарскую типографию при посольстве удобно ли? И не воспрепятствуют ли сему отчасти политические соображения?

XXI. Турецкие подати ужасны. Но странно, что ими хотят объяснить жалобы болгар на архиереев.

XXII. О письмах афонских сказано в другом месте.¹⁹² Здесь замечу только, что неизвестно, кто и по чьим мыслям писал их. Мнения же «великого подвижника Илариона-грузина» в них нет.

ХХIII. По рассмотрении всего, писанного в письме о. Петра с приложениями, можно видеть, что он доброжелательно печется о благе и греков и болгар: нет причины предполагать в нем пристрастное расположение к первым. Но приметно, что он особенно сближен с геронтами, которые, по сведениям о них, конечно, искуснее других могут представить свои виды и поставить на свою точку зрения рассуждающего с ними. Напротив того, против посольства приметно в нем предубеждение, соединенное с недостойною уважения наклонностию к оппозиции. Кажется, возможно, и, конечно, было бы полезно, если бы и здесь с большим вниманием и осторожностию действовал в том миротворном духе, которым он старается привесть во взаимное согласие патриарха и членов синода.

10 Сентября, 1859 г.¹⁹³

Князь С. Н. Урусов, при письме от 14 августа, 1859 г., препроводил к митрополиту Филарету, для прочтения, копию с депеши князя А. Б. Лобанова-Ростовского следующего содержания.

«На днях случилось между управлением вселенской патриархии и причтом здешней болгарской церкви, в Фанаре, неприятное столкновение, которое могло бы иметь вредные последствия для церковного мира, если бы сам патриарх не озаботился предупредить оные благоразумными мерами.

Несколько лет тому назад устроена была в Фанаре, с разрешения вселенской патриархии, временная болгарская церковь, с правом совершения в ней славянского богослужения для болгар, проживающих в Константинополе. Имея, на сей конец, свой собственный, исключительно болгарский, причт и во главе оного епископа, из числа природных болгар, она состоит в непосредственной зависимости от вселенского патриарха, но не пользуется правами приходской церкви, так что, вне обычного богослужения, священники ее не могут, без особенного разрешения пaтpиapxа, и в ущерб выгодам греческих приходских причтов, совершать какие бы то ни было церковные требы, хотя бы и для природных болгар.

Ограничение это уже не редко подавало повод к столкновению с греческим духовенством, когда случалось, что священники болгарской церкви, в Фанаре, призывались проживающими в Константинополе болгарами для крещения, похорон или венчания; но все подобные столкновения проходили до сих пор без дальнейших последствий.

Несколько дней тому назад, один из проживающих здесь солунских болгар, испросивший наперед разрешение своего кириархa, солоникского митрополита, на брак с одною болгарскою девицею из города Сливна, пригласил священников болгарской церкви, в Фанаре, обвенчать их в Константинополе. Он обратился в то же время во вселенскую патриархию с просьбою, во избежание лишних издержек, позволить ему обойтись без присутствия, при обряде венчания, греческого священника того прихода, в котором должна была совершиться свадьба. Патриарший протосингел отказал просителю и, призвав к себе настоятеля болгарской церкви, макариупольского епископа Илариона, начал укорять его, в неприличном тоне, в стремлении болгар нарушать законные права приходских церквей и освобождать себя от канонической зависимости от греческой иерархии. Горячась более и более, по мере возражений епископа, протосингел кончил тем, что позволил себе, собственною властию, наложить запрещение на священников болгарской церкви, и отпустил от себя преосвященного Илариона, с приказанием наблюсти за исполнением этого приговора.

На другой день, в воскресенье, народ, собравшийся, по обычаю, в болгарскую церковь, быль неприятно поражен известием, что литургия не может быть совершена по причине наложенного запрещения. С своей стороны, болгарин Цанков, объявивший в своей газете открытую войну греческому духовенству, поспешил воспользоваться этим удобным случаем, чтобы выставить последовавшее от имени патриархии распоряжение, в виде задуманного оскорбления чести и правам болгарского народа.

Известясь о случившимся чрез Александра (экзарха), который во всем этом деле, как равно и в предшествовавшей журнальной полемике с Цанковым, показал себя с похвальной стороны, стараясь успокоить взволнованные умы своих здешних соотечественников, вселенский патриарх оценил тотчас всю важность этого события и вред, которой мог бы произойти от возбужденного тем в народе соблазна. Он немедленно снял запрещение, наложенное на болгарских священников, без его ведома, отставил виновного в этом деле протосингела и сделал настоятелю болгарской церкви епископу Илариону замечание за то, что, состоя в непосредственной зависимости от одного патриарха, он допустил исполнение самовольного распоряжения протосингела, не донеся о том вовремя самому патриарху и не испросив на этот случай его личных приказаний.

Можно надеяться, что этою заботливостью его святейшества предупредить дальнейшее развитие зла будет успокоено волнение умов, которое начинало уже проявляться в шумных сходках здешнего болгарского народонаселения, и без того неприязненно расположенного к греческому духовенству.

I. Печален вид православной церкви в Константинополе: миряне препираются с православною иерархиею о устройстве церковных дел; члены иерархии разделяются между собою, так что патриарх и геронты, члены одного организма, являются взаимно противоборствующими до несовместности стихиями. Национальности греческая и болгарская стараются увеличивать каждая свою силу, не обращая внимания на то, что несогласиями оскорбляют и общую силу и свои частные.

II. В отношении 25 июля сказано, что болгарская в Константинополе церковь «не пользуется правами приходской церкви». Странное положение. Для чего же и основана болгарская церковь? Неужели для того, чтобы дразнить болгар: «вот у вас в глазах ваша церковь и в ней вы служите на вашем языке; но вы не можете совершать в ней ни крещения, ни браков, ни молитв по усопшим на вашем природном языке, а идите для сего к греческим священникам, чтобы они совершили для вас таинства и молитвословия на непонятном для вас греческом языке»? Для чего и епископ и священники при церкви, при которой нет ни епархии, ни прихода? Не для того ли также, чтобы дразнить болгарских епископа и священников: «вот у вас в глазах ваши единоплеменники, которым естественно составлять вашу епархию и ваш приход; но вам не дают ни епархии, ни прихода»? И для чего все это? Не видно иной причины, кроме той, чтобы деньги мирянина – болгара не уклонились от пути в карман греческого священника и не упали в карманы священника болгарского.

Августа, 1859 года¹⁹⁴

Обер-прокурор Святейшего Синода граф А. П. Толстой, при отношении, 8 мая, 1860 года, за № 2619, препровождая митрополиту Филарету две статьи «Цареградского Вестника» и копию с депеши князя А. Б. Лобанова-Ростовского, от 12 апреля, просил его «возвратить сии бумаги, по миновании в них надобности, и присовокупил, что патриарх константинопольский¹⁹⁵ отрекся от изъявленного им согласия на учреждение самостоятельной болгарской иерархии».

Копия с депеши 12 aпpеля и две выписки из «константинопольского Вестника» при сем возвращаются.

Как омрачили несчастные болгары пресветлый день Христов мятежом в церкви, оскорбляющим не только патриарха, но и Христа и христианство.¹⁹⁶

Неужели и то все справедливо, что говорить «Вестник» о епископе Илapиoнe¹⁹⁷?

Теперь можно видеть, справедливо ли было говорено, что надобно исполнить правильные требования болгар, и снизойти к их желаниям, не выходящим из пределов церковного благоустройства, чтобы возбужденное уже сильное движение не сокрушило сих пределов, которые при том ищет поколебать внешняя западная сила.

Замечательно то, что, при виде опасности, иерархия собралась единодушно, и, по предосторожности против умножения неустройств, определила против тревожных движений сохранить великодушное спокойствие, для мирного, если можно, вразумления неведущих, что̀ творят.

Но если вселенский патриарх, то вдруг щедро уступает болгарам независимость, то вдруг отрекается от сего: такая колеблемость может только более раздражить и поощрить беспокойных.

Издали трудно видеть с точностию, что̀ есть, какая стихия в нашей силе, что̀ возможно, и что̀ необходимо. Если бы Болгарии дан был митрополит, с правом управлять своею областию и поставлять в ней епископов, но с тем, чтобы сей митрополит, по избрании своими епископами, рукополагаем был вселенским патриархом; чтобы он присутствовал на соборах православной церкви, на которых присутствуют все патриархи, и чтобы он для своей области получал и священное миро от вселенского патриарха, и если бы на сих условиях восстановлен был мир церковный: то такое разделение без разрыва было бы исходом из дела, согласным с правилами древними, и нуждами и пользами нынешними.

11 Мая, 1860 года¹⁹⁸

Секретно.

Новое сведение о болгарском деле в Константинополе также печально, как предшествовавшее.

Странное замешательство! Если бы Порта домогалась утверждать церковные наказания: патриарх, но справедливости, мог бы сказать, что это дело церкви, и государству не нужно входить в cиe. Но теперь, напротив, патриарх домогается, чтобы Порта утвердила предполагаемые им церковные наказания, а Порта говорит, что это не ее дело. Таким образом Порта защищает неприкосновенность церковного действования, которое патриарх хочет подчинить Порте.

Кажется, его святейшество имеет неверный взгляд на дело. Он думает, что Порта примет мятеж церковный за государственный, и примет участие в укрощении его. Но Порта, конечно, видит, что в деле болгар нет ничего против государства; восстают же они только против греческого духовенства. А это, и последствие сего – отдeлeниe болгарской церкви, Порта найдет не только не вредным для нее, но еще благоприятным. Православные христиане под владычеством турок сильны единством в православии. Рассечение сего единства на части, взаимно противоборные, должно ослабить и ту и другую часть: и тем легче владычествовать туркам.

Посему вероятен слух, что Порта благоприятствует тайно болгарам.

Обстоятельство, что число греков, живущих в Константинополе, не превышает 1500 семейств, а число болгар простирается от 50,000 до 60,000 душ, также может турецкому правительству подать мысль преклониться на сторону большинства.

Все cиe греческая иерархия могла сообразить благовременно, и при первом движении болгар в Пасху немедленно внушить благонамереннейшим из них, чтобы остановить движение незаконное и в законном порядке просить себе церковной самостоятельности, с доброю надеждою. Так дело могло вступить на путь мирного разрешения. Но время упущено, движение усилилось и епископ Илларион, не сохранивший твердости в Пасху, после колебания, увлекся далее на незаконном пути. Теперь труднее извинить его, нежели прежде; а если решатся осудить его, в силах ли будут привести осуждающее определение в действие? И обезоружит ли cиe народ, или вооружит сильнее?

Теперь и уступка не так благовидна будет, как была бы прежде; но уступка в том виде, как сказано в предыдущем письме моем, едва ли не была бы лучшим исходом дела, и предосторожностию от больших зол.

Господь да умудрит святейшего пaтpиapxa и его синод, и да сохранит бедствующую церковь от больших бед.

Список с депеши, присланный при отношении 17 дня, № 2839, полученный 19 дня вечером, при сем возвращается.

20–21 Мая, 1860 г. ¹⁹⁹

Странное дело! Православные греки на православных болгар по церковному делу жалуются консулу западной державы, и сами себя отдают в руки латинства. Как же ограждать безопасность людей, которые сами себя предают ищущим души их?

И на что жалуются? На то, что болгары требуют богослужения на вразумительном для них наречии. Разве греки уже приняли латинское правило, чтобы богослужение было на непонятном народу языке?

При таких странных обстоятельствах трудно придумать благонадежный образ действования, и в другой раз трудно приступить к действованию по сведениям тайным и чуждающимся гласности.

Нельзя ли православным отцам и братиям нашим прочитать слова апостола Павла (Гал. V, 15): аще друг друга угрызаете и снедаете, блюдитеся, да не друг от друга истреблены будете. И это тем скорее, если угрызаемых вами, а с ними неприметно и себя кладете в отверзтыя челюсти пропаганды, ищущей поглотить православие.

30 Июля, 1860 г.²⁰⁰

Секретно.

I. Мнение Аали-паши²⁰¹, что патpиapший престол должен сделать значительные уступки, чтобы возвратить болгар на путь, с которого они совратились, достойно внимания святейшего патриарха.

Хорошо обещание паши, что Порта не потерпит отделения болгар от православной церкви. Но может ли Порта удержать их, если они большою массою ринутся на сторону Западной церкви и западной политики? Сия политика, конечно, не будет отталкивать их назад.

II. Сильное со стороны Порты выражение того, что она не будет благоприятствовать отделению болгар от православной церкви, или от патриаршего престола, может побудить их искать примирения с патриархом. Но свидание епископа Илapиoнa с патриархом, хотя сей и обещает принять его, не вдруг может быть предпринято с надеждою. Пропасть между ними так широка, что надобно прежде всего построить мост приличным посредничеством.

Посредничество должно быть не официальное, а частное, свободное, конфиденциальное. В последнем успех более надежен, и неудача меньше неприятна и меньше приметна.

Посредник мог бы изъяснить епископу Илapиoнy:

что требование болгарами особого патриарха, с одной стороны, чрезмерно и неудобоисполнимо, с другой – не необходимо;

что для благоустроения болгарской церкви достаточен был бы болгарский самостоятельный митрополит, избираемый болгарским духовенством, рукополагаемый вселенским патриархом, полномочно управляющий болгарскими епархиями, с своим собором избирающий и поставляющий епископов, с некоторыми по особенным предметам отношениями к вселенскому патриарху, ради чести вселенского престола и ради единства церковного;

что произвольное прекращение болгарами возношения имени вселенского патриарха в богослужении есть важное нарушение соборных правил и вообще порядка и законности;

что епископ Иларион, в начале невольно допустивший сию незаконность, в последствии времени принял в ней полное участие;

что посему и справедливость требует, и для успеха в деле нужно, чтобы он обратился к патриарху с особенным смирением, прося его снисхождения и прощения неправильности, им допущенной (по известному уже объяснению его) из опасения отпадения народа от Восточной церкви к Западной;

что на преосвященного Илариона может пасть тяжкая ответственность, если не употребить всевозможного старания умерить требования болгар, и своим смирением охранить мир церковный.

С другой стороны, святейшему патриарху посредник мог бы предоставить:

что отпадение болгар, прежде частное, отвращенное вниманием к их желаниям, ныне уже в обширном виде открывается и провозглашается;

что, следственно, предлежит выбрать одно из двух: или оказать болгарам снисхождение, и тем удержать их в православии; или отказать им в снисхождении, и видеть их отпадение;

что обстоятельства требуют всевозможного попечения и о том, чтобы дело устроить, и о том, чтобы не опоздать совсем, когда уже опоздано много.

После таких предварительных посреднических сношений, благонадежнее может быть непосредственное отношение епископа Илapиoнa к патриарху.

III. Патриарх с темной стороны смотрит на епископа Илариона, ставя его во главе болгарского движения, и почитая его учеником лжеучителя Каириса.

Первое o6винение, по полученным прежде сведениям, неверно. После известной демонстрации болгар в церкви, в день Пасхи, Иларион несколько времени уклонялся от служения, чтобы уклониться от участия в сей демонстрации и сохранить свое законное отношение к вселенскому престолу; обращался к тогдашнему пaтpиapxy с просьбою принять меры умиротворительные; и только по неприятию патриархом никаких, даже обещанных мер, уклонился на сторону народного движения.

Что касается до Каириса, сей лжеучитель своим лицемерием обманул вначале не только учеников, но и духовное начальство; но из сего еще не следует, что Иларион остался его последователем, когда его лжеучение обличилось. Греки учатся нередко в латинских и протестантских училищах, но сохраняют православие.

IV. Патриарх признает Илариона неспособным к епископству, как подверженного эпилепсии. Против сего справедливо представлено патриарху, что если бы это было справедливо, то он не был бы рукоположен. Возражение патриарха, что в сем виновен «всемогущий Вогоридис», есть тяжкое порицание на иерархию, якобы она презрела церковные правила, подчиняясь «всемогущему Вогоридису». Вероятнее, что мнение о припадке Илapиoнa неосновательно.

V. Непосредственно, после собеседования о деле болгар, предлагается патриарху об актах церковно-народного собрания. Жаль, что за одним раздражающим предметом беседы следовал другой такой же. Последний, сколько разумею, не требовал такой поспешности, как первый; и по тому не было ли бы соответственнее с целью стараться доводить до мирного окончания одно трудное дело, не касаясь, до времени, другого, чтобы усиленным настоянием не возбудить более усиленного противодействия, тем паче, что в постановлениях церковно-народного собрания не все, по справедливости одобрять и защищать можно.

Трудно поверить, чтобы святейший патриарх мирно выслушал весьма расширенное и беспощадное обличение, каково cиe: «провинциальные церкви чувствуют отвращение оставаться в зависимости от клира, глубоко порочного». Но истина и убеждение, конечно, удобнее входят в сердце путем мира, нежели путем раздражения.

Прошу извинения, если cиe размышление найдено будет неуместным, по обстоятельствам и соображениям, для меня неизвестным.

VI. Патриарх признает неудовлетворительными новые постановления о составе синода. К сожалению, здесь есть правда.

VII. Но что он «находит уничтожение геронтов противным интересам церкви», в том да будет позволено усумниться. Соборные правила не знают геронтов. На соборах вселенских и поместных не бывало геронтов. Как же без них соблюдались «интересы» церкви? Геронт – значит старец. Старцы есть в монастырях, потому что там есть молодые монахи и послушники, которых старцы руководствуют. К чему cиe звание перенесено в синод? Над кем старчествуют синодальные геронты? Над другими членами синода? Восемь над четырьмя? Это было бы нелепо, и они само сего не скажут. Над епископами и прочим клиром? Над епископами старчествует патриapх, а над прочим клиром в епархиях – епархиальные епископы. Итак, синодальная геронтия есть случайный, неестественный, нарост на теле церкви.

Не приемля сего в рассуждение святейший патриарх Иоаким расположен поддерживать без перемены все прежнее, в том числе и геронтов, которых признало вредными церковно-народное собрание, и уничтожение которых одобряют даже, в своих смиренных рассуждениях, афонские старцы. Приметно, что и вообще постановления церковно-народного собрания он отвергает. Посему нельзя не опасаться, что пред ним станет дух неудовольствия и более или менее деятельного противоборства многих, значительных, образованных людей, не только из мирян, но и из духовенства, имеющих влияние на массы народа. Да дарует Бог, чтобы он мог обессилить cиe противоборство управлением бдительным, деятельным, справедливым, проницательным, охраненным от предубеждений и произвола, при употреблении в содействие людей, отличающихся мудростию и добродетелью, а не названием геронтов.

VIII. Указания на неблагоприятные сведения о греческом духовенстве, доставленные Порте Кипризли-пашою, и на ожидаемые, вследствие сего, политические настояния о исправлении церковного управления, должны были сильно возбудить внимание патриарха. Но когда и cиe не произвело ничего, кроме уклончивого ответа: трудно ожидать от него желаемых отношений и действий. Печальный вид, когда иерархия, при обстоятельствах, настоятельно требующих деятельности, своею неподвижностию как бы принуждает чужие руки взяться за ее дела!

IX. Удивителен отзыв патриарха на вопрос о содержании берата, что он, получив берат, три дня не имел времени прочитать его. Как он не подумал, что вводит собеседника в грех – не поверить слову патриарха? Конечно, при таких обстоятельствах трудно приводить беседу к доброму концу; и трудно сказать, как лучше было бы действовать.

X. Если бы мысль о посреднике, изложенная выше под числом 11, признана была не неуместною, то не мог ли бы для сего употреблен быть архимандрит Антонин²⁰²? Это не трудно в отношении к епископу Илаpиoнy; но не так в отношении к патриарху.

Если не окажется удобным архимандриту лично предстать пред пaтpиapxa: он может обратиться к синкеллу или другому доверенному у патриарха лицу, начав сношение тем, что poccийское духовенство, чтя Восточную церковь, сильно озабочено оглашением отпадения болгар.

8–10 Декабря, 1860 г.²⁰³

Филарет, митрополит московский.

В доставленной мне, при отношении вашего сиятельства от 7 дня сего декабря (№ 8036), депеше посланника²⁰⁴, от 12 июня сего 1860 года, нашел я сведения о греках и болгарах, с обеих сторон, прискорбные.

Греки, под руководством греческого консула (совсем не по принадлежности к его должности), придумывают средства уничтожить славенское богослужение в церквах Адрианополя, и определяют обратиться для сего к беям, и призвать демотикского епископа Мелетия, отличающегося ненавистью к болгарам.

B Карклисии, по слухам, епископ Хрисанф принуждает священников служить в церквах по-гречески, под угрозою ссылки в Aфон.

В Эски-Загре болгары провозглашают многолетие, вместо патриарха вселенского, новому отценачальнику Илариону, епископу макapиупольскому, и запрещают священникам поминать патриарха.

С одной стороны притеснение, с другой – мятеж. Но притеснение предшествовало. Виновны обе стороны; но притеснители виновны сами и подали причину другим сделаться виновными.

К довершению зла в Филиппополе предложено болгарам обратиться к западной церкви. Это было в мае. До чего в сих местах простерли cиe дело доныне?

Одно могу сказать, что показанные здесь сведения не изменяют моих мыслей, изложенных в записке моей 8 дня сего декабря.

Депеши с приложениями при сем возвращаются.

12 Декабря, 1860 г.²⁰⁵

I. В последнем собрании болгар в Константинополе открылось явление, подающее надежду, что не только не последует отпадения их от православной церкви, но что и распря, беспорядочно поднятая, поставлена будет на путь к мирному окончанию. Ревность Денгова достойна похвалы; и свидетельство его, что Македония единодушно тверда в единении с вселенским престолом, должно иметь силу в деле.

II. Сильны слова Денгова: «мы хотим лучше страдать еще 50 или 100 лет, если патриарх не преклонит слуха к нашим желаниям, но никогда не согласимся признать власть папы». Но можно опасаться того, какое впечатление сделают они на патриарха, когда их узнает, и заключит, что важнейшая опасность не угрожает, и что власть его тверда? Не возвратится ли его непреклонность, которая, казалось, уменьшается? По моему мнению, надобно советовать болгарам вести дело осторожно и кротко, и не слишком расширять свои требования.

III. Мысль, чтобы предполагаемый митрополит болгарской церкви заседал в константинопольском синоде, достойна одобрения, если окажется удобоисполнимою. Она соответствует церковному единству, и может дать ему более веса в иерархии.

IV. Но мысль, чтобы вселенский патриарх рукополагал всех болгарских епископов, может вести к затруднениям. Нельзя требовать, чтобы патриарх рукополагал машинально, не советуясь с рассудком и совестию. Если патриарху представят для рукоположения в митрополита болгарского мужа предварительно известного, избранного большим числом значительных избирателей: в сем случае можно не опасаться сомнения со стороны патриарха. Но если будут ему представлять избираемых на всякую епархию, может случиться, что он иногда скажет: по совести не могу рукоположить. Тогда нужно будет прибегнуть к новому выбору, и дело продлится и запутается. И если патриарх поставит на своем, и такие случаи повторятся, то болгарский выбор ослабеет пред силою патриаршего произвола, и может открыться, хотя не так широкий, путь злоупотреблениям, которые стараются прекратить. Надежнее, чтобы болгарский митрополит сам рукополагал своих епископов, за исключением разве немногих старейших по нем, рукоположение которых было бы предоставлено патриарху.

V. Жаль, что в лице епископа Илариона открываются новые несветлые черты. Когда его спросили, что сделал он в течение шести месяцев по уполномочению от народа? почему он не дал никакого ответа, просил пятидневной отсрочки, сказался больным?

Неужели он ничего не делал, и думал одним бездейственным отступлением от патриарха достигнуть цели? Или позволил себе такие действия, о которых ничего нельзя сказать открыто? В сем немного было бы мудрости и надежды для будущего. Дай Бог, чтобы его замешательство объяснилось чем-либо лучшим, чего теперь не видно. Желательно, чтобы, как и прежде мною писано было, поданы были епископу Илариону добрые советы.

19 Декабря, 1860 г. ²⁰⁶

Филарет, митрополит московский.

Обер-прокурор Святейшего Синода, граф А. П. Толстой, письмом, от 18 декабря, 1860 года, сообщил митрополиту Филарету, что «Государю Императору благоугодно было повелеть ему: войти в сношение с находящимся» в Петербурге «вице-консулом нашим в Варне об устройстве там нашей русской православной церкви и при ней школы для болгар, и соображения свои, по сношению с князем Горчаковым, представить на высочайшее Его Императорского Величества благоусмотрение».

Развивая за тем подробности, касающиеся до учреждения православной церкви по отношению к духовному ведомству, граф А. П. Толстой выразил, что суждению Святейшего Синода «подлежат, кажется, вопросы: удобно ли, без разрешения патриарха константинопольского, в его пределах устроивать русскую церковь, хотя бы и при консульстве, и какие предосторожности, по смыслу канонов, следует нам иметь в соображении при сношениях с болгарским духовенством и народом, которые в 38 местностях отреклись от повиновения вселенскому патриарху».

По важности этих вопросов, граф A. П. Толстой препроводил на усмотрение митрополита записку, полученную им oт г. Рачинского²⁰⁷ с тремя приложениями, а так же копию с отношения князя Лобанова-Ростовского, за № 336, и просил митрополита, по миновании надобности, возвратить ему бумаги, с заключением касательно предположений, в них изложенных.

Вверху письма обер-прокурора, митрополит Филарет пометил:

«Декабря 22. Ответствуется с запискою и с возвращением бумаг».

I. В какой степени может быть удобно и полезно в настоящее время устроение церкви при вице-консульстве в Варне, в отношении политическом, сей вопрос предлежит рассмотрению министерства иностранных дел. Но нельзя не коснуться сего вопроса и при рассмотрении дела о церкви со стороны церковной.

II. В записке управляющего вице-консульством сказано, что «славенского языка в церквах Болгарии требуют высшие духовные и политические нужды», и что «церковный путь есть единственный путь для сближения нашего с ними (болгарами) для действования на них». Cиe ведет к заключению, что церковь полагается устроить для болгар и для действования на них. В сем случае нельзя не опасаться затруднений со стороны тамошнего духовенства, неблагоприятствующего славенскому языку, а может быть и со стороны турецких властей.

Если не посовестились, в 30 день августа, на литургии, совершаемой по желанию вице-консульства, возбранить возношение имени Государя Императора Всероссийского, то можно ли ожидать чего хорошего?

III. Управляющей вице-консульством писал: «об отношениях взаимной приязни» между им и варнским митрополитом Порфирием. Но то ли видно на деле? Митрополит дозволил для вице-консула совершать литургии на славенском языке в церкви святого Георгия по субботам, в будничные дни, когда не удобно при ней присутствовать занятому своими делами народу. Это такая малая уступка, в которой трудно было бы отказать единоверным, даже при отношениях неприязни. Это также не открывает светлого вида для предполагаемой церкви.

IV. Латинское духовенство и протестанты действуют в турецких владениях, не обращая внимания на греческое духовенство, как не единоверное с ними. Со стороны единоверной грекам и болгарам России действование должно быть таково, чтобы она не нарушала прав местной иeрapхии и не вредила согласию церквей.

V. По 8-му правилу III вселенского собора: «епископ не имеет власти в eпapxии, или области другого епископа». Посему русскую церковь при варнском вице-консульстве учредить должно с согласия местного митрополита, если он признает себя в праве дать на cиe согласие от себя; а в противном случае – с согласия вселенского патриарха. Для убеждения их надлежит представить, что, по духу братолюбия, в Москве допущены церкви по желаниям патриархов.

VI. Нельзя не опасаться особенного по сему делу затруднения в том, как поставит себя устрояемая церковь и ее священник в отношении к болгарам во время настоящего их волнения церковного. Управлявший вице-консульством думает, что надеяться остановить болгарское движение невозможно. Но теперь можно примечать, что надежда сия не совсем потеряна. Как бы то не было, болгары, в большем числе, объявляют себя отлагающимися от власти патриарха, самовольно провозглашают священноначальником всей болгарской церкви²⁰⁸ На карфагенском соборе епископ Епигоний сказал, и весь собор 64 правилом утвердил: яко не подобает особого начальника приимати (разумеется, произвольно, без разрешения законной власти) людям, которые в так именуемом пределе подлежат древнему епископу. Итак, болгары находятся теперь в осуждаемом правилом положении, по крайней мере до тех пор, пока дело их достигнет законного, может быть, облегчительного решения.

В сих обстоятельствах российскому духовенству преклониться решительно на сторону непокорных патриарху болгар было бы не согласно и с правилом, и с миром церквей. Но, с другой стороны, несправедливо было бы стать против них, потому что греческая иерархия подала им причины к неудовольствиям, лишая их народного священства и природного языка в богослужении, и не удовлетворяя правосудием. Посему священнослужитель Российской церкви должен смотреть на дело болгар, как на внутреннее несогласие в Восточной церкви, возникшее и непрекращенное; но, в ожидании законного pешения оного, держать себя, сколько можно, в мирном отношении к покорным и непокорным болгарам, делая, что̀ можно для общей их пользы, споспешествуя, где можно, утишению раздражения, прекращению распрей, движению к миру и законности; внушая самочинным, что поскольку власть церковная есть благодатное дарование от Христа Спасителя и Святого духа, то никто не может сам себе составить новой духовной власти, а должна она быть законно предана, с благословением, имеющим оную по преемству от апостолов.

VII. Мысль нанять у болгарского духовенства церковь, или устроить ее в наемном доме, не благовидна; и желательно иное, лучшее распоряжение.²⁰⁹

Обер-прокурор Святейшего Синода, граф А. П. Толстой, в письме, от 21 декабря, 1860 г., излагая кратко историю церковной распри между греками и болгарами и участие в этом деле России и опасаясь, чтобы болгары не отпали от Восточной церкви, и чтобы не усилилось охлаждение между Русскою и Греческою церквами, задается вопросами: какие в сих обстоятельствах принять руководствующие мысли и правила? Какие столкновения можно предвидеть? Как применить к ним признанные руководствующие мысли? Как поступать в этих важных делах, согласно с волею Божиею? «Опасаясь тяжкой ответственности пред Богом», граф Толстой обращается к митрополиту, «как к духовному отцу и старейшему из российских иерархов, с усерднейшею просьбою разрешить его недоумения». В начале письма имеется пометка, сделанная рукою митрополита:

«Декабря 27. Ответствуется, с запискою,

А в конце надпись:

Судьбы Божии идут по земле над умножившимися грехами властей и подвластных. Какое исцеление может облегчить их, разве покаяние или молитва?

Американский президент, видя угрожающий государству великий раскол, провозгласил день поста или молитвы (не помню точного слова в известии). Подумали ль Европа и Азия, не имеют ли в сем нужды и они?²¹⁰

Конфиденциально.

I. В настоящее время Восточная греческая церковь находится в затруднительном положении, которого причины в ней самой.

Народ сильно сознал неудовлетворительность ее управления, и вследствие сего, по его желанию, с согласия иерархии, составилось церковно-народное собрание.

Сие собрание сделало постановления, которые частию имеют вид законности, потому что утверждены патриархом, частию сомнительны, потому что не все из них точно соответствует церковным правилам и пользам церкви, и есть протестующие против них, хотя не в большем числе.

Cиe собрание уничтожило звание геронтов и эфоров, и большая часть их удалены были турецким правительством из Константинополя за то, что своим противодействием останавливали действование патриарха; но после сего один из геронтов избран на кафедру вселенского патриарха.

Болгарский народ сперва жаловался на греческую иерархию; потом стал говорить о учреждении своей национальной, независимой от патриарха, иерархии; наконец, в Константинополе мятежно прекратил возношение имени патриарха в церкви, и одного из своих епископов²¹¹ объявил независимым.

Патриархия оказала великодушную и мудрую терпимость, не произнося на cиe осуждения, которым было бы усилено разделение, ожидая, что порываемые страстями утишатся, образумятся и обратятся на путь законности и мира.

Но в продолжение шести месяцев не видно было, чтобы блуждающие овцы обратились к законному пастырю, и чтобы законный пастырь призывал их, и указывал им мягкую пажить.

Долго неврачуемая болезнь может ослабеть сама собою; но может усилиться до крайности. Тревожное движение болгар, неудовлетворяемое в мечтательном (?) желании патриарха, доходит до крайности отпадения от православной церкви.

По недавним известиям из Македонии и из Константинополя крайность сия не угрожает; но, по бывшему уже примеру, должно еще опасаться частных отпадений от православия в других местах.

После примирительных стараний российского посланника и министра Порты, бывшее в 27 день прошедшего ноября совещание старейшин и двух духовных особ болгарских не открыло пути к миру. Они не хотят входить в переговоры с патриархoм, и ссылаются на многие прошения, поданные патриархаy и Порте, по всей вероятности, с преувеличенными требованиями.

II. Таким образом настоящее состояние Восточной греческой церкви представляет сумрачный вид. По союзу единоверия, по духу братолюбия, могла ли бы что сделать Российская церковь к уменьшению сих затруднений, и не опустила ли чего должного и возможного? Полагаю справедливым ответствовать: нет.

III. Вселенский патриарх и великая церковь и не обращались к Российской церкви на с каким требованием. Посему она не обязана была ничего предпринимать, и не могла вмешаться в чужие дела, без опасения оскорбить достоинство старейшей церкви; да и не могла определять себе образ действования, не имея от великой церкви официальных сведений, на которые также официально могла бы опереться.

IV. Мы имели, не прямым путем, некоторые частные сведения о делах церковно-народного собрания; и мы, даже непризванные, не умолчали о том, что находили не согласным с церковными правилами и с пользами церкви. Сколько сделались известными наши соображения тем, кому cиe могло быть нужно, и сколько на них обращено внимания, это от нас не зависело. Мы исполнили свой долг.

V. Российский посланник предварительно знал о намерении удалить геронтов, и не противодействовал сему. Нельзя на cиe жаловаться. Дело было в таком положении, что надлежало выбрать одно из двух: или низложить патриарха (на что геронты трижды покушались), или удалить геронтов. Последнее было более справедливо и менее вредно. Но посланник не поддержал и того мнения визиря, чтобы удалить не всех геронтов. И на cиe нельзя жаловаться. Важность сего ограничения сделалась понятна по последствиям, именно по протесту. Неудивительно, если о сем не сделано догадки прежде события. Наконец, как бы не действовало в сем случае посольство, Российская церковь сему не причастна. Она узнала cиe после события.

VI. Удаленные из Константинополя геронты обращалась с протестом к Святейшему Синоду;²¹² и Святейший Синод ни чего по сему делу не сделал, и сим никакой обязанности не нарушено. Они явились пред Святейший Синод, как непокорные патриарху, с преувеличенными, но бездоказанными, выражениями своей важности и опасности церковной. В таком случае молчание не есть нарушение обязанности. Теперь можно признать даже полезным то, что Святейший Синод не отвечал на письмо геронтов. Отвечать им по их желанию он не мог; потому, что cиe значило бы стать в противоборство с патриархом. А если бы он им, и в числе их нынешнему патриарху, сказал нечто неприятное, то теперь Российская церковь оказалась бы в неприятном отношении со вселенским патриархом. Итак, слава Богу, что промолчано.

VII. Не погрешили ль мы безусловным одобрением актов церковно-народного собрания? Святейший Синод, сколько известно, не произносил о них никакого осуждения, частные лица духовенства российского никогда не одобряли их безусловно; некоторые духовные лица частно против некоторых статей не возражали, как не противных церковным правилам, и принятых представителями греческого духовенства и народа, а на некоторые делали замечания, как несогласные с правилами и пользами церкви. Российский посланник употреблял ходатайство о утверждении всех актов; но греческие иеpapxи, если будут беспристрастны, не припишут сего Российской церкви, и самого посланника не будут обвинять; потому что он предлагал утвердить сделанное поверенными их народа и утвержденное современным патриархом, в видах утверждения порядка и спокойствия.

VIII. Не больше ли надлежащего мы оказали себя расположенными в пользу болгар, и не возбудили ли тем неудовольствия в высшем греческом духовенстве? Так или нет, но это не мы, не церковь Российская, не Синод Российский, а политические действователи российского правительства. Если некоторые из российского духовенства, у себя дома, по общему долгу искреннего участия в судьбах православной церкви, и по особенным обстоятельствам, входили в рассуждение о возникшем и возрастающем церковном несогласии между греками и болгарами, то они к обеим сторонам обращались с одним желанием мира и блага православной церкви. Они говорили, или желали сказать, грекам: охраняйте единство церкви и, по предосторожности, чтобы не было нанесено ему вреда встревоженным духом болгар, окажите им возможное снисхождение. Болгарам: охраняйте единство церкви, и потому ограничьте свои требования, и если имеете справедливые требования, как-то: требование понятного народу языка в богослужении, понимаемого народом духовенства, просите о сем патриарший престол смиренно и законно. Не в ином духе действовали и политические действователи России, хотя, может быть, не все и не всегда верно пробивали линию соглашения между несогласными, что, по свойству дела, не удивительно.

Сколько известно, предшествовавший нынешнему патриарх располагался было оказать болгарам снисхождение, следственно признавал благонамеренность советов российского посланника. Если нынешний патриарх не так расположен, то его личное воззрение не делает худым того, чего не осуждал его предшественник.

IX. Таким образом из рассмотрения действительных отношений между Греческою и Российскою церковию открывается, что Российская в отношении к Греческой не сделала ничего, противного правилам единомыслия, единодушия и доброжелательства. Если же, не смотря на cиe, некоторые из высшего греческого духовенства, обращая все внимание на сохранение пространства патриаршей власти и выгод, недовольно обращают внимание на угрожающие опасности; если, напротив, политические действователи России, видя открывавшийся внутренний раскол в Греческой церкви, выражаемый отложением болгар от вселенского патриарха и угрожающую опасность отпадения их от православия, советуют, с пожертвованием выгод, оказать снисхождение болгарам, и тем прекратить раскол и отвратить опасность; и если сии-то советы некоторые из высшего греческого духовенства принимают с неудовольствием: мы можем, конечно, со скорбию, однако же с мирною coвестию, взирать на cиe и молить Бога, чтобы неприемлемых советов не оправдал наконец, более настоящего, печальный опыт.

Впрочем, должно надеяться, что беспристрастные из греческой иepapxии и народа не будут разделять его неудовольствия; и от сего не произойдет большего охлаждения во взаимных отношениях церквей Греческой в Российской.

X. Но чего можно ожидать, если болгарской движение не будет прекращено мирным образом, с восстановлением правильного общения их с православною церковию? Ты веси, Господи.

Когда общество организовано правильно и твердо, тогда можно открыть и определить действующие в нем силы и влияния, и предусмотреть действия и последствия. Но когда организация общества расстроена и дух народа взволнован, тогда от неприметных влияний и невидных сил могут происходить неожиданные действия, иногда нерешительные, а иногда и решительные. В константинопольское собрание болгар явился Денгов; и мысль об отложении от Восточной церкви к Западной, провозглашенная, распространенная, никем до того неопроверженная, вследствие сильных слов его, попрана ногами. Могут явиться в разных местах люди с противоположным сему направлением, и получить успех. К сожалению, недостатка в них нет.

XI. Трудный может открыться случай, если болгары непреклонно останутся при самочинном епископе Илapиoне, и к нему приложится большее или меньшее число других болгарских епископов, и объявят себя независимою церковию. Как законно находившиеся в подчинении вселенскому патриарху, они подлежат в сем случае суду за его нарушение повиновения. Может случиться, что, произнеся на них осуждение, он предложит в Российской церкви признать осуждающее их определение. Господь да устроит лучшее.

Между тем наши правила должны быть те же, которым мы доселе следовали:

1) Всемерно сохранять мир с Греческою церковию.

2) Не осуждать решительно болгар, так как и собственный их судия, вселенский патриарх, не произнес на них осуждения.

3) Изыскивать (если еще можно) и предлагать (также поколику можно) несогласным сторонам средства примирения, с сохранением единства и законности.

26 Декабря, 1860 г. ²¹³

Конфиденциально.

Еще некоторые соображения по болгарскому делу.

I. В случае устроения самостоятельной, хотя не совсем независимой от патриаршего престола, иерархии для болгарской церкви, не может ли начаться для сей церкви, не имеющей готового и опытного духовенства, опасная борьба со врагами православия? Борьба сия не только может начаться, но уже есть и происшествие кукушское²¹⁴ показало, что греки для отражения врагов православия, и болгарского епископа послать, и сами действовать, медлили, доколе не побуждены были настоянием российского посланника, и не греческий, а болгарский епископ возвратил в ограду православия увлеченных из нее овец. Итак, можно думать, что не хуже будет защита, когда греческая власть не будет останавливать болгар, а сих ревность возбудится, и способные между ими найдутся. Теперь в Петербурге есть архимандрит, который некоторое время благоразумно действовал в качестве наместника митрополита фессалоникского. Есть известие, что некоторые греки, епископы болгарские, желают разделить судьбу своей паствы, при ее новом предполагаемом устройстве.

II. Стремление болгар к церковной независимости не имеет ли целию независимость политическую? Вероятно, есть между болгарами мечтавшие о сем; но не видно сей черты в общем их движении.

Если же и предположить, что в их церковном движении кроется политическая мысль: неужели православная церковь обязана пещись о том, чтобы православный народ оставался в рабстве турецком вечно, или, лучше сказать, до истребления его, над которым, очевидно, трудятся теперь магометане?

III. Можно ли надеяться, что болгарская церковь в предполагаемом новом положении устроится благонадежно? Правда, что это сомнительно. Но ведь мы и не советуем ей домогаться сего нового положения. Нам предлежит вопрос, что̀ делать, когда она уже решилась на cиe домогательство, и нет надежного средства остановить ее движение? И мы приходим к ответу, что надобно умерить и направить к добру cиe движение снисхождением, дабы она не ринулась на Запад, что̀ было бы хуже ее предполагаемого, хотя несовершенного, устройства в пределах православия.

IV. Если же так, то не надобно ли Святейшему Синоду обратиться к вселенскому патриархy посланием, с изъявлением заботы о настоящем затруднительном положении и с изъявлением желания, чтобы для сохранения ненарушимым единства церкви, сделаны были некоторые уступки? Эта мысль добрая, свойственная духу братолюбия церковного. Но и добрая мысль, если она не происходит от непременной обязанности, не должна быть приведена в исполнение, когда от нее не предвидится добрых последствий, а предвидятся недобрые. Если бы Ионафан предвидел, что за ходатайственными его словами в пользу Давида последует не милость, а усугубленный гнев Саула, то он, конечно, предпочел бы молчание. Не сравниваю никого с Ионафаном и Саулом, а только примером доказываю, что иногда и доброго слова не должно говорить, чтобы остеречься от недобрых последствий. Если уважение к единственному ныне православному царю, защитнику и покровителю православия, не побудило вселенского патриарха преклониться к добрым советам посланника, то посланию Святейшего Синода Всероссийского к патриарху нельзя обещать лучшего приема. В таком случае действием послания были бы: неприятность вселенскому патриарху (ибо, конечно неприятно ему будет слышать то, что̀ он почитает оскорблением его власти и нарушением выгод), неприятность Святейшему Синоду, когда его братолюбное движение не встретит соответствия, ощутительное охлаждение между двумя иерархиями. Полагаю, что нужно предостеречься от таких последствий.

Если что̀ может быть предпринято со стороны российского духовенства в сих обстоятельствах, то, разве, доведение некоторых мыслей его до сведения вселенского патриархa путем посреднического, частного, доверенного сношения.

Это неписанное послание Святейшего Синода, в устах посредника, могло бы получить следующий образ:

«По сношениям моим с некоторыми из российского духовенства достоверно известно мне, что оно с участием искренней скорби взирает на внутренние затруднения Восточной церкви, возникшие близ престола святейшего патриарха вселенского. Движение христиан болгарского племени, незаконное, но тем не менее продолжающееся и распространяющееся, уже нарушившее мир церкви, угрожает еще большими неустройствами, и что особенно горестно, отпадением от православной церкви, чему внешние противники православия, без сомнения, будут сильно способствовать. Святейший Синод Российский, вероятно, решился бы изъяснить по сему свою скорбь непосредственным посланием к его святейшеству, и представить его вниманию, не усмотрит ли уже он нужным допустить несколько неприятное, чтобы отвратить бедственное, – допустить снисходительное удовлетворение некоторых, более или менее, благословных желаний болгар, и неправильные их действия покрыть милосердым прощением, чтобы восстановить мир и обезопасить нepaздельность православной церкви; но удерживается от такой решимости из благоговения к вселенскому престолу, моля при том Бога, да Своею вседействующею благодатию поможет святейшему патриархy устроить дела церковные с миром и благою и несомненною надеждою».

Впрочем, cиe предположение, без сомнения, требует рассмотрения Святейшего Синода.

V. Есть сведение, что нынешний вселенский патриарх²¹⁵, по вступлении своем на патриарший престол, обратился к Всероссийскому Синоду с посланием известительным и общительным. Если это правда, то сим открыт путь взаимному посланию от Святейшего Синода.²¹⁶ И если патриарху Святейший Синод еще не ответствовал, то сам собою рождается вопрос: не внести ли в ответное послание вышеизложенные мысли, относящиеся до настоящего затруднения Восточной церкви? В сем случае менее можно опасаться неудовольствия от патриарха, потому что Святейший Синод приступит к патриарху с своим словом не произвольно, и как бы наступательно, а будучи вызван к сему посланием патриарха. И как Святейший Синод будет писать послание ответное, то в сем не будет заключаться требования ответа от патриарха, и его последующее молчание не будет иметь значения холодности и невнимания.

Впрочем, все cиe подлежит рассмотрению Святейшего Синода.

30 Декабря, 1860 года²¹⁷

Епископ Иларион рукоположил священника в варнинский уезд. По действию варнского архиерея он прислан в Константинополь, заключен в патриархии, бежал, на болгарском подворье скрыт, переодет, ушел к римско-католикам и принял унию.

От 14 и 16 декабря. Порта отвечала английскому посольству, что болгар подстрекают Русские.

«Нашли время (Poccия) послать своих агентов и консулов по Болгарии, чтобы этим давать Порте повод и греческому патриарху говорить, что болгары, побуждаемые панславизмом, и в особенности Россиею, домогаются природной иерархии».

Патриарх не принял смешанной комиссии, грозит своею отставкою.

Варнским митрополитом священник (вышеупомянутый) схвачен, под предлогом, что он русский агент, и из панславянской пропаганды.

Из ловчинской епархии просьба к Порте грозит пристать к унии и к местным епископам.

В письме Палаузова, от 19 декабря:

«Благоразумные желают, чтобы у них был представитель, глава духовенства, утверждаемый патриархом, по выбору народа, хотя бы и не епископ, но чрез которого исходило бы все, что относится до болгар, чтобы он заседал в патриархате, имел значение представителя болгарского духовенства, который бы ставил болгарам епископов и священников».

Болгары партии Цанкова говорят, что они потеряли к России веру; что если бы она и захотела что-нибудь сделать, то вмешательство ее вызовет оппозицию со стороны Запада; что они страдают из-за преданности России.

В письме Ф. Бурмова к Палаузову, от 20 декабря.

18 декабря армяно-католики приняли, может быть, до 150 болгар, афонского²¹⁹ иеромонаха Maкapия, попа Тодора и архимандрита Иосифа с диаконом. Дали им особенную церковь.

В письме X. Ф. Арнаудова, от 20 и 21 декабря.

Часть совращенных ими вразумлена и возвращена.

Если посольство хладнокровно будет смотреть на все это, то отдалить, как от себя, так и от России, множество болгар.²²⁰

Сиятельнейший князь, милостивый государь.

Из препровожденных ко мне от вашего сиятельства копий с некоторых письменных сношений, не без чувства затруднения усмотрел я, что мои мысли о греко-болгарском деле дойдут до вселенского патриарха с моим именем. Я излагал сии мысли с доверием, и представлял на рассмотрение отечественной власти, с надеждою, что будут рассмотрены благосклонно, и если и не будут одобрены, и cиe суждение будет произнесено с миром. Подобного нельзя надеяться от патриарха. Сколько мне известно, наши мысли могли доходить до греческого духовенства так, что если оно и не принимало представленных мыслей, не имело прямого повода к неудовольствию на российское духовенство. В сем было и исполнение долга, и предосторожность, чтобы не уменьшить мира между двумя иерархиями. Имя же мое нимало не придаст силы моим мыслям. Впрочем, что̀ рассуждено и сделано, да будет, по милости Божией, если не к уменьшению, по крайней мере, не к умножению затруднений.

Предваренный от вашего сиятельства, что получу печальные сведения от г. синодального обер-прокурора, я ожидал обстоятельных сведений, чтобы лучше можно было судить о происшедшем, но узнал только, что 150 болгар в Константинополе перешли в латинство. Не партия ли это Цанкова²²¹? Как смотрят на cиe благонамереннейшие болгары? Как смотрят патриарх, синод, Порта? При недостатке подобных сведений можно только скорбеть о происшедшем, а рассуждать не удобно.

Между тем еще прежде от г. синодального обер-прокурора известен мне вопрос: не было ли бы полезно Святейшему Синоду обратиться к вселенскому патриарху с посланием по греко-болгарскому делу? Что̀ писал я к нему о сем от 30 дня прошедшего декабря, то, не зная, доведено ли до сведения вашего Сиятельства, прилагаю при сем в списке.²²²

Призывая вам благословение Божие, с совершенным почтением и преданностию имею честь быть вашего сиятельства.

9 Января, 1861 г.²²³

Сиятельнейший князь, милостивый государь.

Жалость дома Господня не позволяет равнодушно смотреть на происходящее на Востоке. А снисходительное внимание к моему смиренному слову дает мне свободу выражать мои заботы, или лучше сказать, об общих заботах выражать мои мысли.

Представляю записку о греко-болгарском деле, по сведениям до 3 января, сего 1861 года, которую в другом списке препровождаю теперь-же к г. синодальному обер-прокурору.

Призывая вам благословение Божие, с совершенным почтением и преданностию имею честь быть вашего сиятельства, милостивого государя, покорнейший слуга, Филарет, митрополит московский.

25 Января, 1861 г.

На этом письме Государь Император Александр II, по прочтении нижеследующие записки, карандашом написал: «По моему мнению все это теперь поздно».²²⁴

I. Из самых недавних сведений открывается, что отпадение болгар от православной церкви начало проявлять себя давно. 12 октября, 1860 года, архимандриту Антонину епископ Иларион говорил, что ему представлено прошение за подписью 100 болгар о присоединении к римской церкви, но им не принято. Было ли о сем тогда же доведено до сведения российского посольства, греческой иерархии и Российского Синода, не видно.

II. Открыто провозглашенное 18 декабря²²⁶, отступление к римской церкви 120 болгар, между прочим, увлекло с собою архимандрита Иосифа с диаконом, священника Тодора и афонского хилиндарского иеромонаха Макария. Армяно-католический патриарх дал им церковь, и в день Рождества Христова в ней отпадшими совершена была литургия, в которой, как сказывают, собрались до 1000 человек, а в следующий день до 1500. При сем употреблены были русские ризы, по словам епископа Илариона, похищенные, а по словам греков, данные от него из его церкви святого Стефана. Cиe последнее сомнительно: потому, что епископ Иларион с другими болгарским архиереем Авксентием²²⁷ протестовали против поступка отпадших. Но и сей протест не свободен от сомнения, точно ли епископ Иларион твердо стоить против yнии, или протестом дает себе благовидность пред восточною иерархиею, доколе не теряет надежды получить от нее желаемое признание независимости болгарской церкви. Журнал Болгария, отвечая на протест, обличает протестовавших в участии с отпавшими.

Дело запутано: однако нельзя отрицать, что опасность не мала.

III. Вселенский патриарх помышляет «отлучить епископа Илариона, думая, что «сия мера воспрепятствует ему сохранит достоинство священника, при переходе в иную христианскую церковь».

Что̀ значить «отлучить»? Лишить епископского сана? Сего патриарх не может сделать без церковного суда. Суд нельзя произвесть скоро. 0бъявление начинающегося суда может усилить раздражение и побудить епископа Илариона ринутся на сторону отпадших. Как же скоро присоединится он к Западной церкви: она признает его неподлежащим суду Восточной, и суд патриарха сделается недействительным.

Отлучит ли вселенский патриарх епископа Илариона просто от общения? Cиe, вероятно, не произведет никакого действия. В древние времена случалось, что православный епископ отлучал от общения другого епископа, находя его в чем-либо неправым, но тот, на которого произнесено отлучение, продолжал действовать епископски, доколе собраный суд не признал его правым или неправым.

IV. Что же мог бы сделать вселенский патриарх в настоящих обстоятельствах? Говорят: скорее дать болгарам то, чего просит умеренная их партия, то-есть, некоторую церковную самостоятельность с некоторою зависимостию от вселенского престола. На cиe патриарх не без основания говорит: пусть попросят. Это прилично подчиненным, а тем более виноватым в своевольном отречении от законной власти патриарха.

Положим, что патриарх без просьбы дарует то, чего желает умеренная партия болгар. Но кто поручится, что сия уступка умиротворит их, а не подаст им случай более возмечтать о своей силе и сделаться более дерзновенными и требовательными? В сем случае церковь бесполезно навлекла бы сама себе новое оскорбление.

V. Болгары не хотят обратиться к патриархy с просьбой, потому якобы, что cиe значило бы признать свою от него зависимость. Но разве они независимы от патриарха? Разве сделались независимы потому, что вздумали назвать себя такими? Нет. По праву законному, они еще остаются зависимыми, только сделались непокорными. Итак, по справедливости, они должны просить, чтобы дарована была им желаемая независимость вполне, или отчасти. И представление патриархy просьбы не заключает в себе никакой для них опасности. Если просьба их будет уважена: они получат желаемое. А если и не будет уважена: они останутся в том же положении, в каком теперь находятся.

VI. Поздно! Поздно! Однако нельзя ли бы найти выход из греко-болгарского лабиринта, с помощью нити следующей, или подобной.

1) Уговорить благонамереннейших болгар обратиться к вселенскому патриарху с просьбою, хотя без участия епископа Илариона, если думают, что для него безопаснее оставаться в стороне. Это будет еще иметь вид скромности, если он не подпишет прошения, которым будут просить ему высшей степени.

2) Устроить частное, секретное, посредство между ими и патриархом, чрез благоразумных и благонамеренных людей, которым бы доверяли обе стороны.

3) Чрез cиe посредство согласиться, чего могут болгары просить, и что патриарх может даровать.

4) Его святейшество святительским словом обнадежит, что дарует условленное.

5) Чтобы покрыть вины епископа Илариона, поставить ему в заслугу его протест против отпавших от православной церкви.

6) Если бы cиe удалось, то осталось бы написать акты.

VII. Трудность настоящего положения должна увеличиться, если святейший патриарх не преклонится оказать снисхождение епископу Илариону. Прежде, когда сей связан был только с константинопольскими болгарами, его невозможно было отторгнуть так, чтобы в то же время занял его место другой болгарский епископ и вел болгар более правильным путем. Подобная мера едва ли может быть с успехом употреблена теперь, когда Иларион пустил корни во все стороны, где живут болгары.

VIII. Жаль, что неизвестно послание, которое святейший патриарх издал для вразумления или обличения отпадших болгар, и, конечно, для утверждения православных. Изъяснено опасение, что догматическое послание не будет иметь успеха, по необразованности болгар. Это справедливо только отчасти. Может в послании патриаршeм, или лучше не в сей официальной форме, а в виде простого вразумляющего и увещательного слова, быть представлено болгарам то, и так, что и простым будет понятно, и может возбудить внимание и действие совести.

Например, как не понять и простому болгару, если ему скажут: ты от предков знаешь и уверен, что православная церковь сохранила в чистоте веру, как ее предали апостолы или утвердили семь вселенских соборов, и что, напротив, римская церковь во многом отступила от истинного учения и древнего предания. Как же ты хочешь отступить от православной церкви, и присоединиться к неправой, для того только, что там думаешь найти больше независимости? Не значит ли это предавать правую веру за желаемую независимость? Согласно ли cиe с доброю совестию? Может ли сие быть угодно Богу? Послушай доброй совести; убойся Бога; пребудь непоколебим в православной вере. Если испытываешь какое затруднение: ищи разрешения и облегчения законным путем от православного священноначалия.

Распространение подобных увещаний, и теперь, думаю, не поздно для вразумления отпадших, или, по крайней мере, для удержания влекомых к отпадению.

25 Января, 1861 г. ²²⁸

Обер-прокурор Святейшего Синода, граф А. П. Толстой, отношением от 25 января, 1861 года, за № 364, сообщил митрополиту Филарету: «Вчерашний день, по отправлении к вашему высокопреосвященству копий с письма и депеши князя Лобанова, от 10–22 января, я присутствовал, по высочайшему повелению, при всеподданейшем докладе князя Горчакова. Депеша и письмо были предметом доклада. Печальные события и опасения, излагаемая князем Лобановым, привели к следующим вопросам: во-первых, как отвратить приближающийся разрыв болгар с великою церковию; во-вторых, как действовать князю Лобанову, в случае если патриарх обратится к нему, официально, с просьбою действовать пред Портою для принятия мер к изгнанию Илаpиона?

В oтношении к первому вопросу Его Императорское Величество вполне соизволил одобрить мысль князя Горчакова (которую и я разделяю вполне): предписать Лобанову употребить все, от него зависящие, средства к убеждению патриарха, чтобы он не прибегал к строгой мере отлучения епископа Илариона и болгар. Князь Горчаков объявил, что о такой воле Его Величества он дал уже знать князю Лобанову по телеграфу.

За сим Государь Император, принимая во внимание опасность обстоятельств и быстроту, с которою совершаются события, снова возвратился к той мысли, чтобы Святейший Синод в убедительных выражениях обратился к патриарху и представил ему, что для предупреждения великой потери, чувствительной для всей церкви, его святейшеству необходимо сделать болгарам все возможные уступки и тем отнять у врагов церкви возможность обвинить ее в том, что она своею неуступчивостью сама лишает себя своих чад.

Государю Императору благоугодно, чтобы Святейший Синод обсудил эту мысль со всею возможною поспешностью; однако, по моему докладу, Его Величество соизволил, чтобы предварительно о сем важном деле было спрошено мнение вашего высокопреосвященства.

В отношении ко второму вопросу г. министр иностранных дел предпишет князю Лобанову, по возможности, предотвратить подобное требование патриарха, а, если бы оно воспоследовало, всячески уклоняться от исполнения оного.

Исполняя, сообщением всего вышеписанного, данное мне от Его Императорского Величества повеление, долгом своим поставляю присовокупить, что вчерашний день я докладывал Государю Императору, во 1-х, что чем положение дел опаснее, тем необходимее для нас воздерживаться от укорительных суждений о греческом духовенстве, которые могут только усиливать враждебное чувство болгар; во 2-х, что можно действовать с пользою на болгар, показывая им, что мы не одобряем народной вражды, простирающейся до готовности пожертвовать православием; и в 3-х, что в этом печальном вопросе, который чем более в него вникаешь, тем более предоставляет трудности, не маловажным затруднением представляется и то, что в европейской Турции едва ли найдется епархия, город, или значительное местечко, где бы не было перемешано болгарское население с греческим.

Вместе с депешею и письмом князя Лобанова, присланы ко мне печатное воззвание патриарха к болгарам на греческом и болгарском языках и ответ на это воззвание; но я не могу их сообщить теперь вашему высокопреосвященству потому, что бумаги эти присланы ко мне в одном экземпляре, с просьбою возвратить их, а при том я признал необходимым распорядиться о переводе их на русский язык. Как только перевод сей будет готов, я почту долгом препроводить оный к вашему высокопреосвященству».

Вверху этого письма рукою митрополита Филарета отмечено:

«25 и 27 января. Ответствовано письмом и запискою.

Секретно.

О греко-болгарском деле по сведениям до 10 января, 1861 года.

I. Сведения сии получены после того, как отправлена была записка 25 января по сему делу. Как дело сделало новое движение, и отчасти получило новый вид, то частию остаются в силе прежние соображения, частию требуются новые.

II. Патриарх издал послание, а болгары против него возражение²²⁹. Их нет в виду, и это было бы нужно, потому что предлагаемое, или требуемое в частных сношениях, удобнее подлежит изменению, а изданное публично должно выражать мысли и намерения, более твердо принятые.

Рассмотрение изданных актов помогло бы судить, вероятно ли мнение патриарха, что послание принято благоприятно, тогда как, по другим сведениям, оно произвело тяжкое впечатление. Неизвестность о сем отчасти препятствует предусматривать дальнейшее движение дела.

III. Против требования, чтобы болгары сами избирали себе епископов, патриарх возражает, что первый вселенский собор предоставил собору епископов назначать новых епископов. Но и прежде правил церковно-народного собрания и по сим правилам в избрании патриарха много участвуют миряне. Почему же святейший патриарх свое собственное избрание не признал незаконным, как несогласное с определением вселенского собора? Он сам говорит, что «от начала христианской церкви народонаселения всегда сами себе избирали епископов», и что злоупотребления вызвали приводимое им определение первого вселенского собора. Посему невозможно возвратиться к древнему обычаю по требованию новых обстоятельств, что в самой греческой иерархии допущено.

IV. Более силы имеет возражение патриарха, что в провинциях болгары перемешаны жительством с греками, а потому трудно определить пределы епархий. Это правда; но если затруднительно для управления неудовлетворительное разграничение греческих и болгарских православных епархий, то не более ли затруднительно, и даже опасно, смешение греческих православных и болгарских римско-унитских eпархий, потому что римская пропаганда, овладев болгарами, конечно, не оставит действовать и на православных греков? Чего более опасаться должно: того ли, чтобы несколько греков не подчинились болгарскому епископу, или того, чтобы целые епархии болгарские не отпали от православной церкви?²³⁰

V. При рассмотрении вопроса о внутренней администрации болгарской церкви, патриарх сказал, что он имеет право получать часть епархиальных доходов, и что это давно заменено некоторою данью каждого епископа, при получении епархии. Здесь он не указывает ни на какое правило. А известно только одно правило, которое строго осуждает взятие денег при рукоположении. Должно признать, что нужда заставила патриарха под нехристианским правительством искать пособия в хозяйственных мерах, не оправдываемых церковными правилами. Но если для спокойствия православной церкви прибегал он к усиленным хозяйственным средствам, то не так же ли благословно ныне, для охранения целости православной церкви, согласиться понести ущерб в хозяйственных средствах? Надобно решиться на потери пиастров, чтобы не потерять души²³¹. Не сберегутся пиастры, когда уния похитит души. Впрочем, епископ Иларион предлагает свое разрешение хозяйственного затруднения – ежегодный от болгар взнос в казну патриаршества.

VI. Патриарх отозвался, что никогда не допустит, чтобы болгарский архиерей постоянно заседал в патриаршем синоде, как представитель болгарской церкви. Печальное слово. Это удар, который почти совсем разрушает надежду благополучного исхода болгарского дела.

Причиною своего отзыва патриарх представляет опасение, что болгарский архиепископ «поставит свой авторитет на место вселенского патриарха», и что «его превозмогающий голос будет парализовать действия синода». Не преувеличено ли cиe опасение?

В патриаршем синоде бессменно заседает геронт, по сему званию приписывающий себе значение, и при том и звание эфора, имеющий и несколько епарxий, которым он покровительствует и которые к нему привязаны. Что святейший патриарх не опасается, чтобы геронт не поставил своего авторитета на место патриаршего, cиe видно из того, что святейший Иоаким поддерживал геронтов и эфоров даже тогда, когда церковно-народное собрание определило уничтожить их. Почему же для пaтpиapxa опаснее геронта будет областной болгарской apxиeпископ, заведывающий несколькими болгарскими епископами?

Почему голос его будет превозмогающий в числе 12 голосов членов патриаршего синода? Болгарский архиепископ будет иметь равный голос с прочими членами синода.

Как может болгарский apxиeпиcкоп парализовать действие патриаршего синода? Один голос синодального члена, равный с прочими, как может парализовать одиннадцать голосов, полномочно усиливаемых вселенским патриархом?

Можно даже думать, что болгарский областной архиепископ, не присутствуя в пaтpиapшем синоде, более может сделать и погрешительных, и произвольных поступков, нежели присутствуя в оном. Надобно ли благоприятствовать только центральной власти? Не надобно ли, наипаче, благопpиятствовать сближению епископов, общению, любви, взаимному благоговению? А это и может найти болгарский архиепископ в союзе патриаршего синода.²³²

Неизлишне было бы, если не поздно, представить святейшему патриарху сии соображения, не усмотрит ли он из них, что без опасения можно допустить бессменное присутствование болгарского apxиепископа в патриаршем синоде.

VII. Святейший патриарх называет епископа Илариона «безбожником», намеревается «отлучить его и послать в заточение»; но, если он преклонится, обещает принять его и забыть его прежние поступки. Если его святейшество находит возможным последнее, то, конечно, не уверен в первом, то-есть, в безбожии епископа.

Как, по применению к правилам церковным, надлежит рассуждать об отлучении, cиe показано в записке 25 сего января,²³³ под числом III, почему здесь не повторяется.

Если патриарх, как можно примечать из слов его, без суда, одною своею волею отлучит епископа Илариона от общения, или совсем лишит сана, и пошлет в заточение, то он тем подаст новое оружие против себя. Они могут сказать: вот пред нашими глазами патриарх, вопреки церковных правил и человеческого правосудия, без суда отлучает и заточает епископа; поскольку мы обязаны повиноваться церковным правилам, то посему самому не обязаны повиноваться власти, действующей явно против церковных правил.²³⁴

При том, весьма вероятно, что патриарх предполагаемую меру не в силах будет привести в исполнение, ибо сие можно сделать только с помощию власти турецкой. Но уже есть частное известие, по самому содержанию своему вероятное, что на предположение турецкого правительства употребить стеснительные меры против болгар, английский посланник²³⁵ отвечал указанием на гатти-гумаюн, предоставляющий свободу религиозной совести всем подданным султана. Римско-католическая Франция, конечно, будет на том же настаивать в пользу своей унии.

Если патриарх решится исполнить свою крутую меру, не смотря на ее ненадежность: должно думать, что действователь со стороны России станет в стороне. Не поддерживать меру незаконную справедливо. Отчуждать сердца болгар не должно.²³⁶

VIII. Против упорного нexoтения епископа Илариона войти в непосредственное сношение с патриархом сделано замечание в записке 25 дня, под числом V. Но новейшие сведения показывают, что упорство сие победить нет надежды.

По предусмотрении сего, предложен в записке 25 дня, под числом VI, способ сближения чрез посредника. Теперь в cиe положение поставлен князь Вогоридис. Но надежда yспехa, после прежнего, еще уменьшилась.

IX. Епископ Иларион опирается на просьбу к Порте. Странный образ мыслей! Это значит сказать Порте: «мы решились выйти из законного повиновения патриарху, сделайте наше незаконное положение законным. Христианский вселенский патриарх не дает нам болгарского патриарха, пусть нам даст его магометанская власть».

Но нельзя ли, хотя с края пропасти, подвинуться к спасению? Если бы в просьбе к Порте изъяснены были условия церковного примирения, и в заключение прошено было исходатайствовать у патриарха желаемое, и если бы Порта передала cиe прошение патриархy: не согласился ли бы он сию просьбу, чрез посредство принесенную, принять, вместо непосредственной, и оказать снисхождение?

X. Предусмотрение могущих открыться случаев ускорило предложенный вопрос: что если болгары, не смотря ни на что, объявят себя независимою церковию под начальством Илариона; если турецкое правительство будет смотреть на cиe равнодушно, и если вселенский патриарх произнесет на отделившихся осуждение? Что сделает Российский Синод? Сей вопрос и тогда, когда он явится на деле, потребует не поспешного решения, а времени, чтобы высмотреть положение дела.

Нет сомнения, что первым предметом попечения Святейшего Синода будет сохранение мира с законною восточною иерархиею. Полезный предварительный залог сего составляет недавно приготовленное ответное вселенскому патриархy послание Святейшего Синода, которое, вероятно, уже отправлено.²³⁷

Затем делом справедливости и осторожности будет не входить в cношeниe с отделившимися епископами, или, по древнему выражению, удержаться от принятия их в общение. Это будет соответствовать справедливости, потому что они в незаконном положении, и осторожности, чтобы не нарушить мира Российской церкви с Греческою.

Но что̀ если вселенский патриарх о своем осуждении болгар официально уведомит Российский Синод и таким образом вызовет к участию в действии осуждения? На сей вопрос отвечать можно только тогда, когда он явится на деле со всеми обстоятельствами и подробностями, которые должны определить разрешение основательное и осторожное.

27 Января, 1861 года²³⁸

Настоящая записка была также препровождена к министру иностранных дел, князю А. И. Горчакову, при письме митрополита следующего содержания:

Сиятельнейший князь, милостивый государь.

После отправления записки 25 дня сего января по греко-болгарскому делу, составленной по сведениям, простиравшимся до 3 дня сего января, получены иною по сему делу сведения от 10 дня января.

Сии новые сведения потребовали составления новой записки, которая при сем представляется.

Призывая вам благословение Божие с совершенным почтением и преданностию имею честь быть вашего сиятельства, милостивого государя, покорнейший слуга,

Филарет, митрополит московский.

27 Января, 1861 года²³⁹

Сиятельнейший князь, милостивый государь.

По отправлении к вашему сиятельству записки по греко-болгарскому делу 27 дня, предлежит еще обязанность представить мое мнение по вопросу: не должен ли Святейший Синод употребить настояние, чтобы преклонить вселенского патриарха в пользу болгар.

Мнениe cиe представляю при сем в особой записке.

Впрочем, обстоятельное по сему решение принадлежит Святейшему Синоду, которому и да дарует Господ дух совета.

Призывая вам благословение Божие, с совершенным почтением и преданностию имею честь быть вашего сиятельства покорнейший слуга.

Филарет, митрополит московский.

28 Января, 1861 года²⁴⁰

I. Опасное положение, в которое приведено греко-болгарское дело, вопреки усилиям дать ему лучшее направление, при изыскании средств остановить разрушительные действия, возбуждает вопрос: не должен ли Российский Святейший Синод представить вселенскому патриарху, что «для предупреждения великой потерн, чувствительной для церкви, его святейшеству необходимо сделать болгарам все возможные уступки, и тем отнять у врагов церкви возможность обвинять ее в том, что она своею неуступчивостью сама лишает себя своих чад».

Святейший Синод дал уже на сей вопрос положительный, умеренный, ответ, и приступил к делу, составляя ответ на общительное послание нового патриарха Иоакима. Проект ответного синодального послания составлен так, что он объемлет два предмета и направляется к двум целям. Во-первых, собственно в ответе патриарху Иоакиму выражается единомысленное, почтительное и братолюбное отношение Российской церкви к вселенскому престолу; и это может быть некоторым залогом мира ее с сим престолом и для будущих непредвидимых обстоятельств. Во второй части синодального послания изъявляется соболезнование о возникшем близ патриаршего престола болгарском неустройстве, и в скромных выражениях представляется вниманию патриарха, не должно ли желаниям болгар, более или менее благословным, оказать удовлетворение, а неправильные их действия покрыть снисхождением. Так²⁴¹ скромно надлежало изъясниться, во-первых, потому, что великая церковь не позволяет никому стать на равной с нею высоте, и потому оскорбилась бы советом, смело выраженным; во-вторых, потому, что ходатайство представляется не за правых, а за виноватых; в третьих, потому, что ходатайство cиe, вероятно, не понравится патриарху, и в таком случае скромные выражения не допустят неудовольствию дойти до степени раздражения. Если cиe мирное послание еще не отправлено, по моему мнению, полезно отправить оное немедленно, даже и в том случае, если бы оставался еще неразрешенным вопрос, не должно ли писать сильнее сего. Пусть идет впереди слово мирное и произведет впечатление приятное; пусть к сему присоединится напоминание о неприятном скромное, чтобы не разрушить первого доброго впечатления.

II. Не должно ли в след за тем послать и более сильное слово? – По моему мнению, это весьма сомнительно.

Одно из существенных требований болгар, подтвержденное епископом Иларионом, есть бессменное присутствование болгарскаго apxиепископа в патриаршем синоде. О сем патриарх уже выразился, что «никогда не согласится допустить подобное притязание»; что, «будучи должен в целости сохранить власть, ему преданную, он обязан решительно отвергнуть cиe требование, не входя о нем в дальнейшее разбирательство». Итак, если возобновить cиe требование, то оно будет отвергнуто. А если не возобновить оного, то болгары не будут удовлетворены; ходатайство будет бесполезно, и принесет не пользу, а вред, – нарушение мирного отношения церкви Греческой к Российской.

III.²⁴² Важное в сем деле затруднение состоит в том, что болгары не хотят просить патриарха, с определенным изложением своих желаний. Если бы патриарх и согласился сделать уступки: он не может угадать, какие уступки будут удовлетворительны. Кроме того, что не сообразно с достоинством патриарха гнаться за бегущими от него и навязывать им уступки, чтобы возвратить их, он может чрез cиe сделать их более заносчивыми. С патриархом случиться может подобное тому, что происходит с австрийским императором. Он сделал венгерцам уступки, думая, что они будут удовлетворены и успокоены; а они, видя уступки, почувствовали себя более сильными, сделали более дерзновенными, и не хотят положить предела своим требованиям. Подобно сему может случиться, что болгары, видя уступки патриарха, о которых они не просили, и которые предварительно не обязались принять, припишут cиe слабости его, не примут предлагаемого, преувеличат свои требования; положение дела сделается еще хуже, и церковная власть более прежнего будет оскорблена и унижена пренебрежением от непокорных.

Не было ли бы прискорбно Российской церкви, если бы она своим усиленным настоящим подвигла пaтpиapxa на сей бедственный путь?

IV. Есть несомнительное сведение, что Порта признала болгарскую униатскую церковь и выдала ей печать, с надписью: соединенная болгарская церковь, и что 7 дня января в сей униатской церкви провозглашено многолетие: святейшему патриарху болгарскому Илариону.

После сего чего можно надеяться от усиленного ходатайства Святейшего Синода в пользу болгар, разве только усиления существующего уже в греческой иерархии предубеждения, что русские поддерживают болгар в их непокорности.

V. Итак, по моему мнению, все имеющиеся в виду обстоятельства, и все соображения, располагают к тому, чтобы ограничиться отправлением приготовленного мирного послания к святейшему патриархy, в котором сказано слово по доброй совести, и которое, если мало подает надежды, по крайней мере, не соединено с опасением нарушения мира между церквами Греческою и Российскою.

28 Января, 1861 г.²⁴³

Сиятельнейший князь, милостивый государь.

29 дня вечером получил я от г. синодального обер-прокурора патриаршую грамоту к болгарам и болгарский ответ, и с тем вместе вопрос о предположении послать духовное лицо к патриарху. На cиe отвечал я запискою в следовавший 30 день.²⁴⁴ Но написать тогда другой список недоставало времени.

Ныне, получив от графа Александра Петровича известие, что моя записка 25 дня не дошла до него, неизлишнею предосторожностию считаю препроводить при сем к вашему сиятельству список с записки 30 дня.

Призывая вам благословение Божие, с совершенным почтением и преданностию имею честь быть нашего Сиятельства покорнейший слуга: Филарет митрополит московский.

31 Января, 1861 г.

На письме этом Император Александр II, карандашом, написал: «С нетерпением буду ждать, что решит Синод».²⁴⁵

I. В записке 28 дня изложено мнение, что предполагаемое письменное сношение Святейшего Синода с патриархом по болгарскому делу обстоятельства требуют ограничить тем посланием Святейшего Синода, которое уже приготовлено, а в письме того же дня из сей записки выведено заключение, что послать к патриарху духовное лицо неудобно. Теперь предлежит вопрос: не надобно ли изменить сии мнения, по принятии в соображение патриаршего послания и болгарского ответа?

II. Патриарх в своем послании обличает происшедшее у болгар «самодельное провозглашение автокефального и независимого над ними начальника произвольным объявлением, без всякой канонической и другой законности, олицетворенное в известных – макариупольском епископе Иларионе и бывшем диррахийском Авксентие, которые попрали страшные обещания, данные пред Богом при их рукоположении, посмеиваются и ругаются священным постановлениям церкви, служат только своей гордости, к соблазну и прельщению простых, неведущих христиан, от которых только и получили гнилое, ветротленное и, можно сказать, смешное достоинство независимого, остаются неисправимо держащимися гнилого своего мудрования».

Под конец грамоты патриарх запрещает ходить в униатскую в Пере церковь, и говорит, что молящийся с раскольниками хуже еретика, ибо таковой раздирает единство христиан, а этот грех тяжелее идолопоклонства.

Можно ли думать, что патриарх примет в общение и отличит преимуществами человека, которого публично изобразил так позорно? Решится ли он публично стать в такое противоречие с самим собою? И в епископе Иларионе, если оставалась до сих пор какая искра миролюбия, не погаснет ли она от сильного дыхания патриаршего послания?

Чего же могут надеяться настоятельное мирное послание Святейшего Синода и его мирный настоятельный посланник?

III. В болгарском ответе также трудно искать семян мира.

Здесь нужно заметить, во-первых, что болгарский ответ не одобряет униатов, и отвергает унию; во-вторых, что, хотя он и не есть официальный акт, как послание патриарха, однако нельзя смотреть на него только как на действие частного неизвестного лица, которое не имело бы важного значения в деле общественном.

Сочинитель ответа обвиняет патриарха в том, что сей назвал себя цepкoвию: посему невероятно, чтобы сам сделал тоже, подписав под ответом от народной православной болгарской церкви. Итак, должно полагать, что ответ публикован не без ведения и согласия епископа Илapиoнa и значительнейших единомышленников его, хотя говорит и не их словами. Сущность ответа согласна с тем, что слышано из уст Илapиoнa.

Но что говорит ответ? Он не оказывает ни малейшего уважения к патриарху; составлен, большею частию, из жестоких порицаний на патриарха и греческое духовенство, ни одною чертою не намекает на желание сближения с патриархом; изъявляет надежду болгар получить независимую иеpapxию, во что бы то ни стало, по обнадежении со стороны турецкого правительства. Вот собственные слова ответа.

«От всего сердца радуемся тому, что его святейшество счел своею обязанностию сказать нисколько слов против папского движения, которое произвели некоторые лица между нашими простодушными болгарами; но глубоко сожалеем, что он худо и неблагоразумно исполнил свою должность».

Ответ приписывает патриарху «святотатственную дерзость, по которой его святейшество называет свою особу, с окружающими его пятью синодальными старцами, церковию Христовою. Это такое богохульство, которое можно объяснить разве следствием крайнего невежества, соединенного с развратом».

«Благочестивый болгарский народ, сообразно духу Божественного Евангелия и согласно церковным правилам, отвергнул незаконную и притеснительную власть, выгоняет из епархий посланных ими епископов, как истинных нечестивцев, и тихо и безмятежно наименовал духовными начальниками своими благочестивых архиереев».

«С пятью закоренелыми во зле старцами».

«Его святейшество не имеет ни малейшего права говорить не только против нас, но и против тех окаянных наших братий, которые имели слабость отделиться от нас, и принять католичество».

«Святейший патриарх, повторяем, не имел никакого права хулить их: ему следовало только краснеть и окаевать себя, если бы у него было сколько-нибудь совести».

«Почему нареченная великая церковь теперь только отозвалась против болгар, когда уже девять месяцев прошло, как болгары благоприятно от нее отметнулись».

«Дело дошло до того, что мы, во что бы то ни стало, получим себе независимую от папы и патриарха иерархию. Правительство его императорского величества (то есть султанского) обещало удовлетворить болгарскому народу».

Здесь нельзя не обратить внимание, между прочим, на то, как дух противления преступил пределы здравого рассуждения, и произносит странные несообразности, как будто непреложные истины. Что сочинитель ответа называет власть патриарха «притеснительною», на это может он представить верные или неверные доказательства; но на каком основании называет он власть патриарха «незаконною»? Как не совестится он сказать, что болгарский народ отвергнул власть патриарха, выгоняет из епархий епископов, самовольно избрал себе духовных начальников, просто сказать, взбунтовался против патриарха, «сообразно духу Божественного Евангелия и согласно церковным правилам»? На каком основании говорит он, что патриарх «не имеет ни малейшего права говорить против вышедших из законного повиновения патриаршей власти»? Что патриарх «не имеет никакого права хулить» отпадших от православия?

С какою надеждою послание Святейшего Синода войдет в сношение с такими людьми? Можно ли ожидать, что они вникнут в здравые советы и преклонятся к миру? Какие уступки со стороны патриарха могут удовлетворить таких людей?

IV. Все здесь изложенное заставляет возвратиться к прежнему заключению, что в настоящих обстоятельствах болгарского дела неудобно от Святейшего Синода ни усиленное письменное настояние, ни посольство, и что надобно ограничиться отправлением приготовленного мирного послания.

V. Иное дело было бы, если бы патриарх в послании обличил только отпадших, а о партии Илapиoнa упомянул безымянно, в снисходительных выражениях. Это сильнее подействовало бы для охранения православных болгар, и непокорных, но еще православных, могло бы умягчить, или, по крайней мере, не ожесточило бы. Теперь и патриарх посланием, и болгары ответом расширили пропасть, которая их разделяет.

VI. Мысль о том, чтобы архимандрита Антонина употребить скромным посредником, была представляема прежде с большею надеждою, нежели ныне. И теперь можно поручить архимандриту Антонину изъяснить разделенным сторонам крайнее сожаление российской иерархии о происшедшем разделении, которое подало даже случай отпадшим от православия, и искреннее желание, чтобы единение и мир церковный восстановлены были посредством взаимных уступок. Но он должен быть только конфиденциальным, а не официальным действователем, по той предосторожности, чтобы невнимание к официальному доверенному лицу Российской церкви не уменьшило мира, который она старается умножить.

30 Января. 1861 г. ²⁴⁷

I. В новопришедших о греко-болгарском деле сведениях вновь прилагается бывший уже в виду вопрос: не было ли бы полезно Святейшему Синоду послать в Константинополь епископа, с целию миротворства между вселенским патриархом и болгарами. Но самые сии сведения не подают доброй надежды сему посольству, если бы оно состоялось.

II. Не смотря на отпадение болгар от православия, части действительное, частию угрожающее, вселенский патриарх не располагается удержать их снисхождением к ним, и не оставляет намерения отлучить епископа Илариона от церковного общения и послать в заточение. Какою же силою может обратить дело на путь примирительного снисхождения синодальный посланник, тогда как и со стороны болгар нет ничего, что̀ способствовало бы такому движению?

III. Три примирительные ycловия, предлагаемые пaтpиapxoм болгарам: свободное употребление славенского языка в церкви и в училище, обязанность их епископа знать их язык, и право представлять кандидатов для епископа известных церкви, болгары, без сомнения, найдут неудовлетворительными и не обеспеченными, а патриарх говорит, что это его последнее слово. Где же место примирительному слову посредника?

IV. Патриарх дарует болгарам вышепоказанные примирительные условия, под особым условием удаления епископа Илариона. Согласит ли миротворец болгар, чтобы они отказались от Илариона. Кого, вместо Илариона, предложит им миротворец?

V. Патриарх говорит, что он скорее откажется от престола, нежели уступит унизительным для него притязаниям, то есть, притязаниям свыше трех условий, от него предложенных. Но болгары непременно потребуют преимуществ свыше трех условий. Что̀ здесь может сделать миротворец?

VI. Патриарх уже скорбит, что «православное правительство России допускает, чтобы духовный глава православия сделался предметом унижения».

Здесь точность требует замечания, что если его святейшество действительно так выразился, то его выражение неточно. Прочие патриархи и Всероссийский Синод не суть члены константинопольского патриарха, как «главы» (ибо, иначе, он был бы восточный папа), но «братия» его, как именно выразились прежде его восточные патриархи в актах, утверждающих Всероссийский Синод.

Возвратимся к делу. Святейший патриарх жалуется, что российское правительство допускает его унижение и обесславление от подчиненных ему епископов. Но что же оно могло бы сделать, чтобы не допустить сего? Православное правительство российское всегда защищало и защищает православного патриарха от таких приражений, которым можно противопоставить политическую силу. Но имело ли какие средства российское правительство не допустить того унижения патриарха, что в подведомой ему церкви, при служении подчиненного ему епископа, болгары закричали: не надобно имени пaтpиapxa? Имело ли какие средства российское правительство не допустить того обесславления патриарха, что на печатную грамоту, в которой он приписал епископу Илариону гнилое мудрование, болгары отвечали также печатною грамотою, в которой приписали патриарху невежество и еще худшее, что трудно произнести при мысли о таком лице?

Может быть святейший патриарх полагает, что российскому правительству надлежало бы решительно осудить болгарское движение в самом начале его, и не предлагать патриарху уступок для примирения. Но правительство российское не могло так поступить по справедливости. Ему свойственно и желательно пребывать в мире, как с единоверными греками, так и с единоверными болгарами; и несправедливо было бы решительно осудить болгар, когда их жалобы не были опровержены и, по крайней мере, частию остаются не опроверженными доныне. Патриарх ныне, в виде уступок, предлагает болгарам свободное употребление их языка в церкви и в училищах и обязанность болгарских Епископов знать их язык. А из сего, очевидно, следует, что болгары доныне не пользовались свободным употреблением своего языка в церкви и в училищах, и епископами, знающими язык их, следственно имели причины жаловаться. Следственно российское правительство по справедливости не осуждало их решительно, и предлагало изыскать примирительные средства.

Но если таким образом, при очевидной правоте и благонамеренности российского правительства, святейший патриарх не только не преклоняется к примирительным предложениям оного, но еще изъясняет против оных неудовольствие, то какую надежду успеха может иметь посланник Святейшего Синода?

VII. Если, при получении весьма скромного напоминания о болгарском деле в ответном послании Святейшего Синода, сквозь слова патриарха, как сказано в известии 31 января, проглядывало неудовольствие, то не более ли ясное и сильное неудовольствие патриарха встретил бы русский епископ, который предстал бы пред него с настоятельным ходатайством о примирительном снисхождении болгарам? Таким образом усилие споспешествовать внутреннему миру церкви Греческой может только повредить миру между церквами Греческою и Российскою.

VIII. Думают, что посольство от Святейшего Синода утвердило бы болгар в православии, и оживило бы надежды их.

Трудно представить, каким бы образом cиe посольство могло произвести такие действия.

К кому обратится русский епископ для действования на болгар? Конечно, ему неудобно будет собрать народ, и говорить, как на митинге. Обратится ли к епископу Илapиону, которого патриарх, в печатной грамоте объявив держащимся гнилого мудрования и нарушителем страшных обещаний пред Богом, намерен отлучить от церкви, который, с своей стороны, решительно не хочет быть ни в каком сношении с патриархом, который в печатной грамоте приписывает высокому греческому духовенству явное недостоинство и закоренелость в злоупотреблениях, которого газета «Восток» обличает в той двуличности, что он участвовал в составлении акта о вступлении болгар в западную унию, и потом издал грамоту против вступивших в унию, который, по частному сведению, вошел в сношение с протестантами, ища унии с так называемою евангелическою церковию? Чего может от сношения с ним ожидать русский епископ, как разве того, что отчуждить от себя греческую иерархию? Даже позволит ли достоинство посланника Святейшего Синода войти в сношение с человеком, который ознаменован и ознаменовал себя столь мрачными чертами.

IX. Если уже предварительно примечается, что посольство русского епископа в Константинополь Портою и западными державами будет перетолковано не просто в церковном, а в политическом значении: то оно может более или менее причинить политические затруднения российскому правительству. Конечно, не должно вступать на путь затруднительный, когда он не обещает привести к чему-либо доброму.

X. Но может ли Российская церковь равнодушно смотреть на затруднения Греческой церкви и на отпадение от православия, начавшиеся, и еще угрожающие? Не может и не должна. Посему-то благочестивейший Государь Император постоянно обращал на cиe дело попечительное внимание; министерство его многократно, к кому должно и можно, обращалось с предложениями и настояниями о полезном для охранения единения, благоустройства и мира греческой и болгарской церкви; наконец Святейший Синод в официальном послании к святейшему патриарху с любовию и смирением представил напоминание, относящееся к той же цели. Долг совести исполнен: принятие и успех не во власти дающих совет. Мы остаемся при всегдашней обязанности молиться о мире и благосостоянии святых Божиих церквей и о соединении всех. Господь силен открыть путь мира и спасения, невидимый теперь: и уготован суд Его, дающий человеку и обществу по сердцу, и воздающий по делам.

28 Февраля, 1861 г. ²⁴⁹

I. По отлучении епископа Илариона от церкви, греко-болгарское дело получает новый вид, и требует нового направления. Путь примирительного снисхождения закрыт; открылся путь правосудия. Если вышедших из церковного послушания не удалось привлечь снисхождением: должно стараться возвратить их благоразумно употребляемым действием правосудия.

II. Теперь оправдывается то решение Святейшего Синода, что не написано к вселенскому патриарху настоятельное послание о снисхождении к болгарам, и не послан епископ. Чрез сии действия Святейший Синод стал бы теперь в неприятное противоречие с определением восточной иерархии об отлучении епископа Илариона. Если бы российский епископ был в Константинополе, то, по всей вероятности, он был бы приглашен, как приглашены все находившиеся в близости, на собор для суда над Иларионом; и это было бы не без затруднения для нашего епископа. Лучше, что никто со стороны России не участвовал в решении, неприятном для болгарской народности.²⁵¹

III. Впрочем, хотя обстоятельства осуждения неизвестны, однако по имеющимся предварительным сведениям можно уже видеть признаки, что осуждение произнесено справедливо. Иларион, без законного основания, отложился от своего патриарха и исключил имя его из церковных молитв. Хотя сие движение начато было не им, а народом, и он некоторое время устранялся от него, а потом, присоединясь к сему движению, объяснял cиe опасением отпадения болгар от православия, и потому казался заслуживающим снисхождения, но потом оказал себя начальником сего незаконного движения. На благонамеренные советы, чтобы он просил у патриарха снисхождения, он ответствовал решительным отказом от всякого сношения с патриархом. Наконец, в печатной грамоте бездоказательно приписывал высшему греческому духовенству явное недостоинство и закоснелость в злоупотреблениях. Отпадшие от православия болгары публично обличают его, и вызываются юридически доказать, что он был с ними в соумышлении.

IV. Какой далее может быть путь болгарского дела? Теперь более прежнего не время писать что-либо от Святейшего Синода к вселенскому патриарху, или посылать российского епископа. Осуждение Илариона произнесено высшими иерархами и довольно многочисленным собором; оно должно быть неприкосновенно для иерархов других областей.

Дальнейшего действования вселенского патриарха нельзя предвидеть, и потому нельзя определить, что может быть нужно и возможно со стороны российского духовенства.

V. Не может ли случиться, что к Илариону и Авксентиию присоединятся филиппопольский митрополит (о котором уже есть сведение, что он пристал к болгарскому движению, хотя и грек²⁵²) и еще несколько епископов болгарских епархий, и составят соборище, и издадут протест против соборного определения и к ним приложат никуда до сих пор неприложенную терпимость гатти-гумаюна? В таком случае разделение и нестроение может продолжиться.

VI. Против сего есть надежда в том, что осуждение Илариона произнесено довольно сильным собором, и потому может сделать сильное впечатление на болгарский народ и уничтожит его сочувствие к Илариону, отлученному от православной церкви. Сия надежда могла бы быть подкреплена, если бы Илapиoна не умедлили, по обычаю патриаршему, удалить из Константинополя в Афон и на его место поставили благонамеренного, держащегося церковного единства, епископа из болгар, и в то же время с твердым обнадежением провозгласили свободу болгарского языка в церкви и в училищах и обязательность болгарского языка в болгарских архиереяx.

VII. Или ринется Иларион в западную унию? Можно надеяться, что западные постыдятся так торжественно отлученного Восточною церковию принять в достоинстве епископа, и что Иларион не найдет выгодным присоединиться к Западной церкви, в качестве мирянина.

VIII. Таковы вероятные воззрения с точки осуждения Илариона. Чтобы судить вернее, надобно видеть, кто в Константинополе и в Болгарии, услышав удар грома, обнаружит страх, и кто останется, без внимания к нему, занятым своими мыслями и намерениями.

5 Марта, 1861 г. ²⁵³

I. В письме папы сказано, что «многие духовные и светские болгары» обратились к нему c письмом о присоединении к римской церкви. Чистая ли это истина? Унию приняли 1 архимандрит, 1 иеромонах, 1 священник и 1 диакон, и ни одного епископа. Это не многие духовные. Но если (дабы слово непогрешительного было без погрешимости) предположить, что письмо к папе подписали и епископы Илapиoн и Авксентий, то как согласить cиe с сведением, что Иларион подписал и адрес к евангелическому союзу; и то и другое как согласить с известием, что он решился держаться в пределах православия? Надобно ожидать, не выяснится ли направление Илapиoнa, после того, как он узнал о произнесенном на него отлучении от церкви.

II. Примечательно, что папа в письме своем высказывает от имени болгар все свои преимущества, и называет римскую церковь не только «матерью», но и «госпожою» или «хозяйкою» (maitresse) всех прочих церквей, представляя таким образом все прочие церкви домочадцами или рабами римской церкви. Вот куда пришли болгары путем искания независимой иерархии.

III. Болгары просят Порту дать им отдельную иерархию под начальством «архиепископа всех болгар», имеющего пребывание в Константинополе.

Кто же даст благословение архиепископу всех болгар быть в сем звании? Турецкое правительство? Итак, болгары хотят, чтобы высшим источником их иерархии была магометанская власть?

Скажут: патриарха константинопольского утверждает же турецкое правительство. Это совсем иное. Патриарх существует на древнем церковном основании. Лицо патриарха избирается церковию. Утверждение со стороны турецкого правительства здесь означает только то, что оно избранного, по существующим церковным правилам патриарха, и с своей стороны признает и допускает действовать. Но «архиепископ всех болгар» до сих пор не существует. Его надо будет создать, что, по церковным правилам, может сделать только патриарх с синодом.

Далее, болгары хотят, чтобы в Константинополе было две отдельные кафедры: кафедра пaтpиapxa и кафедра архиепископа всех болгар. Но первый вселенский собор, в 8 правиле своем, говорит: да не будет двух епископов во граде. То есть, в одном городе не должно быть двум отдельным епископским кафедрам.

Неизлишне было бы сии соображения сообщить болгарам, например, чрез частные сношения архимандрита Антонина, и услышать от них, как думают они выйти из их затруднений.

IV. Патриарх вызывает в Константинополь родосского митрополита, болгарина родом, для того, как догадываются, чтобы поставить его во главе болгарской реакции.

Нельзя здесь не заметить, что болгарин родом поставлен архиереем не в болгарскую епархию, тогда как в болгарских епархиях архиерействуют греки. Почему это, если не по опасению, что архиерей болгар у болгар стал бы поддерживать болгарский язык и народность, – но сего не хочет панеллинизм.

Но если, хотя теперь, расположены митрополита, болгарина родом, поставить во главе болгар, то это распоряжение достойно внимания.

Вспомним, что азиатский департамент в секретном циркуляре, предписывал подавать надежду славянам, что «они получат соответственное участие в высшем духовном управлении». Обещать и не исполнить, – это может быть вреднее, нежели совсем не обещать.

Итак, нельзя ли представить святейшему патриарху, что для умиротворения болгар, полезно было бы архиерея, которого он поставит во главе их, взять в патриарший синод и в тоже время даровать болгарам, как уже говорено, свободу их языка в церкви и в училищах, и принять за правило, чтобы их епископ знал их язык?

V. Не недостойно внимания и то сведение, что болгары бегут к униатам брать паспорты, потому что за паспорт с униатскою печатью платят в пять или шесть раз менее, нежели за паспорт в патриархии. Почему святейший патриарх не обратит внимания на то, что паспорт может быть распространителем унии?

10 Марта, 1861 г.²⁵⁵

I. Четырнадцать²⁵⁶ пунктов обещаний святейшего патриарха болгарам показывают темное положение их доныне, но не проливают большого света на будущее.

II. В первом пункте епархиям «чисто болгарским» обещается архиерей из болгар, или знающий болгарский язык; следственно доныне даже «чисто болгарские» eпapxии не было сим обеспечены. Но как едва ли найдется болгарская епархия, в которой не было бы сколько-нибудь греков, то едва ли не всякой епархии можно будет отказать в исполнении нового обещания, по той причине, что она не чисто болгарская. Если бы обещание дано было епархиям, в которых население болгарское составляет значительное большинство: это было бы удовлетворительнее для болгар.

III. Не обеспечивает болгар и второй пункт, который дает им право представлять кандидата на кафедру только «чисто болгарской» eпapxии, и дает только неопределенное обещание, что «просьба принята будет с благоволением».

IV. В седьмом пункте обещается, что один или два болгарских митрополита будут заседать в патриаршем синоде. Но cиe обещание лишается значения тем, что тут же прибавлено: «как было прежде», потому что прежде сего присутствование болгарского митрополита в синоде было бездейственно в отношении к пользе болгарских церквей. Более было бы надежды для болгар, если бы сказано было: два болгарских apxиepeя постоянно заседать будут в синоде, с общим правом суждения о делах церковных, и с особенным назначением представлять святейшему патриарху и синоду, что особенно нужным и полезным оказываться будет для болгарских церквей, по местным соображениям.

V. В девятом пункте обещается официальное определение доходов болгарских епископов. Из сего видно, что доныне преобладал произвол, но не видно, будет ли облегчительно для болгар обещаемое официальное постановление.

VI. В десятом пункте обещается болгарам богослужение на болгарском языке, но все также в епархиях «чисто болгарских». Следственно, где живут тысяча болгар и сто греков, там богослужениe будет на греческом языке.

VII. В тринадцатом пункте обещается, что патриаршие послания и церковные документы будут писаны на болгарском языке, но все также в епархиях «чисто болгарских». Следственно, доныне и в чисто болгарских епархиях народ слушал патриаршие послания и имел церковные документы на непонятном языке, да и впредь тому же подвержены будут тысячи болгар, если между ими живут десятки или сотни греков.

VIII. Вообще, желательно было бы, чтобы патриаршие обещания для болгар имели более определенный и более обеспечивающий характер, дабы имели силу удерживать болгар в послушании православной церкви, тогда как турецкое правительство широко отворяет им дверь в унию.

13 Марта, 1861 г. ²⁵⁷

I. В грамоте вселенского патриарха осуждение епископов Илаpиoнa и Авксентия выражено так: «да будут извержены от всего apxиepeйскогo действования и чина; да будут исключены из всего apxиеpейcкогo сословия, обнажены от божественной благодати, чужды сонма посвященных, отвержены от священной ограды; да будут признаваемы за мирян и простолюдинов».

Это не есть только отлучение от общения иерархического, временное, способное превратиться покаянием и прощением отлученных и возвращением их паки в общение иерархическое; но это есть решительное лишение сана apxиepeйского и священнического, безвозвратное. После сего патриарх, по силе церковных правил, уже не может возвратить епископства Иларионy и Авксентию.²⁵⁹

II. Суд произведен согласно с церковными правилами. Иларион, кроме виновностей, уже явных прежде суда, вновь сделал себя, по силе правил церковных, достойным осуждения, потому что не явился пред лицо собора, по троекратному приглашению, сделанному канонически.

III. Для восстановления Илapиoнa остается один законный способ, если бы собрался новый собор, больший того, который осудил его²⁶⁰, и если бы пред большим собором он доказал несправедливость определения прежнего меньшего собора, которое, в таком случае, следовало бы признать недействительным. Но это дело невозможное.

Итак, возможность устроить болгарское дело с Иларионом прекратилась. И если в болгарах есть сколько-нибудь церковного рассуждения, то они должны отказаться от Илариона, и искать способа устроить себя, сколько-нибудь облегчительно, в зависимости от патриарха. Сей способ мог бы состоят в том, чтобы уступки, уже предлагаемый болгарам от патриарха, были несколько усилены и обеспечены, как о сем говорено в записке 13 марта.

IV. Какое прискорбное зрелище представил Константинополь 26 февраля, в воскресенье, когда во всех православных церквах объявлено было извержение Илариона из епископского сана, и когда сей изверженный в то же самое время совершал литургию, как епископ! За безобразием последует вред, если турецкое правительство не поспешит подкрепить действие патриарха и синода, удалением Илаpиoнa от сношения с народом, который уже не составляет паствы его.

V. Не менее прискорбна и угроза патриарха, что, в случае отказа со стороны правительства послать Илариона в заточение, все действительно служащие патриархи откажутся от службы. Господь да сохранить от сего Восточную православную церковь. Но если думают, что до сего дойдет, то на какие последствия рассчитывают?

Отречение от управления вдруг всех патриархов не то, что выход в отставку министров в каком-нибудь государстве, где их места легко занимают другие, и государственная деятельность идет своим чередом. Вдруг остаться православной церкви неимеющею ни одного действительного патриарха – необычайность более поразительная для церкви, нежели для кого-нибудь другого. Турецкое правительство едва ли много будет сим озабочено, потому что у него не видно большого попечения об охранении силы православной церкви. Что же далее? Если изберут новых патриархов в том же духе, как прежних, то не надобно ли будет и сим отказаться от должностей? А если, паче чаяния, под влиянием неблагоприятных обстоятельств, избраны будут патриархи инакового образа мыслей, и вздумают уступками поколебать соборное дело о Иларионе: будет ли сие сообразно с пользою и достоинством православной церкви?

Были времена, когда православные apxиepeи не только не могли изгонять еретических архиереев, но и сами были изгоняемы ими, и cиe побуждало их не оставлять служение, а напротив того, сколько можно, тверже стоять на страже церковной, и духовною силою веры, молитвы, здравого учения, доброго примера охранять паству, чтобы православие не было подавлено мирскою силою. Господь да дарует православным патриархам предусмотрительную мудрость!

21 Марта, 1861 г.²⁶¹

1. Достойно одобрения и полезно то, что архимандрит Антонин в письме своем представил вниманию духовного начальства довольно полный вид болгарского дела в важный момент его. Но он очень свободно расширяет свои воззрения в соображении, когда, например, предлагает совет Святейшему Синоду.

II. Сказав, что писатель византийской газеты²⁶³ не отрицает действительности подарков или приношений, делаемых рукополагаемым архиереем патриарху, архимандрит приходит отсюда к заключению: «было бы уместно по поводу ее (газетной статьи) поручить «кому-нибудь от имени Святейшего Синода спросить его святейшество, признает ли великая церковь справедливыми положения означенной статьи; и если существует действительно в ней соблазнительный обычай давать и принимать приношения за рукоположение, то...»

Что же вы о. архимандрит, не договорили? А если бы захотели договорить: то, вероятно, признались бы, что не знаете, что тут делать.

По поводу газетной статьи, на основании слов газетного писателя, Святейшему Синоду начать обвинение вселенского патриарха основательно ли? Прилично ли? Возможно ли?

Прилично ли Святейшему Синоду послать к вселенскому патриарху, например, архимандрита Антонина допрашивать его святейшество, берет ли он подарки при рукоположении архиереев?

Положим, что архимандрит сделал допрос патриарху, и что сей дал ответ, конечно не письменный, за своим подписанием, а словесный; и архимандрит донес о сем Святейшему Синоду: что может сделать в сем случае Святейший Синод? Ничего.

Архимандрит, кажется, думает., что, по допросе можно будет обвинить патриарха в симонии. Кто же будет судить его? Не иной кто может, как только вселенский, или, по возможности, великий собор из православных церквей! Есть ли возможность устроить такой суд? Для чего же допрашивать того, кого нельзя судить?

Действием предлагаемого архимандритом допроса было бы только оскорбление патриарху, и нарушение мира церквей.

III. Но архимандрит уже судит патриарха.

Писатель газеты, в оправдание патриарха, приводит акт 1324 года о ежегодных приношениях патриарху от каждой епархии. Архимандрит на сие возражает: «к сожалению акт говорит о «другом роде приношений, а не о плате новопоставляемых архиереев патриарху».

В слове плата есть порицание, но не улика. Коронующий английского короля или королеву архиепископ, по короновании, получает кошелек с золотом: англичане не говорят, что это плата за коронование.

Но на возражение архимандрита вот как отвечает патриарх: по акту 1324 года епископ каждый год должен делать определенное приношение патриарху на содержите патриархии, которая не имеет содержание от правительства, как бывает в христианских государствах. Но, по времени, ежегодное приношение, по нуждам ли патриархии, для удобства ли епархиальных архиереев, превращено в единовременное приношение патриарху, при вступлении епископа в епархию.

Итак, дело не так ясно, чтобы архимандрит мог осудить патриарха без опасения апелляции.

Архимандрит возражает еще, что патриарх имеет другие источники содержания. Но, может быть, они недостаточны для потребностей патриархии. Архимандрит не видит приходорасходных книг патриархии. Дело и здесь не ясно.

Если бы отношения между Святейшим Синодом и вселенским патриархoм были самые близкие, вполне доверенные и откровенные с обеих сторон: тогда только можно было бы тихо сказать его святейшеству, не найдет ли он способы устроить хозяйство патриархии так, чтобы отнять всякий повод к нареканию в симонии.

IV. Примечательны слова письма, что теперь только великая церковь «открывает в церквах константинопольских славенское богослужение». В Константинополе считают 15,000 греков и 50,000 болгар: итак, для 15,000 греков 50,000 болгар лишены были доныне богослужения на понятном для них языке. Только недавно для 50,000 болгар открыта была одна церковь святого Стефана, которая теперь в расколе. Судите после сего раскольничествующих болгар!

V. Сказав о том, что болгары, римско-униты, ссылаются в свою пользу на 3, 4 и 5 правила сардикийского собора, которыми якобы верховный суд во вселенской церкви предоставлен римскому епископу, архимандрит Антонин позволил себе следующие рассуждения:

«Упоминаемые правила сардкийского собора, как и самый собор весь, не лишены значения в вопросе болгарском. Из них вытекает одно из двух: или римский епископ действительно имел право окончательного суда во всей церкви, или – Иллирик в то время действительно подлежал его ведению. И тот и другой вывод не может нравиться; но едва ли возможен какой-нибудь третий вывод, например, тот, что в Сардике (ныне София) обсуживались дела, чуждые и месту собора, и интересам Востока».

Это значит, что архимандрит не находит никакого способа истолковать означенные правила в православном смысле, и находит их сильными в пользу Западной церкви.

В греческом Пидалионе (Кормчей), изданном по благословению вселенского патриархa, под 3 правилом сардикийского собора (тоже и в отношении к двум следующим) сказано:

«Заметь, что cиe правило не должно разуметь о епархиях, не подведомых папе, а только о подведомых ему, по толкованию Зонара».

В книге правил апостольских и соборных, изданной по благословению Святейшего Синода, сделано подобное замечание, и при том с указанием на 6 правило первого вселенского собора, которого не мог отменить сардикийский собор, как не вселенский, а только поместный.

Итак, архимандрит Антонин не оказывает доверия ни знаменитому церковному законоведцу, ни толкование греческой Кормчей, одобренной вселенским патриархом, ни толкованию книги правил, изданной Святейшим Синодом, а держится своего мнения, что «едва ли возможен какой-нибудь вывод» из вышеозначенных правил, неблагоприятных Риму, и благоприятных православию.

Нимало не думаю, чтобы архимандрит Антонин был наклонен к неправославию. Но так могло случиться с человеком, который получил oбpaзoвaние не под твердым руководством, а более собственными усилиями, и не очень осторожно доверяет мудрованию собственному.

2 Апреля, 1861 г.²⁶⁴

I. Новое сведение о состоянии болгарского дела представляет размышлению две мысли: перемену лица на вселенском престоле²⁶⁶ и законно осужденных двигателей болгарского дела другими, не осужденными и более умеренными.

II. Вселенский патриарх поставил себе на пути снисходительного примирения преграду низложением Илapиoнa. Теперь Порта поставляет патриарху на пути правосудия преграду отказом послать Илариона²⁶⁷ в заточение. Видно, Порте не хочется стать на стороне 15,000 константинопольских греков против 50.000 болгар, находящихся в Константинополе, что̀ патриарху надлежало бы принять в соображение ранее. Итак, он в затруднении. На сей случай прежде выказана была угроза, что все патриархи пойдут в отставку, но, по всей вероятности, сей угрозы не приведут в исполнение ни все патриархи, ни один константинопольский. И справедливо; ибо это был бы удар, который иеpapxия нанесла бы ceбе, без пользы для болгарского дела. Кто бы ни был на вселенском престоле: соборное определение о низложении Илаpиoнa отменено быть не может. И потому при всяком патриархе невозможно примирение с болгарами, если они не откажутся от Илариона.

III. Итак, если Иларион не будет отторгнут от болгар заточением: надобно стараться вразумить их, что им теперь с Иларионом нельзя достигнуть чего-либо доброго, и потому надобно им самим оставить его, и искать себе другого, бoлеe надежного представителя, и с тем вместе умерить свои требования. В то же время надобно стараться, чтобы с ними сближен был достойный епископ, соответствующий сему новому направлению, и чтобы святейший патриарх свои в пользу болгар уступки сделал более точными и твердыми, безопасными от ослабления перетолкованием, и потому привлекающими доверие и послушание.

30 Марта, 1861 г.²⁶⁸

I. Сведения сии получены после сведений от 21 марта, и потому не новы; впрочем, в них есть обстоятельства, которые могут быть замечены, как подтверждающие то, что говорено было в записке 7 апреля.

II. Иoнийскиe греки, находящиеся в Константинополе в большом числе, вступаясь за патриарха и его с собором определение, покушались сделать демонстрацию против изверженного Илариона, если бы он стал служить литургию. Это значит, что они сильно сознают важность и силу патриаршего и синодального решения о Иларионе. Итак, если бы другие греки, которым пришло на мысль поколебать cиe определение, принялись за это действительно, то прежде, нежели сделалось бы что-нибудь для умиротворения болгар, произошел бы раздор между греками. Вот новое соображение к тому, что не должно колебать состоявшегося определения.

III. Проявляется расположение некоторых болгар, западно-униатов, возвратиться к православию, под условием уступок, объявленных патриархатом. Посему желательно, чтобы патриарх сделал уступки свои более определенными и твердыми, чтобы удобнее привлечь болгар. А сим надобно отказаться от Илариона, с которым патриарх уже не может примириться, и искать другого болгарского епископа, способного к делу умиротворения.

IV. Вновь подтверждается, что Иларион обратился к протестантам, и говорит, что не трудно изменить некоторые православные догматы, для сближения с протестантским исповеданием. Вот новое доказательство, что Илариона должно оставить его судьбе. С какою надеждою благословения Божия можно было бы основать болгарскую иерархию на сем человеке, если бы он и сохранил личину православного епископа?

V. В настоящее время нужно убедительно предлагать болгарам, чтобы они внимательно обозрели свое в течение года продолжаемое движение, к чему оно привело, и к чему ведет, дабы по сему усмотрению дать оному благонадежное направление. Независимая болгарская церковь до сих пор есть только слово и предмет желаний, а не дело. Иларион, которого поставляли главною опорою ее, уронен, и нельзя поднять его законно; да и не было бы полезно поднимать человека, который добровольно падает на Запад. Вздумали начать дело независимой болгарской церкви отпадением от православия. 120 или 140 болгар мирян и 3 или 4 священнослужителя хотят составить болгаро-латинскую церковь, и дать патриарха такому числу людей, которого мало для составления прихода. Папа не соглашается дать патриарха, но радуется, что приобретает горсть людей; и, когда располагается рукоположить болгаро-латинского епископа, в церкви, среди богослужения, по прочтении Евангелия, падает в обморок, кажется умершим, и, едва очувствовавшись, выносится из церкви. Между тем, Иларион и некоторые другие болгары обращаются к протестантам, и к реформатам, и соглашаются изменить восточные догматы, чтобы получить мечту независимой болгарской церкви, с поврежденными догматами, без правильной иерархии. Таким образом болгары необдуманным движением частию сами себя лишают православия, рассекают свое единство религиозное, а чрез cиe рассекают и единство своей национальности, и ведут себя к расслаблению, и к порабощению разным чуждым силам. Если они желают сохранить в целости и православие, и национальные единство и силу, то в настоящее время не представляется для сего надежнейшего средства, как принять предложенные патриархом уступки и получить иерархию, хотя несовершенно независимую, впрочем, национальную и достаточно уполномоченную отстранить прежние неудобства и удовлетворить справедливым требованиям.

11 Апреля, 1861 г.²⁶⁹

I. В сем сведении открывается и доказывается мнение греков, епископов и мирян, что соборное определение о извержении епископов Илариона, Авксентия и Паисия²⁷⁰ может быть изменено. Но доказательства сего мнения неудовлетворительны, а средства исполнить оное не указаны, и едва ли могут быть указаны.

II. Говорят: «многие члены клира, даже принимавшие участие в соборе, не колеблются произносить строгое суждение о решениях его».

Но такое суждение они должны были предлагать на соборе, и тогда, может быть, инаковые последовали бы решения. Но когда строгие решения собора вошли в определение и публикованы в патриаршeй грамоте, с подписями всех составлявших собор, и никто из них не протестовал: то какое достоинство и силу имеют домашние противоположные суждения некоторых бывших на соборе? Если они теперь говорят правду, то изменили ей на соборе. Если на соборе поступили по правде, то теперь правда не на их стороне.

III. Говорят: «соборное определение напрасно возлагает на Илаpиoнa вину происшествия в болгарской церкви в пасху».

Это Иларион должен был доказать пред собором; но он не явился, и таким образом, по выражению 28 правила карфагенского собора, произнес приговор сам против себя.

При том в сведении 21 марта сказано, что после происшествия в пасху, Иларион призван был патриархом в присутствии синода, был порицаем, просил снисхождения патриарха, но после того целый год продолжал беспорядок, начатый в пасху.

IV. Илapиoн в оправдание свое говорил, что не может отделиться от движения болгар, по предосторожности, чтобы они не отпали от православия.

Это могло служить к его извинению в некоторой степени, до некоторого времени. Но он в печатной грамоте, бездоказательно, приписывал высокому греческому духовенству явное недостоинство и закоснелость в злоупотреблениях. Это не нужно было для охранения болгар в православии. Напротив, это восставляло их против православной иерархии. Это поступок мятежный.

Если Илapиoн думал иметь причину жаловаться на патриарха, то по силе 6 правила второго вселенского собора, должен был писать о сем ко всем епископам, и просить соборного рассмотрения жалобы, а не отделяться от православной иерархии, а не порицать ее публично бездоказательно.

V. Говорят: «патриарх в течение года не беспокоил Илариона и Авксентия ни замечанием, ни выговором».

Но выше показано, что бывший патриарх ²⁷¹ порицал в синоде Илариона; и Иларион просил снисхождения. Потом бывший патриарх затруднен был делами церковно-народного собрания, и не раз изъявлял расположение удалиться от дел. Новому пaтpиapху²⁷² также нужно было время осмотреться в своем новом трудном положении. Кроме сего медление двух патриархoв изъясняется их желанием и некоторыми посредническими усилиями достигнуть прекращения затруднений мирным путем.

Чрез то, что судья, по обстоятельствам, умедлил осудить виновного, не превращается виновный в правого, а судья в виноватого.

VI. Говорят: «не соблюдено правило троекратного вызова епископа к суду, имеющее целию дать ему время приготовиться».

Но троекратный вызов был. Срока призывам 74 апостольское правило не назначает. Карфагенское 28 правило назначает месячный срок, а при особенных обстоятельствах дает подсудимому и другой месяц. Но это, очевидно, сделано для епископов, пребывающих в епархиях, которым нужно время и приготовиться к ответу, и прибыть на место собора. Епископ Иларион находится в одном городе с собором. А для приготовления к ответу имел год.

VII. К оправданию Илариона указывают на отделение церкви афинской.

Пример несходный с тем делом, к которому приводится. Афинская церковь не восставала против патриарха и синода, как Иларион и болгары; государственная власть поставляла ей преграду против сообщения с патриархом; афинская церковь не публиковала, как Иларион, бездоказательных порицаний на патриарха и синод; она в порядке просила у патриарха самостоятельности: Иларион присвояет себе самостоятельность самоуправно.

VIII. Говорят: «текст извержения Илариона написан за четыре дня до вызова его к суду».

Можно ли доказать это? И если бы доказано было: не было бы достаточно для опровержения соборного определения. В чем обвиняется Иларион, это даже нужно было заранее написать для доклада собору. Если же и проект решения написан: cиe не связывало присутствовавших на соборе; они могли дать иное мнение, если бы то находили справедливым.

IX. Говорят: Иларион, пocле первого призыва к суду, посылал к Аали-паше просить обеспечения своей личной свободы».

Что̀ из того? Никто не говорит, что он сказал посланным от собора: «приду, как скоро получу обеспечение моей личной свободы». Собор знал только, что он, по троекратному призыву, не явился; и осудил его.

И можно ли было ему опасаться насилия пред лицом целого собора?

И не достойнее ли православного епископа, чтобы, хотя и с oпacнocтию лишения свободы, вверил себя своему христианскому начальству, нежели чтобы явился пред оное, опираясь на магометанского стража его свободы?

X. Говорят: «патриарх говорил языком страсти, когда секретарю турецкого министра объявил на соборе, что уже поздно, и что решение собора о извержении Илариона не возвратно».

Действовала ли в cиe время страсть в патриархе, cиe ведает дух, живущий в нем; но слова его были законны после того, как собор единогласно произнес осуждение Илариона.

XI. Говорят, что «патриарх в cиe время не одушевил себя правилами справедливости».

Осмелимся судить об определении собора. Оно строго. Можно было только удалить Илариона от иерархического общения и от священнослужения, в ожидании, что он вразумится, и, дело будет рассмотрено обстоятельнее, чем было бы ему сохранено епископство, и он мог бы надеяться пpoщения. Но если осуждение произнесено строгое, а не умеренное: чрез cиe виновный не сделался невинным.

XII. Говорят, что «осуждение Илариона могло быть отменено, когда пред собор явился секретарь турецкого министра, потому что оно не было еще подписано».

Было ли бы сообразно и с правильностью соборного действования, и с достоинством собора, если бы собор, выслушав от своих посланников троекратный отказ Илариона явится на собор, и вследствие сего соборно произнеся осуждение Илариона, отменил свое определение потому, что явился турецкий чиновник, опять без Илариона, и сказал, неизвестно что̀? Иное дело, если бы с чиновником явился Иларион: может быть, собор и выслушал бы его; но он, и будучи обеспечен в своей личной свободе, о которой заботился, турецким чиновником, не явился пред собор и под его защитою. Это можно счесть четвертым отказом собору.

XIII. Строгость патриарха представляют причиною увеличившихся затруднений в болгарском деле.

Это правда. Но такая же того же причина есть непреклонное упорство Илариона и болгар. Сколько известно, российским посольством неоднократно обеим сторонам делаемы были примирительные внушения, и предлагаемы были средства примирения. К сожалению, не внимали 6лагонамеренным предостережениям.

XIV. Находят несправедливым, что митрополит филиппопольский²⁷³ осужден, не быв судим, и не был призван к суду.

Это справедливо. Посему он имеет право протестовать, и просить нового суда.

Но он потерял cиe право тем, что, вместо требования нового суда, произнес анафему на патриарха и на греческую иерархию. Он поставил одного себя выше патриарха и собора, и осудил их также, не призвав их к суду. Итак, он сам постарался, чтобы свое неправильное осуждение сделать правильным.

XV. Положим, что, не смотря на все вышесказанное, находят возможным вести спор против соборного определения, осудившего Илариона.

Как поведут оный?

Собор, который лишил Илариона епископства, решительно не может возвратить ему оного. Cиe запрещают правила. Для сего надобно, чтобы составился новый больший собор, чтобы сей нашел несправедливым решение первого собора, признал оное недействительным, и таким образом оказалось бы, что Иларион не был лишен епископства.

Можно доказывать, что определение собора 24 февраля строго, что в его действовании есть неправильность; но можно ли доказать, что оно совершенно несправедливо?

Собор 24 февраля составлен был из всего, что̀ есть важнейшего в восточной иерархии, из шести патриархoв, из членов синода, из геронтов, всего из 27 членов.

Найдется ли возможность составить собор, который был бы выше и многочисленнее сего? Какая власть может созвать его? Согласятся ли патриархи созвать новый собор, и войти в него, чтобы вместе с ним осуждать свое собственное определение?

XVI. Греки говорят, что соглашение с болгарами возможно, но что для сего духовенство должно быть устранено, и тогда «обе нации легко достигнут до соглашения взаимных интересов». Удивительные мысли! Разве дело идет об интересах двух наций, а не об интересах веры, церкви и душ христианских? Разве могут миряне без духовенства сделать новые распоряжения в высшей иерархии? Разве могут миряне лишенного сана Илариона вновь сделать епископом?

XVII. «Патриарх Иоаким, говорят, всегда будет препятствием умиротворению болгар».

Положим, что это вероятно. Что̀ же из сего? Надобно ли удалить патриарха? Найдут ли в нем вину, для сего достаточную? И чтобы удалить его, нужен будет такой собор, о котором сказано выше.

Или думают, что без дальних затруднений сила Порты низвергнет патриарха Иoaкима с вселенской кафедры? Это значило бы врачевать беду бедою. Удар в патриарха отразился бы на церкви. Какую силу в церковном управлении будет имеет православная вселенская кафедра, если магометанское дыхание сдувать будет с нее патриарха по произволу?

XVIII. Но, может быть, святейший Иоаким сам оставит свое место, как угрожал.

Это было бы, может быть, к пользе, а может быть к продолжению затруднений. Будет ли преемник его более снисходителен к болгарам, нельзя знать. Если по причине болгар патриарх сойдет с своей кафедры: не будут ли видеть в сем свою победу и не сделается ли это подкреплением их упорству?

XIX. В сих печальных обстоятельствах не предлежит ли какая особенная обязанность церкви Российской? Молитва о умирении матери – церкви Греческой.

Официальное вмешательство в дело чужой церковной области было бы неправильно, когда оттуда нет никакого отзыва, дающего причину сему.

Тихо, например, чрез архимандрита Антонина, может быть, не бесполезно подать мысль обеим сторонам, чтобы Иларион оставлен был своей судьбе, и чтобы найден был другой болгарский епископ, в котором были бы примирены требования и уступки; так как до сих пор и уступки не примиряют.

XX. Не возможна ли какая помощь и от православного российского правительства? Может быть, небесполезно было бы старание российского посольства дать движение мысли, которая предложена в предыдущей статье.

Мысль послать в Константинополь новое доверенное от Государя Императора лицо не обещает рассеять тамошний мрак. Может быть, в доверенных сношениях посланника с патриархом есть неудобство: между ними стоит воспоминание патриарха – геронта о том, что посланник не поддерживал геронтов, и расположен был в пользу уничтожения их. Но новопришедший может ли вдруг обнять вниманием и дознанием разнообразное множество личностей, деятельностей, источников и силы открытых и сокровенных влияний на лица и на мысли людей, чтобы определить на чем и как, и чрез какие содействия можно было бы примирить непримиримых доныне? Для миротворного действия нужны самые доверенные отношения: можно ли установить их вдруг? Между тем явление и действование нового лица может неблагорасположенным дать случай к жалобам на вмешательство. Трудно надеяться, чтобы cиe новое усилие имело желаемый успех. А предпринять и не успеть хуже, нежели не предпринимать.

Бог мира да наставит на лучшее и лишенных мира, и призванных для восстановления мира.

7 Апреля, 1861 г. ²⁷⁴

I. В сей депеше замечается, что уступки патриарха болгарам неудовлетворительны, потому что выражены неопределенно и обоюдно, как, например, говорится в них о чисто болгарских епархиях, тогда как нельзя найти епархии, в которой не было бы греков. Тоже самое говорено было в записке 13 марта. Итак, видно, это справедливо, а потому справедливо и заключение упомянутой записки, что нужно было бы дать сим уступкам бoлее определительный и более обеспечивающий характер.

II. Тяжко замечание депеши, что у болгар не достает религиозного убеждения; но их поступки согласны с сим замечанием. У них есть некоторая набожность к преданию. Но крайнее незнание, в чем состоит истинное христианство и православие, и с другой стороны – ненависть к греческому духовенству, воспитанная притеснениями его, произвели то, что в них господствует одна мысль, как бы освободиться от греков; но, чтобы cиe сделать не с нарушением православия и церковных правил, об этом они вовсе не размышляют. Это больше препятствует благоприятному разрешению болгарского вопроса.

III. Для ослабления сего препятствия не представляется иного средства, как то, о котором уже говорено: изыскать болгарского архиерея, который бы стал на место Илариона между болгарами и патриархoм, но не с враждебным, как Иларион, а с миролюбивым расположением.

11 Апреля, 1861 г. ²⁷⁶

Получив копии ²⁷⁷с депеш по болгарскому делу, от 11, 18 и 25 прошедшего апреля (последняя при отношении от 10 сего мая, № 2772), мысли мои по оным изложил я в записке, при сем прилагаемой.

Мне случилось на сих днях говорить с одним, недавно прибывшим в Москву, образованным, 6лaгoнaмеренным и знающим дела болгарские. Он так же, как и я, думает, что болгары крепко привязаны к Илариону, но что примирительные средства еще не без надежды употребить можно.

Между прочим, спросил я о архимандрите Софронии, находящемся теперь в России. Он подтвердил то, что я узнал прежде, именно, что сей архимандрит, хотя не большой образованности, но муж рассудительный и честный, что он некоторое время исправлял должность викария митрополита фессалоникского, с благоразумием и твердостию. Защищал его и епископа кукушского от несправедливостей епископа их, и вообще, где служил, приобретал к себе расположение. Вот лицо, которое, вероятно, с пользою могло бы быть епископом для Болгарии.

№ 54. 14 Мая, 1861 г.

I. Болгарский филипопольский депутат подал мысль устроить сие дело чрез совещание болгар-мирян с греками-мирянами, взяв за основание данные патриархом уступки. Странный путь для церковного дела. Но положим, что произойдет соглашение. Это только половина пути. Как думают пройти другую, не видно. Иерархическое дело нельзя привести к концу без иерархии.

II. Но между тем, как православные греки и болгары медленно думают, что делать, отпадшие от православия проворно действуют. Архимандрит Иосиф успел уже сходить в Рим, и получить епископское рукоположение, и возвратился в Константинополь в звании апостолического викария. Он служит литургию в облачении, какое употребляет восточный патриарх, и носит на руке перстень западного епископа. После литургии в церкви он поет гимн в честь папы и султана, сочиненный болгарскими стихами. Константинопольский журнал объявляет о сем, и с похвалою папе публикует латинское двоедушие, именно: болгары-униаты обязаны исповедовать исхождение Святого Духа от Отца и Сына, но папа разрешает читать в церкви символ веры без прибавления и от Сына, дабы православным чтением символа обмануть народ и привлечь в унию.

III. Так православные миряне думают; неправославные действуют. Но что̀ православное духовенство? Действует ли оно? Не слышно. Какой же успех могут имеет недеятельные против деятельных?

IV. Неизвестно, дошла ли до Константинополя здешняя мысль, чтобы, по низложении Илариона, как можно, немедленно поставить на его место другого болгарского епископа, который быль бы не противником патриарха, а посредником между им и болгарским народом. Сего не сделано; и вот низложенный Иларион, скрывавшийся, смело является, и священнодействует на страстной неделе и в пасху. Какое замешательство! Каков соблазн! Какое унижение для патриарха и прочего духовенства, произнесшего осуждение Илариона!

V. И турецкое правительство в замешательстве и в унижении. Оно определило сослать Илариона, но медлило исполнить сие; позволило ему скрываться, и, когда он, вопреки определению, явился в столице, не смело тронуть его, уступая открывшемуся возмущению болгар, и принуждено было просит совета у российского посланника, которому прежде не внимало.

VI. Примечательно, что и в сие время ни патриарх не обратился к посланнику, ни посланник к патриарху, а только к дипломатам других держав. Едва ли можно изъяснить cиe иначе, как разве крайним нерасположением патриарха к посланнику, и отчуждением от него. Но если значительная часть обязанностей российского посланника в Константинополе есть поддержание православия, а для сего и патриарха, то может ли сия обязанность быть исполняема с успехом, при таком их отчуждении друг от друга? Опыт пред глазами.

VII. Вот открылся важный момент дела, в котором вселенский патриарх и российский посланник должны иметь одну общую цель, и потому взаимный совет, чтобы разрешить болгарский вопрос благоприятным образом для православия; но посланник обращается не к стороне естественно благоприятной делу, то есть, к патриарху, а к стороне естественно неблагоприятствующей, то есть, к другим посланникам, которым свойственно благоприятствовать не чуждой для них православной церкви, а унии своего вероисповедания, что в них, а также и в турецких министрах, еще прежде усматривал российский посланник. Итак, дело православия некоторым образом впало в руки людей, естественно неблагоприятствующих православию.

Теперь предполагается составить смешанную комиссию из греков и болгар. Это значит, что указывается, как и выше сказано, к желаемой цели половина пути, и не обращается внимание на то, что далее следует пропасть, то есть, совершившееся низложение Илариона, которого патриарх окончательно отвергнул и которого болгары не хотят оставить. Мост над сею пропастью нельзя построить без помощи патриарха; но к нему не обращаются, и не знают, чего можно надеяться от него.

VIII. Разные стороны, прикасающиеся сему делу, как будто нарочно старались довести оное до безысходного положения. Церковно-народное собрание, имевшее в свое время значительную силу, когда болгары обратились к нему с своими требованиями, вместо того, чтобы воспользоваться сим случаем для их умиротворения, оттолкнуло их. Бывший патриарх, медленностию и нерешительностию, болгарскому восстанию против церковной власти дал время усилиться и распространиться. Иларион упорством против патриарха, простертым до наглости, заградил для себя путь его снисхождения. Нынешний патриарх, крайнею мерою строгости против Илариона, вырыл пропасть на пути примирения. Турецкое министерство вызвало сию крайнюю меру обещанием заточить Илариона (без чего патриарх не решился бы низложить его), и потом парализовало сию меру неисполнением своего обещания. Испросив от султана повеление о заточении Илариона, турецкое министерство долго оставляло cиe повеление без исполнения, в угодность болгарам, и тем подало им повод к более дерзновенному противлению власти, дошедшему до мятежа.

Как трудно надеяться лучшего после того, когда столько раз делано было не то, чего можно было надеяться!

IX. Что сделает смешанная комиссия из греков и болгар? Судя потому, как крепко держатся болгары за Илариона и после церковного низложения его, почитая как бы за ничто cиe низложение, и присутствуя при церковном служении лишенного сана, как бы при служении действительного епископа, – нельзя не ожидать, что они настоятельно требуют восстановления его в сане епископа. Но это, по церковным правилам, или невозможно, или возможно чрез такие средства, которые нет надежды найти в действительности, как показано в записке 7 апреля, сего 1861 года.

X. Cиe побуждает возвратиться к мысли, которая уже представлена была в записках 30 марта и 7 апреля сего 1861 года, и которую, может, быть, еще не поздно употребить в дело, именно, стараться поставить на место Илариона другого епископа, который бы не препятствовал, как Иларион, но споспешествовал разрешению болгарского вопроса.

Изъяснимся несколько обстоятельнее.

1) Илариона удалить из столицы, дабы пресечь его сношения с болгарами, и расположить их принять другого епископа.

2) С тою же целию удалить и Авксентия.

3) Найти достойного епископа из болгар, и поставить его на место Илариона.

4) С тем вместе он должен обещать болгарам, что он будет, вместе с ними, стараться достигнуть удовлетворения справедливым их требованиям, законным путем.

5) А патриарху должен обещать, что не позволит себе незаконного противления церковной власти, как прежде Иларион.

6) Как благонамеренные из болгар и греков уже обнаруживают расположение искать примирения на основании сделанных патриархом уступок, только бы они были тверды и несомнительны: то назначить именно три или четыре епархии, наиболее болгарские, применить к ним патриаршие уступки вполне, и на деле открыть сие применение теперь же.

7) При сем в уступках патриарха уничтожить ограничения, которые разрушают все дело, как например, чтобы болгарский кандидат епископства непременно был известен великой церкви. Под предлогом недостатка сей известности можно отвергнуть всякое избрание. В достоинстве кандидата епископства можно удостовериться свидетельствами избирающих и начальств, в ведении которых он служил до избрания, и испытанием пред лицом святейшего патриарха.

8) Предполагаемая смешанная комиссия может таким образом составить определительное положение, на каком быть иерархии болгарских церквей.

9) О сем болгарский епископ и старейшины болгар представят вселенскому патриарху почтительную просьбу.

10) Должно надеяться, что святейший патриарх, который оставался непреклонным, когда отпадение от православия только угрожало, ныне, когда оно уже открылось, и нашло опору, благоволит оказать болгарам снисхождение, охранительное для их православия.

11) Но кто может сделать патриарху миролюбивые представления, когда он и посланник видимо разделены стеною? Сей вопрос требует внимания, при желании успеха делу.

12) Если нет в виду готового болгарского епископа, способного к сему делу: могут найти достойного кандидата и теперь рукоположить.

Кто видит лучшее, да откроет, и да управлено будет дело к миру православной церкви.

14 Мая 1861 г.²⁷⁸

Получаемые разными путями сведения о болгарах, на сих днях по особому случаю дополненные из достоверного источника, представляют вниманию следующее:

Известно, что жители селения Кукуша отпадали от православия, потому что не могли выносить поступков своего епископа, грека. Посему дан им епископ Парфений, из болгар, получивший образование в России в киевской академии²⁷⁹. Вступив в управление полянинскою епархиею, к которой принадлежит Кукуш, он впадших в унию возвратил в православие, которое продолжает утверждать и защищать словесно и письменно. Он пользуется уважением и приверженностию своей паствы, и доброе о нем мнение значительно распространено.

Вот человек, который способен быть поставлен на место Илариона, с миротворным назначением, о котором говорено в записке 14 мая, в статье X. Он болгар, управляет своею болгарскою паствою благодетельно, на опыте показал себя охранителем ее от неправославия; все cиe подает надежду, что болгары, при добром внушении и вразумлении, могут принять его на место Илариона. Надлежало бы ожидать ему благорасположения и от вселенского патриаpxa, как дознанному защитнику православия, и следственно нужному, когда православие угрожаемо. Но, между прочим, есть опасение, которое надлежало бы признавать вовсе невероятным, но в котором по несчастию, есть доля вероятности, – согласится ли патриарх поставить во главе болгар человека, русского образования, и особенно тогда, как патриарх стал приметно чуждаться российского посланника? Да изыщется и да найдется человек, который бы убедил его святейшество не останавливаться на ничтожных сомнениях, и подозрениях, когда дело идет об охранении церкви от явного бедствия.

Некоторые болгары думают, что был бы полезен совет Святейшего Синода Российского вселенскому патриарху. Сомнительно. И особенно неудобно сношение официальное, как о сем говорено уже прежде.

Может быть, небесполезно было бы, чтобы первенствующий член Святейшего Синода, в виде частного, доверенного, письма, изложил архимандриту Антонину, с каким соболезнованием взирает Российская церковь на затруднения церкви Восточной, и какие имеет мысли о средствах к умиротворению; а архимандрит, также в виде частной откровенности, довел бы cиe до сведения патриарха. Если совет приобретет внимание – цель достигнута. А если и не примется частно дошедшая до пaтpиapxa мысль, cиe не будет оскорблением Святейшему Синоду, и не поведет к охлаждению между двумя иерархиями.

17 Мая, 1861 г.²⁸⁰

Князь А. М. Горчаков, в бытность в Москве, от 8 июня, 1861 года, писал митрополиту, что «Государь Император лично сообщил вашему высокопреосвященству о желании найти убежище в России, изъявленном мнимым apxиeпиcкoпoм Иосифом²⁸¹, болгарином, принявшим латинскую веру, торжественно посвященным папою в Риме и отправленным им викарием в Болгарию. Ныне князь Лобанов уведомил меня, по телеграфу, что Иосиф уже отправился в Одессу и предъявил намерение возвратиться в лоно православной церкви. Считая событие весьма важным, так как оно лишает униатскую партию в Константинополе главы своей, я долгом счел сообщить немедленно вашему высокопреосвященству столь утешительную весть. Подробности мне еще неизвестны; по получении обстоятельного донесения князя Лобанова, непремину сообщить вам с оного копию».

В конце записки князя А. М. Горчаков собственноручно приписал: «Сейчас Государь возвратил мне текст телеграммы князя Лобанова. Прилагаю копию для нашего высокопреосвященства; но так как он писан в цифрах, то покорнейше прошу истребить, по прочтении». При записке сохранилась, на французском языке, копия с депеши князя А. Б. Лобанова-Ростовского, из Константинополя от 7/19 июня 1861 г. В ней князь А. Б. Лобанов-Ростовский сообщал, что архиепископ Иосиф отправился накануне того дня в Одессу, с намерением отречься от католицизма, а потому просил князя Горчакова «рекомендациею его оказать содействие к радушному приему Иосифа духовными властями в Одессе, и к доставлению ему средств существования».

На депеше собственноручно митрополит Филарет написал:

Что бискуп Иосиф направляется в Россию для возвращения в православие, – это доброе знамение. Оно показывает, что для страждущего на Востоке православия и первое и последнее прибежище – Россия. Жаль, что иные понимают сие не довольно или поздно.

Для суждения о принятия Иосифа в общение православной церкви нужно знать, не присоединяет ли он к своему намерению каких условий, а также и то, как поступал вселенский патриарх с священниками, возвращающимися к нему от латинства?

Единство церкви требует, чтобы Святейший Синод действовал единообразно с святейшим патриархом; но это не всегда удобно, чему примеры видимы.

I. Иосиф, отпавший от православия в западную унию, рукоположенный в Риме самим папою в архиепископа новоустрояемой болгаро-унитской церкви, явившийся потом в Константинополь, торжественно совершивший литургию, чтобы показать свое звание в действии, и новую церковь в полной организации, вслед за тем видит новое здание около его рассыпающееся, оставляет и сам унию, отдает апостолический брев²⁸² и султанский берат, свидетельствующие о его звании, в руки российского посланника и приходит в Россию. Событие знаменательное. Прозелитизм Борэ²⁸³ и других и непогрешительность папы сим событием поставлены в положение постыжающее.

Папа рукоположил не просто епископа епархии, но архиепископа церквей ожидаемых болгаро-унитских епархий, по желанию и мнению болгар-униатов, даже патриарха (что̀ они и провозгласили в переводе берата). Оказалось, что он благословил призрак.

Кто-то в константинопольском журнале, смотря на событие с латинской точки зрения, говорит, что Иосиф, «патриарх булгар-униатов», «был худой пресвитер и нечестный человек». Если это правда, то добросовестно ли поступили те, которые взяли худого пресвитера и нечестного человека, и сделали из него патриарха болгаро-унитской церкви, чтобы представить народу бездушную личину иерарxии, чтоб прельстить и привлечь его? И не они ли, думая очаровать других, приготовили разочарование самим себе? Но если Иосифа избрали, как благочестивого человека, каким его знали болгары до его отпадения, то добросовестно ли чернять его теперь?

Восточный вестник, видно добросовестнее. Он говорит: «Иосиф человек добрый, простой, которого легко обмануть». Это ведет к заключению, что Иосифа обманули, и сделали униатским архиепископом; потом ему растолковали, что он обманут, и он ушел от унии.

Можно надеяться, что предприятие, которое явилось было великолепным, но кончилось смешным образом, осадит несколько рьяность западных пропагандистов, увеличит осторожность тех, которым предстояли опасность, прельщение и увлечение; и таким образом обратится в пользу православия.

II. Прибытие архиепископа Иосифа в Россию приносит с собою вопрос; что̀ с ним делать? Великодушие благочестивейшего Государя Императора положило уже начало разрешению сего вопроса, приняв Иосифа на русский берег, после его нравственного кораблекрушения. Высочайшее покровительство, без сомнения, продолжится.

III. Но предложенный вопрос становится труднее, когда переносится в Российскую церковь.

Депеша посланника, № 114²⁸⁴, показывает, что расстройство болгарской унии началось обескуражением мирян и перешло в клир, что первый открыто пред вселенским патриархом отрекся от унии священник Феодор, что его примеру последовал священник Димитpий, что архимандрит Макарий и другие тайно трудились над разрушением униатской партии; и что, наконец, Иосиф, мучась угрызениями совести, и утомясь зависимостью от латинян, желал бы почетно уединяться в своем прежнем монастыре, но его за отступничество не приняли бы ни монахи, ни народ; к вселенскому патриарху явиться он боялся, в тоже время опасался со стороны латинских миссионеров взыскания денег, на него употребленных; из всех сих затруднений нашел он себе один исход – удаление в Одессу. О возвращении в православие он не сказал ни слова, ни вселенскому патриарху, ни Святейшему Синоду. Ни правила церковные, ни простое благоразумие не позволят никакой иерархии принять в церковное общение человека, отпадшего от церкви, потом оставившего неправославную сторону по запутанности обстоятельств и не изъявляющего пред православною церковию, ни раскаяния, ни желания присоединиться к ней.

Желательно думать о лице лучше, нежели говорить дела; но дела архиепископа Иосифа говорят, что если он легко отступил от православия, опять легко оставил латинство, к православной церкви прибегнуть не спешит, то в чем же можно иметь ручательство, что он не пустится опять в латинство, если, по несчастию, болгаро-унитская партия возникнет и усилится? По теперешнему своему положению, он может сказать униатам, что, по затруднительным обстоятельствам, уклонился из Константинополя только в Россию, а не в Российскую церковь.

Итак, Святейший Синод сколько бы ни расположен был принять архиепископа Иосифа снисходительно и мирно, не может, однако, ничего сделать, доколе архиепископ не обратится к нему с обстоятельным и искренним письменным изложением своих обстоятельств и своего расположения, чтобы несомнительно видно было, осуждает ли он свое отпадение от православной церкви, приносит ли в нем свое раскаяние, от всего ли сердца желает воссоединения с православною церковию.

IV. Засим следует вопрос: с какими условиями может быть принят в общение православной церкви архиепископ Иосиф?

Депеша замечает, что вселенский патриарх затруднился бы дать Иосифу какое-либо назначение в церкви, хотя бы и простил его. Это не очень ясно. Какая трудность оставить архиепископа без епархии, чему примеров много? Итак, не то ли затрудняло патриарха, признать ли Иocифа архиепископом, или архимандритом, как он был в православной церкви? В самом деле, есть странность в том, чтобы Иосифа, который, пребывая верным православию, по всей вероятности, умер 6ы архимандритом, но который чрез измену православию сделался архиепископом, принять обратно в православие и оставить при нем архиепископство, как будто в награду за измену.

По силе 8 правила 1 вселенского собора, по приведенным и принятым в деяниях VII вселенского собора примерам рукоположений: Мелетия, apxиeпиcкoпa антиохийского²⁸⁵, Кирилла иepycалимского²⁸⁶, Aнaтолия, патриарха александрийского, и проч., Иосиф может быть принят в качестве архиепископа.

Но с сим снисходительным суждением будет ли согласен вселенский патриарх и его великая церковь? Не скажет ли он, что он один имеет право судить и разрешить Иocифа, принадлежавшего к его ведомству и отпадшего, или, по крайней мере, что cиe не должно быть сделано без его согласия? Cиe требует предусмотрительного соображения Святейшего Синода, для охранения мира и согласия церквей.

V. Архиепископ Иосиф объявил, между прочим, в Одессе генерал-губернатору²⁸⁷, что священника Феодора, возвратившегося из унии в православие, патриарх помазал миром. Должно ли по сему примеру поступить с архиепископом Иосифом? К сему располагают правило Bacилия Великого, I и II вселенского соборов. Но приведенные в предыдущей статье правила позволяют обойтись без сего. Святейшему Синоду предлежит рассудить о сем.²⁸⁸

VI. Вот еще соображение, не церковное, но которое, может быть, требует некоторого внимания. Депеша, № 114, говорит, что Иосиф опасался со стороны миссионеров преследования за деньги, которые он от них получил, и не в состоянии был возвратить. Константинопольский журнал говорит, что он получил много великолепных подарков, крестов, митр, пастырских жезлов, мощей, денег; и скрылся как вор. Не может ли случиться, что здесь поспешно будут ему оказаны почести, а потом, по судебному преследованию, потребуют выдачи его?

VII. Кажется, не излишне была бы предосторожность, остановить его в Киеве, доколе обстоятельства его лучше уяснятся. Как примет его в Петербурге Святейший Синод, когда не довольно можно предвидеть, какое должно быть о нем окончательное решение?²⁸⁹

1 июля, 1861 г.

I. Другой год ведется греко-болгарское дело, и ведется так, как будто обе стороны стараются запутать оное, а не разрешить. 06oзрение встреченных препятствий не покажет ли, куда можно бы от них уклониться, чтобы найти исход?

II. Болгары, чтобы выпросить для себя у патриарха независимую иерархию, начали дело криком против него в церкви во время богослужения. Мятеж и ругательства, конечно, не суть средства для приобретения благорасположения к просьбе, а препятствия тому.

III. Не вселенский патриарх²⁹¹ (предшественник нынешнего) должен был в сем взрыве, не неприметного и прежде, народного негодования усмотреть опасность для мира церкви, и немедленно позаботиться о средствах умиротворения, что было тогда более, нежели в последствии, удобно, когда епископ Иларион еще колебался, и восстание не имело церковной опоры. Напротив того, патриарх медлил, и тем дал время восстанию распространиться, усилиться и сформироваться.

IV. Нынешний патриарх²⁹², при вступлении на вселенскую кафедру, нашел дело в неопределенном положении; но мог примечать, что восстание не ослабевает, а усиливается. Самая новость его положения давала ему случай оказать болгарам снисхождение, и примирение не так еще затруднено было, как в последствии; но он предпочел непреклонность.

V. С другой стороны епископ Иларион, хотя приставший уже к непослушным болгарам, но долго оставляемый патриархом без осуждения, по сему самому мог не без надежды обратиться к снисхождению патриарха с смирением и умеренными требованиями; но он также предпочел упорство, и решительно отказался явиться к патриарху, боясь, как он говорил, ссылки: но это едва ли не предлог, так как после оказалось, что патриарх даже лишенного сана Илapиoнa не мог сослать своею властию, а должен был для сего обратиться к Порте, и то не с хорошим успехом.

VI. Не видя пути, болгары бросались на разные распутия. Они хотели, чтобы иностранная дипломатия сделала им независимого патриарха, чтобы магометанское правительство сделало им православного патриарха. Некоторые уклонились в западную унию. Следствие сего было только то, что обличилось упорство воли, без участия благоразумия, и незнание начал православного христианства, которому, впрочем, изменниками сделаться они не хотели.

VII. Между тем епископ Иларион сам себе поставил преграду на пути пpимирения, опубликовав укорительную грамоту на греческую иерархию.

VIII. Патриарх к медленности и непреклонности присоединил строгость: соборно и невозвратно лишил сана болгарского епископа Илариона, и тем с своей стороны вырыл пропасть и на пути примирения.

IX. Мера сия не принесла пользы, между прочим, потому, что низложенный Иларион некоторое время оставался в Константинополе, и действовал как архиерей, в чем, к общему соблазну, оказывалось бессилие церковной власти.

X. Наконец патриарх решился объявить уступки болгарам, но безуспешно, во-первых, потому, что уступки, которые в первом периоде дела были бы выражением благорасположения патриарха, и потому были бы способны возбудить взаимное расположение болгар, теперь являются выражением слабости непреклонного прежде патриарха; во-вторых, потому, что выражены были обоюдно, так что обещания легко могли быть превращены в отказы; и потому неудивительно, что болгары не оказали доверия сим уступкам.

XI. После низложения Илаpиoнa надлежало бы стараться поставить на его место болгарского епископа с примирительным направлением, чему могло споспешествовать то, что и греки, и болгары, миряне, почувствовали вред раздора, их ослабляющего. Не видно, имел ли о сем патриарх сколько-нибудь заботы.

XII. Западно-болгарская уния расстроилась. Но западная пропаганда не унывает, и продолжает действовать. И горсть мирян болгаро-униатов не отчаивается: она думает из журналиста сделать архиепископа. Но пользуется ли обстоятельствами патриарх? – Не видно.

XIII. Патриарх действует, кажется, во исполнение своих уступок болгарам. Недавно, как пишут из Константинополя, в митрополита преславского (в Шумле) произвел он архимандрита Анфима²⁹³ (бывшего воспитанника московской духовной академии) и в митрополита зворницкого (в Боснии) Дионисия, грека, хорошо знающего по сербски. Кроме сих есть уже из болгар архиереи: филиппoпoльский, coфийский, кестендильский, врачанский, полянинский. Но софийский Дорофей и врачанский Паисий²⁹⁴ худо приняты народом в своих епархиях; преславскому написали из епархии, чтобы он не приезжал, потому что не будет принят: потому и кестендильский и филиппопольский не решаются ехать в свои епархии. Если бы сии архиереи поставлены были на основании предварительного примирительного положения о болгарской иерархии, то, вероятно, по крайней мере, некоторые из них были бы приняты болгарами с удовольствием; но когда они идут от ненавистного болгарам самовластия патриарха, то они сделались болгарам неприятны в самом начале своего служения, и трудно сделать их приятными в последствии.

XIV. 12 июля депутаты болгар представили Аали-паше новые пункты соглашения. B начале своей записки они говорят о «тирании патриарха и притеснениях, которых нельзя описать». Хорошо прокладывают дорогу к примирению.

XV. Патриарх не соглашается принять предлагаемые болгарами пункты. И трудно решиться жаловаться на него за cиe. Первый пункт говорит, что болгары имеют право участвовать в избрании патриарха. Пятый пункт говорит, что наименование первого митрополита болгарского не зависит от власти патриаршей. Итак, болгары хотят, чтобы они имели право участвовать в избрании первого лица вселенской церкви, и чтобы первое лицо вселенской церкви и великая церковь не имели права участия в избрании первого лица частной болгарской церкви. Есть ли здесь уважение к патриарху и великой церкви? Есть ли, по крайней мере, взаимная равномерность?

XVI. Третьим пунктом постановляется смешанный совет из шести болгарских митрополитов и шести старейшин, по делам нации, кроме церковных. Четвертым пунктом первому болгарскому митрополиту и его светскому помощнику присвояется право непосредственно обращаться к турецкому правительству. Из сего видно, что болгары хотят отделиться от греков не только в церковном, но и в гражданском отношении. Теперь греки и болгары, под начальством вселенского патриарха, составляют одну силу, так значительную, что она сама собою служит им некоторою защитою против произвола турецкого правительства. Но когда, по предположению болгар, одна сила разделится на две, очевидно, каждая из них будет слабее, и, по всей вероятности, они будут еще более ослаблять одна другую продолжением несогласий. Итак, не для того ли трудятся болгары, чтобы сделаться слабее, и удобнее быть подавленными силою Порты и другими враждебными силами?

XVII. По пятому пункту низложение первого болгарского митрополита, в случае виновности его, должно происходить не иначе, как турецким правительством, по представлению смешанного болгарского совета. Поэтому, если первый митрополит болгарский окажется виновным в ереси, его будет судить и осудит не собор православной церкви, а смешанный болгарский совет и магометанское правительство!

XVIII. По седьмому пункту, когда нужно назначить митрополита в епархию, обитаемую греками и болгарами, то кандидат должен быть назначен из той нации, которая составляет большинство жителей. В Константинополе живут около 15,000 греков и около 50,000 болгар. Итак, по седьмому пункту константинопольский архиерей всегда должен быть из болгар, а не из греков!

XIX. Из сих замечаний нельзя не заключить, что болгарские пункты 12 июля составлены без довольного соображения с существом дела, с обстоятельствами и с церковными правилами.

XX. Есть известие (Москов. Ведом. № 180), что турецкое правительство Илариону и Aвкceнтию назначило содержание. Сим оно выражает неуважение к вселенскому патриарху и собору, и к их судебному приговору над Иларионом и Авксентием, и ослабляет власть патриарха, а болгарам угождает; но и болгарам от сего не много пользы, потому что Иларион и Авксентий теперь пред законом церковным уже не епископы.

XXI. Что же наконец? Открывается ли путь к разрешению вопроса? Напротив того, до сих пор видно то, что, думая открыть путь, более закрывают его и заграждают.

XXII. Неужели и совсем не можно найти исхода? – Нет, можно, если не слишком непреклонная воля даст более места духу миролюбия и беспристрастному рассуждению.

О сем было уже говорено прежде; но пусть скажется и еще.

В иерархии вселенского патриарха есть митрополит терновский и экзарх всей Болгарии и под ним епископы. Прежде было дело, ознаменованное титулом, а по времени от дела остается только титул. Почему бы вновь не превратить титул в дело? Пусть бы терновский митрополит был действительным, полномочным, экзархом и начальником болгарских епархий. Избрать бы его с согласия болгар; определить бы именно, которые епархии будут ему подписаны; назначить бы в сей епархии епископов, по согласию болгар. То, что сказано в патриарших уступках неопределенно и обоюдно, определить точно, и немедленно исполнить в сих епархиях. Дать свободу болгарскому экзарху и болгарам выбирать архиереев, согласно с шестым пунктом болгарского проекта 12 июля. По совещанию с болгарами сделать нужные дополнительные к сему правила, не противоречащие достоинству патриарха и единству церкви, а также и свободе церквей болгарских, и предохранительные против симонии и других злоупотреблений, и утвердить их непоколебимо при посредстве и содействии турецкого правительства. Для чего умолкли некоторые благорассудительные и благонамеренные голоса, которые иногда слышны были в церковно-народном собрании? Они могли бы обеим несогласным сторонам указать опасность и дать охранительные советы.

Филарет, митрополит московский.

19 Августа, 1861 г. ²⁹⁵

Представители болгар 12 июля подали Aaли-паше прошение следующего содержания: «Вашей светлости не безызвестно, что болгарская нация, составляющая самую верную часть населения, живущего в безопасности и спокойствии под скипетром императорским, и которая считает за честь служить государству, в качестве пастухов и рабов, терпит с давних лет от греческого народа и преимущественно от его патриарха жестокости и yгнетения, которых нельзя выразить ни словесно, ни письменно, но которые очевидны, как свет солнца.

Не имея сил переносить далее их бесчисленные злоупотребления и покориться их неприязненным действиям, противным даже религии, как в отношении вопросов светских, так и духовных, наша нация желала совершенно отделиться от духовного управления греческого патриарха; но, не смотря на крики отчаяния, на просьбы и мольбы ее, не смотря на кровавые слезы, пролитые и еще проливаемые ею для освобождения из могучих когтей и дьявольских козней греков, наша нация тем не менее хотела сообразоваться с выраженным вами желанием оставить в настоящее время вопрос об отделении и письменно изложить вам наши права и наши привилегии, а равно и средства спасти нацию от этой чрезмерной духовной и светской тирании и улучшить ее участь. Вследствие этого блюстители народа, пребывающие в Константинополе, осмеливаются с просьбою о благосклонном приеме представить вашей светлости следующие пункты, которые кажутся им сообразными с чувством справедливости императорского правительства и способными удовлетворить потребностям народа.

1) Болгарские подданные высокой Порты, зависящие в религиозном отношении от греческого патриарха, имеют право принимать в избрании патриарха участие, соответственное их численному большинству.

2) Синод, состоявший до настоящего времени из митрополитов греческих, без участия болгарских, будет образован впредь из равного числа членов греческих и болгарских. Этот синод, под председательством патриарха, займется вопросами нашей религии и наших религиозных обрядов.

3) Кроме болгарских митрополитов, которые будут присутствовать в синоде, избрано будет из приматов нашей нации равное число лиц, которые, вместе с ними, образуют смешанный совет, для рассмотрения и решения вопросов и дел болгарской нации, не зависящих от вопросов религиозных.

4) Самый способный из болгарских митрополитов, заседающих в означенном смешанном совете, при содействии одного из приматов нашей нации, нарочно для того избранного, получит право обращаться прямо к правительству по всем важным делам нашей нации. Эти два лица будут иметь постоянное пребывание в Константинополе, в болгарской церкви, и правительство дарует им, по существующим примерам, особую печать болгарской нации.

5) Удаление от должности или наложение этого первого митрополита и его помощника не зависит от власти пaтpиapшей, и может последовать, в случае их виновности, только от правительства и по донесению означенного выше нашего совета.

6) Когда нужно будет назначить в диоцез митрополита, то жители этого диоцеза изберут двух лиц и отправят их в Константинополь; заседающий там совет наш изберет одного из этих кандидатов и предуведомит об этом греческого митрополита для утверждения избранного, по правилам религии.

7) Если нужно будет назначить в диоцез митрополита, населенный греками и болгарами, то кандидат должен быть избран из той нации, число жителей которой будет составлять большинство в той местности. Этот кандидат необходимо должен обладать в совершенстве знанием языков греческого и болгарского и, смотря по языку жителей деревень или кварталов, будет употребляем в церквах и школах язык греческий или болгарский, и никто не будет иметь права противиться такому распоряжению.

8) Если просьбы, содержащиеся в предшествующих пунктах, удостоятся благосклонного приема, то равным образом необходимо, чтобы митрополиты и священники, которым поручаются наши духовные дела, не могли более, как прежде, произвольно облагать налогами бедных людей. Для этого каждому из них назначено будет постоянное содержание, соответственное их значению и утвержденное правительством.

9) Мы просим наконец, чтобы содержащиеся в этих пунктах желания наши были выражены в форме обязательных требований и утверждены государством. Мы возлагаем наше доверие на милосердие императорского правительства.²⁹⁶

На изложенные пункты требований болгар вселенский патриарх дал следующие замечания: «Для того, кто отвергает авторитет, доказательство невозможно.

Узнав об изложенных в семи пунктах требованиях, недавно представленных высокой Порте несколькими болгарами, мы замечаем в первом пункте, что они признают за основание свою покорность престолу патриарха константинопольского и свою зависимость от этого престола. Между тем прочие шесть пунктов диаметрально противоположны и отвергают власть, признанную в начале. Одно это замечание могло бы избавить нас от всякого ответа; тем не менее, чтобы изложить наше мнение вполне, мы отвечаем следующее:

На первый пункт.

По обычаю, установившемуся с самых отдаленных времен, при каждом избрании патриарха присутствуют значительнейшие приматы безразлично всех православных племен, живущих в пределах империи, а равно и важнейшие члены различных корпораций. В этом числе всегда были многие болгары, которые никогда не опускали случая являться в общем собрании для избрания патриарха.

На второй пункт.

Синод, пребывая с патриархом в Константинополе, принимает в свои члены, никогда не делая различия национальностей, архиепископов вселенского престола, живущих в различных частях империи. Поэтому во все времена архиепископы всех диоцезов империи присутствовали в синоде, без различия их происхождения, и многие архиепископы происхождения болгарского были не только членами синода, но избирались даже в патриархии вселенские. Тем не менее, принимая в соображение жалобы и требования, выраженные в последнее время некоторыми болгарами, патриархат, по соглашению с императорским правительством, желая устранить всякий повод к недовольству, определил, что в синоде всегда, наследственно, будут заседать два архиепископа болгарские. Это определение изложено в 7-м пункте патриарших концессий.

На пункты 4-й и 5-й.

По праву, существовавшему во все времена и вследствие древних привилегий, дарованных столькими знаменитыми султанами престолу вселенскому, патриарх вселенский признается, вместе с тем, национальным главою всех православных жителей империи; по этому самому, в качестве представителя всех православных общин различных диоцезов, он один имеет право созывать смешанные комиссии из лиц духовных и светских для обсуждения с ними общих и временных вопросов нации, а в случае нужды просить содействия правительства. Что касается до смешанного совета болгар в Константинополе, предлагаемого ими в пунктах III, IV и V, то это была бы новая независимая власть, присвояющая себе права, ей никаким образом не принадлежащие, и разрушающая и привилегии, признаваемые во все времена за патриархатом вселенским – блюсти всех православных подданных империи. С учреждением смешанного болгарского совета в Константинополе болгары будут считать себя совершенно чуждыми патриархату, и все соглашения и сношения с ними будут прерваны. Их независимость от патриархата утвердилась бы самым делом, и административное единство осталось бы только номинальным.

На 6-й пункт.

Этот пункт в противоречии с пунктом третьим, которым определяется, что смешанный совет, составленный из болгарских архиепископов, присутствующих в патриаршем синоде, и из равного числа присоединенных к ним лиц светских, будет заниматься только вопросами светскими, не вмешиваясь в дела религии. Действительно, в этом пункте, минуя свое светское призвание, они захватывают религиозный вопрос самый существенный, именно – избрание и назначение епископов, вопрос, принадлежащий, по церковным правилам, исключительно патриарху и заседающему с ним синоду. Этот пункт, кроме того, содержит в себе нововведение беспримерное, потому что он дает смешанному совету права патриаршие, поставляя патриарха в зависимость от этого совета и низводя его до роли страдательного орудия, обязанного исполнять веления совета.

На пункт 7-й.

Одним из следствий этого пункта было бы возбуждение большей вражды и взаимной антипатии между православными греками и болгарами, живущими в одном и том же диоцезе; невозможно и несправедливо бы было лишить геронтов или болгар права участия в избрании епископа, назначаемого во епископа общего для обеих наций; отсюда неизбежно возникли бы между ними споры и распри. Если, с другой стороны, предоставить избрание обеим нациям вместе, то получим результат не менее скорбный: мы увидим, что каждая из этих наций будет стараться упрочить избрание кандидата, избранного от ее среды. В том и другом случае если допустить, чтобы епископ избираем был в самой местности, то в смешанных диоцезах неминуемо образуются две враждебные партии, и каждая из них, стараясь одолеть другую, будет прибегать ко всем возможным средствам и в заключение прибегнет к силе физической; история свидетельствует нам, сколько убийств может повлечь за собою подобное соперничество. Страсти и взаимная вражда будут господствовать между христианами, которых глава нашей религии Иисус Христос соединил во единое верование, не смотря на разнообразие и различие племен. Самое правительство подверглось бы постоянным смутам и беспокойствам. Таков был бы результат сего последнего пункта. Предвидя это и желая их спокойствия, церковь, по своему бесконечному снисхождению, определила I-м и II-м пунктами своих концессий, что право избрания епископов будет принадлежать только христианам диоцезов чисто болгарских».²⁹⁷

I. На первый пункт Святейший патриарх говорит, что болгары, как и прочие нации православные, всегда участвовали в избрании вселенского патриарха. Следственно болгары просят того, что уже имеют.

Но на что же бы болгарам просить пра́ва, которое они уже имеют? Вероятно, cиe должно быть объяснено тем, что болгары, при большой численности их нации, к участию в выборе допускаются в самом малом числе лиц; почему их участие оказывается ничтожным.

В таком случае неудовлетворительно то, что патриарх старается только дать требованию болгар вид глупости. Неизлишне было бы войти в соглашение и обеспечить им значительную долю участия в избрании патриарха.

II. На второй пункт, в котором болгары требовали, чтобы шесть болгарских митрополитов заседали в синоде, патриарх также неудовлетворительно отвечает, что в синоде заседают члены из всех епархий.

Известно, что в синоде бессменно заседают 8 митрополитов – геронтов. Следственно для прочих 74 митрополитов и 2 архиепископов остается четыре места в синоде. Много ли из сего достанется болгарским епископам.

Патриарх в своих уступках назначил два места в синоде для болгарских архиереев. Видно, что не бывало в синоде ни одного из них.

И в сем случае неизлишне было бы войти в снисходительное соглашение; и, может быть, помирились бы на четырех членах синода из болгар.

III. Против третьего, четвертого и пятого пунктов, о смешанном болгарском совете, и об отношении его к правительству мимо патриарха, возражение патриарха, по моему мнению, достойно внимания. О сем сказано мною в записке 18 дня сего августа, под числом XVI.²⁹⁸

IV. Против шестого пункта справедливо замечает патриарх, что он противоречит третьему. Третьим пунктом постановляется смешанный совет для дел мирских, не касающихся веры, а шестым пунктом поручается смешанному совету дело, касающееся веры, – избрание и окончательное утверждение митрополита, мимо патриарха.

Но строго ли справедливо то, что патриарх признает, неслыханным делом избрание митрополита смешанным советом?

Не сказал ли он выше в сей самой записке, что в избрании патриарха участвуют знатнейшие старейшины разных племен православных? Не есть ли это также временный смешанный совет?

Не без патриарха ли совершается избрание кипрского митрополита?

Итак, можно было бы не утверждать требования болгар, но и не совсем отвергать оное, а войти в совещание и соглашение, как устроить избрание первого митрополита болгарского, дабы благонадежность избрания оказалась для болгар обеспеченною.

V. Против седьмого пункта, о присвоении в смешанных епархиях избрания архиерея нации многочисленнейшей, или грекам и болгарам вместе, патриарх возражает, что это поведет к распрям, и даже к дракам и убийствам.

Но не сказал ли патриарх выше, что в избрании патриарха участвуют разные нации православные, без опасения драк и убийств? Почему же неопасное в Константинополе, опасно в других епархиях?

VI.И мною предложены возражения на пункты 12 июля, в записке 19 дня, под числами XV, XVI, XVII, XVIII, XIX.²⁹⁹ И, по моему мнению, настоять на принятии патриархoм всех сих пунктов без изменения было бы несправедливо и вредно. Но я не думал, и теперь не думаю, что было бы хорошо отвергнуть все пункты наотрез, как то делает патриарх, а надлежало бы воспользоваться открывающимся сношением, и, с волею не слишком непреклонною и беспристрастным рассуждением и снисхождением, войти в совещание для достижения мирного решения дела. О сем сказано мною в записке 19 дня, под числом XXII.

VII. Святейшему патриарху приписывают следующие слова: «если бы и все болгары захотели перейти в католицизм, то я лучше бы согласился допустить cиe последнее, нежели изменить что-либо в вековых преданиях церкви».

Но его святейшество, думаю, не будет отрицать, что есть предания церкви неизменимые, и есть подверженные изменению. Укажем на близкий нам пример. Прежде был Всероссийский митрополит, потом патриарх, потом Синод. Восточная церковь одобряла все cиe, не находя в сем предосудительного изменения вековых преданий.

В числе вековых преданий было то, что Российский митрополит, частию был в зависимости от константинопольского патриарха, но в Российских епархиях действовал полномочно. Почему же не сделать нечто подобное сему вековому преданию и для болгар?

На что решается святейший патриарх? На то, чтобы он не мог, представ Господу, сказать: «се аз и дети – болгары»; но, чтобы мог сказать только: «се аз и вековые предания на словах, или на бумаге, а дети – болгары удалились на Запад, и я решился потерять их для церкви, чтобы сохранить вековые предания в словах»?

Господи, сохрани православному патриарху возможность рещи пред Тобою: «се аз и дети – болгары православные».

22 Августа, 1861, года³⁰⁰

Филарет, митрополит московский.

Сиятельнейший граф, милостивый государь.

Вашему сиятельству известны мои занятия, и, между прочим, та часть их, которая переходит от вас ко мне, и от меня к вам; и потому вы не усомнитесь, что моих сил и времени едва достает для необходимого и неотсрочного; и потому менее нужное подвергается замедлению. Посему вы не осудите меня строго за то, что сообщенное мне письмо архимандрита Антонина, и при нем письмо его на имя Святейшего Синода, от 12 мая, прочитаны мною только на сих днях.

О. архимандрит поручает мне решить: представить ли его письмо Святейшему Синоду? Не почитаю себя призванным разрешить сей вопрос.

Но как он в своем письме на имя Святейшего Синода оправдывает свое донесение против сделанных на оное замечаний в записке апреля 2 дня сего 1861 года³⁰¹, то признаю долгом правдолюбия не препятствовать, а споспешествовать тому, чтобы письмо его доведено было до сведения Святейшего Синода; посему при сем оное и препровождаю.

Обстоятельно рассматривать cиe письмо, частию не нужно для меня, потому что мысли мои известны Святейшему Синоду из вышеупомянутой записки, частию немалотрудно, а малополезно по неясности и своеобразности воззрений архимандрита на предметы.

Только для того, чтобы сказанное теперь не осталось недоказанным, скажу нечто.

I. О. архимандрит употребляет иногда выражения неясные, неопределенные, частию открывающие, частию закрывающие мысль. Например:

«Сколько держимся, столько и держим в общем составе церквей Господних».

«Но как не желая признать такого положения дел фатальным». Что такое фатальным? Что за слепой рок (fatum) в церкви?

«От чего мы отрицаемся принадлежащей нам, по нашему независимому положению, инициативы».

«Справедливо канонически, но вполне ли справедливо исторически». Что справедливо канонически, или законно: как может то история сделать несправедливым и незаконным?

«Горький и обязательный урок нам».

«Другого исхода из правил нет, как только чрез римскую церковь». Что значить исхода из правил? Почему дорога эта лежит чрез римскую церковь? Куда же она пойдет, прошедши через римскую церковь? Кажется, если выйдешь из правил, то попадешь в беззаконие. Туда ли ведет исход через римскую церковь?

Особенно и логика, и речь неясны в рассуждении о правиле сардикийского собора.

II. Оправдываясь против замечания, что выражение плата рукополагаемого патриарху есть порицательное, о. архимандрит не опровергает того, что это действительно есть порицание, но находит невинным порицание потому, что оно не слишком жестоко, и что греческое слово φιλότιμον, которое он перевел слово плата, порицательно гораздо более. Вот его слова:

"Слово плата, по-гречески φιλότιμον (то, что внушается чувством чести, исходит из любочестия), употребленное мною в означении пaтpиapшегo побора с новопоставляемых apxиepeeв. Выражение плата признается порицательным. Еще порицательнее явилось бы оно, если бы в точности передало смысл греческого, выразивши собой» ненравственный расчет, рукополагающего на честолюбие рукополагаемого. Если бы и желалось, трудно приискать одобрительное слово».

Помнит ли о. архимандрит изречение святого Златоуста в слове на пасху: любочестив бо сый Владыко, φιλότιμος γὰρ ὁ Δεσπότης?

Слыша cиe в церкви, он, конечно, не думал, что Святитель произносит здесь порицание на Господа; конечно старался выразуметь изречение знаменитого учителя в знаменитый день; конечно или по самому ходу речи, или по справке с греческим текстом, и, если угодно, с лексиконом, выразумел, что здесь слово: φιλότιμος, любочестив, не значит честолюбец, а значит щедролюбивый, любящий приходящим к нему оказывать почесть щедрыми дарами. Из сего надлежало бы ему заключить, что слово φιλότιμον у греков coвсем не есть ругательное, а почетное: оно значит, дар щедрого, или усердствующего, почетный дар. Вероятно, известно о. архимандриту и то, что греческие архиереи в епархиях, в известные времена, от мирян своей епархии получают φιλότιμον, что миряне дают, конечно, не из честолюбия, а по обычаю, обратившемуся в закон. Итак, оправдание его не имеет силы, потому что основано на ложном толковании слова φιλότιμον.

III. 0. архимандрит представляет себя судимым, говорит, что над некоторыми частями его донесений произнесен «наказательный приговор». Приметно, в сем есть жалоба. Посему да будет позволено заметить, что в сей жалобе есть преувеличение. Никто не приговаривал его ни к какому наказанию. Замечания на некоторые статьи донесения его не то, что суд и приговор, подобно как и он свои возражения против замечаний записки 2 апреля, конечно, не назовет судом и приговором. Если же ему непременно угодно найти в сей записке приговор, то он найдет не осудительный, а оправдательный, в следующих словах записки 2 апреля: «нимало не думаю, чтобы архимандрит Антонин наклонен был к неправославию».

С совершенным почтением и преданностию имею честь быть, вашего сиятельства, милостивого государя,

Филарет, митрополит московский.

№ 91, 4 Сентября. 1861 г.

Дополнение. Архимандрит Антонин в том, на что сам указал, мог бы найти легкое разрешение вопроса о сардикийском правиле.

Римские послы обличены карфагенскою церковию в том, что подложно называли сардикийское правило правилом никейского вселенского собора.

Если бы они были уверены, что сардикийское правило имеет вселенское достоинство, и обязательно для всех церквей: им не было бы нужды выдавать сардикийское правило за никейское, теснить тем свою совесть, и подвергать себя опасности обличения во лжи. Итак, очевидно, сознавали они, что сардикийское правило не имеет вселенского достоинства и необязательно для всех церквей, и потому прикрыли сей недостаток названием никейского.³⁰²

I. Дело греко-болгарское продолжает представлять странные виды. Вот является мнение визиря, бoлее полезное для греков и болгар, нежели мнение патриарха и болгар.

Тогда как преувеличенные требования болгар, и так же преувеличенный отказ патриарха ставят дело в неподвижное положение, визирь хочет дать ему, хотя не очень надежное, однако и небезнадежное положение, предлагая смешанную комиссию из греков и болгар³⁰⁴. С надеждою пользы мог бы со стороны греков войти в сию комиссию Карафеодори, благонамеренно и с силою действовавший в церковно-народном собрании.

II. Напротив того, неблагоприятно делу сведение, что влияние Илаpиoнa и Авксентия не уменьшается, а возрастает, и что они имеют надежду на покровительство турецкого правительства. Слышно, что оно назначило им содержание. Это менее затрудняло бы, если бы патриарх только отлучил их от общения церковного. При перемене обстоятельств, он мог бы простить их, и примириться с ними. Но теперь, если за них сильно станут болгары, и турецкое правительство: что́ будет делать патриарх, когда он лишил их сана невозвратно? Потому то и было говорено, что, по низложении Илариона, надобно было стараться немедленно поставить на его место иного болгарского епископа, посредничествующего и примирительного. Теперь это труднее. Однако не попадет ли на сей путь смешанная комиссия?

5 Сентября, 1861 г.³⁰⁵

Обер-прокурор Святейшего Синода, граф А. П. Толстой, при отношении, от 27 октября, 1861 года, препроводил к митрополиту Филарету копию с отзыва митрополита киевского³⁰⁶ об архиепископе Сокольском, в коей было изложено: «Получив известие о стараниях католической пропаганды убедить проживающего в киево-печерской лавре архиепископа Иосифа присоединиться снова к католической вере, он обращал на это дело особенное внимание, и, на основании верного дознания, чрез наместника лавры, архимандрита Иоанна³⁰⁷, убедился, что польские агенты римской пропаганды доселе еще не смели или не находили никакой возможности обращаться к преосвященному Иосифу Сокольскому с своими обольстительными убеждениями принять снова унию. Сам преосвященный, по образу мыслей своих, в настоящее время слишком далек от того, чтобы мог сколько-нибудь склоняться на подобные убеждения. Напротив, по донесению наместника лавры, он кажется глубоко теперь убежденным, что уния с Римом была бы гибельна для соплеменного ему народа болгарского и свою преданность к православию готов, если бы потребовали того обстоятельства, засвидетельствовать своею кровию: «мне треба теперь», не раз говорил преосвященный Иосиф, «да пролию кровь мою за православие». Кроме того, он вновь подтвердил наместнику лавры, чтобы он сам непосредственно и при посредстве состоящих в его ведении и поставленных в ближайшее отношение к преосвященному Иосифу трех других благонадежных лиц имел строгое и внимательное наблюдение за всеми сношениями преосвященного с сторонними лицами, и, если бы в сих сношениях, паче чаяния, оказалось что-либо сомнительное и неблагонамеренное в отношении к православной церкви, доносил ему о том немедленно».

I. Известие, что епископ Иосиф не вошел и не расположен войти в сношение с агентами римской пропаганды, успокоительно.

II. Требует рассмотрения другое известие, что митрополит киевский уже принял его в o6щение церковное и дважды совершал вместе с ним божественную литургию.

Если бы латинский священник просил митрополита киевского о присоединении к православной церкви, с сохранением священства: митрополит, конечно, нашел, бы себя не в праве присоединить его без разрешения Святейшего Синода. Тем паче не имел он права присоединить к православной церкви епископа. Cиe требовало соборного суждения, при чем и Святейшему Синоду предлежали бы довольно трудные соображения, как изъяснено в записке 1 июля сего 1861 года.³⁰⁸

III. Впрочем, ошибка митрополита киевского может почесться счастливою для дела. Святейший Синод, по обстоятельствам, изложенным в указанной записке, вероятно затруднился бы вскоре принять епископа Иосифа в церковное общение, а это могло привесть в сомнение и колебание Иосифа, и сделать неблагоприятное впечатление на болгар.

Теперь Иосиф успокоен принятием его в общение православной церкви: и если случится, что на cиe будет жаловаться вселенский патриарх, жалоба сия падет на одного архиерея и оставит неприкосновенным Святейший Синод.

IV. По новейшему частному известию дело улучшается еще тем, что Иосиф подписал в Киеве акт, которым отрицается от унии, признает свою погрешность, просит прощения у патриарха и исповедует православие в удовлетворительных выражениях.

V. В сих обстоятельствах представляется делом осторожности то, чтобы Иосиф оставался до времени в киевской лавре, в покое, с обеспечением в потребности, а Святейший Синод не спешил бы произнести о нем окончательное решение.

Неизлишне потребовать папскую грамоту, чтобы документально знать, во что рукоположен Иосиф.³⁰⁹

2 Ноября, 1861 г. Ноября 3.

Конфиденциально.

I. Письмо архимандрита Антонина представляет печальный вид внутреннего состояния константинопольской патриархии. Но это известно и другими путями. Особенного внимания российской иерархии требует разговор архимандрита Антонина с святейшим патриархом 22-го сентября. Он возбуждает заботу о сохранении мира Российской церкви с Греческою.

II. Патриарх думает, что болгарское движение есть дело не многих лиц, и что неизбежный исход его есть возвращение к прежнему порядку.

Трудно понять, как может он держаться сего мнения. Например: рукоположенный им архиерей приходит к епархиальному городу, и, зная, что его не примут, подарками испрашивает от турецкого начальства военный конвой; не смотря на то, находит архиерейский дом запертым, и входит в него турецкою же силою; никто из народа не хочет принять от него благословения, даже тогда, когда к сему побуждает турецкое начальство. Есть ли это действие не многих лиц? И дорога ли это к прежнему порядку?

III. От сего предмета патриарх в разговоре переходит к вопросу, строго ли в разговоре наблюдается крещение чрез погружение? И далее замечает, что нынешний митрополит Сербии³¹⁰, получивший образование в Киеве; попускающий обливательное крещение, может быть, видел примеры сего в России; что он, патриарх, слышал о двукратном, в один день, служении при литургии одного и того же диакона в России; также о неслужении литургии участвовавшими в рукоположении архиерея архиереями, кроме первенствующего. Его святейшество признает это отступлением от уставов церкви.

Что значит этот переход от болгарского дела к обличению Российской церкви? Не то ли, что святейший патриарх втайне винит Российскую церковь в сочувствии болгарам; и потому недоволен ею; и потому ищет указать в ней какую-нибудь темную сторону?

Печально и удивительно! В то самое время, когда пред глазами святейшего патриарха расстройство единства собственной его церкви, он простирает испытующие взоры на церковь Российскую и изыскивает предметы, которые могли бы произвести расстройство единства Греческой и Российской церквей.

IV. Но что же архимандрит Антонин ничего не сказал в оправдание Российской церкви?

Например, ему легко было сказать, что уставам церкви было противно двукратное, в один день, причащение святых тайн; но сего диаконы России не делают, а приобщаются только при одной литургии, а при другой только читают, по нужде, ектении. Но святейший, конечно, не почтет грехом, если один причетник читает и поет в один день сперва при ранней, а потом при поздней литургии. Не 6олее греха и в чтении ектении одним лицом при ранней и поздней литургиях.

V. Преимущественного внимания Святейшего Синода требует отзыв патриарха, что признание болгарского архиепископа Иocифа в России архиереем поведет к соблазну на Востоке, и что у них рукоположенный латинским архиереем иеродиакон рукоположен вновь, и при том только в уважение особенных обстоятельств.

Хорошо, что Святейший Синод не поспешил признать Иосифа, а вошел с ним в общение один киевский митрополит, что не должно пасть на ответственность Российской церкви вообще.

VI. Но при сем нужно принять в соображение, что пред сим были из Константинополя сведения о возвратившихся из болгарской унии священнослужителях, что они приняты снисходительнее, нежели как отозвался патриарх в разговоре с архимандритом Антонином. Нужно Святейшему Синоду приобрести о сем верные и точные сведения, для соображения с делом о Иосифе.

VII. Все, здесь изложенное, показывает, что Российской иерархии потребна великая осторожность и проницательная предусмотрительность в отношении к иерархии Константинопольской, и именно, к нынешнему вселенскому патриарху, весьма своеобразно и исключительно мудрствующему.

25 Ноября, 1861 г.³¹¹

Конфиденциально.

Сиятельнейший граф, милостивый государь.

Отношением, от 6 ноября (№ 6261³¹²), ваше сиятельство требовали моего мнения о прошении к Святейшему Синоду болгарского архиепископа Иосифа.

Мнение cиe ваше сиятельство могли уже усмотреть в двух записках моих о архиепископе Иосифе и в записке моей 25 ноября, под числами V, VI и VII.

Впрочем, обращаюсь к прошению.

Архиепископ изъясняет свое искреннее раскаяние о своем тяжком падении и пламеннейшее желание быть паки в пpеискреннем общении с единою святою православною церковию.

Он глубоко и всецело осуждает свое несчастное отпадение от православной церкви и приносит в нем пред Святейшим Синодом чистосердечное и слезное раскаяние.

Он говорит, что никогда не признавал папы главою церкви и своим, а искал только самостоятельности болгарской церкви и ее независимости от патриарха константинопольского.

Трудно представить, как он мог получить от папы рукоположение, не признав его главою церкви. Он просит, чтобы Святейший Синод, от Бога данной благодатию и властию, изрек ему прощение и разрешение от всякого отлучения.

Он объясняет, что не мог явиться к вселенскому патриарху, чтобы не подвергнуть опасности своей жизни, или, по крайней мере, свободы, и теперь не может, чтобы не быть невольною виною новых волнений народных; и потому просит Святейший Синод исходатайствовать ему прощение от святейшего патриарха.

Между прочим, он изъявляет опасение, что, в случае возвращения его теперь в Турцию, западная пропаганда может схватить его, держать в плену и действовать его именем ко вреду православия.

Первый в сем деле вопрос есть следующий: может ли Иосиф, при принятии его в православную церковь, признан быть архиепископом и по какому чиноположению должен быть принят?

Ответ мой на cиe находится в записке об архиепископе Иосифе, от 1 июля, под числами IV и V³¹³ и в записке 25 ноября под числами V и VI.

Затруднение сего первого вопроса зависит от второго вопроса: можно ли, и как, приобрести Иосифу прощение от вселенского патриарха и его согласие, чтобы Иосиф снисходительно принят был в общение Российской церкви?

Разрешение сего вопроса, по сведениям указанным выше, трудно и небессомнительно. Надобно, чтобы святейший патриарх отступил от своего строгого суждения о Иосифе, которое выразил архимандриту Антонину, и чтобы согласился оставить Иосифа без преследования, как своего подчиненного, вышедшего из повиновения. Для сего надобно много снисхождения со стороны святейшего патриарха, тогда как, напротив, он оказывал в деле болгар много непреклонности. Если бы Святейший Синод написал о сем к вселенскому патриарху, и получил отказ: дело пришло бы в неразрешимое положение и обнаружило бы важное нарушение согласия церквей, не без опасности дальнейшего вреда.

Если бы российское в Константинополе посольство было в совершенно желаемых отношениях с вселенским патриархом: оно могло бы оказать сему делу помощь доверенным словесным представлением патриарху, позволит ли он Святейшему Синоду ходатайствовать пред ним о прощении Иосифу. Такая почтительная скромность Святейшего Синода не только не угрожала бы раздором, но и располагала бы патриарха к дружелюбному снисходительному ответу.

Если cиe неудобно: нельзя ли поручить архимандриту Антонину смиренно довести до сведения вселенского патриарха, что российское духовенство находит полезным для православной церкви, чтобы Иосифу оказано было снисхождение, и что Святейший Синод решился бы ходатайствовать пред патриархом о прощении Иосифу, если бы имел надежду благосклонного принятия сего ходатайства. По ответу на cиe патриарха можно бы легко судить дальнейший ход дела.

Между тем нужно приобрести достоверное сведение, кто из отпадших в унию членов константинопольского духовенства возвратились в православную церковь, с сохранением церковных степеней, и по какому чиноположению были приняты.

Apxиeпископa Иосифа неизлишне уведомить, что Святейший Синод благосклонно приемлет его прошение, и если не тотчас разрешает оное, то для того, чтобы cиe произошло с сохранением мирных отношений к вселенскому патриарху.

Письмо митрополита киевского и прошение архиепископа Иосифа при сем возвращаются.

С совершенным почтением и преданностию имею честь быть вашего сиятельства, милостивого государя,

Филарет, митрополит московский.

27 Декабря, 1861 года³¹⁴

I. Епитроп униатской, в Андрианополе, церкви, болгарин Константин Кару-Кафа обещает убедить своих единомышленников присоединиться к православию, если заплатят долги униатской церкви, и если дадут ему 40 тысяч пиастров, взамен издержек его в пользу унии.

II. Предлагаемая продажа 50 человек униатов адрианопольских и 40 семей сельских, за уплату униатских долгов и, сверх того, за 40 тысяч пиастров, по рассуждению церковному незаконна, а по хозяйственному – дорога и ненадежна.

III. Изменивший православию заслуживает ли доверие, когда o6ещает возвратиться в православие, только под условием корыстным?

IV. Кару-Кафа сначала обещал возвратить в православие униатов, кажется, только под условием уплаты долгов. Потом прервал переговоры, конечно, по действию Цанкова. Наконец, возобновил их, но возвысил цену, и потребовал еще себе 40 тысяч пиастров. Чем удостовериться можно, что нарушивший свое первое слово, не нарушит второго?

V. Латинская пропаганда не без труда и не без денег приобрела болгар в унию. Будет ли она равнодушно смотреть на причиняемый ей урон и допустит ли Кару-Кафу отвлечь болгар от унии?

VI. Кару-Кафа один обещает воссоединение. Неизвестно, есть ли другие, расположенные к сему? Допустят ли они убедить себя и все ли? Если не все, то останется корень зла, который может вновь дать и умножить отрасли.

VII. Униаты, возвращаясь в православие, конечно, должны вступать, по-прежнему, в ведомство митрополита Кирилла, на грабительство которого подана консулу жалоба, и который с освященным собором, в облачениях, с кадилами, встречали турецкого пашу. Можно ли надеяться, что возвращаемые из унии будут прочны в послушании такому начальству?

VIII. Такова темная сторона дела. Кто может, да откроет светлую, да получит православная церковь истинную радость и необманчивую надежду.

9 Декабря, 1861 г.³¹⁶

I. Как много прискорбных сведений в короткое время, и это только частица нестроений в константинопольском патриархате.

Софийский митрополит Дорофей³¹⁸ не приемлется болгарами. "

Он вяжет протоиерея, и опозоривает острижением бороды.

За cиe народ восстает против митрополита, нападает на дом его, и происходит кровопролитие.

Народ изъявляет намерение выселится, если митрополит останется.

Высшее начальство высылает его в Адрианополь.

Дело митрополита подвергается рассмотрению турецкого сановника.

На демотикского митрополита Мелетия поступили многочисленные жалобы поселян, особенно за денежные притеснения.³¹⁹

Ему предлагают подать с епархии во 100 т. пиастров; он говорит: мало, хотя имеет сверх сего около 20 т.

Литтический епископ Игнатий генерал-губернатором предан суду патриарха за насильственный поступок; и находится в Aдpиaнополе, вероятно потому, что не мог быть оставлен в своей епаpxии.

Константинопольские газеты считают в адрианопольском крае около 8 тысяч признавших главенство папы. Может быть, это не точно; впрочем, известно, что в селении Геникиой почти все 140 домов пред турецкою комиссиею объявили себя римско-католиками.

Как расширилась бы, до какой степени более омрачилась бы сия темная картина, если бы подобным образом соединить все неблагоприятные для православной церкви события в патриархате, в продолжение прошедшего года!

Светлою точкою было возвращение к православию архиепископа Иосифа и некоторых других, отпадших в унию. Но до сих пор не видно, чтобы свет сей распространился, и чтобы остановлено было распространение мрака.

II. Что̀ же делать? Было время, когда можно было предлагать некоторые мысли к исправлению дела, не слишком испорченного; но когда время возможного исправления частию потеряно в бездействии, частию употреблено на то, чтобы (конечно, без намерения) более затруднить дело, тогда, естественно, средства изнемогают перед препятствиями, и надежды пред опасениями.

Сколько мне известно, Святейший Синод в грамоте к святейшему Иоакиму сказал скромное слово в пользу снисхождения к болгарам; и cиe не произвело никакого действия, и патриарх не сделал на cиe никакого отзыва. Возобновить это – значило бы ударять, вместо двери, в стену, и, может быть, причинить боль себе, то есть, встретить немирный прием со стороны патриарха, что̀ 6oлее или менее повредило бы миру церквей.

Однако, поскольку при опасном страдании одного члена тела Христова, другой не должен оставаться совершенно равнодушным, а должен сострадать, и всемерно споспешествовать облегчению страданий оного, то нельзя оставить без всякого разрешения вопрос: что̀ же делать?

Можно примечать, что патриарх вселенский страждет односторонностию воззрения на положение своих дел; не довольно видит опасность; преувеличивает надежду.

Посему, может быть, не бесполезно было бы, подобно тому, как сделано в предыдущей статье сей записки, собрать и соединить в одно обозрение важнейшие имеющиеся сведения о неблагоприятном и небезопасном положении церкви константинопольского патриарха, без обличительных рассуждений, но при том указать на угрожающие последствия. Например: возвращением Иосифа в православие уния казалась убитою; но она живет, и действует и угрожает распространением. Иларион, с двумя другими архиереями, лишен сана; но он продолжает признавать себя архиереем и рукополагает; и болгары признают его таким, а турецкое правительство не противодействует сему, а благоприятствует. Из сего может произойти раскол, и не благословенная болгарская иерархия может продолжиться и распространиться, и болгары решительно и окончательно отступят от патриаршего ведомства. Может быть, вид опасностей возбудит в святейшем патриархе желание искать исхода не тем путем, который предпочитал он доныне. Для сего присоединить к записке нечто подобное тому, что сказано в записке 19 августа, под числом XXII.³²⁰ В заключение можно было бы сказать, что Российская церковь приемлет искреннее скорбное участие в затруднениях церкви вселенского патриарха, и если Святейший Синод не обращается к вселенскому патриарху с словом скорби и заботы, то, конечно, по благоговению к престолу его.

Такого содержания записку мог бы получить архимандрит Антонин по неофициальному сношению, и сделал бы опыт также неофициально довести оную до сведения вселенского патриарха, или непосредственно или чрез посредство, например, секретаря синода, диакона Ласкариса.

Господь же да возглаголет в сердце святейшего патриарха благое и полезное для церкви Своей.

4 Февраля, 1862 г.³²¹

Филарет, митрополит московский.

I. Проект состоит в том, чтобы епархии патриархата разделены были на четыре разряда: греческие, смешанные, восточные и чисто болгарские, и чтобы каждый разряд имел при патриархе свое правление, из трех митрополитов, по очереди, которые бы вместе с тем были бы членами находящегося в Константинополе постоянного святейшего синода.

Это значит, что сей синод, по сему проекту должен получить новое устройство.

II. Но известно, что бывшее в Константинополе церковно-народное собрание начертало акт устройства синода, назначило каждому члену двухлетний срок, составило разчисление для очереди присутствования всех apxиepeeв в синоде; и cиe постановление подписано членами собрания, и в числе их вселенским патриархом, предшественником нынешнего.

Приметно, что нынешний патриарх не желал привести cиe постановление в исполнениe; но обстоятельства привели к тому, что оно, по сведениям из Константинополя, начинает исполняться, вероятно, по настоянию турецкого правительства.

Проект митрополита Кирилла не показывает, на чем он мог бы основать надежду, что постановление, столь значительным собранием утвержденное и вступающее ныне в законную силу, он может испровергнуть, и на его место постановить свой проект?

III. Предполагаемое рассечение синода на четыре правления, усложняя организацию управления, может, вместо облегчения, затруднить движение дел.

IV. Проект хочет, чтобы члены четырех правлений были «инспекторами и управляющими своего разряда».

Это, кажется, восстановление геронтов, эфоров, которых злоупотребления обличало, и которых потому совсем уничтожило церковно-народное собрание.

V. Проект требует, чтобы еще были 15 светских членов с логофетом, которые бы составляли то отдельные, то совокупные, с членами синода, заседания.

Но церковно-народным собранием устроен уже смешанный совет, который, по сведениям, также приводится в действие.

Неужели и это испровергнет митрополит Кирилл своим проектом?

VI. Проект хочет, чтобы на упразднившуюся болгарскую кафедру избираем был, по жребию, один из двух кандидатов, – представленный болгарами и предложенный синодом.

Синод, верно, предложит грека; и, если на него падет жребий, болгары подвергнутся тому, от чего так сильно желают избавиться.

Согласятся ли на такой проект болгары и поведет ли это к миру?

VII. Еще менее может удовлетворить болгар предполагаемый митрополитом Кириллом выбор архиерея, для смешанных епархий, что̀ они уже и высказали.

VIII. Вообще не видно, какую бы гарантию представлял проект митрополита Кирилла болгарам, в пользу их национального духовенства, против произвола патриарха.

II. Не в первый раз да будет сказано, что едва ли найдется более удобный для умиротворения болгар способ, как тот, чтобы дать епархиям смешанным и чисто болгарским епархиям митрополита, заседающего в синоде, рукополагаемого патриархом и рукополагающего архиереев болгарских по епархиальному или областному избранию.

19 Марта, 1862 года³²⁴

I. Святейший патриарх обещает уступки болгарам. Готовится смешанная комиссия для их дела. И, к сожалению и удивлению, оно не хочет допустить в сию комиссию Пapфeния, епископа полянинского³²⁵, тогда как, по имеющимся о сем епископе сведениям, надлежало бы принять его с удовольствием и с надеждою.

Российский посланник³²⁶ справедливо представлял патриарху, что епископ Парфений оказал важные услуги православию, возвратив православной церкви Кукушан, которые при его предшественнике отпали в западную унию. Есть достойные веры сведения, что он ревностно охранял православие в своей епархии, что от обыкновенных доходов, принадлежащих его кафедре, он предоставил себе только третью или четвертую часть, а прочее обратил в пользу епархии, в помощь церквам, училищам, бедным; что, по сему случаю, соседние епархии требовали подобного от своих епископов; что сии обратили это в обвинение против Парфения, как будто возмущающего их епархии, и что фессалоникский митрополит, по сему обвинению, держал Парфения в тюрьме несколько месяцев. Неизвестно, кончилось ли cиe дело, и чем.

II. Фессалоникский митрополит донес пaтpиapxy, что епископ Парфений ушел из Фессалоники в Константинополь, и будто он готов присоединиться к Западной церкви. Из вышесказанного должно заключить, как показал в последствии и сам Пapфeний, что он ушел от погибели в руках неправосудия искать правосудия у патриарха. Поведением своим в Константинополе Парфений опроверг клевету. Не смотря на то, патриарх почитает его виновным в восстании против духовной власти, кажется, за то одно, что в крайности, без позволения приехал в Константинополь, и, как виноватого, изгоняет его из Константинополя, только по ходатайству посланника сокращая срок сего изгнания. При виде сего нельзя не пожалеть и о Парфении, и о патриархе, по положению болгарского дела.

III. Желательно, чтобы посланник продолжил свое старание удостоверить патриарха, что епископ Пapфeний не только не виноват и не заслуживает наказания, но что он достоин особенного внимания и покровительства, что он нужен, и может быть полезен, и что принятие его в комиссию о болгарском деле есть находка.

Не в первый уже раз представляется мысль, нельзя ли, на место Илариона, который был орудием раздора, поставить Пapфeния, и сделать из него орудие мира?

28–29 Марта, 1862 года³²⁷

Обер-прокурор Cвятейшего Cинoдa, А. П. Ахматов, при отношении, от 20 апреля, 1862 года, за № 2310, препроводил на заключение митрополита Филарета «доставленный из Константинополя отрывок недопечатанного катихизиса, который католическая пропаганда намеревается распространить между болгарами».

От 20 дня прошедшего апреля (№ 2310), препровожден ко мне доставленный из Константинополя отрывок недопечатанного еще катехизиса, который стараниями католической пропаганды изготовляется для распространения между болгарами, и присовокуплено, что пропаганда не перестает отправлять новых униатских священников в разные места Болгарии и намеревается строить многочисленные церкви и заводить школы в тех городах и селениях, где есть хотя малое число униатов.

Сведения сии болезненны; но не представляется способа употребить врачевство.

Незнакомое болгарское наречие не позволяет мне достаточно выразуметь все, что̀ содержится в сообщенном отрывке; впрочем, видны лжетолкования, которые удобно было опровергнуть, но трудно найти для сего лицо, знакомое с болгарским наречием.

Действительное врачевство против зла надлежало бы найти в том, чтобы православные болгары умерили свои требования от константинопольской иерархии, и чтобы сия умерила свою непреклонность против их требований, чтобы они получили свою иерархию, довольно свободную, но не совсем независимую и неотторженную от вселенского патриарха.

Возвращаю отрывок.³²⁸

8 Мая, 1862 года.

I. Латинская пропаганда умеет ловить рыбу в мутной воде. Видит, что болгары в разногласии с греческою иерархиею, и пользуется случаем похищать овец, не охраняемых пастырями. Знает, что в Европе опасаются единения словенских племен с Россиею; видит расположение к переселению в Россию, и сим пользуется, чтобы привлечь к своим видам турецкое и некоторые другие правительства, потому что, отвлекая болгар от православия, с тем вместе она отвлекает их от России.

А что̀ делается на противоположной стороне? Малотерновские православные болгары вопиют к адрианопольскому митрополиту Кириллу, что агенты унии распространяют в народе вредные толки, что они насильственно овладели домом училища, и так же хотят овладеть церковью, и просят защиты и наставления на случай, если Православная церковь оскорблена будет латинским в ней служением. Митрополит не скрывает своего опасения лишиться всей своей паствы; но остается в бездействии, не обращаясь ни к турецким властям с просьбою о защите, ни к своей пастве с словом наставления и подкрепления.

II. С сими сведениями нельзя не признать сообразным высказанного вместе с тем мнения (которое и здесь не раз высказываемо было), что единственное в настоящее время средство остановить успехи унии было бы скорейшее разрешение церковно-болгарского вопроса в патриархии, в смысле более благоприятном для церковной народности.

Желательно, чтобы нашелся человек, от которого вселенский патриарх мог бы без предубеждения и с доверием выслушать изъявленное адрианопольским митрополитом опасение, дабы внимательно размыслить, не приближается ли необходимость выбрать одно из двух: или дать болгарам национальную иерархию с меньшею, нежели прежде, зависимостью от патриаршего престола, но с сохранением единства церковного; или, напротив, оставить греческих в Болгарии архиереев без паствы и утратить болгарскую паству для них, для себя и для православной церкви.

А тем болгарам, которые более заняты идеею национальности, нежели идеею православия, всячески нужно внушать, что, входя в унию, они не только утрачивают чисто православную веру, но и драгоценное для них единство национальное, и свою силу сами разрушают.

В Коломне.³³⁰

15–16 Мая, 1862 г.

Согласно желанию князя А. М. Гончарова, обер-прокурор Святейшего Синода, граф А. П. Толстой, при отношении, oт 10 февраля 1862 года, за № 743, препроводил к митрополиту Филарету копии с донесений русского посланника в Турции: 1) от 20 января–1 февраля, за № 9, по болгарскому делу, и 2) от 23 января–4 февраля, за № 14, о церковных делах в Константинополе.

На отношении графа А. П. Толстого митрополит Филарет карандашом написал: «Мая 24. Не ответствовано; потому что надобно только принять к сведению, и ожидать, что будет». Содержание депеш князя А. Б. Лобанова-Ростовского не приводится здесь, в виду того, что сущность их видна из нижеследующего мнения митрополита Филарета.

В депеше г. посланника, от 20 января (№ 9), заключается сведение, что по делу греко-болгарскому назначается смешанная комиссия из греков и болгар. Тоже говорится в письме г. Филаретова³³¹, от 4 апреля, и присовокуплено, что члены комиссии уже назначены. Итак, в 3 месяца совершено только назначение членов. Итак, не спешат. Не спешат поправлять дело, которое испорчено особенно медленностию.

Желательно, чтобы российское министерство иностранных дел получило сведение о назначенных членах, и о начавшемся движении дела. Может быть министерство усмотрело бы надобность и возможность дать совет к успеху комиссии, что̀ будет поздно, если комиссия кончится ничем, и с трудом наведенный над пропастию мост провалится.

Сведения консула³³² в Адрианополе, от 17 января, что поборы, которыми димотикский митрополит Мелетий обременяет народ и подчиненных, турецкий генерал-губернатор³³³ принужден был приказать частию уменьшить, частию уничтожить (какое унижение иерархии и веры в глазах магометан!); что митрополит Софии Дорофей подозревается в тайных сношениях с латинскою пропагандою³³⁴; что Паисий врачанский³³⁵ насильственно вошел в епископский дом, и от того произошел мятеж и кровопролитие, и многие сведения подобного рода не было ли бы полезно соединить в одно изображение состояния болгарских епархий, и довести до сведения вселенского патриарха, не в виде обличения и осуждения, но в виде верного представления совершающихся событий, дабы расположить его к внимательному рассуждению о том, можно ли надеяться утишить болгарское движение посредством существующей греческой иерархии, и не нужно ли значительными и определительными уступками болгарам прекратить неустройства и предотвратить разрушение и отпадение от православия.

24 Мая, 1862 г.³³⁶

Обер-прокурор Святейшего Синода А. П. Ахматов, при отношении, от 22 мая, 1862 года, за № 3052, согласно желанию князя А. М. Горчакова, препроводил к митрополиту Филарету копию с депеши русского посланника в Турции, от 8 –20 мая, 1862 г., за № 67, с приложением «разборчивее переписанного» перевода депеши на русский язык.

В переводе с депеши князя А. Б. Лобанова-Ростовского изложено: «Несколько недель уже прошло со времени последних сообщений моих нашему сиятельству о ходе болгарского дела, но и теперь еще я не могу сказать императорскому министерству, чтобы переговоры по сему вопросу получили правильное направление.

Пререкания между патриархом и смешанным советом замедлили назначение уполномоченных, долженствующих заседать от лица великой церкви в греко-болгарской комиссии. Таковыми уполномоченными будут: митрополиты Арты и Лариссы, Муссурус, чиновник Порты и брат турецкого посла в Лондоне³³⁷, Адоссидис и Карафеодорис³³⁸. С своей стороны болгары возобновили прежнее избрание: епископа Пapфeния, Чомакова³³⁹, Бурмова, Цветко и Славчевича.

Нет возможности предсказать, чем кончится эта попытка соглашения. Предшествовавшие обстоятельства, основанные на расчете, медлительность патриарха, его известное упорство и надежда на успокоение взволнованных народностию болгар, не о6ещают серьезных уступок от его святейшества. Впрочем, лица, избранные великою церковию, за исключением, может быть, Муссуруса, принадлежат к наименее закоснелым в предрассудках греческого племени. Митрополит артский³⁴⁰, в особенности, всегда выражал по болгарскому вопросу самые правильные суждения; но каковы бы ни были личные мнения, они необходимо будут подчинены намерениям патриарха и синода; можно предсказать, что соглашение, могущее вполне удовлетворить болгар, встретить живое сопротивление со стороны греческого духовенства, в глазах которого канонические доводы будут уступать в этом случае соображением, происходящим из чисто материальных расчетов.

Однако же сколько болгары в настоящую минуту расположены отказаться от мысли о совершенно независимой иерархии и признать по догмату и подчинению главенство или верховную власть константинопольского патриарха, столько же стоят они за достижение известного ручательства или гарантии для их церковного управления. Я недавно имел об этом разговор с епископом Парфением. На вопрос мой, в чем будут состоять решительные требования его соотечественников в комиссии, он отвечал мне, что окончательное решение еще не принято, и что ожидают Чомакова, которому написано о скорейшем возвращении в Константинополь. По мнению же преосвященного Парфения, болгары признают верховную власть патриарха и согласятся на уплату половины долга патриархата на следующих условиях: 1) чтобы народу предоставлено было избрание епископов; 2) чтобы синод постоянно состоял из 6 митрополитов греческих епархий и такого же числа митрополитов от епapxий болгарских, и 3) чтобы в Константинополе учрежден был, под председательством патриарха, а за него – одного из митрополитов болгарских, болгарский совет, на половину из духовных и светских лиц, с теми же правами относительно болгарских eпapxий, какие предоставлены смешанному совету греческому относительно греческих eпapxий,–совершенно отдельный от сего последнего.

Преосвященный Парфений принимает эти условия за минимум уступок, возможных для его соотечественников. Принятие этой программы повело бы к изменению некоторых частей церковного устава, недавно утвержденного Портою; он однако же думает, основываясь на нескольких благосклонных словах Аали-паши, сказанных болгарским старшинам, что турецкое правительство не нашло бы к тому препятствия, лишь бы удалось одолеть затруднения, предстоящие от греческого духовенства всякому благоразумному соглашению.

I. Из лиц, назначенных в составе греко-болгарской примирительной комиссии, митрополит артский и Карафеодорис несколько известны по бывшему церковно-народному совету и епископ Парфений (обучавшийся в московской духовной академии) по действованию его в епархии. От сих можно ожидать мнений рассудительных, умеренных и примирительных. Но это меньшинство против других неизвестных. Надобно согласиться с г. посланником, что нет возможности предсказать исход сей попытки соглашения. Необычайная непреклонность вселенского патриарха особенно не располагает к тому, чтобы предсказывать желаемое.

II. Горько слышать, что греческое духовенство пристальнее смотрит на материальные расчеты, нежели на канонические доводы. Великую услугу церкви оказал бы тот, кто помог бы сему духовенству понять, что нет пользы крепко держаться материальных выгод, где дело идет к тому, чтобы или уменьшить свои материальные выгоды и сохранить духовную паству, или иначе потерять и материальные выгоды, и духовную паству.

III. В болгарских примирительных предположениях хорошо то, что располагаются признать верховную власть патриарха, чем сохраняется единство.

IV. Но из6paниe епископов предоставить народу – это слишком неопределенно, и болгары едва ли хорошо сообразили, к чему это может повести.

V. Требование выровняться с греками в числах членов синода не совсем необходимо, а может помешать миру, оскорбляя старшинство (если угодно и самолюбие) греков.

VI. Не очень понятно, почему болгары находят необходимым иметь особый смешанный болгарский совет, отдельный от подобного греческого. А это может вести к разъединению и распрям, породить врагов церкви. Не лучше ли в одном общем смешанном совете дать болгарам достаточную силу посредством достаточного числа членов из их нации? Впрочем, судить о сем можно только при ближайшем дознании, в какой степени велика взаимная нелюбовь болгар и греков.

VII. Если дойдет до того, что решатся сделать изменения в постановлениях бывшего церковно-народного совета, недавно утвержденных, то небезопасно, чтобы недавно постановленное и еще неутвердившееся было разрушено, и чтобы управление не впало в область произвола, особенно при патриархе, который так расположен следовать только своим личным воззрениям.

28 Мая, 1862 г.

VIII. Не может ли из сих соображений быть выведено какое-либо практическое заключение? Сомнительно. Мы видим дело, о котором можно отчасти знать, размышлять, скорбеть, и едва ли что далее. Как греки, так и болгары недовольно расположены внимать советам.

29 Мая, 1862 г. ³⁴¹

Для разрешения просьбы архиепископа Иосифа о принятии его в общение с православною церковью, по определению Святейшего Синода, сделано было сношение с министром иностранных дел о том, чтобы миссия наша в Константинополе поручила архимандриту Антонину, согласно с мнением митрополита Филарета, предварительно войти в доверительное сношение с вселенским патриархом о дозволении Российскому Синоду ходатайствовать пред его святейшеством о прощении архиепископа Иосифа, и вместе с тем предоставила бы сему архимандриту достоверно узнать, кто из отпавших в унию членов константинопольского духовенства возвратился в православную церковь, с сохранением церковной степени, и по какому чиноположению был принят.

22 мая обер-прокурор Святейшего Синода, сообщая митрополиту Филарету копию донесения архимандрита Антонина русскому посланнику в Константинополе от 1 апреля, об исполнении возложенного на него поручения, просил митрополита доставить заключение по содержанию донесения архимандрита Антонина.

В означенном донесении архимандрит Антонин писал:

«В исполнение переданного мне поручения Святейшего Синода войти в доверительное сношение с вселенским патриархом Иоакимом по поводу искомого у него прощения бывшему болгаро-унитскому архиепископу Иосифу, я был 30 числа истекшего месяца у его всесвятости, и сообщил ему о намерении Святейшего Синода обратиться к нему с ходатайством о прощении означенного архиепископа.

Всесвятейший патриарх изволил сказать мне на это, что он ни запрещения, ни наказания никогда не полагал на Иосифа, вследствие чего и прощать его не имеет повода. Но если под прощением надобно разуметь забвение его временного отпадения в унию и принятие снова в лоно православия, то его всесвятость готов всегда это сделать, снисходя виновному до того, что признает его в том же священном сане, какой имел до объявления себя унитом, в уважение его раскаяния.

Полагая, что подобный ответ не покажется вполне удовлетворительным Святейшему Синоду, я сделал попытку вызвать его всесвятость на объяснение относительно полученной Иосифом от римской церкви степени архиерейства. Патриарх называл его просто Иосифом, не присоединяя к имени никакого титула, чем видимо отрицал его епископство. Я доложил всесвятейшему, что, судя по выражениям, заключающимся в сделанном мне Святейшим Синодом поручении войти с ним в доверительное сношение, Cвятейший Синод не отрицает прямо архиерейского сана Иосифа, и что, может быть, в желаемом прощении заключается мысль и о признании его в сем сане его всесвятостию.

На это патриарх сказал, что ему не известны основания, на которых Святейший Синод мог бы признавать Иосифа архиереем; но если в прощении именно имеется в виду признание его, как архиерея, то он не может сделать этого ни сам лично, ни со всем своим синодом вместе; ибо ни он сам, ни все архиереи греческие, во 1-х, не признают действительными таинств еретиков, а во 2-х, в латинской церкви, в частности, не видят истинного и законного совершения первого таинства христианского, св. крещения, обусловливающего собою самое христианство ее.³⁴²

Причем святитель повторил мне, и прежде уже высказанную им мысль, что, предполагая возможным обращение в православие какого-нибудь латинского епископа, православная церковь потребовала бы от него прежде всего истинного крещения, а потом преемственного прохождения всех священных степеней, включительно до епископской, если бы признано было нужным иметь его архиереем. Он уверял меня при том, что подобный случай действительно и был еще на его памяти.

Обходя молчанием все неисчислимые последствия высказанных патриархом положений, я обратил внимание его на факт признания в минувшем году великою церковию двух мельхитских священников в их священных степенях, после их присоединения к православию.

Собеседник ответил на это общим доводом, что подобное обстоятельство допущено церковию χάριν οἰκονομίας, хозяйственным образом, подобно тому, как в России в 1839 г. преступлено с униатами, не в правило и не в образец общей практике церковной.

Я позволил себе заметить при этом его всесвятости, что подобный довод не выдерживает себя на суде догматико-каноническом, и что им недоброжелатели православной церкви могут укорять ее в противоречии самой себе, как это отчасти и сделал известный англиканский богослов Палмер³⁴³.

Патpиapx отвечал, что в самом слове οἰκονομία уже заключается намек на то, что путем ее достигается нечто, если не прямо отрицающее заведенный порядок, то во всяком случае выступающее из него. Оттого средство это и употребляется церковию весьма редко, а именно, когда имеется в виду только весьма важный интерес церковный. Но находится ли в подобном положении и Иосиф?

Я сказал, что обращение его в православие, как архиепископа римской церкви, может понести чувствительный удар ее несправедливым притязаниям, и повредить успехам пропаганды ее.

Напротив, ответил патриарх, оно послужит в пользу здешней унистической пропаганде, а на болгар подействует пагубно. Ибо первая, опираясь на пример Иосифа, будет уверять совращаемых, что существенной разницы между двумя церквами нет, так как таинства одной приемлются и признаются другою, а последние, в надежде незаконного производства в церковные чины и достоинства, будут с охотою склоняться в унию, зная, что, оставив ее потом, они удержат за собою ту или другую, полученную в ней, степень священства.

Полагая, что беседою моею патриарх побужден быль высказаться гораздо 6oлее, нежели сколько имело в виду возложенное на меня Святейшим Синодом поручение, я счел позволительным для себя остановиться на этом.

Его всесвятость присовокупил, что, по возвращении из Иерусалима блаженнейшего патриарха Кирилла, он, если угодно, может предложить на соборное обсуждение дело бывшего болгаро-унитского архиепископа, но так как это поведет ко многим богословским исследованиям, то, по неблагоприятности для подобных начинаний современных обстоятельств, он предпочитал бы лучше не начинать дела.

Что касается до чиноположения, по какому производит великая церковь воссоединение с собою отпадших в унию, его составляет следующий порядок молитв и действий:

Благословен Бог. Царю небесный. Трисвятое. Отче наш. Тропарь и кондак пятидесятницы. Чтение присоединяемым отречения от своих заблуждений, им же – чтение символа веры. Миропомазание его, по уставу, с произношением слов: печать дара Духа Святого. Псалом: Вознесу Тя, Боже мой, Царю мой. Ектения о присоединяемом. Отпуст.

Имена отпадших в унию и возвратившихся потом в православие духовных лиц мне обещались доставить из патриархии в непродолжительном времени».

I. Предосторожность частного, а не официального сношения с вселенским патриархом о болгаро-унитском архиепископе Иосифе теперь оправдалась на деле. Открылось, что воззрение святейшего патриарха на дело Иосифа не согласно с воззрением Святейшего Синода. Но это разность мнений в разговоре, а не в актах, в келлии, а не в церкви. Мир церквей, Греческой и Российской, не нарушен. Архимандрит Антонин с благоразумною осторожностию выразился, когда сказал патриарху, что в желаемом Святейшим Синодом прощении Иосифа, может быть, заключается мысль и о признании его в сан архиепископа; и таким образом не выставил решительного разномыслия.

II. Святейший патриарх расширил свое рассуждение далее пределов предложенного вопроса. Он сказал, «что ни он сам, ни все архиереи греческие не признают действительными таинств еретиков». Непонятно, для чего сие сказано. Неужели он думает, что российские архиереи не держатся существующих о сем церковных правил? Напрасно.

III. Далее сказал он, что «он и все греческие архиереи в латинской церкви, в частности, не видят истинного и законного совершения первого таинства христианского, св. крещения, обусловливающего самое христианство ее». Справедливо ли cиe суждение, или нет, оно не имеет прямого отношения к делу Иосифа, который крещен православным крещением. Разве, может быть, произнесенное святейшим патриархом суждение должно войти в связь с делом Иосифа посредством следующего умозаключения: поскольку таинство св. крещения обусловливает самое христианство церкви, а латинская церковь не имеет истинного и законного совершения св. крещения, следственно не имеет того, чем обусловливалось бы самое христиaнcтво ее, следственно латинская церковь есть нехристанская, и папа есть нехристианин, и следственно архимандрит Иосиф рукоположен в apxиeпискoпa от нexpистианина. Это был бы правильный вывод из патриаршего изречения, но лучше удержаться здесь от решительного заключения; потому что изречение ненаписанное легко переходит из уст в уста не в строгой точности.

IV. В рассуждениях патриарха видно предположение, что латинство есть ересь, а не раскол только. Это мнение, а не определение церковное. Впрочем, о сем неудобно здесь войти в обстоятельное рассуждение, равно как и о латинском кpeщeнии, которое константинопольская иерархия прежде признавала, а потом стала отвергать.

V. Архимандрит Антонин справедливо указал патриарху на двух мельхитских священников, которых константинопольская иерархия приняла в общение православной церкви, не возобновляя над ними крещения и рукоположения, и в лице которых, следственно, признала действительным и латинское крещение, и латинское рукоположение. Сим примером опровергается то, что говорил патриарх архимандриту о ничтожности таинств латинской церкви.

VI. Однако патриарх не признал себя опроверженным, и, не отступив от своего мнения вообще, представил поступок с мельхитами, как исключительный, допущенный церковию χάριν οἰκονομίας, в качестве церковного домостроительства, то есть, по распоряжению снисходительному, несколько уклоняющемуся от строгости общих церковных правил, для устранения вреда, или для охранения и приращения блага церкви, например, для удобнейшего примирения с нею немирных. Под cиe исключительное правило подвел патриарх и действия российской иерархии при воссоединении бывших униатов.

В сем отзыве патриарха есть то доброе, что он не отрицает возможности, по особым уважениям, признать латинское и крещение, и рукоположение, и с тем вместе оправдывает действие Российской церкви, несогласное с прежде изъявленным от него строгим суждением.

Здесь архимандриту Антонину следовало бы сказать: если с мельхитами поступлено, χάριν οἰκονομίας, то нельзя ли с Иосифом поступить точно также χάριν οἰκονομίας? Это было бы краткое, но с тем вместе ясное и самое близкое к цели разговора: от уст твоих сужду тя.

Вместо сего, позвав патриарха пред суд догматико-каноничecкий, архимандрит мог вызвать строгий ответ.

VII. Впрочем патриарх показал причины, почему не находит возможным поступать с Иосифом по снисхождению.

Первая причина: признание Иосифа архиепископом дает случай латинской пропаганде прельщать болгар мыслию, что между двумя церквами нет существенной разности.

Кажется, пропаганде стыдно решиться указать на Иосифа, в котором она так жестоко обманулась; но если решится, то может означенною мыслью соблазнять болгар, не имеющих отчетливого знания догматов православной церкви.

Другая причина: признание Иocифa дает повод болгарам перебегать в унию, в надежде получения церковных степеней.

Сия причина менее сильна. Если пример Иосифа возбуждает сию надежду, то он же и подрывает ее; потому что после него римская иерархия, конечно, не будет так неосторожна, как прежде.

VIII. Что патриарх предпочитает не предлагать вопроса о Иосифе на соборное обсуждение, – это очень хорошо потому, что cиe обсуждение кончилось бы утверждением строгого мнения патриарха и дело пришло бы в худшее положение, нежели теперь.

IX. Что̀ же делать? Не признать ли Иосифа, не смотря на мнение вселенского патриарха?

Это было бы для болгар бесполезно; потому что и патриарх, и турецкое правительство не допустило бы его, как орудие, по мнению патриарха, незаконное и как орудие России, прийти и действовать в Болгарии. А для православной церкви это было бы бедственно; потому что произвело бы раздор между Греческою и Российскою церковию. Как Иосиф принадлежал к области патриарха, а не Российского Синода, то патриарх не без права, Иосифа, признанного в России архиепископом, может соборно признать не только не имеющим епископского сана, но и лишенным сана и архимандритского, и священнического.

Таким противоречием властей была бы нанесена тяжкая и неудобоизлечимая рана миру и единству церквей, чего так жаждут враги православия, дабы унизить православную церковь и во мнении, и в силе.

Итак, что̀ же делать? Но моему мнению, сказать Иосифу; Российская церковь, по духу любви и по сочувствию соплеменности к тебе и твоим единоплеменникам, с искренним участием взирает на твое положение, но ты принадлежал к области вселенского патриарха и без его согласия вопрос о тебе решить неудобно, что выражено и в самом твоем прошении к Святейшему Синоду; по принятым же мерам известно сделалось, что в настоящее время от святейшего патриарха снисходительного решения о тебе получить не можно; при том же Российская церковь, ради общего блага православия, считает себя обязанною всевозможно предостеречься от несогласия со вселенским патриархом: то в настоящее время не можно предложить тебе ничего другого, как с великодушным терпением остаться в ожидании последствий продолжаемого старания достигнуть желаемого решения без нарушения согласия с святейшим патриархом.

Для поддержания его в терпении и надежде, может быть, не излишне допустить до его сведения и то, что до сих пор есть половина надежды, то есть надежда, что патриарх признает его в том же сане, в котором он находился в православной церкви.

30–31 Мая, 1862 г.³⁴⁴

Филарет, митрополит московский.

Обер-прокурор Святейшего Синода, А. П. Ахматов, при отношении, от 17 июля, 1862 года, за № 4536, препровождая митрополиту Филарету копию с депеши русского посланника в Турции, от 3–15 апреля, за № 50, по болгарскому делу, с следующим в ней приложением, просил, по миновании надобности, возвратить приложение.

В бумагах митрополита сохранился «перевод с французского копии с депеши князя А. Б. Лобанова-Ростовского, от 3–15 апреля, 1862 года, за №50 из Перы», следующего содержания: «Дело епископа Пapфeния еще не решено; патриарх, которого я просил поспешить окончанием оного, дал мне знать, что ему хотелось бы вовсе не подымать этого дела; ибо, восстановив преосвященного Парфения в его прежней епархии, он подверг бы его новым столкновениям с митрополитом солунским. Его святейшество в тоже время уведомил меня, что он имеет намерение назначить епископа Парфения настоятелем болгарской церкви в Константинополе.

Предуведомленный об этом намерении, я поручил г. Филаретову сообщить о том Парфению и спросить у него, может ли он поручиться, что, поминая патриарха во время богослужений, он не произведет в церкви никакой сцены, о которой пришлось бы впоследствии сожалеть.

Епископ отвечал, что он действительно не может принять сана, коим жалует его патриарх Иоаким. Болгары (Les primats bulgares) уже просили его служить в их церкви, с тем, однако, условием, чтобы имя патриарха не было возносимо, и чтобы, вместо его имени, было поставлено имя Илариона. Парфений решительно отказался.

Узнав об этом обстоятельстве, патриарх отказался от своего прежнего намерения, и хочет назначить Парфения в одну из внутренних болгарских епархий.

Замедления в решении болгарского дела производят горестное влияние на расположение умов: стремления к унии распространяются, и православная сторона охотно склоняет слух к внушениям католиков. Недавно установили такую программу: болгары признают именованное (поминальное) первенство папы, если их совершенно обеспечат в сохранении их догматов, обрядов и т. п. Монсиньор Брунони³⁴⁵, апостольский викарий Перы, обещает, что эти условия будут приняты папою и приглашает болгарских предстоятелей (les primats) послать в Рим депутацию. Вообще латинская пропаганда в сильном движении, и возможно опасаться, чтобы она не успела в своих целях.

К несчастию, патриарх закрывает глаза на такое положение дел и не оставляет своего упорства; несколько дней тому назад в заседании синода он хвалился тем, что восстановил между болгарами спокойствие, обезнадежив все стремления их к независимости. С давнего времени приглашенный Аали-пашею назначить своих доверенных в смешанную комисcию, он ожидал, для исполнения этого приказания, чтобы министр иностранных дел прислал ему формальное предписание по сему предмету.

Народный совет созван в последних числах марта; оба болгарские члена удалились, не желая покориться во всех вопросах определениям подавляющего большинства. Новый синод равным образом вступил в отправление своих обязанностей».

Конфиденциально.

I. Вселенский патриарх не хочет восстановить епископа Парфения в прежней епархии, потому что чрез сие «подверг бы его новым столкновениям с митрополитом солунским».

В сем отзыве заключается мысль, что патриарх не почитает епископа Парфения виновным, и признает его достойным управлять епархиею. Парфений таков и есть. Но если невинен Парфений, то виновен митрополит солунский, и с ним другие притеснители Парфения. Почему же патриарх не защищает невинного решительно, и не укрощает притеснителей? Не хочет, или не может, это знает он. Не желаем думать, и неестественно думать, что не хочет. А если не может, то что̀ же можно присоветовать или сделать со стороны к улучшению такого управления?

II. Парфений, отказавшийся служить в церкви болгар, с условием не возносить имени патриарха и возносить имя Илариона, доказал тем свою верность православной церкви и законной иерархии. А болгары, предложившие такие условия, обнаружили тем или крайнее незнание церковных правил, или крайнее пренебрежение оных и необузданный произвол. Думать, что Иларион, но одной воле их, мирян, прихожан, из простого епископа сделался архиепископом и главным начальником их иерархии, есть нелепость. А они не перестают это думать. Думать, что патриарх Илаpиона, соборно и торжественно лишенного сана, может признать архиепископом болгар, есть также крайняя несообразность; а они, видно, это думают. Здесь опять надобно спросить: что̀ же можно присоветовать или сделать для приведения в законное положение людей, которые упорно стоят в незаконном?

III. Впрочем, то обстоятельство, что болгары желают принять к себе Парфения, может быть полезно, если будут уметь им воспользоваться. Для сего надлежало бы, пока не угас сей явившийся луч надежды мира, поскорее составить предположенный смешанный совет, постановить примирительные правила существования болгарской иерархии, и поставить во главе ее Парфения, по счастию уже приятного болгарам, и нового другого не легко найти. Основания примирения уже не раз были предложены в предшествовавших записках, с некоторыми видоизменениями для того, чтобы можно было избрать, что̀ удобнее может быть принято обеими сторонами.

IV. Но вот беда: уния не унывает, а старается усилиться, изобретая новые формы, чтобы обольстить болгар, «а патриарх закрывает глаза на такое положение дел; в заседании синода он хвалится, что восстановил между болгарами спокойствие, обезнадежив все стремления их к независимости». Известие невероятное по содержанию, но, конечно, несомнительное по источнику. Как до такой степени закрыты глаза у его святейшества? Для чего не стараются открыть их члены преобразованного синода? Неужели и они не видят? Опять надобно сказать: что̀ же можно присоветывать или сделать к улучшению такого положения? Примут ли какой совет к улучшению люди, которые находят, что все хорошо, и нет никакой опасности.

Остается один совет, которого никто не может отвергнуть: крепкою молитвою молится должно о мире и благосостоянии святых Божиих церквей.

22–23 Июля, 1862 года³⁴⁶

Обер-прокурор Святейшего Синода А. П. Ахматов, при отношении от 4 октября, 1862 года, за № 6335, препроводил к митрополиту Филарету «копию с депеши князя А. Б. Лобанова-Ростовского, от 18–30 сентября, 1862 года, за № 126, по болгарскому делу».

В депеше князя А. Б. Лобанов-Ростовский писал: «Учрежденная для болгарских дел смешанная комиссия продолжает свои совещания. В послании заседания, занимались исключительно вторым пунктом болгарского прошения, который относится до состава константинопольского синода. Право, требуемое болгарами, имеет в синоде своих народных представителей в равном числе с греческими, составляет предмет жарких споров, ничего до сего времени не pешивших, потому что представители патриархии сопротивляются этому домогательству под тем предлогом, что в делах религии церковь не может допустить начало народностей.

Обе стороны усиливаются с одинаковою горячностью ничего не уступить в этом вопросе, который сделался, кажется, камнем преткновения для их взаимного соглашения. Это обстоятельство внушает тем более сожаление, что римско-католическая пропаганда употребляет всевозможные меры, чтобы воспользоваться медленным действием комиссии и упрочить состояние общества болгарской унии.

Заметив недоверие, которое внушает большей части болгар отсутствие в главе этого общества народного архиепископа, распорядители римского движения возымели намерение привлечь к своему делу болгарского митрополита Авксентия. С этою целию отправилась к нему в Исмид (в Никомидии), где он живет в изгнании, депутация лиц из двадцати, между которыми находился Цанков. Они явились к преосвященному Авксентию 11 числа сего месяца, и, по изъявлении ему бесчисленных знаков своего уважения, умоляли его объявить себя в пользу унии, обещая, если он на то решится, немедленно исходатайствовать его освобождение, доставить ему сан патриарха и осыпать его богатствами. Но престарелый Авксентий ответил им с простотою: «все сокровища в мире не возмогут побудить меня к измене моей православной вере; обещания ваши бесполезны, напрасно вы тратите свое время и старания, возвратитесь к себе»³⁴⁷.

Отправленная таким образом с отказом, депутация должна возвратится в Константинополь, не достигнув цели своего путешествия; но эта неудача лишь приостановила, а не ослабила деятельности римской пропаганды».

В сообщенной мне депеше, из Константинополя, от 18–30 сентября (№ 126), виден спор смешанной греко-болгарской комиссии о числе греческих и болгарских членов в составе синода.

Патриарх говорит, что «в делах религии церковь не может допустить начала народностей». На cиe можно сказать: где же правило церковное, в котором патриарх нашел сию мысль? Во-вторых, не он ли руководствуется началом народности, когда домогается, чтобы греческая стихия в синоде числом своим подавляла болгарскую? Но болгарское требование равночления в синоде, кажется, не совсем справедливо, по соображению с числом епархий греческих и болгарских. Довольно было бы просить, чтобы болгарских членов было 5 и греческих 7.

Другая часть депеши содержит твердый отказ эксмитрополита Авксентия соблазнявшим его в унию. Слова прекрасны; но желательно было бы проникнуть в душу, от которой они происходят. Болгары, которые искушали его, не понимают дела, а он понимает. Он знает, что еще прежде своей связи с восставшими против патриарха болгарами, он удален был от управления епархиею (вероятно не за добродетели); что, приста́в к восставшим, он вместе с Иларионом подписал и напечатал грамоту, ругательную на греческую иерархию; что за cиe трижды, по правилам, зван был к суду, но не явился; что за сим он собором 27-ми архиереев, в числе коих были и патриархи, лишен епископства и священства, и что весьма невероятно, чтобы такого папа признал епископом. При сем соображении блеск Авксентиева ответа уменьшается.

Сии соображения могут служить ответом и на вопрос: почему бы патриарху не примириться с Авксентием? Лишенного сана нельзя восстановить в прежнем сане. Это могло бы случиться только тогда, когда бы решение собора 27-ми архиереев другой сильнейший собор нашел несправедливым и незаконным. Где же взять такой собор?

В моих прежних записках было уже сказано, что патриарх вырыл пропасть на пути примирения, когда лишил сана Илариона и Авксентия. Если бы он только удалил их от общения, и запретил им священнослужение, а не лишил их сана, тогда было бы возможно прощение и примирение.

8–9 Октября, 1862 г.³⁴⁸

Князь С. Н. Урусов, при отношении, от 22 октября, 1862 года, за № 6762, препроводил к митрополиту Филарету «копию с депеши князя А. Б. Лобанова-Ростовского, за № 131, на имя князя А. М. Горчакова, в коей изложено:

«Достав копию с требований³⁴⁹, представленных болгарскими посланными в смешанную комиссию, я вменяю себе долгом сообщить оную при сем вашему сиятельству.

2-й пункт, бывший предметом жарких споров между греческими и болгарскими депутатами в продолжение всего сентября месяца, не решен до сего времени.

Отвергая формально начало народностей в религиозных вопросах, греки не переставали утверждать, что церковь никогда не делала никакого различия между греками, болгарами, албанцами и всеми другими народами, подчиненными ее духовной власти; что она никого не может обязаться возводить в епископской сан, кроме тех, которые будут этого достойны, и что следовательно всякий раз, когда между болгарами будут находиться епископы, соединяющие в себе все требуемые качества, то великая церковь не откажется принять их в члены синода, на основании правил, освященных уставом. Болгары не удовольствовались этими уверениями, будучи убеждены, что они никогда не будут исполнены добросовестно; и как спор оставался постоянно в этом безвыходном кругу укорений одной стороны и неопределенных обещаний другой, то, по взаимному соглашению, положили обратиться к Порте с испрошением ее решения, которое должно сделаться обязательным для обеих сторон. Те и другие представили изложение вопроса Аали паше, с просьбою уведомить их о решении оттоманского правительства.

Странно, что дело подобного рода было предоставлено на суд мусульманского правительства. Таковы, однако, чувства и недоверчивость, разделяющие между собою греков и болгар, что они предпочли лучше положиться на мнение турок, чем сделать взаимные уступки, которые отвратили бы необычайное вмешательство Порты к делу церковного управления.

В ожидании ответа от Аали-паши, комиссия решила перейти к обсуждению 3-го пункта, относящегося до учреждения болгарского народного совета, совершенно отдельного от смешанного совета, установленного при патриархате».

Прочитав список с депеши 2 октября (№ 131), не могу скрыть моей скорби.

Православные греки, православные болгары не находят возможности согласно решить, из скольких епископов греков и из скольких болгар должен состоять православный синод вселенского патриарха, и вопрос о составе высшего сословия в православной церкви предоставляют решить турецкому министру, магометанину. Удивительное, плачевное событие! Христиане в деле общественно-христианском сами себя порабощают суду нехристиан.

Неужели это не тяжело святейшему патриарху? Неужели он не употребит самых крайних усилий, чтобы не пало на православную церковь сие тяжкое нарекание? Возможность могла бы найтись.

Если бы допустить в состав синода 4-х или 5-ть епископов болгарских епархий: болгары, вероятно, удовлетворились бы. А это ничем не угрожало бы. Греческая, более образованная, стихия была бы еще довольно сильна, чтобы давать и заставить принимать мудрые советы.

Патриарх говорит, что церковь не различает национальностей. Но если против сего правила виноваты болгары, то и греки не менее. Болгары требуют равновесия национальностей, а греки поддерживают преобладание национальности греческой.

Национальности все равны в церкви. Но сим не отвергается приспособление иерархии к национальностям, а напротив оно требуется в некоторых случаях. Греки нашли бы неудобным, странным и неблагоразумным, если бы греческой епархии дан был епископ из болгар, незнающий ни языка, ни образа понятий и жизни греков. Но как греки долго так поступали с болгарами, то сии не без причины требуют, чтобы против сего постановлены были правила, и это не было бы нарушением никаких правил церковных.

Утверждение на Тя надеющихся, утверди, Господи, церковь, юже стяжал еси честною Твоею Кровию.³⁵⁰

Обер-прокурор Святейшего Синода, А. П. Ахматов, при отношении от 22 марта, 1863 г., за № 1802, препроводил к митрополиту Филарету копию с донесения поверенного³⁵¹ нашего в делах при оттоманской Порте, от 4–16 марта, за № 36.

В означенном донесении Е. П. Новиков писал: «Смешанная комиссия, которой было поручено прекратить несогласия греков с болгарами, представила на заключение оттоманского министра иностранных дел решение 2-го пункта болгарской программы, относящегося до состава патриаршего синода.

После продолжительных колебаний, Аали-паша пригласил членов комиссии в Порту для объявления им, что, по мнению правительства, всего будет лучше разделить подчиненные великой церкви епархии на три категории: первая из них чисто греческая, заключающая в себе Фeccaлию, Эпир, острова и Малую Aзию, будет иметь в синоде четырех представителей из митрополитов греческого происхождения; вторая, заключающая Болгарию, Боснию и Герцоговину, назначит для присутствования в синоде также четырех митрополитов славянского происхождения; наконец области, обитаемые смешанным народонаселением, каковы Македония, Оракия и Верхняя Албания, дополняет состав синода четырьмя епископами, которых происхождение будет определено большинством избирателей.

Болгары поспешили изъявить свое согласие на это предложение, обеспечивающее им, если не большинство, то, по крайней мере, совершенное равенство голосов с их противниками. Греки, напротив, отказали в своем согласии под тем предлогом, что церковь не может допустить нача́ло народностей в синодальной представительности.

Греки заметили, что было бы несправедливо не принять во внимание значительное неравенство числа епархий, из которых греческих 70, тогда как у славян их будет не более 15, и что мера, предложенная Аали-пашею, совершенно ниспровергает древнее предание церкви, на основании которого синод состоял первоначально из митрополитов, занимавших кафедры, которые пользовались наибольшим уважением в иерархическом порядке.

Болгары возразили, в свою очередь, что эта устарелая система была осуждена самими же греками в их народном совете, постановившем правило, что все, без различия, митрополиты будут попеременно заседать в синоде. Что же касается до превосходства числительности греческих епархий, то это условие происходит от злоупотреблений высшего духовенства, которое, без всякой нужды, легко размножило число епископий, так что иногда учреждались отдельные епархии для греческих общин, состоявших из каких-нибудь тысячи семейств; следовательно, несправедливо, что славянские eпapxии, заключающие в себе от 10,000 до 50,000 домов, сравниваются в порядке управления церковными делами с малочисленными митрополиями.

Аали-паша присовокупил, с своей стороны, что преимущества старших иерархических кафедр останутся неприкосновенными через первенство, которое будет принадлежать во всех канонических собраниях; но что невозможно сделать из епископов, их занимающих, привиллегированное сословие в ущерб других предстоятелей.

По невозможности достигнуть соглашения на основаниях, предложенных Аали-пашею, этот министр сообщил на обсуждение комиссии другое предложение, представлявшее ту выгоду, что оно совершенно отстранило нача́ло народностей в составлении синода.

На основании этого второго предложения, все существующие в настоящее время епархии были бы представлены в синоде по числительности их народонаселения. Например, принимая за единицу представительности eпахию, состоящую из 50,000 душ, все епархии, не имеющие такого числа душ, будут распределены на отдельные группы, из которых каждая в своей совокупности достигнет означенной цифры. Таким образом несколько соединенных между собою греческих епархий сравниваются с одною славянскою епархиею, и будут иметь собирательное право представительности, одинаковое с нею.

При этом условии произошло бы, что в то время, как из славянской eпapxии епископ будет каждый раз приезжать для присутствования в синоде чрез известное число лет, соответственная ей греческая группа будет отправлять в те же промежутки времени для заседания в синоде только одного из своих епископов, поочередно. Никто из митрополитов не будет исключен из участия в синодальном управлении, но только очередь для каждого из них будет наступать тем реже, чем малочисленнее его eпapxия.

Болгары и аpтский митрополит Софроний согласились тотчас на это предложение; но некоторые греческие члены из мирян подняли против него сильнейшие возражения, и между ними отличался упорством своего отказа Стефан Карафеодори.

На вопрос Аали-паши, противно ли в чем-нибудь это предложение церковным канонам, Карафеодори отвечал отрицательно, но объявил, что оно противно личным его убеждениям и не может быть им допущено.

Дало в том, что греки уклоняются от всякого способа примирения, внушенного беспристрастием, и который не будет удовлетворять их желанию господствовать в управлении церковию.

Спустя несколько дней Карафеодори совсем вышел из членов комиссии. Остальные ее греческие члены обратились к патриарху за советом, на что̀ им решиться; его святейшество ответил, что, не быв спрошен при назначении членов комиссии, он не примет участия в прениях до того времени, пока Порта не обратится к нему с официальным приглашением об этом. До меня, однако, дошло, что патриарх выказывает враждебное расположение к предложению Аали-паши, столько же по своим правилам, сколько по ненависти своей к митрополиту артскому, который согласился на оное.

Непреклонный и подозрительный нрав патриарха подавал мало надежды на успешное ходатайство у него с моей стороны в пользу болгар; а потому я предпочел действовать на его святейшество чрез некоторых влиятельных членов греческой общины. Я убедительно уговаривал их не противиться условиям справедливого примирения, которое в моих глазах имело двоякую выгоду: предупреждение всякого разделения в управление обеих церквей, и нанесение окончательного удара козням латинского духовенства в пользу унии».

Возвращаю вашему превосходительству французские копии с депеш поверенного в делах (№ 36) и управляющего консульством в Адрианополе (39).

Необыкновенное положение дел и людей! Христиане не могут согласиться между собою в деле церковном, иерархическом, и мирить себя представляют министру, магометанину.

Этот чуждый человек выдумал состав синода, который христиане – болгары одобрили; но сами его не выдумали.

Греки твердят, что церковь не признае́т начала национальностей. Но где же об этом ее определение?

Если какая церковь не признае́т начала многих национальностей, то это латинская, которая присвояет господство латинской национальности, а за оскудением ее, по крайней мере, языку латинскому. Но папа не навязывает немцам в епископы испанца, или испанцам немца, как навязывают болгарам греков.

Греческая церковь некогда присылала в Россию митрополитов греков, а потом допустила для России митрополитов из россиян и даже патриарха. Неужели нынешняя греческая церковь за это признает виноватою древнюю?

Почему же не дать болгарам епископа из болгар, и с сим соответственное участие в синоде.

Против мысли что синод должен состоять из митрополитов старейшийх издревле кафедр, болгары справедливо отвечали, что сей порядок уже изменен постановлениями церковно-народного собрания, которые патриарх волею или неволею признал и отчасти приводил в исполнение.

Неожиданное явление представляет Карафеодори. В церковно-народном собрании он сильно стоял против порабощающего и злоупотребительного влияния геронтов. Теперь он стоит против предположения, которое облегчило бы от стеснения болгар, и стоит, как сам признался, не на основании церковных правил, но по каким-то личным убеждениям. Его прежнее действие подавало надежду, что он будет одним из полезнейших членов смешанной комиссии; но он совсем оставляет ее.

Надежда болгар не должна ли состоять в ожидании нового патриарха, не столь непреклонного? Но достанет ли у них терпения? И будет ли ждать латинская пропаганда и враждебная православию политика?

По случаю известия, что греки желают господствовать, нужно было бы сказать им: «братия! усильте бpaтолюбие, и сделайте облегчение другой единоверной национальности (с которою согласие вас усиливает, а несогласие ослабляет), чтобы Господь облегчил тяготение над вами другой национальности иноверной».

К сожалению, о греко-болгарском деле можно только размышлять, когда находящиеся в затруднении затрудняли сами себя и содействовали неприятности.

27 Марта, 1863 г.³⁵²

А. П. Ахматов, при отношении, от 28 марта, 1863 г., за № 1905, препровождая к митрополиту Филарету копию с донесения г. Филаретова к поверенному в делах в Константинополе, от 12 числа того же месяца, по болгарскому делу и следующую к этому донесению брошюру, просил митрополита брошюру сию возвратить, по миновании в ней надобности.

В донесении г. Филаретов, между прочим, писал, что католической унии нанесен новый удар: еще десять болгар-униатов, возвратившись в православную веру, в печатной брошюре объясняют причины, побудившие их как принять унию, так и отказаться от нее. Болгарские члены смешанной комиссии по церковному вопросу намерены в следующий день явиться в Порту с новою просьбою или пригласить греков принять предложение Порты по 2-му пункту болгарских требований «о личном составе святейшего синода», или дозволить болгарам самим учредить свою народную независимую иерархию.

Брошюра болгар, возвращающихся из унии, при сем возвращается. Язык ее мне непонятен.

Потеря десяти человек не тяжкий удар для унии. Может быть сей случай значительным, если это люди, имеющие влияние на своих соплеменников, и если объявление их написано с разумом.

Намерение болгар просить у Порты позволения «самим устроить свою народную независимую иеpapxию» показывает, что болгары хотя уже довольно имели времени обдумать свое дело, но все еще имеют только упрямое желание, и понятия не приобрели. Учредить новую независимую иеpapxию можно только с благословения законно существующей иеpapxии. Взять в иepapxию лишенного сана Илapиoнa и подобных благонадежно ли? Примут ли их с мирною совестию разумеющие дело? Народ получит ли к ним доверие и уважение?

Но, с другой стороны, думает ли вселенский патриарх о последствии сего? Порта едва ли не найдет для себя выгоднее иметь греков и болгар разделенных и враждующих между собою, нежели одну сплошную массу греков и болгар. Итак, если она скажет болгарам, делайте себе иepapxию, и если они соблазнят некоторых apxиepeев отделиться от вселенского патриарха, и составлять особую болгарскую иepapxию, что сделает патриарх? Осудит? Проклянет? Болгары уже решились презирать его суд. Итак, своею непреклонностию не сделается ли он причиною рассечения своей церкви?

Ангел хранитель константинопольской церкви да внушить его святейшеству мысли прозорливости и предосторожности.³⁵³

6 Апреля, 1863 г.

Генерал-адьютант А. П. Ахматов, при письме, от 13 августа, 1863 г., препроводил к митрополиту Филарету копию депеши русского поверенного в делах при Порте оттоманской – от 30 июля, 11 августа, 1863 г., за № 131.

В депеше г. Новиков, между прочим, изъяснил, что «продолжительность борьбы между греками и болгарами в лоне церкви, усилие одних и coпpoтивление других привели к обоюдному истощению. При таком положении, мысль о полном административном разделении двух церквей 6олее и более представляется единственным средством выхода из соперничествующих притязаний, и начинает распространяться даже между членами греческого духовенства. Ясно, что подобный исход нанес бы серьезный ущерб авторитету и интересам церкви, и потому я старался доказать грекам, что справедливые уступки свойственнее их интересам, чем одиночество, которое произойдет от разрыва и доведет патриаршую область до ничтожных размеров.

Возвращая французский экземпляр константинопольской депеши 30 июля 1863 г., могу только сказать, что, по моему мнению, совет г. Новикова о единстве справедлив, так же, как и объяснение вреда от разделения. Если бы я мог говорить с ним, я бы предложил ему: не удовлетворилось ли бы самолюбие греков, и не остались ли бы довольны болгары, если предположить в синод 7 архиереев греческих и 5 болгарских!³⁵⁴

Князь С. Н. Урусов, при отношении, от 19 июля, 1864 г., за № 4678, препроводил к митрополиту Филарету копию с донесения управляющего нашим консульством в Сараеве поверенному в делах, в Константинополе, от 17 июня того же года, за № 99, следующего содержания: «Спешу донести вашему превосходительству о новом печальном факте общественной жизни в Боснии, факте тем более печальным, что он далеко не первый и, к сожалению, вероятно, не последний. Вчерашнего числа две женщины, одна именем Mapия, 19 лет, с двумя детьми, другая девица Эльза, по виду лет 18, по словам же отца 13, обе из Вышеграда, приняли исламизм. Привезенные в Сараево, они, не смотря ни на какие увещания родителей, здешнего протоиерея и коджа-баши, официального защитника интересов боснийского народа, не могли быть отклонены от желания сделаться мусульманками, и можно положительно сказать, что дело это безвозвратно кончено. Уведомленный об этом событии, я всеми силами действовал на протоиерея и коджа-башу, которые, впрочем, считаю долгом, отдать им всю справедливость, и без того употребили все возможные усилия, в продолжение часа, данного им пашою, для предотвращения этих двух христианок от обращения в мусульманскую веру. К сожалению, я не могу сказать того же самого о протосингеле Вениамине, управляющем митрополиею, остававшемся, как и всегда в подобных случаях, хладнокровным зрителем происходившего. Что же касается до генерал-губернатора, то я не счел нужным даже объясняться с ним на счет этого дела, уверенный наперед в неуспехе своих представлений, как потому, что обе христианки, как я уже упомянул, настойчиво заявили желание свое принять исламизм, так и потому, что, несмотря на недавний приезд мой сюда, я вполне знаю образ действий Османа-паши в подобных вопросах, в особенности в продолжение пребывания здесь Джевдет-эфенди, комиссара Порты, который сам принадлежит к сословию улемов.

Так как примеры обращения в мусульманскую веру стали здесь чаще и чаще повторяться, то я считаю о6язанностию обратить благосклонное внимание вашего превосходительства на этот важный предмет и на те меры, которые мне кажутся необходимыми для пресечения этого зла.

Рассматривая основные причины такого рода фактов, нельзя не открыть, что они имеют главными источниками следующие обстоятельства: 1) отсутствие христианских добродетелей и сочувствии к здешнему народу в высшем духовенстве; 2) неразвитие духовенства низшего и недостаток средств к духовному воспитанию народа; 3) необразованность и заглушение патриотических побуждений эгоистическими целями в зажиточных классах босняков.

Вашему превосходительству уже хорошо известно, что здешний митрополит Игнатий, вместе с помощником своим протосингелом Вeниaминoм, представляют редкий пример безнравственности. Корыстолюбием своим и неприличным поведением люди эти, вместо того, чтобы быть опорою христиан пред турецким правительством, окончательно отшатнули от себя народ. Из этой первой причины проистекает и вторая: из эгоистических и корыстолюбивых расчетов в иереи рукополагались в Боснии люди, набранные не за их личные достоинства и к тому же нисколько не приготовленные к своему высокому призванию. Кроме того, иереи эти и до сих пор не имеют необходимых книг для священного богослужения, о чем меня уже не раз просил довести до сведения вашего превосходительства лично известный вам Гавро Вулкович, коджа-баши боснийского народа. Затем, чтобы характеризовать здешний зажиточный торговый класс, который поддержкою всякого доброго движения в народе и поощрением образования в среде его мог бы иметь такое на него влияние и предотвращать от заблуждений, довольно указать, что Стана Скендерева, эта женщина, такт бескорыстно служащая пользам всего народа, не раз уже и даже в последнее время, была указана Осману-паше, как женщина опасная для турецкого правительства и как шпион княжества сербского; кроме этих преследований, здешний торговый класс ни за что̀ не хотел помочь ей в деле образования здешнего женского общества, говоря, это они не дадут ничего ее школе, которая есть заведение русское.

При таких обстоятельствах, способствующих развитию мусульманского, а равно и католического прозелитизма, я полагал бы необходимыми следующие меры: 1) назначение синода, влиянием ли патриархата, или собственным влиянием вашего превосходительства, митрополита, исполненного добродетелей и понимающего важность призвания церкви в деле христиан на Востоке; 2) исходатайствование, если возможно, визириального письма, с приказанием Осману-паше отдавать, как было прежде, всякого, изъявившего желание принять исламизм, на несколько дней в митрополию или в общину; 3) присылка церковных книг, которые здешняя община желает приобресть даже покупкою; 4) содействовать отправлению отсюда юношей в белградскую семинарию, где они, кроме приобретения познаний, могли бы привыкнуть смотреть на Сербию, как на центр славянства, на Востоке, откуда они могут ждать всего лучшего для их политической жизни».

В сведениях из Сараева, от 17 июня, 1864 года, содержится следующее:

1) Женщина Мария с двумя детьми из Вышеграда и девица Элька отпали в магометанство.

2) Пашa дал час на увещание их остаться в христианстве.

3) Протоиерей и коджа употребили для сего возможные усилия, но без успеха.

4) Протосингел Beниaмин остался при сем случае, как и обыкновенно в подобных, равнодушен.

5) Одною из причин таких печальных случаев полагается то, что митрополит Игнатий и протосингел Beниaмин, своею жизнию, подают народу не назидание, а соблазн.

6) Бocнийские церкви терпят недостаток в богослужебных книгах.

Не можно ли посему:

1) Довести вышеизложенное до сведения святейшего вселенского патриарха, для принятия мер к охранению православной веры.

2) Принять меры к снабжению боснийских церквей богослужебными книгами.³⁵⁵

№ 427, 6 Октября 1864 г.

Записка варнскаго вице-консула, от 9 мая, сего 1864 года, о греко-болгарском вопросе достойна внимания, кроме одной мысли, которая заставляет отсторониться, – это обвинение греческого духовенства «в предательстве», когда оно открывает турецкому правительству «о заговоре и восстании» болгар.

Трудно произнесть решительный суд над совестью терновского митрополита, присягнувшего турецкому правительству в верности и видящего заговор, угрожающий бедствиями и угрожаемый мщением.

Тягость греческой иepapxии, какова она есть, и как действует, неудобоносима для болгар. Упорство ее решительно отказывать болгарам в их желаниях уже произвело много зла, и угрожает большим. Как это можно было предвидеть, то скоро, по начатии распри, здесь подаваема была мысль (не знаю, была ли доведена до греков), чтобы помириться с болгарами допущением в синод, если не половины, то немного менее половины членов из болгар, и обещанием им архиереев из их нации. Было время, когда примирение на сих условиях было вероятно. Время cиe прошло.

Что касается до 8 болгарских пунктов³⁵⁷, они, сколько их помню, слишком рассекают единство, не только церковное, но и политическое, которое, сколько можно, нужно было бы сберечь, потому что греки и болгары в единстве сильнее пред Портою, нежели рассеченные надвое. И это здесь было говорено. Полезно было бы 8 пунктов несколько ограничить, если принять их в основание примирения.

12–13 Октября, 1864 г.³⁵⁸

Генерал-адъютант А. П. Ахматов при отношении, от 12 ноября, 1864 г., за № 7097, препроводил к митрополиту Филарету, в копиях: а) донесение управлявшего русским вице-консульством в Варне г. посланнику в Константинополе, от 26 сентября. 1864 г., за № 72, и б) отношение Н. П. Игнатьева от 21 октября, того-же года, зa № 329.

Н. П. Игнатьев, препровождая при означенном отношении к управлявшему министерством иностранных дел последний № болгарской газеты «Советник», в коем был помещен ответ болгарских представителей на возражения вселенского синода на предложенные ему Аали-пашею требования болгар, с своей стороны пояснил, что из этого ответа можно видеть, что представители сии, настаивая на прежних требованиях своих, стараются опровергнуть возражения греков. Прежде всего они оспаривают добросовестность, составленной при патриархии для разбирательства их требований, комиссии, которая, созидая свои красноречивые, но преисполненные софизмами возражения, решилась утверждать, что возражения эти были произнесены единогласно, тогда как известно, что четверо из членов оной (одно лицо светское и три митрополита) приняли открыто сторону болгар и протестовали против решения комиссии. Далее 6олгарские представители напоминают о прежде сделанных им патриархатом уступках (изложенных в 15 статьях окружного письма 1859 года³⁵⁹), и доказывают, что, возражая ныне на заявленные болгарами требования, греки часто противоречат фактам, ими самими признанным в означенных уступках патриархата в пользу прав болгарской народности. Представители болгар оправдываются против высказанного комиссиею суждения, что будто бы прежде сделанные патриархатом уступки, подтвержденные хатти-шерифом, не были приведены в исполнение, вследствие упорства болгар. Изложив причины неприятия 15 статей уступок патриархата, народные представители переходят к подробному сравнению 8 пунктов своих требований с возражениями синода и каждое из возражений этих подвергают критическому разбору. Народные представители доказывают, что не их требования, а установившийся порядок вещей создал в деле церковного управления исключительное преобладание греческого элемента, и что они протестуют только против подобного, несообразного с каноническими правилами, порядка и предлагают средства устранить эту неправильность на будущее время. Далее они утверждают, что возражение синода, что будто бы жалобы болгар неосновательны, очевидно, ложно; ибо основательность сих жалоб была прежде самим же патриархатом признана. Опровергая каждое из возражений синода, представители пространно доказывают, что требования их относительно численного представительства в синоде, способа избрания и назначения митрополитов в болгарские eпapxии и проч. не заключают в себе ничего, противного уставам церковным, и если составляют нововведение, то это не может еще быть почитаемо достаточною причиной для сохранения вредного порядка вещей, имеющего характер не только церковный, но и гражданский. Представители опровергают также предложенное синодом разделение eпapxий на разряды и упорствуют в требовании, чтобы представительство в синод происходило по числительности жителей в eпapxиях, а по числу eпapxий или разрядов eпapxий, согласно новому предложению патриархата. На уверения синода, что будто бы никогда не было делаемо со стороны духовенства никаких препятствий к употреблению в церквах и училищах славянского и болгарского языков, народные представители возражают живыми примерами, указывая на города и местности, где до сих пор славянская народность подвергается открытым гонениям. В заключение болгарские представители, выражая мнение, что патриархия никогда ничего не сделает в их пользу из пристрастия к преобладанию греческого элемента, возлагают все надежды свои на турецкое правительство и просят турецкого министра иностранных дел принять в соображение, что болгары не ищут каких-либо привилегий перед другими народностями, а требуют только одинакового с другими участия в управлении церковию, которая «есть общее достояние всех управляемых ею чад», и удовлетворить их просьбам, сообразно «с вечным правосудием Создателя Бога». Аали-паша, принимая от болгарских представителей вышеприведенный их ответ, объявил им, что доводы их изложены с достаточною ясностью и что он надеется, что ответ этот послужит средством к скорому и справедливому разрешению греко-болгарской церковной распри.

В тоже время управлявший вице-консульством в Варне довел до сведения русского посланника в Константинополе, что уния опять поднимается, как в столице, так и в провинциях. В столице появился новый орган с-т Бенедетских пропагандистов «Вестник Турции», для которого статьи пишут по-французски сами монахи, а редактор его Генович только переводит на болгарский язык. Не довольствуясь, как прежде привлечением в унию нескольких отдельных личностей из молодежи, пропаганда задумала привлекать к себе болгар целыми массами, и поэтому подготовлять их постепенно. Для этого ей сперва нужно отторгнуть их от всех их кумиров, разбить их и, со одной стороны, доведя народ до совершенного неверия в получении поддержки от его прежних помощников, а с другой – внушая ему убеждение в его собственной слабости, предложить ему, как единственный исход из такого отчаянного положения, соединение с Римом, посредством yнии. С этою целью все усилия «Вестника» направлены до сих пор на унижение в глазах болгарского народа прежде всего Poccии, потом духовенства, учителей и чорбаджиев. Турецкое правительство, невыказывавшее до сих пор явного сочувствия унии, теперь положительно и открыто становится на ее сторону. Министр Етем-пaшa³⁶⁰, путешествуя по Болгарии, советовал болгарам соединиться с католиками. Газета «Советник», орган цареградской болгарской общины и представителей, лишена права бесплатно пересылать свои листы по турецкой почте, а «Турции» это право предоставлено. Быть может она получает и денежное вспомоществование от Порты. 3дешняя униатская община опять входит в большую силу. Никакое заступничество за виддинских чорбаджиев, Цанко и его товарища, не могло облегчить участи этих несчастных. Но достаточно было поручительства униатской общины, чтобы больного Цанко отправили лечиться в больницу с-т Бенедет. Наконец, история заключения и ссылки в Дияр-Бекир из Систова учителя Хрулева служит прямым доказательством влияния католической партии. Поведение Аали-паши, в течение всего времени существования церковного вопроса, показывает, как нежелательно турецкому правительству, чтобы болгары и греки дошли до какого-нибудь соглашения. Впрочем, турецкие министры действуют совершенно в интересах своего государства. Небольшому мусульманскому племени можно сохранить свое владычество в Европе среди больших сплошных масс христианского населения не иначе, как возбуждая в нем раздоры и разъединяя это население. Аали-паша, по принятой издавна турецким правительством тактике, отбирает мнения и показания и патриархии, и болгар, обещаясь решить вопрос в самом непродолжительном времени; но лишь только приходит минута произнести решение, он всякий раз находит предлог, а иногда и без предлога уничтожает все сделанное и возобновляет вопрос с начала. Divide et impera. Ослепленные борьбою, болгары и греки вряд ли понимают довольно ясно свое положение, а если и понимают, то вряд ли способны помириться без третейского бескорыстного посредничества.

Препровожденные, от 12 ноября (№ 7097), копии депеш из Варны, от 26 сентября, и из Перы, 21 октября, прочитав с горем, не могу скрыть оного в молчании, хотя для слова не имею ни права, ни соответственного знания, ни надежды какого-нибудь успеха.

В депеше из Перы не вполне изложен ответ болгар на недавнее положение пaтpиapшегo совета (это не синод, потому что собрание состояло из духовных и светских); но по сведениям о сих последних можно полагать, что в ответе болгар больше правды, нежели в положениях совета.

Аали-паша объяснил, что доводы болгар ясны, и что ответ их послужит к скорому и справедливому разрешению греко-болгарской распри; по-видимому, это подает добрую надежду, и если после сего прочитать депешу из Варны, то надежда скрывается. Управлявший вице-консульством доказывает, что греки и болгары неспособны помириться без посредства, и что от турецкого правительства нельзя сего надеяться, потому что ему выгодно разделять и тем ослаблять его христианские нации, которые в соединении сильнее турок. Это мне давно думалось, и я писал к вашему предшественнику, нельзя ли растолковать и грекам, и болгарам, что они взаимным противоборством сами себе наносят разрушительный удар, и в религиозном, и политическим отношении, тогда как, чрез примирение восстановив взаимное согласие, они были бы сильнее пред нехристианским правительством и безопаснее от заразы унии.

Кажется, министерству иностранных дел не было бы противно, если бы такие мысли архимандрит Антонин письмом и просто посеял там, где они могут пасть не на камни и не при дороге.

Вот что̀ не утерпел я, чтобы не сказать вашему превосходительству. Простите, если занимаю вас без пользы.

28 Декабря, 1864 г.³⁶¹

А. П. Ахматов, при отношении, от 31 декабря, 1864 года, за № 8048, препроводил к митрополиту Филарету копию с донесения русского консула в Aдpиaнополе, г. Золотарева, от 9/21 того же месяца, в котором были изложены некоторые сведения о тогдашнем положении церковных дел в Болгарии, собранные им во время путешествия его по Балканам.

В своем донесении г. Золотарев, между прочим, писал: «От самого Адрианополя до Дуная ни один, несколько независимый, болгарин не хочет более признавать власть патриархии, и многие из болгарских старшин спрашивали меня, благосклонно ли смотрит Россия на предпринятое ими движение. По ответе моем на этот вопрос в смысле предписания, данного управляемому мною консульству, я заметил, что у многих болгар составилось мнение, будто бы Россия больше расположена в пользу греков. Для разъяснения этих сомнений, которые могут сделаться в будущем для нас невыгодными, вследствие возбуждения неудовольствия 4,000,000 христиан, было бы необходимо, по моему смиренному мнению, объявить раз навсегда болгарам, до каких пределов и в какой мере расположены мы поддерживать их требование; с другой стороны, нужно бы действовать на патриархию таким образом, чтобы довести и до тех уступок, которых достижение мы указали бы возможным для болгар. В противном случае, если эти последние, сохраняя свои настоящие сомнения, успеют добиться требуемого ими от патриархии, то они будут продолжать думать, будто бы с нашей стороны не было сделано никакого нравственного понуждения грекам, и что мы употребляли свое влияние единственно в пользу константинопольского духовенства».

По прочтении этой бумаги, митрополит Филарет на отношении А. П. Ахматова, за № 8048, написал:

«Января 31. Последнее мнение примечательно. Но распря далеко прошла, и разломала за собою мосты. Если предложить, сколь возможно, лучшее для той и другой стороны, все будут соединены».³⁶²

Ваше превосходительство, милостивый государь.

Копии донесений г. вице-консула³⁶³ российского в Филиппополе, № 29, о действиях годичного собрания депутатов филиппопольской епархии для совещания по церковным делам, и г. управляющего консульством в Адрианополе, № 72, о болгарских семействах, перешедших в унию, при сем возвращаю.

Глубока болезнь пaтpиapxии. Вначале не уврачевала ее нерешительность одного патриарха, хотя это было тогда не трудно; потом непреклонность другого усилила упорство болгар, и поставила новую, сильнейшую, преграду примирению, низложением двух епископов, вместо временного отлучения от церкви. Теперь трудно нам дать той и другой стороне разрешительное слово, и трудно ожидать услышания.

С совершенным почтением и преданностию имею честь быть вашего превосходительства, милостивого государя, Филарет, митрополит московский.

№ 53. 13 Июня, 1865 г.³⁶⁴

Генерал-адъютант Н. П. Игнатьев депешей, от 2–14 февраля 1865 года, за № 26, уведомил министерство иностранных дел, что «болгарский епископ Авксентий безнадежно болен. Полагая, что примирение его с великою церковию послужит предсмертным утешением для него самого и благотворным примером дли его сообщников, я предложил патриарху совершить долг христианской любви и с тем вместе поступок политической мудрости, дарованием разрешения этому епископу, отлученному от церкви.

«Его святейшество принял благосклонно мою мысль и сообщил ее Синоду; после жаркого прения, отправили епископа преславского объявить умирающему, что патриарх забывает все прошедшее и предлагает ему принять прощение великой церкви».

«По несчастью, подчинившись влиянию окружавших его самых ярых болгарских предводителей, Авксентий не внял увещеваниям епископа преславского и оттолкнул простираемую ему руку примирения».

«Это обстоятельство глубоко огорчило патриарха, который сообщил нашему драгоману³⁶⁵, что болгары приготовляют необыкновенно торжественные похороны Авксентию; тело его будет бальзамировано и отправлено дли погре6ения в место рождения покойного – Самоково, где воздадут ему почести мученика и святого. Патриарх не желает, с своей стороны, препятствовать этим заявлениям; но так как при этом могут возникнуть беспорядки в простом народе, между греками и болгарами, то он предупредит о том правительство».

«Его святейшество приказал передать мне, что он готов поручить синоду присутствовать в полном составе при погребении епископа, если только я поручусь, что эти церковные сановники не подвергнутся никаким враждебным и оскорбительным поступкам со стороны болгар. Я отвечал его святейшеству, что, не имея непосредственного влияния на болгар, я не могу принять на себя такую ответственность; но нахожу, что достоинство церкви требует, дабы она поддержала данное ею прощение, даже после отвержения оного».

Много странностей соединено со смертию Авксентия.

Предлагают прощение непросящему, а он не принимает прощения.

Как предлагать прощение лишенному сана? Неужели вновь хотят принять его епископом? Неужели лишение сана есть временная, преходящая мера, как отлучение от общения?

Весь синод хочет присутствовать на погребении лишенного сана и непринявшего прощения. Поддержать прощение непринятое будто бы требует достоинство церкви. Напротив того, достоинство церкви оскорблено непринятием прощения. И как поддержать прощение непринятое?

15 Августа, 1865 г. ³⁶⁶

Граф Д. А. Толстой, при отношении, от 24 июля, 1865 г., за № 3835, препроводил к митрополиту Филарету, на его усмотрение, депешу русского посланника в Константинополе, от 29 июня–11 июля 1865 г., за № 175, в которой генерал Игнатьев сообщил министерству иностранных дел, между прочим, о том: а) что комиссию по болгарскому делу предполагается, чтобы духовенство и старшины каждой болгарской епископии представляли синоду трех кандидатов на открывшуюся кафедру; б) что, по желанию болгар, изъявлено комиссиею согласие увеличить у них число метрополий; в) что избрание патриарха совершается членами синода и мирянами: но болгарские митрополиты, вместо особого участия в этом, будут заседать в синоде поочередно, наравне с другими, и таким образом они составят достаточное число избирателей от духовенства; что же касается до избирателей от мирян, то для расширения участия болгар, число областных представителей будет увеличено с 28 на 58, а от столицы назначается 8 представителей; г) что комиссия, вместо учреждения особого смешанного совета для болгарского народа, предлагает допустить 4 болгарских члена из мирян в совет, существующий при патриархе; д) что эти правила, по рассмотрении их в патриархате, будут представлены министру иностранных дел; е) что греки настаивают пред патриархом, чтобы он предупредил Аали пашу, что если болгары не согласятся на эти уступки, он сам будет просить об иерархическом отделении болгарской церкви; но что Порта не решится содействовать этому разделению, находя выгоду в поддержании существующего порядка дел; ж) что патриарху, который спрашивал мнения русского посольства о заключении комиссии, сообщено, что предположение оной заключает в себя много хорошего, но еще не довольно полно для удовлетворения болгар и прекращения церковного раздора.

К сему генерал Игнатьев присовокупил, что советы посольства не осталась без благодетельного влияния на намерения патриархии. Новый способ избрания епископов и допущение 4 болгарских членов в смешанный совет далеко превосходит уступки, предложенные в прошлом году.

Возвращаю депешу посланника российского в Константинополе, от 29 июня–11 июля сего года, № 175, по греко-болгарскому вопросу.

Дело греко-болгарское, кажется, с надеждою вступает на путь примирения. Благодарение г. посланнику.

Но непонятно мне, как мог сказать вселенский патриарх, что он сам будет просить об иерархическом отделении болгарской церкви. Если он угрожает сделать то, чего совсем не хочет сделать, то это не патриаршее слово.

Непонятно и то мнение г. посланника, что Порта не решится содействовать этому разделению, когда он сам говорит в другой депеше, что Порта поступает по правилу: разделяй и господствуй.

Но это мои недоумения, которые никакого не требуют разрешения.

Мой долг молиться о мире церкви.³⁶⁷

Обер-прокурор Святейшего Синода, граф Д. А. Толстой, при отношении, от 15 апреля 1866 года, за № 2178, препровождая митрополиту Филарету копии с двух донесений русского консула в г. Сараеве³⁶⁸ посланнику нашему в Турции, обратил внимание его «на предложение Османа-паши печатать богослужебные книги для православных церквей в Боснии, и при этом сообщил, что он, находя вполне основательными выраженные консулом опасения, отнесся в министерство иностранных дел с ходатайством поручить посланнику нашему, в Константинополе, употребить всевозможные меры к тому, чтобы предположение это не осуществилось».

При сообщении мне (от 15 апреля, № 2178) копии с донесения боснийского консула, ваше сиятельство изволили заметить, что всего более заслуживает внимания предположение Османа-паши печатать богослужебные книги для православных церквей в Сараеве, в турецко-сербской типографии.

Подлинно так.

Печатание богослужебных книг в руках магометанских и оскорбительно, и может быть вредно для православия.

Издревле православная церковь, по апостольской заповеди, молясь за царя, молится и о победе его, не именуя притом врагов его, и не произнося против них прещений, чтобы исполнить долг к царю и не произносить слово, которое казалось бы несообразным с заповедию о любви к врагам. Но в средние века национальная любовь к царю и отечеству выступила за сей предел, и мы читаем, например, в богослужебной книге:

«Агарянская чада ты, отроковице, покори императору нашему молитвами твоими» (Октоих, глас. 4 пят. канон. песн. 9).

Турки долго не знали, что есть такие места в наших богослужебных книгах; но наконец константинопольскому правительству указали оные неблагонамеренные люди.³⁶⁹

Это, по моему мнению, требует внимания в настоящих обстоятельствах.

Против турецкого предприятия печатать наши богослужебные книги и вести борьбу не нужно ли предоставить патриарху, а деятелям русского правительства не входить открыто в сию борьбу?

Нужно, или не нужно, но да будет ведома вашему сиятельству сия мысль.³⁷⁰

Сиятельнейший граф, милостивый государь.

В среде греческого духовенства возникла мысль обратиться к Синодам Российскому и Афинскому с просьбою о содействии к разрешению греко-болгарского спорного вопроса.³⁷¹

Прежде нежели сия мысль перешла в дело, предосторожность требует рассмотреть вопрос: можно ли признавать удобоисполнимым и целесообразным вышеизъясненное предположение?

Незадолго пред сим было сношение вселенского патриарха с Всероссийским Синодом по делу о молдаво-влахийском законодательстве, и оказалось для святейшего патриарха удовлетворительными. Вероятно, от сего успеха родилась мысль сделать подобное сношение о греко-болгарском вопросе. Но это два дела, очень различные. В первом деле были в виду определенные положения и несправедливые защитительные доводы князя Кузы³⁷², которые можно было с ясностию опровергнуть церковными правилами, историею, и другими соображениями. Во втором является неопределенное требование болгар, и также неопределенное противоборство греков. Болгары просят национальных архиереев; но в eпapxияx, которые они почитают своими, население болгарское смешано в различных пропорциях с греческим. Греки отвергают начало национальности; но в самом деле действуют для сохранения господства своей национальности и не воспоминают, что Дух Святый признал начало национальностей, когда ниспослал церкви дар языков, чтобы каждая национальность на своем языке имела учителей веры и богослужение. Дело, вначале не очень трудное, бoлее запутано и затруднено медленным и изменчивым движением оного. Оно не может ясно и убедительно быть решено одними правилами: нужны взаимные соглашения и уступки. Это можно делать только на месте, только самим спорящим сторонам. Какое бы мнение ни дал по сему делу Всероссийский Синод: вероятнейшее последствие то, что oбе стороны будут недовольны, и не примут оного; следственно пользы не будет, советующая сторона будет оскорблена, и мир между церквами и народами, более или менее, потерпит ущерб.

Мы можем только сказать: возлюбленные соправославные братия, еллины и болгары, не ослабляйте себя и друг друга ослаблением единства; укрепляйте себя охранением единства; не давайте вашим разделением случая чуждым расхищать ваше духовное стадо; равно да чтят общее священноначалие, эллин и болгар; равно да печется общее священноначалие о эллине и болгаре. Естественно справедливо, и с духом православной церкви согласно, чтобы болгары имели пастыря, богослужение и училище своего языка, а не чужого, а для сего нужна им значительная доля свободы и в избрании себе пастырей. Порядку церковного управления не было бы противно, с обстоятельствами сообразно и для болгар успокоительно, если бы твердым правилом постановлено было, чтобы некоторые из болгарских архиереев присутствовали при святейшем патриархе в синоде.

Сии и подобные мысли не могут ли быть доведены до сведения великой церкви, без официального сношения? И не лучше ли так? Потому что, в случае непринятия частно поданных мыслей, последствия не так значительны, как в случае непринятия официальных предложений.

Впрочем, Святейшему Всероссийскому Синоду принадлежит усмотрение избрания лучшего.

С совершенным почтением и преданностию имею честь быть вашего сиятельства, милостивого государя, и проч.

8 июня, 1866 г.³⁷³

А. П. Ахматов, при письме, от 26 января, 1865 г., препроводил к митрополиту Филарету, на его усмотрение, депешу русского посланника в Константинополе, от 5–17 января, за № 1, о последовавшем между Портою и константинопольскою патриархиею соглашении относительно предоставления правительственным сборщикам взимания церковных податей и о порядке распределения их между болгарскими и греческими епархиями. При этом вниманию митрополита были представлены следующие соображения.

«Встречающееся важное затруднение к справедливому распределению церковной подати между греческими и болгарскими епархиями приводит на память, что, при обсуждении болгарских требований в смешанной комиссии, быль поднят вопрос о значительном неравенстве тех и других епархий, из которых греческих 70, а болгарских только 15, между тем как огромное большинство народонаселения находится на стороне последних. Болгары доказывали, что многочисленность греческих епископов составляет злоупотребление высшего духовенства, размножившего их число без всякой действительной нужды. Существуют отдельные епархии дли греческих общин, состоящих не более, как из 1000 семейств, тогда как славянские епархии заключают в себе от 10,000 до 50,000 домов.

Не было ли бы удобно воспользоваться возникшим затруднением для предложения патриархии сократить число греческих eпapxий? Несомнительно, что малочисленное и бедное греческое население обременяется содержанием значительного числа своих епископов, и уменьшение их составит существенное и большое сближение для греков. С другой стороны, с отстранением, вследствие сего, надобности обращать на болгар содержание епископов греческих eпapxий, предотвратится неминуемое по сему поводу усиление вражды между обоими народами и новые отпадения болгар в унию».

На этом письме митрополит Филарет написал:

«1866 г., 11 июня. Уменьшить число греческих eпapxий было бы совершенно справедливо. Но вмешательство в cиe дело со стороны российской eпapxии не обещает успеха, и угрожает несогласием.³⁷⁴

Граф Д. А. Толстой доверительным отношением, от 17 января, 1867 г., за № 222, уведомил митрополита Филарета, что русский посланник в Константинополе получил от доверенных лиц уведомление о высказанном, будто бы, униатским епископом Рафаилом³⁷⁵ намерении возвратиться в православие и бежать в Россию, впредь до разрешения болгарского вопроса, т. е. до того времени, когда ему возможно будет получить одну из болгарских eпapxий; что посланник, не будучи еще уверен в справедливости сего известия, но имея в виду необходимость действовать безотлагательно, в случае непосредственного обращения к нему епископа Рафаила, испрашивал paзрешения министерства иностранных дел, может ли он обещать Рафаилу содержание, где и в каком размере, и вообще какие будут условия пребывания его в России, и что министерство сообщило об этом обстоятельстве на заключение Святейшего Синода. Посему граф Толстой просил митрополита сообщить ему отзыв по настоящему делу.

Доверительно.

Сиятельнейший граф, милостивый государь.

Доверительным отношением вашего сиятельства, от 14 сего января, № 222, требуется мнение о униатском епископе Рафаиле, намеревающемся обратиться в православие и бежать в Россию, впредь до разрешения болгарского вопроса, т. е. до того времени, когда ему возможно 6удет получить одну из болгарских eпapxий.

Из депеши русского консула в Aдpиaнoполе³⁷⁶, от 1 декабря, 1865 года, № 250, видно, что Рафаил был некогда диаконом при болгарском (низложенном патриархом) архиерее Авксентии, и удален был за безнравственное поведение; что Рафаил старался внушить униатам «дух вражды и злобы»; что, по его наущению, униаты в 1862 году «выгнали димотийского митрополита, разорвали ему в клочки рясу и вырвали из бороды волосы».

В приложенном при той же депеше письме Рафаила он побуждает жителей Ибрюума прогнать владыку ортакийского; греческих владык называет «проклятыми» и говорит, что «следует задавать им деревянный Господь» (побои палками).

В таком лице незавидное приобретение получит православная церковь.

Вероятно, Рафаил потому только хочет бежать в православие и в Россию, что ему худо в унии.

И какую надежду имеет он получить болгарскую кафедру? Рукоположение в диакона он получил, вероятно, от Авксентия, епископа незаконного, а в епископа рукоположение имеет латинское, которого патриарх как не признал в Иосифе, так не признает и в Рафаиле.

Неприятно дело Иосифа. Его надежды на Россию не сбылись; на болгар это сделало неприятное впечатление. Надобно ли открывать путь другому, подобному делу, и еще худшему по качествам Рафаила?

По моему мнению, можно только сказать Рафаилу, что если он обратится в православие и придет в Россию, то, по единоверию и по любви к болгарам, доставлено будет ему пребывание и потребное содержание, без обнадежения его признанием епископства и получением кафедры; потому что нельзя предвидеть, допустят ли cиe обстоятельства.

Пребывание ему назначить надобно, конечно, не в Киеве, на глазах половины России, а в другом месте на Юге.

С совершенным почтением и преданностию имею честь быть, и проч.

№ 3. 16 Января, 1867 г.³⁷⁷

I. Получена копия следующей телеграммы³⁷⁸ из Адрианополя:

«Филиппопольские болгары готовы мириться с патриархом на условиях, которые указаны будут им Россиею».

II. Министерство иностранных дел, признавая трудность этой задачи, требует однако же рассмотрения оной и мнения.

III. Как тяжко страдает константинопольская церковь от болгарской распри! Не поспешив употребить примирительные меры, нетрудные вначале, она подверглась жестоким оскорблениям со стороны болгар; употребила против них крайнюю меру, – низложение епископов, но с постыждающею безуспешностию; низложенному Авксентию, во время его предсмертной болезни, миролюбиво, но не по правилам и не довольно сообразно с своим достоинством, предлагала примирение, и вновь была оскорблена отказом его³⁷⁹; видела пред лицом своим похищение чад своих западною униею, и возникновение западно-униатской иерархии; не остается и теперь безопасною с сей стороны; неоднократно составляла примирительные совещания и условия примирения, но бесплодные: и при всем этом не видно, чтобы она склонилась братолюбиво приближать болгар к равенству с греками; в ее условиях мира, сколько они известны, видно стремление поставить греческую стихию в большой высоте и господствующей силе над болгарскою; и болгары, кажется, не имеют ясного удостоверения в свободе своего церковного языка и национальных училищ, и в своей безопасности от еллинизирования.

При таких обстоятельствах нельзя не опасаться, что если предложены будут условия примирения, умеренно благоприятные для болгар, они не будут угодны грекам, а если предложат условия, угодные грекам, они не будут удовлетворительны для болгар.

IV. После стольких между греками и болгарами споров, совещаний, попыток сближения, нет достаточной известности, чего та и другая сторона держится твердо, и чего менее твердо; и потому нет надежного основания даже для догадочного составления согласительных условий.

V. России вверяют свое примирение болгары только филиппопольские. Положим, что Россия предложила филиппопольским болгарам способ примирения с патриархом, и они согласились. Но возможно ли cиe частное примирение, когда дело касается организации всей церкви, именно, состава патриаршего синода, в котором болгары требуют определенного числа мест для своих архиереев? А можно ли надеяться, что филиппопольским болгарам последуют и другие, и особенно константинопольские, более сильные и более имеющие влияния на прочих? В высшей степени вероятна неудача. Но. конечно, не должно идти на встречу неудаче.

VI. Кажется, у греков уже есть мысль, что Россия не беспристрастна, и более расположена к болгарам, нежели к ним. Мысль сия получит подкрепление, если предложится проект условия примирения, который грекам не понравится. Призываемые к миротворству должны остеречься, чтобы, чрез старание доставить мир другим, не приобрести неприязни себе.

VII. Задача не так сокращенна, чтобы ее можно было понять и решить по краткой телеграмме.

Кто предлагает средство мира? Духовенство, или народ, или оба вместе? Как значительно число согласных на cиe, и их влияние на прочих? Можно ли надеяться, что требующие теперь условий мира, по предъявлении сих условий, твердо будут их держаться, и явятся не в бессильном числе? Доколе нет никакого ответа на сии вопросы, дотоле нельзя сделать никакого шага по телеграмме.

VIII. Какое же по сему делу, в настоящем его положении, может быть мнение? – Кажется, следующее:

1) требовать дополнительных сведений.

2) подать мысль филиппопольским болгарам, что не удобно действовать частно для них по делу, которое есть общее всем болгарам.

3) не спешить, и посмотреть, – не предпримет ли чего по сему делу нововступивший в управление вселенский патриарх³⁸⁰, и какое откроется воззрение его на cиe дело.³⁸¹

27 Марта, 1867 г.

1. В одной из двух редакций записки о церкви греческой и болгарской, в 1 из 3 напоминательных положений сказано: пребывание Вселенской церкви непогрешительною и непорочною без греческой невозможно.

Это сказано без основания. Ни Христос Спаситель, ни соборы, ни святые отцы никогда не привязывали судьбы Вселенской церкви к одному какому-либо народу.

Соборы дали первенство епископу римской церкви; константинопольского патриарха поставили вторым. Отпал римский епископ с своею церковию: остался первенствующим константинопольский патриарх, и Вселенская православная церковь осталась непорочною, как была. Если бы (от чего да сохранит Бог) поколебался в вере константинопольский патриарх: Вселенская церковь осталась бы тем же, чем была, с патриархами антиохийским, иерусалимским, александрийским и Всероссийским Святейшим Синодом.

Нечто подобное можно видеть в Ветхозаветной церкви. В начале скиния в Палестине стояла в колене Ефремовом, и оно с Иисусом Навином, первенствовало. Потом первенствовал Иерусалим с храмом и царем. Далее десять колен, в числе их и древлепервенствовавшее колено Ефремово, отпали: это не помешало истинной Вселенской церкви оставаться в Иepycaлиме и в двух коленах.

Другая редакция вышеприведенного места записки заслуживает предпочтение.

II. Но в сей второй редакции не ясно 3 из тех же положений, представленное в иносказательных выражениях: как члены единого тела святой церкви, мы не можем не ощущать болезней, поражающих великое тело, а ощущая их – не можем не употреблять усилий к уврачеванию пораженных частей. Из сего нельзя вывести определительного заключения, что̀ должно делать. И не слишком ли резко будет, когда говорим, что великое тело церкви поражено болезнию? Проницает ли наше око сквозь все тело? Видим болящие члены: это дело иное.

Здесь лучше принять первую редакцию с некоторым изменением: мы не должны равнодушно видеть у единоверных нам подавление их языка и лишение пастырей единоязычных с паствою так, чтобы народ мог разуметь богослужение и учение церкви.

III. В записке, которая здесь показывается второю, греческий народ называется первозванным из языков. На чем это основано? При сошествии Святого Духа являются парфяне, мидяне, еламиты, понтийцы, фригийцы, ливияне, римляне, критяне, аравляне, и, кто из них прежде уверовал, неизвестно. Потом Филипп обратил к христианству евнуха ефиоплянина. Потом Петр крестил Корнилия римлянина. Потом основалась первая из языков церковь в Aнтиохии, где коренное народонаселение сирское. Из пяти первых учителей сей церкви трое имеют еврейские имена, а двое римские: Нигер, Лукий. Все cиe не ведет к тому заключению, что греческий народ есть первозванный из языков.

IV. В первой редакции, под заглавием наши желания и наши обязанности, первый пункт изложен в выражениях жестких, и при том не обеспечивающих истины. Что значит; бедствия сваливать с турков на греческое духовенство? Если это значит; обвинять греков за мздоимство, которому причиною мздоимство турков, то хотя и ничего не сваливать на греков, на них есть своя тяжесть порока, отчасти достойная и снисходительного суждения, но отнюдь не оправдания.

Статья говорит, что мы должны восстановлять в общественном мнении греческую иерархию. Должно, но с справедливостию и беспристрастием; ибо иначе защита наша не возвысит оную, а унизит нас. Надобно поддерживать каноническое достоинство иерархии, но не оправдывать случайных и личных недостатков и погрешностей.

V. Во втором пункте сказано: по церковным делам Востока не предпринимать ничего, мимо греческой иерархии. Справедливо, но не по всем делам в одной степени. Если мы хотим строить богадельню или больницу: на cиe не нужно требовать позволения греческой иерархии, а довольно сказать ей о том, чтобы наше дело не было перетолковано.

В том же пункте полагается исповедывать наше с греческою иерархиею братство и утверждать сей союз возобновлением частых дружеских с нею сношений. Это желательно и нужно; только при сем не надобно забывать, что восточные патриархи признали Святейший Всероссийский Синод своим братом, а они это с своей стороны иногда забывают, как ясно видно из их соборного ответа Пию IX³⁸³, составленного ими так, как будто Всероссийская церковь не существует, тогда как нападение Пия IX, по своему содержанию, было не на одну греческую, но и на всю Вселенскую восточную православную церковь.

VI. В третьем пункте, полагается: противодействовать мерам, которые ведут к ослаблению Греческой церкви. Правило справедливое; но трудный вопрос в том, как исполнять оное. Господь да дарует проницательность усматривать опасное и мудрость отвращать оное.

VII. Еще правило: не призывать вмешательства турецких властей в отношения между православными племенами и пастырями их. И это справедливое правило осторожности, но не безысключительное. Вмешательство турецких властей происходит и без нас; но когда оно пристрастно и вредно, нам надобно стараться поставить оное в порядок и в пределы.

VIII. Еще правило: ни в каком случае не допускать независимых и отдельных от патриаршего престола церквей в европейской Турции. И это хорошее правило; но болгары могут сказать: почему же Российской церкви, прежде зависевшей от патриаршего престола, позволено быть независимою? Почему это позволено даже малой церкви греческого королевства (с весьма малым ограничением) и признано и вселенским патриархом, и Всероссийским Синодом? Да дарует Бог, чтобы не случились, или чтобы могли быть не допущены такие обстоятельства, которые дали бы новую силу вышесказанным возражениям.

IX. Четвертый пункт призывает согласие, и невысказывает возражения.

X. Обратимся ко второй редакции.

В первом пункте правил действования полагается: болгарам объяснять, что действия патриарха, несогласные с некоторыми желаниями болгар, не так важны, как могущие быть последствия от спора. Нельзя приложить cиe правило ко всем случаям, которые могут встретиться. Если, например, болгары жалуются, что епископ взял с епархии деньги свыше обычая, и еще собирает другие с насилием, и патриарх не принимает против сего мер: можно ли совершить дело примирения словом: это не так важно? В таком случае надобно объяснять болгарам, что власть патриарха священна, что восставать против нее незаконно и вредно, что правосудия должно искать с терпением и кротостию, что за несправедливость какого-нибудь лица производить волнение в церкви есть другая несправедливость, могущая вести к пагубе; но в тоже время смиренно представить надобно патриарху, что нужно ускорить исправлением беспорядка и по долгу справедливости, и для недопущения большого вреда церкви.

XI. В том же пункте полагается, чтобы от нас в Болгарии были путешествующие действователи. Мера полезная, если Бог даст верный выбор и благоразумное действование.

XII. Сказанное во втором пункте желательно, чтобы было исполняемо, но и это с осторожностию. Но для чего здесь говорится о устранении подозрения в властолюбивых желаниях. Для чего подтверждается помнить все преимущества, принадлежащие вселенскому патриарху? Для чего самим на себя возлагать подозрения в том, в чем патриарх не имеет причины нас подозревать?

XIII. Как желательно, чтобы первенствующий член Святейшего Синода вел переписку с святейшим патриархом истинно церковную, как, например, Василий Великий с Афанасием Великим! Была и после сих способная к сему греческая иерархия: Господу помолимся, да будет и впредь. Но что̀ сказать о нынешнем времени? Не желалось бы, но нужно сказать: патриарх, который во время прошедшей войны церковным актом клеветал на православную Россию, и предписывал молиться о победе магометан над православным царством, способен ли к таким сношениям? На сей случай, конечно, лучше совершенное молчание, потому что, при завязанных сношениях, потребовалось бы слово неприятное, не обещающее пользы. Кто поручится, что завтра или после завтра не встретятся завязанные сношениями обстоятельства, при которых завязанные сношения послужат к затруднениям, а не к пользе? Вероятно, патриарх и побоится войти с российскою иерархиею в близкие и постоянные сношения, и турецкое правительство в сем случае возьмет подозрения, и будет препятствовать. Уже иерусалимский патриарх говорит, что он получил выговоры от турецкого правительства за некоторые почести, оказанные преосвященному мелитопольскому³⁸⁴.

Вот еще соображение: патриарх иерусалимский прислал в Россию архиепископа, получил чрез него много русских денег, и не говорил, что это неправильно. Теперь в Иерусалим прислан русский епископ, который там будет делать добро русскими деньгами; и патриарх иерусалимский говорит, что это неправильно, и недоволен сим. Такие опыты обещают ли искренние церковные сношения?

Итак, желательно, чтобы были сношения российской иерархии с греческою; и это должно происходить с нашей стороны с уважением, с доброжелательством, с искренностию, но и с осторожностию, и, по всей вероятности, лучше скромно чрез находящегося в Константинополе архимандрита нашего, нежели непосредственно и открыто.

XIV. Что̀ нужно было бы сказать на остальные пункты второй редакции, то сказано при рассмотрении первой.³⁸⁵

Граф Д. А. Толстой, отношением от 10 ноября, 1867 г. за № 5976, просил митрополита Филарета, согласно с ходатайством министерства, иностранных дел, оказать благоволительный прием и внимание бoлгарским негоциантам Георгиеву и Шопову, отправлявшимся в Москву, вместе с командированным министерством иностранных дел русским вицe-конcyлом в Филипополе Геровым, для совещания о способах к умиротворению распри болгар с вселенским патриархом.

Вчера беседовал я с двумя болгарами, едва не безмолвно, и с г. консулом немалословесно. К сожалению, они не понимают русского, а я болгарского наречия. Их слова мне, и мои слова им г. консул переводил, весьма сокращенно; более же сам излагал мне дело. От такого сношения нельзя ожидать значительного плода.

Болгары желают, чтобы посол российский, соединенно с греческим посланником, действовал на греков, дабы преклонить их к примирительным уступкам. На cиe отвечал я, что если бы посол почитал cиe средство благонадежным, то, без сомнения, употребил бы оное, и, по всей вероятности, употребил уже, по мере возможности.

Пред сим имел я сведение, что патриарх составил проект отдельной церковной болгарской области, что болгары не удовлетворяются сим проектом, а требуют присоединения к сей области еще некоторых епархий, и что патриарх обещает сделать cиe в последствии.³⁸⁶

По сему сведению я советовал болгарам принять проект патриарха, в надежде, что он и обещаемое дополнение к проекту сделает, когда будет возможность, чего надобно надеяться от его личного возвышенного характера. Но на cиe они сделали мне возражение, которого мне нельзя не признать. Они говорят, что составляемая патриархом область обнимает только половину болгарского населения. Можно ли требовать согласия на то, чтобы болгарский народ рассечен был на две половины, и чтобы одной половине даны были некоторые облегчения, а другая осталась в тех, по истине, неудобовыносимых затруднениях, от которых весь сей народ силится освободиться? Если показание двух болгар и консула справедливо, то надобно удивляться, как решился вселенский патриарх предложить такой проект. Иное дело, если бы сильное большинство болгар входило в учреждаемую область, а меньшинство оставляемо было в надежде облегчений, получаемых большинством: на это можно было бы склонять. Болгары желают, чтобы Российский Синод дал примирительный ответ вселенскому патриарху, и чрез него константинопольским грекам. Но как cиe сделать, если проект патриарха оказывается неудобоисполнимым? Неужели надобно Российскому Синоду составить свой проект, и предложить его константинопольской церкви? Это было бы оскорбительно для достоинства сей церкви; да и не можно Российскому Синоду cиe сделать, по невозможности иметь для сего достаточные местные сведения.

Не должно ли решиться Святейшему Синоду, если не в надежде успеха, по крайней мере, чтобы исполнить долг церковного братолюбия и ревности о благе всей православной церкви, чрез своего первенствующего члена отнестись к вселенскому патриарху, во-первых, с изъявлением сострадания о нарушении внутреннего мира церковного; во-вторых, с выражением желания и молитвы, чтобы Верховный Божественный Пастыреначальник даровал ему силою мудрости, любви и снисхождения утишить несогласие, утвердить церковный мир, и отвратить опасности, могущие возникнуть от продолжения несогласий? Сей вопрос, по моему мнению, заслуживает рассмотрения Святейшего Синода.

И если будет о сем рассуждение, то да будет благоволено принять в соображение записку о постоянных сношениях между церквами константинопольскою и Российскою, препровожденную мною к исправлявшему должность синодального обер-прокурора при отношении от 1 сего ноября, № 505.³⁸⁷

№ 516. 14 Ноября, 1867 г.³⁸⁸