11-е

Мина, родом Египтянин христианской веры, служил в войске, но когда изданы были указы Диоклитиана против исповедующих христианство, оставил военную службу и в пустыне угождал Богу. Однажды в городе Котуане совершался праздник языческий, сопровождавшийся, по обычаю, пьянством и распутством. Среди неистовой толпы появился Мина и стал обличать идолопоклонников. Его узнали сослуживцы, и градоначальник, после краткого допроса, велел отвесть его в тюрьму.

В следующее утро его вывели на суд, и градоначальник, не могши преклонить его к нечестию словами, приказал бить его воловьими жилами и жечь тело огнем. Наконец оказал: «Мина! выбирай одно из двух: или будь нашим, и мы перестанем тебя мучить, или оставайся Христовым и гибни». Мина отвечал: «я был Христовым, остаюсь и останусь Христовым». Тогда велено его влачить по земле, усыпанной крючками, трезубцами и гвоздями железными, наконец обезглавить и сжечь (304 года). Это было во Фригии.

Некоторые останки тела его собраны верными и принесены в Египет, в отечество его – в город Александрию, и положены в честном месте, на котором впоследствии устроена и церковь (см. жизнь св. Аполлинарии 5-го января).

Феодор, по прозванию Студит, как восстановитель и настоятель впоследствии Студийского монастыря¹⁶³, – родился в Константинополе в 758 году и стараниями своих благородных и богатых родителей получил хорошее многостороннее образование, которое самостоятельно, при помощи избранного чтения, значительно дополнил и утвердил. Усовершенствовавшись вместе с тем и в благочестии, Феодор на 32-м году своей жизни вместе с супругою своею Анною решились посвятить себя иноческой жизни. Удалясь вместе с своим родным дядею по матери – Платоном (пам. его – 5-го апреля) – в уединенное место, пленившее их своим живописным положением – Саккудиан, близ Константинополя, Феодор под руководством благочестивого Платона, участвовавшего на 7-м Вселенском соборе, предался здесь самым строгим подвигам иночества и притом ревностно продолжал изучать священное Писание, толкования св. отцов и творения Василия Великого. Заслужив своею святою жизнью общее уважение и любовь и посвященный в пресвитера, Феодор еще при жизни своего дяди, хотя и против своей воли, был избран игуменом, как самый достойный и способный для управления обителию и самый желательный для руководства братиею, признанный всеми единодушно, подвижник. И действительно, с неутомимым и беспредельным усердием предался Феодор новой деятельности; под его влиянием строго соблюдались монастырские уставы и быстро подвигалось внутреннее устройство монастыря. Между тем, вскоре предстоял ему новый подвиг... подвиг противодействия нарушителям правды и истины Христовой, подвиг самопожертвования в борьбе с сильными мира, и не устрашился, не уклонился от него строгий ревнитель Божиего закона.

Константин, сын благочестивой царицы Ирины, достигнув совершеннолетия, отстранил мать свою от правления, а сам, необузданно преданный своим страстям, не стеснялся нарушением законов, которых он должен был быть первым охранителем и исполнителем. Таким образом насильно заставил он свою жену Марию, бывшую внуку праведного Филарета, принять пострижение в монастыре, а сам женился на бывшей приближенной ее и своей родственнице Феодосии. Не давал своего благословения на этот брак святой патриарх Тарасий, но нашелся пресвитер Иосиф, который, ради угождения царю, решился обвенчать его вопреки церковного закона. На расторжение же незаконного брака не решался патриарх – из опасения навлечь большие бедствия на Церковь, так как Константин угрожал ему, в случае его противодействия, восстановить иконоборство.

Между тем пример беззакония, совершившегося в царском доме, не оставался без подражателей, и между приближенными ко двору стали повторяться случаи разводов и незаконных браков.

Услышав об этом, Феодор не захотел оставаться безучастным свидетелем поругания святыни и пренебрежения уставами Церкви и неустрашимо выступил обличителем неправды царя. Возвестив по монастырям о беззаконии императора, он объявил его «отлученным от Церкви, как разорителя закона Божия». – Сначала Константин, не пренебрегая всеми уважаемым подвижником, попытался ласками и приношениями склонить его на свою сторону, но когда Феодор, не приняв ничего от царя, не принял даже и его самого, велев при его посещении запереть монастырские ворота, то разгневанный Константин велел заключить его в темницу, откуда Феодор, едва живой после вынесенных им жестоких истязаний, в 796 г. был вместе с 10-ю иноками его монастыря сослан в заточение в г. Солунь. Но и здесь не умолкал его обличающий голос, к которому присоединились многие и в других монастырях и также сделались жертвами царского гнева. Вскоре однако же умер ослепленный придворными заговорщиками Константин и вновь воцарившаяся мать его Ирина поспешила освободить из заточения Феодора и в 798 г. предоставила ему управление упраздненным во время иконоборства Студийским монастырем. При вступлении Феодора в эту обитель, в ней было не более 12-ти иноков, но, привлекаемые славою об его святой жизни, к нему стали собираться иночествующие из разных обителей, которых вскоре собралось до 1000 человек, и тогда Феодор благоустроил и оградил их иноческое житие строгим уставом, известным с тех пор под именем Студийского, который введен был впоследствии и во многих других монастырях, между прочим и в Печерском Киевском монастыре – при преп. Феодосие.

По этому уставу монахам воспрещена была всякая собственность; они должны были обучаться различным, нужным для монастыря мастерствам и сами обязательно производить все нужные для их обихода работы. Сам Феодор трудился более всех и своим примером возбуждал общее соревнование и усердие к труду. Но недолго продолжалась благодатная и производительная иноческая жизнь под управлением такого высокого подвижника, каким был Феодор. Новые испытания отвлекли его от монастырских трудов. Никифор, отнявший престол у Ирины, восстановил всех пострадавших по смерти Константина, принудил патриарха разрешить пресвитера Иосифа, венчавшего Константина с Феодосиею, и когда Феодор восстал против этого, то снова подвергся преследованию и сослан был в 809 г. в заточение со всеми своими последователями, и только в 811 г., по смерти Никифора, убитого на войне (как предсказал ему Феодор), возвращен был в столицу. Когда же, через три года после того, настало гонение на иконы при Льве Армянине, то Феодор снова заявил себя неустрашимым исповедником и защитником истины. Он строго обличал заблуждения царя: «не нарушай, император, мира Церкви! – сказал он ему, между прочим, – Апостол сказал: Бог поставил в Церкви иных – Апостолами, других – пророками, некоторых – пастырями и учителями для созидания Церкви, но не упомянул о царях. Оставь Церковь пастырям и учителям. Когда же не так, то поверь, что если бы и сам ангел, сойдя с неба, стал извещать истребление веры нашей, не послушаем и его»... Иконоборцы заставляли Феодора молчать и не вмешиваться в рассуждения и споры о вере. Он отвечал им: «лучше пусть отрежут язык мой, нежели мне молчать и не помогать истинной вере». И действительно, не смотря ни на какие угрозы, Феодор не ослабевал в борьбе с иконоборцами за почитание икон и, чтобы возбудить бодрость в угнетаемых и смущающихся поклонниках православия, в неделю ваий торжественно совершил крестный ход с иконами вокруг монастыря и с пением: «Пречистому Твоему образу покланяемся, Благий!» – За это, после страшных пыток, Лев сослал Феодора в отдаленное заключение в г. Метоп – место болотистое, нездоровое, где он и протомился несколько времени в гнилой, смрадной темнице; отсюда в 815 г. переведен в Анатолию в Бонит, где никого не допускали к нему, но Феодор письменными посланиями продолжал действовать в пользу православия и успел обратить многих иконоборцев; за это избили его и томили голодом и жаждою в сырой темнице, но он все с терпением переносил, говоря, что « не о хлебе едином жив будет человек», а укреплялся и утешался приобщением св. Таин. – Переходя из одного места заточения в другое, Феодор спокойно говорил: «с радостию принимаю я свое перехождение с места на место, потому что не имею истинного помещения для себя на земле: куда буду приведен, там и будет место мое – Бог везде. Но где бы я ни был, молчать я не могу, когда следует отстаивать правую веру. В этом не послушаюсь никого и не убоюся никаких запретов»... Страдания же свои переносил так, что когда палач являлся наносить ему многочисленные удары, от которых все тело его покрывалось ранами, угрожавшими смертельною опасностию и долго не заживавшими, страдалец благодушно сам снимал с себя одежду и, подставляя плечи, говорил мучителю, что «приятно было бы ему, чтобы с этими ранами и все тело отложилось бы от него, чтобы разрешенною от тела душою отойти к желанному Господу», и все пытки ради православия переносил радостно.

Наконец, со смертию зверски убитого в 820 г. Льва Армянина, кончилось и семилетнее страдальческое изгнание Феодора Студита. Преемник Льва – Михаил, хотя также противник почитания икон, однако же не одобрял гонения и возвратил православных из заточения. Отдохнули освобожденные, и иночествующие, и все почитатели святых икон... – «Следует восхищаться, – писал по этому поводу Феодор Студит, – не городу такому-то или такому-то, но почти, можно сказать, всей подсолнечной, ибо истребил Господь не Сиона, царя Амморейского, и не Ога, царя Вассанского, царей малых и угнетавших малую часть вселенной, а новоявленного и великого дракона, опустошавшего великую часть вселенной, змия коварного и шипевшего богохульством, мерзостью запустения, сосуд гнева... полноту нечестия, гонителя Христова, врага Богородицы, противника всех святых. Да возвеселятся небеса и радуется земля! Да искаплют горы сладость и холмы – правду! Пал враг; сокрушен мучитель наш; заградились уста, говорившие несправедливо; обуздана рука Авессалома, погиб жестокосердый фараон. Отступнику подобало именно таким образом лишиться жизни; сыну тьмы надлежало встретить смерть ночью; обнажавшему Божественные храмы надлежало в храме Господнем увидеть обнаженные против него мечи¹⁶⁴; разрушившему Божественный жертвенник следовало не получить пощады у жертвенника; надлежало подвергнуться отсечению руки, посягавшей на святыню, пролиться нечестивой крови за пролитие крови праведных»...

Возвратясь в Константинополь, Феодор однакоже не остался там; ему тяжело было пребывать безучастным свидетелем продолжающейся ереси, так как хотя и запрещено было говорить против икон, но вместе с тем, по предписанию индифферентного к догматам Церкви императора, никто не должен был осмеливаться говорить и в защиту почитания их, и не были восстановлены они в Константинопольских храмах. – После безуспешных стараний со стороны патриарха и Феодора убедить царя отказаться от ереси, Феодор удалился в уединенное место – на мыс Акрит, близ Никомидии, и тут с несколькими учениками жил при церкви св. Трифона до смерти своей – в 826 г. Он скончался при пении псалма: «блаженни непорочнии в пути, ходящии в законе Господни», и сам произнеся: «во век не забуду оправданий Твоих!» отошел к Господу.

Существует предание, что в самое время кончины Феодора, блаженному Илариону она представилась в таинственном откровении: услышав чудное пение, он взглянул на небо и увидел множество светлых ангелов в движении к кому-то навстречу. Вместе с тем послышался голос: «вот душа Феодора, игумена Студийского, много пострадавшего за истину, восходит на небо, встречаемая небесными силами»...

Праведная жизнь св. Феодора Студита прославлена была по смерти многими чудесами, совершившимися при гробе его.

По смерти Феодора осталось много сочинений, которые писал он, в особенности ради назидания душевного, и писал с таким усердием к их спасительному значению, что один из церковных писателей, преп. Феостирикт, называл его «пламенным учителем Церкви». Впрочем, кроме сочинений нравственного содержания, писал Феодор Студит также и догматические, и много песней церковных и описаний жизни святых. В числе сочинений находятся и письма; некоторые из них – писанные по случаю заключения незаконного брака в императорском доме. К Феофану, епископу ефесскому, который требовал смертной казни для манихеев, писал Феодор: «что ты это говоришь? Господь запретил это в Евангелии (Мф.13:29), «чтобы, выбирая плевелы, не выдергали вместе с ними и пшеницы»... Мы должны молиться за еретиков, как Господь молился на кресте за врагов Своих. Не указывай на Финееса и Илию: надобно различать состояние ветхозаветных от состояния нов. Завета. Когда ученики хотели поступить (против Самарян) в том духе, Господь показал Свое неудовольствие на то, так как они не согласовались с кротким и благим судом Его, Учителя своего»...

В стихирах, составленных Феодором на неделю мясопустную, поется: «приидите прежде конца, братия, посмотрим на персть нашу и уразумеем немощь естества нашего. Проникнем в гроб... Где слава? Где красота взора? Где язык благоглаголивый? Где брови? Где око? Все – прах, все – тень... Спасителю наш! пощади нас!» – «Для чего обольщает себя человек, возвышая себя хвалами? Для чего напрасно возмущается брение кратковременное? Для чего не помышляет перстный, что он смешение праха? Гной и тление его исчезнут. Если мы, люди – брение, для чего прилепились мы к земле? Если мы сродны Христу, отчего не спешим к Нему? Отвергнем текущую жизнь, последуем жизни нетленной, которая есть Христос, просвещение душ наших»..

О силе Креста Христова преп. Феодор воспевает (в каноне на 3-ю неделю Вел. поста): «Того, Коего древле Моисей прообразовал дланьми, Крест Твой ныне лобызаем и побеждаем умного Амалика, Владыко Христе, и им спасаемся». «Гряди, Елисее пророче, возвести, что знаменует древо, которое положил ты в воду? Сие древо – Крест Христов, которым исхищены мы из глубины гибели, ему мы покланяемся верно». «Древле Иаков проображал крест Твой, Христе; Иосиф покланялся верху священного жезла, предвидя в нем страшный сей скипетр царствия Твоего. Ему ныне покланяемся во веки».

О свойстве и достоинстве своих писаний определил пояснение сам преп. Феодор, явясь по смерти своей, – как рассказывает ученик его Михаил, составивший жизнеописание его, – в видении одному благочестивому, но не твердому в разуме жителю Сардинии, который перестал было читать его сочинения, потому что, как ему показалось, не было в них красот ораторских... – «Не пышные слова, не нарядные выражения сокрушают сердце, – сказал явившийся не оценившему его, – но слово смиренное, составленное на пользу и по всему здравое; такое слово предпочитаю я всякой учености, всякому нежному стихотворению, трогающему только один слух»¹⁶⁵...

Виктор, родом из Италии, по званию воин, принадлежал к числу христиан и не скрывал своей веры, хотя и сопряжена была она в те времена (во второй половине II столетия) в большинстве случаев с мученическою смертию. Но перед мученическою смертию не отступали первобытные последователи Христа. Так и юный по возрасту, но созревший для подвига любви к Богу – Виктор неустрашимо отказался исполнить приказ царя (Антонина) участвовать во всеобщем жертвоприношении языческим богам. Не поколебался он в твердости исповедничества и среди многих и изощренных истязаний, которым подвергнули его за то, что он не хотел отречься от Христа: у него вытягивали жилы, бросали его в кипящее масло, вешали на дереве и жгли тело свечами, но даже и приняв яд, силою Божиею он пребывал невредим... Таким поразительным явлением многие были обращены ко Христу; но когда уверовали в чудную силу Христову и воины, бывшие при истязаниях мученика, то ярость мучителей дошла до крайних пределов, и они с ослепленного, израненного, повешенного стремглав, но еще живого страдальца велели содрать кожу...

– Блажен ты, Виктор! и блаженны твои за Христа страдания! – воскликнула тогда молодая христианка Стефанида, бывшая только год в замужестве с сослуживцем Виктора, – чувствую, что и я, видя твои страдания и чудную силу Божию над тобою, готова теперь положить души мою за нашего Бога...

И напрасно думал мучитель отклонить от безумия воспламенившуюся Божественным порывом христианку, желая пощадить ее красоту, – она мужественно исповедала веру и за это была растерзана между двумя финиковыми деревьями, к которым, наклонив их, ее привязали... А Виктор после того был обезглавлен.

Святые Виктор и Стефанида пострадали в Дамаске, где и преданы погребению их мученические останки¹⁶⁶.

Сын знаменитого консула Агреста и матери, по имени Енолы, из г. Оски, Викентий с молодых лет воспламенился желанием посвятить себя на служение Богу и предал себя руководству благочестивого епископа Августопольского Валерия, который, поняв и оценив высокие стремления юноши, посвятил его в диакона и, видя его способности, поручил ему, так как сам был косноязычен, проповедовать народу слово Божие. Молодой диакон исполнял это с великим усердием и успехом, так что когда прибыл в город Валенцию в 305 г. исполнитель указа Диоклитианова о преследовании христиан, некто Грек родом, по имени Датиан, то, услышав об успешной христианской деятельности проповедника Викентия, послал за ним воинов, также как и за епископом Валерием, и когда они были приведены к нему в оковах, велел их отвести в темницу и томить их пыткою голода. Но истомлениая немощная плоть не воспрепятствовала преданным с горячностию Христу сохранить во всей бодрости преобладание Духа, живущего в них, и когда призваны были они через несколько дней на суд, то не устрашились грозного обращения к ним Датиана. Слыша, что епископ Валерий кротко и тихо отвечает на его строгий допрос, которым язычник рассчитывал навести страх на младшего из подсудимых христиан, Викентий не только не смутился, но неустрашимо понудил епископа: «смело и громко исповедуй силу Христову и свободным языком обличай безумие этого человека». Пораженный смелостию Викентия, Датиан приказал предать его истязаниям. Жестоки, разнообразны, продолжительны были эти истязания; пригвоздив исповедника ко кресту, ему наносили беспощадные удары; когда же тело его было истерзано, члены переломлены, жилы вытянуты, его бросили в темницу и положили на острых черепках. Все это с невозмутимым терпением и неземным ликованием перетерпел мученик; но ярость мучителя не утолилась и изобрела еще более жестокую пытку: Викентия положили на раскаленную железную решетку, и среди этих мук он отошел к Тому, Кого любил и славил, и воспевал всю свою жизнь до последней минуты. Тело его, преданное на добычу зверям, но оставшееся неприкосновенным, было выброшено в море, но, прибитое волнами к берегу, было взято сторожившими христианами, которые и похоронили его в небольшой церкви за городом.

О сказании о мученике Викентие, составленном на основании свидетельств достоверных людей, видно, между прочим, из четырех похвальных слов блаженного Августина в честь его. Существуют также обширные повествования о перенесениях мощей его и о чудесах от них бывших. В настоящее время мощи святого находятся в Риме, в церкви его имени, в загородном монастыре Трех Фонтанов¹⁶⁷.

Блажен. Стефан, сын кор. Милютина, значительную часть жизни своей провел под гнетом разных бед и, наконец, умер страдальцем¹⁶⁸. Когда было ему только 10 лет, отец, желая отклонить вторжение в Сербию страшного Ногая, опустошившего Болгарию, послал сына к Ногаю, в залог мирных отношений своих к хану. В дикой орде Ногая юный Стефан пробыл около трех лет¹⁶⁹. Вступив в брак с Мариею, дочерью князя Болгарского, получил он в управление Зетскую землю¹⁷⁰. Ласковый, добрый, кроткий, щедрый к бедности, он располагал каждого любить его искренно. Мачеха, коварная Гречанка, желавшая предоставить престол сыну своему, Константину, с женскими ласками внушала супругу королю, что сын Стефан замышляет недоброе на отца; не довольная тем, она, наконец, со слезами говорила, будто Стефан покушался даже на ее супружескую чистоту. Стефану давали знать о кознях против него, но вместе коварно расстраивали и его любовь к отцу. На несчастие, некоторые областные начальники, негодовавшие на замыслы хитрой Гречанки, выказали непокорность королю; это поспешили выставить пред королем-отцом, как дело нечуждое замыслов сына. Король явился с войском в Зету и усмирил мятеж. Сын, обвиненный партизанами мачехи в участии о мятежниками, замедлил явиться к отцу по его требованию, чем усилил подозрения отца против него. Когда явился он с полною сыновнею покорностию, отец сперва принял его ласково, как и обещал. Но потом партия Гречанки до того расстроила доброго отца, что он, не отобрав ответов у сына против обвинений, повелел ослепить его в замке Скопле и отослал его с детьми к императору в заточение¹⁷¹. На дороге в Овчеполье, где был храм св. Николая, является святитель и говорит: «не теряй духа; вот очи твои на моей длани», и показал ему глаза. Это видение утешило страдальца и облегчило боль страшной операции.

Когда прибыл страдалец в Царьград, то заперт был во дворце с строгим приказанием не допускать никого до него. Потом заключили его в монастыре Вседержителя, под строгий надзор настоятеля. В это время хитрый сторонник запада Варлаам тревожил Царьград своими схоластическими выходками о свете Фаворском. Блаж. патриарх Афанасий осудил Варлаама на соборе; но пронырливый Варлаам нашел себе сторонников при дворе и волновал столицу. Император, узнав терпение Стефана и его искреннюю любовь к вере, оказывал ему ласки. При одном свидании, Кантакузен спросил мнения Стефана о Варлааме. «Ненавидящия Тя, Господи, возненавидех», отвечал умный страдалец и прибавил: «вредных людей надобно выгонять из общества». Кантакузен поступил по его отзыву¹⁷². Упражнения в церковной молитве, посте, слушании книг, смирении так полюбил Стефан, что приводил иноков в изумление, и они с любовию выслушивали советы его о духовной жизни. Один из добрых вельмож Сербских, зная тесное житье страдальца, прислал ему значительную сумму денег; но он передал ее игумену, а посланному сказал наедине: «благодарю за любовь доброго господина, – но лучшим утешением для меня будет, если назначаемое для меня раздавать он будет бедным».

На пятом году заключения, когда совершалось всенощное празднование св. Николаю, Стефан, утомленный трудом, вздремнул в седалище церковном. И вот являвшийся ему прежде говорит: «обещание мое пришел я исполнить» и, ознаменовав его крестным знамением, коснулся очей его. Стефан стал ясно видеть¹⁷³. Возблагодарив святителя сердцем полным, Стефан, для безопасности от врагов своих, продолжал носить повязку на глазах. На испытание терпения вслед затем умер один из сыновей страдальца: ои перенес дорогую потерю терпеливо. Так прошло еще два года¹⁷⁴.

Нужды потребовали от Кантакузена послать доверенных лиц к кор. Милютину, и послан был умный и благочестивый игумен обители Вседержителя. Когда краль при разговоре с игуменом спросил о сыне своем, игумен отвечал: «ты спрашиваешь меня, король, о втором Иове; да будет известно, что нищета его выше королевского величия твоего». И рассказал ему об изумительном терпении и благочестии Стефана¹⁷⁵. В то же время явились к королю ходатаи за Стефана. Ио его просьбе епископ Даниил, живший тогда в Хиландаре, и великие Афонские старцы пришли к королю и просили возвратить отеческую любовь страдальцу сыну. Добрый отец давно желал видеть сына и теперь рад был, что снимают тяжесть с души его. При свидании отец и сын плакали навзрыд. Король пожелал, чтобы внук Душан оставался при нем на утешение его; а сыну Стефану снова поручил он в управление отдельную область¹⁷⁶; это было в 1316 г. ¹⁷⁷.

Когда умер отец, блаженный Милютин († окт. 30-го 1320 года), мачеха, явившаяся незадолго пред тем в Сербию из Константинополя, подняла бурю при гробе мужа; сторонники сына ее вступили в спор и потом в рукопашный бой с преданными старшему сыну покойного; полилась кровь и начались грабежи. Явившийся архиепископ едва успел своими увещаниями прекратить постыдные сцены при гробе короля¹⁷⁸. После погребения блаженного Милютина, все лучшие люди Сербии заявляли вслух, что признают они наследником Милютина старшего сына его и никого другого. Стефан только тогда, как узнал о расположении к нему Сербии, явился в кафедральную обитель архиепископа, куда собрались и представители иарода. «Я был венчан, говорит он сам, богодарованным венцем в один день с сыном моим в 1321 г. генваря 6 д., благословением и рукою преосвященного архиепископа Никодима, всех епископов и всего собора, чтобы называться мне Стефаном, Богом помилованным и Богом просвещенным кралем, Урошем третьим»¹⁷⁹. Повязка с глаз теперь была снята, и все уверились, что он видит все так же хорошо, как прочие¹⁸⁰. Он принял название Уроша, как чистый потомок Уроша, родоначальника Неманичей.

Сын Гречанки Симониды Константин собрал войско, чтобы отнять престол краля для себя. Стефан писал к нему: «Стефан, Божиею милостию краль Сербий, любезнейшему брату державы нашей Константину желаю здравствовать. Ты слышал, что случилось со мною, по устроению промысла Божия, строящего все во благое. Помилованный Богом, наследовал я жребий родительский, чтобы владеть людьми со страхом Божиим и правдою, по примеру предков. Удержись от своих предприятий, приди, увидимся друг с другом; прими второе место в кралевстве, как второй сын, а не восставай с иноплеменными на свое отечество; обширной земли нашей довольно для меня и для тебя. Я не Каин братоубийца, а друг братолюбивому Иосифу. Словами последнего говорю тебе: не бойся; я – Божий: вы совещали о мне злое, а Бог устроил доброе»¹⁸¹. Константин не захотел послушаться призыва любви. Произошла жаркая битва. Сражение проиграно Конотантином; он был убит вместе со многими; иные из сторонников рассеялись, другие покорились Стефану¹⁸². Являлся и другой претендент на Сербскую корону, и также без пользы для себя. Это – двоюродный брат Владислав, сын краля Сремского Драгутина. Другой сын чудного Драгутина Урошич, сохранявший целомудренную чистоту и в супружестве и скончавшийся молодым, «толико угоди Господеви, говорит древнее известие, яко от гроба его миро истекает»¹⁸³. Владислав должен был покориться Стефану, когда увидал, что Сербия не за него, а против него¹⁸⁴.

Когда умерла первая жена Дечанского, княжна Болгарская, блаж. краль женился на дочери князя Валахского, за которою получил в приданое Банат. Король Венгерский, домогаясь того, чтобы произвольно распоряжаться Валахиею, повел войска в Валахию. Стефан в защиту тестя выслал войско. Венгерский напрасно похвалился: «потеряю бороду, а завтра приволоку за бороду из диких лугов Влайка». С полками Стефана Влайко разбил короля, и тот едва не потерял головы¹⁸⁵.

«Вот я Стефан, краль всей Сербской земли, взяв несколько городов, которыми владели Греки, взял и город Прилеп, где монастырь св. Богородицы, называемый Трескавицею», так писал король в грамоте 1326 г., которою он закреплял за монастырем села и угодья¹⁸⁶. Вслед за тем поручал он сыну своему Душану смирить оружием бабунов- богомилов, которых поселения были невдали от Прилепа и которые из диких ущелий своих распространяли свои заблуждения между православными¹⁸⁷. Писавший Евангелие 1329 г. говорил о крале Дечанском: «Господь избрал и прославил его для отчизны, как звезду светлую и ярко сияющую; он утвердил родину свою, овладел многими городами и областями, рассеял врагов своих. Он послал на безбожных и нечестивых бабунов сына своего. Тот, с Божиею помощию, одержал победу над ними; пролив много крови, взял в плен весьма многих и возвратился к отцу своему»¹⁸⁸.

Так подвизался король – патриот и ревнитель чистой веры¹⁸⁹.

Но вот открылась необходимость защищаться против неприятеля отважного, сильного и умного. Болгарский князь Михаил нанес тяжкое оскорбление Стефану, прогнав невинную жену свою Неду, сестру Стефана. Блаж. Стефан и после того старался отклонить войну, к которой готовились в Болгарии и Константинополе за умершего Константина: он посылал способного посла в Царьград, и к Михаилу – блаж. епископа Даниила. Михаил показался на тот раз удовлетворенным¹⁹⁰, но зависть к успехам Сербского короля не дала ему покоя. Он собрал многолюдное войско, нанял Татар и Молдаван; вызвал войско императора на границу Сербии. Сербский краль увидал против себя грозных врагов, которые беспощадно опустошали пограничные места Сербии. Не желая проливать крови для пустой славы, Стефан писал князю Михаилу: «вспомни, дорогой и любезный брат мой, что никаким злом не платил я тебе за твои недобрые дела. Однако, как слышу, ты ведешь много иноплеменников и идешь против отечества моего. Пойми значение любви христианской, смири гнев; пусть любовь, какую имели между собою наши родители, будет и между нами. Перестань лить христианскую кровь. Обрати оружие на врагов имени Христова, а не на христиан. Вспомни, как тяжко придется отвечать за невинную кровь. Знай и то, что отваживающийся похищать чужое, потеряет и свое». Михаил, гордый первыми успехами оружия, отвечал надменно: «если Сербский король завтра утром не явится ко мне на поклон, то его приведут связанным и он предан будет смерти». У Михаила было 80 тысяч войска, а у Стефана 15: но Бог с правыми, а не с сильными¹⁹¹. Стефан поручил войско сыну своему, а себе предоставил надзор за ходом дел. Произошла битва, одна из самых кровопролитных. Михаил разбит был на голову и весь израненный умер. Стефан повел войско в Болгарию. С дороги утешил он сестру письмом о суде Божием над мужем; потом, по своему усмотрению, назначил князя для Болгарии. Император, после несчастной участи Михаила, поспешил убраться в Царьград; но Византия поплатилась за свою коварную политику. От нее отобраны были города: Велес, Просек, Штип, Трешта и Добрунь, давно славянские. За счастливые победы вся Сербия благодарила Господа, по распоряжению благочестивого короля. Это было в 1380 и 1331 годах¹⁹².

Благочестивый краль еще в 1327 г. начал строить памятник благодарности своей Господу – Дечанский храм. По окончании Болгарской войны он, выражавший благодарность за нее в разных видах¹⁹³, особенно горел желанием оставить в Дечах памятник самый достойный и прочный. И он оставил его, на изумление векам.

Вот что пишет новый путешественник об этом памятнике:

«В трех часах пути от патриаршей обители находится Дечанский монастырь, прекрасная и самая знаменитая обитель Сербская, лучший памятник древнего Сербского величия и благочестия. Печская церковь массивна и тяжела; Дечанский храм изумительно легок и светел. Этот храм есть одно из совершеннейших произведении Византийского искусства. Когда вы войдете в него, вами овладевает какое-то чувство светлой отрады; вам в этой церкви легко, покойно, весело, но радость ваша торжественная. Церковь обширная и высокая построена крестообразно, с одним круглым, высоким куполом. Уже внешние стены поражают своим величием: они, с низу до верху, состоят из мраморных плит, расположенных горизонтальными полосами; нижний этаж из белого мрамора, второй из розового, третий опять из белого, четвертый из серого. Крыша церкви свинцовая. Над южною дверью надпись: «фрад Вита, мали брат, протомаистор, из Котора, града кралева, созида церковь св. Пандократора господину кралю Стефану Урошу 3-му... созидасе за 8 годищ и доспела есь церковь в лето 6843 (1335)». По надписи, художник строитель – Славянин Которский, подданный короля, но который хорошо знает приемы и западного и восточного искусства. Главный престол храма – во имя вознесения Господня; правый – в честь св. Николая, левый – во имя великомуч. Димитрия Солунского¹⁹⁴.

Теперь и храм и обитель Дечанские уже многого, очень многого не имеют из того, чем одарил их св. ктитор. «Создав храм, говорил он в грамоте своей, украсил я его всякими украшениями, внутренними и наружными, и назвал игуменством и общежитием иноческим, по благословению отца моего и владыки Даниила, всех епископов и всего собора. Сколько возможно было, определил ему села в пределах Волошских и Молдавских, книги, кресты, окованные и позлащенные, с бисером и дорогими каменьями, разные иконы, покрытые золотом и серебром, с разным украшением, честные сосуды, рипиды, кандила, кадильницы, свечники, нарядные ризы, фелони и завесы. Еще же дал имущество для питания и одевания всех служителей церковных, больных, странников». Далее описываются села, виноградники, деревни, которые, как видно, предназначены были еще до войны Болгарской. Затем говорится: «обещал я Господу, моему Пандократору, да поможет мне на сопротивника моего, царя Болгарского, и Он помог мне». Описываются обетные села¹⁹⁵.

Цароставник говорит: «созда храм Вседержителя и другий чудотворца Николая... И округ – град (ограду) каменный и к стенам – келлии монахов, на месте Дечани. И сам ту пребываше, дóндеже вся соверши и всеми потребами исправи»¹⁹⁶.

Ныне нет и следа обители больных с храмом св. Николая. Но о ней твердо помнят на небе. Она была устроена в трех верстах от Дечанской обители; заведовал ею иеромонах строитель. Блаженный Стефан собирал сюда со всей Сербии беспомощных страдальцев; кроватей в ней было множество. Он сам часто приходил осматривать больницу и больных; от иных больных бывал удушливый смрад; король с улыбкою утешал страждущих и делал распоряжения, нужные для покоя больных.

Дечанский в 1330 году предоставил Венецианцам свободную торговлю в Сербии¹⁹⁷. Это доставило ему лучшие материалы для храма. Хотя Сербия и ныне богата самым лучшим белым мрамором, – из рудников ее добывали железо, олово, серебро и золото¹⁹⁸: но расходы по построению храма были очень велики. Это заставило краля продать (в 1334 г.) Плешанец богатой деньгами, но не землею, республике Дубровника, с условием не оскорблять православия местного¹⁹⁹. Поскольку же Римский фанатизм употреблял в Рагузе насилия для совращения православных с прямого пути, то св. король для укрощения фанатизма наложил более тяжелую подать на Рагузян, чем платили они при отце его, некоторых князей их послал в заточение, бискупа и законников (монахов) выгнал из Рагузы и старался возвратить к православию отступивших от него²⁰⁰.

Не задолго до смерти явился блаженному королю св. Николай и сказал: «Стефан! готовься к своему исходу; скоро предстанешь Господу». Кончина его была страдальческая. Дурные люди, своекорыстные аристократы, настойчиво требовали от Душана, чтобы вступил он на престол на место ослабевшего отца. Благо отечества требует того, говорили они; а на деле требовала того жажда больших удобств жизни. Молодой князь, по их внушениям и по своим страстям, делал оскорбления отцу. Отец проучил беспокойных советников Душана оружием; а сыну дал наставление подождать недалекой смерти его. Но бояры не унялись. Зетская страна волновалась. Советники Дечанского предлагали ему взяться за оружие. Но старец не хотел верить, чтобы сын и после урока дозволил себе увлечься мыслями худых людей; «впрочем», прибавлял он, «если придется и пострадать, почему не страдать? Довольно наслаждался я счастием: надобно потерпеть и горькое»²⁰¹. Бояре Зетские сели на коней и молодой Душан с ними. Король с супругою находился во дворце Породимском. Он был схвачен и отправлен в замок Звенчан. Не остановились и на том; опасаясь, как бы сын не переменил мыслей, поспешили задушить венчанного старца²⁰². Это совершалось в ноябре 1336 г.²⁰³. Породимле, место благословенное, место плодородия, стало после того для народа Неродимлем, местом проклятым²⁰⁴.

Тело блаж. короля погребено было в его Задушбине – в Дечанской обители. Спустя 7 лет является экклесиарху муж, озаренный светом, и приказывает взять из земли тело страдальца Стефана. Экклесиарх в страхе пересказал о видении игумену. «Не мечта ли это?» сказал тот. Немного спустя видение повторилось; а в третий раз таинственный муж являлся с грозным приказанием не одному экклесиарху, но и самому игумену. Игумен доиес архипастырю. Собор духовных лиц, совершив моление в Дечанской обители, открыл гроб и от нетленного тела распространилось благоухание в храме. Сленец едва мог добраться сквозь народ до гроба св. Стефана, но лишь только положил лицо на грудь святого, прозрел. Из ряда чудес святого выдается особенно одно. Начальник полка, стоявшего в окрестности Дечанской, отличался необузданностию страстей и дерзостями, иногда оскорблявшими все святое. Раз видится ему, что входит он в храм Дечанский с железною палкою в руке. Его встречает король с долгою бородою, в которой пробивается седина; лампадою бьет его по лицу и груди так сильно, что лампада ломается и половина ее падает на пол. Юнец обращается в бегство; грозный король, догнав его, ударяет копьем в спину и по правой руке. «Вот тебе плата, говорит грозный, чтобы ты вперед не злодействовал против моей обители». Полковник в ужасе проснулся; семь недель лежал он потом больной в монастыре, – все тело его гнило, и он умер с гнилым телом²⁰⁵. Поздний летописец также говорит о мощах краля: «многая показуют чудеса силою Христа Бога, якоже и неверним варваром боятися имене святого и славити его того ради»²⁰⁶.

Известна и древняя служба св. Стефану Дечанскому на 11-е ноября²⁰⁷.

Святое дело, дело угодное Господу – свободною волею обещать Господу то или другое пожертвование, избирать тот или другой путь спасения. «В жертву Богу принеси хвалу и соверши пред Всевышним обеты твои» (Пс.49:14). Обетом отнимаем у себя приятную собственность и приносим ее Богу; обетом изменчивая воля наша удерживается и утверждается на добром пути для славы имени Божия. Давать или не давать обет – в нашей воле: «если ты ничего не обещаешь, греха нет. Но что раз вышло из уст твоих, то должен ты хранить и выполнять, как обещал ты Господу Богу твоему» (Втор.23:22, 23). Благий Бог не останется в долгу за принесенную Ему жертву; но и правда Его накажет обманщика за обман (Втор.23:21).

Блаж. Максим положил пред Господом подвизаться для вечной жизни на• пути юродства. И шел избранным путем до гроба, верный обету своему. Тяжел был путь, избранный им. Какая твердая воля нужна, чтобы ходить нагим в морозы и еще терпеть голод! Блаж. Максим вел такую жизнь до гроба. «Хоть люта зима, да сладок рай», говорил он, бегая по улицам Москвы почти нагишом; «оттерпимся, и мы люди будем; исподволь и сырые дрова загораются. За терпение даст Бог спасение». Да, порабощая с такою твердостию грешную плоть духу, он соделался со временем жилищем Святого Духа, – так видели и современники. Добровольное страдание его служило ко спасению не ему только, а и многим. Время его было бедственное для России: то Татары, то засуха и голод, то черная смерть томили народ. Блаженный вольным терпением своим учил невольно страдавший народ терпению, переносил мысли людей к раю, для которого охотно переносил он все на земле. Он говаривал народу: «не все по шерсти, ино и напротив. Блудливой чушке полено на шею. Не верти головой, как бешеная коза: не продали бы Татарам. За дело побьют, повинись да ниже поклонись. Не плачь битый, плачь небитый». Купцам и знати Москвы говаривал: «божница домашня, а совесть продажна. По бороде Авраам, а по делам Хам. Всяк крестится, да не всяк молится». Строг он бывал к нечистым женщинам и говорил им: «аминь, аминь, а головою в овин (на распутство). Бог всякую неправду сыщет. Ни Он тебя, ни ты Его не обманешь». Блаж. Максим почил от тяжких подвигов своих в ноябре 1433 г. и погребен был у церкви св. Бориса и Глеба на Варварской улице. В летописи под 1501 г. записали исцеление человека со скорченною ногою, совершившееся при гробе блаж. Максима. В 1547 году собором определено местно чтить память его, вследствие чудес, совершавшихся при его гробе. В 1568 году при построении нового храма нашли нетленными мощи его и стали праздновать обретение их. В 1698 при году, построении нового храма, св. мощи положены открыто в новой раке и храм освящен в его имя²⁰⁸.

В церковных песнях поем блаж. Максиму:

«Ты звезда светлая среди тины страстей, приводящая к жизни; нечистых жен заставляешь жить целомудренно и прогоняешь тяжкие недуги»²⁰⁹.

«Ты зноем солнечным и морозом лютым был опаляем. Мы опаляемся страстями грешными. Ороси нас твоими молитвами я избавь от гнева и скорбей, блаженный Максим»²¹⁰.