2-е

Преп. Кассиан, в мире Константин, был из иностранного княжеского рода и прибыл в Москву вместе с Софией, невестой в. кн. Иоанна, дочерью Морейского владельца²². Долго ли пробыл он при дворе великой княгини, неизвестно. Жизнеописатель говорит только, что жизнь придворная не была по душе его, и что он любил жизнь тихую и строго наблюдал за своей совестью²³. По не раннему ркп. житию пр. Паисия Угличского, блаж. Константин, до поступления своего к Ростовскому архиепископу, живал у пр. Паисия Угличского²⁴. В 1481 г. избрал он себе скромное место боярина при Ростовском архиепископе Иоасафе, бывшем князе Исааке Михайловиче Оболенском, хотя и предлагали ему место при дворе самого великого князя. Так он уже не искал более на земле счастья, после того как родина его стала страдать от нечестивых Турок. – Выбор его был вполне рассудительный! Вот что писал умный современник его: «зимой (1482 г.) возвратилась из бегства великая княгиня София; она бегала от Татар на Белоозеро, а не гонял её никто. Тем местам, где ходили, досталось хуже, чем от Татар, от боярских холопов и от кровопийцев христианских. Воздай им, Господи, по их делам! – Там проживали жёны их; а они любили жён более, чем святую веру; они готовы были предать святые церкви, в которых просветились святым крещением. – Милостивый Бог не презрел слёз христианских. – Храбрые воины Русские! старайтесь охранять отчизну свою, Русскую землю, от нечестивых, – чтобы очи ваши не узрели разграбления святых церквей и ваших домов, убиения детей и позора жён и дочерей, как это потерпели от Турок Болгары, Греки, Трапезонцы, Морейцы, Албанцы, Хорваты, Босняки, Манкуццы и жители Кафы. Они скитаются по чужим сторонам бедственно, достойно укоряемые за малодушие. Иные убегали с большим имуществом, с жёнами и детьми, но вместе с золотом потеряли земное счастье. Бог – свидетель, своими глазами видев я государей, убегших от Турок, с имением, скитающихся странниками и просящих смерти как милости»²⁵. Это описание даёт нам видеть, с какими расположениями души был в России бедный и благородный чужестранец Константин: за прошлое он не мог упрекать себя, потому что был ещё молод, когда прибыл в Россию, и едва ли не дитятей был, когда Турки захватили христианский юго-восток. Но он чувствовал и над собой гнев Божий и считал грехом искать весёлой жизни; он хотел трудиться и молиться. В 1489 г. блаж. Иоасаф, отягчённый несправедливым гневом великого князя, отказался от кафедры и удалился в Ферапонтов монастырь, на место иноческих подвигов своих²⁶. Сюда вместе с ним перешёл и кн. Константин. Здесь в молитве и чтении книг находил он покой душе. «Кассиан, бывый князь, добродетельный зело, пострижен преп. отцем Мартинианом», говорит древнее известие²⁷. Это было не при жизни пр. Мартиниана († 1483 г.) и не по воле кн. Константина. – Последнему не хотелось принять на себя иночества, хотя и уговаривали его блаж. Иоасаф и другие; явившийся ему в сонном видении Мартиниан грозил подвергнуть его строгому наказанию за сопротивление доброму совету. «Видел я во сне, рассказывал он Иоасафу и старцу Филарету, благолепную церковь с иноками; посреди её как бы кафедра и на ней пр. игумен Мартиниан, с жезлом в руке. «Постригись», говорит мне игумен. – Не постригусь, отвечал я. «Если не послушаешься, продолжал он, буду бить тебя жезлом», и хотел ударить меня. От страха я проснулся и кричал: Филарет, Филарет». Константин тогда же, по его просьбе, пострижен был с именем Кассиана²⁸.

В обители Ферапонтовой жил он недолго. С несколькими братиями он удалился с Белоозера в удел доброго Угличского князя Андрея, с которым был дружен ещё в мире²⁹. В 15 верстах от Углича, на берегу Волги и р. Учмы водрузил он крест, поставил кельи и по благословению Ростовского архиепископа построил храм в честь Успения Богоматери. – Но храм повреждён был разливом Волги. Добрый князь Андрей доставил ему средства построить храм и кельи на новом месте и назначил ещё пособия на содержание обители. Всё это было не позже 1491 г., так как в сентябре этого года князь Андрей заключён был великим князем в темницу, из которой уже не выходил до близкого гроба. В Угличе духовным другом и собеседником Кассиана был преп. Паисий. – Блаж. игумен Покровский перед кончиной своей поручил надзирать за его обителью «преп. Кассиану, начальнику пустыни на Учме»³⁰. Столько Паисий уважал Кассиана! Блаженный основатель Учемской обители «поживе в своей обители и лета довольна», представляя в себе образец иноческих добродетелей. Предузнав своё отшествие ко Господу, он преподал наставление братии³¹ и, приобщившись св. Таин, преставился 2 октября 1504 г.³².

Углицкая летопись, говоря о событиях 1609–1611 г., пишет: «жалкие Ляхи, ворвавшись в обитель чудотворца Кассиана, встретили здесь немногих граждан; одни из них бросились к соборной церкви, с намерением выломать двери; но по ходатайству преп. Кассиана поражены были слепотой и в ужасе, не зная, куда идти, едва отведены были своими и все ушли назад³³». В первом из 25 описанных чудес, за год до нашествия Ляхов видели пр. Кассиана в белых ризах и с возожжёнными в руках свечами, обходящим монастырь свой. Седьмое чудо: игум. Герман долго страдал ногами и исцелился тем, что присыпал к ранам землю с гроба преподобного. Священнику живописцу, желавшему написать образ преподобного как можно точнее (9 чудо), преподобный сказал: «пиши мою браду долее, чем у кн. Романа, но седины должны быть чуть видны». Священник написал, но чувствовал, что не точно. Преподобный явился ему в монашеском облачении, с брадою до персей, которая была не черна и не раздвоивалась надвое, а как бы обложена серебром. В конце XVII в. называли пр. Кассиана великим между чудотворцами³⁴. Ныне мощи его почивают под спудом, в храме обители его, закрытой с 1764 г.³⁵.

По ркп. святцам, «святый блаженный Киприан, Христа ради юродивый, бысть в Воскресенском селе на Увоти р., Суждальский чудотворец, преставися в л. 7130 октября во 2 д.», след. в 1622³⁶. Блаж. Киприан жил на небольшом острове при устье р. Уводи (в Ковровском уезде), а в воскресные и праздничные дни приходил молиться в храм села Воскресенского. Место, где пребывал он, в 7 верст. от Воскресенского, известно ныне под именем пустыни Киприановой, а ямы местности называются пещерами Киприана. Иначе это памятники подвижничества его, тогда как для большинства казался он малоумным, или простяком. «Простота – верный вождь для праведных, а лукавство законопреступников губит их», говорит премудрый (Притч.11:3). Это испытал на себе бл. Киприан. Гроб его и ныне видят под полом Воскресенской церкви³⁷. В 1751 г. в память его построен храм в Воскресенском³⁸. О юродстве ещё преп. Никон Чёрной горы писал в своём 38 послании и преп. Кирилл Белозерский записал это в своём сборнике: «о юродстве и прежние отцы говорили, что это – путь не обязательный, а дело благорассуждения, – оно может служить даже соблазном и во вред. В житии св. Симеона юродивого для Христа пишется, что он молился за соблазняющихся, да не вменится им в грех. – Потому св. собор запретил, чтобы ныне не было того»³⁹. – Не погрешим, если прибавим к сему, что самое вредное для нас дело – страсть к просторной жизни. – Пусть боятся более всего этой страсти на всяком пути.

Богатый Константинопольский вельможа купил в числе других рабов и блаж. Андрея⁴⁰. Раб Андрей был Славянин и оказался выше современных умников и богачей Греков. Он отличался красотой телесной, смышлёностью и хорошим поведением. Господин полюбил его и отдал его учиться книжной мудрости. При хороших способностях и старании Андрей скоро выучился и, ходя в церковь, читал книги и молился; мирской рассеянности и весёлости не любил он, а искал нужного для вечности.

Особенным видением призванный на путь подвижнический, разодрал он на себе одежду и, покрытый лохмотьями, стал казаться помешавшимся в смысле. Господин жалел о нём и велел скованного отвести к храму св. Анастасии, целительницы лишённых ума; здесь прожил он четыре месяца, и господин его, увидев, что Андрей остаётся в прежнем виде, предоставил ему полную свободу жить, как хочет.

Юродивый Андрей ходил по улицам, как потерянный; над ним смеялись, его толкали и били: он как бы не понимал и не чувствовал того. Если кто подавал ему милостыню, отдавал её нищим и при том в виде шутки или с бранью. Дня по три обыкновенно не ел он ничего; если же не дадут куска хлеба, то бывал без пищи неделю и две. У него не было никакого пристанища; в сильный холод, в одних лохмотьях, ложился он где случалось; бывало и то, что в сильную стужу ложился он между собаками, но и те иногда убегали от него. Это – подвиг нового мученичества.

Очищенный скорбями и нуждами, св. Андрей удостоился дара прозрения духовного.

Раз один недобрый человек решился ограбить погребённую богатую девственницу. Андрей, встретясь с ним, говорил: «не кради, не увидишь солнца». Вор понял угрозу и, однако, откопав могилу, стащил дорогую одежду с девственницы, но потерял зрение. Этот несчастный собирал потом милостыню и сам говорил о своём грехе.

Несли богатого мертвеца к могиле; похороны были великолепные. Но Андрей видит в воздухе сотни злых духов, злобно радующихся мертвецу, как своей добыче. За что попался бедный во власть демонов? думал с горестью Андрей. «Он был, говорил ангел Андрею, человек жестокий, сладострастный, не знавший ничего святого: до 300 девушек лишены им невинности, несколько человек убил он тайно».

Один инок вёл жизнь постническую и усердно молился; по строгой жизни его многие приходили к нему за советами и приносили подаяния. Мало-помалу инок пристрастился к деньгам и стал копить их. Святый Андрей видит светлого и чёрного духа, спорящих о душе инока. Чёрный говорит: он – мой, потому что сребролюбив; нет, он – мой, говорит светлый, потому что постится. Небесный голос объявляет светлому: «оставь его, он предался сатане». В скорби о душе инока Андрей наедине показывает ему состояние души его и умоляет переменить жизнь. Инок роздал все собранные у него деньги. Ему приносили снова деньги, с просьбой оделять ими неимущих; но он не брал более ничего. «Что мне за польза, говорил, возиться с чужим терновником?»

Последнее, чудное видение Андрея было в 909 г. Октября 1 с учеником своим Епифанием стоял он во Влахернском храме, во время ночного Богослужения. И вот видит на воздухе Пресв. Богородицу, окружённую пророками, Апостолами и ангелами и покрывающую омофором народ. – «Видишь ли, говорит он ученику, Царицу-Богородицу, молящуюся за мир?» – Вижу и ужасаюсь, отвечал Епифаний. Вслед за тем святой скончался⁴¹.

Писали, что по видению св. Андрея Греческая Церковь скоро стала праздновать Покрову Богоматери⁴². Но в Греческой Церкви не знали и не знают сего праздника⁴³. Празднование Покрову Богородицы – праздник Славянский, как Славянин – св. Андрей, видевший Богоматерь молящуюся. В Славянском прологе читаем: «се убо егда слышах, помышлях, како страшное и милосердное видение (заступления за нас) бысть без празднества. Тем восхотех, да не без праздника останет святый покров Твой, Преблагая». Кто говорит это? Конечно один из тех, кто имел право установлять праздник в Церкви – митрополит Русский, или архиепископ Сербский, или первопрестольник Болгарский, или князь благочестивый. Кто же именно из них? Кн. Андрей Боголюбский в 1164 г. устроил обитель в честь Покрова Богоматери⁴⁴. Праздник Покрова показан в Русском месяцеслове XIII в.⁴⁵. В минее Макария видим кроме сказания два слова на Покров Богоматери⁴⁶. По одному памятнику, в Константинопольском предместье существовал Болгарский храм Покрова Богоматери; но Болгарские и Сербские памятники пока ещё не столько известны, чтобы составлять решительное заключение о существовании праздника между Болгарами и Сербами⁴⁷.

Оказание о свв. мучениках Киприане и Иустине существует с глубокой древности; отечеством Киприана предполагается Антиохия, в северной части Сирии. Жили Киприан и Иустина в конце III века. – Из сказания известно, что Киприан обучался «философии и волхвованию», которые изучал между прочим и в Египте, – и удивлял всех своими познаниями в «тайных науках», когда путешествовал по разным странам и проявлял перед народом различные чудеса своего знания.

В то время, когда этот «мудрец» прибыл в свой отечественный город Антиохию, где также поражал всех, действуя неизвестной силой, в этом городе жила со своими родителями дочь языческого жреца – Иустина. Она уже была просвещена христианской верой, первое понятие о которой получила, выслушав случайно речи о Христе от одного диакона здешней церкви, проходившего мимо дома её родителей в то время, как она сидела у окна. Молодая язычница постаралась узнать, кто тот Христос, первая весть о Котором глубоко запала в её душу, – и, успев в этом, полюбила ходить в христианскую церковь, изучила учение Христа и, уверовав в Него, приняла св. крещение. В скором времени убедила и мать свою и даже отца в истине христианской веры.

Языческий жрец, приняв крещение, посвящён был в сан пресвитера, и дом его сделался жилищем христианского глубокого благочестия.

Между тем Иустина, обладавшая замечательною красотой, обратила на себя внимание одного богатого языческого юноши, по имени Аглаида. Он стал просить её согласиться быть его женой, но Иустина, посвятив всю свою любовь Богу-Христу, отказалась от брака с язычником и тщательно избегала даже встречи с ним. Он однако же настойчиво преследовал её; но, видя неуспешность всех своих стараний сблизиться с Иустиной, Аглаид, разделяя языческие суеверия своего времени, обратился к знаменитому своими волхвованиями Киприану, думая, что всё доступно его таинственному знанию, и убеждал его подействовать своим искусством на обращение к нему сердца Иустины...

Киприан, имея в виду богатое вознаграждение, действительно употребил все средства, которые мог почерпнуть в своей науке «волхвования», и попытался убедить Иустину всеми орудиями своей таинственной силы – сделаться женой полюбившего её юноши.

Ограждаемая силой своей всецелой преданности единому Христу, Иустина не поддалась никаким ухищрениям, ни соблазнам, и осталась непреклонной.

Между тем, в городе появилось моровое поветрие. Распущен был слух, что могущественный волхв Киприан, которому не удаются его волхвования относительно Иустины, мстит ей за свой неуспех в лице целого города, послав на народ смертельную болезнь...

Перепуганный народ приступил к Иустине, как к виновнице общественного бедствия, и убеждал её удовлетворить волхва согласием выйти замуж за Аглаида... Иустина успокаивала народ и, твёрдая упованием на помощь Божию, обещала ему скорое освобождение от губительной болезни, и действительно, как только помолилась она Богу своей чистой и крепкой молитвой, болезнь прекратилась...

Эта победа и торжество христианки были в то же время полным посрамлением Киприана, выдававшего себя за могущественного волхва, похвалявшегося знанием тайн природы, но это же послужило и к спасению действительно одарённого сильным умом человека, который, главным образом, по заблуждению растрачивал его на недостойное употребление. Киприан понял, что есть что-то высшее, чем его знания и таинственное искусство, чем та тёмная сила, на содействие которой он рассчитывал, чтобы поражать непросвещённую толпу. Он понял, что всё это – ничто перед познанием того Бога, Которого исповедует Иустина...

Увидев ясно, что все его средства – бездейственны относительно слабого существа, молодой девушки, вооружённой только молитвой да крестным знамением, Киприан постиг значение этих двух христианских, действительно всемогущих орудий. Он пришёл к христианскому епископу Анфиму (пам. его 3 сент.), рассказал ему о своих заблуждениях и обманах, просил научить его истинам христианской веры и, подготовясь к единому истинному пути, открытому Сыном Божиим, принял св. крещение.

Через год был он поставлен иереем, а потом епископом, между тем как Иустина, Богом которой был привлечён Киприан, посвящена была им в диакониссы и поставлена начальницей общины христианских дев.

Продолжая одушевлённую пламенной любовью к Богу деятельность, Киприан и Иустина много послужили к распространению и утверждению христианского учения. Это не могло не привлечь на них внимание противников и гонителей христианства. Получив донос с обвинением христианских подвижников в том, что Киприан и Иустина отвращают народ от богов, областеначальник Евтолмий, повелев истязать их за веру во Христа, которую они непоколебимо исповедали, отослал их к императору, бывшему в то время в Никомидии, по приказанию которого и были они усекнуты мечом около 304 г.

Память о них была славна в древней Церкви. Григорий Назианзен говорит о них в своём слове, хотя отчасти смешивает Киприана с другим, известным писателем Карфагенским. Императрица Евдокия, супруга Феодосия Младшего, около 425 года написала в честь их стихотворенье (оно в сокращении в библиотеке Фотия 184. Издано Бандинием в Catal. Bibl. Laur. 228)⁴⁸.

«От художества волшебного обратився, Богомудре, к познанию Божественному, – молитвенно воспоминает св. Церковь свв. мучеников, – показался еси миру врач мудрейший, исцеления даруя чествующим тя, Киприане со Иустиною, с нею-же молися человеколюбцу Владыце спасти души наша!»