6-е

Во время Печерского архимандрита Елисея Плетенецкого († 1624 года) копали могилу для одной девицы близ Великой соборной церкви, и именно возле придела святого Иоанна Богослова, и нашли гроб с камнем. На камне высечен был герб князей Ольшанских. На гербе прибита была серебряная дощечка с тем же гербом и с надписью: «Иулияния, княжна Ольшанская, дочь князя Георгия Дубровицкого-Ольшанского, преставльшаяся девой на 16 году от рождения». Открыли гроб и оказалось: княжна лежала как-бы живая, до того нетленно было её тело, белое и с прекрасным лицом. На ней было шёлковое платье, обложенное золотым позументом; на шее богатое ожерелье, на руках зарукавья золотые, на пальцах дорогие перстни, на голове девичий венец золотой с жемчугом, в ушах серьги – золотые с камнями. Гроб был перенесён в Великую церковь и поставлен в углу. В то время платье, от прикосновения повредившееся, было заменено новым шёлком⁸³. В 1617 г., пишет современник Кольнофойский, один посетитель изъявил желание поклониться гробу св. княжны; ему показали и, казалось, с благоговением приложился он к мощам. Но едва вышел этот человек из церкви, как закричал страшным диким голосом и упал мёртвый. По осмотре его оказалось, что он воровски снял дорогой перстень с руки княжны, а по собрании сведений о его личности оказалось, что он был еретик социнианин, не верующий в Божество Сына Божия, ни в Святую Троицу⁸⁴. Блаж. архимандрит Пётр Могила, коему являлась св. княжна с упрёком за малое внимание к её гробу, велел устроить новую раку и новое лучшее одеяние, и тогда св. мощи с торжеством поставлены были на приличном месте⁸⁵. Тогда на гробнице св. княжны написали: «по воле Творца неба и земли живёт во все лета Юлияния, помощница и великая в небе заступница. Здесь кости – врачевство против всех страданий... Райские селения собой украшаешь, Юлияния, как цветок прекрасный в букете»⁸⁶.

Когда же жила св. княжна? Придел Иоанна Богослова, у которого похоронена была св. княжна, в древнее время был на хорах, внизу же Великой церкви устроен при возобновлении её кн. Симеоном в XV веке. Потому и время жизни св. княжны не восходило раньше начала XVI века. Князь Юрий Дубровицкий-Ольшанский, по древнему синодику, напечатанному у Кальнофойского, был один из благотворителей Печерской лавры и в 1503 г. сражался с Татарами. Это отец святой Иулиании. Князь Иван Дубровицкий, который подписывался и князем Ольшанским, в 1530 г. быстро собрал ополчение и разбил Татар, с 1542 г. был воеводой Киевским, а с 1544 г. Троицким и скончался в 1549 году⁸⁷. Это, если не брат, то близкий родственник св. княжны. Известно ещё Евангелие, писанное в 1557 г. «иждивением благоверной и христолюбивой княгини (супруги) Козмы Ивановича Заславского. Настасьи Юрьевны, урождённой княжны Ольшанской, при благоверном князе Иоанне Феодоровиче Чарторыйском, зяте её милости»⁸⁸. Настасья Юрьевна Ольшанская – сестра святой Иулиании Ольшанской. – Потому надобно положить, что кончина св. Иулиании последовала не позже 1540 г.⁸⁹.

Подвижничество преп. Сисоя продолжалось от ранней юности до глубокой старости. Сначала жил он в ските, потом и эта пустыня показалась ему многолюдной и, услышав, что Великий Антоний (пам. 17-го января) почил, он перешёл Нил и уединился на той горе, где подвизался Антоний и где всё напоминало ему о дивном образце иноческого жития.

Уединение не скрыло однако же пустынника от внимательного взора людей, жаждущих просвещения духовного, и они стали посещать Сисоя, чтобы пользоваться его наставлениями. Он же не отказывался принимать их, предпочитая любовь к людям – тому удовлетворению, какое находил в сохранении безмолвия. В беседах его с людьми заключались преимущественно уроки смирения.

– Отец! – сказал однажды Сисою один пустынник, – я замечаю за собой, что памятование о Боге всегда со мной...

– Это ещё немного, сын мой, – отвечал ему Сисой, – ещё важнее того – видеть себя ниже всех, потому что такое уничижение способствует к приобретению смирения...

Другому брату сказал он: – «имей смирение, отвергайся своей воли, отрешись от пустых забот мирских, и ты найдёшь мир сердца» ...

О себе самом Сисой постоянно говорил: «грешником я засыпаю, грешником и пробуждаюсь» ... –Три пустынника, привлекаемые слухом о святости Сисоя, пришли видеть его: – что делать, чтобы избавиться от мук, предстоящих грешникам в будущей жизни, одно воспоминание о которых приводит в ужас и трепет?..

– Признаюсь вам, братия, что я не думаю об этих предметах, – отвечал им Сисой, – и зная, что Бог исполнен благости, думаю, уповаю, что Он окажет мне милосердие... Но вы, братия, блаженны! если у вас душа проникнута таким воспоминанием, то вам невозможно грешить... Что же делать мне, жестокосердому, которому не дано знать, что есть наказание человекам? Оттого я каждый день и согрешаю...

Сисой говорил, что в продолжение тридцати лет он молился так: «Господи Иисусе, не дай мне согрешить сегодня моим языком» ... «И между тем, – прибавляет он, – я постоянно согрешаю в этом роде» ...

Не только смирен, но и кроток сердцем был проникнутый духом Христовым подвижник. Один брат, обиженный другим, пришёл к авве Сисою и жаловался: «брат обидел меня, я хочу отомстить ему». – «Не мсти, – сказал ему Сисой, – предоставь Богу отмщение».

– «Не успокоюсь, пока не отмщу»... – настаивал брат. – Тогда Сисой сказал: – «помолимся, брат»... И он начал молиться:

– Боже! мы не имеем больше нужды в Твоём попечении о нас... мы сами хотим мстить за себя...

Тронутый кротостью старца, брат упал к ногам его со словами, вырвавшимися из глубины сердца: «прощаю, прощаю брата... и ты прости меня, отец» ...

Сам – искренний подвижник, Сисой не приходил в ужас от проступков брата и вместо того, чтобы с негодованием упрекать за них, он с непоколебимым терпением помогал исправляться в них и научал неослабно бороться с своими страстями. – «Нет человека, который мог бы избежать искушения, – говорил он, – но при каждом искушении и падении должно быть в человеке и стремление к восстанию, потому что Бог всегда готов и безгранично принимать падшего, но раскаивающегося» ...

«Но сколько же времени ты полагаешь на восставание после того, как я буду падать? – спросил его один пустынник, живший по соседству и часто приходивший говорить, что он впал в грех, между тем, как Сисой неизменно отвечал ему на это: «восстань» ... – «До тех пор, пока не наступит конец, человек непрестанно должен стремиться к восстанию, чтобы кончина застала его в этом спасительном расположении» ...

В обстоятельствах кончины преп. Сисоя выразилось и великое смирение его, и великая благодать Господня, пребывающая на смиренных. Руфин, рассказывая о ней, говорит, что, чувствуя приближение смерти, старец пришёл в восхищение, лицо его просияло и он заговорил: «вот авва Антоний идёт ко мне» ... Немного спустя воскликнул: «я вижу лик пророков» и в то же мгновение лицо его ещё более просветлело, – «вот, пришли Апостолы», – стал он говорить тихо и как будто разговаривая с кем-то из святых.

Пустынники, собравшиеся вокруг него, чтобы выслушать его последние изречения, спросили: с кем он разговаривает? И он прибавил: «вот, ангелы пришли взять мою душу, и я молил их подождать ещё несколько, чтобы я успел совершить покаяние... Они же сказали: ты не имеешь более нужды в покаянии» ... «Не знаю, начинал ли я ещё его?» ... Эти последние слова, при знании о глубоком смирении Сисоя, дали понять ученикам его, что добродетель его была совершенна...

Наконец, лицо подвижника просияло, как солнце, и в то же время он воскликнул: «смотрите, Господь идёт ко мне!» и с этими словами переселился в иной мир...

На земле остался жить в своих изречениях, содержащих светлые и спасительные истины, не умирающие во век.

Когда между воспоминающими о великом Сисое возникал разговор о нём, то подвижник авва Пимен, останавливая их, говорил: «перестаньте говорить о Сисое, потому что дела его выше повествования» ...

Лукия, посвящённая Богу дева в Кампании, была взята в плен царём варваров Авцием и отведена в его страну. Когда она отказалась от преступных предложений царя, то внушила ему такое уважение, что он доставил ей особое помещение, где она беспрепятственно могла предаваться молитве. По молитве её царь одерживал победы над своими врагами. После 20-ти лет подвижнической жизни, она получила откровение – идти в Рим на мученический подвиг. Она отправилась туда, а с ней и царь, оставивший своё семейство и царство. Там оба они за исповедание Иисуса Христа после истязаний усечены префектом Елием Дионисием.

После их казни представлены были префекту и другие христиане, которые также были мучены и обезглавлены (в 301 г., в царствование Диоклитиана)⁹¹.

Марин и Марфа, знатные Персиане, с сыновьями своими, Авдифаксом и Аввакумом, пострадали в Риме, куда прибыли на богомолье, при имп. Клавдии 2-м, в 269 году. Марин и сыновья обезглавлены, а Марфа утоплена. Мощи их ныне находятся в Римской церкви св. Иоанна Кущника. С ними пострадали и ещё многие другие, захваченные на молитвословии.