381. Слово во Святой и великий пяток

Дщери Иерусалимски, не плачитеся о мне, обаче себе плачите и чад ваших. (Лк.23:28).

Ах, утеха Израилева! так ли ты утешаешь Израиля?

Муж болезней из Врача душ и телес, Агнец среди волков из Пастыря заблуждших овец, Судия осужденный преступниками, Царь славы поруганный рабами, слово умолкающее, свет угасающий, сый воскрешение и живот, но умирающий и погребаемый – о Тебе ли не плакать? О чем же сетует небо, содрогается земля и камение воздыхает? Неужели сей есть «день твой», который Авраам, отец наш, «рад бы был... видеть, ...и виде, и возрадовася» (Ин.8:56)?

И теперь ли нам плакать о себе самих? Если бы весь Израиль, если бы весь род человеческий, если бы весь мир погибал теперь, – сего мог бы не приметить взирающий на Богочеловека страждущего. Стоит ли неизмеримость творения единой капли крови Твоей, стoят ли все времена и лета единой минуты скорби Твоей, Иисусе!

Но я забываюсь. Я не пришел препираться с Тобою о любви Твоей, довольно уже препираемый и попираемый злобою, Человеколюбец! Я пришел возвестить волю Его вам, сопровождающие Его в пути креста и гроба, дщери нового Иерусалима, души христианские! Он видит благочестивую скорбь вашу – и в ней самой открывает для вас источник исцеления. Он хощет, чтоб из созерцания крестной смерти Его вы почерпали вкупе и сладкое утешение и спасительное сокрушение. Утешение о Нем: «не плачитеся о мне». Сокрушение о себе: «себе плачите и чад ваших». Повинемся нашему кроткому Наставнику в сии наипаче минуты, когда Он так мало имеет повинующихся.

Что такое заставляет нас плакать при виде страдания и смерти? Если разрушение находится в законах бытия, то почему действие природы ужасно для самой природы? Если бессмертная душа возмущается тлением, как противным существу ее – почему более поражает ее преходящий образ тления, нежели бессмертие существенное и неотъемлемое? Будем внимательнее к самим себе, и мы приметим, что болезни смертные отзываются иною предшествующею им болезнию человеческого естества – болезнию «греха», который «рождает смерть» (Иак.1:15). Убо где грех теряет свою силу, там должно притупиться и болезненное жало смерти.

Христос «греха не сотвори» (1Пет.2:22). Сколько ни разглашал князь тмы, устами своих единомышленников, «яко человек сей грешен есть» (Ин.9:24), дабы затмить сию вожделенную для нас невинность, сию святость Божественную – ее осияло полдневным светом самое осуждение Иисуса. Посмеяваясь шатаниям восстающих на него, Провидение повелело единому от среды их проповедать о нем то, в чем не верили его последователям, его учению, его житию, его знамениям. Пилат, в то самое время, когда уступает воплям кровожаждущей толпы: «распни, распни его» (Ин.19:15), сам не престает вопиять: «аз ни единыя вины обретаю в Нем» (Ин.18:38). Соглашается пролить кровь его, но не иначе, как умовенными в Его неповинности руками. Итак, пусть страждет Иисус, но да не радуются враги Его и да не унывают Его любящие: тот, иже есть Истина и Святость, не вотще вменяется с беззаконными. Пусть умирает Иисус, но да трепещет смерть приемлющая Его в свое владычество: ее права не простираются на безгрешного. «Не...мощно держиму быти Ему от нея» (Деян.2:24).

Да не будет, христиане, чтобы мы нашего Вождя воображали хотя на минуту побежденным, когда видим Его мучима или бездыханна. Не случай или насилие ведет Его крестным путем: «Он идет... по предуставленному» (Лк.22:22). Не исторгают Его душу: Он «ее полагает» (Ин.10:11). Давно назнаменал Он смерть свою народам; возвестил ученикам; носил в уме и сердце так, что за неосторожное желание поколебать в Нем сию мысль, друга, которого недавно называл «каменем» веры, которому вверял «ключи царства небесного,» поразил ужасным наименованием «сатаны» (Мф.16:18–19, 23). Вчера на вечерней трапезе ясно предначертал Он события настоящего дня – и предложил в снедь свое тело, ныне терзаемое, дал в питие кровь, ныне изливаемую. Он указал своего предателя; и принял его измену, подобно как служение: «друже, твори на неже пришел еси». (Мф.26:50). Легионы Ангелов ожидали повеления ополчиться окрест Его; единое слово Его: «Аз есмь» (Ин.18:5) явилось сильнее Легионов: но не торжества хотел Он, а плена, уничижения и смерти. Теперь уже не время, подобно Петру, пререкать сей любви к страданию. Нам предоставлено проникнуть в тайну оной, дабы не токмо утешиться в смерти Иисуса, но и возблагоговеть к ней. В своей смерти, слушатели, Он любит человека. «Тако бо возлюби Бог мир, яко и Сына своего единородного дал есть, да всяк веруяй в онь не погибнет, но имать живот вечный» (Ин.3:16). О сей-то конечно любви написал Премудрый: «крепка яко смерть любы, жестока яко ад ревность» (Песн.8:6). Пoелику жизнь показалась человеку сомнительною споручницею любви Божией: сия любовь обручает его себе смертию. Человек отпал от любви Божией; ревность, яко ад жестокая, отверзла в его падении ад: но любовь, яко смерть крепкая, умирает за него, и утоляет ревность, затворяет ад, воспламеняет его любовь угасшую, дает ему жизнь новую. Страждущий Ходатай Бога и человеков примиряет ревность почивающую во святых со всеобъемлющею любовию, правосудие с милосердием, смерть с жизнию, человека с Богом. Смерть Иисуса есть средоточие сотворенного бытия и возвещенным от Него «совершением искупления» (Ин.19:30) восполняется «совершение творения» (Быт.2:2), предуготовляется «совершение всеобновления» (Откр.21:6). Судьба мира висит на кресте Его, жизнь мира лежит во гробе Его. Сей крест озаряет светом плачевную страну жизни; из гроба сего взыдет солнце блаженного бессмертия. Только наш грех посрамляется на кресте; только наша смерть погребается во гробе: но Сын Божий прославляется; но Богочеловек побеждает.

О, кресте славы! не буди отныне древом проклятия и ужаса, но древом благословения и мира; повергни к подножию твоему языческие оливы и лавры; взыди на священные венцы державных глав; будучи свидетелем и орудием подвигов, буди также их воздаянием и украшением; являйся любящим Тебя во всей природе; паче же водрузися в сердцах наших, «да не будет нам хвалитися, токмо о тебе, кресте Господень» (Гал.6:14). И ты, гробе жизни! утвердися непоколебимо среди воинствующей Церкви, яко победное знамение, и, услаждая ее воспоминанием победы, одержанной Главою ее в единоборстве противу князя тмы, предвозвещай ей победу во всеобщей брани противу царства тмы!

Но что мы видим, слушатели! Гроб нашего Иисуса окружен мраком и сетованием, подобно гробам смертных. Неужели Церковь не знает тайны сего гроба животворящего? Нет, она полагает на нем токмо нашу собственную печаль; она повторяет нам Господню заповедь сокрушения о себе самих: «себе плачите и чад ваших» (Лк.23:28). Сколько страдания Господа нашего выше сострадания по их Божественному величию и блаженным последствиям, столь далече отстоят от утешения те, которые дерзнули восстать на своего Избавителя и поругаться Святому Божию. Те, которые принесли Его на жертву своему корыстолюбию, любочестию, человекоугодию, не могут довольно себя оплакивать и быть оплакиваемы. Весь Иерусалим, – Иисус не исключает ни «дщерей Иерусалимских», ни «чад» их, – весь Израиль достоин испить горькую чашу от руки того, «иже отдает грехи отцев на чада и на чада чад» (Исх. 34:7). Ослепленный чувственностию и суеверием народ «не разумел... времене посещения своего» (Лк.19:44), и так он узрит посреди себя мерзость запустения. Он торжественно принял «кровь» праведника «на себя и на чад» своих (Мф. XXVII. 25), за то скоро позавидует бесчадию. «Се дние грядут, в няже рекут, блажены неплоды» (Лк.23:29).

И уже Иерусалим разрушен; Израиль оплакан: однако Иисус гласом Евангелия и Церкви доселе взывает: «себе плачите и чад ваших». Нет ли убо и еще виновных в Его страданиях? – Увы! и кто же не виновен в Его страданиях? Он есть «Агнец Божий вземлющий грехи», не Иерусалима, не Израиля, но «мира» (Ин.1:29), всего мира. «Он грехи наша носит, и о нас болезнует» (Ис.53:4). Будучи все потомками единого грешника «и чадами гнева по естеству» (Еф.2:3), мы наследовали горестную необходимость быть виною страданий Сына Божия; мы были Его врагами прежде, нежели могли возлюбить Его, – прежде, нежели вкусили жизнь, Он терпел от нас и для нас болезни смертные. Не знаю, долготерпеливе Господи! какие наипаче слезы мы должны за сие приносить Тебе: горькие ли слезы покаяния, или сладкие слезы любви и благодарности.

Грех наследственный не есть единственное бремя, под тяжестию которого мы страждем и которое возвергаем на страждущего Искупителя. С какою неутомимою деятельностию мы умножаем печальное наследие Адама даже и тогда, когда поклялись обнажить себя, «совлещися ветхаго человека... и облещися в нового» (Кол.3:9–10). Слава Всеблагому, если благодатный Иерусалим не имеет ни своих фарисеев, ревностию по славе Божией облекающих мирское славолюбие; ни саддукеев, пренебрегающих царствие Божие, потому, что оно не есть плоть и кровь; ни книжников, желающих письменем закона губить дух Евангелия; ни лжебратий, самым лобзанием уязвляющих Иисуса; ни малодушных человекоугодников, истиною Божиею жертвующих буйству человеческому: да не видим – что к сожалению видел уже Апостол – «второе распинающих Сына Божия» (Евр.6:6). Нет ли по крайней мере таких, которые, подобно Петру, и после искренней решимости не разлучаться с Господом в животе и смерти, смутясь от гласа коварной рабыни – плоти, не смеют произнести пред нею даже имени Его: «не знаю человека» (Мф.26:74)! и особенным только воззрением благодати возвращаются к своему обету? И можем ли мы довольно иметь Петровых «горьких слез» (Мф.26:75)⁹¹³, дабы оплакать таковые преткновения, которые все приражаются к сердцу нашего Восставителя?

Кто не плачет с Петром, тот да плачет со дщерями Иерусалимскими. Кого не смиряют прежние падения, кого не смягчает милосердие Божие, того да сокрушит страх будущего. «Себе плачите и чад ваших» (Лк.23:28).

Чада Иерусалима нового! Довольно ли разумеваем и мы время нашего посещения? Соделав спасение наше посреде земли, Господь «почил» от своего «дела» (Быт.2:2) второго творения. Ожидаем ли мы после сей субботы Его иного дня великого и просвещенного, в который Он «воскреснет», дабы «судить земли» (Пс.81:8)? «Дух Христов, прежде свидетельствовавший о Христовых страстех, и о словах, яже по сих» (1Пет.1:11), по-видимому не глаголет нам более: Он скрывается во гробе обрядов, под печатию маловерия, за стражею земной мудрости; и покой долготерпения Божия погружает нас в сон, подобный сну дев юродивых. Но долготерпение Господа не есть коснение, и покой Его не есть дремание. «Аз сплю, а сердце мое бдит»« (Песн.5:2). Он исчисляет лета и дни; взирает на преливающуюся меру беззакония, болит о страданиях и терпении своих избранных, толь давно уже к нему взывающих: «Востани, Вскую спиши, Господи» (Пс.43:24) и призывает день гнева и день суда. «Се дние грядут, в няже рекут: блажены неплоды, и утробы, яже не родиша» (Лк.23:29). Не родившим в себе духа Христова отраднее будет в страшный день откровения славы Божией, нежели тем, которые имели, но угасили оный небрежением.

Помедли, Господи! Помедли еще со днем славы Твоея: нам еще нужен день нашего сетования. Дай нам оплакать себе самих; и рукописание грех наших, изглажденное Твоею кровию, но непрестанно нами возобновляемое, смыть слезами покаяния. Сотвори, да заветная кровь Твоя, не будет на нас, яко на Иудеях, в усугубление смерти уже для нас естественной; но да будет в нас, и даст нам новую «душу живу от Твоего Духа животворящаго» (1Кор.15:45). Тогда наконец – «воскресни, Боже! суди земли: яко ты наследиши во всех языцех» (Пс.81:8). Аминь.