О догматическом достоинстве и охранительном употреблении греческого семидесяти толковников и славенского переводов Священного Писания

Учению восточной Церкви о достоинстве текста семидесяти толковников противостоят два западных учения. Римская церковь признает самодостоверным, настоящим, самоподлинным (authentica), текст латинского перевода, известный под именем Вульгаты. Новейшие западные вероисповедания и секты вообще имеют правилом держаться исключительно текста еврейского, и не усвоять догматической важности никакому переводу. Не только в первом из сих учений, но и в последнем, православный богослов должен усмотреть тонкую односторонность, и стать между ими в твердое положение, определяемое существом дела, под руководством слова Божия и предания.

В православном учении о священном Писании, тексту семидесяти толковников надлежит усвоять догматическое достоинство, в некоторых случаях равняющее оный подлиннику, и даже возвышающее над тем видом еврейского текста, какой представляется общепринятым в изданиях новейшего времени. Изъяснение и доказательство сего дадут следующие и подобные следующим соображения.

1. Текст семидесяти толковников есть древнейший перевод еврейских священных книг, сделанный просвещенными мужами еврейского народа, когда он еще не перестал быть народом Божиим, когда язык еврейский был еще живым языком, и когда иудеи не имели еще побудительных причин превращать истинный смысл священных книг неправильным переводом. О времени составления перевода семидесяти свидетельства различны: но то несомненно, что начало его, восходит далеко за двести лет до рождества Христова. Следственно в нем можно видеть зеркало текста еврейского, каков он был за двести и более лет до рождества Христова, исключая те места, в которых видны признаки изменения, происшедшего от разных причин в последствии времени. Важность сего замечания поддерживается тем, что текст еврейский в начале времен христианства был в руках врагов его, и потому мог подвергаться даже намеренному повреждению, как о сем говорит святый Иустин мученик в разговоре с Трифоном.

2. Священные писатели Нового Завета в некоторых местах ближе держатся текста семидесяти толковников, нежели еврейского, и таким образом в отношении к сим местам сообщают первому преимущественную пред вторым важность. Так святый Евангелист Лука в родословии Христа Спасителя, согласно с текстом семидесяти толковников, упоминает Каинана вопреки еврейскому тексту книги Бытия, в котором сего имени в родословии патриархов нет.

3. Текст семидесяти толковников от начала христианства доныне постоянно употребляется в чтении церковном, и следственно имеет свидетельство первенствующей, и всех времен восточной Церкви о своем достоинстве.

4. Псалма 144 стиха 13 всех словесех Своих и преподобен во всех делех Своих» сама собою представляет неоспоримое доказательство, что здесь текст семидесяти толковников есть неповрежден­ный и полный, а в нынешнем еврейском тексте сия половина стиха потеряна. Ибо псалом сей на еврейском языке писан по алфавиту, и в сем месте в еврейском нынешнем тексте недостает стиха, который бы начинался буквою נ, и сей-то стих сохранился в переводе семидесяти толковников, в вышеприведенных словах.

5. В Пс.21слова "ископаша (пронзили) руце мои и нозе мои», представляют пример важного пророческого изречения, сохраненного неповреж­денным в тексте семидесяти толковников; между тем как нынешнее еврейское чтение сего места: _כУָאַ:רִי «как лев», вместо _כָאָרוУ «пронзили», самою принуж­денностью состава слов и смысла обнаруживает повреждение текста, в котором не без причины можно подозревать неблагонамеренную руку еврея, искавшего средства уклониться от силы пророческого свидетельства о распятии Господнем.

Впрочем уважение к тексту семидесяти толковников не должно быть такое исключительное, чтобы текст еврейский надлежало оставить совсем без внимания. Справедливость, польза и необходимость требует, чтобы и еврейский текст также в догматическом достоинстве принимаем был в соображении при истолковании Священного Писания. Изъяснение и доказательство сего дадут следующия соображения:

1. Текст семидесяти толковников очевидно не во всех местах представляет желаемую ясность. Какое же может быть ближайшее пособие к достижению оной, как подлинный текст еврейский, с которого текст семидесяти есть перевод? Сего существенного пособия не может сделать вовсе неупотребительным подозрение, которому подпали евреи в повреждении еврейского текста. Подозрение сие падает на немногия места текста еврейского, из числа тех, в повреждении которых евреи находили свою выгоду для споров с христианами: и потому оно довольно сильно, чтобы опровергнуть исключительную привязанность к тексту еврейскому, и чтобы показать догматическую важность текста семидесяти; но оно не дает основания тому, чтобы совсем отвергнуть употребление текста еврейского. Немногия поврежденные или подозрительные в поврежденности, места текста еврейского известны и обличены: и потому неопасны для исследователя. Но есть другия многия места, которыя повреждать евреи не имели нужды, и которыя, не быв сомнительны, с пользою могут, а иногда и по необходимости должны быть употреблены в соображение при истолковании Священного Писания.

2. Поскольку Апостол важнейшим преимуществом евреев признает то, что «вверена быша им словеса Божия» (Рим. 3, 2), и сего преимущества не отъемлет у них, не смотря на то, что «не вероваша нецыи»: то кольми паче самые «словеса Божия», им вверенные, то есть еврейские священные книги, неотъемлемо сохраняют тоже достоинство и во времена новозаветной Церкви, какое имели во времена ветхозаветной. Что так разсуждали о сем святые отцы, в свидетели сего можем призвать святых – Афанасия Великого, Кирилла Иерусалимского, Григория Богослова, Иоанна Дамаскина. Когда они хотели определить число канонических ветхозаветных книг: они определили оное по тексту еврейскому, а не по тексту семидесяти толковников, не смотря на то, что имели в глазах и в употреблении сей последний. Вместо того чтобы, по разделению канонических книг в тексте семидесяти, насчитать их до 39, они определили число их, по древнему разделению в еврейской Библии, 22; и притом святый Афанасий и святый Григорий признали достойным внимания православных и то замечание, что число сие соответствует числу букв еврейского алфавита.

Теперь представим, что мы ищем церковного определения числа канонических книг Ветхого Завета. Мы находим в принятых вселенскою Церковию правилах святого Афанасия и святого Григория Богослова, что их 22. Если станем поверять сие число с текстом семидесяти толковников: оно окажется с ним несходным и непонятным; понятным же и точным окажется оно по еврейской Библии. Таким образом открывается, что церковное определение о числе канонических книг Ветхого Завета не может быть понято и доказано иначе, как с помощью еврейского древнего текста.

3. К употреблению еврейского текста открывают путь богодухновенные писатели Нового Завета, которые иногда приводят изречения из книг Ветхого Завета по тексту еврейскому, а не по тексту семидесяти толковников. Так святый Евангелист Матфей (Мф.2:15) приводит слова пророка Осии «от Египта воззвах Сына Моего», согласно с текстом еврейским, и несогласно с текстом семидесяти (Ос.11:1), в котором читается: ἐξ Αἰγύπτου μετεκάλεσα τὰ τέκνα αὐτοῦ, что значит: «от Египта воззвах чада его». Кто стал бы сличать текст Евангелиста с текстом семидесяти: тот встретил бы сомнение о точности приведенного Евангелистом свидетельства, и не мог бы разрешить сего сомнения. Но по сличении с текстом еврейским, приведение свидетельства оказывается точным; сомнение исчезает; и остается заключить, что греческие переводчики не точно перевели текст еврейский, стараясь ближе приложить его к народу еврейскому, потому что тайна Христова не была еще так открыта, как открылась в Новом Завете.

Так без сомнения разсуждали и трудившиеся над славенским переводом Ветхого Завета; ибо они в переводе вышеозначенного изречения последовали не тексту семидесяти, а еврейскому. – Но вот другой пример приведения слов Ветхого Завета в Новом по тексту еврейскому, отличному от греческого, ясно видимый и в славенской Библии. Святый Евангелист Матфей приводит пророчество Исаии о Христе в следующих словах: «се Отрок Мой, Егоже изволих, избранный^* Мой" (Мф.12, 18), и пр. Но в книге пророка Исаии читается следующее: «Иаков отрок Мой, восприиму и́, Израиль возлюбленный Мой» (Ис.42:1) , и пр. Имена – «Иаков», «Израиль», которые затмевают отношение слов Пророка к лицу Христа, и дают повод относить их к народу еврейскому, в тексте еврейском не находятся, а прибавлены семидесятью толковниками, конечно по той же причине, что тайна Христова не довольно еще была открыта.

4. Сам Христос Спаситель руководствует к употреблению еврейского текста, когда начало псалма 21 произносит на еврейско-сирском наречии, и с буквальною точностию по еврейскому тексту: «Боже мой, Боже мой, вскую мя еси оставил», а не по тексту семидесяти, в котором читается: «Боже, Боже мой, вонми ми вскую оставил мя еси?»

5. Как важно для священных догматов употребление еврейского текста при изъяснении Священного Писания, примером тому служить может изречение книги Притчей о Премудрости Божией: «Господь созда мя, начало путей Своих» (Притч.8:22). Известно, что из употребленного здесь семидесятью толковниками слова ἔκτισε, «созда», ариане извлекали доказательство своего лжеучения, будто второе Лице Пресвятой Троицы, Сын Божий, сотворен. Но лжеучение с мнимым доказательством своим падает, и догмат остается непоколебимым, как скоро принят будет в соображение текст еврейский, и в нем слово קָנָנִי «стяжа мя», которое выражает тоже, что святый Евангелист Иоанн изобразил словами: «Слово бе у Бога» (Ин.1:1).

6. Святые отцы подают пример употребления еврейского текста в истолковании Священного Писания. Святый Василий Великий во втором слове против Евномия, разсуждая о вышеприведенном изречении книги Притчей: «Господь созда мя», защищает православное толкование оного посредством еврейского текста: «не умолчим, что иные толкователи, которые собственнее значения еврейских слов показали, «стяжа мя», вместо: «созда мя», перевели». Он же во второй беседе на Шестоднев пишет о Духе Божием: «како же Он «верху воды ношашеся» (Быт.1:2), скажу тебе не свое мнение, но мужа сириянина, который сколько от мирския мудрости отстоял, столько близок был к истинному о вещах сведению. Он говорил, что сирский язык и яснее и по своей близости к еврейскому языку лучше, некоторым образом к разуму писаний подходит, и потому таков разум речения сего сказывал: оное, говорил он, слово «ношашеся» толкуют у них вместо: «согревал» и «оживлял» водное естество, по подобию кокоши, яйца согревающая, и живительную силу согреваемым ис­пускающая». Это есть существенное истолкование еврейского слова מ:רַחֵפֵת. Пример сей показывает, что святый Василий не останавливался на одном тексте семи­десяти, но, согласно и с другим святым мужем, искал совершеннейшего разумения слов Писания в возможной близости к еврейскому тексту. Еще подобный пример находится в четвертой беседе святого Василия на Шестоднев, где он текст Быт.1 исправляет по тексту еврейскому, и слова: «и собрася вода, яже под небесем, в собрания своя, и явися суша» исключает из текста, как ненаходящияся в еврейском, а прибавленные в переводе семидесяти толковников.

И святый Златоуст в четвертой беседе на книгу Бытия пишет: «да знаете, что не сим языком, то есть, нашим (греческим), но еврейским сии книги суть сложены. Почему сказывают, которые сей язык довольно знают, что имя «неба» во множественном числе у евреев глаголется». И далее: «сие, молю, твердо содержите, да возможете заграждать уста тем, которые силятся противные в Церковь внести догматы, и с разсуждением знайте силу положенных в Писании слов». Итак, святый Златоуст, для защищения православных догматов, признает нужным вникать в точную силу слов еврейского текста, и внушает сию мысль не только богословам, но и народу верующих, к которому простирает беседу.

7. Святый мученик Лукиан греческий текст всего Ветхого Завета пересмотрел и исправил с еврейского, как о сем пишется в житии его, в Четией Минее октября под числом 15. «Ветхий и Новый Завет на греческом языке лукавством еретиков растленный от языка еврейского исправи». Сожаления достойно, что текст святого Лукиана не сохранился в ясной отдельности, но скрылся в смешении с другими разно-переводными текстами. Таким образом он оставил нам не только пример, но и потребность возобновлять работу, им произведенную, и после него утраченную.

8. Святый Златоустый, в толковании псалмов не довольствуясь текстом семидесяти, нередко приводит другие переводы с еврейского: и тем доказывает, что нужно в изъяснении Священного Писания употреблять и еврейский текст. В толковании Пс.7:10–11 он пишет следующее: ««испытаяй сердца и утробы Боже праведно. Помощь моя от Бога, спасающего правыя сердцем». Иный: испытатель сердец Бог праведный, защитник мой. И иный: Бог праведный. Семьдесят же толковников рекли тако: испытай сердца и утробы Боже. Праведна помощь моя от Бога». Здесь примечательно, между прочим то, что хотя святый Златоуст в своей Псалтири читал сей стих так, как написано в начале сего отрывка, и как сей стих читается и ныне в славенской Библии: но чтение сие не принадлежит семидесяти толковникам, а иному неизвестному переводчику; ибо святый Златоуст привел наконец инаковое речение семидесяти толковников, каковое и в нынешних изданиях их текста читается. При таком разнообразии переводных текстов особенно нужно прибегать к подлиннику.

9. В псалме 11, 3 читал святый Златоуст и читается ныне: «устне льстивыя в сердце, и в сердце глаголаша злая». Неясность сего состава слов очевидна. Святый Златоуст изъясняет оные посредством другого перевода, согласного с текстом еврейским. «В сердце и в сердце». Еже иный толковник рекл: в сердце ином и ином, научая, что велия есть двойственность в их сердце». Очевидно, что так должен поступать и нынешний толкователь текста, читаемого в Псалтири.

10. Выше, под числом 8, замечено, что святый Златоуст в обыкновенном употребляемом Церковию тексте Псалтири нашел стих не семидесятью толковни­ками положенный. Блаженный Иероним нашел более. Во вступлении к пророчеству Даниила он пишет: Danielem juxta septuaginta interpretes, Domini Salvatoris Ecclesiae non legunt, utentes Theodotionis versione – «Пророчество Даниила в церквах Господа Спасителя не читается по переводу семидесяти толковников, а употребляется издание Феодотиона». Сие свидетельство Иеронима тем менее может быть оставлено без внимания, что оно приводится и приемлется в греческой Кормчей книге, по благословению вселенского Патриарха и Синода изданной в Лейпциге, 1800 года, под заглавием: Πηδάλιον. Притом свидетель, который дал оное, не таков, чтобы ему можно было отвечать одним пренебрежением. Это муж ученый, на западе признанный святым, знакомый с востоком. Свидетельству его благоприятствует то, что перевод Даниила семидесяти толковников, не во всем сходный с употребляемым в Церкви, почерпнутый из Оригеновой четверотекстной Библии (tetrapla), с древней рукописи издан в Риме в 1772 году. Если посему признать, что в употребляемом Церковию тексте семидесяти толковников есть некоторые, хотя не многие места, по какому-либо случаю внесенные или измененные посторонней рукою: то для отвращения сомнения, для достижения ясности и достоверности, благоразумная и осторожная справка с текстом еврейским оказывается необходимою.

11. Святая православная вселенская Церковь, ни на каком Соборе, ни через кого из святых отцов не изрекла такого правила, чтобы в изъяснении Священного Писания держаться исключительно текста семидесяти толковников, с устранением текста еврейского. И в сем случае, самое молчание ея, также как в других случаях ея правила, есть свидетельство ея непогрешительной предусмотрительности и твердости, возвышающей ее над западною церковию новых времен. Сия последняя на Тридентском соборе определила признавать самодостоверным и само­подлин­ным (autentica) латинский текст Вульгаты. Сколь несправедливо сие определение в сравнении Вульгаты с текстом семидесяти толковников, который далеко превосходит ее и древностию, и достоинством, и употреблением в христианской Церкви от самого ея начала: столько же обнаруживает оно недостаток непогрешительной прозорливости, свойственной истинно церковному определению. Папа Сикст V, с приписываемою его званию непогрешительностию, объявил самодосто­верным и самоподлинным издание Вульгаты 1590 года; а после него Климент VIII, с таким же преимуществом непогрешительности, нашел сие издание нетерпимо неисправным, и заменил другим, отличным от прежнего изданием, которое также объявил самодостоверным и самоподлинным. Которой же из противоречащих непогрешительностей должны следовать богословы, клир и народ, и как после ис­полнить соборное определение?¹ Сей неудачный западный опыт, показывает, какая мудрая предосторожность заключается в том, что древняя вселенская Церковь в продолжение столь многих веков, не составляя по сему предмету строгого исключительного правила, для охранения неприкосновенности священного текста, в изъяснении его ограничилась следующим правилом: «аще будет изследуемо слово Писания, то не инако да изъясняют оное, разве как изложили светила и учители Церкви в своих писаниях» (VI Вселенского Собора правило девятнадцатое). Учители же Церкви, как выше показано, пользовались, где нужно, еврейским текстом. И это так нужно, что сей потребности не отвергают и римские богословы, не смотря на вышеозначенное определение о Вульгате. Например, толкование Калмета основывается обыкновенно на разборе текста еврейского. На немецком языке есть новый перевод Библии с Вульгаты, «сверенный с оригинальным текстом, и посредством кратких замечаний объясненный» доктором И. Ф. Аллиоли. Третье издание сего перевода, пересмотренное и исправленное (Landshut, 1838.) сделано «с одобрения папского престола, и по одобрительным отзывам многих архиепископов и епископов». Из сих наименованы 24, и прибавлено: «и другие».

12. Да будет принято в соображение и то, как о разсматриваемом теперь предмете разсуждало священноначалие российской Церкви. В предисловии Святейшего Синода к изданию Библии о переводе семидесяти сказано: «егда потом между иудеями еллинского языка употребляющими часто преписовашеся, и от злобоненавистных иудеев развращашеся, с переводами Аквилы, Феодоциона, Симмаха, близ двух сот лет сносим, смешен есть». Вот сильная причина к употреблению в пособие текста еврейского, дабы толкователь Священного Писания Ветхого Завета утверждал свое дело на основании незыблемом и неподверженном пререканиям.

13. По сей действительной нужде Святейший Синод, при исправлении славенского перевода Библии поверял оный не только с греческим, но и с еврейским текстом, как о сем извещает он в своем предисловии: «послежде и в самом Синоде оное все было разсмотряемо, и в случаи какового-либо сумнительства с греческими составами, и святыми отцы и текстом еврейским сносимо, и по довольном разсуждении определяемо».

14. При сем придти может мысль, что как сношение с текстом еврейским уже произведено Святейшим Синодом, то сия удовлетворенная потребность не должна уже озабочивать нынешних богословов. Не то оказывается при внимательном разсмотрении сего дела. Кроме того, что сличение всех слов всех бывших в виду текстов Ветхого Завета составляет работу необъятную, Святейший Синод к 1756 году не имел в виду некоторых изданий Библии, которые по сличению много­численных рукописей изданы после. Так на пример, при разсмотрении перевода пророчества Даниилова, он имел текст греческий, который, по свидетельству блаженного Иеронима, не есть точный текст семидесяти; а не имел в виду издания текста семидесяти толковников, которое сделано после, в 1772 году. Воспользоваться сим текстом предлежит нынешнему толкователю. Подобно сему разсуждать надлежит и о сличении текста еврейского. Открытие древних пособий, бывших прежде в неизвестности, требует продолжения работы для употребления оных в пользу и в защиту священной истины, к обличению превратных толкований, которые имеют иногда обольстительную внешность по тому самому, что ссылаются на подлинный еврейский текст, и которые потому нельзя опровергать одним молчанием о еврейском тексте, но должно обличать основательным разсмотрением оного.

Но дабы при употреблении еврейского текста в пособие к изъяснению Священного Писания не дать места произволу, поставить в сем деле преграду против уклонения от точности православных догматов, и охранить священную важность текста семидесяти в древней его чистоте, для сего в учении о священном Писании, или в священной герменевтике, должны быть предлагаемы охранительные правила, извлеченные из существа дела, и из примеров церковных и отеческих.

В сем кратком обзоре настоящего предмета нельзя представить целую систему таковых правил. Но дабы яснее видно было о чем идет речь, вот некоторые правила:

1. Если какое место Ветхого Завета богодухновенными писателями Нового Завета приведено по тексту греческому: в сем случае, очевидно, надлежит держаться греческого текста предпочтительно перед еврейским: по тому, что богодухновенные писатели не могли погрешить в выборе истинного текста. По сему правилу текст Пс.15:10 «ниже даси преподобному твоему видети истления», приведенный в Деян.2:27 по переводу семидесяти, есть подлинный и несомнительный текст, несмотря на прекословный вид еврейского слова חַ:סִיד:יכָ.

2. Текста семидесяти твердо надлежит держаться дотоле, доколе не представится важной причины перейди под руководство текста еврейского. Так выше приведенный текст о Премудрости Божией: «Господь созда Мя в начало путей Своих», подает основательную причину к вопросу: точен ли перевод семидесяти в слове: «созда», когда речь идет о Несозданном! По сей самой причине исправители перевода славенской Библии обратились к еврейскому тексту, и против слова: «созда», поставили исправление с еврейского: «стяжа».

3. Если текст еврейский представляет признаки повреждения: очевидно, надлежит держаться текста семидесяти. По сему правилу вышеприведенные слова: «верен Господь в словесех Своих и преподобен во всех делех Своих», составляют истинный священный текст, хотя их нет в еврейском.

4. Особенным признаком истинного чтения в тексте семидесяти может служить соображение, открывающее, что несогласное с греческим еврейское чтение дает ложный смысл. Примером сего может служить по греческому чтению переведенный текст 2Пар. 22, 2: «двадесяти дву лет сый Охозиа царствовати нача». Еврейское чтение – «четыредесяти двух лет», указанное и в славенской Библии на поле, есть ложное: потому что, по сей хронологии, Охозия был бы двумя годами старее своего отца, который начал царствовать тридцати двух лет и царствовал 8 лет (2Пар. 21, 5).

5. Если какое место Ветхого Завета богодухновенными писателями Нового Завета приводится по еврейскому, а не по греческому тексту: очевидно, надлежит следовать сим непогрешительным свидетелям. Примером сего могут служить вышеприведенные слова: «от Египта воззвах сына Моего».

6. Если кто из святых отцов толковал какое-либо место Ветхого Завета по еврейскому тексту: справедливо и безопасно последовать сему руководству. Примером сего может служить выше приведенный текст: «и Дух Божий ношашеся верху воды», истолкованный святым Василием Великим по силе еврейского текста.

7. Если какого места Ветхого Завета, читаемого по тексту семидесяти, смысл определен согласным толкованием святых отцев, как пророчественный о Христе; а нынешний еврейский текст сего места представляет инаковое чтение, пророчественному значению не благоприятствующее: то в сем случае согласное свидетельство древних отцев дает основание не доверять подлинности нынешнего еврейского чтения. Примером сего может быть Псал. 109 ст. 3 «из чрева прежде денницы родих Тя». Согласное древле отеческое толкование сего изречения в пророчественном смысле заключается в употреблении его в Церкви, как прокимна. Текст сей есть истинный, переведенный семидесятью толковниками согласно с еврейским текстом, им современным, которого следы примечаются здесь в переводе Феодотиона и в некоторых рукописях. И потому не должно увлекаться нынешним обыкновенным чтением, которое надлежит признавать изменением древнего истин­ного.

Вышеизложенные охранительные положения и правила о употреблении священных текстов, при благоразумном и благонамеренном употреблении, должны удовлетворить требованиям православия в важнейших отношениях.

1. Они суть те самые правила, которым православная Церковь от начала постоянно следовала, как выше доказано примерами святых и действиями Святейшего Синода при исправлении славенского перевода Библии.

2. Оне поставляют охранительную преграду против опасной произвольности толкований и против заразы, так называемой, неологии и рационализма.

3. Оне охраняют от односторонности новейших иностранных христианских вероисповеданий, которыя, держась исключительно текста еврейского, и не признавая руководства в писаниях святых отцев, предают ветхозаветный текст Библии необузданному своеволию критики, от чего поврежденныя места еврейского текста легко принимаются за подлинныя, иныя перетолковываются, особенно пророчественный смысл затмевается, унижается достоинство ветхозаветных книг, и неологии и рационализму пролагается широкий путь.

4. Оне предохраняют и от односторонности западной церкви, которая, признав самоподлинным текст Вульгаты, поставила себя в противоречие и с древнею вселенскою Церковию, и саму с собою; потому что текст Вульгаты, одобренный одним папою, другим папою отвергнут, и два папы издали два разные текста, из коих каждый объявлен был самоподлинным. Следствием сего противоречия было другое, что просвещеннейшие богословы западной церкви, не смотря на признанный самоподлинным текст Вульгаты, который по сему качеству должен был окончательно удовлетворить всех, не преставали искать другого самоподлинного текста в еврейской Библии.

Неясность славенского перевода Библии в некоторых местах, особенно Ветхого Завета, есть простая естественная причина, которая желающих разуметь Священное Писание побуждает обращаться, по мере возможности, к другим текстам, оригинальным, или переводным на разных языках. Но при недостатке строгой осмотрительности, удовлетворенные ясностию, легко получают предубеждение в пользу текста ясного против неясного; хотя может случиться, что неясный текст есть верный, а ясный есть только догадочный, или совсем погрешительный. Такое предубеждение может быть вредно для православных догматов, если оно привязывается к переводу Библии, сделанному вне православного исповедания под влиянием неправославных мнений, или, гоняясь за ясностию, без руководства бродит между разными переводами и критическими изследованиями, часто весьма опасными при настоящем состоянии иностранной библейской критики. Одно из предохранительных от сего средств для православной России, есть познание достоинства славенского перевода Библии и употребление оного с справедливым уважением.

В российских духовных училищах, в учении о священном Писании, надлежит, между прочим, изъяснять достоинство славенского перевода Библии, и его церковную важность.

Сюда относятся следующия соображения:

1. Особенное достоинство и важность принадлежит славенскому переводу Библии по его происхождению. В начале своем он не есть произведение обыкновенной учености, но плод апостольской ревности святых Кирилла и Мефодия.

2. Древность сего перевода и постоянное сохранение необыкновенны между переводами священных книг на прочие живые языки европейские. Он получил начало в девятом столетии по Рождестве Христовом; и язык сего перевода в продолжение тысячи лет продолжает быть живым языком в православной Церкви, хотя ныне уже не общенародным, однако еще довольно понимаемым внимательными посетителями храмов и читателями священных книг, даже не имеющими училищного образования. Часть сего перевода, именно, евангелие, по списку сделанному Остромиром в одиннадцатом столетии, теперь, в печатном издании читается точно так, как за восемьсот лет, и не представляет значительных разностей от изданий славенского текста, сделанных по исправлении оного под смотрением Святейшего Синода.

3. В тех частях, в которых перевод сей, представлял несовершенства и недостатки, произошедшие частию от несовершенства славенского языка во время составления перевода, частию от неверности переписчиков, и других причин, достоинство его возвышено посредством исправления, произведенного в прошедшем столетии под наблюдением Святейшего Синода.

4. Как перевод сей, следует в Ветхом Завете тексту семидесяти толковников: то сказанное о достоинстве текста семидесяти большею частию относится и к славенскому тексту.

5. Славенский текст Нового Завета древностию, чистотою и полнотою своею, и вне православной Церкви приобрел уважение изследователей Священного Писания, которые пользуются свидетельствами сего текста для указания разнообразных чтений (variantes lectiones).

6. Великую важность славенскому переводу Библии сообщает его употребление в православном церковном богослужении. Язык богослужебный в России еще понятен прилежным посетителям храмов Божиих; но уже от него далеко уклонилось наречие, находящееся ныне в устах народа. Сколь нужно для веры и назидания народа то, чтобы язык богослужения был понятен: столь же нужно стараться о том, чтобы язык славенский, как богослужебный, продолжал быть понятным народу, и не сделался мертвым. А для сего действительнейшее средство есть то, чтобы славенский текст Библии, постоянно обращающийся в церковном, не был отчужден и от народного употребления.

Достоинству, важности и церковной потребности славенского перевода Библии должны соответствовать правила о сохранении оного в постоянном уважении.

Таковы суть следующия правила:

1. При преподавании учения в духовных училищах свидетельства Священного Писания должны быть приводимы с точностию по существующему славенскому переводу.

2. Если текст славенский требует изъяснения: то оно должно следовать за текстом, буквально приведенным.

3. Два предыдущия правила постоянно должны быть соблюдаемы и учениками, когда они дают отчет в принятых уроках.

4. В церковных поучениях тексты Священного Писания также должны быть приводимы по существующему славенскому переводу. Такое приведение может сопровождаться изложением текста на русском наречии, если то нужно по свойству текста, или по степени образования слушателей.

5. Преимущественно по существующему славенскому переводу должны быть приводимы тексты Священного Писания и в других сочинениях, поколику темнота славенских выражений не потребует заменить оныя более ясными, соглашенными с греческим или еврейским текстом, и с толкованиями святых отцев.

Впрочем, употребление славенского перевода не может быть исключительным так, чтобы совсем исключено было в изъяснении Священного Писания употребление, по Ветхому Завету, перевода семидесяти толковников и текста еврейского, а по Новому Завету оригинального текста греческого.

К объяснению и подтверждению сего положения представляются следующия соображения.

1. Славенский перевод Ветхого Завета по большей части следует греческому тексту семидесяти толковников. Но как в соображениях о тексте семидесяти из писаний святых отцев и из самого Священного Писания Нового Завета доказана необходимость в известных случаях обращаться от текста семидесяти к еврейскому: то сим равномерно доказана необходимость в тех же случаях и от сходного с текстом семидесяти, текста славенского обращаться к еврейскому тексту.

Например, в славенском переводе евангелия от Матфея (Мф.12:18) читается пророчество Исаии о Христе: «се отрок мой» и пр. Но в самой книге Исаии в том же славенском переводе читается иначе: «Иаков отрок мой» и пр. (Ис.42:1). Сия разность производит недоумение. Но оно разрешается, как скоро приемлется в разсуждение текст еврейский, содержащий слова Пророка, точно те, которыя приводит Евангелист.

Святый Златоуст в толковании псалма 138, 11 пишет: ««и рех: еда тма поперет мя». Иный: или реку: может быть, тма покрыет меня». И далее: ««и нощь просвещение в сладости моей». Иный: нощь светла окрест мене».

Выражения, которыя святый Златоуст поставил здесь, как принадлежащия иному переводчику, суть перевод с еврейского ближайший и яснейший, нежели перевод семидесяти толковников. Славенския выражения: «еда тма поперет мя и нощь просвещение в сладости моей», сходны с выражениями греческими. Следственно, как святый Златоуст нашел приличным и нужным к выражениям греческого текста присовокупить в изъяснение перевод с еврейского, равно прилично и нужно русскому толкователю к славенским выражениям присовокупить в изъяснение перевод с еврейского, употребленный Златоустом.

2. Приведенные теперь два примера показывают, что хотя Святейший Синод при пересмотре славенского перевода Библии сличал оный, где нужно, и с еврейским текстом; однако и теперь есть в славенском переводе тексты, в которых сие сличение не только полезно для ясности, но и нужно для оправдания точности пророческих изречений.

3. Даже в тех местах Ветхого Завета, которыя Святейшим Синодом исправлены по еврейскому тексту, сличение славенского текста с еврейским и греческим оказывается иногда необходимым. Известно, что некоторыя исправления славенского текста Святейшим Синодом не внесены в оный, а положены на брезе, или на поле. Из сего для читателя славенской Библии происходит правило, чтобы чтение, положенное на брезе, почитать верным, предпочтительно перед находящимся в ряду текста. Но если с сим правилом станет он читать текст 2-й книги Паралипоменон «двадесяти дву лет сый Охозиа царствовати нача» (2Пар.22, 2), и призна́ет сие чтение погрешительным, а правильным положенное на брезе: «четыредесяти двух»: то впадет в явную погрешность. Ибо здесь положенное на брезе чтение есть погрешительное, а находящееся в ряду текста есть истинное. Для подтверждения сего последнего нужна справка с греческим текстом.

4. Евангелие от Луки в славенской Библии в родословии Христа Спасителя читается: «Арамов, Иорамов, Есромов» (Лк.3:33). Но в славенской же Библии в книге Руфь читается: «Есром же роди Арама» (Руф.4:19), а Иорама между ними нет. Подобно сему и в 1-й книге Паралипоменон (1Пар.2:9) Арам поставлен сыном Есрома, а не Иорама. Сей пример разноречия славенского текста с самим собою показывает, что он не во всех частях очищен от чтений сомнительных, требующих изследования и исправления, и что для сего необходимо сличение славенского текста по Ветхому Завету с еврейским и греческим семидесяти толковников, а по Новому с оригинальным греческим текстом.

5. После вышесказанного с благоговением надлежит усмотреть в православной российской Церкви ту же мудрую осторожность в отношении к славенскому тексту Библии, какая усматривается в древней вселенской Церкви в отношении к тексту греческому. Святейший Синод, по трудах исправления славенской Библии, не провозгласил текста славенского исключительно самостоятельным; и тем прозорливо преградил путь затруднениям и запутанностям, которыя в сем случае были бы теже, или еще большия, нежели какия в римской церкви произошли от провозглашения самостоятельным текста Вульгаты.

При употреблении текстов греческого перевода семидесяти толковников и еврейского в пособие славенскому переводу книг Ветхого Завета, охранительным руководством должны служить, с приличным применением, те охранительныя правила, которыя ограничивают употребление текста еврейского в пособие греческому семидесяти толковников.

Изъяснение и подтверждение сего положения заключается в соображениях о тексте семидесяти толковников.

Если нужно показать применение правил в примере: пусть примется в разсмотрение вышеприведенный текст Псалма: «и нощь просвещение в сладости моей». По применению второго охранительного правила [2] здесь представляется вопрос: есть ли уважительная причина обратиться к тексту греческому? Ответ должен быть утвердительный: потому что текст не вразумителен. Но поскольку греческий текст представляет точно те же слова и также не вразумителен: то потому же правилу следует обратиться к тексту еврейскому, по которому текст получает следующий вид: «и нощь светла окрест мене». Сей вид текста должен быть принят с уважением по шестому охранительному правилу и представляет мысль понятную, истинную и согласную с содержанием псалма, который говорит о вездесущии и всеведении Божием. «Нощь светла окрест мене», пред вездесущим и всевидящим оком Божиим.

По книгам Нового Завета обращение от славенского перевода к греческому оригинальному тексту менее, нежели по книгам Ветхого Завета подвержено затруднениям: и потому должно быть допускаемо с большею свободою, впрочем, также и с основательною разборчивостию, с уважением к древности и с последованием руководству святых отцев.

Например, в послании к Римлянам читается о Христе Спасителе: «нареченнем Сыне Божии» (Рим.1:4). Здесь есть основательная причина искать пособия в оригинальном тексте; потому что слово «нареченный» в приложении к Сыну Божию имеет для догмата неудовлетворительное значение. По обыкновенному употреблению сего слова: нареченный сын противуполагается истинному, естественному сыну. В греческом тексте читается ὁρισθέντος Yἱῦ Θεοῦ, что можно перевести: «дознанном Сыне Божием», то есть, о Сыне Божием, о Котором сперва люди не имели точного познания, но, наконец, по учению и чудесам Его точно, определительно дознали, что Он есть истинный Сын Божий. Так сие место изъясняет и святый Златоуст «Что значит ὁρισθὲις. Указанный открывшийся, дознанный, исповеданный по суду и приговору всех». Признать в сем случае текст славенский совершенно неподвижным, и не допустить, чтобы слову: «нареченнем» предпочтено было по силе греческого оригинального текста слово: «дознанном» – не значило бы твердо защищать православные догматы; это значило бы противоречить толкованию святого Златоуста.

Так надлежит устроять и направлять путь православного богослова и чтителя и читателя священных Писаний, по законам самого православия и по правилам благоразумной осторожности. Надобно внушать апостольское предостережение: «не мудрствовати паче, еже подобает мудрствовати» (Рим. 12, 3). Но также не должно поставлять преград исполнению повеления Самого Господа нашего Иисуса Христа: «испытайте Писаний» (Иоан. 5, 39).

Наконец, дабы в вышеизложенных соображениях об охранении текста семидесяти толковников, и славенского перевода Библии, не оставить ощутительного недостатка полноты, необходимо коснуться еще одного.

Предложенныя охранительныя правила удобно могут и должны иметь ближайшее действие на образователей и образуемых в духовных академиях и семинариях и на образованное в сих заведениях духовенство, и вообще могут быть употреблены людьми при образованности, знакомыми более или менее с оригинальными языками Священного Писания. Но как распространить сие охранительное действие и на тех, которые не могут непосредственно пользоваться пособием оригинальных текстов священного Писания, каковы вообще люди светского звания, и даже сельские священники и диаконы, в немалом числе? – На сие правильный церковный ответ есть тот, что всемерно надлежит пользоваться руководством и пособием толкований святых отцев. Но, к сожалению, сим воспользоваться могут только немногие, и то с трудом, и не вполне. Хотя и есть на нашем отечественном языке в переводах писаний святых отцев, толкования на многия части Священного Писания: но оне составляют столь значительную библиотеку, что не у многих светских образованных людей достанет ревности и времени собрать оную и деятельно употреблять, а большая часть священников не имеют довольно способов на ея приобретение. Каким же удобнейшим образом можно было бы оказать в сем случае потребную помощь? – Вопрос сей, требует особенного внимания для споспешествования истинному просвещению духовенства и православного народа. Для усмотрения, как трудно уклониться от сего вопроса, и как может быть открыт путь к его разрешению, можно здесь вновь указать на вышеупомянутый новый немецкий перевод Библии с объяснительными примечаниями, одобренный папским престолом и многими архиепископами и епископами римской церкви. Не смотря на особенное догматическое направление сей церкви, по которому она удерживает Священное Писание в руках духовенства, и неохотно допускает до рук народа, ея иерархия признала, однако же, нужным одобрить сие краткое и удобное для народа пособие к разумению священного Писания. Церковь апостольская восемьдесят пятым правилом святых Апостол предлагает святыя книги Ветхого и Нового Завета «для всех, принадлежащих к клиру и мирян»; и со святым Златоустом² говорит: «послушайте, молю, вси житейстии людие, и стяжите книги цельбы душевныя. Аще ничтоже ино хощете, поне Новый Завет стяжите». Если же мирянам, то кольми паче служителям Церкви, обязанным руководствовать мирян, как нужно изучать Священное Писание, так нужно иметь и удобнейшия пособия к разумению оного.

В день святого Иоанна Богослова. Мая 8, 1845 года.

В 1856 году, в благословенные дни священного коронования Благочестивей­шего Государя, Императора Александра Николаевича, Святейший Синод входил в разсуждение о доставлении православному народу способа читать Священное Писание, для домашнего назидания, с удобнейшим по возможности разумени­ем, и потом, с Высочайшего соизволения, принял для сего деятельныя меры.