2-е

Никифор, сын знатного и благочестивого человека, по имени Феодора, потерпевшего истязания и изгнание за почитание св. икон, получил от родителей настоящее христианское воспитание, подкреплённое примером их собственной жизни, так как мать его, благочестивая Евдокия, была участницей всех испытаний своего мужа и последовала за ним и в изгнание – (в Пимолину, укрепление в Каппадокии, на реке Галисе). По кончине же его переселилась в Царьград, где молодой Никифор получил блистательное научное образование, и по сведениям приобретённым и по природным дарованиям проявил себя впоследствии «украшением века и кафедры».

В звании секретаря при дворе императрицы Греческой Ирины и как уполномоченный императора, Никифор присутствовал на 7-м Вселенском Соборе. – Тяготясь придворной жизнью, он оставил двор и поселился в уединении при Босфоре, проводя жизнь в научных трудах, посте и молитве; в это время он построил церковь и основал монастырь. – В 806 г. (на 48-м году своей жизни) Никифор, по смерти Тарасия, был избран в патриархи, принял сначала иночество, потом – священнический сан и возведён на патриарший престол в самый день Пасхи, 12-го апреля. Во время посвящения он держал в руке своё исповедание веры и потом положил его в алтаре, как знак обета душевного – хранить истину. Приняв управление Церковью, он прежде всего обратил внимание на поведение духовенства и принял меры против разврата. С еретиками вступил в последовательную и неослабную борьбу. Вскоре заявил себя исповедником – оказав твёрдое сопротивление императору Льву Армянину. На все старания императора ласками и угрозами склонить на свою сторону сильного уважением к нему народа патриарха, Никифор отвечал: – «напрасны труды твои, Государь! Мы не можем изменить древнего предания, мы чтим изображения святых, как Крест и Евангелие». И за тем, ища подкрепления в молитве, убеждал православных остерегаться еретиков и не страшиться преследований за правое исповедание. В церкви св. Софии совершил он соборно всенощное бдение, моля Бога о мире Церкви и об избавлении от ереси.

Узнав об этом, и опасаясь народного мятежа, император послал в церковь сказать патриарху: – «зачем он смущает народ и восстановляет его против царской власти?» – Мы собрались в дом Божий не на совет против царя, но на славословие Божие и для того, чтобы молиться, чтобы Господь уничтожил ересь и утвердил всех в единомысленном правоверии!

После беседы с народом патриарх отправился во дворец, чтобы успокоить и убедить царя. – «Не вводи в св. Церковь нечестивого мудрования, – говорил он ему, – не следует спорить о том, что давно уже отвергнуто святыми отцами и предано анафеме». Император с гневом изгнал из дворца патриарха и всех бывших с ним. Епископы были сосланы в разные места в заточение; клириков и многих иноков склоняли к ереси голодом, узами, различными муками, но патриарх до времени был оставлен на своём месте, так как можно было опасаться мятежа в народе.

В 814 году император созвал собор почти из единомышленных с ним епископов, которые призвали на собор патриарха; но Никифор велел им сказать, что они не имеют права быть судьями в его области. Тогда епископы объявили его лишённым сана, а император послал его в заточение сначала в монастырь Доброго (Благого – Христа); этот монастырь был основан самим патриархом; потом переведён был св. Никифор в другой монастырь – св. великомученика Феодора, им же основанный на острове Проконисе близ Царьграда, где он и скончался 8-го июня, 818-го года. Мощи св. Никифора были перенесены в Царьград в 846-м году.

Св. патриарх Никифор оставил после себя много замечательных сочинений. В сочинениях его «Апология» и четыре антирретика за православие «обнаружены, – как говорит Бандурий, приготовлявший эти сочинения к изданию, – все нечестивые мысли иконоборцев, все замыслы их тайные, которые и преследуются здесь критикой самой внимательной; в этом отношении до сих пор не написано ничего подобного. О втором Никейском соборе предлагаются такие сведения, каких нет ни в одном собрании соборных деяний, и которые предлагает современник. Очень много приведено мест из отцов и учителей Церкви, мест до того времени неизвестных; притом свидетельства приведены не без разбора, напротив, патриарх рассматривает подлинность сочинений со вниманием и приводит её в ясность²³.

«Предание, – говорит св. патриарх, которое святая Божия Кафолическая и Апостольская Церковь и все христиане сохраняли издревле и сохраняют, они (иконоборцы) отвергли и ниспровергли. А всем явно, что древнее предание Церкви весьма важно, очевиднее и сильнее всякого доказательства. Так учат святые отцы наши, следуя Апостольским изречениям. Ибо великий Апостол повелевает сохранять предания, которые, как говорит, приняли вы на письме и без письма, и если кто благовествует вам противное сему, анафема да будет».

Называется Сочавским потому, что мощи его почивают в Сочаве; родом же был из Трапезунда, и пострадал в Аккермане (Белгороде на Днестре). Плывя по торговым делам на корабле одного паписта, он имел с ним состязание о вере и обличил неправоту его; а этот злобный человек, желая отмстить ему, по прибытии в Аккерман заявил Турецкому градоначальнику, что некто Иоанн из Трапезунда, плывший с ним, готов принять магометанство, и советовал немедленно призвать его и воспользоваться ещё не остывшим желанием. Градоначальник, призвавши Иоанна и посадив его, сказал ему: «от многих мы знаем, что ты человек достойный и отличный между подобными тебе, и весьма рады слышать, что ты пленён прекрасной и истинной верой нашей. Наша вера действительно имеет свойство привлекать людей благородных и способствует к долголетней жизни. И как ты добровольно любишь её, то не медли быть нашим другом; отвергнись смешной и постыдной веры христиан, громко посрами закон их пред собравшимся теперь народом, восхвали нашу веру и, как обещал, сделай это немедленно! За это почтен будешь от царя и станешь жить в довольстве, как брат наш». Но святой, исполнившись Божественной ревности, грозно взглянул на Турка и сказал ему: «ты явно лжёшь; никогда и на мысль не приходило мне отречься Христа словом или делом! Всё это твоя выдумка и ухищрение сатаны! Лучше сам, несчастный, познай истину и крестись, чтоб удостоиться Царства Небесного». После сего громко исповедал свою веру во единого Бога, в Троице славимого.

Тогда градоначальник велел обнажить его и, как порицающего истинную веру, бить палками дотоле, пока не исполнит своего обещания (то есть – выдуманного). Всё тело было избито и растерзано; куски его приставали к палкам и разлетались по земле; всё место, где мученика терзали, обагрилось кровью. Иоанн молился Богу, а мучители ещё сильнее бичевали его, так что он уже не подавал голоса. Поскольку был уже вечер, то избитого бросили в тюрьму. На другой день мучитель снова велел представить исповедника и сказал ему: «вот до чего довело тебя неверие твоё! Но послушай меня, и тотчас выздоровеешь; потому что здесь есть отличные врачи из Индии и Персии, которые вылечат тебя». Исповедник же славил Христа и поносил безумие магометанства. Тогда судья вновь велел бить его и, заметив ропот народа на кровожадность его, для ускорения смерти – привязать ноги мученика к хвосту дикой лошади и влачить по улицам. Евреи при этом кричали, плевали и бросали в него всякую всячину, а один из них побежал домой и, схватив нож, отрезал ему голову. Палачи отвязали тело и оставили его с головой на том же месте в непристойном положении. Необычайный свет озарил ночью мощи святого, так что и Евреи засвидетельствовали о том; посему градоначальник на другой день позволил христианам взять мощи, и они похоронили их при Греческой церкви, недалеко от крепости. Мученическая кончина святого последовала 2 июня 1492 года.

Мощи святого находились в Аккермане семьдесят лет и постоянно совершали чудотворения. Наконец Молдавский господарь Александр II, испросивши дозволение Аккерманских властей, перенёс их в столичный свой город Сочаву.

Димитрий, сын священника из Азийской Филадельфии, по смерти отца, до тринадцатилетнего возраста воспитывался под влиянием своей матери – христианки и отличался такими хорошими способностями и вместе с тем привлекательной наружностью, что обратил на себя внимание Турок, которые похитили его у матери и успели – отчасти угрозами, отчасти льстивым обращением совратить его в исламизм. Взятый в дом одного из почётнейших граждан, он служил добросовестно чужим людям и со временем достиг почёта и богатства; за храбрость и силу, обнаруженную им в битвах, избран был в военачальники и в это время обручился с девицей из одного знатного семейства.

Между тем, не совсем заглохло семя истины, посаженное в сердце сына христианскою материю, и душа его начала сознавать утраченное... Юноша почувствовал несостоятельность веры, воспринятой насильственным образом, вспомнил иную веру, ту, которую внушала ему мать в его детстве. Постепенно выяснялась перед ним вся красота несравненная христианского благочестия, жгучее раскаяние стало овладевать его душой. Он, может быть, дошёл бы до гибельного уныния, если бы не вспомнились ему примеры людей, которые мученическим подвигов загладили и искупили, большей частью, насильственное отречение от Христа, и Димитрий воспылал стремлением пойти по их стопам.

Действуя под влиянием этого чувства и призвав на помощь силу Духа Святого, «ходатайствующего за человека воздыханиями неизреченными», Димитрий решился открыто исповедать своё обращение, он отправился к градоначальнику и там, в присутствии собравшихся у него городских властей, неустрашимо высказал свои чувства: «двенадцать лет я был слепым... ныне же Дух Святый озарил мой ум... я сознаю, что нет спасения в ложном и преступном исповедании магометанском. Поэтому отрекаюсь от него и делаюсь опять христианином, возвращаюсь к почитанию истинного Бога – Иисуса Христа, за имя Которого готов пожертвовать самой жизнью» ...

Неожиданное заявление Димитрия возбудило общее яростное негодование Турок, они подвергли его более 300 палочным ударам; он же, спокойно терпя страшную боль, радостно воспевал: «слава Тебе, Боже наш, слава Тебе! Святые мученики Георгий и Димитрий, помогите мне! Споспешествуй мне, святитель Николай!»

После побоев Димитрий был брошен в темницу. Ночью были присланы к нему законники, чтобы отговорить его от обращения в христианство, и, хотя он твёрдо стоял на своём, его освободили утром из темницы, в надежде, вероятно, что он одумается. Но Димитрий, не желая отдалять минуты искупительного подвига, пошёл в кофейную, где всегда бывало много народа, и там при всех начал хулить магометанскую веру, убеждать магометан в их заблуждении и наконец, сорвав с своей головы белую чалму и сбросив зелёную одежду, начал топтать их со словами: – «как попираю я теперь эти символы вашей религии, так точно попираю и саму веру вашу и закон ваш!»

С яростью бросились фанатики на хулителя их веры и избили его палками и каменьями, так что он упал, казалось, замертво, тогда присудили сжечь его мёртвое тело. Но Димитрий, укрепляемый невидимой силой, быстро встал на ноги и сказал убийцам: «не считайте меня мёртвым, дивитесь силе Бога моего, укрепляющей меня... – вот – деньги, купите на них дров и сожгите меня живым» ...

В ответ на это один из исступлённых нанёс мученику три удара кинжалом и пронзил насквозь его грудь, но страдалец был всё ещё жив. Тогда повлекли его на сожжение.

Проходя мимо храма христианского, Димитрий, припав перед ним, стал молиться, но палачи прервали молитву его, рассекши ятаганом оба плеча его, и таким образом пресеклась жизнь мученика очистительным подвигом. Даже и мёртвое тело его не было оставлено в покое: его изрубили на мелкие части²⁴...

Константин, родившийся от мусульманских родителей, живших на о-ве Митилене, потеряв отца в молодые годы и терпя жестокое обращение от отчима, оставил родительский дом вместе с своими тремя братьями, с которыми и переселился в Смирну. Братья открыли там лавку, а Константин занялся факторством – преимущественно в митрополии (архиерейском доме). Часто посещая митрополию, он имел случай слышать там душеполезные беседы, из которых мог узнавать, в чём состоит истинное благочестие, и вместе с тем научился Греческому языку; однажды он попросил одного старца почитать, и чтение это глубоко запало в душу его, возбудило в нём христианские стремления, к поддержанию и развитию которых способствовало ещё сближение его с двумя молодыми христианами. На этом спасительном пути духовного прозрения юноши посетили его однако же большие искушения: по неопытности своей он был вовлечён в омут сладострастия и нечистых помыслов. Но милосердием Божиим не погиб этот будущий избранный сосуд Божией благодати... Константин вовремя успел воздержать себя от окончательного падения и с ужасом сознал, в какую бездну могли низвергнуть его необузданные страсти, его, которому уже не было чуждо постижение красоты целомудрия... Терзаемый угрызениями совести, стараясь открыть кому-нибудь свою душу, Константин решился искать спасения в бегстве на св. гору Афонскую...

В лавре св. Афанасия, знаменитой тем, что большая часть Афонских подвижников просияли в её пределах, благочестивые иноки, не обращавшие внимания на опасность, которой они подвергались, принимая к себе Турок, искавших спасения в недрах христианской Церкви, благосклонно приняли под свой кров Константина. Живя на Афоне, он вскоре проникся решительным намерением принять христианскую веру. Осторожные монахи долго испытывали его, наконец, убедясь в его искренности и в его прекрасных свойствах душевных, допустили его принять св. крещение... Великой благодати и радости исполнился новокрещённый и с необыкновенною любовью и рвением исполнял возлагаемые на него послушания. Он удивлял всех ревностью своею; воздержание и духовность его, казалось, принадлежали существу бесплотному...

Спустя несколько времени Константин пожелал отправиться в Иверский монастырь, приложиться к св. иконе Божией Матери Вратарницы; получив благословение своего старца, он на пути зашёл в скит Иоанна Предтечи. Сюда привезены были недавно несколько останков новых мучеников. С благоговением рассматривал Константин, лобызал и углублялся в размышление о св. мощах, этом чудном прославлении исповедников вновь воспринятой им веры... и с этой минуты мысль о мученичестве запала в его душу. Однажды, по возвращении к своему старцу в Кавсокаливы, на вопрос старца о причине задумчивости и как бы печальной озабоченности, которую он стал замечать в своём ученике, Константин отвечал: – «печали нет у меня, но вся моя душа поглощена одной думой. Когда я в первый раз облобызал св. мощи новых мучеников, с тех пор душа моя привязалась к ним, весь ум мой пленён их подвигами, и я стремлюсь совершить то же: вот и вся причина!»

Возблагодарил Бога старец за такое ревностное влечение к подвигу ученика своего и поручил Самому Господу устроить путь его. К Константину же был приглашён духовник для наставления – как приготовляться ему к тому, чего жаждала душа его. Постом и молитвой в полном уединении питалась теперь и вразумлялась и созревала душа будущего мученика. Между тем, возникло в его сердце новое стремление: он задумал отправиться в г. Магнезию, в Анатолии, где жила его сестра, чтобы просветить её св. крещением. Получив на это благословение своего духовника, Константин поехал на корабле, отправлявшемся в Кидонию, и, снабжённый грамотами и письмами Афонских монахов, прибыв туда, познакомился с наставником руководителем (дидаскалом) Григорием и многими местными христианами. Дальнейший путь его был однако же замедлен тем, что в порте не было ни одного судна, отправлявшегося к Анатолийским берегам. Поэтому, в ожидании случая продолжать путь, Константин решился открыть лавочку и торговать изюмом и другими предметами мелочной торговли. Однажды прошёл мимо его лавки один из чиновников местного аги и узнал Константина, с которым он был знаком ещё в Смирне, когда тот был мусульманином. Турок проследил за Константином и предупредил о нём агу; тот призвал вновь появившегося торговца и спросил его: не из мусульман ли он?

Константин, имея в виду, вероятно, достигнуть исполнения своего намерения относительно сестры своей, с другой же стороны, – не смея ещё верить такой радости, что наступил для него час вожделенного страдания за Христа, отвечал уклончиво, что он христианин...

– Ты лжёшь, – возразил ему ага, – что если найдётся человек, который докажет, что ты – Турок? что ты скажешь? –

И в эту минуту явился злобный преследователь и сказал: – разве я не знаю, что ты брат почтенного Турка, того самого, который занимался маклерством в Смирне... Зачем ты так бесстыдно обманываешь нас?

Тогда Константин сознал, что пришёл час его мученичества, и в порыве святого воодушевления сказал:

– Я был когда-то Турком, как и вы, но Господь просветил меня, и я сознал, что вера магометанская – ложь; истина же только в вере христианской; поэтому я сделался христианином, чтобы обрести истинное блаженство в будущей вечной жизни...

Темница, побои, истязания неимоверные²⁵ начались с этой минуты для нового исповедника Христова и продолжались сорок дней.

Местные христиане с ужасом узнали о зверских жестокостях, которым подвергали Константина. Все они и в особенности наставник Григорий опасались: вынесет ли он все муки. Они решились заключить в темницу одного ученика, по имени Иоанна, родом Афинянина, как бы за долги и под этим предлогом доставить Иоанну возможность утешать и подкреплять Константина, сами же в то время неустанно молились о нём, пели молебны, совершали всенощные бдения во всех Кидонийских церквах.

Сама Матерь Божия явилась мученику в сонном видении и обещала даровать ему силу выдержать подвиг до конца...

И он стоял твёрдо в своём исповедании, и никакие жестокие меры не могли склонить его к отступлению от пламенно-возлюбленного им Христа. Тогда градоначальник решился отправить его в Константинополь, подробно донося о всём капитану-паше. И в столице мученик неустрашимо произнёс своё исповедание в присутствии стамбул-ефенди (губернатора), который велел подвергнуть его жестокому телесному наказанию и заключить в бани, где живут осуждённые на каторгу. Изнемогая телесно, не ослабевал духом мученик. Когда через несколько дней потребовали его снова к допросу и то лестью, то терзаниями вымогали от него отступление от веры Христовой, Константин с глубоким вздохом сказал сановнику «хорошо было бы, если бы ты позаботился о пользе твоей души и сделался христианином» ... Ответом на эти слова было подписание смертного приговора... Стражи взяли мученика и после новых жестоких истязаний злодеи в необузданной злобе задушили мученика, до последней минуты повторявшего «я – христианин» ...

Для предупреждения благоговейного почитания христианами останков его, Турки похоронили его на ближайшем мусульманском кладбище. – Это было 2-го июня 1819-го г.

Некоторые одежды мученика, которые удалось приобрести за деньги от мусульман, были доставлены в Кавсокаливский скит и от них произошли чудные исцеления призвавших с верой на помощь мученика Константина²⁶.