473. Слово в Церкви Пресвятой Богородицы в честь иконы Ее Смоленской, в Новодевичьем Монастыре, о крестном ходе

Бысть же ходящим им, и Сам вниде в весь некую: жена же некая именем Марфа прият Его в дом свой. (Лук. X, 38).

Блаженна ты, неизвестная по имени весь: ибо Христос, Господь славы, посещает тебя. Благословен ты небогатый, вероятно, дом: ибо Христос, богатый милостию, входит под кров твой. Закхей погибал от страсти любостяжания; но посещением Христовым «спасение дому» его «бысть» (Лук. XIX, 9). Будет спасение и дому Марфы, принявшей Спасителя; будет без сомнения.

Блаженно и всякое место и дом, которые удостоиваются посещения Божественного. Наипаче же блажен человек, достойно приемлющий Божественное посещение; ибо для него только и место невместимый Бог посещает.

Место, где мы теперь находимся, свидетельствует, что и малое, по-видимому, посещение Божественное может оставить по себе благодать великую и продолжительную. Не было здесь ниже безвестной веси, ниже убогого жилища, когда Преблагословенная Богородица Своим священным и чудотворным изображением, на краткое время, только мимо шествуя, посетила место сие, и се – видим здесь, и целым градом чтимый дом славы Божией, и сохраненную веками обитель спасения.

Совершая в настоящем торжестве как бы некое подражание первоначального благодатного посещения, блаженны мы, если хотя сие благочестивое воспоминание как бы самое благодатное посещение достойно приимем.

О если бы – скажет иной – о если бы только посетил меня Бог Своим благодатным посещением! Как бы уже не принять Его мне с благоговением, с усердием, и следственно так, как благоугодно посещающему?

Вопреки сему справедливее можно сказать: о если бы только ты был способен, расположен, готов принять достойно благодатное посещение! Возможно ли, чтобы тотчас не посетил тебя Бог, Который по слову Иова «внимает умом» к человеку, «посещение творит ему по всяко утро, и во всякое мгновение испытует его» (Иов. VII, 17–18)?

Но что препятствует человеку с успехом искать Бога и достойно принимать Его благодатное посещение? – Евангельское повествование о Марфе, принявшей Господа в дом свой, к наставлению нашему показывает, что наиболее препятствует в том житейское попечение или пристрастие к земному.

Уже Марфа не искала только посещения Христова, но и получила оное: «прият Его в дом свой». Я сказал, и опять не удержусь сказать: благословен дом Марфы! Она приняла Божественного Посетителя со благоговением: ибо и Господом нарекла Его, и от Него просила повеления сестре своей, будучи сама властна распоряжать в своем доме. «Господи, не брежеши ли, яко сестра моя едину мя остави? ...Рцы убо ей». – Марфа приняла Господа со усердием: ибо тщательно готовилась угостить Его, подобно как и Авраам, во время бывшего ему посещения Господня. «Марфа же молвяше о мнозе службе». До сих пор не все ли заставляет думать, что Марфа приняла Христа достойно и благоугодно Ему? Но не спешите мнением решительным; подождите суда Христова. Что наконец глаголет Он? Не одобряет приема, который делала Ему Марфа, и дарует преимущественное благословение Марии, на которую Марфа жаловалась. Что же тому причиною? В чем можно было укорить Марфу? Она укорена в житейском попечении. «Марфо, Марфо, печешися, и молвиши о мнозе» (Лк. 10:40–41). Если таким образом уже принятому благодатному посещению повредило житейское попечение, и более или менее похитило плод оного: не больше ли еще может вредить оно и препятствовать тем, которые еще только начинают искать Бога и благодати Его?

При ближайшем рассмотрении Евангельского повествования можно различить особенные некоторые действия, которыми житейское попечение препятствует человеку благоугождать Богу, и приобретать благодать Его, или сохранять приобретенную. Оно развлекает и смущает. Оно затмевает ум от истины. Обессиливает волю в избрании лучшего.

Житейское попечение развлекает и смущает. Посмотрите на Марфу. Христос в ее доме, – Тот, для Которого множество народа бегало по селениям и по пустыням, чтобы увидеть Его, или услышать слово Его, – Тот, Которого «мнози царие и пророцы восхотеша видети, и не видеша» (Лук. X, 24), Тот, – Которого «день Авраам рад ...был... видети», и когда «увидел» только издалека, «возрадовался» (Иоан. VIII, 56), – искомый, вожделенный, для Марфы близок, видим, слышим. Но что Марфа? Радуется ли о Нем? Наслаждается ли Его лицезрением и слышанием глаголов его? – Едва ли! У нее совсем иное занятие, иные чувствования; она думает и заботится о муке и елее, о хлебе и рыбах; Христа как будто нет для нее. «Марфа же молвяше о мнозе службе». Наконец, негодование на сестру, не разделяющую сей заботы, обращает ее ко Господу: но и то для того, чтобы чрез Него не уменьшить, а увеличить сию заботу и сие развлечение. «Ставши же рече: Господи, не брежеши ли, яко сестра моя едину мя остави служити? Рцы убо ей, да ми поможет». Христианин! знаешь ли, что Христос, если еще не посещает тебя действительно, по крайней мере стоит у врат твоих, и ожидает, чтоб ты принял его в дом свой! Если нам не веришь в сем: слыши, как Он Сам о Себе возвещает всем нам: «се стою при дверех и толку: аще кто услышит глас Мой, и отверзет двери, вниду к нему, и вечеряю с ним, и той со Мною» (Откр. III, 20). Скажем ли на сие: не видим Тебя, Господи, стояща; не слышим Твоего толцания! – Бесполезный спор! Господь не обманывает нас; «оправдится Он во» всех «словесех Своих» (Псал. L, 6). Как же случается, что Он стоит при дверех, а мы не видим; Он толцет, а мы не слышим? Точно также, как подобное сему случилось с Марфою. Житейское попечение влечет нас от предмета к предмету, от занятия к занятию, от заботы к заботе; и как оно большею частию не бывает, и почти не может быть так успешно, как бы мы желали: то неудача смущает нас, недостаток помощи, или препятствие от других раздражает; желания и страсти шумят, как ветры, как волны; мы мятемся всуе; волнуемся на свою погибель, и в сем обуревании не примечаем кроткого присутствия, не слышим тихого гласа вожделенной и спасительной благодати.

Житейское попечение затмевает ум от истины. Таковое затмение ума обличает Господь в Марфе, когда сказует ей, что «едино... есть на потребу» (Лк. 10:42). Удивительно, что Марфа прежде сего вразумления не уразумела сей истины, если не в глубоком и сокровенном, по крайней мере в простом и открытом ее знаменовании. Если не вдруг могла она постигнуть, что единое на потребу есть Бог, и Его Слово, по реченному: «не о хлебе едином жив будет человек, но о всяком глаголе, исходящем из уст Божиих» (Матф. IV, 4); если не довольно ясно для нее было, каким образом единое на потребу есть царствие Божие, по реченному: «ищите... прежде царствия Божия, ...и сия вся приложатся вам» (Матф. VI, 33): как бы, кажется, не понять ей по крайней мере того, что для Рекшего: «Мое брашно есть, да сотворю волю Пославшаго Мя» (Иоан. IV, 34), для Постившегося четыредесять дней и нощей, для Питающего многие тысящи народа немногими хлебами, не суть на потребу многие роды пищи и пития? Что Пришедший в мир, «да свидетельствует истину» (Иоан. XVIII, 37), Нарицающий Себя хлебом животным, Призывающий к Себе жаждущих, благоугождается не тем, чтобы представляли Ему в изобилии брашно гиблющее, но тем, чтобы от Него принимали брашно негиблющее, воду живую, то есть, слово истины и спасения? – Нет! Не поняла сего пекущаяся о мнозе: и не поняла по тому самому, что пеклась о мнозе, что привычка житейским заниматься, и о житейском заботиться, как свинец, отягчала крило ума, и не допускала вознестись к духовному разумению.

Не так ли некоторые и между нами, христиане, хотя и бывают под одним кровом с Христом, как то бывает по истине во храмах Его, хотя почти видят его в таинстве, хотя слышат Его в Евангелии, не умеют однако толикими благами пользоваться и наслаждаться? Евангелие для нас довольно непонятно; таинство весьма закрыто; молитва утомительна. Не знаем, как находят в Евангелии Божественный свет, в таинстве Божественную силу, в молитве Божественную радость, блаженство и самое небо. И почему не дается нам духовный разум и чистое созерцание? – Потому, что житейское попечение связует наш ум, обременяет его тяжкими земными помыслами, покрывает его мглою нечистых страстей и чувственных желаний; из орла, которому бы надлежало в чистом воздухе зреть на Солнце истины, превращает в крота, роющегося в земле и в прахе дел земных, бесполезных для духа.

Житейское попечение обессиливает волю в избрании лучшего. «Мария... благую часть избра», глаголет Господь; избрала же она то, чтобы «седши при ногу Иисусову, слышати слово Его» (Лк. 10:42, 39). Как не избрала и другая сестра сей благой части? Разве не желала она приближиться к Иисусу? Но сие желание оказалось в ней еще прежде, нежели в Марии, когда «Марфа прият Его в дом свой». Почему же одно семя желания неодинаково произрасло и принесло плод? – Потому что в сердце Марии оно росло свободно: а в сердце Марфы заглушали оное плевелы житейских попечений. «Молвяше о мнозе службе». – Волею духа стремилась она ко Господу, и привлекала Его к себе; но склонностию к житейскому отвлекалась от духовного Ему благоугождения к телесному служению, и не достигала близости к Нему благодатной.

Можно и во всякое время и повсюду примечать, как различно в различных душах действует желание благодати и спасения, соответственно тому, бывает ли оно в них полное, свободное и единичное, или в действии своем разделяется, воспящается, ослабляется каким-либо желанием земной природы и склонностию житейскою. Видим людей, которые в продолжении многих лет все только начинают дело спасения своего, а не совершают оного; долго ищут Бога и не находят; видят некоторую зарю благодати над собою, и не могут дождаться дня ее, озаряющего сердце. От чего сие? От того, что начинают дело спасения, но, по пристрастию к земному и житейскому, не совсем оставляют дела погибели; ищут Бога, но не хотят лишиться тварей; ждут утешения благодати, но не хотят растаться с утешениями растленной природы. Видим, напротив, и таких, которые позже других приступают служить Богу, но более в том успевают. Блудный сын упреждает старшего брата во благодати отчей. Магдалина, известная грешница и беснуемая, внезапно является равноапостольною; Савл, гонитель, вдруг превращается в Павла Апостола. «Мытари и грешницы^*********** варяют... в царствии Божии» (Матф. XXI, 31) нас, мнящихся быть природными сынами царствия Божия. Каким образом совершаются чудеса сии? Сильным, решительным, все прочие желания поглощающим желанием благодати и спасения.

Посему слово Божие сильно восстает против смешения житейских попечений с желаниями духовными, столь обыкновенного, к сожалению, между нами. «Никтоже, – говорит Оно, – может двема господинома работати» (Матф. VI, 24). Итак, если ты раб житейского попечения: то не можешь в то же время быть рабом Божиим. «Идеже... есть сокровище ваше, ту будет и сердце ваше» (Матф. VI, 21). Итак, если «твое сокровище» – то, чего ты желаешь, о чем печешься, что любишь, находится на земле: то не думай, чтобы «сердце» твое нашлось на небеси у Бога. «Никтоже воин бывая обязуется куплями житейскими, да воеводе угоден будет» (2Тим. II, 4). Итак, если ты внутренно привязан к чему-либо житейскому: то не прельщай себя мыслию, что ты угоден Вождю Христу, победителю мира.

Посему нередко Сам Бог, когда кого приготовляет к особенному Своему посещению, или дарованию благодатному, рукою крепкою расторгает и сокрушает все, даже непорочные узы, привязывающие человека к земному и житейскому. Надлежало ли дать обетования Аврааму? «Изыди, – сказано ему, – от земли твоея, и от рода твоего, и от дому отца твоего» (Быт. XII, 1). Не мог ли благословить Иакова и Бог, когда благословлял его Исаак в доме своем? Напротив, он взят из объятий благочестивых родителей; с опасностию, без помощи, без сопутника, приведен в неизвестное место; спал на пустынном месте, и – здесь нашел для себя и дом Божий, и могущественное благословение Божие. Какой путь вел Иосифа ко благодати тайновидца и к славе спасителя? – Путь Египетский, рабство и темница. Когда и где более открылся Бог Израильскому народу? – Тогда, как он был отторжен от Египта, и еще не привязан к земле обетованной, – там, где земля не льстила ему ничем земным, но во всем отсылала его к Небу.

Не та ли была мысль блаженных отцев наших, которые заповедовали нам в известные времена от множества святых храмов во граде убегать с молитвою во храмы несколько удаленные и более уединенные; не та ли, говорю, была мысль их, чтобы вразумить нас, как нужно, взыскующим Бога и благодати, оставлять позади себя все, что нас обыкновенно занимает в мире, все земное, все житейское?

Отложим, христиане, бремя, которого тягость, может быть, не довольно знаем, потому что ходить без оного не испытали; отложим бремя житейских попечений. В обыкновенных делах и упражнениях жизни отложим попечение излишнее, суетное, заботливое, происходящее от неумеренных желаний, от неосновательного суждения о вещах, от недостатка веры в Бога и надежды на Его провидение. А когда особенно призываемся к делам Божиим, к молитве, к упражнению в слове Божием, к духовным подвигам для обретения благодати Божией, – «всякое ныне житейское отложим попечение»⁹⁶². Послужим Богу духом, «да обетование духа приимем верою» (Гал. III, 14). Празднования, начатого духом, да не скончаем плотию. Языческой то был праздник, когда «седоша людие ясти и пити, и восташа играти» (Исх. XXXII, 6). Пришедши сюда с молитвою, да возвратимся отсюда в домы с благодатию и миром. Аминь.